Назад в будущее

Назад в будущее
Драматический диалог с двумя действующими лицами: поэтом и писателем.

Сцена, в центре которой – огромное старинное зеркало. В зеркале отражается бесплодная, безводная и бескрайняя пустыня. Слева и справа от зеркала сидят Писатель и Поэт.
Поэт
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился…
Писатель
Но шестикрылый серафим
На перепутье не явился!…
А, кстати, почему, друг мой?
Поэт
Потому что о нашем времени сказал пророк: “Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда я пошлю на землю голод, - не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних”.
Внезапно зеркало искривляется и в нем появляются кривляющиеся рожи культовых и некультовых писателей дня сегодняшнего. Через несколько мгновений изображения сливаются в одну блеюще-визжащую козлиную морду.
Поэт
И эти паяцы мнят себя светочами русской литературы! Свят, Свят, Свят…
Крестит зеркало, от чего козья рожа пропадает, уступая место прежней пустыне.
Писатель
Предрассветный час самый темный. Что дальше?
Поэт
Дальше, я думаю, будет смерть. Выслушай же надгробный акростих литературе дня сегодняшнего. Я сочинил его намедни.
Декламирует

Литература умерла,
Иголки снега
Тают там, гд
Е солнца бьёт весенний луч,
Резво и томно, будто ключ.
А что вослед грядет умершей?
Тревожная её сестра:
Ура! – кричит за ней весна.
Разумно ль имя новой девы?О да! Она живет без сна;
А уж никто не скажет ей: литература умерла.

Писатель
Но как же имя будет ей?
Поэт
Ей имя Вера.
Что сейчас
всего важней?
Нужнее, чем мильонный глас
Писак продажных и бродяг,
Что нам с экрана так сулят
Обилие безумных благ?
Писатель
Итак, новая литература – дочь веры?
Поэт
Да. Завтрашний день – за литературой, что несет в себе глас Божий.
Писатель
Если не ошибаюсь, такая литература уже была?
Поэт
О, да! В средневековье. В этом была её сердцевина. Есть, друг мой, три вида литературы: взыскующая Бога, взыскующая человека и взыскующая дъявола. Мы сейчас находимся где-то между второй и третьей. А я хочу вернуться к первой, настоящей литературе, её золотому веку.
Писатель
Что же? Ты предлагаешь нам вернуться в средневековье?
Поэт
Меня лично это не пугает. Если же ты чего-либо боишься, можешь называть средневековую словесность литературой, взыскующей Бога.
Писатель
Задумчиво
Да. Я что-то припоминаю. В такой литературе только два действующих лица: Отец Небесный и его творение – человек. Подожди, подожди…
Начинает ходить по сцене
Да! Послушай же, друг мой: и у меня от твоих слов родился Плач о Средневековье. Слушай же!
Становится в центре сцены, опираясь одной рукой на зеркало
Как плачет душа моя в современной пустыне русской словесности! О Боже! Не оставляй меня! Напитай меня росою своего небесного хлеба, созижди во мне источник воды живой, текущей в жизнь вечную, дабы я не жаждал и не алкал вовек! Научи меня, Боже, писать так, как писали 500 лет назад: искренне, просто, чисто и о главном. Ведь что главное в жизни? Главное в жизни любого человека – это принятие Христа или отвержение Его. Господи! Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене!
Поэт
О, блаженное время целомудренного миросозерцания! Как бы я хотел оказаться сейчас в шестнадцатом веке!
Писатель
Тебе действительно хотелось бы там жить? Вспомни Русь в это время: непрестанные нашествия и войны.
Поэт
Я предпочёл бы быть зарезанным нечестивым сарацином в 1503 году, стоя на коленнопреклоненной молитве пред иконой Пречистой Девы Марии, нежели задавленным в праздной безбожной толпе в честь 300-летия Петербурга.
Писатель
И всё же есть вещи, которые меня смущают.
Поэт
Какие же?
Писатель
Говорят, что средневековая литература грешила однообразием.
Поэт
Пойми, мой друг, всё главное в мире сем уже было сказано и имя этому сказанному – Евангелие. Литература, о которой мы с тобой говорим, и была освящена евангельским светом. То же, что ныне мы именуем разнообразием и остросюжетностью – суть бесчисленные маски сатаны. Ведь кто такой дъявол? Падший херувим, ставший обезъяной Бога. Сам он не способен ничего создать и может только передразнивать творение Божие и только в нашем перевернутом мире, где всё поставлено с ног на голову, его кривляния принимаются нами за истину.
Писатель
Но почему же мы нуждаемся в остросюжетном чтиве? Ведь этой болезни не знали наши предки.
Поэт
А потому что мы изгнали Бога из своих сердец. Потерявшая же Бога душа начинает беспрерывно скучать и томиться; лукавый же влагает ей мысль о развлечении.
Писатель
Теперь я согласен с тобой и сам желаю предсказуемых сюжетов; смысла, а уж потом занимательности… Вообщем…
Ты говорил, что хочешь вернуться в золотой век литературы. Возьми и меня с собой!
Поэт
Давай же руку.
Писатель
Но скажи мне, как ты собираешься это сделать?
Поэт
Очень просто.
Разбивает зеркало молотком. Сквозь разбитое стекло виднеется Архипелаг ГУЛАГ Солженицына
Писатель
Что это? Солженицын?
Поэт
Да.
Писатель
Но почему он здесь, за зеркалом?
Поэт
А потому что в нем есть тайна, о которой он и не подозревает. И эта тайна поможет нам уйти в средневековье.
Писатель
Какая же?
Поэт
Помнишь, он называл себя мостом, связывающим Русь дореволюционную с Россией сегодняшней?
Писатель
Помню, конечно.
Поэт
Вот мы и вступим на него. Но перейдем по нему в обратную сторону. В Средние Века. В то золотое время, когда гласом Божиим был пропитан сам воздух, окружавший живших тогда людей. Итак: назад в будущее!
Писатель
Какое счастье! А мы вернемся?
Поэт
Обязательно. И мы не просто вернемся, а вернемся другими. О, Боже! Начертай на скрижалях наших сердец огненные строки: “Всё проходит, кроме любви ко Господу Богу”!
Давай же руку.
Писатель и Поэт уходят в зеркальный пролом.

Занавес

14 марта 2003 года