Колбаса

1.

Нам с Леркой было по двадцать лет, и свой медовый месяц мы решили провести в... пионерском лагере. Пионеров, правда, уже не было, но все остальное присутствовало в полном объеме. Достался нам пятый отряд: дети по одиннадцать-двеннадцать лет. В основном, ребятишки из рабочих семей. У некоторых еще в дороге я успел отобрать сигареты и пиво.
- Комната так себе, - подвела итог моя молодая жена, когда мы вывалили наши вещи посреди "вожатской".
Кровати по моему настоянию были немедленно сдвинуты. На стене появились цветные плакаты модных рок-групп. Я достал из чемодана коробочку с дорогими моему студенческому бюджету французскими духами и, поцеловав в щеку супругу, преподнес их ей. Она покраснела.
- Лерка, ты счастлива?
- Пока не знаю. Все-таки нормальные люди в медовый месяц на море отдыхают, а мы... - она развела руками.

2.

Лето выдалось жарким. Родители попались заботливые, они каждые выходные приезжали к своим чадам и буквально заваливали их конфетами, лимонадами и шоколадом. Само собой, что всю следующую неделю детки плотно сидели на своих продзапасах и напрочь игнорировали столовскую кухню.
- Вот поросята неблагодарные! - возмущался повар Вадик, которого с ног до головы покрывали татуировки тоскливо-тюремной тематики. - Я в четыре утра уже у плиты стою и клепаю им котлеты, а они в отказ! Я им гречу - они ее в ведро!
Честно говоря, взрослые тоже с трудом жевали гречу в 40-градусную жару.
Как-то раз в обед всему лагерному населению была предложена полукопченая колбаса с картофельным пюре. Размером кусок деликатеса был с кулак. И весь белый от жира, который лоснился и таял на глазах. "Пионеры", что было предсказуемо, от такого угощения наотрез отказались. Я собрал все тридцать одиноких шматков и разложил на три тарелки.
- Мерзавцы, - возмущенно подсел я к жене, - а вечером начнут побираться: у кого хлеб есть? Махну сосачку на печенюшку!?
- Честно говоря, я их понимаю.
- Да-а?! Если руководство лагеря считает возможным употреблять в пищу эту колбасу, то все должны ее есть без разговоров! Если воспитатель над ними ходит трясется... Воспитатель я или, может быть, хер с горы?!
- Саша!
- Что?!
- Следи за речью.
- Да не за речью я должен следить, а за их здоровьем! Чтобы питались правильно, чтобы солнечный удар не схватили! А они не жрут, сволочи!
- И что ты предлагаешь? Насильно их пичкать этой дрянью?
- Ба! С каких это интересно пор колбаса у нас стала дрянью? Зажрались, я гляжу, у нас некоторые! Зажрались, я говорю!
- Это ты меня имеешь в виду?
- Что?
- Я зажралась?
- Что?
- Ничего! Видеть тебя не хочу, придурок!
И она шумно выскочила из-за стола. Я допил морс и неторопливо, стараясь делать вид, будто ничего не произошло, вышел из столовой. В пакете у меня прели на солнце злосчастные тридцать кусков колбасы.

3.

После тихого часа наш отряд должен был играть в спортивные игры. Лера собрала вокруг себя девчонок и мальчишек, пересчитала их, выдала всем мячи и бадминтонные ракетки и повела за территорию лагеря. Я плелся в нескольких десятках метров от них. В течение следующих двух часов "пионеры" с энтузиазмом предавались беготне и толкотне. Я скрылся в тени здоровенного дуба и ждал своего часа. Боже, как меня все бесило!
- Саша! - ко мне подбежал отличник общеобразовательной и музыкальной школы Ростовцев. - А ты почему сидишь один?
- Я, Ростовцев, сижу один, потому, что мне и одному неплохо. К тому же здесь тенек, а у меня от солнца уже голова кипит как чайник. Кстати, Ростовцев, хочешь колбасы?
- Не-е! Я ее терпеть не могу! - испуганно вскрикнул ребенок.
- Ну и вали тогда! Сказано мяч гонять, так будь добр иди и гоняй!
Мальчонка послушно побежал в самую гущу футболистов. Я достал сигарету и закурил. Что я нашел в этой Лере, черт побери? Маленькая какая-то, тощенькая, да еще и перечит постоянно! А что дальше будет? Это ведь мы еще и месяца в браке не прожили!
- Сань! - послышался хриплый голос за спиной. Я обернулся. Передо мной стоял отпетый хулиган Садков. Его отец и два старших брата год назад дружно сели за убийство соседа.
- Чего тебе, Сачок?
- Я не Сачок, - надулся тот.
- Ладно, Сачок, расслабься. Чего надо?
- Сам знаешь.
- Сигарету?
- Ну-у... хоть на пару тяг оставь, а?
- А если кто увидит?
- Да я в траву ща махом зашкерюсь! Дай, а?
- Слушай, Сачок! - я крепко взял его за плечо. - Давай сделаем так: я даю тебе целую, прикинь, целую штакетину, а ты за это схаваешь кусок колбасы! Идет?
- Какой базар! Давай курить!
- Э, нет, Сачок! Сначала колбасу - потом курево!
- Ладно-ладно! Сначала колбасу...
Я достал из пакета истекающий жиром здоровенный кусок.
- Э-э-э! Дай вон тот, поменьше который!
- Цыц, каштанка! Бери, что дают!
Садков повиновался.
- А вот и курево! - ухмыльнулся я. - Короче! Бегом в кусты и все там быстро делаешь. Через пять минут, чтобы был на месте. Я тебе еще сигарету дам. Может быть.
- Ы-ы... - хулиган от удивления не мог сдвинуться с места.
- Объясняю для тупого Сачка: еще один кусок колбасы - еще одна сигарета. Ферштейн?
Садков кивнул своей рыжей головой и в следующее мгновение, как сквозь землю провалился. Тем временем моя Валерия Александровна даже не смотрела в мою сторону. Вот зараза! Я тут, понимаешь, страдаю душевно, места себе не нахожу...
- Санек, давай еще! - гаркнул знакомый голос.
- Ты что, Сачок, уже все сожрал?
- Угу! И выкурил.
- Ну ты даешь, чувак!
Садков зашелся глупым беззубым смехом, так что его глаза превратились в две маленькие щелочки. Не приведи Господь, чтоб у меня родилось такое вот недоразумение...
- Гуд! Держи, боец, свою пайку, и служи Родине, как твой командир ей служил!
- Служу Советскому Союзу! - неожиданно рявкнул "боец".
- России, Сачок, России... Кстати, Садков, а кто еще из пацанов у нас курит?
- Да многие.
- Поконкретней!
- Ну-у... Лелик... Барабанов... Кролик как паровоз курит!
- Н-да..
- А че их тоже надо позвать?
- Не надо.
- Тогда давай скорее курево!
Я протянул ему сигарету и еще одну колбосятину. Садков, разумеется, тотчас испарился.

4.

- Пятый отряд! Всем собраться около меня! Возвращаемся в лагерь!
Какой же противный у нее голос. Визжит, как будто режут ее. И задница какая-то... какая-то... ну не такая какая-то задница у нее! Нерпа глупая, все настроение мне испортила.
- Саня!
Передо мной опять нарисовался Садков. Это стало последней каплей.
- Ты почему, Сачок, не слушаешься Леру, а?
- А че?
- Я тебя спрашиваю, говнюк! Она твой воспитатель или нет?
- Ну, мой типа...
- А в чем тогда дело? Она же руским языком сказала, чтобы все собирались, а ты где шлендаешь, вафел мутный?
- Так... это... курил я...
- Что-о-о? Что ты сказал?
Я схватил его за левое ухо и больно потянул вверх. Он весь съежился, запыхтел, а потом выпалил:
- Ты же сам мне дал две сигареты! И колбасу...
Меня как током ударило. Я отпустил его сильно покрасневшее ухо. Совсем перегрелся, Шура?...
- Ладно, Сачок, не ссы!
- Блин, я думал, мы с тобой закорешимся.
- Еще чего! Соблюдай дистанцию.
- Да и так все думают, что я блатной.
- Это почему же?
- Я ж курю твои сигареты...

5.

После отбоя, когда все дети уже крепко спали, а моя жена нагло листала в постели журнал "Бурда", я развалился в мягком кресле в холле и стал ждать начала футбольной трансляции. Захотелось есть. Я зашел в нашу с Лерой комнату.
- В тумбочке компот и три бутерброда с сыром, - сказала она вполне дружелюбным тоном.
- Не стоит беспокоиться, я сам в состоянии себя прокормить! - отрезал я.
- Протухшей на солнце колбасой?
Она еще издевается! Чтобы такое ответить?
- Саш! Может, хватит заниматься ерундой? Раздевайся и ложись ко мне!
Я опешил. Она нагнулась с кровати, чтобы положить на пол журнал. На какое-то время из под одеяла показались ее ноги и такая любимая попка. Я автоматически стал расстегивать ремень. Она подняла голову и улыбнувшись прошептала:
- Ох и дурачок!
Дурачок? Придурок? Идиот? Я резко принялся натягивать джинсы.
- Будь добра, возьми себе свое одеяло! - прошипел я. - Спать с тобой под одним я не буду.
- Ах так!
- Так!
- Ну и все!
И я выскочил в холл. Матч уже начался. Наши уже проигрывали. Я достал пакет с колбасой и положил рядом с собой на стол. Первый кусок я едва заставил себя проглотить, настолько это жирное месиво было гадким на вкус. Однако, по мере того, как наши парни сначала отыграли один мяч, а потом и вышли вперед, куски стали совершенно естественно проваливаться в мой желудок. Все 28.
- Лерка! 4:2 - в нашу! - ввалился в "конуру" я, сияя от радости. - Ты спишь, что ли?
Я, не включая света, быстро разделся и нырнул в кровать.
- Леруша!
Молчание. Я погладил оголенное плечо.
- Лереныш!
Молчание. Я запустил руку под одеяло и погладил спину.
- Ле-роч-ка-а-а!
Молчание. Я опустил руку ниже - прямо под трусики.
- Куда!!!
- Ой, ё-ё-ё!
Тут я нехило застонал, получив двойной удар: локтем в подбородок и пяткой в голень.
- Да пошла ты!
- Да пошел ты!
Засим, натянув на себя по персональному одеялу, мы расстались до утра.

6.

Еще не протрубил наш лагерный горнист подъем, как я уже проснулся. От жуткого холода. И еще от сырости. Такое ощущение, что я лежал на спине буквально по самое горло в воде. Я открыл глаза. Ничего подобного. Наша комната. Повернул голову: жена лежит ко мне спиной. Все в порядке. Но почему же так холодно и сыро? Я засунул руку под одеяло.
- Етишкин пистолет...
Рука натурально окунулась в лужу. Обоссался? Странно. Но отчего тогда лужа такая большая? От плеч до самых пяток? Было бы логичнее предположить, что меня обоссали. Человек так тридцать, никак не меньше. Что, отряд малолеток в порядке наказания коллективно напрудил в постель ненавистному воспитателю? Дурь какая-то...
- Лера!
- М-м?
- Ты спишь?
- М-м!
- Посмотри, пожалуйста, что со мной! По-моему я весь в крови!
Лерка оторвала от подушки растрепанную голову. Боже, какая же она у меня красавица! Как же я люблю ее.
- Ну и...?
Я с детства боюсь крови. Всю жизнь кровь за меня всегда сдавали мои друзья. И сейчас я очень боялся увидеть себя, истекающим "юшкой". Тем не менее, я зажмурил глаза и резко сорвал с себя одеяло.
- Вот урод! - вздохнула моя лапа и вновь рухнула на подушку.
Я открыл глаза.
- ЁЁЁ!
Я был просто в отчаяньи. И в говне с ног до головы: жидкой коричневой массе собственного дерьма. Кое-где, правда, попадались отдельные твердые частицы. Никаких сомнений, что это была колбаса.

7.

И тут протрубили подъем!
- Сука! Сука! Сука!
Я стоял голый и в умывальной раковине пытался хоть как-то застирать жуткие пятна на простыне и пододеяльнике.
- Лерка, помогла бы!
- Еще чего.
- Ну хоть на зарядку с балбесами сходи!
- У нас на зарядку с детьми ходишь ты! Я их вожу в столовую.
Отряд медленно стал выползать в коридор, чтобы идти вместе со мной на утреннюю пытку. Один выполз, второй...
Я выглянул в коридор: успею. Пока дети протирали глаза, я мигом развесил свое постельное белье на общей веревке. Огляделся: никто ничего не заметил. Молниеносно натянул шорты.
- Пятый отряд! На зарядку строиться, кому сказано!
Девочки, как всегда, сначала в туалет.
- Девочки! Как всегда сначала в туалет?
Пацаны обычно шлепают сразу на улицу.
- Отряд, пошевеливаемся!
Все шло нормально. Как вдруг из своей берлоги вылезли мои "любимцы": Лелик, Барабанов, Кролик и, конечно же, Садков.
- Давай, шпана, сигай на стрит! Слышь, Сачок?!
Садков остановился. Посмотрел на меня, потом на белье в желто-коричневых разводах.
- Санек, а кто это у нас ночью так круто опорожнулся?
Я потерял дар речи.
- Да это, наверное, Ростовцев из второй палаты! - пропищал Кролик. - К нему вчера брателла приезжал, вот он и обдристался как маленький!
Вся компания дружно заржала.
- Че, парни, - захрипел Садков, - пойдем зачморим засранца!
- Сачок! - как можно более грозно сказал я. - Только попробуйте у меня! Всем башни посношу!
- А че он дрищет в казенную кровать! Нас же бабы потом позорить будут! - возмутился Садков.
- Сачок! Ну-ка иди сюда.
- Ну, а че, Сань? Че я, в натуре, не прав будто?
Я нагнулся прямо к его немытому месяцами уху:
- Ты верно рассуждаешь, чувак. Конечно, это он, отличник недобитый, навалил. Но! Есть же устав. Ну, понятия свои о лагерной жизни! Сечешь?! Короче, пачку сигарет дам, если оставите Ростовцева в покое.
- Целку нераспечатанную?
- Целку-целку. Берешь Ростовцева под свою опеку. Кто хоть слово про обосравшегося скажет, сразу заряжай в табло.
- Так че, Сань, я теперь как пахан буду?
- Как смотрящий. Пахан здесь я.
Садков просто сиял от распиравшей его гордости. Я поднял глаза на его дружков. На их лицах была тревога.
- И запомни на будущее, Сачок - такое может случится с каждым.
- Только не с такими крутыми парнями, как мы с тобой, да, Сань?..

Южно-Сахалинск, 2001.