Гретхен

Молодая поэтесса Гретхен, сочувствующая коммунистической партии, в туманное воскресенье мерзкого дождливого месяца должна была читать свои пламенные хоку. По ее мнению именно хоку передавали милионноголовое желание слиться в коммунизме. У Гретхен рвало вклочья сердце от любви к идеям марксизма-ленинизма и все ее творчество было пропитано этой безнадежной любовью. Ее страна уже давно вкатилась на демократически-капиталистические рельсы и со звоном гремела по ним во весь опор. Но девушка не принимала этой бюргерской сытости и метала свою любовь в толпы.
Ее любовник договорился со старым ревматиком и потаскуном, владельцем харчевни, чтобы Гретхен в воскресенье со сцены кинула в народ свое искусство. Ревматик согласился с условием, что после выступления Гретхен вместе с любовником ему отдадутся (владелец был общенародно известным потаскуном, что налагало обязательства). Юная коммунистка давно всем мозгом ощущала, что она уже не принадлежит себе, а посему готова была ради великих идей даже вырвать лживый язык президента и помереть от рук его телохранителей. «Вот товарищ Ленин тоже поступил бы так же. Он и Крупской отдавался, наверное, с теми же целями, кто ж такой по доброй воле такой отдастся…» - думала Гретхен, и на ее голубороговичные глаза наворачивались слезы.
Пришло воскресенье. Надев по-пролетарски красный платок на голову, она отправилась в харчевню, где ее уже ждал любовник. В грязнодощатом заведении воняло дешевым пойлом и гнилыми харчами. Рылолицая публика еле валяла языками в порыве пересказать все грязные сплетни криминального района. Гретхен влезла на заплеванный помост, достала оплот своих идей в виде тетрадочного вычленения, забрала в легочные мешки прогорклого воздуха и принялась читать.

Карлики в цепах
Яки болонки на руках
Жиреющих бездельниц
Трясутся и служат
Своему господину.

Одинокий кровожадный нож
В лунную ночь
Мерцает слабо злостью.

Подло крадущийся с доносом
Раб системы
Дыханьем оскверняет мир.

Ума клозет прорвался
И, растекшись по стране,
Привел к упадку.

Бестолково блистая
Голубизною лживую глаз,
Пасется в супермаркете блондинка.

Купив монокль дорогой,
Невежда лезет сытым брюхом
В партер Большого.

Гретхен билась в стихоизлагающем экстазе, а толпа мерно жевала гнилой харч и еле валяла языками в порыве пересказать все грязные сплетни криминального района.
Внезапно из кухни выбежал потаскун, а по совместительству хозяин харчевни. Его плотоядный взгляд сверкал светлой идеей, а жирнопальцые руки взметнулись в неведомом порыве. Он сорвал с себя колпак и рухнул перед Гретхен. Она остановила свой страстный монолог к толпе, а он истерично-безумным голосом взревел в рылолицей толпе: «Вон! Сытые твари! В коварной ночи я заточу свой тесак и искромсаю тебе, толпа, твою наглую рожу». Рылолицая толпа распалась в сознании похабника-потаскуна на молекулы и выкатилась в проулок.
«О, Гретхен! Ты – прорицательница человеческих лун. Обработай рубанком мое сердце - оно в буржуйских занозах!»

И стала Гретхен мессией. Харчевню ревматик разнес в ту же ночь тесаком впрах и возвел божье прибежище. У юной коммунистки случилось прозрение, в котором Ленин предстал тупым мериносом, пасущимся на альпийских лужках под присмотром всевидящего тирольского пастушка. Ее выкинуло прочь из жирно-сальной демократической Европы и увлекло в Тибет, где она поменяла пол и стала очередным буддийским патриархом.