и т. д

Стены оклеены тусклыми, цвета стреляной гильзы, обоями в коричневую крапину . Из-под потолка на длинном проводе свисает  лампа в некогда жёлтом  абажюре с изображениями китайцев и китаянок . Единственное окнослева от двери. Чудак-архитектор рассуждал, наверное, так: "В плоских поверхностях есть что-то от вечности. Люди, увы, этого не понимают - всё норовят наделать отверстий на все четыре стороны, будто заранее готовясь бежать." Или так:" Какого хрена я вожусь с этим чертежом, всё равно мне в этом доме не жить, тем более, что этим вечером обещал отвести жену в театр!" Окно выходит на двор-колодец, второй этаж.

Жильца звали Алексей Вейнберг. Осенью ему стукнуло тридцать с чем-то лет, из которых сто он не был в кино, полжизни провёл в поездах, а остальная жизнь была потрачена на езду в коляске, хождение в школу, университет и на работу а так же мечтательное бездействие. Нужно ли говорить, что из всего перечисленного он предпочитал последнее, поэтому то нынешнее его состояние, наверное, выражает предел его мечтаний, нечто вроде "увидеть Париж и умереть". Разве что "умереть и умереть"  теряет как фраза из-за отсутствия в ней Парижа.

Вейнберг лежит на на полу, бледный, глаза остекленело блестят - с медяками ещё не подоспели. Полицейский инспектор чешет над ним затылок, припорашивая Вейнберга перхотью, где-то поблизости кружит горшевичев благодетель, которому не терпится попасть на место преступления и оставить улики, что впопыхах напрочь запамятовал сделать, но сейчас не пойдёт - растягивает кайф. Кого-то не хватает - любимой (вариант: матери) рыдающей над  Вейнбергом или бросающейся на оного, убедившись, что вспоротый живот накрыт покрывалом и муслиновое платье не пострадает. Пикантно шепчущей покойнику на ушко, мол, на кого ж? Но не кричать, только что б инспектор слышал - не жмурику ж изливаться! Он, истукан и при жизни такой был - лежит и молчит и в глазах бутылочный блеск. Но вдовы судьба не припасла, зато, серьёзно вытирая ботинки о коврик, входит доктор Фрейман в пенсне. Из угла магниевая вспышка:"Врач, осмотрев тело, пришёл к выводу, что смерть наступила между..." - серьёзно щурится на Вейнберга и отправляется в уборную.
- Осторожно, доктор! Здесь везде улики!
- Я руки... - Фрейман поднял руки кверху, показывая, что он собирается вымыть.
Инспектор буркнул капралу своё "никогонепускать" и приподнимает покрывало на трупе, мыслями находясь более там, на улице, движением от локтя раздвигая толпу:" Без комментариев." - из-под усов вместе с дымом сигары. Вспышка: "Инспектор осматривает тело." Инспектору то известно, что убийца здесь, в уличной толпе, - тот, что чихает в клетчатый шарф или та дама, что садится в такси. Недурные ножки, тем более жалко, ведь будь обстоятельства иными...

Возвращается доктор, трогает Вейнберга и смотрит на него, заглядывая ему в закатившиеся глаза и опускает ему веки; из коридора долетают звук и осколки разбившегося стекла и полсекунды спустя - разгневанная вдова, волокущая на плечах дюжего капрала. Она сбрасывает манто, нет, не сбрасывает - грязные полы - просто распахивает, замечает наконец распластанного на грязном полу Вейнберга и из разгневанной становится безутешной. Магниевая вспышка:"Вдова рыдает над телом", инспектор рявкает, чтобы прекратили это, наконец и т.д.

Инспектор скрестил руки на груди и внимательно осматривает комнату. Я вжался в угол, но он уже вперил в меня свой немигающий взгляд. Тут меня затрясло не на шутку, и я готов был броситься к нему и сознаться во всём, но он резко садится и берёт у меня из-под ног окурок  "Честерфилда", это не мой! Инспектор так же резко втаёт и крутанувшись на каблуках идёт к капралу. Что-то про анализ слюны. Смехотворно!

Тут мне стало дурно и я, ступая через мёртвого Вейньерга, направился к дивану. Плед тёплый, очень хорошо! Ну не надо меня тормошить! Просто пристегните наручниками к дивану, а допрос потом, потом...

- На вот, взгляни! - на лицо мне упала скомканная бумага. Я пробовал отодвинуться и щетина заскребла по бумаге. Звук настолько мерзкий, что я раздумал спать. Стал разворачивать - там оказались две мои равновеликие головы, завёрнутые одна в другую. Под обоими было проставлено вознаграждение за поимку. Дикий запад! Клинт Иствуд, твою мать! А где же "Dead or alive", где список преступлений?

- По всему городу расклеено. - сказал Оскар и забрал у меня один из листков.
- У меня голова болит. - сообщил я и снова повернулся было к стене, но тут меня словно подбросило батутом. Вейнберга не было - они забрали его с собой! Обычно они обрисовывают мелом контур, а сейчас забыли, идиоты.

Ведь где-то же сидит инспектор Клинт Иствуд, углубившийся в материалы дела и не находит описаний места преступления. Нет, описания есть, есть даже анализ слюны, но нигде не сказано, как лежало тело Вейнберга. И фотоснимков нет. Он рвёт и мечет, но не может предьявить мне обвинение. Потому-то он и не арестовал меня, когда был здесь. Но зачем он ищет меня? К чему расклеил обьявления по всему городу?

Тут написано, что я вооружён и очень опасен... Значит у меня должно быть оружие. Ага, точно есть.

Как это я проглядел, что Вейнберг снова появился? А Оскар ушёл. Положил Вейнберга на прежнее место и ушёл. Теперь инспектор Иствуд заберёт меня в тюрьму.  Нужно придать трупу другое положение, чтобы... Оскар, ты?! Зачем ты сюда лёг? Вставай, тебя же посадят как соучастника! Не лежи здесь, на диван лучше, там плед тёплый! Оскар!