Моя река первая ночь

Простынь — морозное небо возле горизонта. Холодно. Без тебя всегда — холодно.
Сначала пришел вечер. Исчезла, потускнела снежность простыни. Время застыло.
Когда пришла ты, полоска загорелого неба над рекой отразилась в воде. Чернел треугольник вдающегося в реку, покрытого невысокой мягкой порослью утеса. Я вдыхал, я пил рассеянный в воздухе запах терпкой влаги. Он заставлял трепетать мои ноздри, этот сладкий запах. Растворившееся в реке солнце согревало ее изнутри. Я гладил ее загорелую гладь. Она передавала мне твое тепло. Жарче... Еще жарче! Рука уже не может терпеть. Рука трепещет. И дышать — невозможно.
...Откуда он взялся, этот раскаленный ветер? Пальцы дрожат. Наверное, он жил во мне всегда — так же, как внутри тебя уже давно живет растворенное солнце. Он бросил нас обоих в яростную дрожь, раскаленный ветер. Я не хочу, чтобы он иссушил тебя, этот воздушный поток, и потому я закрыл тебя собой.
Я почувствовал упругость загорелой реки и плотность вдающегося в нее утеса. Ты меня обняла. Вздрогнула. Где-то вдали, почти неслышимый, ударил гром. Отозвался в тебе болью. Полоска загорелой воды у вдающегося в реку треугольного утеса, покрытого мягкой порослью, окрасилась алым. Это значит — наутро нас опять бросит в дрожь мой раскаленный ветер, — чтобы воссоединиться с растворенным в тебе солнцем...
А пока я смотрю на твои маленькие пальцы... на узкие загорелые лодыжки... Взгляд мой рывком поднимается к пушистому темному треугольнику... И мне становится больно за тебя. А ты лежишь расслабленная. Твои глаза прикрыты. Я осторожно прикасаюсь губами к двум холмикам, возвышающимся над твоей загорелой рекой, и улыбаюсь. Я знаю, что река эта, холмики эти с маленькими бурыми пеньками посредине, темный остроугольный утес на фоне загорелой воды — останутся со мной навсегда.