Хорошие мальчики никому не нужны

- Неплохо, неплохо, - сказала я, разглядывая только что выкрашенную молочно-белой краской прихожую.
- Ну мам, я же не профессиональный маляр, - мычала Сашка.
- Я понимаю, понимаю я... только вот здесь немножко надо подмазать... А ты чего смотришь, негодница? - укоризненно глянула на виновницу скоропалительного ремонта. - Ну ладно, так и быть, иди ко мне, моя собачья собака, моя мурлыка...Моя масенькая... Моя внучатая собачонка, лапка, киска... Лола заглядывала в глаза, ласково махала хвостом. Сашка приобрела это хвастатое чудо около года назад в притоне для бездомных животных.

- Где? И чего ты к Лолке как к кошке обращаешься? Ты ведь и котов-то не очень... Того... Like (любишь). Где подмазать?
- Да вот здесь, - указала я на пропущенное место.
- Ну, я так и знала, вечно ты. - обиделась она.
- Да ладно, хорошо, правда хорошо. А кто тебе помогал? Джон или Стив?
- Стив.
- Хорошии мальчик.
- Ты думаешь?
- Я не думаю, я знаю... И когда ты поимешь, что Джон...
- Мама, ты опять? Стив. Ну да он неплохой, конечно... Только худенькии уж слишком. Ну я к нему не attracted. Не могу представить...
- Да что ты знаешь об attracted?
Моя девятнадцатилетняя дочь уже больше четырех лет пребывала в отношениях с Джоном - добротным, мускулистым итальянским красавцем, смуглым, лощеным и, ухоженным до ... невозможности. В те дни когда я уезжала в командировки или оставалась ночевать у Даньки, моего многолетнего боифренда с которым я познакомилась больше пяти лет назад, когда Сашка стояла на рубеже своего переходного возраста, и на заманчивое Данькино предложение сьехаться ответила отказом, не пожелав вторгнуть незнакомого тогда человека в мои и так довольно сложные отношения с ней, Джон переезжал в нашу квартиру. Во мгновение ока квартира заполнялась банками со всевозможными витаминами, пилюлями и приспособлениями по уходу за его и так уже отточеным телом. Маски для лица, крема по уходу за руками, крошечные ножнички для подстригания мустажа - Джон обладал просто-таки непличным количеством всего этого барахла. Рубашки от Dolce & Cabbana. Очки от Dior. Ремень от Loius Vitton... 
Поначалу мне это нравилось. “Ну и что можно доказать 15-ти летнеи девчонке”, - думала я. Играя в эмансипированную мамашку, я позволила их отношениям затянуться. Моя дочь перестала ходить на вечеринки к подружкам - без Джона. Она медленно и верно к 19 годам превращалась в замужнюю, побитую годами несчастливого замужества женщину, чем вызывала во мне по меньшеи мере легкою агрессию когда очередной weekend прозябала в ожидании звонка "любимого".
Нет, нет, он не был так уж плох. Также он не был и хорош - ничем примечательным не разбавляя их отношения. Я долго терзалась, придумывая победоносную речь о её будушем, которого у нее не будет, если она будет продолжать с ним встречаться. Представляя её искаженное непониманием лицо, обиду и злость, тут же опускала занавес на не состоявшемся разговоре.
Стив вошел в Сашкину жизнь незаметно. Незаметно для нее, меня, себя самого. Однажды около года назад раздался звонок и смущенный голос проговорил: "Лена, hi, how are you? Happy Birthday!"
- Ма, Стив тебе звонил? Да? Я дала ему телефон, хотел тебя поздравить.
- А кто он такой? Почему не знаю?
- Он мои друг.
- Друг?
- Просто друг.
С тех пор незаметный просто друг Стив появлялся в нашем доме в минуты когда был особенно необходим. Например во время последнего долгого и нудного разбирательства, когда мы в сердцах кричали дуг другу "Ненавижу!” , хлопали дверьми и расставались на всю жизнь.
- Я не могу терпеть этого безобразия в своем доме! - надрывалась я. - Не могу и не буду! Что я тебя прошу такого делать? Что? Прошу мыть за собой посуду, и н-и-к-о-г-д-а не носить моеи одежды! Ты понимаешь русскии язык?
- Мне надоело! Мне все надоело! - орала она в ответ, - Когда у меня будет свобода?
Звонили в дверь, и Стив тихонько стоял в углу не решаясь встревать в разговор.
- Стив, скажи еи, скажи! Я еи все позволяю! Все!
Нам нравилось обращаться к посредникам во время наших скандалов. В разные времена в их роли выступали мои родители, находящиеся на другой стороне земного шара, когда я звонила и плакала: "Мама, скажи еи, что я такая не была!" Мама нежно мяукала в трубку, пытаясь утихомирить мои гнев, и врала Сашке, потому что я была точно такая же и даже немножко хуже.
Посредником до совсем недавнего времени выступал Данька, критикующии меня в том, что она, Сашка, такая, потому что я - такая же, за что вовлекал себя в перепалку со мной, и все заканчивалось тем, что он вообше ничего не знает, потому что детеи у него своих нет.
Данька обижался и со временем перестал принимать стороны. Разберетесь сами - ни портил отношений ни со мной не с Сашкой. И был прав. Пoсле каждого скандала наступало перемирие, и Сашка в течении недели, двух тщательно мыла посуду, прибирала за собой, выгуливала вовремя собаку и не наровила стянуть очередные понравившиеся джинсы из моего гардероба. Наступало затишье. Недолгое, но неожиданно прекрасное своим терпеливым взаимопониманием и уважением. В такие вечера мы садились вдвоем на диван и смотрели вместе ‘Unsolved misteries’.
- Так почему же он тебе не нравится? - попыталась я продолжить начатый ранее разговор. - Как раз очень симпатичный мальчик.
- Ну ма, я не могу с тобой об этом говорить. Об интимном. Я стесняюсь.
- Ты только не стесняешься... - начинала заводиться я, и стоп, останавливала себя. - А ты попробуй. Он чудный, просто чудный.
Я продолжала говорить сама с собой, словно уговаривая себя в этом.
- Вот послушай о влечении, том о котором мы все мечтаем, том которого мы ждем, том, о котором шепчемся по углам с подругами...
Когда мне исполнилось 18 лет за мной приударил один молодой человек. Я познакомилась с ним случаино. Шла в сторону площади Победы с Валюшкой, моеи приятельницеи. Было начало июня, денек занимался прохладный и ласковый, такой какие они бывают когда свежая зелень только что распустившихся листочков нежно одаривает вас предзнаименованием великолепного праздника под названием лето. Спохватившись Валюшка сказала: "Лен, мне надо с кем-то встретиться, ты не против?"
- Совсем нет, - отозвалась я, не вдаваясь в подробности.
Молодой человек атлетического сложения, с тонким греческим профилем и зелеными добрыми глазами стоял около "Бригантины".  Завидев нас издалека, он приветливо помахал рукой.
- Мне надо у него кассету забрать. Он мне обещал записать "Машину времени". В те далекие 80-ые году, портативный магнитофон все ещё считался роскошью, и пленки с записями передавались из рук в руки.
Я глянула на него всего лишь один раз, и то мимоходом, и почувстовалa то бесстыдное влечение, которое ты называешь одним единственным словом - attracted.  В этот же миг я представила себе его руки в моих волосах, его губы, касающиеся моих губ, его язык...
- Ма! - брезгливо-стеснительно потянулась Сашка.
- Глупая ты! Если бы моя мама преподавала мне уроки любви, возможно со мной не приключилось бы всего, что приключилось...Валюшка представила нас и через некоторое время мы шагали в сторону парка Горького.
- Поидем к Денису? - предложила я. Динька был мои друг и я тянула всех к нему в гости. Динькина мама работала актрисой в Русском театре и большую половину времени находилась на гастролях.
Расположившись в удобных креслах мы потягивали из хрустальных бокалов молоденькое болгарское вино. Валя, давно не видевшая Дениса, прошла на кухню и вела с ним непринужденую беседу, вспоминая прошлое лето, наше бурное знакомство и общих знакомых.
"Сейчас, или никогда", - решила я. Мы сидели друг напротив друга и я не сводила своего взора с божества, которое спустилось с греческого Олимпа прямо ко мне, и не произносилa ни слова. Поднявшись, я неспешно продефелировала мимо, небрежно покачивая бедрами. Или мне так казалось. Божество, которого кстати сказать звали Игорем, следило за мной.
Yбедившись в его интересе, я подошла, присела на ручку кресла и томно, с улыбкой хищницы произнесла, делая остановку после каждого слова:
- Ну, так, когда, же, мы, мне, позвоним?
Позднее Игорь признался мне, что я настолько ошарашила его своеи настырностью, что растерявшись, он только и смог промямлить:
- Но я же не знаю вашего телефона? - спотыкаясь на каждом слове.

Tелефон я ему дала и потянулись чередой пропитанные жаром свидания и поцелуи, долгие, частые и бесконечные. Мы желали друг друга везде, забыв о скромности: на автобусной остановке, в трамвае, на танцевальной площадке и в переполненном зале кинотеатра, изумляясь почему фильм уже закончился и включили свет, ведь мы только что пришли, и конечно же в холле моего подьезда, где долго не могли расстаться, прижимаясь друг к другу все сильнее, все безумнее. Страсть завладела нами. Мне грезилось его тело, его тонкая бархатная кожа, и маленькая незаметная волосяная дорожка на груди. Сцепившись в обьятьях мы тревожно вздрагивали, когда в подьезд кто-то входил. Отступив на шаг, тут же, стоило лишь лифтовой двери захлопнуться за очередным торопливым соседом, бросались друг другу в обьятья и в этот час, в этот  миг земля переставала вертеться,  а долгие ночные часы бежали стремглав, обгоняя друг друга. И вот уже, забрежив рассветом, утро напоминало о себе, и начинали хлопать дверями проснувшиеся соседи, и только тогда, разминая затвердевшие суставы, оторвавшись от моих распухших губ, Игорь произносил: "Ленка, ну что, поиду домой? До вечера?".
Город начинал просыпаться, отряхаясь от ночного похмелья, растирая заспанные глаза, и неровными шагами я плелась домой, где кидалась на кровать и мгновенно засыпала, гладя во сне его плечи, лаская его торс.
Вечером мы встречались снова, и все повтрялось опять и не было ни конца ни края этим ласкам, этим зачарованным ночам, этим прогулкам под луной...
Незадолго до этого я, забежав к Валюшке на минутку, натолкнулась на молодого паренька, скромно стоявшего в тени прихожеи.
- Валек, а это кто?
- Ленка, ты не узнала, это Игорь Нарейко, он из армии вернулся недавно. Забыла? Ты у него перед армиеи ещё стрельнула 25 рублеи.
- Ах, да, вот так...Ну здравствуйте, Игорь, - протянула ему руку, шагнула навстречу.
- Здравствуйте Лена. Парень заметно похорошел, исчезла припухлость на щеках, и детское наивное выражение лица сменилось открытым уверенным взглядом.
- А я как раз только что о вас спрашивал.
- Да неужели? А я вот, забежала. На минутку. Надо бы мне вам долг отдать.
- Да забудьте об этом. Погуляли хорошо?
Насколько я помнила, хотя и прошло более двух лет, погуляли мы хорошо. Пили шампанское в "Молодежке", закусывали жульенами, спиртное в те времена продавали всем независимо от возраста.
- Good life, мам, да?
- Да детка, good life! Да ты слушай, а то я не буду рассказывать. И точно так же, влюбленная по уши в божество, от одного взгляда на которое у меня земля уходила из-под ног - я не заметила, как нечасто, но постоянно тишина в моеи квартире разряжалась телефонным звонком от того, другого Игоря. И так же назаметно для себя я обнаруживала себя гуляющеи с ним по парку, или на сеансе в кино когда он трепетно пытался взять мою руку в свою и лицо его покрывалось испариной от напряжения. Мне нравилось его молчаливое обажание, оно возносило меня на пьедестал недосягаемости, и его неискушенное юношеское влечение льстило мне, да и только, не вызывая ответной реакции. Я попрежнему грезила о Станевиче, такова была фамилия моего красавца.
Моя влюбленность к нему так никогда не переросла в нечто более значимое, и мои влажные стихи, грустные и восторженные, которые, believe it or not (веришь или нет), он сохранил до сегодняшнего дня, так и остались лежать под стеклом того невостребованного очаровательного чувства обажания, которое иногда ты испытываешь к кому-либо, не принадлежащему тебе до конца, до основания.
Я грезила о Станевиче, Нарейко грезил обо мне.
Наша полувзрослая-полудетская страсть должна была наконец разрядиться, и как можно скорее. Три месяца проведенные в прикосновениях, обьятьях и упоительных поцелуях вели к близости, которая не наступала из-за елементарной невозможности остаться наедине в ночи не в пылном подьезде, и, как бы ни романтично это не звучало, не в переполненном зале кинотеатра, и даже не в покрытом сумерками осеннем парке, а дома, в постели, с нежным музыкальным сопровождением.

Исстрадавшись, полуопостошенные, источенные нашеи страстью, мы перебирали в уме варианты: дачи, на которых бабушки выращивали клубнику, а позднее летом смородину; чужие квартиры наших знакомых, и словно назло, нам не везло. Игорь подрабатывал летом в магазине, и был занят целый день, именно тогда, когда его и мои родители были на работе, и квартиры могли быть в нашем распоряжении...
- Ма, а отели?
- Детка, в те времена, такая сопливая молодежь, а нам обоим было, ему 17, а мне 18 лет, такую возможность даже не рассматривала… Наши возбужденные тела, ни на минуту ни давали нам покоя, мы шептали друг другу ничего не значащие слова пересохшими губами, и хотели только одного - близости, кричащеи, животной, огненной близости, как ничего другого никогда не желали.

Мои незаметный друг Игорь Нарейко, однажды взял и пожалел нас: ведь к концу лета я не могла ни о чем думать - слепо преследовала только одно единственное желание: удовлетворение моеи испепеляющеи страсти, которая раздавливала меня, сводила с ума.

Его родители уезжали в отпуск на неделю с ним и его сестрой, и трогательный, милый друг, сжалившись надо мной, он предложил мне ключи от своеи квартиры.
Помнят ли те, кто когда-то был влюблен то обжигающее, то волнующее чувство перед первой ночью вдвоем?
Хотя волновалась ли я? Пожалуи нет. Мне казалось, что я столько раз была близка с ним во сне,что то грандиозное, проникновенное, то восхитительное, оживляющее чувство его во мне, уже мне знакомо, ведь я переживала его столько раз...Но я хотела наяву прикосновении его тела к моему, его тонкой кожи, хотела ощущать все могущество его раздраженного раскрепощенного тела, его полыхающеи  обновленной плоти, его торжественой силы...
Первый вечер вдвоем. Ласково серебриться переливаясь шампанское в тоненьких бокалах из богемского стекла. Мы кружимся по комнате не в состоянии поверить что этот час, долгожданый, выстраданный наконец наступил. Отливают синевой крахмальные простыни. Лунный свет, струящиися из окна, тоненькой дорожкой освещает проход около кровати. Шелестят за окном листья окрепшеи и немного пожухшеи листвы, взбудораженным, чуть резким шорохом. Ночные звуки возбуждают не меньше чем его ласковые прикосновения. Балконная дверь хлопает слегка от набежавшеи внезапно ветряной волны.
Мы лежим на смятых, сбившихся простынях после непродолжительной борьбы, и недолгого и такого неудачного совокупления, ведь все мои мечты о нашеи близости так и утонули в моих грезах... И того фейверка, того смутного исторжения так и не наступило. Я никогда не сказала Игорю об этом. Полон боевого духа, он был молод, и я никак не хотела огорчить его, почему-то обвиняя себя...
- Ну ма, а дальше что было...
- Дальше... А дальше... То исключительное потустороннее космическое восхитительное чувство оргазма было подарено мне вот таким же незаметным, как твои друг Стив, хорошим мальчиком Игорем Нарейко.
Я никогда не умирала от страсти к нему. Никогда не считала сексапильным и даже мало мальски интересным. Он был просто такой же чуткии трогательный и немного робкии мальчик, который сам того не сознавая, прочувствовал меня, понял и несмело выждал... Его робость даже раздражала меня, если хочешь... Мне больше нравилось едакое козырное молодечество, бесшабашность.
Я никогда не терзалась и не мучилась ревностью, и до последнеи минуты оставалась слегка безразлична к нему. Я безусловно отдавала должное его творческой и неординарной личности, его эрудиции и его незатейливой манере ухаживать за мной... Иногда, в пору нашеи дружбы я хотела чтобы он схватил меня, скрутил в обьятьях, а он лишь тихонько гладил мою руку, и говорил:"Ленка, Ленка, ты такая киска..."
Но нашу первую ночь вдвоем, и мои первый оргазм, который разбудил меня, встряхнул, перевернул, перенес в другое измерение, раскрасив весь мир незнакомыми мне доселе яркими животрепещущими красками - я помню каждый день в моеи жизни. И знаешь, что интересно? Проснувшись на следующии день я вдруг увидела, какие у него замечательные глаза - кроткие, васильковые и влюбленные, и пшеничные брови над ними...
И полюбила. Эту незатейливую голубизну его глаз, и запах колосящейся ржи, который, как мне казалось источало его тело и его смутную улыбку влюбленного мужчины которую он дарит поутру своеи любимой женщине.
- Я никогда не знала, что ты считала его некрасивым, ма...
- А я и не считала...Я просто была слепа. Черта между сексуальным влечением и настоящим чувством такая невидимая, еле различимая... Вот это твое attracted мы так часто принимаем за любовь... Ведь даже обыкновенная стеклянная бутылка через призму увиденного художником начинает играть другими, искрящимися цветами, вбирая в себя все имеющуюся радужную фантасмагорию, всю калейдоскопную разнообразность. Так и любовь... Ты никогда не знаешь, когда она родится в твоем сердце, и обусловлена ли она ненароком брошенным взглядом, или легким пожатием руки... Или это то значимое только для тебя одной слово, фраза или предложение, в котором ты видишь то, что не видит никто другой... Надо просто не пропустить этот шанс, не проити мимо него, надо придавать значение всему, нельзя идти по жизни вразвалку, не замечая людеи вокруг. И в один прекрасный день ты познаешь то важное, такое до боли необходимое и вдруг удивишься, а что было бы, если бы незаметив, ты прошла мимо?...
- Ты любила его, мам?
- А его и сейчас люблю. Хотя после нашего развода и прошло столько лет. Но эти недолгие несколько лет нашего замужества были одними из самых прекрасных, самых восхитительных лет в моеи жизни... Пока я опять не ошиблась. Но а эту историю я расскажу тебе в другой раз, хорошо?