Судьба Пушкина как воплощение Промысла Божия о России

Это слово прозвучало 2 июня 2002 г. на могиле поэта после совершения литии о "упокоении болярина Александра" 

Игорь Изборцев

Судьба Пушкина как воплощение Промысла Божия о России


День 26 мая 1799 года ознаменовался грандиозным звоном колоколов всех "сорока сороков" московских храмов: Москва чествовала рождение внучки императора Павла Марии. Но не только над второй столицей разливалось в тот момент праздничное колокольное разноголосье: вся Святая Русь торжествовала и ликовствовала, празднуя Вознесение Господне. И не иначе, как Промыслом Божиим, сии торжества совпали с первым вздохом младенца мужеска пола, нареченного Александром - будущего великого Поэта. В святой Вознесеньев день,  как утверждает стародавнее русское предание, народным сказителям и певцам дарует Вознесшийся на небо Господь-Христос память на всякое слово крылатое-вечное, на всякую молвь премудрую, на всякий напев-сказ - поистине драгоценный дар. Его-то и приял в сердце и душу из рук вознесшегося Спасителя младенец Александр - будущая гордость и краса России. Недаром впоследствии поэт признавался, что все важнейшие события в его жизни совпадали с днем Вознесения.  "Конечно, - как отмечает архиепископ Иоанн (Шаховской), - это не было случайностью. К вознесению духа и веры звал Пушкина Божий Дух"* .
Итак - не случайность! Но почему именно тогда Промысел Божий возжег в России этот могучий светильник духа, культуры, национального самосознания; почему дарован был нам "прозорливый и свершающий гений Пушкина, - пророка и мыслителя, поэта и национального воспитателя, историка и государственного мужа"** ? Отчасти на это дал ответ Герцен, может быть и сам не до конца понимая серьезность и важность собственного предположения. Ведь если бы не ринулась безоглядно "думающая" Россия в прорубленное тяжелым топором Петра "окно в Европу", возможно и не имели бы места невеселые размышления глубочайшего знатока русской словесности, президента Российской Академии наук адмирала Шишкова. Родной "язык наш, - писал он в начале XIX века, - на котором преданы нам нравы, дела и законы наших предков, на котором основана церковная служба, вера и проповедание слова Божиего, сей язык оставлен, презрен. Никто в нем не упражняется, и даже самое духовенство, сильною рукою обычая влекомое, начинает от него уклоняться… Сколько человек в России читают Вольтера, Корнелия, Расина? Миллион или около того. А сколько человек читают Ломоносова, Кантемира, Сумарокова? Первого  читают еще человек тысяча-другая, а последних двух вряд и сотню наберешь ли"*** .
И это лишь краешек той бездны проблем, которая разверзлась пред застывшей на историческом распутии России. Смута, сомнения, легкомыслие, вольнодумство и забвение собственных исторических корней… Где прежние полнота духовного бытия Святой Руси, способность жить с глазами, устремленными к небу, метафизическое единство земного и небесного, временного и вечного… - все это словно исчезло, затаилось в некой сокровенной глубине, сокрылось, как чудесный Китеж-град, схоронивший свою тайну на дне Светлояра. Но… все это трепетало, жило в душе народной и ждало своего гения, пророка, способного обресть это сокровище, возвестить о нем и сделать всеобщим достоянием…
Если внимательно вглядеться в отечественную историю, невозможно не заметить несомненных следов промыслительного Божия попечения о России, сокрушающего порой "чин естества", т.е. нормальный порядок вещей, объективные законы мироздания. Вспомним чудесное спасение Руси от нашествия Тамерлана по молитвам Божией Матери, через святую Ее икону Владимирскую. Но чаще, в критические для России моменты, Господь воздвигал мужей честных и непорочных, светильников веры, мудрых управителей и непобедимых воителей, таких, как преподобные Антоний и Феодосий Печерские, Сергий Радонежский, благоверные князья Андрей Боголюбский, Александр Невский, Димитрий Донской и несть им числа… Начало XIX  века не стало исключением, ибо молился уже, стоя на камне в глухом Саровском лесу, преподобный Серафим, вознося горе прошения за Россию, за весь народ; молился он, верно, и в тот самый день Вознесения Господня…   
Итак, день Вознесеньев 1799 года… Разверзаются, как утверждает молва народная, небеса и опускается на землю лествица, подобная той, что видел Иаков; сходят по ней Ангельские чины, выстраиваются по сторонам и ожидают Христова восхождения… Россия молится и восхваляет возносящегося Господа, Россия встречает своего Пушкина…
Пройдут годы, пока раскроется во всей полноте и силе великий талант Пушкина, пока осознает он свое истинное предназначение, сам обозначит вехи пророческого служения поэта. Смысл этого служения не возымеют сил затмить ни "тень Баркова", ни "уроки афеизма". Главным останется: глаголом жечь сердца людей, а прочее, как пустая суета, как безумство юности, как опасное заблуждение, будет отринуто от себя поэтом.

Я вижу в праздности, в неистовых пирах,
В безумстве гибельной свободы,
В неволи, бедности, изгнании, в степях
Мои утраченные годы.
………………………..
И нет отрады мне…****

 Действительно, какая отрада для призванного Богом поэта блистать в свете, бороться с богоустановленной властью, искать чинов и суетной славы? Поэту предназначен другой удел: полет в иные сферы и миры. Именно туда, соединяя небесное и земное, устремляется художественный гений Пушкина. И все камни преткновения остаются внизу, а там, в выси необозримой, только один, который собственно уже и не Кифа (камень), а основание града невидимого, взыскуемого всей совокупностью духовного разума Святой Руси. 
"Народ то же, что сад, - писал Александр Семенович Шишков, словно напутствуя поэта. -  Не отвращай взора от его произведений; полюби сперва несовершенство их, предпочти свое чужому, посели в него честолюбие, возроди ревность, возбуди в нем уважение к самому себе. Тогда природное дарование найдет себе пищу, начнет расти, возвышаться, делаться искуснее и, наконец, достигнет совершенства…"***** . Неизвестно, услышал ли это обращение Пушкин, но стал именно таким искусным делателем на художественной ниве. Сам Господь призвал его и исполнил Божественной силой:

"Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей…"

Здесь и указания источника утоления духовной жажды, и веление Божие выйти на благое служение соплеменникам, и внутреннее согласие с этим самого поэта через безусловное приятие им такового веления. Только в такой гармонии бытия с Творцом, в такой синергии художественный гений Пушкина обрел мощь и силу для полета в самые сокровенные глубины мироздания, пронзил их и с необыкновенной очевидностью воплотил в своем творчестве:

И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней розы прозябанье.****** 

Внимая поэту, Россия встрепенулась, увидела и осознала самое себя, свой исторический путь, свое предназначение, свое неоскудевающее духовное богатство. Поэтому есть у нас все основания, даже имея в руках лишь одну трагедию "Борис Годунов",  говорить, что "литература, в лице Пушкина, вышла за пределы литературы...", что "откликаясь на все, Пушкин формировал самосознание России…", что "Пушкина можно почитать рупором национального самосознания… воплощением русской национальной Совести…".******* 
Да, и сегодня для кого-то важно бесконечно акцентировать внимание на ошибках, слабости и заблуждениях Поэта, говорить о роли "земного" в его судьбе. Но кто из Великих избежал сего? За восхождением следует нисхождение: таков принцип земной юдоли. И Моисей не для того ли поднимался на гору Синай и предстоял Богу, чтобы потом сойти вниз и передать своим соплеменникам обетования Божии? И не подпал ли он действию человеческих страстей - гневу и отчаянию - увидев, как развратился народ за время его краткого отсутствия? Похоть плоти, похоть очей, гордость житейская - эта тяжелая артиллерия мира способна сокрушить и великую силу… Поэтому свойственное Пушкину острое духовное восприятие бытия иногда как бы притупляется, отступает и замещается  переполненными тоской и безнадежностью, духовными сомнениями, примером которых и явилось:

Дар напрасный, дар случайный,               
Жизнь, зачем ты мне дана?******** 

Казалось бы налицо полное отрицание божественных предначертаний и духовного смысла бытия. Жизнь  бессмысленна!.. Но Пушкин не был бы Пушкиным, если бы не умел совмещать в себе две великие бездны: падения и полета к небесному. Стоит лишь Божественному глаголу коснуться "до слуха чуткого" и тут же "душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел". Вера в Промысел Божий, в предназначение своего пророческого служения раз от раза наполняют Пушкина новой силой, воскрешают поверженную пагубными веяниями мира душу.

Но здесь меня таинственным щитом
Святое Провиденье осенило,
Поэзия, как Ангел утешитель
Спасла меня, и я воскрес душой.*********

И если это не так, можем ли мы утверждать вслед за Ильиным, что "Пушкин был живым средоточием русского духа, его истории, его путей, его проблем его здоровых сил и его больных узлов… Пушкин есть чудеснейшее, целостное и победное цветение русскости…"?**********  Имеем ли, наконец,  право вслед за Достоевским, говорить о "всесоединении", "всемирной отзывчивости", "всечеловечности" Пушкина? В последнем, удивительное созвучие с великой тайной бытия, с представлениями православного богословия о месте и роли человека в мироздании. "Все человечество - это единая природа, - утверждает патристическая антропология, - как если бы это был один человек, первочеловек Адам, из которого все и произошли".***********  Таким образом, все множество человеческих личностей имеют общую природу, как и Три Ипостаси Святой Троицы…Это ли не указание пути, определенного Творцом русскому человеку, назначение которого, по словам Достоевского, "есть бесспорно всеевропейское и всемирное… стать братом всех людей, всечеловеком…" ?************
 "Нет истины, где нет любви", - уверяет нас поэт .************* А Любовь - это и есть Бог. На Его путях - путях Истины и Жизни - и свершались гениальные прозрения Пушкина. И если святость преподобного Серафима Саровского, сила его молитвы, его духовное учительство преображали мир, восстанавливали его позитивные начала, возобновляли утраченную мистическую связь твари и Творца, то художественный гений Пушкина умел отразить красоту этого преображенного мира и донести  до мятущихся в тенетах безмыслия и безверия умов современников и потомков; до нас, застывших на очередном историческом перепутии и, быть может, как никогда нуждающихся сегодня в живом и целительном слове Поэта - этом великом даре Промысла Божия России.


Игорь Смолькин

* Епископ Иоанн "Письма о вечном и временном", Нью-Йорк, 1954
** И.А. Ильин. "Русские писатели, литература и художество", Вашингтон, 1973 г., стр. 18)
*** "Славянский корнеслов", С.-Петербург, 2002, стр. 19.
****"Воспоминание", 1828.
***** "Славянский корнеслов", С.-Петербург, 2002, стр. 22.
****** "Пророк", 1826-1828.
******* Архимандрит Константин Зайцев "Чудо русской истории", М. 2000, стр. 407-415.
********" Дар напрасный, дар случайный", 1828.
********* "Вновь я посетил", 1835.
********** И.А. Ильин. "Русские писатели, литература и художество", Вашингтон, 1973 г., стр. 15, 17.
*********** Лосский В.Н. "Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие".
М. 1991. Стр. 92.
************ Достоевский Ф.М. "Дневник писателя. 1880. Пушкин, очерк"
************* "Александр Радищев", 1836.