Дорога домой

Этим утром Егор проснулся и сразу, еще даже не открыв глаз, почувствовал: пора. Пора собираться в дорогу. Весна в разгаре, в саду зацветает сирень, а у кошки народился целый выводок котят. Пора.

Принятое решение, как всегда, подействовало на него двояко: с одной стороны, отпустило напряжение, копившееся всю зиму; с другой – наступило преддорожное возбуждение, желание движенья и предвкушение радости.

Егор потянулся, встал с постели и отправился на кухню. Мама стояла спиной к входу, мыла посуду и что-то негромко напевала. Сколько Егор себя помнил, мама часто пела, когда что-то делала; когда же умер отец, она стала петь еще чаще, словно заглушая для себя какие-то другие звуки.

На плите шипела сковородка: мама пекла блинчики. Так всегда было по воскресеньям: блинчики, сметана, джем и молоко. И мама в клетчатом переднике, с косынкой на голове – такая домашняя, уютная, теплая…

Егор вошел в кухню на цыпочках, затаив дыхание.
-    Доброе утро, сына! – сказала мама, не оборачиваясь. Нет, ему никогда не удавалось сделать так, чтобы она его не заметила. Ни в детстве, ни сейчас.
- Доброе утро, ма!

Через пять минут они сидели за столом друг напротив друга, ели блинчики и болтали. Мама ела деликатно, словно боясь обжечься; Егор же, наоборот, уминал еду за обе щеки. Черносмородиновый джем приятной кислинкой пощипывал язык, сметана обволакивала нёбо. Блинчики были изумительно вкусные.

Вдруг мама, оборвав себя на полуслове, пронзительно взглянула Егору в глаза и тихо спросила:
- Ты ведь сегодня уходишь?

Как ей удавалось это чувствовать? Иногда Егору казалось, что мама узнает о его уходе раньше него самого. Неужели все так читается по его лицу?..

 Егор подозревал, что маме стоит больших усилий сохранять веселое настроение; так или иначе, она всегда с этим справлялась. Никогда не сопровождали его уход слезы или тягостное молчание. «Ты уходишь?» – «Да, мама». - «Я буду ждать тебя, сынок». Вот и все.

Егор собрал рюкзак и оделся в дорожное. Мама, как всегда, принесла сверток с едой и пакетик с сушеными яблоками. Они вышли на крыльцо. Егор наклонился к маме, нежно обнял ее, такую хрупкую, и поцеловал в щеку. Мама на долю секунды прижала его к себе с поразительной силой – и сразу отпустила.

 Егор уходил, не оглядываясь, но знал: мама стоит на крыльце, смотрит ему вслед и машет рукой.

… и его захватил Путь. Днем он шел по дорогам и тропинкам, здоровался с людьми и впитывал красу мира; ночью останавливался на ночлег в маленьких гостиницах, в доме у добрых людей или просто под звездным небом.

На Пути его встречались разные люди и города. Одни люди носили меховую одежду и обувь, а в сани запрягали собак; другие не носили почти ничего, но были кожею чернее сажи; третьи украшали себя перьями и раскрашивали лица. Города встречали его то радостно-разноцветным карнавалом, то суровой каменной строгостью; то суетой и стремительностью, то неспешной размеренностью.

Люди верили разным богам и по-разному поклонялись им, но по сути своей всегда оставались людьми. Улыбка ли, гнев ли, спокойствие отражалось на их лицах – это всегда были человеческие чувства и эмоции, доступные всем другим людям без исключения.

Он говорил со всеми и каждым. Он смотрел каждому в глаза и задавал вопрос, на который тот не мог найти ответа. И человек сам на него отвечал.

И можно было идти дальше…

А однажды настала пора возвращаться. Этот момент наступал всегда и было понятно – надо возвращаться Домой. Возвращаться, чтобы потом вновь продолжить Путь. Возвращаться, чтобы не раствориться в Пути сейчас.

Тогда он вновь принял решение: Домой! И на душе его стало тепло и спокойно, словно он уже видел светящееся окно, а в окне – мамин силуэт.

Он покинул город и пошел по дороге; под вечер она была уже совершенно пустынна. Дорога стелилась прямо, а потом поднималась на большой холм. Холм был всегда.

Он дошел по дороге до подножья холма и стал не торопясь подниматься наверх. Еще пара шагов – и он на вершине. Перед ним расстилалась долина, ее пересекал широкий ручей, а посередине долины в саду стоял дом. Его дом. И в доме светилось окошко.

Так было всегда. Он мог уйти на край света и даже немного дальше. Но когда надо было возвращаться, дом оказывался рядом. Надо было только перейти через холм.

В первый раз, когда так случилось, он удивился. Потом – уже не удивлялся. Он просто спускался с холма и шел к дому. До крыльца оставалось еще с полсотни шагов, когда в доме открывалась дверь, и мама выходила на крыльцо. Она просто стояла, ждала и смотрела, как он идет. А когда он подходил близко, она глядела ему в лицо и говорила:
- Я ждала тебя, Егорушка.
- Я знаю, мама. Я пришел.

И уж совсем не удивительно, что на столе уже был накрыт ужин; мама, конечно, всегда знала, что он возвращается.

Дорога домой – всегда короче.