Так высоко

Так высоко.

…пусть на неё с укором смотрят знающие всё и судившие всех женщины, качая умными головами, пусть родственники осуждают её за то, что она в последний раз попыталась найти для себя своё, особенное, тёплое счастье – пусть. Она не побоялась этого – не будет бояться и всегда. Для неё не было и никогда не будет строгих правил, ведь в них нет даже искорки незапланированной радости.
Пусть ей уже около пятидесяти. Она заметно пополнела за последнее время, но ей нечего терять. Совсем недавно, казалось, она сидела на стуле, вытирая кончиком зелёной жилетки слёзы. Теперь в её пустой квартире появилось маленькое беззащитное существо, ради которого теперь она будет жить. Никогда ещё тишину не нарушал детский, живой плач, так не похожий на другие звуки. Все её проблемы отодвинулись на задний план, словно их и не было. Стоило жить, глядя на маленькие ручки, ножки, неуверенно делающие первые шаги, улыбку и первый прорезавшийся зуб, который теперь грыз всё, что находилось поблизости…
Так Ольга Андреевна стала счастливой. Впервые в жизни. Другого счастья для неё не было. Так она думала, глядя на светлую головку засыпающей Дины, своего первого и единственного ребёнка.

Подруги встретились в магазине. За пятнадцать лет обе очень изменились. Ленусик теперь превратилась в Елену Марковну, а постоянно плачущий малыш Кирюшка в высокого юношу со скучающим лицом, которого мама незаметно для других постукивала по спине, чтобы не сутулился.
– Оля! Ты?
Лена обняла подругу так крепко, что та чуть не выронила пакет с продуктами. Но тут же она застыла в недоумении, глядя на маленькую девочку.
– Племянница? – неуверенно спросила Лена.
– Дочка.
– Да ты что? Замуж вышла?
Ольга не ответила.
– Ко мне зайдём? – предложила Лена.
– Мама, – вставил Кирилл, – ко мне сейчас друзья придут. Мы там все не поместимся. И вообще, долго ещё я тут торчать буду? Будто без меня и хлеба не купить.
– Ну всё, не ворчи, иди.
Кирилл улыбнулся Ольге и вышел из магазина.
– Пойдём, прогуляемся, – сказала Ольга.
Подруги не спеша шли по улице, разговаривая. Лена опять превратилась в Ленусика и принялась щебетать. Ольга с улыбкой её слушала. В сквере они сели на скамейкую.
– Подрос твой Кирюшка, – наконец сказала Оля, когда Лена замолчала, чтобы перевести дух.
– Ага. Считает себя самостоятельным, не слушает меня. Вчера повёл в кино Машу, сегодня с Дашей в кафе сидел. Я уже со счёту сбилась, столько у него подружек. С трудом верится, что когда-нибудь он одну себе выберет.
– Выберет, не волнуйся. Самую красивую.
– Ага, для него красивая – значит, с колокольчиком в пупке и в грязных драных джинсах. Ходил тут долгое время с одной – я её как увидела…Отпад. А он плечами пожимает, говорит, у них общие интересы.
Ольга засмеялась.
– Да уж, сейчас другое время, Леночка. Другие ценности.
Лена кивнула в сторону Дины.
– А твоей Диночке сколько, не спросила я?
– Ей пять.
– Как же ты так…
Ольга только плечами пожала.
– А так вот.
На улице темнело быстро. Яркими огнями зажглись фонари, вокруг стало ещё красивее, чем днём.
– Я долго не могла поверить, что теперь не буду одинокой, – проговорила Ольга, – Я только теперь ощутила, что живу. Раньше как-то не замечала. Она словно мой маленький светильник. Ты ведь знаешь, как это чудесно, когда ты кого-то очень любишь.
Лена кивнула. Дина сидела на краю скамейки, болтая ногами, и при свете фонаря она была похожа на маленькую фею. Девочка посмотрела на небо и воскликнула:
– Посмотрите, какие звёзды! Как маленькие пчёлы. И так высоко! Наверное, они всё видят. Да, мама?
– Да, всё видят, – эхом отозвалась Ольга и погладила дочь по светлым волосам.
– Да ты и правда счастлива, подруга, – медленно проговорила Лена, глядя на Ольгу.
Та улыбнулась.
– Да. Кто-то и всю жизнь может искать что-то шикарное, изысканное, и не замечать обыкновенного счастья, которое всегда было рядом.
Она помолчала, а потом почему-то посчитала нужным добавить:
– А счастье даётся в утешение.