Змеиное проклятье, часть 1

                Змеиное проклятье
                  Пролог.

Буря была знатной. Собственно, это была самая мощная буря за всю известную
историю Ярославской области. Насколько известно из летописей, такой же силы
катаклизм случился лишь в 1598 году. Он пронесся непосредственно по всей
территории Верхнего Поволжья и, судя по записи, до основания разрушил деревянную
церковь Спаса на Крови в селе со старым финно-угорским названием Черепа.
     О церкви нам ничего не известно, но на этом месте в данным момент высится
основной собор села Черепихово.
     Весь день 26 июня в Ярославской области выдался тихим и солнечным. Больше
того, с самого утра никто не мог бы определить, что этим вечером над Волгой
разразится гроза.
     Небо было чистым и совершенно лазурным, лишь у самого горизонта наблюдались
легкие плоские облачка.
     Солнечные лучи играли на куполах Черепиховского собора, прыгали зайчиками
по Тинным прудам неподалеку и весело играли на волнах реки Волги, до высокого
обрыва которой было всего несколько километров. Воздух здесь пах свежестью, с
Волги доносились редкие гудки теплоходов, шедших на Углич.
     День был безмятежен. Где-то к трем часам дня воздух уже пропитался зноем и
основное население Черепихово отправилось на пруды купаться, а кто посмелей - и
на Волгу (туда правда осмеливались идти немногие, потому как неподалеку был
Воскорецкий омут, где по преданиям в шестнадцатом веке утопилась жена местного
старосты, да и потом потопло весьма много людей).
     Село Черепихово было основано в четырнадцатом веке, сразу после изгнания
отсюда племен Финно-угорской группы. Особенными потрясениями село не славилось,
за исключением Большого пожара в 1739 году и переименованием его в город в 1932
г.
     Тогда, решением местного партийного совета, здесь начал строиться огромный
комбинат тяжелой промышленности. Но время было трудное, и стройка в прямом
смысле завязла в местных болотах. Остатки возведенных корпусов так до сих пор и
торчат, как скелет доисторического животного, окруженный совершенно дикими
лесами.
     А в 1992 году город Черепихов снова был переименован в село Черепихово и
теперь медленно ветшал.
     Да, день 26 июня был безмятежен, но прошлым вечером большинство селян могло
наблюдать необычный феерически-кровавый закат, впрочем, обратили на это внимание
в основном старики, так как они знали - красный закат к ветру.
     К вечеру двадцать шестого июня начало нарастать напряжение,
     температура воздуха подскочила до отметки 32 градуса по Цельсию, а воздух
стал просто удушающим.
     -Будет гроза, - говорили селяне, но они и представить не могли , что за
гроза их ждет.
     Впрочем, тогда еще никто не беспокоился о будущем. Не обеспокоились они и к
восьми вечера, когда на горизонте стали вырастать тяжелые черные тучи и
потихоньку заполнять собой небосклон.
     21-00. Сторож местного садового товарищества старик Савитский вышел из
своей перекошенной будки, что располагалась не так далеко от правого берега
Волги, и сразу обратил внимание на странный цвет неба над головой.
     Небо действительно было странным. Обычно спокойного лазурного оттенка,
небеса светились тяжелым и яростным интенсивным зеленым светом. Свет шел
отовсюду, заполнял собой небесный свод и бросал тяжелые тени на остывающую
землю. Это было странно и ненормально и напомнило Савитскому пятьдесят
третий год, когда неподалеку от Ярославля прошел смерч и погубил несколько
десятков га посевов. Да, тогда небеса светились точь в точь как сейчас.
     -Не к добру это - вздохнул старик и поплелся проверить - закрыты ли рамы в
его сторожке. В прошлый раз прошел косой дождь и все стекла пришлось вставлять
заново, так как плохо прикрытые рамы были вышиблены яростным шквалом. В тот день
безвозвратно погиб его новенький радиоприемник Сибиряк-303, которым старик очень
дорожил.
     21-30. Тучи на горизонте все сгущались, и порой можно было видеть, как
отдельные пласты более светлого фиолетового цвета снуют на фоне основной
чернильно-черной массы. Тяжелый зеленый свет с небес стал гуще и давил на
притихшую землю.
     21-45. Селяне стали готовится ко сну. Сельские жители вообще рано ложатся.
Неожиданно стих ветер. Во всем селе был слышен лишь одинокий брех разгулявшейся
вдруг собаки. Было видно, как кто-то копается в своем огороде. Солнце, плохо
видное за зеленой завесой, коснулось горизонта. Где-то плакал ребенок.
     22-00. Метеорологическая служба Ярославской области получила штормовое
предупреждение. Но почему-то не передала его по окрестностям. На пороге
сильнейшей за двадцатое столетие бури люди спокойно засыпали, не закрыв даже
окон из-за страшной духоты. Откуда-то доносилась тихая музыка.
     22-15. Солнце село. Откуда-то издалека громыхнул гром, затем еще раз.
Небеса озарила синяя вспышка. В крайнем доме настойчиво требовали закрыть
теплицу, пока град не побил помидоры.
     В двадцать два тридцать разверзся Ад. Шквал налетел неожиданно и мощно,
оглашая окрестности трескоподобным грохотом и многочисленными вспышками молний.
Чудовищный вихрь несся с сияющих зеленым небес подминая под себя вековые
деревья.
     Сведений о той буре пришло немного, так как немного было и свидетелей
происшедшего.
     Все рассказы очевидцев сводятся к тому, что около десяти вечера хлынул
сильнейший ливень, сопровождавшийся ураганным ветром, с легкостью валивший
толстенный деревья.
     Известно, что буря, представлявшая собой могучий циклон с эпицентром над
Черепихово заняла площадь около пятисот квадратным километров и бушевала в
течении лишь одной ночи, но за одну эту ночь она причинила такие бедствия, что
потом долгие годы область не могла оправиться от потрясений. Список повреждений
не поддается исчислению, но вот несколько из них.
     Столицу области - город с двухсоттысячным населением - Ярославль - буря
затронула боком, но и там разрушения были сильны. В частности, по всей
протяженности Проспекта Ленина были сорваны рекламные щиты, некоторые вместе с
опорами, их поддерживающими. Яростный шквал прогнал их по всей длине проспекта,
скрутив в огромный железно-фанерный ком, который пронесся по улице, сметая урны
и расталкивая стоящие автомобили. Прискорбный случай, но два человека были
раздавлены этим бешено мчащимся шаром.
     В конце улицы порядком разогнавшийся ком влетел прямо в стеклянные двери
неработающего кинотеатра "Волжский", вышибив их, и, протащив их еще десять
метров, ударился в минимагазин "Услада", снеся его и разбросав по округе
импортные цветастые батончики.
     На территории города было повалено около тридцати тяжелых бетонных столбов,
причем часть из них на стоящие под ними автомобили. Пятнадцать киосков взвились
в воздух с местной площади и воздушным путем покинули город.
     Один потом нашли плавающим в Волге в пятидесяти километрах от точки взлета.
     Имело место падение вертолета метеорологической службы на жилые кварталы, а
также взрыв дома местной администрации.
     По показаниям единственного свидетеля, находящегося в больнице с тяжелой
черепно-мозговой травмой, он ехал, направляясь к площади, и, когда дунул
сильнейший порыв ветра, он увидел, как шедший сзади бензовоз неожиданно пошел
юзом, а затем, набирая скорость, боком почти полетел в сторону пострадавшего.
Свидетель едва успел повернуть в подворотню из под носа летящего грузовика, но
успел заметить, как тот, не останавливаясь, влетел в здание местной
администрации и взорвался.
     В этот момент на его машину обрушился стоящий рядом телеграфный столб,
лишив его сознания.
     Еще надо отметить грандиозную автокатастрофу с тремя туристическими
автобусами и груженым песком Камазом неподалеку от черты города.
     Среди областных происшествий можно отметить полное уничтожение деревеньки
Глухово с населением в 150 человек.
     Судя по всему мимо нее проходил тяжелый грузовой состав с бензином на
весьма высокой скорости и, когда он проходил поворот тепловоз просто сдуло с
рельс. Почти километровый состав обрушился с насыпи вниз и погреб под себя
деревеньку, буквально утопив ее в сразу же вспыхнувшем бензине.
     Кроме того известно также о гибели огромного четырехпалубного теплохода
"Циолковский", который попал почти в центр бури и был потоплен в одном из самых
глубоких мест Волги.
     Ну и наконец село Черепихово, принявшее на себя основной удар стихии.
Очевидцев очень мало, и все потому, что большинства находившихся на улице и
видевших бурю на утро просто не нашли.
     Удар бури был силен. Пятеро самых слабых Черепиховских домов снесло почти
сразу вместе с еще не успевшими проснутся. Остальные держались еще некоторое
время, в течение которого обезумевшие от ужаса жильцы прятались в подвал.
     Смотритель местного музея, не назвавший своей фамилии, рассказал о том, как
он наблюдал полет старенького трактора "Беларусь" над куполами Черепиховского
собора, в котором смотритель пытался укрыться от стихии.
     Некий Ерепеньев Е.А. рассказал о том, что пытаясь укрыться от ветра в
местном овощехранилище он видел, как по воздуху над ним пролетела сторожка
садоводческого общества, в которой он своими глазами видел местного сторожа-
старика Савитского. По словам очевидца, старик был дико напуган и, удаляясь,
что-то кричал.
     Савитского впрочем так и не нашли, и его имя затерялось в огромном списке
погибших.
     Наконец основное.
     В 23-50 на поле неподалеку выпал смерч. Те, кто его видел из погребов,
пытаясь удержаться в земле, говорят, что виденный при частых вспышках черный
столб был не менее полкилометра в диаметре.
     Смерч проследовал через поля, натолкнулся на вековой дуб, стоящий на краю,
вырвал его и, пронеся через весь город, обрушил его на местный дом культуры.
     Построенное в позапрошлом веке и относящееся к достопримечательности
Черепихово строение было почти полностью разрушено, а падающая южная стена
придавила еще две избы, чудом стоящие посреди вселенского разгрома.
     В общей сложности население Черепихово с полторы тысячи человек сократилось
до пары сотен, если считать те десятки семей, которые съехали с пепелищ своих
разрушенных домов и никогда не вернулись обратно.
     В 6-05 буря начала стихать, а в 8-30 она прекратилась.
     Рассвет застал кучу обездоленных людей, горестно бродящих среди развалин.
     Финал был ужасен. Но самое ужасное было еще впереди..
    
                1.
     Мотор надрывно взревел, лысые шины крутнулись пару раз на месте, и потертый
автомобиль перевалил-таки через глинистую преграду.
     -Черт тя дери! - выругался Сергей, когда увидел, как маленький кролик,
вероятно с разрушенной фермы, бесстрашно сиганул под колеса машины и лишь чудом
остался жив, проскочив под днищем автомобиля.
     Это была глупая идея. Идея ненормальная с самого начала - с той старой
летописи - рукописи, жалкого клочка бумаги, из-за которого он оказался здесь. В
этом пустынном разрушенном краю, на этой поганой, вязкой грунтовой дороге,
ведущей к этому забытому богом селу, притаившемуся на углу Ярославской области.
     Да, идея была глупой, но из-за нее он сейчас находился здесь, и терял
драгоценные дни своего вымученного отпуска.
     Кусок бумаги с весьма важной информацией приплыл к нему в момент вполне
заслуженного обеденного перерыва, во время которого Серега отдыхал от
пятичасового сидения за компьютером, на котором он рисовал очередной заказной
плакат.
     Будни захудалого рекламного агентства, где он служил основным дизайнером,
были серы и скушны.
     Документ принес маленький человечек с роскошной, длинной не по росту
бородой, в прошлом историк, специализирующийся на истории средних веков.
Несмотря на то, что он уже довольно давно переметнулся в агентство, где больше
платили, страсть к раскапыванию архивов в нем сохранилась.
     Один бог знает, почему историк, которого звали Леонид, так любил тащить эти
старые запыленные бумаги к Сергею. Может быть, он видел, что тот мало-мальски
интересуется всякой стариной.
     Был обеденный перерыв и Сергей, порядком отупевший от пятичасового сидения
за компьютером, не сразу обратил на сослуживца внимание.
     Он встрепенулся только тогда , когда экс-историк сказал:
     -Монеты, много старых золотых монет, предметы утвари из золота и серебра..
     -Постой, постой! - произнес Сергей - какие монеты?
     -Клад, какие же еще, клад под Черепиховским собором. Монаший клад,
спрятанный от нашествия недругов. Это старая рукопись, я уверен - до этого ее
никто не осмотрел как следует.
     -Ты хочешь сказать, что отрыл рукопись, которая говорит о реальном кладе по
неким собором?
     -Под Черепиховским собором, это село в Ярославской области.
     -И ты хочешь сказать что есть вероятность, что до нас его никто не тронул?
     -Большая вероятность.
     -Ого! - произнес Сергей. С этого его возгласа и началась эпопея гонки за
золотом, которая продолжалась до сих пор.
     Он не собирался ехать один, но случайность перечеркнула их общие планы. Его
ученый приятель всего неделю назад отправился
     в Ярославский архив, дабы разузнать побольше о древнем Черепиховском
соборе, но имел несчастье это сделать как раз в канун знаменитой бури. Она и
застала его на шоссе, неподалеку от городской черты. Ветер достиг такой силы,
что выдрал из земли дерево и уронил его на машину. Дерево было не слишком
большое, но достаточное, чтобы промять крышу и опрокинуть машину. Теперь историк
валялся со сломанной ногой в окружной больнице, а Сергей поехал один.
     Теперь он об этом жалел. Дорога была ужасна. Это даже была не дорога, а
косо спускающаяся рытвина, в которой было ясно видно, что здесь во время бури
бежал яростный поток воды.
     Шины скользили и буксовали, движок хрипел, надрываясь, но все же двигал
машину вверх.
     Вообще машины была неплохая. Это Форд-Гранада 1986 года выпуска. Изрядно
потертый, побитый, но прочный и качественный, как все американские автомобили.
     -Да, - подумал гoрожанин, - "Ока" бы здесь уже села. И вообще эта дорога
явно не для легковушки.
     Впереди дорогу перекрывал ствол толстенного дуба, поваленного недавней
бурей. Могучее дерево было грубо выдрано с корнем и перекрывало дорогу примерно
наполовину.
     Сергей начал огибать дерево справа и тут же был вынужден нажать на тормоз.
Едва избежав столкновения, из-за дуба вылетела древняя ржавая "Победа" с одним
разбитым подфарником и крашеными-перекрашеными дисками.
     Тупорылый капот машины пронесся буквально в сантиметрах от капота "Форда",
и, скрежетнув по ветвям, машина скрылась позади.
     Сергей перевел дух.
     -Еще бы чуть-чуть, - подумал он - и он бы на меня налетел.
     Перед глазами у него сразу встала картина, на которой обе машины
сталкиваются и, сцепившись передками, кувыркаются вниз по этой грязной глинистой
дороге, вплоть до основания холма.
     Эта машина, кто бы ее ни вел, была единственной встреченной горожанином с
тех пор как он въехал на этот грязевой тракт. Один раз ему встретилась костлявая
кобылка, волочащая за собой древнюю телегу, на которой лежал напившийся вдрызг
дед. И он, и кобыла, и телега представляли собой весьма печальное зрелище.
     Но теперь, похоже, Сергей все таки доехал. Он тормознул машину как раз на
вершине пологого, поросшего чахлым леском холма. Одним своим боком холм резко
обрывался в Волгу, а на другом склоне примостилось село Черепихово.
     Село, как и многие в этой приволжской полосе было построено на склоне холма
и одним своим краем спускалось к реке. Некоторые домики стояли всего в трех-
четырех метрах от обрыва.
     (По слухам, после бури один из этих домишек нашли в почти целом виде в
деревне Карявкино, что на другой стороне Волги, причем создавалось впечатление,
что на момент отрыва дома от земли, хозяин еще оставался внутри, но выпал, когда
дом пересекал реку).
     Да, когда-то домики стояли почти вплотную к песчаному обрыву, а вниз к реке
были протоптаны тропинки. Внизу обрыва начинался длинный песчаный пляж, который
во время половодья заливало целиком. До бури там находились гаражи селян, в
которых они хранили свои моторки и рыболовецкие лодки.
     Буря унесла и те и другие.
     В общем, теперь, когда Сергей смотрел на село с холма, Черепихово
представляло собой сильно печальное зрелище. Когда-то в нем было много домов, но
теперь приезжий видел лишь около семи целых построек, причем часть из них была
явно не для жилья. Эти редкие домики высились своими почти целыми крышами над
улицами полнейших развалин, где все так перемешалось, что трудно уже было
сказать, где стоял один дом, а где начинался следующий. Буря сильно потрепало
село, и у Сергея возникло впечатление, что восстановленным ему уже не быть.
Скоре всего оставшиеся селяне просто разбегутся по окрестным деревушками или
подадутся в город.
     И вот, стоя над развалинами когда-то большого села, обдуваемый довольно-
таки промозглым ветром (стоял июль, но после бури погода неожиданно
испортилась), а над головой проносились рваные черно серые облака, Сергей
наконец увидел то, что ему было нужно.
     Черепиховский собор по прежнему вздымался из моря развалин, белея
оштукатуренными стенами, он на удивление мало пострадал во время бури, и у
горожанина возникла надежда на благополучный исход его предприятия.
     Тучи над головой собрались в одну однородно-серую массу, которая повисла,
казалось, прямо над головой. Нет, такие тучи не прольются громогласным ливнем,
они лишь прокапают унылым моросящим дождиком, который растянется на весь этот и
начало следующего дня.
     Чуя приближение дождя, Сергей залез обратно в машину и прикрыл дверцу.
Тучи, вкупе с видом разоренного села, давили на нервы. Вообще Серега хотел
совсем отменить поездку, когда в газетах появилось сообщение о буйстве стихии,
но потом, подумав, он решил, что если клад закопан, то ему и не должно ничего
сделаться.
     Все-таки он поехал. И теперь сильно ругался.
     Нанесло дождик. Как раз такой, как ожидалось - мелкий, ледяной, моросящий.
Казалось, температура сразу упала на три градуса. Дождь начал легонько шуршать
по крыше машины и оставлять свои метки на лобовом стекле.
     Сергей вздохнул, в машине было так же холодно и промозгло, как и снаружи.
     -"Печку включить, что ли?" - подумалось ему, но дома Черепихово были уже
близки, и он надеялся найти там жилье.
     Сергей газанул и снял автомобиль с ручника. Движок взревел, и горожанин
почувствовал, как под ним крутнулось колесо, бессильно царапнув раскисающую
глину.
     Он газанул еще раз, заставив машину яростно дергаться в рытвине.
Перспектива топать до деревни пешком, под ледяным дождем, ему совсем не
улыбалась. Задние колеса яростно завращались, а затем нашли опору и вытолкнули
машину на дорогу.
     -"Ну слава богу," - подумалось Сергею, и он медленно покатился по склону,
остерегаясь особо глубоких рытвин. Впереди виднелись передовые дворы Черепихово.
     На середине пути печку он все таки включил.
     Дождь моросил и нагонял уныние. Он размазывался под дворниками на ветровом
стекле, утомительно шуршал по крыше и падал тонкими нитями на раскисшую землю.
Создавалось впечатление, что скоро дорога станет совсем непроезжей, и лишь
местные на их лошаденках (вот уж вездеходный вид транспорта) смогут катиться
вверх или вниз по холму. Было три часа дня.
     Через пятнадцать минут утомительного спуска сквозь серую морось (с реки,
похоже, еще и наползал туман) Серега неожиданно увидел туманную фигуру человек,
идущего вверх по холму, судя по всему, прочь от села. Подъехав поближе,
горожанин увидел, что это древний дед, одетый в рваную телогрейку и кирзовые
сапоги, такие же древние, как и он сам. На одном плече старикан нес драный
рюкзак, а к спине были привязаны средних размеров вилы. Выглядел этот путник
удивительно, и создавалось впечатление, что он уходит из села насовсем.
     -"Может, он местный?" - подумал Серега, -"Спросить у него о жилье?".
     Когда старик поравнялся с машиной, Серега тормознул и тут же с удивлением
заметил, что дед испуганно схватился за свои вилы, словно ожидал невесть чего.
     Вообще он выглядел каким-то дерганым, и все время кидал взгляды через
плечо, на Черепиховские дома.
     Серега приоткрыл дверь и, ежась, вылез под ледяной дождик.
     -Здравствуйте! - как можно доброжелательнее сказал он, - вы случайно не
местный?
     Дед покосился на горожанина, но уже поспокойнее. Глядя на Сергея, за версту
можно было сказать, что он нездешний, даже не видя московские номера его машины,
а дед, похоже, боялся вовсе не приезжих.
     -Да, - сказал старик, - с Черепихово я, да только теперь ухожу.
     Что-то не понравилось Сереге в том, как дед сказал "ухожу". Так говорит
погорелец, глядя на свой сгоревший дом, в котором остались вся его семья и
веселые соседи. Как будто в селе больше не осталось никого.
     -Я приезжий, - сказал Сергей, - по работе меня послали в Черепихово. Нет ли
у вас там какого-нибудь жилья, а то я...
     Серега оборвал фразу, потому что старик неожиданно переменился в лице и
опять схватился за вилы. Горожанин отпрянул (он начал подозревать, что дед давно
слетел с катушек).
     -Ты ЖИТЬ туда едешь!? - вскрикнул он и испуганно обернулся в сторону домов.
Там по-прежнему было тихо.
     Старикан обернулся к Сергею и неожиданно глянул на приезжего с жалостью.
     -Сынок! - выдал он, - Ты не едь туда, не едь! Нехорошие дела там творятся.
Сгубишь ведь себя ни за грош!!
     Серегу слегка ошеломила эта тирада, какой-то странный ответ на просьбу о
жилье.
     -Почему сгублю? - осторожно спросил приезжий, теперь он точно уверился, что
странник сумасшедший. В конце концов, это не так странно. После бури у многих
могла слететь крыша не только с дома.
     Но дед не ответил ему на это, он продолжал бормотать:
     -Нельзя тебе туда, нельзя, пропадешь. Послушайся совета моего, не езди
туда- и он опять оглянулся в сторону мрачных облезлых домов без крыш. Два или
три окна пялились на них пустыми рамами.
     И хотя теперь Сергей точно знал, что перед ним псих, он ощутил тонкое
поползновение страха при взгляде на эти слепые окна. Из одного окна, как бельмо,
торчала старая тюлевая занавеска. Судя по всему хозяин этого дома либо ушел,
либо умер.
     -Не езди туда, сынок - продолжал старик - не езди!
     -Может, и не поеду - сказал Серега, чтобы успокоить старика, Мрачны эти
окраинные дома или нет, а общество сумасшедшего старика его прельщало еще
меньше.
     -Не езди, - продолжал вещать тот, - не езди!
     Сергей кивнул и медленно пошел к машине, чтобы наконец уехать (а то вдруг
дед все-таки захочет использовать свои вилы, чтобы не пустить его в село), но
тут неожиданно произошел совершенно дикий и безумный эпизод.
     Повернувшись к машине, Сергей неожиданно увидел перед капотом змею.
     Да, натуральную серую змею, судя по всему - гадюку. Змея была довольно
большая, около метра в длину, и она просто лежала перед машиной свернувшись в
клубок, похожая на серый грязный шланг. И смотрела.
     Да, именно так показалось тогда Сергею, змея смотрела своими черными,
затянутыми в пленку глазами без век, - парализующий взгляд змей, смотрела не на
Сергея, она смотрела на старика.
     Немая сцена длилась с минуту. Змея смотрела на старика, а старик и Сергей,
в ступоре стоявший возле машины, смотрели на змею.
     Змея высунула язык. Это подействовало на старика как удар. Он с необычной
для своего возраста скоростью, сдернул вилы и одним ударом пригвоздил змею к
месту. Молча.
     А затем произошло что-то уже совершенно дикое.
     -Вот ты и получил свое, Василий! - сказал старик, глядя в глаза змее, и
сдобрил свои слова хорошей порцией мата.
     Змея извивалась в мокрой глине. Крайний зуб вил пригвоздил ее к земле как
раз в районе шейного отдела. Затем ее пасть открылась, и секунду казалось, что
змея издает долгий мучительный вопль. Затем длинное тело дернулось и в последнем
спазме обвилось вокруг вил. Змея была мертва.
     Старикан со странным выражением лица поднес вилы с мертвой змеей к лицу.
     -Получил свое! - повторил он и махнул вилами в сторону леса.
     Змея сорвалась с зуба и исчезла в кустах. Сергей стоял в столбняке.
     -Так что не езди туда, - сказал старик Сергею уже спокойно, он ни в коем
роде не напоминал сумасшедшего - попомни совет.
     А затем он перекинул вилы за спину и прошел мимо машины, направляясь вверх
по склону, на Сергея он больше не глядел.
     Приезжий некоторое время тупо смотрел, как он уходит. Белесые полосы дождя
падали на его непокрытую голову и давно промочили куртку, а он все стоял, пока
пелена не дождя не скрыла странника из виду. Тогда он на трясущихся ногах дошел
до машины и тяжело сел в кресло. Сердце билось как сумасшедшее, а по руками
бежали мурашки.
     Некоторое время он просто сидел, держась за руль, а затем кинул взгляд на
дома за лобовым стеклом.
     Кто-то смотрел на него из тьмы дома!
     Два пылающих желтых глаза пялились на него из пустой рамы. Секунду Серега
сидел вцепившись руками в руль, а затем глаза задвигались и на свет из окна
выползла тощая черная кошка. На свету ее глаза уже не сверкали тем яростным
блеском. Кошка была кожа да кости, похоже ее не кормили уже недели две, а точнее
со времени бури.
     Неожиданно у него появилась яростная потребность кинуть все это, развернуть
машину и гнать прочь, прочь от всего этого, от этих черных гнилых домов-
призраков, от отощавшей кошки, и от сумасшедшего старика. От всего. Он страстно
желал последовать совету старика, уехать отсюда.
     Но он просто сидел и до боли сжимал руль.
     Минут через пятнадцать ступор стал проходить. Дождь по-прежнему шелестел по
крыше, капал на ветровое стекло, а черные дома впереди были неподвижны и мертвы.
     Серега разжал пальцы, на ладонях четко отпечаталась шероховатая поверхность
руля.
     -В конце концов, что я видел? - сказал он вслух. В машине было тепло, а
звук своего голоса успокаивал, - сумасшедший старик заколол вилами змею, и понес
некую чушь. А из дома выползла лишь черная полудохлая кошка.
     Сергей еще раз взглянул на дома. Там была полная тишь. Даже кошка куда то
исчезла.
     Горожанин посидел еще. Дождь лениво шелестел над головой и стучал по крыше,
кроме этого никаких звуков. Даже ветер вроде как не задувал и лишь маленькая
лужица крови на дороге перед машиной напоминала о случившимся.
     Сергей посидел еще.
     -А кто сказал, что будет легко? -спросил он себя и без всякой связи добавил
- а змея все-таки кричала!
     Он дернул ключом зажигания и движок отозвался натужным ревом (глушитель у
Форда был не совсем исправен), затем колеса без всяких пробуксовок понесли его к
черте села Черепихово.
     Черные стены безлюдных домов приблизились и... проехали мимо, дома стояли
так плотно, что, проезжая, Серега увидел следы от древоточных жучков на черных
бревнах.
     Он был в Черепихово и, начиная от капота его машины вдаль тянулась длинная
и совершено разрушенная улица. Целый квартал разрушенных и разбитых домов,
деревянных, бревенчатых и каменных, а кое-где остались лишь печные трубы. Стихия
не пощадила ничего. Через полкилометра впереди можно было видеть дохлую корову,
чьи останки печально свисали с конька чудом уцелевшего каменного дома без южной
стены. Вообще на крышах домов, было много необычных предметов и создавалось
впечатление, что во время бури здесь было грандиозное авиашоу с участием
окрестных тракторов, коров, собак, кошек и людей.
     Еще одну корову он нашел на пересечении двух улиц километром впереди, эта
влетела в открытое окно ранее уютного двухэтажного коттеджа.
     В общем-то Серега знал, куда надо ехать. Не так далеко высились руины
местного Дома Культуры, похожие отсюда на развалины греческого Акрополя, тем
более, что три из шести колонн здания все еще стояли, словно в насмешку, так как
основная часть строения просто рухнула. Если бы Сергей подъехал поближе, он бы
несомненно заметил древний дуб, виновник этого разрушения, сюрреалистично
торчавший среди колонн.
     С вершины холма, где он встретил странного старика, было видно, что жилые
дома сгруппировались в центре, самой старой Черепиховской части, где, судя по
всему, находились самые древние избы и Черепиховский Собор. Селян здесь осталось
немного, но на то, что они есть, указывал легкий дымок из пары труб.
     Туда горожанин и поехал, временами объезжая нерасчищенные завалы. Мысли
против его воли снова вернулись к случаю на холме.
     Змея кричала. Да, именно так, она издавала долгий агонизирующий вопль, она
чувствовала боль. А до того момента смотрела на старика, с ненавистью смотрела.
     Что есть змея - тупое пресмыкающиеся, не мозгов, ничего, наступил -
укусила. Обычное поведение змей.
     Они не должны просто вот так лежать и смотреть своими глазами без век.
     Серега вздохнул: он не любил змей, не любил и боялся, как боятся их многие
люди, а здесь такое осмысленное поведение пресмыкающегося вгоняло в шок.
     Старик назвал змею Василием. Обычное имя, человеческое, но так называть
змею? Причем дед явно знал, к кому обращается, и убил змею не из самообороны, а
намеренно, словно расквитался и свел, наконец, счеты.
     Кто был этот Василий? И что он сделал старику, раз тот убивает теперь змей,
называя каждую его именем.
     Нет, не каждую, только эту. Старикан явно имел в виду конкретную змею.
     Сергей потер лоб рукой - в машине было душно.
     -Да, - сказал он, - давно я не был в деревне.
     Неожиданно ему подумалось, что и другие селяне могут быть такими же (а
может и еще хуже? Бежал же от кого-то дед!).
     -Да уж, - произнес приезжий вслух - и куда же я попал...
     Он снова ощутил сильный позыв развернуть машину и гнать прочь из этого
места, хоть до самой Москвы, лишь бы не чувствовать вокруг эту атмосферу
всеобщего разорения и гниения.
     Внезапно он вспомнил, что когда выезжал из Москвы, стояла яркая солнечная
погода, а температура поднималась за двадцать градусов. И только здесь, на
подходе к этому богом забытому селу, погода резко испортилась и пролилась
моросящим дождем. Тяжелые серые тучи висели над головой и, похоже, в ближайшие
десять - двенадцать дней расходиться не собирались.
     Машина скользила по разрушенным улицам, и скоро Серега смог увидеть, как
через пелену дождя блеснула свинцово-серая поверхность реки Волги. Зрелище было
безотрадное. Река в этом месте достигала около километра в разливе и огромная
масса тяжелой серой воды давила на психику. Тем более что неподалеку был
знаменитый Воскорецкий омут с течением, утаскивающим на дно, рассказов о котором
приезжий наслушался вдоволь, когда добирался сюда.
     Минут через пятнадцать он все-таки добрался до жилых районов.
     Тормознул.
     Тут была небольшая площаденка, на которой стояли около десяти
полувосстановленных домиков, а одну сторону занимал Черепиховский собор, почти
целый.
     Домики были действительно восстановлены только наполовину. В некоторых
местах в рамах были вставлены листы фанеры. Несколько досок косо и криво
прибитых, закрывали дыру в крыше, а двери, похоже, были приперты чем-то изнутри.
     В общем, создавалось впечатление, что всю работу по восстановлению домов
вели в крайней спешке и без старания. После зрелища разрушенных кварталов это
пугало даже больше, чем вид коровы, висящей на трехметровой высоте.
     И никого на улице, только дым указывает на то, что люди здесь все-таки
есть. Свет не проникает через забитые досками окна. Конечно, понятно, что на
улице дождь и холодно, все сидят по домам, но хоть кто-то должен хотя бы
выглянуть.
     Сергей вышел из машины, подняв воротник. После печки снаружи было особенно
промозгло и стылый холод пробирал до костей. Сделал шаг через лужу и поневоле
оглянулся назад. Когда он проезжал мимо последнего пустого дома, ему показалось,
что он видел в окне чье-то бледное мертвое лицо и угадывал очертания тела,
висящего в темноте на крюке для люстры.
     -Прекрати, - сказал Серега себе, - тут не должно быть мертвецов, должны же
они убрать хотя бы их. Что делали ремонтные бригады, когда разбирались в
завалах?
     Затем ему неожиданно подумалось: а разбирались ли они? А был ли здесь
вообще кто-то чужой со времени бури. А ведь, судя по виду, здесь все так и
осталось...
     Он неожиданно резко встал и вытаращил глаза. Из-под крыльца домика, к
которому он направлялся выползла, извиваясь всем телом еще одна змея. Тоже
гадюка.
     Опять змеи. Но эта целеустремленно извивалась прочь от крыльца. Затем
заметила стоящего совсем рядом Сергея и замерла.
     Некоторое время Сергей и пресмыкающееся пялились друг на друга и у змеи был
на удивление осмысленный взгляд, а затем над ухом оглушительно грохнуло и змею
разорвало. Порвало в клочки и часть головы полетела в одну сторону, а в другую
ошметки туловища.
     -"Кто то здесь очень не любит змей"- подумалось Сергею и он медленно поднял
глаза.
     В воздухе остро пахло пороховой гарью. На крыльце развалюхи стоял маленький
плюгавенький человечек в дырявом рваном в некоторых местах зипуне. На воротнике
тулупа пристала шелуха от семечек.
     К слову сказать, лишь глянув на него Сергей понял что у жильца не все дома.
Вообще говоря он виделся полным психом , да таким, что давешний старик показался
бы рядом с ним образцом ясности мысли.
     Подбородок у жильца дергался и с него обильно стекали дикие слюни, нос был
сворочен на одну сторону и распух, словно своротили его совсем недавно , а в
глаза лучше вообще не смотреть. Они были вытаращены, покрыты сетью прожилок, и
безумно крутились в орбитах. В них не было ни капли разума, причем зрачки, как
заметил горожанин имели странную овальную форму.
     Самое неприятное было в том, что абсолютно помешавшийся жилец крепко сжимал
в руках старую Тульскую двустволку десятого калибра с потертым прикладом, один
ствол которой он только что разрядил в змею, и теперь, похоже, раздумывал, не
разрядить ли второй в Сергея. Руки с ружьем тряслись и нервно хватались за
цевье.
     Серега молчал, собственно он и не мог ничего сказать, так неожиданно
вывалился из своего домика сумасшедший жилец. Тут к тому же накатились недавние
воспоминания о проколотой стариком змее, и уже непонятно было, что его пугает
больше, стоящий тут псих с ружьем или очередная убитая змея. Наконец приезжий
сумел таки выговорить слово, видя что секунду спустя сумасшедший жилец из села
Черепихово все-таки выстрелит в него.
     -Как змею-то звали? - ляпнул испуганный и не слишком соображающий что
говорит Сергей.
     Жилец замер, руки его разжались и ружье рухнуло их них в грязь, с грохотом
разрядив второй ствол в землю. Затем ноги селянина подогнулись и тот бессильно
сел на крыльцо. Теперь его глаза наполовину вернулись в орбиты, по грязному,
давно не мытому лицу текли горючие слезы. Пару раз жилец повторил какое-то имя,
но оно было неразличимо из за звериного плача.
     -Пр...Простите- вымолвил Серега наконец -я..это..приезжий, вы не могли
бы...
     -Уйдиии!!!- проверещал вдруг жилец, все еще заливаясь горючими слезами-
уйдии же!!! Удииии!!!
     Видя, что селянин вновь нашаривает в грязи свое ружье (в нем хоть и не было
патронов, а как дубинка сгодится) Сергей начал поспешно отступать к машине, а
когда нащупал ручку, рывком открыл ее и дернул с хода ключ. Мотор с ревом ожил.
     Вовремя. Позади бежал сумасшедший жилец, зажав свое ружье за стволы и неся
ее над собой как дубинку.
     Дубинка успела один раз обрушиться на багажник Форда, а затем автомобиль
сорвался с места и стрелой промчался через всю площадь. На другом ее конце,
рядом с собором приезжий наконец тормознул и оглянулся. Жилец его не
преследовал, а домик его скрывался за развалинами трехэтажного особняка.
     Дождь продолжал моросить, а Сергей сидел за рулем стоявшей машины,
чувствуя, как начинает промокать под ним сидение (он здорово вымок, стоя под
дождем), и думал.
     Итак, второй встреченный за день жилец тоже оказался психом, хотя теперь
Серега сомневался в сумасшествии того старика, его вполне можно понять если он
бежал из общества таких вот ненормальных. Так получается от этого предостерегал
старикан Сергея. Дед знал, что все жители Черепихово уже не нормальные люди.
     Стоп, но не может же так быть, что все оставшиеся жители села не в своем
уме? Еще как может, сумасшествие как известно заразно, а в психиатрии не раз
наблюдались случаи массового психоза. Безумие предается от одного к другому и
катится по нарастающей, пока вокруг не остается не одного нормального человека.
     Сергей потер лоб, вспоминая, что он еще читал о сумасшествии.
     Кстати в селе похоже сложились очень благоприятные для этого условия.
Замкнутый объем, все друг друга знают, затем эта буря, нанесшая сильную
умственную травму, а теперь вот отрезанность от цивилизации, ведь теперь Сергей
был уверен в том что никакая помощь в село не являлась.
     Так, получается - все жители села безумны? Хотя есть у них один странный
штришок, в общем то он и говорит о массовом характере их безумия.
     Все жители села ненавидят змей.
     И они дают им имена.
     И убивают их.
     -"Стоп!"- сказал Сергей себе,- "Я ведь видел только двух жителей села.
Может, только они и ненормальные? А змеи?... Ладно, в дома я больше не зайду."
     А куда же можно зайти? Горожанин обвел взглядом площадь (посреди площади,
как он только сейчас заметил, лежала дохлая лошадь и, удирая от безумного
жильца, Сергей чуть на нее не наехал). Дома, дома, несколько целых, остальные
разрушены, странная рубленая изба, стены которой раньше были обшиты импортным
европластиком. Над входом вывеска, раньше светившаяся неоном. Бар, похоже.
Точно, бар в этой глуши.
     Название полуразбито, но можно прочитать, что бар называется "Левый берег"
что было очень странно, потому что Черепихово находилось на правом берегу Волги.
     Сергей стронул Гранаду с места и докатил до избы (в одном месте Форд
забуксовал, но мощный мотор опять вытянул). Когда он подъезжал к дому Серега
увидел, как занавеска отодвинулась и в окне мелькнуло лицо. Некоторое время
смотрящий оценивал автомобиль, а затем занавеска вернулась на место.
     Насколько Серега смог увидеть, лицо смотрящего не высказывало никаких
признаков безумия. Наоборот, это было вполне нормальное человеческое лицо.
     -"Зайду!"- решил Сергей останавливаясь, - "Возможно, это единственное
нормальное место в деревне. Кроме того там наверное тепло... Первый раз вижу
такое промозглое лето."
     На не слишком твердых после происшедшего ногах приезжий вышел из машины и,
проходя мимо автомобиля к двери, с досадой отметил, что твердый приклад ружья
безумного жильца оставил довольно таки солидную вмятину на багажнике.
     Затем он потоптался неуверенно на пороге и толкнул дверь.
     Дверь отворилась с режущим уши скрипом и головы сидящих внутри как по
команде повернулись к вошедшему.
     Внутри был действительно типичный бар, пришедший к нам, видимо, в начале
девяностых, когда эти Американские забегаловки открывались повсюду в России.
     Не слишком большое помещение, грубые доски пола, а на полу стояло около
девяти- десяти столиков, причем некоторые скрывались в совершенно темных углах.
На столиках скатерти, а вокруг потертые стулья. В дальнем конце деревянная
стойка под орех, а еще дальше стеллаж с различными бутылками разного калибра. За
стойкой никого не было.
     За столиками сидели пять человек. Трое почти одинаковых мужиков, все
бородатые и обросшие, мрачно сидели за ближним к окну из столов, (одного из них
Сергей и видел в окне), и глядели на свои кружки с неясным напитком, прежде чем
повернуться к вошедшему. Неподалеку от них сидел еще один человек, с виду лет
двадцати, но совершенно обросший и запаршивевший, так что трудно было определить
точный возраст.
     Челюсть у него отвисла, а глаза смотрели не на Сергея, а вниз на стол, где
его руки что-то интенсивно творили швейной иголкой.
     А еще в дальнем темном углу бара мирно спал огромный детина в жеваной
кожаной кепке надвинутой низко на глаза, так что нельзя было рассмотреть лицо.
Спал он явно тяжелым алкогольным сном и не шевелился.
     Серега сделал шаг от двери к тем троим, которые выглядели сравнительно
нормальными.
     -Добрый день, - запинаясь сказал он - я приезжий и...
     И тут Серега заметил, что так старательно сшивал обросший шизик в углу.
     Яростно двигая руками, тот сшивал змеиную кожу.
     Да, шкуру, снятую со змеи, и теперь он шил из нее нечто, похожее на длинный
носок. Работал основательно и не глядел вокруг. Еще один кандидат на змеиный
психоз.
     Замерев на полуслове, Серега вылупился на сидевшего и не сразу заметил, что
один из троих что-то ему говорит, и заметил, лишь когда тот снова повторил.
     -Сядь, - спокойно сказал сидевший слева человек, - сядь сюда.
     Голос у него был ровный и спокойный, и не похож он был на психа. Не то, что
этот в углу.
     Сергей покорно присел к этой троице. Два из них были очень похожи, оба
высокие с рыжеватой бородой, третий - седой старик, напоминающий давешнего
путника, снова уронил голову на грудь и, похоже, задремал.
     -Приезжий, говоришь? - спросил крайний из рыжебородых,(видимо они были
братьями)- откуда?
     Серега, наконец, оторвал взгляд от змеиного чулка и немного воспрянул
духом. Наконец то ему попались нормальные люди.
     -Из Москвы - сказал он.
     -Ого! Аж из Москвы? Далеко же это отсюда, что привело тебя сюда, в нашу
деревню?
     -Командировка, с работы - соврал Сергей- я журналист, и мне было задание
прожить несколько недель в разрушенной деревне. Я спросить хотел, как тут можно
найти какое-нибудь жилье? Я согласен на достаточно большую плату.
     -Ого... - сказал молчавший до этого другой рыжебородый - вот так дела-а-а.
     Сереге это "дела-а-а" не понравилось, как будто человек на вулкан приехал
селиться, а не в обычное село.
     -Так, значит, ты сюда к нам жить приехал - снова сказал первый, - причем
долго.
     -Да это так... - сказал Сергей - я...
     -Добро пожаловать в Черепихово! - провозгласил рыжебородый и улыбаясь
протянул руку.
     Сергей руку пожал.
     -Я - Иван Щербинский, бывший зоотехник, а это - он показал на другого, -
мой брат Анатолий, тоже зоотехник, а это - старик, на которого он указывал,
резко поднял голову и поморгал, явно не врубаясь в происходящее, - Кузьмич, наш
сторож овощехранилища... бывший.
     Кузьмич что-то прошамкал, и его снова сморил сон.
     -А вон там сидят Саня Васильев, он сегодня не в себе, и Коля, наш
тракторист, ты его не буди - доверительно сказал рыжебородый Щербинский.
     Сергей серьезно кивнул и бросил взгляд на тракториста Колю. Тот по-прежнему
сладко спал, и было похоже, что никакая сила не сможет его разбудить раньше чем
через два дня.
     -Ну а тебя-то как звать? - спросил один из братьев, который Иван.
     -Сергей - ответил Сергей, -рад познакомиться, но все-таки, я хотел узнать,
как насчет жилья?
     -А никак - ответил его собеседник, - по краям площади дома пустуют и жить
тут в ближайший год не будут. Бери себе любой да живи на здоровье.
     Видимо, мысли о пустующих домах показались ему тягостными, потому что
Щербинский снова опустил взгляд в кружку, на дне которой плескалось мутное
зелье. Его брат поступил также.
     Затем старший снова поднял взгляд и, обернувшись, посмотрел на шизика Саню.
Тот надел только что сшитый носок на руку и любовался им, поворачивая руку из
стороны в сторону. Змеиная кожа тускло поблескивала.
     -Зря ты это сделал, парень, - сказал наконец Щербинский, оборачиваясь, - в
нехорошие времена ты сюда приехал.
     -Чем же они так нехорошие?
     -Плохие времена, плохие, тяжкие... Мужичка такого, когда к нам приезжал,
видел? Маленький такой, в зипуне все ходит?
     -Видел.
     -Это Сенцов, наш бывший библиотекарь... Он тоже не в себе, но ты его не
бойся. Как встретишь, просто скажи ему, что змей боишься, и он тебя не тронет.
     Над столиком повисло тяжелое молчание, позади в темном углу шизик Саня
продолжал восторгаться своим змеиным чулком, да доносился храп тракториста
неподалеку от стойки.
     -А еще у нас фельдшер есть, - без всякой системы сказал вдруг старший
Щербинский, - Тимаго В.Р. Бывший ветеринар. Но теперь лечит людей. И еще старик
один, Саврасов, но он отсюда ушел... Недавно.
     Сергей не ответил, потому что в этот момент его внимание приковал новый
предмет обстановки бара.
     Здесь подле стойки, лежали ружья, пятеро ружей, аккуратно сложенные на
полу, пятеро ружей по числу людей, как будто без ружей они никуда не выходили.
В основном это были классические двустволки, но попались и два современных
помповых ружья.
     За окном мягко шелестел дождь, и капли воды подрагивали на оконном стекле.
     - Так что же произошло в селе после бури? - спросил наконец Сергей.
     Ответом ему было молчание, затем Иван Щербинский поднял голову и, ни на
кого не глядя, вымолвил:
     -Жизнь тяжела.
     Кузьмич спал мертвым сном, а Щербинский второй тоже был близок к этому.
     Вскоре вся компания мирно спала.
     Сергей встал, от всех троих сидящих перед ним селян яро несло перегаром.
Приезжий заглянул в кружку старшего Щербитского и квалифицировал находящееся в
ней зелье, как ядреный деревенский самогон.
     Вздохнув, Серега обвел взглядом зал и повернулся к двери.
     У самого выхода его догнал заплетающийся голос старшего Щербинского:
     -Купи себе ружье, слышишь! Купи! - и снова настали тишина.
     Сергей повернулся и толкнул дверь.
     Приезжий вывалился за порог и тряхнул головой. Фу-у-у, единственные
нормальные люди в поселке, упиваются как свиньи, и то явно для того, чтобы не
сойти с ума, вслед за остальными.
     Он просидел в баре около часа и получил достаточно исчерпывающую информацию
о деревне.
     Никто никому не нужен. Живи где хочешь и купи ружье. Нечего сказать, милое
предостережение, особенно вкупе с убиваемыми змеями.
     Да, змеями, вот и еще одна висит на покосившемся фонарном столбе возле
бара. Не хватает лишь таблички на туловище - "шпион".
     -"А я ведь всегда боялся змей", - подумал Сергей, - "Как же мне тут жить?"
     Стоит ли клад таких страданий? Да, стоит, иначе зачем я сюда сунулся,
клянусь, что когда найду этот клад, то уже никогда не сунусь в глубинку, всю
жизнь в мегаполисах буду.
     Холодный дождик сыпался за шиворот. Несмотря на то, что было лишь
полседьмого вечера, уже темнело, или скорее тучи так прочно загораживали солнце,
что его вечерний свет не пробивался через серую мглу. Позади, в баре, включили
свет, зажгли что-то наподобие керосиновой лампы.
     Похолодало еще сильнее, и Сергей, сев в машину, отправился на поиски дома.
Дом он будет искать в пределах этой площади. Чтобы не углубляться далеко в
развалины, в которых лежат так и не разобранные тела погибших жильцов.
     Дом нашелся довольно быстро, моментом приковав внимание Сергея своим
васильково-синим цветом. Веселый такой домик, не слишком большой, на две-три
комнаты, а на скате крыши вырезаны большие, мастерски сделанные совы.
     А самое главное, что он совсем не давил на психику, как те черные дома на
въезде в эту сумасшедшую деревню. Маленькая уютная избушка, и стекла все целы.
     -"Вот здесь" - решил Сергей, - "тут я и поселюсь, только остается
надеяться, что бывшие хозяева отсюда съехали, а не остались внутри.
     Заходя в дом, Серега увидел, что часть крыши с Северной стороны провалена и
из дыры торчат гнилые доски стропил. Внутрь попал дождь, но больше одной комнаты
он не залил, а приезжему больше и не нужно.
     В доме действительно оказалось всего три комнаты. Даже две жилые и
маленькая кухонька с одним окном и бесполезной (к тому же совершенно древней)
из-за отсутствия газа плитой. Одну комнату залил дождь, и Сергей ее закрыл,
чтобы влага не пробралась в прихожую. Другая осталась сухой.
     Комнаты были пусты. Как и хотелось, бывшие хозяева василькового дома
бросили после бури свое жилье и съехали, постаравшись забрать все более-менее
ценное, они и забрали все, даже мебель, лишь осталась стоять возле окна старая
железная койка, которую жильцы, видимо, не взяли из-за непригодности, тем более,
что сетка в середине кровати заметно прогнулась. Пол был сделан из крашеных
досок, потолок выбелен известью, а особый уют комнатушке придавали бревенчатые
стены, покрытые олифой.
     И - самая большая радость! В уголке стояла изрядно проржавевшая, но вполне
работоспособная печь-буржуйка, труба которой выведена через форточку в окно.
     -"Тепло!" - подумалось Сереге с восторгом - "Сейчас будет тепло!"
     Тем более, что поленницу дров он заприметил еще в прихожей и, судя по
всему, дрова были не сырые.
     На поленнице стояла древняя керосиновая лампа типа "Летучая мышь" - еще
один приятный сюрприз.
     -"Здесь все-таки можно жить" - подумалось Сереге с ухмылкой.
     Нащепав перочинным ножом лучины, он растопил печку и скоро сладостное тепло
от разогревшейся буржуйки разошлось по крохотной комнатушке, изгоняя прочь
промозглую липкую сырость. Сергей с удивлением увидел, как с его мокрой одежды
поднимается пар. Сняв куртку и повесив ее на оконный шпингалет, горожанин
быстренько выскочил в дождливые сумерки и вытащил из машины свой походный
рюкзак. Затем запер автомобиль. Не то чтобы он боялся здесь взлома, но так
спокойнее.
     В рюкзаке были самые необходимые для него вещи. В частности там была
ксерокопия пергамента с рукописью о кладе на древнеславянском, и ее машинописный
перевод.
     "И пройди пять аршинов из ризницы, повернись налево на три вершка, там буде
дверь невидная, в остроги ведущая, а в острогах пять вершков отмерь от двери, а
потом еще три налево. Там и копай".
     Этим прозаичным "там и копай" кончалась рукопись неизвестного монаха,
спрятавшего там на удивление огромный клад, по большей части состоящий из
драгоценных камней потрясающей величины.
     Тут же находился рисованный план Черепиховского собора с указаниями
движения. Это была заслуга историка Леонида, который специально для этого ездил
в село на осмотр.
     План Сергей знал наизусть и поэтому сейчас отложил его в сторону.
     С тихим стоном приезжий завалился на ржавую койку, сетка которой жалобно
заскрежетала.
     Теперь отдохнуть. Наконец-то тепло, наконец-то нет изматывающей дорожной
тряски, и можно лежать вот так - отдыхая и не двигаясь. Крупные ячейки сетки
впивались через одежду в тело. Но это можно было терпеть, ради спокойного
отдыха.
     Минутой раньше Сергей запалил лампу и теперь мягкий свет, сплетающийся с
оранжевыми бликами из печурки, заполнял комнату.
     За окном совсем стемнело, и даже дождь престал нагонять тоску, теперь он
успокаивающее шуршал за окном.
     Серега глянул на часы, было половина десятого, так незаметно пролетело
время за поиском дома, видать - искал его не меньше часа, а ведь показалось -
так быстро.
     После тяжелого дня тянуло в сон, но горожанин хотел сегодня прочитать еще
кое-что, и подумать, наконец, о том, что происходит в разрушенном селе, ранее
носившем название Черепихово.
     В рюкзаке была еще толстая папка с неброской надписью карандашом: "История
села Черепихово."
     Здесь, в этой папке, были собраны все известные факты об этом селе,
кропотливо выкопанные из многочисленных архивов.
     Фонарь бросал мягкие тени на бревна, а печурка потрескивала, разгоняя
вокруг тепло. Сергей принялся пролистывать папку.
     Да, четырнадцатый век, - приходят русские и гонят все финно - угорские
племена прочь. Потом основывают село, прямо на пепелище старого разрушенного
племенного. Странная манера, строить поселок там, где перебито столько народа (а
в том, что народа перебили много, горожанин не сомневался - ведь сухое слово
"вытеснили" на самом деле означает, что порезали всех подряд, а кто остался жив,
сбежал.)
     До того, как русские пришли сюда с мечом, село уже было. Называлось оно,
как известно, Черепа и заселялось язычниками. По проведенным в 1978 году
раскопками смогли даже восстановить его строение - чем-то похоже на уменьшенную
Москву: радиально разбегающиеся от центра улочки и кольцо снаружи.
     А в центре - языческое капище.
     Кстати, теперь именно на этом месте и стоит Черепиховский собор, а до этого
стояла церковь Спаса на Крови. Тоже не новость, так как ставить церкви для
очищения языческих святынь тоже было повсеместной практикой.
     У язычников в Черепах была довольно сложная система богов, но известно, что
главенствующим богом был Скользящий бог - именно так переводится его имя с языка
тех племен. Ему и было посвящено то капище, кстати, полностью разрушенное при
постройке церкви, хотя в веках потом ходили слухи, что один из камней капища
замурован в стенах построенной церкви. Так ли это, неизвестно до сих пор, и
погребено в веках.
     Листались страницы, и в дальнейшем было видно, как село из маленькой
деревушке, постепенно растет и расширяется, как становится большим и богатым.
Оно стояло на берегу Волги, в то время бывшей одной из самых больших торговых
путей, и потому основной поток груза проходил через селение.
     В общем, ничего особенного, обычная история богатого села.
     К середине пятнадцатого века Сергей наткнулся на интересный документ.
Маленький такой, он рассказывал о появлении оборотня в селе. Оборотень был даже
не волком, а вообще, непонятно каким монстром, судя по описанию. Чудовище
лютовало зиму с 1492-93 годов, а весной было изловлено в волчью яму и
выяснилось, что это звонарь в церкви Спаса на Крови.
     Документ сообщал, что в момент поимки оборотень обратился в человека, но
ничего не понимал, не отвечал на вопросы и вообще был не в себе.
     Бормотал он лишь о подвалах Черепиховской церкви и о том, что скрыто там
зло большое. Сильно каялся, но по законам того времени был разорван надвое
согнутыми деревьями весной 1493.
     Интересная заметка, и напрямую касается церкви.
     Листаем дальше. Снова ничего интересного, село потихоньку развивается, и в
конце концов достигает размеров села нынешнего, богатые дома в центре, бедные по
окраинам, кстати - похоже, что некоторые из этих домов до сих пор тут и стоят.
Ага, вот снова интересное. В 1598 голу разразилась страшнейшая буря, по
мощности своей вполне напоминающая нынешнюю. Церковь Спаса на Крови была
разрушена почти до основания. Что же мы видим после бури?
     Почти треть селян переселяется по окружным деревням, короче, бегут прочь из
Черепихова. Те, что остаются, начинают клясться, что видели всякую чертовщину.
     "И настолько разум их был помутневшим что клялись они в том, что видели
нелюдя поганого, что по прудам шастает, а еще клялись, что народ их пропадает".
     Да, довольно-таки похоже на сегодняшнюю ситуацию, только люди не исчезают.
Или исчезают? Надо завтра расспросить Щербинских, они, похоже, много знают.
     Ого! Вот и еще одна приписка на шестнадцатый век, черным по белому - "В
8498(1598 п.н.с.) году наблюдались в селении и окрестных деревнях много змей
поганых".
     Змеи, в том далеком времени, после бури, тоже были змеи, и змеи теперь. Но
ведь прошло столько времени! Да и как могло быть это взаимосвязано?
     Огонь в печке уютно потрескивал, и думать о прошедшем не хотелось. Трудная
дорога и переживания на входе в село сильно измотали Сергея, и он, отбросив
папку с историей поселения, начал засыпать. Фонарь бросал блики, а за окном
шуршал дождь, и скоро горожанин спал, там и не обдумав вычитанное, а если бы
потрудился, то нашел бы для себя гораздо больших совпадений, помимо бури и змей.
     Угли в печке медленно остывали.
    
                2.


     В то же самое время, когда городской охотник за кладами мирно засыпал на
продавленной койке, убаюканный теплом и покоем тракторист Коля очнулся от своего
продолжительного забытья. Перед глазами он видел шероховатую поверхность стола,
на котором бессильно лежала его голова.
     В самой голове плавал туман и бессвязные отрывки воспоминаний о грандиозной
попойке с местным фельдшером, бывшим ветеринаром, потом он помнил, как его кто-
то настойчиво будил, но не помнил кто, а затем вот это пробужденье.
     Тракторист с трудом оторвал голову от грязной столешницы и мутно взглянул в
глубину бара. Это движение вызвало резкую боль в голове и черные точки перед
глазами.
     Он увидел, что в баре было пусто, а на дворе была ночь. Он помнил, что за
столом возле окна сначала сидели братья Щербинские и Кузьмич, а затем к ним
присоединился еще кто-то, незнакомый, в дорогой джинсовой куртке.
     Впрочем, видения и реальность так перемешались в голове бывшего первого на
селе тракториста, что он уже не мог сказать наверняка, что было, а что нет.
     Пили все, кто остался в селе. Иначе можно было сойти с ума, не выдержав
повторяющихся кошмаров. Алкоголь дарил забытье и заставлял относится отвлеченно
к окружающим опасностям, давал наконец возможность выспаться.
     За это селяне расплачивались головной болью и пониманием, что они снова
находятся в мире, где каждый миг подвержен опасностям.
     Что за проклятие пало на село после бури? Он не знал.
     Тракторист тяжело поднялся из за стола, качнулся, но удержал равновесие и
огляделся в поисках ружья. Оно лежало тут, у стойки, как обычно. Старая Ижевская
двустволка двенадцатого калибра, вполне может завалить и лося и зубра, а еще
можно из нее стрелять по своим страхам. Все селяне ходили с ружьями, и не
напрасно.
     Да, нехорошо на этот раз получилось, слишком долго он засиделся в баре,
никогда со времени бури не засиживался он до темноты, потому как знал - зло
всегда приходит в темноте.
     Все ушли, и теперь ему придется добираться до дома одному. И это было
особенно плохо, потому что путь к его дому пролегал мимо Черепиховских прудов,
на которые не один нормальный из оставшихся в живых селянин не рискнет сунуться
после наступления темноты. Он бы давно переехал бы в любой другой из свободных
домов и не ездил бы мимо прудов, но его старый дом был достоянием семьи и был
построен еще его дедом, так что бросать дом не хотелось, и приходилось с
замиранием сердца каждый раз ездить мимо прудов.
     Коля покачал гудевшей головой и, подняв ружье за стволы, вышел из бара.
     Темнота тут же навалилась на него со всех сторон, и испуганный селянин
вскинул ружье. После того, как выключилось электричество, окрестности
погрузились в глубокую тьму. Каждую ночь нагоняющую на жителей страх. Но сейчас
было тихо, лишь холодный дождь падал сверху, освежая затуманенную голову.
     Тракторист прошелся в темноте несколько метров, держась за стену бара, и
нащупал железные выступы своего трактора Беларусь, которого давеча поставил в
стороне от дороги, на нем Коля и ездил.
     Тихо ругаясь под нос, селянин, дважды поскользнувшись на подножке, забрался
внутрь машины и завел двигатель. Неуклюжая машина двинулась в ночь, слабенькие
фары с трудом освещали метра три впереди.
     Трактор двигался с неторопливой скоростью двенадцати километров в час, и
вскоре он уже ехал по раскисшей проселочной дороге, ведущей к прудам.
     Так как была непроглядная тьма, то ни прудов, ни темного леса за ним не
было видно, но тракторист, как всегда, взмок, проезжая мимо них. Он чувствовал,
что за этой пеленой дождя они скрываются, эти крупные водоемы, наполненные
черной стоящей водой, водой, которая заманит тебя, а затем закроется над твоей
головой, увлекая тебя в черную глубину. Плохая ночь и место плохое. Тракторист
подвинул поближе ружье, все же приятно чувствовать под боком оружие.
     И тут слева во мраке прудов вспыхнул маленький синеватый огонек.
     Ничто не могло сильнее напугать тракториста Колю, как этот маленький
огонек, горевший там, где никаких огоньков не должно быть, на берегу черного
маслянистого пруда. Но он горел, горел сизым неживым светом, как горели когда-то
ртутные лампы, не разгоняя своим светом тьму, а лишь углубляя ее, делая
непроглядней.
     Неожиданно он заметил, что уже какое-то время его трактор стоит не
двигаясь. Более того, мотор машины потихоньку остывал, а свет фар слабел и
слабел.
     Тракторист смотрел на огонек, да свет был неживой, неприятный, он был похож
на взгляд змеи, он притягивал и манил, он заставлял идти к нему.
     Не сознавая, что он делает, Николай открыл дверцу трактора и, оставив
ружье, вышел в окружавшую липкую тьму. Порыв ветра кинул ему в лицо россыпь
холодных брызг, и вот уже раскисшая глина чавкает под ногами. А он идет.
Удаляясь от ружья и безопасной кабины трактора.
     "Остановись!!!" - крикнул он про себя, осознав, что идет к черным глубоким
прудам с лесом вокруг, глубокой ночью. Идет сквозь тьму, туда, где еще темнее.
     Но он все равно шел к огоньку. Он пытался остановиться, но ноги не
слушались его, они несли Николая прямо в сердце ужаса.
     Вот он дошел и до прудов. Огонек погас, но из темных глубин прудов хлынул
поток зеленоватого мерцающего света, который, казалось, оттенял их бездонность и
холодный мрак.
     Свет этот осветил большой пологий валун, лежавший здесь с незапамятных
времен. Когда-то, когда на прудах еще не было так страшно, с него очень любили
нырять местные пловцы, потому как сразу под камнем начинается четырехметровый
омут, позволяющий выделывать потрясающие прыжки и при этом не биться об дно.
     На валуне, с которого оттолкнулось столько ног, стояла древняя подстава для
свечей, какие используются в церкви, а на подставе старый, разъеденный эрозией
камень неопределенного цвета. Камень был с кирпич размером, округлой формы и
очень шероховатой поверхностью, а на нем были глубоко высечены странные символы,
каких трактористу до сих пор видеть не приходилось.
     Зеленоватый глубинный свет освещал их и они, казалось, были полны какого-то
жуткого смысла.
     И тут Николай ощутил чье-то присутствие, скорее даже не присутствие, а его
тень, как будто что-то было вложено в камень, а теперь выходило оттуда, чтобы
увидеть человека.
     -"Подойди!" - сформировалась в воздухе мысль, и селянин ощутил, что ноги
снова подчиняются его воле.
     Тракторист сделал шаг к камню и услышал тихий свист, доносящийся до него со
всех сторон.
     И тут же понял, что его издавало. Вокруг замершего от ужаса человека ползли
змеи, гадюки, не меньше двух десятков, они образовали своими длинными телами
круг, диаметров около двух метров, в центре которого и стоял селянин, змеи
притирались так близко друг к другу, что обод образованного ими колеса казался
почти цельным.
     -Вайна! Аоно! Тан!!! - прогрохотал рядом с ним голос, идущий одновременно
из черных глубин пруда, и из шероховатой глубины камня.
     -Вайна. Аоно. Тан... - безвольно повторил Николай и тут понял весь жуткий
смысл, заключенный в этих словах.
     -НЕЕТ!!!- заорал он и рванулся прочь от прудов, но змеи сомкнули круг и
оплели ноги бежавшего тракториста.
     Более двадцати змей повисли на нем, не кусая, и опрокинули Николая в жидкую
тину.
     -Нет! - плакал он - Не надо...
     Все больше змей сползалось со всех сторон, они захлестывали его,
затапливали скрывали с головой.
     Некоторое время на месте упавшего человека шевелилась черная блестящая
масса. Затем змеи расползлись.
     На земле никого не было. Маленькая серая гадюка сползла с середины круга,
некоторое время смотрела на камень, затем скользнула в сырую траву.
     Змеи расползлись, скользящая призрачная тень, реявшая неподалеку, исчезла,
исчез и зеленоватый свет из глубины пруда, уступив место наползающему туману.
Круг окутала тьма.
     Обряд на Темных прудах был закончен.
    
                3.

     В 10 часов утра Сергей проснулся. Из маленького полуслепого окошка падали
косые лучи летнего солнца, печка прогорела, потухла, и теперь была холодна. Но
она была уже и не нужна, потому как от вчерашней мороси не осталось и следа.
     В этом Сергей убедился выглянув наружу, на маленькую площаденку.
Температура прогрелась градусов до двадцати, а сверху на разоренное село
смотрело ослепительно и глубоко синее июльское небо. Некоторое время Серега,
жмурясь, смотрел на слепящее солнце, затем снова окинул взглядом деревню.
     Неизвестно, что произошло, была ли погода виновата, или трудная дорога, но
село больше не выглядело зловещим. Яркое солнце играло на уцелевших стеклах в
окнах Черепиховских домов и на облупившейся позолоте собора, под которым и лежал
в данный момент клад. Солнце отражалось и в каплях падающих с медленно
высыхающих крыш, и в лужах, где возились голуби.
     Голуби были здесь, несмотря на обилие змей и кривотолков, а значит, и
Сергей сможет тут прожить необходимое время. Тем более, что спалось этой ночью
превосходно, без дурных сновидений. За ночь накопленное днем полегчало,
обдумалось, и уже больше не казалось таким страшным и противоестественным. Не
испортил утреннего настроения и труп очередной змеи, висящий на края крыши
соседнего дома.
     На сегодняшний день был намечен план посещения Черепиховского собора,
возможно, что и место клада будет сегодня отмечено. Поначалу Сергей хотел
действовать по ночам, но вчерашний день показал, что жители домов, похоже, не
выходят из своих убежищ, кроме как в бар, а значит своими походами к собору
приезжий не привлечет никакого внимания.
     Он поднялся (тут его хорошее настроение дало легкую трещину, потому как
крупноячеистая сеть крепко вдавилась в тело, да и вообще, прелести сна в
постели, без матраса, были весьма сомнительными) и некоторое время разгибал
занемевшую спину, а затем позавтракал своим походно-тушеночным рационом, не
разогревая. Жуткая вообще вещь, но с утра пойдет, так как магазинов в селе
больше нет, придется обходиться этим. Хотя можно зайти в бар и посмотреть, что
там у них есть съестного.
     В собор Серега собирался отправиться ближе к часу дня, а сегодня с утра ему
хотелось лишь одного - выбраться на природу и отдохнуть наконец от постоянной
отупляющей езды.
     Его Форд тихо дремал в тени от дома.
     Возле колеса сидела змея.
     Сергей встал как вкопанный. Змея сидела около колеса и не думала
ускользать. Как и те другие, встреченные ранее, она просто сидела и смотрела на
человека.
     Во взгляде змеи была боль. Это чувствовалось ясно и сразу. Змея пришла
сюда, стосковавшись по людям, она не хотела возвращаться обратно в сырой темный
лес, к переплетениям корней, вонзающихся в тело без ног.
     -Стой, - тихо сказал Сергей, делая шаг к змее, - подожди, не уползай, - он
не отдавал отчета в том, что говорит с пресмыкающимся.
     Но в этой змее было слишком много человеческого, как и во всех предыдущих.
Приезжий еще на шаг подошел к змее и между ними оставалось метра два, змея
вздрогнула, но положения не изменила.
     -Ты человек, - уверенно сказал Серега - ранее ты был человеком, если это
так, кивни головой, я знаю, змеи это могут.
     Змея мучительно затряслась, пару раз свернулась в кольцо, затем
стремительно скользнула между колесами Форда и исчезла. Сергей разочарованно
выпрямился, в последний момент он почему- то надеялся, что змея все-таки кивнет.
     -"Почему ты ожидал этого?" - спросил он себя, - "неужели ты даже на минуту
мог допустить, что видел змею, бывшую ранее человеком?"
     Нет разумных змей в Черепихове, есть лишь кучка ополоумевших селян и клад
под собором.
     Прихватив свой дорожный рюкзак, Серега сел в машину и некоторое время
заводил остывший двигатель, затем движок завелся, и автомобиль горожанина
двинулся вверх по холму туда, где на обрывистом берегу не было домов, а был
раскинут маленький деревенский парк. Солнце ласково светило с небес, а синее
небо было безоблачным. Такая превосходная погода после вчерашней ледяной мороси
казалась просто раем, тем более, что и во второй половине дня дождя, похоже, не
будет. Пробираясь по разваленным кварталам, Серега увидел впереди троицу серых
ободранных собак, пытающихся допрыгнуть до висящего на столбе трупа козы. У козы
была уже оторвана одна нога, и, похоже, что и вторая скоро окажется внизу, в
собачьей пасти.
     В общем-то, это было довольно тривиальное явление, но, подъехав поближе,
Сергей узрел, что было неправильно в этой стае.
     Псы были ободраны и неопределенной породы, но только двое, средним в этой
троице был волк. Да, натуральный волк, что угадывалось по серой шерсти и
характерно висящему поленом хвосту. Он не рычал на собак, а, наоборот, все трое
весьма мирно пытались добраться до козы. Когда Сергей проезжал мимо, то пугнул
их гудком, и троица бросилась от козы в разные стороны. Когда мимо промчался
волк, можно было посмотреть, что он достаточно холеный, словно имел
круглосуточное питание.
     -"Волки" - подумал приезжий - "Стоит людям ненадолго исчезнуть из области,
как появляются волки".
     Труп козы болтался на бывшем фонарном столбе, отражаясь на фоне синего неба
в луже внизу. Какую рану этой земле нанесла буря? Как мощна все-таки стихия, и
как бессилен перед ней человек.
     Он наконец добрался до парка и тормознул автомобиль, здесь он собирался
провести первую половину дня. Маленькая рощица тонких березок и синева Волги за
ними.
     Выбрав более ли менее сухое место неподалеку от края обрыва, Сергей уселся,
задумчиво глядя вдаль. Этот высокий правый берег Волги поднимался над водой на
тридцать метров и давал прекрасный обзор на реку и на пологий левый берег.
     Вот и сейчас на том берегу можно было видеть утопающие в яркой зелени
домишки и купола местной церквушки. Там, на том берегу была деревня Карявкино, и
пострадала она гораздо меньше Черепихова. И там было спокойно. Сергей мог видеть
копошащихся деревенских, рыбака невдалеке от берега, видел, как взмахивают
топорами, восстанавливая дом. Там было спокойно, а Черепихово загнивало.
     Такие мысли пришли ему в голову, но они были совершенно неуместными среди
этого июльского сверкающего дня, и он отбросил их прочь. Теплое солнышко
пригревало сверху, и приезжий, довольно развалившись на высохшей траве, смотрел
на реку.
     Волга была ярко-синего цвета, как и небо, а посередине реки солнце
отражалось на мелкой ряби ослепительным золотом. Блики играли, переливались, и
глаза начинали болеть, когда долго смотришь на это чудо природы.
     Раздался гудок, еще один. По реке шел теплоход. Белоснежный трехпалубный
теплоход, направляющийся в Углич или еще куда, напоминающий белую речную чайку.
Вид был потрясающий, и Сергей впервые порадовался тому, что выбрался-таки на
природу из этой душной и пыльной летом Москвы. Вот где настоящая средняя полоса,
самый расцвет среднерусской природы.
     С Карявкино раздался одинокий удар колокола, затем еще один. Полдень.
Наверху в восходящих потоках ветра зависла чайка, а еще выше проносились
стрелами ласточки, не предвещая дождя. Теплоход погудел снова, ему еще идти и
идти вверх по огромной реке, он посетит много городов, сменит несколько рек и,
возможно, окажется в конце концов на Ладожском озере или в Финском заливе.
     Но у Сергея есть дело - ему надо выкопать клад и попутно разобраться в том,
что здесь все-таки происходит.
     Теплоход уходил, его белые очертания скрывались вдалеке, пусть ему повезет
больше, чем тому, что потонул неподалеку во время бури.
     Сергей поднялся, пора было идти в собор. Сложил рюкзак и погнал машину вниз
по склону. Мимо висящей козы и разрушенных домов на площадь, где и поныне стоял
собор.
     Несмотря на претенциозное название, собор представлял собой не слишком
большую церковь и вмещал в себя лишь две комнаты. Внутри был зал, уходящий ввысь
к куполам, и дверь, ведущая в подвалы.
     Все это приезжий знал из плана, но сейчас чувствовал себя неуютно,
подъезжая к собору и зная, что придется лезь в темное подземелье.
     Дверь собора была открыта с того самого дня, как некто Ерепеньев, позже
давший показания, прятался здесь от надвигающейся стихии. Дверь висела на одной
петле и тихо колыхалась от ветра.
     Сергей оглянулся, прежде чем зайти внутрь. Через площадь был виден давешний
свихнувшийся библиотекарь, сидящий на крыльце своего дома с ружьем на коленях и
смотрящий в небо.
     Сделав шаг, приезжий переступил порог собора и оказался внутри в
предбаннике, с двумя узкими деревянными скамьями и истертым ковром на полу.
Осколки выбитых стекол лежали на вытертом полу. Потолок рассекала длинная
змеящаяся трещина. Пол был осыпан отпавшей штукатуркой. Чуть дальше виднелся
вход в основной зал. Горожанин прошел туда и мельком окинул взглядом иконостас,
оставшийся целым, пнул лежащий на полу гнилые деревяшки, свалившиеся с потолка,
и прошел к неприметной подвальной двери сбоку. В соборе было тихо и абсолютно
спокойно, а из подвальной двери пахнуло холодом и легкой затхлостью.
     Вниз спускались вырубленные каменные ступеньки с чуть закругленными краями,
истертые ногами множества здесь прошедших. А внизу была полная тьма. Это давило.
Солнечное просторное помещение собора давало яркий контраст темноте подземелья.
И еще из глубины доносился легкий сладковатый запах, природы которого Сергей не
смог определить.
     Человек знающий, пожалуй, сказал бы, что довольно явственно пахнет
мускусом, но Серега знать этого не мог.
     Приезжий запах едва заметил и знал только одно - в подвал лезть не
хотелось. Особенно после всего происшедшего в Черепихово.
     Он достал из походного рюкзачка план и мощный аккумуляторный фонарь,
стоявший больших денег, и бросил взгляд наверх к куполам, где солнца было больше
всего. В семидесятых, когда здесь находился склад, в этом помещении проводили
репетицию одного латиноамериканского не слишком пристойного спектакля. День был
ясный, но очевидцы говорят, что принесло одно единственное облачко, из которого
в основной правый купол ударила молния. Народ убоялся и спектакль был прекращен.
Правда или нет, но пятно от разряда ясно виднеется с внутренней стороны купола.
Сергей шагнул в темноту, впрочем, сразу же разогнанную фонарем. Потолок украшали
стоваттные лампы, и если бы в Черепихове осталось электричество, проводить
изыскания было бы гораздо легче. Ну, а так приходилось освещать фонарем.
     Ступенчатый спуск был не долог, как не глубоки были подвалы Черпиховского
собора. Он заканчивался маленькой площадкой с грубой железной дверью - остатком
еще складского быта. На двери табличка "Посторонним вход воспрещен", только вот
уже не понять, где в селе свой, где посторонний. Здесь, за этой дверью, и
размещались ранее складские помещения. Было холодно и сквозило из всех щелей.
     Ключи торчали в двери, но она и не была заперта, и открылась от первого же
рывка. Луч света, торопливо направленный в открывшееся пространство, высветил
низкий свод и утоптанный земляной пол. Не слишком большая комната, метров десять
в длину и столько же в ширину, и еще непонятная дыра в углу.
     Хлопающий звук родился позади, и безумно заметался по тоннелю, долетая то
справа, то слева. Сергей с ужасом развернулся, выхватывая лучом каменную
поверхность, затем торопливо махнул фонарем в сторону подземелья, чтобы не
оставлять темноту за спиной, а затем повернулся и кинулся вон из подвала.
     Взлетел по лестнице и выскочив в основной зал, остановился, тяжело дыша.
Хлопающий звук повторился, но теперь, когда приезжего не окружала темень
подвала, причина его становилась ясна.
     Голуби. Голуби поселились под самыми куполами после бури. Они свили там
гнездо и теперь, потревоженные шагами пришельца, вились в высоте над головой
Сергея. Крылья хлопали, и гулкое эхо разносило его отовсюду.
     Нет, не эхо испугало приезжего, скорей вся обстановка заброшенного подвала,
куда приходится спускаться одному, без людей. Эх, почему с ним нет историка?
Вдвоем все стало бы легче.
     -"А у меня нет даже оружия" - подумалось Сергею.
     Впрочем, чем поможет оружие против теней прошлого? Против однородной тьмы
вокруг...
     -Я становлюсь похожим на селян- сказал Сергей себе- прошли сутки, и я
понимаю, почему они ходят с ружьями.
     Из оружия у него был лишь походный ножик-финка. Но доставать его сейчас
было просто глупо.
     Он снова посветил в глубину подвала. Там было тихо и пусто. Приезжий вновь
спустился по лестнице, стараясь не обращать внимание на пляшущие тени по углам,
и подошел к полуоткрытой двери. Верхнюю дверь он оставил на этот раз открытой, и
теперь серый свет легонько проникал вниз. А вперед можно было светить фонарем.
Так стало легче, и теперь Сергей, не колеблясь, шагнул в подвал, на ходу
сверяясь с картой. Дверь заменили, но считать вершки от древнего дверного проема
было возможно.
     Но считать он пока не стал, а направился в угол земляного подвала, где в
первый раз видел дыру.
     Дыра оказалась на месте, это была широкая полутораметровая яма, уходящая в
глубину. Сереге сразу пришла в голову мысль, что кто-то до него успел прийти
сюда и выкопать клад. Он лихорадочно сверился с картой и глянул вокруг. Нет,
если мерить вершки, то клад лежит совсем в другой стороне, а точнее, в
противоположном углу. Что ж, все-таки легче.
     -А что же в этой? - спросил себя вслух Серега и посветил в дыру.
     Довольно широкий земляной ход идет под уклоном в глубину. Прорыт, похоже,
давно, но ранее был чем-то закрыт.
     -"Может, еще подвал" - подумалось горожанину, - "А почему нет ступенек?"
     К слову сказать, мерзкий мускусный запах здесь ощущался сильнее всего.
Вообще ход не выглядел очень уж зловещим, по крайней мере не более мрачным, чем
подвал.
     -"Слазить, что ли?" - спросил себя Сергей.
     Но зачем туда лезть? Лезть в катакомбы, мало ли что может таиться в
глубине. Но почему-то ему казалось, что эта дыра как-то соотносится со всем,
происходящим в Черепихове.
     -"Вот так" - сказал он про себя, прыгая вниз на сухой земляной пол -
"Кучка спивающихся трусливых селян, и всего один единственный человек, который
хочет во всем разобраться."
     На глубине полутора метров начинался туннель, и вел он вниз. На всякий
случай Сергей все-таки вынул финку, пригодится. В конце концов он наслушался
много историй о происходящем в московском подземелье. Почему бы и здесь не быть
чему-нибудь подобному?
     Свет фонаря высвечивал скручивающийся вниз туннель. Проход был не слишком
длинен, но крут, и временами земля под ногами осыпалась. В проходе было пусто и
достаточно сухо, даже вода не падала сверху.
     Туннель завершился в маленькой комнате, облицованной диким камнем со
следами грубого теса. Пол был покрыт такими же плитами.
     Келья. Крохотная келья под землей. В чем было ее предназначение? Быть
может, здесь составлялась летопись о Черепихове? А может, это была тайная
сокровищница? Да нет, зачем тогда было зарывать клад в подвале. Странная
комната. Может, каземат какой или склеп...
     Сергей осветил фонарем стены и глянул в карту. Разумеется, ни тайной
комнаты, ни прохода там не было.
     Зато повторное освещение фонарем показало кое-что интересное. В одной из
стен, строго посередине, была выемка. Неровной формы, достаточно глубокая, с
застывшим раствором по краям. Непохоже, что отсюда просто выпал кирпич, скорее,
что-то тут было замуровано довольно долгое время, вон раствор какой старый. В
глубине выемки застыли капли зеленоватой слизи. Да и слизь дурно пахнет.
     Сергей вздохнул - здесь было пусто. Если тут что и хранили, то очень давно.
     Он не хотел больше задерживаться здесь и, последний раз осветив фонарем
комнату, направился к дыре наверх. Выбравшись, он пометил кирпичом место, где,
предположительно лежит клад. Ну вот, и все на сегодня. Завтра можно достать
лопату и начать выкапывать, а затем, наконец, свалить из этой проклятущей
деревни.
     Он выбрался и из подвала, благодатно вдохнув свежий воздух. Несмотря на
пыль, он был гораздо лучше, чем затхлый смрад подвала.
     -"Ну вот, теперь можно и отдохнуть".
     Все-таки было страшно лезть в глубину. Сергей решил направиться в бар и
порасспросить там местных жителей о селе. Быть может, они сегодня будут
поразговорчивее.
     Он сложил все свое снаряжение и бодро направился к автомобилю. На небе по-
прежнему ни облачка, а температура грозила подползти к двадцати пяти. Серега
решил, что если такая погода продлится дольше, то завтра можно и искупаться в
Волге. Хорошая награда за перенесенную слякоть.
     Машина стронулась, и колеса понесли ее к невзрачному и ободранному "Левому
берегу", окна которого сегодня были темны, но зато горела блеклая лампочка у
входа.
     Тормознув Форд у дверей (на краю крыши висела змея, он мог поклясться, что
вчера ее не было), он снова толкнул дверь и вошел.
     Бар был полон. Похоже, сегодня здесь собралось все умеющее ходить население
Черепихово. Почти все столы были заняты, а под стойкой навалена гора ружей.
Поискав знакомые лица, Серега отыскал Щербинского, который сидел на своем месте
у окна один, и Саню в темном углу (змеиный чулок одет на руке). Тракториста
Коли, что так хорошо спал вчера у стойки, нигде не видно.
     Сергей направился к бывшему зоотехнику и уселся на ближний к окну стул. Из
окна сюда падал ласковый солнечный луч.
     -А! Приезжий явился! - поприветствовал селянин - нашел себе жилье?
     -Нашел, - сказал Сергей, - синенький такой домик со словами на крыше.
     -Синенький? Так это же бывший дом семьи Саврасовых, они после бури как раз
уезжать собирались. Погрузили скарб весь свой на грузовик и уехали из села. Но
дождь ведь был, глина мокрая, скользко, а они гнали как проклятые, подальше от
села, ну и на выезде из Черепихово, колесо скользнуло, машину повело и они со
всем добром прокатились вниз по холму. Теперь все в Волге - матушке. Так-то.
     -"Милое открытие", - подумал Сергей, - "Ничего не скажешь."
     -Вот так-то, - продолжал изливаться сельский, сегодня он, похоже, был не
прочь поговорить, - кто бежит из родного села, тот так или иначе оказывается в
реке. Кстати! Если ты собирался сегодня купаться, повремени. Выше Черепихова во
время бури кладбище смыло, так что все, кто там был, по реке поплыли. Основная
масса-то посередине прошла, но отдельные могли в заводях запутаться.
     Сергей похолодел, купание придется отменить, похоже, Щербинский сегодня
выдает только плохие новости.
     -Да я вот зашел спросить, - сказал Серега, - у вас есть где - нибудь лопата
или заступ? А еще я хотел бы найти матрас. В доме его не оказалось.
     -Пройди по домам. Большинство из них пусты. Но в них есть все, что тебе
нужно, еще у нас был магазин, но его давно разграбили. А вот в домах все так и
лежит нетронутым.
     -"Ага", - подумал приезжий, - "Потому как там все еще лежат неубранные
жильцы. Что же происходит в вашей деревне?"
     Мерно гудящие голоса в дальней половине бара неожиданно поднялись выше и
сменились криками. Головы всех сидящих тут же повернулись в ту сторону. Глянул и
Сергей.
     Группа селян вскочила со своих стульев и оторопело смотрела на пол. Сергей
был уверен, что всего минуту назад за столом с этими сельскими сидел еще один.
Здоровый мужик в драном треухе. Теперь его не было, зато, от стола со всей
возможной скоростью отползала змея. Народ в страхе шарахался с пути ползущего
пресмыкающегося, затем кто-то кинулся к стойке с ружьями, схватил массивный
дробовик и крикнул:
     -В стороны, стреляю! - и, не посмотрев, убрался ли кто с траектории
выстрела, нажал на спуск.
     Выстрел прозвучал оглушительно, тем более, что палил селянин дуплетом и из
тяжелого калибра. Дрогнули стекла. Люди в баре зажали уши ладонями.
     А змею разорвало. Ошметки змеи расшвыряло вокруг, а ее голова с застывшим
непроницаемым выражением в глазах, приземлилась совсем рядом со столом. В
воздухе плавал едкий, сизоватый дым от выстрела.
     -"Человек-змея. Человек-змея", - подумалось Сергею, - "Человек в Змею?".
     Народ потихоньку стал успокаиваться и рассаживаться по столам. Кто-то
пинком вышвырнул остатки змеи за дверь. Зоотехник сидел с каменным лицом,
уставившись в окно поверх Серегиного плеча. Приезжий тоже молчал, наблюдая за
красочной росписью кровавых брызг на стене, а затем спросил в лоб:
     -Почему ваши селяне так ненавидят змей?
     -Когда-нибудь я тебе расскажу об этом, - невозмутимо сказал Щербинский, -
но не любить этих скользящих гадов мы имеем полное право. Да ты и сам скоро
поймешь... - добавил он и снова уставился в окно, откуда падали прямые лучи
жаркого дневного солнца.
     Хотя нет, уже вечернего, вечер подходит за всей этой дневной суетой. Люди
вокруг по-прежнему спокойно сидели и разговаривали, словно и не было выстрела,
только дымок плавающий в солнечных лучах, напоминал о случившемся. Да россыпь
дырок в полу.
     -"Безумная деревня, безумные селяне, свихнутые змеи, висящие на столбах
коровы, мне пора уезжать отсюда, пока я сам совершенно не свихнулся со всем
этим. Завтра выкопаю клад и вернусь домой".
     Что-то мокрое и холодное с размаху ткнулось в безвольно висящую Серегину
руку. Приезжий отдернул руку и кинул взгляд вниз.
     Собака. Большая собака. Породы терьер с золотистыми завитками шерсти на
груди и коротким, как у всех терьеров, рубленым хвостом. Уши висели тряпочками,
а глаза карего оттенка светились радостью ко всему на свете. Хвост
безостановочно вилял, а само существо в собачьей улыбке скалило нелепую
бородатую морду. Псина была явно неспособна покусать хоть кого-либо.
     -Привет! - сказал Серега псу, по крайней мере эта собака выглядела
совершенно нормальной, чего теперь сильно недоставало приезжему.
     Хвост завилял еще быстрей.
     -Ну, Венди, не приставай к людям. - послышался голос из глубины зала- Иди
ко мне! Иди!
     Псина кинула еще один взгляд на Сергея и кинулась обратно, к зовущему ее
человеку.
     Ее хозяин был явно не местный, и вида был вполне городского, тем более, что
и одежда ничуть не напоминала потертые ватники селян. Жиденькая бороденка и
очки, явно откуда-то из науки или писатель и, похоже, приехал совсем недавно.
Сидел и глазел по сторонам, видимо, находя ситуацию в селе такой же странной,
как и Сергей.
     Щербинский неожиданно толкнул горожанина локтем:
     -Видишь вон того типа? - спросил он, - сегодня с утра приехал, говорит,
журналист, как и ты, пишет что-то о буре. Что-то много вас в последнее время
понаехало.
     -"Журналист", - подумал Серега, - "А если как я, липовый, может, тоже клад
ищет, прознал как-то".
     -"Хотя вряд ли, рукопись была не слишком известная, в общем-то про нее и не
должен никто знать. Наверное, и правда журналист, вон и собаку привез. Собака
хорошая, но дурная, ко всем, небось, лижется, знаю я такой тип."
     Псина опять куда-то помчалась. Хозяин позвал ее, и та появилась из темного
угла, аккуратно переступая через наваленные ружья.
     -Фамилии его не помню, то ли Липкин, то ли Лапник, идиотская достаточно, -
неожиданно добавил Щербинский, - и собаку притащил, с собакой тут вообще не
место. Сам видишь, змей полно, людей мало, жизнь тяжела."
     -"Завтра" - решил Сергей про себя, - "Завтра все выкопаю и уеду отсюда, а
то еще этот попробует - пора бросать этот дурдом".
     -Ну ладно, - сказал Сергей, поднимаясь, - Пойду я, мне еще матрас надо
отыскать, уж темнеть скоро начнет.
     Щербинский его не слышал. Он спал, уронив голову на стол.
     Серега еще раз окинул взглядом зал и понял, наконец, что такого странного
было в баре.
     Напитки никто не продавал. Никто не стоял за стойкой, не принимал деньги.
Каждый селянин подходил к полкам и брал, что хотел. Было ясно видно, что запасы
спиртного на полках близки к истощению.
     -"Что они будут делать, когда все закончится? Вместе сойдут с ума и
перестреляют друг друга. Но меня к тому времени здесь не будет", - подумал
Сергей, выходя в вечернее тепло.
     Разумеется, он ошибался.
     Вечер и правда наступил. Солнце уже скрылось за крышами разрушенных хат, и
блики на реке приобрели красноватый оттенок.
     Домой он пошел не сразу. Поначалу обшарил окрестные домики, нашел не
слишком целый матрас и прихватил еще дровишек н растопку. Сгрузив все это возле
домика, Серега отправился на реку, благо до нее тут было недалеко.
     Нашел то же место, на котором сидел сегодня с утра, и снова сел,
уставившись на Волгу. С утра это место сияло свежестью и жизнью, а теперь дышало
миром и покоем. Миром и покоем для всего, кроме этого проклятого села. Деревушка
на другой стороне, теперь выглядела особенно безопасно, над трубами домов
курился тонкий дымок, свечой уходя в небо.
     Солнце садилось, его было видно, как оно медленно спускается в Волгу,
окрашивая блики на поверхности в красновато-оранжевый отсвет. Солнце было
туманным, набухшим, нечетко прорисованным в парящей атмосфере, оно потеряло
болезненную для глаза яркость, и теперь нижний край солнечного диска готовился
слиться с поверхностью реки.
     Сергей, задумчиво смотря на солнце, увидел, как с севера начало
стремительно натаскивать неясную мглу, что группировалась подле солнца, клубясь
и образуя ком синеватых туч, тянущих во все сторону дымчатые щупальца.
     Резко дунул ветер, растрепал волосы и распахнул куртку, трава на берегу
пригнулась, побежала волнами, а вдалеке зашумел бор.
     Ветер дул резкими порывами, дул сильно и мощно, затем спадал до слабого
бриза, затем снова дул в полную мощь.
     Приезжий увидел, как от клубка сизых туч оторвалась одна, совершенно
черная, с размытыми разодранными очертаниями, и бешено понеслась над рекой.
     Секунду спустя она была уже над головой, а ветер дул сильным непрерывным
потоком, сталкивая в глубь парка, если бы Сергей сейчас встал, то неминуемо был
бы снесен ветром, но он сидел и во все глаза смотрел на невиданный катаклизм.
     Вокруг потемнело, ветер хлестал по сгибающимся деревьям, пара веток с
хрустом отломились, и понеслись по улице в вихре пыли. Черная туча застыла над
селом, как огромная сумрачная крыша, темный свод, она закрыла все небо, задавила
собой, и лишь у самого горизонта открылась щель, через которую странно светило
солнце, окрашивая низкие облака в черно-красный цвет. Тяжелые тени пали на
землю, нагоняя смятение, придавливая, а солнечный свет, пройдя через дымку на
горизонте, стал какого-то болезненного желто-красного оттенка.
     А ветер дул все сильнее, и Сергей видел, как на том берегу в этом ядовитом
красноватом свете яростно мотаются деревья, с них срывает ветки и листву и
потоком уносит на воду.
     Ветер шумел в ушах, и если бы Сергею сейчас кто-то закричал, стоя лишь в
полуметре позади, то он бы не услышал ни звука.
     Буйство стихии достигло апогея, навевая воспоминания о давешней буре.
Сергея мощным дуновением бросило на землю, и он вцепился руками в землю, а над
головой свистело, да с шумом доносились брызги аж с поверхности Волги.
     Сама река тоже утратила спокойствие. И теперь было видно, как по ее раньше
гладкой поверхности ходили огромные разгоняемые ветром валы. Солнечный свет
отражался на их рябых горбах, перекатывался, струился, выделял каждую волну. С
верхушек некоторых валов срывались шапки густой, желтоватой пены, ее поднимало в
воздух и рассеивало там, наполняя пространство холодными мелкими брызгами.
     Брызги были липкими и ледяными, они оседали вокруг, липли на одежду, на
руки, волосы. Сергей в изумлении глядел на это буйство, а солнце отражалось
позади него в стекле автомобиля.
     А затем туча прошла. Пронеслась дальше, давая дорогу чистому закатному
небу. Туча уходила, унося с собой шквал, и теперь ветер стихал с каждой
секундой.
     Чистая полоска впереди ширилась и захватывала уходящее солнце. Ветер дунул
еще пару раз и стих. Остался лишь ровный поток, что не срывал ветви и не гнул
деревья.
     Сергей поднялся, стряхнул с себя прилипшие прошлогодние листья и сухие
ломкие веточки. Внизу, на Волге, валы все еще шли, но теперь на них не было
барашков, они были гладкие, словно стекло и сверкающие, словно хром, отражающие
солнце. Валы были редкие, небольшие и пологие, теперь было слышно, как они
обрушиваются на песчаный пляж внизу.
     Вообще, такие быстрые шквалы нередко бывают на Волге, но здесь, над селом
Черепихово, буря приобретала прямо-таки мистический оттенок, пугая своей
внезапностью.
     -"Буря прошла над краем и ушла", - подумал Сергей, глядя на гладкие валы,
что плескались внизу, - "Но в Черепихово она не закончилась, и продолжается до
сих пор."
     Ветер стих, утихло и буйство реки, а туча ушла на юг, унеся с собой шквал.
Осталось лишь заходящее солнце. Сергей постоял, смотря на горизонт, надеясь
увидеть зеленый луч.
   Но, конечно, ничего не увидел.
   
                4.


     Возвращался он в нехорошем настроении, да и в каком можно быть, увидев
черную тучу, словно являющую плохое предзнаменование. Тучу, превратившую тихий
вечер в полную мрака стихию.
     Не прибавили настроения и новые змеи, появившиеся на столбах за день, а
также группа серых, подозрительно похожих на волков собак, стремительно
метнувшихся в сторону перед машиной.
     Пока Серега добирался до дома, успело окончательно стемнеть, и теперь в
свете фар прыгали неясные тени разрушенных домов, их коньки выделялись на фоне
неба, как хребты неведомых, давно погибших чудовищ (проезжая один из крайних
домов, Сергей заметил в окне неясный синеватый свет, источником которого была
явно не керосиновая лампа или печка, этот свет вовсе был не похож на живое
свечение огня, свет в окне скорее напоминал о трухлявых гнилушках, о гнилых
бревнах в глубине леса, да о дохлой рыбе на берегу черного пруда. Короче
нехороший был свет. Сергей едва глянув на него, от греха подальше дал газу и
быстро промчался опасное жилище).
     Неподалеку от дома он все-таки остановился ненадолго, заметив прислоненный
к стене разрушенного сарая топорик. Его Сергей прихватил с собой на всякий
случай, может быть, пригодится для колки дров.
     Вот и синенький домик с совами на крыше, над коньком сияет первая вечерняя
звезда, дает легкий блик на целые окна. Сергей зашел, затащил свой собранный
скарб и снова разжег керосинку, а затем и печурку, наколов щепу топориком.
     Перед сном Серега снова рассмотрел карту собора и не нашел обозначения
странной ямы, что была выкопана в подвале. Не нашлось упоминания у нее и в
истории села, что странно, ведь даже самые скрытые тайники имели обязательно
хоть какое-то упоминание в летописях. А этот был совершенно неизвестен.
     -"Что такое ценное могли прятать в этом тайнике?", - подумал Сергей, листая
страницы летописей, - "Что за выемка?"
     Время было позднее, а завтра он собирался встать пораньше, чтобы вырыть
клад и уехать из этой безумной деревушки к обеду. Сергей погасил лампу, лег на
найденный матрас и почти сразу же заснул.
     Проснулся он глубокой ночью, и долго не мог понять, что же его разбудило.
Печка потухла, и из оконных щелей дуло ночным холодом. Луна стояла над селом и
заливала комнатку холодным ровным светом, бросая длинные тени деревьев снаружи
на дощатый пол. Луна была в три четверти, и через окно можно было видеть
ухмыляющееся лицо на диске ночного светила.
     Что-то стучало в окно. Тихо стучало. Как стучит ветка дерева, когда дует
слабенький ветер. Стучало и царапало. Легкие удары барабанили по стеклу,
издавали временами царапающие звуки. Сергей встряхнул головой, отгоняя сон.
     -"Дерево?", - подумал он.
     Да нет, там никаких деревьев у окна, все растут в некотором отдалении, а в
окно кто-то стучит. Только вот кто, лунный свет временами словно закрывает
легкая тень, возникающая в такт ударам. Серега поднялся и тени деревьев на
неровном полу, перекрыла его собственная тяжелая черная тень, он подошел к окну
и выглянул через стекло.
     В тот момент, когда Сергей заглядывал в окно, удары утихли.
     Да и были ли они? Приезжий видел лишь гладкую пустую площадь без одного
огонька, громаду собора неподалеку, да бесстрастно светила сверху луна. Свет
яркий, холодный, хорошо видно всю площадь, ничему тут не укрыться. Затем через
площадь промчался ободранный пес, а затем снова никого.
     -"Почудилось," - подумал Сергей и отошел от окна, ступая по пятнам лунного
света.
     Когда он снова лег на кровать, удары возобновились. Горожанин лежал
недвижимо слушая вновь возникшие скребущие звуки. Пустите меня! Пустите! Пустите
внутрь, здесь холодно!
     Только вот кого пускать? Может это ночной мотылек стучится в окно? Да нет
мотыльки летят на свет, разве что птица.
     Легкая тень опять играла в лунном свете, на секунду заслоняя отпечатки
деревьев и вновь исчезая. Сергей медленно сел, сна не было ни в одном глазу, и
теперь он пристально глядел на трепыхающуюся тень.
     Стук-стук. Стук-стук. А вот это уже не из за окна, скорее в кухне, и тоже
поскребывает, интересно, что там?
     -"Может сходить?" - спросил себя Сергей, - "вдруг это птица залетела и не
может выбраться?".
     Неожиданно недавно еще уютная комната потеряла весь свой уют, стало более
просторной, более мрачной, разрезанная пополам лунным светом, теперь другая ее
сторона, где ранее стояла печка была в абсолютной тьме. Серега медленно поднялся
с кровати и в одних носках сделал шаг в сторону двери. Луна светила в спину
делая комнату вокруг совершенно нереальной, казалось, и сам горожанин находится
здесь лишь отчасти, так бесшумно он ступал по некрашеным половицам.
     Вот и дверь, а на ней лежит квадратное пятно лунного света, безумно ярко
высвечивая глубокую трещину, проходящую по обветшавшим доскам.
     Сергей замер, напряженно глядя на трещину, ему казалось, что она живет,
извивается и корчится на досках как... как змея! Трещина походила на змею, что
извивается и пытается вырваться из гладкой поверхности дерева. Одна из тех змей,
что висела на каждом столбе в селе. Змея умершая, но пытающаяся вернуться сюда,
в виде трещины.
     Одно из самых неприятных воспоминаний, связанных со змеями осталось у
Сергея с того времени, когда ему было около шестнадцати. В то время Сергей
плавал на теплоходе по Волге, по той самой реке что течет сейчас под обрывам
всего в полукилометре позади, наверняка он тогда проплывал и Черепихово, не
зная,что окажется там при таких странных обстоятельствах. Его маршрут проходил
через Кострому, которая тоже была недалеко отсюда. И в этой самой Костроме
Серега посетил местный серпентарий, где как раз проходила выставка экзотических
пресмыкающихся.
     Сергей и ранее не любил змей. Но теперь с интересом осмотрел гадюк, кобр,
полозов и ужей, лежавших в сильно одурманенном состоянии в стеклянных
аквариумах. Дошел он и до стеклянного вольера с водой, в котором жила какая то
водяная черепаха.
     Он смотрел на черепаху, когда она внезапно встрепенулась и проплыла вперед,
задев лапой какой-то черный клубок, поднявшийся от движения со дна. Сергей
секунду смотрел на него, недоумевая, а затем неожиданно понял, что это такое.
     Змея. Это была змея, которая скрутилась в тугой клубок, из него торчала
только одна голова с немигающими глазами, змея, скрутившая себя в черный мячик,
медленно дрейфующий под водой. Через некоторое время приезжий понял и еще одну
истину.
     Змея была мертва. И была мертва давно. Вероятно, каким то образом живая еще
змея попала в аквариум к черепахе, плавала поверху, пыталась освободиться, а
затем силы ее оставили и она пошла ко дну. Змея не могла больше дышать и
попросту утонула в аквариуме, а агония скрутила ее в тугой комок из которого
была видна лишь голова. Теперь она тихо плавала, от нее отрывались легкие
маленькие чешуйки, а глаза были открыты и блестели, словно змея была еще жива.
     Вид мертвой змеи плавающей лишь в полуметре от его лица наполнил Сергея
ужасом, эта скрутившаяся ненормально змея, плавающая в воде, где она не могла
дышать, вызывала тошноту. Особенно мерзко было то, что не скрутись так змея,
нельзя было сказать, что она умерла, ведь глаза у нее были по-прежнему открыты и
по-прежнему ничего не выражали. Сергею приходила на ум картина, как обессиленное
пресмыкающееся тонет, исходя жуткими судорогами, а блестящие глаза остаются без
выражения и после того, как конвульсии замирают.
     Этот вид внешней жизни и внутренней смерти (Ведь Сергей не сразу понял, что
змея мертва), был так ужасен, что приезжий покинул выставку и до отплытия больше
не сходил на гостеприимный берег Костромы.
     Вот эти воспоминания нахлынули на Сергея, когда он стоял и смотрел на
выпирающую из дерева трещину. Все это село было таким. Вроде живущее снаружи, но
мертвое и разлагающееся внутри, как утонувшая змея, село, под кровями домов
которого поселился страх.
     Поселилось что-то большое, скользящее, похожее на мертвую змею, и пахнущее
мускусом вперемешку с гнилью. И Сергею внезапно пришла уверенность, что до бури
оно жило, в том тайнике, вырытом, под подвалом в Черепиховском соборе.
     Все это молнией пронеслось в голове горожанина, когда он стоял, взявшись за
ручку двери. А лунный свет падал сзади, а в окно кто-то скребся.
     Сергей потянул ручку на себя, распахнул дверь, и тут в темноте раздался
долгий мучительный вопль. В следующее мгновение Серега уже захлопнул дверь и,
трясущийся от нахлынувшего ужаса кинулся обратно к окну. Ноги подгибались, и он
тяжело упал на кровать, широко открытыми глазами глядя на дверь.
     Затем он понял, что вопль раздался не внутри прихожей. А снаружи за окном.
Тем более что он повторился снова не более чем в пяти метрах от окна. Заунывный
такой крик. Не то плач, не то хохот, а удары в стекло продолжались, только
теперь, похоже, колотили и в заднюю стену.
     Сергей сидел, затравленно озираясь и вздрагивая при каждом ударе. Стуки
становились все настойчивей и громче, вырабатывался даже некий ритм. Приезжий
сидел в этом хаосе звуков и мучительно пытался подобрать, хоть одно логическое
определение царящей вокруг вакханалии, да только не получалось, казалось десяток
барабанов лупят одновременно. Оглушая и лишая рассудка. Давешний топорик по
прежнему мирно лежал у печки, Сергей, пригибаясь, подошел и схватил его в руку.
Какое-никакое, а все ж оружие.
     Грохот достиг небывалой величины и вдруг стих. Луна спокойно светила в
окно, высвечивала драные половицы с грязными следами от ботинок Сергея. Наверху,
там, где находился чердак, что-то заскрежетало и заворочалось. В тишине раздался
мощный выдох, словно что-то тяжелое, огромное ворочалось над головой, как
медведь шатун, забредший ночью в деревню. Сильно запахло зверем, вперемешку с
запахом мускуса.
     Снова раздался вопль, но уже в отдалении, затихающий, он сменился
мяуканьем, и, упав на полтона, наконец стих совсем.
     Тишина, совсем тихо, только остро пахнет зверем, да какой-то застарелой
гнилью, тиной. Затем тяжелый удар в дверь:
     -Открывай!!! - Чей то голос, невнятный, словно каша какая во рту. Да еще с
сипом. А затем снова молчание.
     Серега напряженно всматривался в окно, там пусто, лишь залитая луной
площадь. Может это из местных кто пришел? Надрался в баре и пришел. Потому и
каша во рту. Ответить или не надо?
     Снова легкие стуки в окно, пережить бы эту ночь.
     -К...кто это? - вглядываясь в темноту за окном, промолвил Сергей.
     Шумное дыхание, затем снова сильный удар в дверь:
     -Открывай!!! - одно слово, словно других не знает. Да и голос неприятный,
не живой, как будто с перерезанной глоткой говорит.
     -Не открою - тихо сказал Сергей - Сгинь!!!
     Жуткий знакомый вопль из-за двери, снова удаляется, запах мускуса слабеет.
     Снова тишина, безумная ночь. Сергей нервно сжал топор. Все его детские
страхи выползали наружу и активно заселялись во тьме.
     - "Может, лампу зажечь?"
     Да, но если лампа будет гореть, то снаружи будет видно все, что происходит
в комнате, тогда как за окном будет полная тьма.
     -"Может, рискнуть? Выскочить и попытаться добежать до машины?"
     Страшно, в этой комнате он в сравнительной безопасности, на улице он
окажется в лапах тех, кто хохочет вокруг.
     Лампу он не зажег и на улицу не кинулся, лишь покрепче сжал топор, теперь
он слышал, как на чердаке что-то скребется - вжик.. вжик. Да луна эта еще
светит.
     Комната вокруг расширилась, стала казаться еще больше, словно ночная тьма
смогла забраться внутрь. Вдалеке послышался вой, характерный такой вой, больно
похож на волчий.
     -Открывай!!! - вопль вдалеке и дикий хохот, и снова вой, затем стук в окно.
     -Нет!!! - заорал Сергей, вскакивая к окну, откуда испуганно шарахнулась
некая тень - Не открою! НЕ ОТКРОЮ!!! Сгиньте, твари! Не дождетесь!!!
     Он кричал в пустоту, стояла полная тишь, и звук его голоса даже не
прорвался наружу.
     Затем мощный удар в окно, и в комнату ворвалось что-то маленькое,
трепещущее перепонками крыльев и вцепилось Сергею в волосы.
     Нетопырь! Большая летучая мышь влетела через окно и запуталась теперь в
Серегиных волосах, яростно царапая крохотными мерзкими коготками. Сергей
вскрикнул, заметался по комнате, скидывая маленькое чудовище с головы, наконец
ухватился за скользящее мохнатое тельце и резко дернул. Мышь запищала, и
горожанин почувствовал, как у зверька что-то отрывается и остается вцепившимся в
голову.
     Он отшвырнул кровавый смятый комок, только что бывший летучей мышью, в угол
и в ступоре наблюдал, как тварь омерзительно корчится на корявых досках,
беззвучно разевая безобразную пасть. Тельце зверька было переломлено и теперь
задняя половина быстро дергалась в затухающих конвульсиях, задней правой лапы
недоставало, а переломанные крылья были похожи на папиросную бумагу и висели в
лохмотьях.
     Мышь все еще дергалась, Сергей в ярости шагнул к ней и с рыком:
     -Сдохни, тварюга! - припечатал ее ногой.
     Хрустнуло, дернулось и все затихло, лишь что-то продолжало шебуршить в
голове. Сергей провел по волосам и снял оторванную лапу мыши, которая намертво
вцепилась в волосы и все еще подрагивала, давно отделенная от тела.
     Секунду приезжий смотрел на эту оторванную вздрагивающую лапу, более
гадкого он не видел с тех пор, как его в детстве укусила пчела и он имел радость
наблюдать, как в ужаленной руке дергается отделившееся жало, а затем с криком
"Жрите!!!" зашвырнул конечность в полуоткрытое окно.
     Там раздался взрыв хохочущего воя и все стихло. Еще одна мышь попыталась
прорваться и с лету врезалась в закрываемое окно. Пискнула и канула во тьму.
     -Открывай! - это уже совсем далеко.
     От мыши осталась лишь неясная лужица на полу. Сергей снова сел на кровать,
подобрал топор и сжал его в руках. Какая бы нечистая сила не окружила этот дом,
живым он ей не сдастся.
     По стеклу продолжали колотить, но теперь приезжий знал, что это сонмище
летучих мышей пытается проникнуть внутрь, да только не удастся это у них, ставни
старые крепкие.
     Разве что кто помощнее придет...
     Сверху раздался грохот и гулкий удар. Кто-то проломил крышу и тяжело
затопал по чердаку. Дверь на чердак была вроде бы закрыта, кажется, а нет, так
нарвется на топор. От мысли, что кого-то придется рубить топором, стало дурно, и
не менее страшно, проломивший крышу зверь топал поверху и скреб балки крыши, но
судя по всему, вниз спускаться не собирался. И то хорошо.
     Неожиданно Сергей понял, как можно отвадить снующих вокруг тварей. Печка!
Необходимо затопить печку, а от нее запалить пару тройку лучин. Существа ночи
боятся света, должны бояться, если они существуют. А звери боятся огня.
     Раздался звон стекла и продолжительный писк. Посреди оконного стекла
пролегала трещина, края которой были щедро обагрены мышьей кровью. А сама мышь
только что со всего маху влетела в окно, воспользовавшись собой как тараном,
следом за ней в стекло ударилась еще одна, и Сергей еще успел рассмотреть
искаженную мерзкую морду с розовым рылом за треснувшим стеклом. Следующая мышь
пробила стекло и слепо заметалась по комнате, пока Сергей не сбил ее на пол и не
растоптал, не разбросал по углам.
     -Открывай!!! - проорал голос совсем под окном, всего в двух метрах от
сидевшего тихо Сергея - Открывай!!! Открывай!!!
     И кто-то врезал всей массой в бревенчатую стену домика. К счастью, бревна
даже не шелохнулись, дом был старый и построен прочно, именно это помогло ему
выстоять против бури.
     -Не дождетесь, - уже себе под нос пробормотал приезжий и, стащив с койки
тяжелый матрас, заткнул им окно, мышам не пробраться. Кто то продолжал биться в
стену молча, но совершенно без эффекта, стена держала.
     -"Печка!" - думал Сергей - "На нее вся надежда".
     Тут обнаружилась еще одна неприятность, дров не было, те, что лежали у
печурки, он пустил вечером на растопку, да и зачем было складывать в комнате
много дров, когда можно зайти в сени и там набрать, сколько хочешь. Только вот
теперь это проблематично. В прихожей наверняка творится черт знает что.
     Идти или не идти?
     Риторический вопрос, здесь в комнате, его в любом случае изловят, либо не
изловят, но он съедет с ума и утром его найдут дико орущего в изрубленной
топором комнате. А там можно попытаться прорваться, набрать дров и прихватить
тяжелую ржавую кочергу, что валяется в прихожей, он заприметил ее еще вчера
вечером.
     -Открывай!!! - глухо прочавкало за окном.
     -Пойди да войди! - яростно огрызнулся Сергей и перехватив топор двинулся к
двери, на которой продолжала пульсировать под лунным светом трещина.
     То, что она пульсировала, модно было заметить теперь невооруженным глазом,
а если присмотреться поближе, то видно было, как по ней ползут маленькие
шестиногие букашки вроде муравьев, оставляя за собой мокрый слизистый след.
Сергей некоторое время смотрел на них, а потом врезал кулаком, сметя большую
часть букашек на пол, осторожно прислушался к звукам из за двери.
     Тихое попискивание и шуршание. Кто может издавать такие звуки? Он снова
перехватил топор, а затем сделал шаг вперед и рванул на себя дверь, одновременно
занося над головой топор. Рванулся вперед в темный проем.
     Писк, скрип, пара десятков мышей разбегалось в разные стороны из-под ног
приезжего. Мыши были белые, красноглазые и они мчались прочь, стараясь
спрятаться по углам. Секунда, и на полу никого не было.
     В прихожей был абсолютный мрак, отсюда было слышно, как неизвестный ломится
в стену, требуя открыть, но пока у него не получалось прорваться внутрь. Серега
тихо сделал шаг в сторону поленицы.
     Ниша была пуста, кто-то совсем недавно утащил отсюда все полена. На месте
поленницы сидел маленький полоз, который с шипением крылся в ближайшей щели.
     -"Дров нету" - подумал Сергей - "Что мне делать?"
     Внезапно захотелось выскочить наружу, размахивая топором и постараться
зарубить, как можно больше этих собравшихся вокруг тварей.
     А тварей было много, целый шабаш собрался сегодня вокруг домика с совами
на крыше, тварей, желавших лишь одного - выцарапать прятавшегося там человека и
разорвать.
     Выскакивать на улицу он не стал, вместо этого осторожно приоткрыл дверь
соседней нежилой комнаты.
     Там было тихо и сыро, а луна падал через пролом в потолке, когда Сергей
заглянул, дряхлые доски пола зашевелились, из подпола полезло что-то тяжелое и
объемистое, тяжело сопя, изо всех усилий пытавшееся прорваться наверх к свету.
Что-то подземное. Сырое и гнилое.
     Серега захлопнул дверь и услышал, как неизвестный монстр обиженно взвыл,
силясь поскорее выдраться из-под досок, чтобы достигнуть ускользающую добычу.
Дверь захлопнулась и заглушила его завывания.
     Приезжий повернулся от двери и тут из темного угла на него сигануло что-то
собакообразное, с белыми блестящими клыками. Он взмахнул топором и удар пришелся
по почти невидимой морде зверя. Чудище взвыло и отлетело туда, откуда прыгнуло,
рассыпая по пути липкие брызги. В углу что-то страдальчески заскулило,
зафыркало.
     Вторая тварь поджидала его у входа в комнату и прыгнула так неожиданно, что
Сергей едва не опрокинулся под массой налетевшего зверя. Приезжий оттолкнул
тварюгу руками во тьму, откуда она пришла, напоследок наподдав ногой, что,
впрочем, не слишком потревожило зверя, потому как он снова попытался
прыгнуть. Но встретил перед собой лишь закрытую спешно дверь.
     В комнате все осталось по-прежнему. Из-под матраса, закрывающего окно,
торчал слабо трепещущий кончик крыла летучей мыши, но дальше, видно, мышь
прорваться не смогла. Некая жидкость из порубленной твари осталась на куртке и
не поддавалась идентефикации, в лунном свете она казалась зеленоватой.
     С того момента, как горожанин вернулся побитый в свою комнатушку, ночь
кошмаров вошла в пике и стала развиваться со все возрастающим ускорением.
Безумные создания за окном орали, визжали на все голоса, требовали открыть,
выли, стучали в стены, в окна, пробовали прорваться через дверь. Две или три
твари таки прорвались, но были слишком малы и бесславно пали под ударами топора.
Воздух в комнате менялся, временами он озарялся зеленоватым светом, то начинали
светиться сами стены, словно внутри них негасимо тлели некие огромные светляки.
     И было уже непонятно, что является фантомом в этой комнате ужасов, а что
тяжелой и жестокой реальностью. Призрачные твари стали носиться по комнате,
подвывая и их вой сплетался с криками живых (или не живых?), во всяком случае во
плоти, тварями.
     Чудовищный порождения сновали по комнате из угла в угол, Сергей сначала
пытался атаковать их, бросался с топором, но только порубил бревенчатые стены,
оставив на них глубокие отметины. Прозрачные твари кидались на него, визжали на
все лады, но в последний момент отскакивали в сторону и исчезали. Правда, двое
или трое из них не свернули, а проскочили прямо сквозь человека, повергнув того
в еще больший ужас, и теперь ему временами казалось, что твари навеки поселились
у него внутри.
     Вокруг топали, визжали, орали, этот звук глушил и давил, и на его фоне уже
нельзя было отличить отдельных выкриков. В какой-то момент с потолка посыпалась
труха и вниз, в комнату свесилась длинная чешуйчатая змея, и Сергей считал ее
призраком, пока она не подползла к нему (сидящему посередине комнаты, подальше
от стен) и не обвив ногу попыталась укусить. Но лишь вцепилась в ободранный край
куртки. Сергей придавил ее обвившееся туловище к полу и отрубил ей голову. Змея
оказалась вполне реальной и некоторое время корчилась в конвульсиях, не отпуская
однако ноги, так что безголовое туловище пришлось снимать отдельно.
     Да и сами стены комнаты временами менялись, теряли реальный вид, они
неожиданно начинали тлеть вполне настоящим, роняющим искры огнем, затем
обратились в монолитные стены из серого треснутого камня, затем в клепаные,
проеденные ржавчиной металлические листы. С них капало, сыпалась труха и
каменная крошка.
     Когда лунные тени удлинились и стали только частично попадать в окно, прямо
через стену в комнатушку вломился с душераздирающим ревом человекоподобный
голем, с головой, похожей на перевернутое ведро, а вместо рук у него торчали
дергающиеся змеиные хвосты. Несмотря на то, что чудище было явно призрачное,
Серега кинулся на него и с одного взмаха снес голову. Голова легко отделилась и,
улетев в темный угол, мгновенно истлела. Тело, даже не остановившись, умчалось в
другую стену. Там где упала голова, остался лишь жесткий ведроподобный шлем.
Который вроде был сначала ненастоящим.
     Вообще, к концу ночи буйство достигло такого накала, что Сергей до поры
себя сдерживающий, потерял остатки рассудка и кинулся рубить проносящихся
тварей. Он уже перестал ощущать время и уже не мог сказать, в какой момент
происходило то или другое.
     Так, однажды, стены в это время как раз обратились в каменные, вой и крик
чудовищ вокруг достиг единого пика и на каменной стене проступил сияющий
багровым светом знак. Знак-символ был мерзок и навевал какие-то ассоциации.
Если бы Сергей в этот момент мог соображать, то он тут же понял, что изображение
похоже на знаки, какими племена финно-угорской группы обозначали своих богов.
Только этого знака не было не в одном из архивов по всей стране.
     Но в тот момент Сергей сделал лишь одно, с воплем, походившим на крики
чудовищ вокруг, ринулся на знак и начал яростно его рубить. Знак поблек и начал
исчезать, а затем, стены комнаты снова сменились и превратились в точную копию
той тайной комнатушки под Черепиховским собором. Только ниша была не пуста, в
ней что-то было, и от этого на Сергея дышало злобой ужасом.
     Приезжий кинулся и на него и рубил со всей яростью и силой и топор высекал
искры о деревянные ранее стены.
     Затем все померкло и слилось в один темный водоворот из страшных морд,
клювов, глаз и когтистых конечностей. А хуже всего был тот запах древности,
шедший ото всей этой нежити. Запах старого застоявшегося зла. И не старого даже,
а древнего, давно уже умершего.
     Часа в три ночи от мощныго удара вылетел закрывающий окно матрас, и в
пролом засунулась толстая волосатая рука с черными обезьяньими ногтями. Стала
слепо шарить, тыкаться в стены, получила по пальцам топором и исчезла.
     Затем крик и вой стих, и настала полнейшая тишина. Сергей замер посреди
комнатушки, затравленно озираясь. В углу шипели, испаряясь, чьи-то внутренности.
Стены потухли, и через окно лился слабый, серый свет раннего утра.
     В дверь раздался сильный удар, затем еще один. С третьего она слетела с
петель и в комнату тяжело шагнул человеческий силуэт. Утренний свет пал на его
лицо, и Сергей узнал его. Это был шизик Саня, недавно сидевший в баре. Его лицо
было спокойно, даже безмятежно, но странного синевато-багрового цвета, глаза
были закрыты. Причина этого была ясно видна, вокруг шеи селянина был туго
затянут давешний змеиный чулок, а обрывок, которым он был к чему-то привязан,
лохматясь, свешивался вниз.
     С неменяющимся безмятежным выражением на лице он шагнул к Сергею и тут, за
разбитым окном, в утренней тишине звонко прокукарекал последний, наверное,
оставшийся в селе петух.
     Саня запнулся, делая шаг, и все с тем же спокойным лицом (его покой был
явно покоем смерти) рухнул на искорябанные, залитые мерзостью доски. С грохотом,
аж звякнули оставшиеся стекла в окне.
     Сергей стоял над упавшим телом. Затем топор грянулся о землю, выпав из
расслабившейся враз руки и приезжий издал долгий переливчатый вопль, по
громкости своей соперничавший с криком болотной выпи. Затем и он сполз по стене
на грязный заляпанный пол.
   
                5.


     На следующее утро Серега купил ружье.
     То есть ружье он купил днем, а раним утром третьего дня его пребывания в
этой проклятой деревне, сидя рядом с распластанным трупом, неизвестно как
дошедшим сюда человеком, Сергей увидел, как отворяется висящая на одной петле
дверь, и кто-то снова входит в проем. Отработанным жестом он подхватил
зазубренный топор и кинулся на силуэт. Тот резво отскочил с криком:
     -Ты чего?!!
     Топор воткнулся в стену, а Сергей снова отключился.
     Старшему Щербинскому сильно повезло этим утром - идя на дикий крик,
несущийся из синего с совами дома, он не предполагал, что на него кинутся с
топором, а вот к открывшейся картине он был вполне готов, такое теперь часто
случалось в деревне.
     Войдя в комнату, он едва не поскользнулся на луже подсыхающей слизи,
разлитой во множестве на полу, и увидел перед собой приезжего, который с
отсутствующим видом сидел на полу, сжимая в руках топор. Он был густо залит
зеленоватой жидкостью, был жутко измазан в слизи, и от него за версту несло
змеиным мускусом. В слизи было все даже волосы, ну а на руках до локтя нельзя
было различить кожи из-за налипших чешуек.
     Приезжий сидел и тупо смотрел перед собой в стену. Смотрел в точку, не
отрываясь. Глядя на Сергея, Щербинский подумал, что приезжий безнадежно
свихнулся. В таком же виде, не так давно он видел местного библиотекаря, тот
тоже сидел посреди комнаты залитой кровью и зеленью и уже ни на что не
реагировал. Что-то напугало его так, что бедняга теперь целыми днями ходит с
ружьем по селу, бьет змей и развешивает их на столбах. Теперь вот, похоже, в их
деревне появился второй сумасшедший.
     -"Я ж предупреждал его" - подумал селянин - "Чтобы он купил ружье, чтобы
вообще уезжал отсюда, сколько уже убегло, не выдержав этого, у скольких крышу
сорвало?"
     В этот момент Сергей стремительно прыгнул на него, с такой скоростью, что
Зоотехнику, чтобы уклониться, пришлось упасть на липкий пол. Топор с хрустом
вонзился в деревянную стену домика, оставив там еще одну отметину, стены там,
кстати, были совершенно изрублены. Топор остался в стене а Серега повалился на
пол.
     -"Как есть - псих"- тяжело поднимаясь с пола, подумал Щербинский, -
"Жалко..."
     Но видно, у Сереги нервы оказались покрепче, чем у воинственного
библиотекаря, или мозги, почувствовав перегрузку, включили некую систему защиты.
Во всяком случае когда в нос ему ударил резким неприятный запах, он очнулся,
вполне могущим рассуждать. Та же защитная система видимо отключила и загнала в
подсознание воспоминания о прошедшей ночи, оставив лишь разрозненные обрывки,
как от закончившегося кошмара. Знал лишь, что было нечто совершенно жуткое и
непонятное.
     Резкий запах усилился и Серега, вяло подняв руку, отпихнул комочек ваты
смоченной в нашатыре. Открыл глаза.
     Его комната, изуродованная до не узнавания, стены изрублены, пол в
высыхающей слизи, над ним стоял человек. По короткой рыжей бороде Серега узнал
Щербинского.
     -Очнулся? - сказал тот, - Меня понимаешь?
     -Вполне, - сказал Сергей с трудом - уже утро?
     -Утро, утром все заканчивается, ты остался жив... чудом.
     Приезжий осторожно приподнялся, сел, все тело дико болело, а сам он был
заляпан в слизистой дряни. Он помнил, что эта дрянь летела из тех, кого он
яростно рубил, только вот кто это был? И скольких тварей он успел уложить? И
когда наконец это все происходило. Неужели за одну единственную ночь? Кошмар...
     Щербинский стоял рядом и выжидательно смотрел на Серегу, он все еще не был
уверен в нормальности приезжего. Ружье он положил у двери, а в проеме стоял еще
один человек, тоже с ружьем. Тот давешний журналист из города. Собаку он держал
за ошейник и прижимал к ногами, а сам с некотором испугом осматривал поле битвы,
в частности бренные остатки Сани, недвижно лежащие посреди комнаты.
     Сергей поднялся на ноги. Его шатнуло, но селянин придержал, не дал упасть,
ботинки скользили по липкой дряни. Доски пола проглядывали лишь в двух-трех
местах.
     -Ты знал это! - зло сказал он, в упор глядя на Щербинского - знал, что в
селе что-то не ладно. Да не то что неладно! Здесь ужас сплошной! Здесь тьма!
     -Спокойно, спокойно, - сказал Щербинский, делая шаг назад - в общем-то я
хотел сегодня тебе сказать. Поперву они два три дня не нападают, но тебе не
повезло, сегодня ночь такая была, топлая.
     -Не та ли ночь, в которой по рассказам утопленники всплывают и плывут по
реке. А кто их увидит, того потом преследуют?
     -Да, середина Июля, иногда раньше, иногда позже, ты попал как раз в такую
ночь, другим повезло.
     -Хочешь сказать, что и другие через это прошли?
     -Я прошел, сегодня ночью - не отрывая взгляда от Сани произнес стоящий в
дверях журналист- но у меня было ружье, и Венди - он кивнул на собаку.
     -А до него, через это прошли все селяне - добавил Щербинский, - давай-ка
выйдем на солнце.
     И они вышли во двор. По пути Сергей запнулся о труп, но никак не
прореагировал на это. Лишь аккуратно переступил второй ногой.
     На улице было солнечно, и день обещал быть таким же ярким и теплым, как и
вчерашний. Но вчерашний день Сергей помнил плохо, лишь бурю, да подземную
комнатушку. Дул легкий ветерок и по небу лениво плыли пушистые облачка,
медленно, незаметно. Кошмарные воспоминания, засевшие у него в голове, как
страшные твари, что сиганули сквозь него ночью, поблекли, отступили, но не
растворились насовсем.
     Собака обнюхала его руку, фыркнула, не нравился видно запах, потому что
отошла в сторону. Не мудрено - от него сильно воняло мускусом.
     Еще один удар ожидал Сергея во дворе. Боковые стекла его машины были
расколоты вдребезги и стеклянная крошка обильно усеивала сидения. Кроме того
лобовое стекло треснуло, и на нем застыл желтоватый кровоподтек.
     -Сволочи!!! - рявкнул Сергей бессильно опускаясь на капот автомобиля - и до
тачки добрались!!!
     -Видимо, не добравшись до вас, они выместили злобу на вашей машине - сказал
журналист, присаживаясь на другой стороне, - к сожалению, мы с вами сильно
вляпались в дурную историю
     -Сильно же дурную, - ухмыльнулся Сергей, печально созерцая разбитые в
крошево окна, внутри, на обивке пузырилась слизь,  - как вы здесь очутились?
     -Лапников моя фамилия, я журналист и собирался писать очерк о буре, только
вот теперь, похоже, уцелеть бы самому... А это Венди, моя псина. - он потрепал
собаку за холку, та пугливо жалась к хозяину, видно, не нравились запахи вокруг.
     Для чего сюда приехал Серега, он спрашивать не стал, что сильно обрадовало
приезжего, не хотелось бы рассказывать легенду, полностью совпадающую с историей
Лапникова, вот уж действительно дурацкая фамилия. Прав Щербинский.
     Серега сидел и медленно приходил в себя. Он нарочно сел под солнцем. Чтобы
он прожарило и прогрело его, выгнало прочь страхи, что поселились в душе. И
действительно, через некоторое время почувствовал себя несколько лучше, тем
более что мир вокруг так и светился жизнью. Синело небо поверху, зеленела внизу
сочная летняя травка, ослепительно белели облака, толстые и кустистые, похожие
невероятных белых овец, разбрасывающих в разные стороны, белесые щупальца, на
которых играло поднявшееся солнце. Смотреть на облака было больно, и он перевел
взгляд на дом.
     Дом больше не был синим. Он посерел, и вся его лицевая часть была покрыта
мелкими и крупными царапинами. На нем застыла слизь и слюна. Ставни
были сорваны. А окно, идущее в комнату вдребезги разбитое, даже рамы были
вынесены.
     Под окном валялась рука, пальцы были скручены. А пара черных ногтей
сорваны, рука была покрыта темно-коричневым мехом. Серега попытался припомнить,
не было ли ночью такой руки, и не рубил ли он ее, но так ничего и не удалось.
     -Пойдите-ка сюда, - Щербинский стоял над рукой и тыкал ее стволом.
     -Кто это мог быть? - вопросил Лапников, наклоняясь над рукой, - рука вроде
бы человеческая, но волосатая слишком.
     -Рука навроде человеческой, - поправил Щербинский - да вовсе не человеку
принадлежала она.
     По руке ползали муравьи, путались в густой шерсти. Сергей неожиданно
вспомнил.
     -По-моему, - сказал он - бывший обладатель этой руки все ходил вокруг дома
и орал "открывай!", голос у него был грубый такой, потом вроде в окно сунулся, я
ему руку и срубил... я вообще много чего порубил..
     -Лесовик, может? - Щербинский покосился на Лапникова.
     Тот пожал плечами, явно в этом не разбираясь
     -Не, не лесовик, - сам себе ответил местный - те все больше по лесам, в
село не суются, медведь значит.
     -Медведь?
     -Угу, в человека стал превращаться, да на пол пути остановился, счас такое
временами со зверьем творится, жуть.
     Сергей горестно вздохнул и уставился в сияющее небо. Небо везде одинаково,
что в этом ядовитом гнезде, именуемом селом, что в родном городе.
     -Так, - сказал он - вам придется мне все рассказать. Этой ночью я чуть не
тронулся умом, и сейчас нахожусь в здравом рассудке лишь потому, что не
вдумываюсь во все это. Но я все-таки хотел бы знать, с чего все началось.
     -Мы расскажем- произнес Лапников, поглаживая собаку, - мне вот уже по пути
все рассказали, это никак не укладывается в воображении, но, к сожалению, это
касается непосредственно нашей жизни. Как и вы, я этой ночью, чуть не погиб,
особенно когда ко мне вломился этот призрачный голем с змеями вместо рук...
     -Голем, говоришь? - встрепенулся Сергей - у него еще на башке шлем такой
был, на ведро похожий.
     -Нет, шлема не было, лицо было видно, темное такое, не русское, скуластое,
но глаза живые. Я его как увидел, так начал из ружья палить, патронов десять
высадил, но он через стену свалил.
     -А шлем, значит, я ему снес - глухо произнес Сергей.
     Лапников удивленно повернулся к нему, соскочил даже с капота:
     -И у вас он был?
     -Он у всех был - ответил за Сергея Щербинский, - он призрачен, но когда-то
жил. Кузьмич недавно рассказывал. Тень чья-то древняя, явно не из русских, еще
до них тут жил. Этот поганец давно здесь ходит, в общем-то он поначалу в снах
являлся, а потом уже сам... да ладно, расскажу я тебе все, только вот до бара
дойдем.
     -Зачем до бара? Чем плохо тут?
     Щербинский поднял ружье:
     -Тут плохо, не все уходят вместе с ночью, давайте-ка зайдем в дом.
Вставай, вроде оклемался малость.
     Сергей и правда, малость отошел, по крайней мере ноги держали и больше не
подгибались. Лапников, по прежнему держа собаку за ошейник, вошел следом за
селянином. На спине у него висел помповый дробовик тринадцатого калибра с
потертым прикладом.
     Войдя в дом, все остановились перед хладным трупом Сани, лежавшим лицом
вниз.
     -Лежит - мрачно сказал Щербинский - неделю назад ночь была грозовая, а он
один остался, довели его, надломили.
     -Мне он показался... не слишком нормальным - вымолвил Лапников - все чулок
этот вертел.
     -Наверное, это был кто-то из его родственников - заметил Щербинский.
     -Да неужто? - ахнул журналист.
     Сергей ничего не понял, но на всякий случай сказал:
     -Он пришел под конец ночи, сделал шаг и пропели петухи... петух то есть. А
он упал.
     -Когда мертвяки ходят, больше всего ненавижу - сказал сельский - раньше
ведь свои были.
     И он носком сапога перевернул труп вверх лицом. Сергей и Лапников
попятились. Лицо у Сани было не вполне человечье. Оно было покрыто жесткой сухой
чешуей, надбровные дуги выдавались вперед, а нос провалился в неровную дыру.
Судя по впалым губам, зубов у него не было.
     -Думаю, он повесился сам - сказал Щербинский, всматриваясь в лицо мертвеца
- у него еще сохранялись остатки мозгов, и когда все началось, он предпочел
повеситься, но не потерять человечность.
     -Однако это, похоже, было бесполезно - заметил Лапников - его все равно
скрутило. Он и мертвый отправился на охоту.
     Вид чешуйчатого Сани, разлегшегося на полу, пробудил в Сергее воспоминания
об утонувшей змее и он поежился. Заметил в углу под перевернутой койкой свой
рюкзак и отправился взять его. Когда подошел, то под его ногой что-то загремело.
     Шлем голема, тот, который он потерял, сматываясь через стену. Серега пинком
отправил его к Лапникову, а сам начал рыться в рюкзаке. Он нашел там запасную
куртку, одел ее, а старую выкинул в угол, ее теперь ничем не спасти. Остальное
менять не стал, не было ни времени, ни охоты.
     -Интересный шлем - за его спиной журналист показывал щиток Щербинскому -
насколько я понял, древнегерманского происхождения. Вроде бы именно в таких
пошли ко дну Чудского озера тевтонские рыцари. Жаль, я плохо знаю историю.
     -Ведро и ведро - проворчал Щербинский критично - важно то, что эта
призрачная мразь больше не в шлеме, теперь мы узнаем его в лицо.
     -А что нам это даст?
     -Посмотрим, нам сейчас надо идти в бар, там люди, туда боятся соваться.
     -Лучше поедем на машине - сказал Сергей, и они вышли обратно на свет, и
приезжий заметил, как селянин настороженно вскинул ружье при выходе.
     На машине поехать не удалось. Помимо разбитых стекол, анонимные варвары
начисто вырвали аккомуляторные провода, а с самой батареи сорвали крышку и
наполнили внутренность некой слизью. Между свинцовыми пластинами, мерно
дрейфовали три утонувшие мыши. Они были белыми, и их розовые хвостики мерно
колыхались.
     Сергей с грохотом захлопнул крышку капота, и, едва удержавшись от мощного
удара по крылу, оглянулся на спутников.
     Щербинский невозмутимо смотрел в небо, пощипывая рыжую бороду, а журналист
неприязненно оглядывался на дом. Не говоря не слова, зоотехник двинулся прочь от
машины, а Сергей и Лапников последовали за ним. Они шли пешком вдоль разрушенных
домов, и Серега имел теперь возможность хорошо разглядеть их внутренности, благо
стекол почти нигде не было. Да, не мерещились ему белые лица внутри, они и
правда там были. Лежали вповалку. Кто-то висел на ламповом крюке. Кто-то был
растерзан до неузнаваемости.
     -Щербинский, а Щербинский - тихо сказал, подойдя ближе, Сергей, - а что,
хозяев домов и правда никто не убирал. Как погибли, так и лежат?
     -Лежат, кто ж их вытащит. Самому бы уцелеть. Еще когда все начиналось,
выслали сюда бригаду спасателей, с машинами с краном. Телефоны тогда еще
некоторые работали. Сказали, что выезжают. Три дня спустя одного, в комбинезоне
с эмблемой спасателей вытащили из Волги. Куда делись остальные, непонятно.
     -Что тут непонятного, небось и остальные там же.
     -Может и так.
     -Дааа, - протянул Лапников - все в Волге.
     -Да это еще ничего, вон когда "Циолковский" потонул, сколько народу
спастись пыталось.
     -И что, все пошли ко дну? - спросил Сергей, над их головами вилось с
карканьем воронье, причем некоторые из птиц выглядели престранно.
     -Да нет, часть спаслась, два дня мотались по окрестным лесам, а затем все
это началось, и почти все там же и сгинули. Либо змеиная их сразила.
     Полчаса добирались до бара. Щербинский и Лапников отвлеченно болтали,
обсуждая окружающую их разруху. Журналист под мышкой держал шлем голема, а на
коротком поводке вел Венди, которая влеклась на стороне. Сергей шел чуть позади
и осмысливал неожиданно появившуюся у него мысль. Машина сломана, похоже, кроме
того, что это единственная машина в проклятом селе. А это значит, что
из села придется либо выбираться своим ходом, либо оставаться здесь. Ни то, ни
другое приезжего совершенно не грело, у Сергея до сих пор крутилась в памяти
черная волосатая рука и дикий невнятный вопль, словно кричит пьяный
"открывай!!!". Этой ночью он не открыл, но как здесь оставаться на ночь? Как
теперь вообще жить, зная, что есть на свете чудовища, что приходят во тьме?
Зная, что реально можешь погибнуть, стоит лишь открыть ночью дверь.
     Он всегда боялся темноты и змей. Что же делать теперь?
     Щербинский резко остановился и вскинул свою двустволку, которую держал в
руках и не вешал за спину все это время. Ружье было заряжено и не на
предохранителе, так, что можно стрелять навскидку.
     Селянин тщательно прицелился в темный провал между домами и выпалил сначала
из одного, а затем из другого ствола. Из провала донесся отчаянный
агонизирующий визг, который неожиданно захлебнулся. В темноте что-то дернулось и
на свет вылез ободранный дворовый пес.
     Лапников удивленно взглянул на Щербинского, а затем на издыхающую в корчах
собаку. Бок у животного был основательно разворочен, и из кровавой дыры
выглядывали белые осколки ребер.
     -"Крупная дробь, почти картечь" - подумал Сергей, подходя вслед за
зоотехником к замирающей собаке.
     Лапников остался на месте, его псина, пряталась за ноги хозяина и наотрез
отказывалась подойти к мертвому животному.
     -Собаку-то зачем? - спросил Серега подходя.
     Щербинский молча указал на убитое животное стволом ружья. При ближайшем
рассмотрении выяснилось, что убитая тварь не совсем собака. Так, у нее
неожиданно обнаружился третий глаз, в данный момент закрытый. Хвост ее облезал,
и через редкую шерсть явственно просматривалась чешуя. А когда селянин дулом
ружья раздвинул стиснутые челюсти, оказалось, что у псины совсем нет зубов, лишь
вместо резцов обнаружился длинный, двойной зубо-клык, с конца которого медленно
стекал на землю бледноватый гной.
     Это было мерзко, и кроме того, выглядело как издевательство над животным.
Сергей, воспоминания которого о прошедшей ночи были еще ясны, сразу подумал, что
эта псевдособака сильно похожа на убитого Саню, словно и та и другой были
поражены одной некоей болезнью, схожей с лучевой. Интересно, а если обследовать
рот у трупа шизофреника, есть ли там такой же клык?
     От этой мысли Сергея замутило, и он взглянул в небо, фиксируя глазами
редкие точеные облачка, поражающие сегодня своей белизной. Тем гаже выглядели
стаи воронья, безостановочно, черной тучей, вьющиеся на фоне небесно сини.
     -Обратите внимание на третий глаз - раздался позади голос Лапкина, тот
наконец сумел справиться со своей собакой и подтащил ее поближе - это даже не
глаз в нашем понимании, а тепловой орган, чувствующий температуру, такой есть у
змеи.
     -У нее змеиная - мрачно сказал Щербинский, и добавил - нежить.
     Он переломил свою двустволку и вставил еще два патрона, затем повернулся и
зашагал прочь. Следом за ним поволокся на поводке Лапников, его собака
стремилась как можно скорее убраться с этого места. Сергей постоял еще, глядя,
как на вытаращенный белый глаз мертвого животного садится жирная отливающая
гнилой зеленью муха, затем двинулся вслед за спутниками.
     Минут через десять остановились возле оружейного магазина. Его здесь
устроили лет пять назад, так как село Черепихово находилось в местах, известных
своей дичью, и осенью через него стремились караваны охотников. После бури он
был порядочно разграблен, и теперь большая часть магазинного арсенала лежала у
стойки бара, оставляемая там своими владельцами. В общем-то по количеству
забранных отсюда ружей можно было легко просчитать точное население Черепихова,
так как ни один человек не остался невооруженным.
     Однако на полках осталось еще несколько стволов, и, порывшись, Сергей нашел
себе низкосерийный нестандартный помповый дробовик "Дракон", сделанный на базе
какого-то западного образца. Футуристично выглядящий, с магазином на восемь
патронов. Больше, кстати, ни к какому из присутсвующих ружей зарядов не
оказалось, видно селяне хотели быть уверенными в то, что в самый опасный момент
у них не закончатся боеприпасы.
     Сергей взял две коробки с патронами двенадцатого калибра, подумав мельком,
что такими вполне можно завалить и слона.
     Щербинский смотрел на ружье с одобрением, а Лапников с некоторым сомнением,
явно видя тяжелый калибр ружья. Впрочем, вспоминая волосатую руку, легко
проникающую через окно, и неизвестного монстра, прорывающегося через половицы,
Сергей решил, что двенадцатый калибр - это еще мало.
     Когда вышли из арсенала, небо было чистое, воронья стая осела на ближних
березах, а облачка унесло за реку. Мир казался безмятежным, таким же безмятежным
Июльским днем, как тот жаркий и медленный день перед бурей, когда с утра ничего
не предвещало плохого.
     -"За светом дня скрывается ночь" - подумал Сергей - "и эта ночь настанет,
как бы хорошо и спокойно сейчас не было. Где я буду ночевать сегодня?"
     -Пойдемте, вон уже бар - сказал Щербинский, настороженно оглядываясь по
сторонам, стремясь не упустить из виду ни одной, даже самой маленькой детали.
     Мысль о том, что среди этого ясного дня может скрываться опасность,
казалась абсурдной. Хотелось расслабиться, тем более, что тяжелое ружье с
первого шага начало нещадно лупить по спине.
     -Не забывайся - тихо сказал себе Серега - сколько народу встретило смерть
среди такого вот прекрасного денька.
     Ружье лупило по спине, но приезжий не хотел брать его в руки, как
Щербинский, потому что весило оно немало, а в руках и так болтался рюкзак с
порванной, вероятно где-то ночью, лямкой.
     Лапников нес свое оружие в руках и подозрительно оглядывался так же, как и
селянин, он явно знал побольше Сергея. Мир вокруг выглядел добрым и солнечным,
но Сергею почему-то не хотелось вспоминать, как он лез один и безоружный в
темное подземелье собора. Не зря боялся, ой не зря.
     Хотелось бы знать, зачем журналисту ружье. Ведь судя по разговору, он с ним
пришел, а не взял здесь. Странный тип, может все-таки у него та же цель, что и у
Сергея?
     Щербинский начал пересекать площадь, но неожиданно стал и показал рукой
вдаль:
     -Видите? Местный дом культуры.
     Теперь селение не скрывала дымка, и можно было ясно различить громоздкие
руины старого здания, отсюда похожие на развалины греческого Акрополя. В общем
ничего особенного, но над полуразрушенной колоннадой выдается в небо
перевернутый ствол дерева с безумно чернеющими на небесном фоне корнями. Ну
прямо как спутанные волосы.
     -Огого, пожалуй теперь он стал лучше - заметил, вглядываясь, Лапников.
     Щербинский усмехнулся, местной дом культуры, достойный образец сталинской
архитектуры, в последние годы вид имел устрашающий, пугающий селян змеящимися по
фронтону трещинами и обваливающейся серой штукатуркой. Особенно неуютно жилось
семье Старосельских, чей дом граничил с задней стеной здания. Старик
Старосельский, кстати большой друг сторожа Савитского, каждый день остававшийся
дома, всерьез предполагал, что когда-нибудь стена обрушится и похоронит его
вместе с домом. Что кстати и случилось во время бури, только компанию старику
составила вся семья из шести человек и один заезжий гость.
     -Дуб жалко - произнес селянин - хороший был дуб, древний, Кузьмич говорит,
что ему десять веков отвалило, еще Лемех помнит.
     Он снова двинулся к бару, и с дальнего конца площади ему помахал
сумасшедший библиотекарь, зоотехник помахал в ответ, а затем шагнул дверь бара.
     Сергей еще раз окинул взглядом развалины. Корни несчастного дерева
возвышались над селом метров на тридцать, страшна стихия.
     На крыльце бара висела змея. Щербинский брезгливо сбил ее ружьем и она
улетела в траву, затем вошел в "Левый берег".
     Тут все было по-прежнему. Груда ружей у стоек, в дым пьяный народ по углам,
тихие разговоры сидящих у окна. Щербинского поприветствовали, Сергея и
журналиста лишь окинули взглядом. Особенно задержались на измазанных и
испачканных зеленоватой сукровицей джинсах приезжего, на лицах было понимание.
     Они прошли к столу у окна, там сейчас никого не было, уселись, собаку
Лапников посадил к ноге. Некоторое время молчали.
     -Значит, так, - сказал Сергей осматривая бар, (бутылок на полках явно
поубавилось, зато в мойке громоздилась гора битого стекла)- этой ночью вокруг
моего дома творилось чертовщина. Но этот шабаш лишь конечная стадия в цепи
подобных происшествий.
     -Мудрено говоришь- произнес Щербинский, а Лапников лишь кивал головой,
соглашаясь с каждым словом Сергея.
     -С самого начала моего приезда в вашу чокнутую деревню меня преследуют
непонятные и жуткие вещи. Вчера ты предупреждал меня, и советовал купить ружье,
теперь знаю почему, но теперь я хотел бы узнать и остальное. Почему ваше село
никто не посещает? Почему в развалинах до сих пор лежат неубранные трупы? Почему
с фонарных столбов свисают мертвые змеи? Почему живых змей так яростно линчуют,
да еще и относятся так как к убиваемому человеку? Что за волки снуют по улицам?
Почему в подвале церкви пахнет мускусом? Почему среди бела дня мы убиваем
трехглазую псевдособаку? И почему наконец ваш бывший земляк приходит ко мне под
утро, будучи уже задушенным?
     Лапников уставился в пол.
     -Знаешь, почему я не сказал тебе все вчера? - вопросил Щербинский.
     -Почему?
     -Я не был уверен, что ты человек.
     Журналист вскинул голову:
     -Вот это бред!
     -Это не бред, ты каким-то образом проехал через кордон, Серый. Ты, а следом
за тобой он - селянин кивнул на Лапникова - я расскажу тебе, что по-настоящему
происходит в селе, тогда ты поймешь, почему я так думал.
     -Ну расскажите, - сказал Лапников, - меня вы тоже не считали живым?
     -Не забывай, что у нас тут ходят и мертвые.
     -Что правда, то правда, - произнес Сергей - рассказывай. Про змей, про все.
     -В общем.. .- сказал Щербинский - началось все после бури...
    

                6.


     Да, началось все после бури, а точнее, еще во время ее. Собственно, за
основную часть своих жутких бедствий горемычные жители Черепихова могли
благодарить теплоход "Циолковский", который имел несчастье затонуть как раз
напротив деревни непосредственно во время сильного урагана. Если бы не теплоход,
то злое начало, что давно было скрыто в селе, нескоро вырвалось бы на волю.
     "Циолковский" был стандартным кораблем. Длинной сто десять метров, высотой
четырнадцать, он был построен в пятьдесят восьмом году и выкрашен в бело-синий
цвет, такой же стандартный, как и он сам.
     Средний трехпалубный корабль следовал маршрутом достаточно обыденным и
частым, а именно двенадцатидневным путешествием Москва - Питер, с заходом в
Ладожское озеро и на остров Валаам. Был он недогружен и нес на себе около
девяноста человек, отчего ватерлиния его высоко выглядывала из воды. Теплоход
отправился в начале Июля и уже успел посетить Углич, Кострому и Ярославль,
откуда двинулся вверх по Волге, чтобы войти в реку Шексну. А оттуда уже в
Ладожское озеро.
     Из Ярославля корабль вышел как раз в тот жаркий и ясный июльский день в
канун бури, не получив, как и окрестные села, штормового предупреждения. Из-за
недогруженности теплоход имел маленькую осадку и был весьма неустойчив. Что,
правда, было не очень важным на зеркальной глади реки. На подходе к озеру его
собирались догрузить, но пока он должен был дойти так.
     Вечером перед бурей корабль, когда небо приобрело зеленый оттенок, грозно
отражавшийся в гладкой воде, вышел на многокилометровый разлив Волги и пассажиры
могли наблюдать зеленоватое свечение неба и воды в полной красе. Группы
любопытствующих туристов фотографировались на память, на фоне тяжелых фиолетовых
туч, никто не думал, что они могут собой предвещать.
     Однако лоцман "Циолковского", хорошо знавший эти места, сумел распознать
надвигающуюся беду и доложил капитану. Было решено прибавить ходу, чтобы в самое
кратчайшее время придти к пристани Дубки, где в естественном заливе можно
укрыться от непогоды. Однако они явно недооценивали масштабность готовяшейся
бури. А сила ее была такова, что даже если бы во время первого удара стихии
корабль стоял в гавани, а не на середине километрового разлива, то его все равно
невозможно было бы спасти. Корабль можно было сохранить, только направив его к
берегу и прочно посадив на ближайшую мель. Но понятно, что делать такое, только
увидев на горизонте тучи было безумием.
     Недозагруженность решила судьбу "Циолковского". Когда первый мощный шквал
налетел, корабль оказался к нему боком, поворачивая в излучине реки, как раз
напротив целого еще Черепихова.
     Этим же первым ударом смело большинство крыш в селе, обрушило ряд деревьев
на дороге и подняло в воздух хрупкую будочку старика Савитского. А затем единым
рывком перевернуло неустойчивый корабль. Повезло тем, кто глядел на
надвигающуюся бурю с палубы, их смело в реку и многие смогли доплыть до берега.
Те же, кто закрылся в своих теплых каютах, не успели ничего предпринять, так как
завалившийся набок теплоход резко перевернулся килем и стремительно пошел на
дно. Как топор. Есть предположение, что некоторые из туристов верхних кают
некоторое время тихо задыхались глубоко под водой.
     Из всего количества пассажиров на теплоходе спаслось около трети, две трети
либо остались похороненными под водой, либо утонули, пытаясь добраться до
берега. Из числа спасенных многие оказались туристами самых нижних кают, которые
при перевороте дольше других оставались над водой.
     Часть пассажиров успела нацепить спасательные жилеты и выпрыгнуть в
бушующую мглу. Четвертая часть людей, очутившихся в воде, пошла ко дну, остатки
распределились следующим образом: около половины достигли низкого берега деревни
Карявкино и им несказанно повезло, а других прибило к селу Черепихово и именно с
них началась череда безумных событий , приведших село в нынешний вид. Из этих
несчастных страдающих туристов, заплативших немалые деньги за этот круиз, не
выжил никто, все сгинули в окрестных лесах и растворились в круговерти
последовавшего за бурей ужаса.
     Бывший турист из каюты люкс Алексей Иванович Старостин, по профессии
частный предприниматель, никак не мог знать, что он выступит в арьергарде
надвигающегося шабаша, однако именно из за него вторжение тьмы началось так
скоро. Конечно, когда-нибудь это бы произошло, но его вина в том, что это
случилось уже на следующий день.
     Обезумевший от холода и боли турист был сильно истрепан холодными волнами и
прибит к Черепиховскому пляжу в том месте, где холм, на котором стоит село,
спускался непосредственно к воду.
     Спасся он благодаря белому пенопластовому жилету и сильному течению в этих
местах, которое пронесло его мимо Воскорецкого омута. Его племянник,
отправившийся вместе с ним в путешествие, нашел свой покой на тинистом дне реки,
вместе с львиной долей пассажиров теплохода. Однако плавание в ледяной
взболтанной воде, под черным с клочками фиолетовых туч небом, сильно повредили
рассудок Старостина, и, хотя он был вышвырнут на землю невредимым, мозги у него
дали сбой.
     Он внезапно перестало понимать, как он тут очутился, ощущал лишь холод и
животный ужас. Так и не сняв с себя белый жилет, он поднялся, шатаясь, на ноги и
сквозь ветер кинулся вверх по холму. Он бежал вверх. Его скидывало, он снова
вставал и, бежал. Потом пытался вползти, и в его закоротивших мозгах светилась
единственная мысль: "Тепло". Ему нужно было тепло и желательно сушь.
     -Я хочу в тепло - бормотал он, тяжело взбираясь вверх по пологому холму -
хочу тепло, - и снова скатывался вниз, в грязь, и его обдавало ледяными брызгами
из обрушивающейся на берег волны.
     -Тепло.. - скулил он лежа под ледяным дождевым душем и снова поднимался,
испачканный в прибрежной земле и в жидкой глинистой грязи.
     Наконец нечеловеческими усилиями, бывший богатый жилец люксовой каюты, а
ныне снедаемый холодом безумный комок протоплазмы, смог вскарабкаться на вершину
холма, где его чуть не убило пролетающим мимо бревном, только что оторвавшимся
от ближайшей избы.
     Старостин с воплем метался по разрушающейся улице, пару раз наскакивал на
таких же перепуганных мечущихся жильцов деревни, цеплялся за них и хрипел им
"Тепло...", его отталкивали, мчались прочь, а он полз за ними, причитая. Одного
только что выскочившего из дома селянина на глазах у Старостина раздавило
упавшим с неба телеграфным столбом, который был выдернут на другом конце
деревни.
     Наконец кто-то из мечущихся, за которого в очередной раз уцепился турист, с
размаху ударил его в голову, отчего бывшего предпринимателя отбросило на метр, и
он, сломав жиденький штакетничек, ввалился в чей-то огород.
     Тут рассудок у него окончательно помутился и он, воя, как побитая собака,
пополз в одну из боковых улочек. Безумными глазами он проследил за трактором,
барражирующим над селом на крыльях вихря, и наткнулся глазами на широкий фронтон
дома культуры.
     -Тепло...- прохрипел он и одержимо пополз в сторону серого здания.
     Один раз возле него обрушился грузовик, развозивший ранее хлеб, но он даже
не заметил, лишь полз, причитая, вдоль улочки. Затем поднялся на четвереньки и
резво побежал на четырех конечностях.
     Прорвавшись сквозь бурю, добрался он до Черепиховского дома культуры. Дверь
была открыта, а вернее, сорвана с петель шквалом. Рядом, всфыркивая редкими
голубоватыми вспышками, лежал оборванный провод.
     Старостин кошачьим прыжком отшатнулся от провода и так же на четвереньках
вполз внутрь. Тут было тепло, но он стремился дальше, вглубь от стихии, и
поэтому безошибочно поковылял в подвал. Подвал был открыт, иногда кажется, что
сама судьба способствовала появлению скрытого в Черепихове зла, слишком уж
стройна цепь событий начавшихся во время бури. Как, например, объяснить, что
дверь в подвал была открыта во время бури, а в самом здании никого не было.
     Как бы то ни было, безумный пассажир потонувшего корабля с воем метнулся
в спасительную неподвижную темноту. Это было спасением для него и одновременно
проклятием для всего несчастного села.
     Как только Старостин, подвывая, метнулся в подвал, древний чудовищный дуб
обрушился со смерчем на ветхое каменное строение.
     Дом рухнул, многотонные деревянные стропила, подгнившие задолго до
катаклизма вперемешку с кладкой стены, бетонными перекрытиями этажей, обрушились
вниз, частично пробив пол и провалившись в подвал.
     Два тяжеленных швеллера рухнули на бегущего Старостина и придавили его к
полу, сломав позвоночник. Он издал задушенный писк и затих. Следом под натиском
бетонной плиты обрушилась часть стенки подвала, не реставрировавшаяся с момента
постройки.
     Кирпичная кладка разлетелась в стороны, светя пористыми цельными кирпичами,
какие делались в начале века, а следом из стены вылетел округлый камень, который
на кирпичи был совсем не похож.
     Камень упал на пол, два раза подпрыгнул, словно был резиновым мячиком, а не
пудовым камнем и остановился прямо напротив головы умирающего Старостина.
Преприниматель медленно повернул голову и прочил руны, что были начертаны на
камне, понял их, но совершенно не удивился и не испугался, так как уже не мог
нормально соображать. Придавленный тяжелыми глыбами бетона, с раздавленными
ребрами он мог лишь смотреть на эту надпись и тихо умирать.
     Однако два часа спустя, когда самый яростный пик бури был уже позади
Алексей Старостин был еще жив. Больше того с каждой минутой ему становилось все
легче, словно не лежал он под острыми пористыми кусками бетона со впившейся в
бока ржавой арматурой.
     -Тепло...- мечтательно проговорил он в полный голос.
     А затем, бросив еще один взгляд на камень, из которого как бы это самое
тепло исходило, без особых усилий выкарабкался из под завала. На секунду ему
показалось, что он стал меньше, чем раньше, и гораздо проворней. Экс-турист
отполз в уголок подвала, за поваленные стеллажи с книгами, отсюда виднелся край
неба, освещаемого вспышками молний, значит подвал не завалило полностью.
     Встал на колени, а затем в полный рост, словно и не ломал себе ребра и
позвоночник, постоял так, а затем снова встал на четвереньки, так привычнее.
     Что то изменилось вокруг, но он не понял что, просто подбежал к валяющемуся
камню, обвился вокруг него и уснул, чувствуя радостное тепло.
     Сны ему снились дикие и страшные, он не понимал их, он теперь вообще не
отличал их от реальности.
     А утром Дня После Бури он очнулся в пятне серого утреннего света, лившегося
чрез пролом в потолке подвала. Камень за ночь выпал у него из рук и откатился в
сторону. Старостин попытался подняться, но внезапно ему показалось, что к у него
нет ног, да и рук тоже, он даже прополз пару метров по подвалу, извиваясь всем
телом, но затем все-таки вспомнил, как подняться на четвереньки и потрусил к
свету, теперь он хотел найти людей.
     Дальше было просто. Выкарабкавшись по разваленным бетонированным плитам на
волю он впервые увидел свои руки на свету.
     Руки были как руки, но вот только покрыты они были сероватой шелушащейся
чешуей. Крохотные чешуйки осыпались с них и исчезали в вязкой грязи. Кроме того,
на них совершенно не было ногтей. А следом в ближайшей луже отразилось и его
лицо, которое еще носило легкое сходство с Старостиным, крупным
предпринимателем, могущим заказать себе класс-люкс на любом теплоходе, но тоже
было покрыто грязно серой шероховатой чешуей а рот ввалился, лишившись
неожиданно зубов. Кроме того, веки у него на глазах проявляли явную тенденцию к
прозрачности.
     Он совершенно не удивился этому и пополз к ближайшему домику, милого синего
цвета с резными темными совами на крыше. Постучал в дверь. Ее открыл мужик лет
сорока, из-за плеча которого выглядывало многочисленное его семейство. При виде
Старостина дети кинулись с визгом прочь, но он не заметил этого и пошел на
хозяина дома, радостно говоря:
     -Люди! Люди, да?! Люди здесь, а я из воды! Люди...
     И не замечал он, что вместо слов у него вырывается сухой шип и сип, а
человек пятится от него с широко раскрытыми глазами.
     Он все еще радостно причитал, когда хозяин дома дошел до стены, а затем
пошарился в антресоли над головой, вынув оттуда ружье, тульскую двустволку.
     -Друзья! Люди! Тепло!!! - не замечая ничего, еще сипел Старостин, когда
хозяин поднял ружье и выпалил из обоих стволов.
     Дуплетный залп крупной дробью оборвал жизнь Алексея Старостина, в прошлом
подающего надежды бизнесмена, а ныне непонятного монстра, но дело было сделано.
Вместе с шипящим приветствия кораблекрушенцем в Черпихово пришла змеиная.
     Саврасов, хозяин приметного синенького дома, в котором в дальнейшем
поселился Серега, постоял немного над трупом змеечеловека, а затем крикнул жене
собирать вещи. Днем они уехали. Что с ними стало, мы уже знаем.
     Начало было положено.
    
     Странности начались этим же вечером. Один из путешественников, проезжающий
Черепихово, неожиданно потерял управление автомобилем и врезался в стену
разрушенного дома прямо на глазах у изумленных селян. Когда подбежали, то внутри
разбитого вдребезги автомобиля оказалось пусто. Озадаченные селяне разошлись, а
час спустя местный пьяница Степан приплелся шатаясь в бар, прежде чем рухнуть на
пол успел поведать, что рылся в обломках машины и неизвестно как напоролся на
сидящую там змею, которая его соответственно укусила. Случай был странный, но на
него никто не обратил особого внимания, ведь народ до сих пор разгребался в
осколках бури.
     Около девяти трое селян, что объединенными усилиями чинили один из домов,
наблюдали в вечернем небе полет гигантской летучей мыши, а следом за ней двух
крупных серых волков, неспешно бредущих вдоль улицы. Пока они смотрели на эту
невидаль, один неожиданно куда-то исчез, а обернувшиеся соседи увидели лишь
крупную серую гадюку, что медленно сползала с крыши, а затем бухнулась на землю.
    
     В девять тридцать старый Кузьмич спустил свою плоскодонную лодку в тихие и
спокойные воды Волги, намереваясь порыбачить в прибрежных камышах, неподалеку от
Воскорецкого омута.
     Вечерело, небо было таким же чистым и прозрачным, как и за день до бури.
Звезд еще не было, а солнце таяло в мутной дымке на Западе.
     Кузьмич всегда выезжал на рыбалку на закате, он плавал вот так уже много
лет и пожалуй не разу не пропустил своего любимого момента, когда день угасает,
а небо над головой неожиданно становится на удивление огромным и всеохватным, а
сам ты кажешься лишь крошечной букашкой на гладком зеркале воды.
     Кроме того, вечером хорошо клевало, конечно, теперь рыбы уже не столько,
как раньше, но все-таки поблизости один из самых глубоких омутов на Волге, и, по
слухам, там еще водятся двухметровые зубастые щуки.
     Двухметровых щук Кузьмич ловить не собирался, годы не те, да и на его
хлипкую удочку - палочку особо много не нарыбачишь, но на средних карасиков
вполне можно рассчитывать. Кузьмич любил рыбу и часто сам готовил из нее крепкую
наваристую уху, на которую имел обыкновение приглашать половину села.
     Рыбак направил свою утлую деревянную, обшитую в некоторых местах
плоскодонку на противоположный берег, до камышей надо было идти по стремнине, а
затем довольно резво выгребаться к берегу, а то унесет дальше. Здесь бы помог
мотор, но старый давно вышел из строя, а на новый катастрофически не хватало
денег.
     Солнце стаяло, с реки потянуло холодком, и Кузьмич поплотнее запахнул
брезентовый дождевик - лучшую защиту от ночного холода. На реке нельзя разжечь
костер и погреться, тут приходится часами сидеть неподвижно и потихоньку
впитывать ночную стынь. Лодочка тихо скользила по неподвижной воде, к вечеру
стихает даже самая легкая зыбь, а по обеим сторонам от нее становилось все
темнее. Не загорятся в этой непроглядной тьме яркие электрические огоньки,
электричество отрубилось на обоих сторонах разлива, порвало везде провода и
говорят, даже поломало сильно местную Ярославскую электростанцию, так что не
скоро засияет свет яркий в домах. Ну а керосинки светят так слабо, что их и не
видно.
     Слева в Черепихвого взметнулся огненный язык и тут же утих.
     -Жгут чего-то? - спросил сам себя Кузьмич и снова глянул ту сторону, там
было видно легкое свечение, словно что-то тлело.
     Раздавались вроде еще выкрики, но рыбак был туговат на ухо, особенно в
последнее время, и ничего расслышать не мог.
     Солнце село за горизонт, но западная сторона неба была еще довольно светла,
хотя на противоположной уже сгустилась тьма и горело с пяток звезд. Неясные
крики смолкли, и снова настали тишина, даже собаки не лаяли.
     -"Нехорошее время настало" - подумал Кузьмич, оглядывая берег, - "Все
перечеркнула буря проклятая!"
     У Кузьмича больше не было дома, да и он сам-то уцелел по счастливой
случайности, когда тяжелая деревянная стропила с хрустом пробила пол всего в
двух шагах о его кровати, на которой он к тому времени уже спал. Половину
прошлой ночи он провел под проливным дождем, бегая вот в этом самом дождевике в
поисках укрытия. Ему также довелось наблюдать падение дуба на дом культуры и
бреющий полет трактора. Из ужасов той ночи он еще помнил мучительную смерть
соседской коровы, заброшенной вихрем на провода и разом их замкнувшей, и двоих
Щербинских, судорожно пытающихся спасти роем вылетающее из их дома имущество.
     Кузьмич тогда схоронился, прыгнув в неглубокий подпол разваленного до
основания дома, и с тех пор жил в своем гараже на берегу, рядом с лодкой,
единственному, что у него осталось на данный момент, кроме улочки.
     Сегодня утром он вроде бы слышал выстрел. Или показалось? Он прожил много
лет в этом селе, но никогда не видел его в такой разрухе.
     На левом береге смутно темнели в ночи камыши. Там был небольшой
заболоченный участок, а следом ничего не отражающая гладь омута, похожего издали
на маленький веселый заливчик, только вот купаться там никто не спешил.
Подземные пустоты создавали там мощное утягивающее вниз течение, с которым
временами не мог справится даже опытный пловец. Кроме того, там была очень
холодная вода. Старые бабки до сих пор считают, что за ноги тянет речной дух.
     Дух или не дух, а в омуте Кузьмич не рыбачил, очень уж не нравился ему вид
ночной воды, когда знаешь, что там нет дна. Зловещее место, но ему туда плыть не
надо. В камышах мелко, а клев идет хорошо, кроме того, можно все-таки закинуть
длинную леску на самый край омута.
     Когда-то старый рыбак для проверки кинул в чистую воду омута ярко блестящую
хорошо видную подкову и смотрел, как она погружается, надеясь увидеть, как она
ляжет на дно. Но подкова так и ушла в глубину, постепенно растворившись в синей
прозрачной воде, словно ее и не было. Как и дна в этом провале.
     Пора было поворачивать, и Кузьмич, ухватившись за весла, начал энергично
ими грести пытаясь вырвать лодку из стремнины. Сразу запыхался, бормотал что не
в его уже годы так плавать, что-то о моторе, но в конце концов тупой нос лодки
стал поворачиваться и оказался нацелен на Черепиховский холм. Теперь течение
опять несло лодку, но из стремнины она ушла и по дуге приближалась к берегу.
     Вот и камыши, кому-то ночью будет здесь жутковато, но только не Кузьмичу,
он уже много лет коротает ночи в зарослях осоки и камышовых стеблей, здесь
всегда спокойно и ничего не тревожит ровную гладь воды.
     Однако теперь здесь что-то не так. Кто-то ворочается в камышах, ломает
стебли и тяжело сопит. Кузьмич приостановил лодку и вгляделся в густые заросли,
однако уже стемнело и разглядеть что либо было невозможно. Тогда он пошарил в
своем рыбацком мешке и извлек мощный фонарь на подзаряжаемых аккумуляторах,
подаренный ему родственниками из города, Аккумуляторы скоро сядут, а вот
подзарядить их уже не удастся, электричества-то больше нет, тогда придется снова
доставать свой старый фонарь "Летучая мышь", он, конечно горит слабо и тускло,
но не зависит от электропитания.
     Долго искал в темноте кнопку включения фонаря, нащупал наконец и включил.
На воду неподалеку упал яростный сноп света, фонарь был хороший. Кузьмич повел
им из стороны в сторону, а затем направил прямо в камыши.
     Там что-то заревело, заклокотало, и потрясенный Кузьмич узрел темную
фигуру, которая неловко выкарабкивалась из Воскорецекого омута. Но насколько
сильнее он испугался, когда понял, что это никто иной, как старик Савитский,
местный сторож с которым ему не раз приходилось сиживать на завалинке дома и
трепаться о том о сем. Да говорили они славно, на все село славились своей
говорливостью.
     Кузьмич мотнул головой, отгоняя привычно наплывающие воспоминания, сейчас
перед ним Савитский выползал из Воскорецкого омута, где сгибло неизвестно
сколько народу.
     Да и было со старым сторожем что-то не так. Все более изумляясь, Кузьмич
увидел, что лицо Савитского странного зеленовато-синего цвета, тело у него
обтекаемое и покрыто зеленоватой слизистой чешуей, а на бледных руко-лапах
растут перепонки между пальцами. Кроме того, в воде колыхалось что-то похожее на
хвост. Странное создание моргало выпуклыми черными глазами, не нравился свет.
     -Савитский, ты? - робко спросил рыбак.
     Тварь поморгала и шумно задвигала лапами.
     -Кузьмич!!!- проревел Савитский, приподнимаясь и мутя лапами прозрачную
воду. Стало видно, что брюхо у него белое, как у лягушки.
     Кузьмич попятился в своей лодке, от Савитского распостранялся сырой запах,
похожий на запах дохлой жабы и гнилой рыбы одновременно, он, мощно рассекая
воду, уже плыл к лодке. Плыл не брассом и не саженками, а как земноводное,
отталкиваясь обоими задними лапами. Был он обвешан тиной, и нельзя было понять,
где кончается растительность, а начинается туловище.
     -Кузьмич!!! - еще раз проквакал Савитский, в свете фонаря было видно, как
при словах у него изо рта брызнула густая речная тина, он резво перебирал
лапами, стремясь скорее добраться до лодки.
     -Ты же утоп! - прокричал Кузьмич навстречу приближающемуся монстру - тебя ж
вместе со сторожкой в речку скинуло.
     Савитский молча приближался, лишь шумно выдыхал иногда.
     -Как же ты из омута вылез? - вновь вопросил рыбак - никто не мог оттуда
вернуться, и ты не должен был!!
     Мокрая тварь приближалась, мощный хвост вспенивал спокойные воды реки,
камыши ломались с отчетливым треском, как спички.
     -Ты не Савитский вовсе, - закричал Кузьмич, которого быстро затапливал
страх - водяной ты!!! И меня... АААА!!!
     Бывший сторож с шумом и ревом одним прыжком взгромоздился на борт лодки,
распостраняя запах гнилой рыбы, потянулся к рыбаку. Тот разглядел на лягушачьих
лапах бледные когти с остатками рыбьей чешуи на них.
     -АААА!!!- завопил еще громче Кузьмич и, совершенно не соображая, что
делает, запустил в монстра тяжелым фонарем.
     Тот с разгона влетел чудищу в голову, послышался звон разбитого стекла,
и фонарь погас, а Савитский тяжело опрокинулся с борта в темную воду, скрывшись
сразу же в глубине.
     Кузьмич не медлил. Он всего секунду стоял, безумно оглядывая круги
расходящиеся на воде, а затем схватил весла и начал с поразительной скоростью
выгребать из камышей, движимый мыслью как можно больше увеличить расстояние
между ним и страшным земноводным монстром, который раньше был его большим другом
сторожем Савитским.
     Лодка вырвалась с шумом из камышей и споро пошла к стремнине, оставляя
позади страшные заросли. Когда он отплыл метров на тридцать, из камышей донесся
громкий квакающий вопль, полный токи и отчаяния, а затем все стихло. Однако
Кузьмич представлял себе беззвучно плывущего под водяного, греб все дальше от
берега, пока не оказался почти на средине реки.
     Тут его подхватило течение, из которого он уже не смог выбраться и несло
его вниз по реке на расстояние пяти километров, где ему удалось причалить, но
пришлось бросить лодку и идти до Черепихово пешком.
     Да, не сможет он теперь жить в сарайчике на берегу реки. Будет теперь
представлять, как склизкая чешуйчатая лапа хватает его за горло поздно ночью,
будет видеть снующие тени в глубине реки. Да и не он один.
     Настала ночь и один из селян по фамилии Лемешев внимательно вгляделся в
свои чешуйчатые руки без ногтей, принес из сарая канистру бензина, облился и
поднес огонь.
     С воплем он выбежал на двор и там упал догорать, но на фоне всеобщего
разгрома этого никто не заметил, кроме плывущего по реке Кузьмича, а тому было
не до того.
     Объяснительную записку бедняги так никто и не нашел. У села были другие
проблемы. Черепихово мучалось кошмарами. Этой достопамятной ночью, первой Ночью
После Бури, почти всему здравомыслящему население села снились плохие сны. То
тут, то там раздавались испуганные выкрики, когда человек вскакивал с ужасом от
очередного кошмара, будя родных, в некоторых домах вообще не спали.
     Снились в основном змеи, клубки разноцветных разнокалиберных змей, яростно
извивающихся, снилась осыпающаяся крупными пластами сухая чешуя. Еще снилось
некое сгоревшее и разоренное поселение с выжженной поляной в центре. Сны были
чуждые, страшные, непонятные. Они звали в лес, в темень, сырость, в глубину вод,
сильно давили, так, что проснувшись, человек еще некоторое время косился на
смутные ночные тени, не в силах понять, что же его так напугало.
     Еще снился темный пруд, с загаженной водой и темным лесом позади. Почти все
знали это место, ведь это были Черепиховские пруды, в дальнейшем споро
переименованные в Темные. Почему-то от прудов становилось страшно, хотя многие
только недавно купались в них.
     Самое, пожалуй, страшное - было желание обратиться в какого-нибудь зверя.
Во сне всех тянуло стать змеей, или жабой, или слизистым тритоном, чтобы
скользить, извиваться прятаться в тину от суеты.
     Кошмары терзали деревню до трех утра, а потом резко прекратились.
    
     Утро облегчения не принесло. Наоборот, масштабные события, зародившиеся
сутки назад, только разрослись. Те из селян, кто нашел в себе силы спать,
сопротивляясь кошмарам, просыпались по утру и с удивлением находили в своих
домах змей на месте исчезнувших родственников. Многие змеи были убиты, а
остальные спаслись бегством. Те же жильцы, которые всю ночь просидели, не смыкая
испуганных глаз, могли наблюдать весьма неприятные вещи.
    
     Жилец дома номер тридцать семь Михаил Савичев угрюмо сидел за деревянным
столом, крытым грязной клеенкой. Он устало смотрел в окно, а глаза были красные
от недосыпания. Эту ночь он не спал совершенно, хотя и пытался много раз. Закрыв
глаза, он тут же засыпал и ему являлся темный липкий пруд, с зарослями кувшинок
по берегам. Из пруда поднимались какие-то испарения и лился в небо тихий
зеленоватый свет. Сон этот был бы не слишком страшным, если бы не постоянное
ощущение, что из пруда вот-вот полезет нечто ужасное.
     И как только во сне он это думал, то тут же понимал, что это нечто как-то
услышало его и сейчас поднимается из глубины, поочередно пересекая слои воды.
Будет подниматься из той темной бездны, где живет (большая глупость, ведь
известно, что в прудах нет мест глубже трех метров), а затем в рое мелких
пузырей вырвется из воды и прыгнет к нему. Пока еще чудовище только двигалось
вверх, но с каждым новым сном приближалось к поверхности, метр за метром
одолевая разделяющую их воду.
     В два часа ночи Савичев прекратил попытки заснуть, испугавшись неожиданно,
что в одном из следующих снов монстр вырвется, и тогда селянину уже не вырваться
из сна. Поздней ночью эта мысль была совершенно серьезна и можно было даже
поверить в нее, что он никогда бы не сделал днем. Так что после двух он не спал
и заметил пару слабых огоньков в домах неподалеку. Значили ли эти огоньки, что
другим тоже снятся кошмары? Или огни горят по другой причине?
     В соседней комнате громко храпел его брат Савва, спокойно спящий всю ночь,
уж его-то явно не мучили кошмары, такой крепкий сон не разбудит никакой ужас.
     Утро было сравнительно позднее, девять тридцать утра, пять минут назад
прямо перед окном по бетонной дорожке проползла большая длинная змея и исчезла в
кустах у забора. Разве в Черепихово есть змеи? Или это был уж? Да нет, уж не
такого сизо-серого цвета, это явно гадюка лесная, и как теперь только возиться
в саду?
     С перекрестка, что находился через дом, донеслись истерические и
болезненные собачьи визги, перемежаемые с глухими низкими взрыкиваниями сразу в
несколько голосов.
     Там явно рвали какую-то псину. И похоже - серьезно, до смерти. В визг
вплелись агонизирующие нотки, а затем он неожиданно оборвался.
     -"Все, что ли?" - подумал Савичев.
     Но вой возник снова, и гораздо ближе, казалось - раненая псина воет прямо
под окном.
     -Что за черт? - спросил сам себя Савичев и вдруг понял, что воет не собака.
Звук шел из комнаты Саввы.
     Селянин подскочил и медленно прошел к закрытой двери соседней комнаты, тихо
толкнул дверь и так, скрипнув легонько, отворилась.
     Савва сидел на краю кровати медленно, словно в трансе, покачиваясь. Он
обхватил голову руками и издавал монотонный заунывный вой, который был не
слишком похож на человеческий.
     -Савва - приглушенно спросил Савичев, чувствуя что происходит нечто
неладное, да и что хорошего может случиться после таких снов? - ты чего сидишь?
     -Аааа - почти пропел Савва - болит все, чешется, аааа..
     -Что с тобой? Ты чего за голову-то держишься?
     Сидящий поднял резко голову, слепо вытаращил глаза и вопросил:
     -Михаил! Это ты? Ты тут?
     Ответные слова застряли у Савичева в горле. Лицо брата было словно после
сильного солнечного ожога, и кожа облезала на глазах и свисала измочаленными
лохмотьями. Лишь некоторое время спустя он понял, что это не так. Лицо сидящего
покрывала вырастающая прямо из кожи сероватая чешуя. Волосы у него выпадали и
клочьями лежали вокруг на полу, лишился он и бровей. А в глазах почти
отсутствовали зрачки.
     Первым позывом Савичева было выскочить с воплями прочь из комнатушки, в
которой сидел такой жуткий монстр , а затем сорвать со стены ружье и прикончить
чудовище. Но он сдержался. Сидящий на кровати был все-таки Саввой, и ему было
сильно плохо.
     -Что с тобой? - еще раз вопросил селянин - что с тобой происходит?
     -Не знаю - ответил горестно Савва, его голос был сиплым, почти шип -
руки мои, руки, чешется все, и не вижу почти ничего. Может это, болезнь какая?
     -С тобой же вчера было все хорошо!
     -Было хорошо... А сейчас видать помираю, - и он бессильно завалился на
койку раскинув руки.
     -"Доктора!" - подумал Савичев, - "нужно скорее доктора! Скорую не вызвать,
телефон не работает! Как же быть.."
     Савва зашипел в подушку, явно находясь уже в беспамятстве.
     -А Тимаго, наш местный врач, может у себя? К нему надо!
     -Савва!! - начал тормошить он брата, - не вались, вставай! Мы идем к
доктору, он поймет что с тобой, давай!!!
     Савва что-то просипел, тяжело приподнялся, клочья кожи к него с лица
медленно сползали на подбородок, а оттуда на пол. С ужасом понял селянин, что у
брата почти прозрачные веки.
     Савичев резко дернул сидящего за руку, и довольно сильно оцарапался об
чешую на ладони, почувствовал, как трясется эта рука, как с нее осыпаются
крохотные чешуйки. Савва со скрипом поднялся, но чуть не упал и оперся о стену,
затем оторвался от нее и заковылял, поддерживаемый Савичевым, в коридор.
     -Ну давай, нам совсем недалеко.
     Две пары ног потопали через комнату. Ноги Саввы были тонки и похожи на
спички, видимо атрофируясь на ходу. Он спотыкался и тяжело с присвистом дышал.
Глаза у него были закрыты, но сквозь прозрачные веки виднелись двигающиеся
глаза.
     Кое-как выползли во двор. Выходя, Савичев прихватил с гвоздя ружье, мало ли
что, в селе стало небезопасно после бури.
     Во дворе встали, Савичев прислонил Савву к стене, а сам побежал выгонять
машину, по пути заряжая ружье. Машину выгнал неудачно, чуть не въехал в край
гаражных ворот, а когда вернулся, то увидел, что брат стоит в окружении из пяти
здоровых серых псов, что не двигаются с места и глухо рычат. Савва их не видел,
он был без сознания. Псы, кстати, были довольно-таки странные, шерсть густая,
хвосты поленом висят.
     -Эй!!! - закричал он, бросаясь к собаками, - те мигом разомкнули круг, и
две из них прыгнули в сторону и исчезли за забором, - пшли вон, шавки!!! И
замахнулся рукой.
     Серые псы остались на месте, лишь злобно оскалили зубы, что были
ненатурально большими, хвосты у них были поджаты, а сами, похоже, не собирались
уходить. На таких с кулаками набросишься, руки по плечи отхватят.
     -Ну ладно.. - пробормотал он и сдернул со спины ружье.
     Коротко прицелился и выстрелил в крайнего пса. Заряд мелкой дроби угодил
животному в морду, разворотил ее всю, и теперь на яблоневой ветке неподалеку
повис желтый потухший глаз. Пес прыгнул вперед, но промахнулся и упал в грязь,
где остался лежать неподвижно, лишь задняя лапа слегка дернулась и застыла.
     Савичев выстрелил второму псу в брюхо и тот куда-то уполз, волоча за собой
длинные ленты кишок. Третий решил не пытать судьбу и, бросив пост, молча скрылся
за углом дома. Савва лежал на земле еще неподвижней, чем только что убитый волк,
и лишь только по движению ребер можно было сказать, что он еще жив.
     -Давай, Савва! - крикнул Савичев и с трудом приподнял брата с земли,
стараясь не смотреть на его лицо.
     Веки у того были по-прежнему закрыты, и Савичев испуганно подумал, что они
срастаются.
     С трудом он дотащил тяжелое тело до машины и взвалил на переднее сидение.
Сам сель за руль. Автомобиль, старенький жигуленок, погнал вдоль по улице и у
перекрестка раскатал обгрызенный труп собаки коричневой масти. В тень
шарахнулось несколько летучих мышей, что сидели на штакетнике возле дороги.
Странно, разве они не активны только ночью?
     Савва неподвижно, как бревно, глаза смотрел в одну точку, и он казалось не
дышал. Но затем неожиданно высунул язык, сильно почерневший с раздвоением на
конце. Савичева затошнило, но он быстро гнал автомобиль по улицам. Кстати людей
на этих самых улицах почти не наблюдалось, видно отсиживаются после бессонной
ночи дома. Или у них сходные проблемы. Что же происходит?
     Больницы как таковой в селе не было, было что-то вроде лазарета, где
дежурил доктор и пара санитаров. Не было надобности в большем, ведь всегда можно
было вызвать скорую из города, что был не так уж далеко.
     Резко тормознув у этой местной поликлиники, Савичев выскочил из машины,
вприпрыжку понесся по ступеням и ворвался в приемную, с силой толкнув дверь.
Внутри стоял специфический запах, гнилой какой-то, неприятный.
     Доктор Тимаго был тут. Он сидел, сгорбившись, за столиком и лихорадочно
делал какие-то пометки в толстом журнале перед собой. Выглядел он устало и
истощенно, у него была короткая седая борода и круглые очки в пластиковой
оправы. Он поднял голову от журнала и уставился на селянина.
     -А, Савичев? - сказал Тимаго, - случилось что?
     -Случилось! - торопливо сказал Савичев- брат мой Савва заболел, плохо ему,
умрет похоже вот вот...
     -А что с ним? - странно насторожился доктор.
     -В горячке. Все тело покрыто чешуей какой-то, глаза странные, да и не
говорит уже, а сипит.
     -Как ты сказал? В чешуе и шипит? А язык какой?
     -Черный и вроде как с раздвоением на конце.
     Тимаго с грохотом поднялся, вылупил глаза, руки у него тряслись, не то от
страха, не то от слабости.
     -Иди отсюда!!! - неожиданно заорал он, - иди! Брата твоего уже не спасти! И
тебя, возможно!
     Савичев изумленно отступил:
     -Как же так, ведь он помереть может от этого. Как не лечить? Да что
происходит наконец?
     Тимаго вышел из за стола:
     -Я верно сказал - произнес он уже спокойнее- он уже третий на сегодняшний
день. А первые двое, не просто умерли, а с ними случилось нечто более жуткое.
     -Что?!
     -Они исчезли... И с Саввой будет то же, и со всеми скоро!!! Так что уходи
отсюда, и вообще беги из этой деревни, это что-то заразное!
     -Я не брошу его, с ним творится что-то страшное. НО доктор, есть же какой-
то шанс, что он выживет.
     -Есть, но он изменится так, что уже нельзя будет считать его человеком -
уже спокойнее произнес Тимаго, - но мы можем попробовать, тащи его сюда.
     Савичев кинулся обратно и добежав до машины остановился. Савва смотрел на
него, затем открыл рот без губ и зашипел. Его началом мелко трясти, он хватался
руками за лобовое стекло и оставлял на нем мутные пятна.
     -Ну пошли же - сказал Савичев, открывая дверцу.
     На секунду ему показалось, что Савва не понимает его, но затем тот тяжело
кивнул и сам попытался вылезти из автомобиля.
     С жуткими муками дотянули они до второго этажа, где доктор поддержал Савву
с другой стороны и вдвоем они повели больного к койке в углу кабинета. Тут
Тимаго кинул Савичеву толстый армейский ремень, и резиновый жгут, скомандовал:
     -Вяжи его!
     -Вязать? Как вязать?
     -Прямо вязать, накрепко прикрути его к койке, его сейчас начнет корчить. С
теми тремя так было.
     Уложив брата на койку, селянин намертво привязал ремнем и жгутом к койке.
Стиснул зубы и старался не слышать, как Савва сильно шипит, когда ремни
стягивают тело. Теперь получеловек был крепко привязан к твердой койке, а его
закрыто-открытые глаза пялились в потолок. Закончив, Савичев отступил от
кровати:
     -Что дальше?
     -Ничего - ответил доктор- будем ждать и смотреть.
     -Как же так. Вы ничего не сделаете, ничего не уколете?
     -А что я могу, посмотри на него, это не похоже ни на какую болезнь, человек
на наших глазах превращается в монстра. С чешуей. Нет, будем ждать.
     Впрочем, ждать долго не пришлось. Уже минут через пять глаза у Саввы обрели
выражение, правда, какое-то не слишком понятое. Он начал извиваться под своей
привязью, шипел и дергал ногами, затем неожиданно высунул длинный и тонкий язык
с вилкой на конце, сантиметров на тридцать, не меньше. Савичев и Тимаго, затаив
дыхание, смотрели на это с другого конца комнаты.
     Тело привязанного менялось поразительно быстро, его корчили жуткие
судороги, а лицо кривилось в гримасах. Чешуя на лице стремительно уплотнилась,
обрела цвет и заблестела, а само лицо потеряло форму и потекло, словно черепные
кости превратились в топленый воск. Он извивался и было видно, что ног у него
больше не две, а всего одна, удлиняющаяся с каждой секундой. Тело утончалось и
вытягивалось, лицо тоже вытянулось, голова приняла сплюснутую форму. Глаза
разошлись по бокам черепа. Из глотки шел жуткий змеиный шип.
     Одновременно стало видно, что ремни, плотно обтянутые вокруг человеческого
тела, больше не могут удерживать изменившееся туловище Саввы. Он извивался,
дергался, а затем стал быстро выкарабкиваться из перевязи, а глаза, темные и без
зрачков, пялились поочередно на стоящих людей.
     -Стреляй!!! - заорал вдруг Тимаго - стреляй, или он доберется до нас!!!
     -Как я могу стрелять, ведь это Савва!
     -Это не Савва, это большая поганая гадина, гадюка!!! Стреляй!
     Савва выкарабкался наконец из-под ремней, все еще оставаясь ростом с
человека, но формой уже больше напоминал змею. Он распахнул пасть в мощном шипе-
реве и длинный ядовитый клык раскрылся в воздухе, как нож-бабочка. С клыка что-
то капнуло. Он стремительно кинулся на нерешительно поднявшего ружье Савичева.
     И тот убил своего брата Савву.
     День разгорался, но не было солнца, и не было покоя в душах селян. С этого
утра их ряды быстро редели. Те, кто ушел в Черепиховский лес по какой-нибудь
надобности, не вернулись. Произошли еще две автокатастрофы, после чего на машине
на улицу уже никто не выезжал. Сейчас все сторонились друг друга. Но скоро их
останется так мало, что им придется объединиться.
     Печально, но этот день оказался последним для тех двадцати трех человек,
что имели несчастье выплыть на правый Черепиховский берег. О них никто так и не
узнал, и в течении этого третьего дня они один за другим сгинули в мрачной
лесной чащобе. Последний каким-то чудом выбрался в село и помчался, дико вопя,
по главной улице, а у него из спины на глазах вырастал кто-то ушастый и
лохматый, но чертами схожий с бегущим. Не дав им разделиться, в конце улицы
беглеца встретили трое селян с ружьями и расстреляли несчастного. Отвлеклись
ненадолго, а когда обернулись, то лохматый вырос-таки из спины и с улюлюканьем
удирал прочь. Поймать так и не смогли.
    
   Пересельцев видел в парке на берегу странного зверя. Чудище было большой
змеюкой и из длинного тела у нее росли три головы с капюшонами. Головы были
человечьи, вращали глазами и просили вытащить их из змеиного тела. Причем
одна из этих голов сильно была похожа на него самого.
     Это открытие напугало Пересельцева больше всего и он, не помня себя от
ужаса, кинулся вон из парка и, пересекая Моложскую улицу, споткнулся о
трехглазого волка, который с визгом метнулся в кусты.
    
     Днем стадо трехглазых, отрастивших себе длинные чешуйчатые лапы и хвосты
свиней долго и безуспешно атаковало дом семьи Варешкиных. Но Варешкины заперлись
внутри и успешно отстреливались через окна, так что щетинистым налетчикам
пришлось отойти, оставив на поле боя девятерых собратьев. Еще пятерых они
потеряли, когда пересекали Сиверскую улицу, где они попали под бешено несущийся
трактор тракториста Коли, что в невменяемом состоянии гнал домой. На
Черепиховских прудах он случайно наткнулся на огромную летучую мышь на
человечьих ногах, что хлопала крыльями, пытаясь взлететь, а вместо этого падала
в мутные воды пруда, грязно матерясь по-русски. Зрелище это так потрясло Колю,
что он бежал без оглядки и очнулся только у своего дома, с удивлением найдя на
капоте поросячий хвостик.
     Во второй половине дня огромная стая летучих мышей пронеслась над селом, на
мгновение затмив собой солнце и исчезла неизвестно куда. Еще в это же примерно
время на человека напал пень. Селянин, который каким-то чудом остался в живых,
утверждал, что пень, пока не шевелился, выглядел достаточно обычно. Просто пень
от старого дуба, замшелый весь такой, в трещинах. Но когда Черепиховец проходил
мимо, у пня вдруг открылся пронзительный оранжевый глаз а корни резво ухватили
за ноги человека. Тот все же умудрился как-то отпинаться от взбесившегося
обрубка, попав ему в глаз, а затем оборвал корни и сбежал. Самое неприятное было
то, что во время рассказа ботинок, на котором засохла вязкая смола, неожиданно
пророс в пол, пустив стремительно надежные корни. С ботинком пришлось
расстаться, а тут выяснилось, что и нога проросла тоже. Пришло обрубить корни,
что крепили беднягу к полу. Причем когда рубили, селянин дико орал и дергался, а
из корней полилась красноватая смола.
     Больше рассказчика никто не видел, но заметили, что у собора неожиданно
появилось новое небольшое дерево, что грустно шумело вслед уходящим.
    
     Последний работающий телефон в местной жилищной конторе успел передать, что
выехали спасатели и грузовики с материальной помощью, после чего замолк
навсегда. Провод кстати обрывался сразу за домом и выглядел так, словно его
долго и старательно грызли.
     День прошел в мертвой тишине, на улицах было совершенно тихо, и редкие
оставшиеся жители сидели по домам и не высовывались. Стаи серых тощих волков по
пять десять штук перебегали улицы прятались в тени домов и в конце концов
совершили налет на местную бойню, нажравшись там до отвала. По волкам иногда
стреляли из окон, но в основном промахивались.
     В шесть вечера двадцать пять человек собрались в баре, а затем нанесли
визит в оружейный магазин, где каждый нагреб себе массу оружия, некоторые сразу
по три ствола. Затем они пошли вдоль улиц, громко кликая закопавшихся в домах
людей и раздавая ружья людям. На следующее утро было решено собраться в баре
всем имеющимся в наличии людям и обсудить, что делать дальше.
     На обратном пути девятеро склизких, покрытых чешуей тварей, похожих на
ужасно исхудавших людей, встретили бойцов и яро накинулись. В схватке все
монстры были перебиты, а отряд потерял четверых селян. Еще один превратился в
змею чуть погодя и его застрелили. В составе двадцати человек вернулись они в
бар, а оттуда тройками двинулись по домам. Было решено одним не жить, и дежурить
по очереди.
     Сильно ударенный бурей, разум Черепиховских селян легко принимал и
следующие ужасы.
    
     Последние искры заката погасли, а вслед за ночью начался первый шабаш. Был
он похож и на последующие. То есть на тот, что пережил через некоторое время
Сергей. Людей пугали стуки в стены, скрежет по потолку, гнилостный запах,
льющийся изо всех щелей. Странные твари орали под окнами, летучие мыши
прорывались в стекла. Их встречали выстрелами, выкриками. Десятая часть
оставшихся жильцов этой ночью съехала с катушек, еще часть превратилась в змей.
Где-то в дома прорвались ночные чудища и порвали жильцов. Люди до самого утра
таращили усталые глаза в окрестную тьму.
     Тем же, кто умудрился все-таки заснуть, было не легче. Сны вернулись с
удесятеренной силой, снова звали и манили в глубины пруда, жутко пугали. Но
теперь в этих снах появилась центральная фигура. А именно человекоподобное
чудище в цилиндрическом тевтонском шлеме. Тот, у кого вместо рук торчали
дергающиеся хвосты черных змей. За невидимое лицо его окрестили големом и теперь
он появлялся во всех снах, ходил вокруг черного пруда и что-то втолковывал
спавшим селянам. Непонятно что, ведь язык был чужд. Это был гортанный выговор,
который лингвист определил бы как язык одного из Финно - Угорских племен. Но
люди лишь больше пугались, вылетали из сна в жуткую реальность, а за окном кто-
то нечеловечески орал, пытались прорваться.
     Ночь пережили тяжело. Рано утром шабаш закончился, и основная масса селян,
что не свихнулась и не сгинула, собралась в "Левом береге". Решали долго,
пристрелили еще одного обращенца, но в конце пришли только к одному решению.
Оставаться в обороне и ждать спасателей, благо они должны были приехать вот-вот.
     Спасатели действительно были недалеко. Три грузовика, один со спасательной
бригадой и оборудованием, другой с двадцатью солдатиками-рабочими, собранными из
ближайшей части, и третий с грузом одеял, снедью, словом - материальной помощью,
уже вязли в густой липкой грязи, которой славилась глинистая Черепиховская
дорога.
     Зрелище было безрадостное. Небо застлали тучи и временами начинался
слабенький моросящий дождик. Эта погода установилась крепко и не менялась вплоть
до Серегиного приезда. Похолодало градусов на пять, а дорогу развезло, и теперь
если на нее наступали, то из под ботинка вздувался с хлюпаньем ком жидкой грязи.
Грузовики шли тяжело, взревывая и не вытягивали больше пяти километров в час. В
силу этого дорога тянулась бесконечно. Спасатели спали в кузове, вповалку на
оборудовании, а их руководитель дремал мрачно в кабине, рядом с шофером.
     Эта мелкая водяная пыль, что висела с утра, угнетала и наводила тоску. В
такой день только спать, а не разгребать мертвецов по разрушенным домам.
     Моторы грузовиков тяжело рычали, взбираясь на холм, затем машины перевалили
и покатились вниз, пробудив бригадира в переднем грузовике.
     Не напрасно. В том месте, где дорога проходила по краю обрыва, грузовик
попал в поле влияния Черепихова, и шофер рядом с бригадиром обратился в змею.
     Руль был выпущен и машину, по-прежнему едущую с холма, начало мотать из
стороны в сторону и заносить на скользкой грязи. В кузове спасатели проснулись и
обеспокоенно огляделись, их начало резко трясти, когда грузовик выносило на
обочину и он мчался быстро по кочкам.
     В кабине бригадир попытался схватить руль, но тут его ужалила сидящая на
сидении змея, что раньше была шофером, он с криком отдернул руку, на которой
мигом проступили две кровавые точки, но затем с ужасом снова ухватился
за руль. Змея ужалила снова, и тут каблук спасателя расплющил ее по дверце.
Грузовик яростно мотало, двигатель брехал на малых оборотах, а бригадир
Спасателей, чувствуя, как в голове начинает шуметь, пытался удержать грузовик.
     Машину трясло мелкой дрожью. С одной стороны был обрыв с речкой Волгой
внизу, с другой густой старый лес, а впереди чернело село Черепихово.
     Из леса вразвалку вышел громаднейший щетинистый вепрь. Он был размером с
быка, весь покрыт отваливающимися кусками жесткой шкуры, а сзади волочился
хвост, похожий скорее на крокодилий, чем на свинячий. Раньше это чудовище было
боровом Васей и воспитывалось на местной свиноферме, но тьма, быстро окутывающая
все вокруг, коснулась и его. Третий глаз слепо пялился в серое дождливое небо,
но два других горели вполне ясной решимостью. Из нижней челюсти выпирали два
здоровенных желтых клыка, а из верхней проклюнулся ядовитый зуб.
     Боров уставился на приближающийся грузовик и некоторое время рассматривал с
тупым удивлением. Затем издал тихий шип, резко переросший в трубный рев, совсем
не свойственный свиной глотке и вепрь кинулся на грузовик. Он становился змеей,
но туп он был по-прежнему и, кинувшись по-бычьему на машину, ударил ее лоб в
лоб.
     Примерно в это же время, бригадир спасателей, измученный действием яда,
выпустил руль. Тяжелый стальной грузовик ударил борова, тяжеленную свинью
откинуло в сторону, где она проредила своей тушей немалую просеку. Машина же от
удара резко свернула и преодолела те несколько метров, что отделяли грунтовку от
обрыва. Пятитонный грузовик, груженный дорогим оборудованием, передвижными
лебедками и мобильным телефоном, а также пятнадцатью спасателями, полетел вниз в
гостеприимные воды великой реки Волги, принявшей в этом месте уже немало
народу. Одни спасатель успел выскочить из падающей машины и повис на краю
обрыва, который крошился под его пальцами, затем его лицо исказилось и он
превратился в змею. Рук у змеи не было, и он полетел в воду, а сверху было
видно, как шныряют в реке некие темные многолапые тени.
     В полукилометре отсюда, сидя на крышах домов, черепиховцы наблюдали за
творящимся.
     Второй грузовик резко затормозил, его повело, но шофер сумел остановиться,
едва не опрокинув машину. Как только грузовик встал, в кузов его кинулось нечто
напоминающее полуразложившуюся рысь, подросшую раза в полтора. Чудь эта,
распостраняя вокруг запах гнили, одним прыжком влетела в внутрь, и оттуда
донеслись испуганные вопли бьющихся с ней солдат. Оружия ни у кого не было, и
они отбивались голыми руками. Испуганный шофер вскочил из машины и смотрел как
из кузова фонтаном вылетают куски сидевших внутри. Следом за ними вылетела и
рысь, грохнулась об землю, не удержалась и покатилась к обрыву, а затем рухнула
вниз. Далеко внизу раздался плеск.
     В кузове было тихо, затем из него выползло четыре змеи, бросили на шофера
тяжелый взгляд и скрылись в лесу. Рядом притормозил второй грузовик и его шофер
вышел из машины.
     Два оставшихся в живых человека ошеломленно встали возле своих машин. Было
Видно, как селяне на крышах домов требовательно машут руками. Мол, уезжайте
отсюда, пока сами живы! Но водители стояли, потому что они видели, что творится
вокруг.
     Впереди, где уже виднелась черта черепиховских домов, дорога уходила чуть-
чуть вниз. Там в низине было видно скрытое движение и шевеление. Его не было
видно, если глянуть в упор, но заметно краешком глаза. Некие мелкие твари
ползли, тщательно маскируясь, сливаясь с землей. Они прятались в тенях домов и
сновали в кронах близких деревьев. Они были маленькие и большие, и их движение
было упорядоченным. Вместе они незаметно перегораживали дорогу.
     На въезде в Черепихово возник кордон.
     Шоферы обернулись и увидел абсолютно такой же кордон позади грузовика, они
были окружены, и окружены надежно. И вообще, если приглядеться, то окажется, что
половина деревьев в этом лесу двигаются! А вон те замшелые камни, словно от
средневекового замка, вовсе не камни, а огромные многолапые черепахи, истекающие
на ходу слизью. Двигающиеся медленно, но уверенно напролом.
     Первый водитель оглянулся на второго. Тот стоял с тяжелым ломиком в руках и
оглядывался.
     -Что же делать?
     -Давай напролом! Авось повезет...
     Они кивнули друг другу и забрались во второй грузовик. В первый не пошли,
ведь у него из кузова медленно лилась кровавая каша, что раньше была солдатами.
Двигатель взревел. Селяне на крышах увидели, что они собираются делать, и
отчаянно замахали руками. Сделали даже несколько выстрелов в шевелящуюся массу
монстров, но дробь не долетала до дороги. Грузовик тронулся и, яростно набирая
скорость, покатился вниз к черепиховской черте. Маленький волк метнулся под
колеса, был отшвырнут и теперь корчился в грязи в отдалении. Еще пара мелких
тварей встала на пути грузовика, а одна даже прыгнула на стекло, но ее откинуло
прочь. А на стекле расплылась сеточка мелких трещин. Следом дверь грузовика
открылась и из нее выпала змея, которую тут же намотало на колесо. Это был один
из водителей, второй все еще сидел за рулем. Скатываясь с холма, массивный
грузовик набирал неостановочно скорость, давя и отбрасывая попадающихся на пути
тварей. А затем вломился в невидимый кордон.
     Дальше ему не дали уйти. Полторы сотни разнообразных мелких чудовищ,
большинство который было мутировавшими лесными зверьками, встретили тяжелый
динозавроподобный грузовик. Сразу штук тридцать тварей, похожих на волков,
мелкие белые мыши, две три раздувшиеся до полуметрового размера жабы кинулись на
передние колеса, забили колесные ниши своими телами. Их рвало, плющило,
раздирало на части, под мощными оборотами они лопались как воздушные шарики,
забивая собой рессоры и амортизаторы, лишая колесо возможности крутиться. Еще
пара десятков змей накрутилось на кардан, а кто-то атаковал задний мост.
Выросшие из под земли белые корни, ухватились цепко за подвеску.
     Грузовик начал останавливаться. Он, как кит, двигался в море мелких снующих
туда-сюда тварей, оставлял после себя нечто напоминающее свежий мясной фарш, из
которого торчали обрывки чешуи, шерсти, бледных дрыгающихся лап и много чего
еще.
     Мучительно медленно продвинулся грузовик еще несколько метров, а затем
поток мелочи захлестнул его, и он начал опрокидываться. Медленно, тяжело
кренился, и селяне видели, как шофер пытается выбраться изнутри чрез окно.
Наконец стреноженная машина рухнула на бок и придавила собой еще сотню мелких
чудовищ. Остальные отскочили в стороны и образовали собой ровный круг в центре
которого, как мертвый доисторический зверь, лежал опрокинутый грузовик. На
кабине машины стоял ее шофер, он махал ломиком, что-то кричал и пытался найти
хоть одну щель в сплошном ряде зверей. Две или три неосторожные твари отлетели
под ударами ломика в толпу своих собратьев. Лом бил на совесть.
     В битве с машиной уцелело не так уж и много зверьков, и теперь их
оставалось около пятидесяти, причем крупных среди них было не больше десяти, в
основном мыши, крысы, змеи, около десятка огромных пауков крестоносцев, что
выпускали яд из кончиков лап. Все это стадо сидело и молча смотрело на
беснующегося наверху кабины человека.
     Затем сразу три, худых до невозможности волка с темя глазами предприняли
попытку нападения. Но шофер хотел жить. В своем ужасе он давно перешагнул черту
оцепенения и теперь находился в состоянии, близком к берсеркеру. Одного волка он
в прыжке сбил ногой, второй получил ломиком в морду, а третий попытался
вцепиться в левую руку, но промахнулся и с грохотом рухнул на синий металл
кабины. Секунду спустя шофер схватил его и приложил он о балку кузова с такой
силой, что крепкая звериная башка лопнула, а глаза вылетели из орбит. Водитель
схватил мертвого волка за хвост и икнул в толпу чудовищ. Те аккуратно
расступились, образовав окружность, которая теперь охватывала и тела трех
волков, лежащих на голой земле.
     В отдалении черепиховцы, затаив дыхание, следили за противостоянием.
Водитель, не переставая, махал ломом и, похоже, не знал усталости, вот что
делает страх с человеком.
     Словно договорившись, передние ряды сидевших вокруг тварей рванулись к
кабине и попытались взять ее штурмом. Но водитель не дался, он давил мелочь под
ногами, более крупных охаживал ломиком, отбрасывал вниз, его уже укусили не
менее десятка раз, но он словно не замечал этого, орал и яростно дрался,
отбиваясь всеми четырьмя. Возможно, что ему помогало то, что он стоял на кабине.
А значит, возвышался над старающимися затопить его чудищами.
     В какой-то момент он его чуть не опрокинули, но он устоял, весь облепленный
лесными порождениями, которые вцепились в кожу и пытались вгрызться дальше.
Человек скидывал их с себя, сбивал ломиком. Ногами воевал с наступающей снизу
гадостью. Он не собирался сдаваться, и атака захлебнулась, превратилась в
яростную бойню, и когда лесные твари это поняли, то откатились назад, снова
образовав круг, окружающий грузовик. Шофер наверху орал, что-то грозил, он был
весь истерзан и исцарапан. Кровь капала на кабину и расплывалась красными
кружками на синей краске.
     Окружающие его снова молча сидели и смотрели на беснующегося человека, в то
время как управляющая ими сила решала, как поступить. Замолчал через некоторое
время водитель, молчали селяне, смотря на эту битву титанов. Молчали, но про
себя убивались и кляли тяжелую судьбу, из-за которой он оказались в осаде.
     Затем в лесу что то захрустело, раздвинулись тонкие деревни, а края круга
расступились, давая проход выходящим из-за деревьев.
     Шофер во все глаза уставился на пришельцев. Это были два человека, Они,
пошатывась, заплетая ногу за ногу, двигались к убитому грузовику. Один одет был
в яркую оранжевую куртку с броской надписью, бейсболку и джинсы. Вся одежда была
порядком истрепана, изодрана, сильно запачкана грязью. На поясе был поясной
кошелек на ремне, из которого в беспорядке торчали денежные купюры. Второй одет
не менее броско, в заляпанных илом шортах. На шее болтался расколотый вдребезги
фотоаппарат "Кодак". На обоих поверх одежды были нацеплены белые пенопластовые
спасательные жилеты с черными завязочками на спине. Лица бледные, зеленоватого
оттенка. Взгляд отсутствующий настолько, что глаза кажутся двумя нарисованным
кружками на зеленом плоском лице. Вид у них был настолько несуразный, в этих
спасательных жилетах и фотоаппаратом на шее, что водитель начал смеяться
истерически, чуть ли не сгибаясь пополам.
     Пришедших никто не знал, но часто плавающий в круизы человек сразу же
опознал в них типичных туристов. Собственно, это и были туристы с покойного
теплохода "Циолковский", которые тремя днями ранее были выброшены на
черепиховский пляж. Они были абсолютно спокойны, как спокойно дерево у дороги,
они даже не смотрели в сторону смеющегося на кабине человека. Они были спокойны,
потому что погибли уже два дня назад, а сюда пришли уже только их телесные
оболочки.
     Мерно прошагали они мимо замерших в круге тварей и, когда они приблизились,
шофер перестал смеяться.
     С яростным воплем он спрыгнул с машины и, подняв лом, кинулся на нелепые
фигуры туристов. Он двигался так быстро, что туристы не успели ничего
предпринять, и лом врезался в лоб одного из них. Раздался треск, и изо лба
бывшего пассажира полетела свежая деревянная щепка, теперь там была выбоина,
которая медленно наполнялась вязкой пахучей смолой. Лицо пришедшего не
изменилось и он протянул руки к шоферу. Тот вскричал дурным голосом и обрушил на
деревянных град, ударов ломом. Бил со всей силы. Не щадил рук, лом почти
вырывался у него при ударах.
     Туристы не реагировали на удары, от них густо летела щепка, глаза на
проверку оказались тоже деревянными. Они лишь тянули руки к шоферу, и из ладоней
у них быстро росли длинные белесые корни, что извивались и дергались. Водитель
не обращал внимание на корни, бил в лица, что просто разваливались от ударов и
задергался лишь тогда, когда корни густо обвились вокруг шеи, рук и ног,
намертво спеленав беднягу.
     Шофер что-то задушено прохрипел, затих. Туристы бесстрастно (что им
удавалось легко, ведь у них уже не было лиц), повернулись и тяжело пошли, неся
между собой неподвижного шофера. Головы у них были размочалены, торчали свежие
лохмотья древесины, щепки. Древесина была яркая белая, как у только что
срубленного молодого дерева. У одного из того места,где раньше было ухо, тянулся
зеленый молодой побег, зеленели крохотные листочки. Когда они отошли от
грузовика метров на десять, корни уже не просто держали шофера, а намертво
вросли в кожу, которая на глазах становилась все больше похожей на тонкую кору.
Эта странная сросшаяся троица проследовала под деревья и растворилась в серо-
зеленой лесной мгле.
     Монстры еще некоторое время сидели кругом, а затем ровно двинулись к
машине. Из леса к ним приходили новые и новые подкрепления маленьких, пушистых и
не очень тварей. Они заливали поверженную машину волной из сероватых и
коричневых тел, кидались под перевернутое днище.
     Селяне в отдалении сидели в полнейшей прострации, переваривая мысль, что к
ним, похоже, никто не придет, но теперь они снова всмотрелись в происходящее на
кордоне.
     Мелкие зверьки, крохотные монстрики уверенно перли под днище машины. Их там
скопилось уже столько, что из под колес высовывалась сплошная масса шевелящихся
и дергающихся хвостов, лап, челюстей. Эта масса набухала, расширялась все больше
и больше, из под днищ слышался писк, хрип, летели слюни. Черепиховцы наблюдали
за этим обрядом, не в силах понять, что делает эта мелкота.
     Ручейки зверьков стекались к упавшему грузовику и исчезали под ним. Затем
по окрестностям пронесся глубокий стон металла и грузовик, все еще лежа на
боку... поднялся. Теперь он висел в сантиметрах двадцати над липкой дорожной
грязью. Было видно, как легион монстров копошится под ним, удерживая на тысячах
спин многотонную массу машины. Верхние ряды зверьков, не выдержав давления,
лопались, и растекались по нижним собратьям, но им на смену из леса вытекали еще
сотни и сотни тварей. Грузовик повисел на единой массе, а затем, не торопясь,
поплыл к обрыву, медленно покачиваясь. Цепочка мертвых зверьков оставалась за
ним, смешиваясь с трупами мелочи, с которой воевал водитель.
     Грузовик дополз до близкого обрыва, а затем, качнувшись еще раз, прыгнул
вниз. Тяжело перевернулся в воздухе, блеснуло на миг ветровое стекло, а затем
тяжелая масса рухнула в темную воду. Где-то там, в глубине, лежал и первый
грузовик. Синяя кабина еще некоторое время выглядывала из воды, словно некое
речное животное, выставило ноздри подышать. Затем мутные воды Волги поглотили
машину.
     Оставшийся грузовик кто-то утащил в лес. С жутким скрежетом, качаясь из
стороны в сторону, машина задом исчезла в ветвях. Видимо тащили ее сами деревья,
или что-то похожее на них.
     Штук пятьдесят зверьков выметнулись на поле битвы и торопливо стали
собирать своих павших собратьев, и уносить их в пасти, то в лес, то в реку.
Чудесным образом исчезла кровь, обильно оросившая черепиховский въезд, исчезла
даже грязь, с которой эта кровь смешалась, придав жидкой земле розоватый
оттенок.
     Пятнадцать минут спустя ничто уже не указывало, что здесь когда-то
находились три грузовика с людьми. Пошел легкий холодный дождик, и место
выглядело пустынным. Но кордон был, его было видно в телах снующих под дождем,
по-прежнему прячущихся в темных закоулках.
     Черепихово было в окружении.
     Тридцать минут спустя, после уничтожения грузовиков спасателей, отчаявшиеся
жители Черепихово предприняли яростный штурм кордона со своей стороны. Теперь у
всех были ружья, и бой случился нешуточный. Въезд заполнился грохотом выстрелов,
тяжелым пороховым дымом. Обезумевшие селяне палили направо и налево, топтали
тварей ногами, били прикладами. Монстры десятками падали под выстрелами, часть
была раздавлена, и разорвана руками. Над обрывом раздавались проклятья и
звериные визги.
     Поначалу отряд селян неукротимо прорывался вперед, а затем начал подобно
грузовику замедляться, захлестнутый волной все прибывающих отовсюду монстров.
Люди вламывались в волны чудовищ, воевали со всей яростью, ничем, пожалуй, не
уступая покойному шоферу грузовика, но их все-таки захлестнуло и повалило морем
зверей.
     Черепиховцам пришлось отойти, а затем и вовсе бежать, на ходу отстреливаясь
из ружей. Во время бега почти у всех закончились патроны и они отбивались чем
могли.
     Потеряв не менее трети бойцов, селяне вернулись на исходные позиции. Еще
раз забравшись на крышу, они увидели, что место, где только что все было усеяно
трупами павших зверьков, снова чудесным образом опустело и видно лишь грязную
грунтовку, да лес неподалеку. С этого момента черепиховцы опустили руки и
отправились в местный бар, где погрузились в пьяный ступор, в котором и
находились к моменту приезда Сереги.
     Ночью снова начался шабаш. Люди не спали, отстреливались в окна, орали в
ответ на вой окружавших тварей. Тем кто, спал, снился голем. А где-то в три утра
он собственной нематериальной персоной прошелся наискось, через все жилые дома,
вызвав немалый переполох и массу потраченных патронов, которые испуганные жители
выпалили в пришельца. Причем один из селян попал в собственного соседа, что
находился за големом.
     Селянину Никонову этой ночью тоже сильно не повезло. Около двух, он, с еще
тремя соседями держал оборону дома от тварей, как неожиданно шум возле дома
стих. Недоумевающие жители осторожно выглянули в окно и узрели на фоне
освещенного луной неба исполинскую лохматую фигуру, в голове которой жутко
светились два зеленых глаза. Это был огромный медведь шатун, и луна серебрилась
на его гладкой шерсти. Чудовищный зверь поднялся на задние лапы, громогласно
заревел, на все село и ломанулся в стену дома.
     К несчастью стены дома Никонова оказались не слишком прочны, и с третьей
попытки медведь разломал бревенчатый заслон и вломился в комнату, к
остолбеневшим селянам. Он двигался стремительно и успел подмять под себя двоих
соседей Никонова, когда тот выпалил из тяжелого дробовика пулями. Обе пули
попали медведю в голову, но он рванулся и задрал последнего селянина, прежде,
чем сдох в страшных мучениях сам.
     Луна зашла за тучу.
     На утро, почти перед рассветом, к селянину Колосьеву, вломилось в дверь
непонятое чудище. В предрассветном сумраке жилец разглядел человека огромного
роста, агрессивно взмахивающего похожими на лопаты руками. Колосьев испуганно
выстрелил, заряд отлетел от пришельца и попал в лоб Колосьеву, убив того на
месте. Пришедшие днем селяне с удивлением увидели в доме Колосьева гранитную
статую основателя Черепихово, сотника Сивера, стоящую неподвижно над трупом
селянина. Некоторые усмотрели на неподвижном лице статуи легкую усмешку, но
никто не мог сказать наверняка, была ли она.
    
     Днем в баре произошло событие. Селянин Гриднев, до этого спокойно сидевший
за столиком с друзьями, вдруг прямо у них на глазах, обратился в деревянную
колоду, с приставшими к ней остатками гнилой коры, на которой было грубо
вырезано лицо и написано его имя. А сам Гриднев стоял в это время в дверях бара
и изумленно лупал глазами на деревянный обрубок. В дальнейшем такие перевертыши
приходили еще к нескольким селянам, но зла вроде не причиняли, и на них престали
обращать внимание.
     И понеслись дни за днями. Ночью были шабаши, и неизменный голем под утро,
днем посиделки в барах, кто-то опять становился змеей. Ставни домов были
закрыты, народ ходил с ружьями и шарахался от любого слабенького звука.
     И к моменту появления неизвестно как проехавшего через кордон Сергея
деревня Черепихово переживало тяжелейшую стадию своей блокады.
    
                7.


     -Вот так - произнес Щербинский спокойно,- теперь ты понимаешь, куда
вляпался?
     Лапников грустно кивнул, он уже это слышал. Солнышко падало в окна,
крошечные песчинки вились в воздухе, играли, переливались, а в окна рвалась
мощная здоровая зелень середины лета. Как-то не вязался этот денек с рассказом
селянина. Но Сергей знал, что за днем придет ночь.
     -Хочешь сказать - произнес Серега- что ты принял меня за эту деревянную
чурку с именем.
     -Именно за нее и принял. Ты вообще был похож на перевертыша. Только вот у
них обязательно бывает оригинал, а еще одного тебя мы не видели.
     -Дела-а-а, - протянул Сергей, глядя на елозящую под столом собаку, - так
влипнуть надо еще суметь. Великая участь, однако.
     -Так влипли - с кривой усмешкой пояснил Лапников, - во всем мире только
сорок восемь человек, и все они находятся в этой психованной деревне.
     Серега, медленно переваривая рассказанное, (что после ночных событий было
не так уж трудно), устремил взгляд на стойку, под которой грудой лежали ружья,
некоторые до сих пор с ценниками. Трое понурых типов, сидевших в уголке,
неожиданно заволновались, заворочались. Один их них, сидевший близко к стене
вскочил, изумленно огядывая свои руки, и попятился от остальных. Он безумно
вращал глазами, а затем распахнул челюсти и заорал. Лицо и руки были в чешуйках,
которые тихо осыпались на пол при резких движениях.
     Двое других тоже поднялись, лица их были каменными и мрачными, они боком
стали заходить на змеистого. Тот пятился от них, заорал оглядываясь, но
остальные отвлеченно смотрели на него, ожидая развязки.
     Прижавшись к стене, селянин обрел неожиданно дар речи и сдавленно
запричитал.
     -Нет, вы что, не надо, это пройдет, это не то...не то...
     Резво кинувшись вперед, его бывшие соседи профессионально скрутили за
спиной у бедняги руки, ругаясь, когда царапались о чешуйки. Тот попытался
вырваться, его приложили лицом об стол и он сразу затих. Только причитал, когда
его вели через бар.
     Троица вышла за дверь, и на выходе скрученный издал болезненный вопль, его
пихнули, и он замолк. Все собравшиеся молча слушали. В мертвой тишине бара
слышалось только приглушенное сопение Венди.
     Через некоторое время до них донесся одинокий звук выстрела. Двое
вернулись. С мрачным выражением лица они двинулись прямо к стойке.
     -Теперь сорок семь - вздохнул Лапников - змеиная болезнь в действии.
     -Полицейские какие-то порядки - проворчал Сергей, мрачно глядя на
спутников- говоришь, это назвали змеиная болезнь?
     -Да змеиная болезнь, от нее нет спаса никому. Сейчас ты человек, а через
пару секунд уже змея. Тебя ловят, сворачивают шею и вешают на столбе. Спасения
нет.
     -Это хорошо, если сразу в змею- заметил Щербинский- а бывают - как этот. Не
змея, не человек, тварюга чешуйчатая. Вот ты говоришь, почему стреляем сразу,
так ведь если сразу не пристрелить, станет таким чудо-юдом, что потом только
бегом спасайся.
     -Но ведь он вроде как человек, понимал все, просил отпустить. Подумаешь, в
чешуе.
     -Это он сейчас понимает, просится. А потом как говорить забудет, шипеть
начнет, озмеится весь. И получится из него не маленькая змейка, а здоровый
змей. Не поверишь, у нас на кордоне встретили такого. Змея, в человечий рост,
голова как у лося, да к тому же не одна, а две. И по три глаза у каждой.
     Серега ухмыльнулся, этой ночью он видел монстров и пострашнее.
     -Трое наших в это время как раз до дома шли - продолжал Щербинский- напал
на них, они стрелять начали. Двадцать четыре патрона извели. Двенадцатый калибр.
Да от такой дозы и слон копыта отбросит. Или что у него там...
     -У такой змеюки, и чешуя должна быть пропорционально толстая, то есть почти
броня - вставил журналист, он повозил ногой шлем, что стоял под столом.
     Солнечный луч медленно двигался вдоль высохших половиц, за окном пели
птицы. В баре было на удивление тихо и спокойно, словно не пристрелили только
что неподалеку человека, пусть даже наполовину обращенного в змею.
     -Темная какая история - сказал Сергей - непонятная. Я, как журналист,
изучал историю Черепихово. Такое ощущение, что зародилась она довольно-таки
давно, древняя она. Был раньше такой случай.
     -Ага- тут же перебил Лапников- эта та, которая с волком-звонником?
     -Именно так, тоже интересовались?
     -Было дело... Совпадения тут, конечно, интересны. Тоже буря, тоже разгром,
а потом началось.
     -Хочешь сказать, что и раньше такое случалось? - спросил с некоторым
удивлением Щербинский.
     -Случалось и раньше, это преследует село с момента основания, когда
только племя выгнали - сказал Сергей- кстати, я не знаю названия племени, хотя у
меня и есть некоторые сведения...
     -Племя звали Лемех - произнес журналист - это было языческое, не слишком
крупное племя, жило охотой, в общем-то никому особо не мешало. У них был какой-
то культ природы, сейчас уже все позабыли имена их богов.
     -И церковь построили прямо на капище.
     -Их шамана отловили, помнится, не дали убегнуть, - Лапников снова пнул шлем
- и разодрали, как водится, на двух березах.
     -Однако.. - заметил Щербинский.
     -Шамана то разодрали - сказал Серега со вздохом, - но это было более
пятисот лет назад, и меня в общем-то не колышет какой-то шаман, когда вокруг
меня снуют чудовища и с каждым мигом близится ночь. Не могу удержаться, но я
теперь все время думаю о будущей ночи.
     -О ночи не беспокойся - сказал зоотехник - переживем как-нибудь, если хворь
змеиную пронесет.
     -И все же я хотел бы решить, что мы будем делать дальше.
     -Ну, как вот эти позади, сидеть и ждать мы не будем - сказал бодро
Лапников - это они здесь жили и, может быть, родились, а для нас это место
чужое, и к тому дже на удивление гадкое.
     -Да уж...
     -Может быть, была бы ситуация менее опасной - продолжил он, - я бы
попробовал раскопать и понять, что здесь происходит. Но сейчас я такой
потребности не испытываю. Я вообще жить хочу, а не на монстров пялиться. И
неизвестно еще, когда я теперь смогу спать нормально. Предлагаю выбираться.
     -Всегда за - поддержал Сергей - я уже давно об этом думаю. Честно говоря, с
момента въезда в село. Попытаться заменить аккумулятор в машине и уехать отсюда.
Чтобы не гуляли вдоль стены всякие эти... големы.
     -Любопытная кстати фигура - вновь заговорил Лапников, пристально глядя на
шлем - я бы сказал, что он является не простым порождением этого места,
колоритная личность, пожалуй, когда-то он был человеком и жил здесь.
     -Эк, куда нас занесло - сказал Сергей - кем же мог быть такой монстр, с
хвостами вместо рук?
     -Если верить всем этим побасенкам о призраках, змеиные руки он обрел в
новом воплощении. Вы заметили, как он был странно одет?
     -Нет, я тогда мало что замечал, довели.
     -Так вот, он был одет в тяжелые медвежьи шкуры, грубые такие штаны и
рубашка, да еще и беличья грязная накидка сверху. На груди висел амулет, толи
корешок какой, толи животное мелкое высушенное, а на ногах мягкие торбаса из
змеиной кожи!
     -Из змеиной?- спрсил Сергей заинтересованно.
     -Да, на чулки похожие, чешуйчатые. И теперь посмотрите еще. Ко всей это
меховой примитивной одежке, на голове красуется тевтонский металлический шлем,
похожий на ведро. К слову сказать, Лемехи железа не знали, топоры да секиры были
каменные. Так как же стальной шлем попал на башку к голему?
     -А вообще он почти материален - тихо произнес Сергей, - ведь я как то
умудрился сбить шлем у него с головы.
     -А где вы рубили? - спросил журналист.
     -Вообще по шее - признался приезжий- и в какой то момент мне показалось,
что вместе со шлемом отлетела и голова.
     -Любопытно, били-то голема топором, а топор из железа, неужели и правда
железо для них страшно?
     -Так пули тоже вроде не деревянные - вставил Щербинский- а садили их в него
много.
     -Пули свинцовые - терпеливо пояснил Лапников, поднимая с пола шлем и ставя
его на стол, взгляды сидевших вокруг, сразу скрестились на нем, многие выглядели
испуганными - по старым поверьям именно железо может причинить вред нечисти,
правда, не всей.
     -Надо полагать, лучше железа только серебро, оно залечивает раны. Осветляет
все вокруг, и только им можно убить волка-оборотня, и отпугнуть вампира. Серебро
и огонь - заметил Серега, щупая шлем, тот был шероховатый, и чем-то неуловимо
неприятный. - Мне вот только одно интересно, каким-же образом наш голем, без
сомнения нечисть ночная, носит вот этот явно железный шлем?
     -Ну голем, вероятно как раз из тех тварей, что железо терпит, ведь он был
ранее человеком, по крайней мере частично терпит. Может и шлем покорно носит, но
вряд ли просто так мучается, скорее всего этот шлем хоть и железный, да
оскверненный, так что его его сила теперь направлена в другую сторону. Не хочу
предполагать, но скорее всего его бывших владелец был замешан в чем-то
нехорошем, а затем прямо в этом шлеме и убит.
     Серега поежился, яркий день вокруг словно посерел, съежился, подуло из окна
ледяным ветерком, даже солнце теперь казалось глупым нарисованным на небе
блином, не светило и не грело. Ночь приближалась.
     -Странный у нас разговор - сказал приезжий, нахмурившись- сидим тут и
совершенно спокойно, говорим о големах, волках, нежити какой-то, о проклятиях
говорим, о железе священном.
     -Это реальность - веско сказал Лапников, спуская шлем под стол, чтобы не
мозолил глаза - это реальность, и иногда я удивлялюсь, как до сих пор нахожусь в
трезвом рассудке. Я представляю себе, что я в сказке, так как-то легче, можно
рассуждать об убойной силе серебра.
     -А я например очень люблю читать фэнтези - сказал Лапников.
     -И я тоже. Мечи против колдовства! - улыбнулся горожанин.
     -Топоры... - хмуро произнес слушавший ранее Щербинский и Серега сразу
понуро замолк.
     -Только наше с вами фэнтези пожестче, помрачнее, здесь мы имеем в
противниках некую древнюю силу, которая берет у людей не сколько тело, сколько
душу.
     -Душу, если она есть пожалуй подставлять не стоит - сказал Серега в
раздумье - тем более я хочу как можно скорее выбраться отсюда и все забыть.
     -Забыть не удастся, по психиатрам еще набегаешься.
     -Что психиатры по сравнению с этим - ухмыльнулся невесело Серега - я и не
знал раньше, что это за ощущение, когда тебя вот-вот пришибут, постоянный страх
за жизнь, и неувереность в завтрашнем дне, да что день, ночи я уже боюсь! Ночи!
     -Страшно... - нервно повозил шлемом по полу журналист - все страшно. Мы
должны сейчас идти к синему дому, и попытаться починить Сергеев автомобиль,
кажется его не слишком изуродовали. А после этого выехать из деревни.
Щербинский, вы с нами?
     -Не хочеться вам это говорить - сказал Щербинский, глядя в сторону, но нам
вряд ли удастся покинуть деревню, не выехать, и даже не выйти.
     -Это почему же?
     -Да все потому же. Кордон. Через него даже на грузовике не прорвались.
Тридцать человек с ружьями взять не смогли. А вы вдвоем, ну втроем даже, если я
Соглашусь, попытаетесь пройти?
     -Ну, ведь в деревне все так быстро меняется. Это было неделю назад,
возможно, теперь кордон ослаб, или его нет.
     -Да как же его может не быть?
     -Ну вот мы с Лапниковым как-то же прошли? - сказал Сергей, глядя на
Щербинского - а еще по дороге я встретил какого-то старика, который тоже шел из
деревни. Ведь он как-то вышел.
     -Старика, говоришь? - насторожился Щербинский - какого еще старика?
     -Старик и старик, древний просто, с бородой такой белой, он еще змею убил
на дороге, Василием обозвал и убил.
     -Вот как? Странненько...
     -Все здесь странненько и непонятненько, - сказал Серега- мы все таки
попробуем пройти.
     Он и Лапников поднялись из за стола. Щербинский остался сидеть.
     -Вы с нами или нет? - спросил Лапников, наклоняясь к столу.
     Щербинский еще подумал, потом проворчал:
     -Не выйдет у вас ничего, порешат еще...
     -Авось не порешат, пошли.
     Селянин тоже поднялся:
     -Пошли так пошли.
     Вместе вышли в солнечный день. Сергей сразу подозрительно покосился в
сторону, но, к собственному облегчению, трупа расстреляного змеечеловека не
увидел. На часах было около двух. С ружьями в руках троица двинулась к синему
дому. Серега был уверен, что эту ночь он тут ночевать не будет.
     Уехать на машине они не смогли. В то время, пока они совещались в баре, кто
то основательно погрыз целые еще утром шины. Их резиновые лохмотья обильно
усеивали пространство вокруг машины. На солнечном свете весело блестели
оголившиеся литые диски.
     Увидев это, Сергей разразился яростной бранью, пару раз влепил со всей дури
по бывшему колесу, и гневно швырнул ружье на землю, не подумав, что оно
может от такого обращения запросто выпалить.
     -Дааа.. - созерцая разгром, промолвил Лапников - не углядели за техникой,
никуда мы теперь не уедем. А других машин в деревне нет?
     -Вот уже с неделю как нет - сказал Щербинский - большинство кстати в Волге.
     -Все здесь в Волге, все что было, в реке утопло!!! - выкрикнул Сергей
гневно, он еще помнил, как всего пол месяца назад менял старые шины на новые,
широкопрофильные, - хотел бы я знать, как эта нечисть умудряется шастать днем,
когда боится света?!
     -Шастает не нечисть, а их ближайшие слуги, пораженные змеиной болезнью,
типа тех волков с тремя глазами, они подчиняются приказам из темноты, но могут
действовать и на свету.
     -Неизвестно тогда, кто опасней.
     -Опасней всех голем, не зря он тут шастает.
     -Короче - сказл Щербинский, - уж если мы не можем уехать, так попытаемся
пройти так, пойдемте.
     Серега с тоской взглянул на свой искалеченный зеленый Форд, похожий теперь
на раздавленного жука-бронзовку, лежащего брюхом на влажной земле. Вздохнул,
часы у него на руке, неотвратимо отмеряли секунды, с каждым щелчком приближаясь
к ночи. Синее радостное небо неожиданно стало давить. Словно находились они под
навесом из яркой ткани, скрывающий собой темный хаос. Сдерни ткань - и увидишь
мрак во все своей красе.
     Осмотревшись, они двинулись в обратный путь, выйдя вскорости на ту самую
дорогу, по которой Сергей недавно въехал в Черепихово, эту многоквартальную
змеиную яму.
     Когда проходили мимо площади, из тени выскочила кучка волков, Сергей с
радостью приложил приклад "Дракона" к плечу и начал стрелять. Тяжелый дробовик
больно был в плечо, чуть не выворачивал руку, выстрелы оглушали, а он так не
разу и не попал. Когда последний волк нырял в полуразрушенный сарай одного из
домов, Щербинский выстрелил одни раз и уложил зверя на месте. Тот погиб сразу,
не успев не издать не звука.
     Никто не прокомментировал меткость селянина, они просто двинулись дальше.
     Пошли мимо площади, миновали разрушенный дом культуры. Разваленный дворец,
а над ним перевернутый дуб. В руинах зияет черная дыра, ведущая в подвал, а
дальше видны развалины бревенчатого большого дома, в котором до сих пор
похоронена целая семья. Страшно и глупо, столько народу так и не успело
выбраться.
     По улице прошелестел легкий ветерок и принес с собой сладковатый, сильно
неприятный запах. Запах был обилен, так что пришлось даже зажимать носы, а
Лапников расчихался.
     -Кошка сдохла - произнес он, прочихавшись.
     Щербинский с усмешкой покачал головой:
     -Не кошка...
     И верно, не кошка. Корова, корова и пара десятков змей, развешанных на
фонарных столбах, висели они давно и уже успели порядочно разложиться на свежем
воздухе. Выглядело безумно, уходящая вдаль улица, обрамленная длинными змеиными
телами, а в самом ее конце, похоже на чрезмерно раздутый дирижабль, тело коровы.
Видимо оно достигло уже такой консистенции, что волки ею брезговали.
     -А ги ен у нас, к счастью, не водится - сказл себе под нос Сергей.
     -Что?- услышал Щербинский.
     -Гиен у нас, говорю, не водится!
     -У нас есть змеи - поучительно сказал зоотехник.
     -И что же - промолвил Лапников с изумлением - получается, что все эти
висящие когда-то были людьми?
     -Получается - сказал зоотехник, - некоторых даже до сих пор можно узнать.
Этим еще повезло, а вот те, кто в лесу, должно быть, мучаются.
     -Разве в лесу так ужасно?
     -Просто страшно, вечная сырость, темень, а у тебя не рук и ног, ты можешь
лишь скользить...
     -Думаешь, что в лесу хуже, чем на том свете? - спросил Сергей, мерно шагая
рядом, только что он с немалым трудом перезарядил дробовик, не сразу
разобравшись в механизме - человек ведь привыкает ко всему.
     -Так то человек - произнес Щербинский - а это змея. Их когда бьешь, так с
такой мукой смотрят, что сердце разрывается, Иногда кажется, специально из леса
и приполз, что без людей не может. А ты его вилами, или дробью.
     Сереге захотелось спросить, сколько же змей (в смысле людей) перебил за
последнее время Щербинский, но промолчал. Жить захочешь, змей не пожалеешь.
Какая насмешка судьбы! Ему приходиться сталкиваться, причем тесно, именно с тем
существом, которого он ненавидит больше всего! Змеи, скользкие, чешуйчатые, они
не умеют моргать, они ползают, потому-что у них нет рук и ног, они слишком малы,
чтобы победить силой, и поэтому применяют подлый яд. И превращаются в это адское
создание, нормальные живые люди. Интересно, каково это, чувствовать себя
холоднокровным?
     Говорят, что змея - это символ мудрости. Чего-чего, а количество
феноменально мудрых змей множится день ото дня. А ночь приближается.
     Заметив его кислый вид, Щербинский приблизился и теперь они шагали рядом.
Лапников с собакой топал впереди и выглядел нелепо с длинным ружьем в костлявых
руках.
     -Ночь переждем у меня - сказал зоотехник.
     -Почему? - спросил Сергей- я может и сам...
     -Мы всегда сторожим тройками, ты это знаешь. Мы с моим братом сторожили
вдвоем, но с ним случилась неприятность, и теперь нужны часовые.
     -Я же видел его позавчера - изумился Сергей, а Лапников сбавил скорость,
чтобы послушать, что они там говорят - неужто и он в змею?
     -Нет, не в змею - горько усмехнулся Щербинский, осматривая неподвижные ряды
змей - в каком-то смысле он еще там, дома. Сами увидите.
     -Вы говорите так, словно, мы точно не выберемся сегодня - встрял журналист,
они как раз проходили мимо коровы, и зоотехник не мог ответить, потому что все
старались дышать через куртки.
     В солнечном свете можно было наблюдать, как серая слизь вытекает из
подвешенного тела и собирается в лужицы на асфальте.
     -Вообще да - сказал Щербинский, когда они отошли на приличное расстояние-
не слишком верится, что вы прорветесь.
     -Мы прорвемся. Вы же тоже идете?
     -Иду вот, попробуем...
     И они пошли, не торопясь, осматривая все темные подозрительные углы, ружья
наготове. Лапников тащил за собой упирающуюся собаку, нервно сжимал двустволку.
     Вот и выезд из Черепихово, совершенно невинно выглядящий выезд, те же
гнилые дома по бокам, те же кривые улочки, ведущие к реке. Не так давно он сам
въезжал сюда, ничего не подозревая, было лишь смутное опасение, которое зародил
случай со стариком.
     Странная личность этот старик, думал Сергей, неторопливо шагая вслед за
Щербинским, очень странная, может быть такая же странная, как и сам голем,
вокруг которго крутится вся эта заварушка. Старик совершенно спокойно пешком,
выходил из деревни, в месте, где по словам зоотехника, не смог прорваться даже
тяжеленный мощный грузовик, а затем и орава людей с ружьями. Как так получилось?
Да и старик какой-то странный был, не обратил Сергей на него внимания, а
напрасно, напрасно. Может так показаться, что это из-за него приезжий
беспрепятственно смог пройти через кордон, он каким-то образом распугал бузивших
вокруг чудовищ, и оставил проход, чтобы Сергей мог проехать.
     Может быть, старикан это сделал специально? Бред какой, Серега его до этого
не разу не видел, да и что может знать этот старик? Странно все-таки, все
странно. Но дед явно в этом замешан, и замешан по-крупному. Что до него им,
горожанам и бунтующим селянином.
     Серега прибавил шагу и, оставив позади Щербинского, нагнал торопящегося
впереди Лапникова. Некоторое время шагал рядом, обшаривал подозрительные дома.
     -Лапников, а Лапников - сказал он наконец- а видел ты старика?
     Тот понял явно, о ком речь, и произнес негромко:
     -Видел, он из деревни шел, со мной поговорил, все советовал не идти,
опасностью пугал какой-то , да только я от этого захотел в деревню попасть еще
больше.
     -Тот самый старик? - спросил Сергей - Тот?
     -Тот, тот, с длинной белой бородой, в ватнике. С вилами за плечом, при мне
пришибил этими вилами на дороге змею. Выходит и вы видели подобное.
     -Точь в точь, не отличишь, словно старикан роль играл, специально для нас,
ведь мы после него даже и кордон не встретили, и до сегодняшнего дня нас никто
не трогал.
     Лапников некоторое время молчал, затем озабоченно сказал:
     -Кто же он все-таки такой?
     -Не знаю... Да и кто может знать. В этой безумной деревушке все
перемешалось, переплелось, этот старик, может статься, вовсе и не человек.
     Лапников поежился, сзади их быстро нагонял Щербинский.
     -Не человек, тоже, как и эти все? Нежить какая?
     -Эту всю нежить ты почерпнул из фэнтезийных романов, то, с чем мы имеем
дело, не называется нежитью, или еще как, это само олицетворение леса, древних
ночных страхов. Откуда в древности всегда ждали напасти?
     -Откуда же?
     -Из леса конечно, из темного непролазного бора, в котором водились всякие
дикие звери, а кроме того и всякая лесная нечисть. Мы столкнулись с чем-то по-
настоящему жутким, мы столкнулись с собственными древними страхами.
     -Что-то в этом есть - сказал Лапников задумчиво - ведь мы до сих пор после
заката не любим заходить в леса. Пусть это даже маленькая рощица, пусть даже
неосвещенный парк -  мы боимся. Мы боимся темноты, и этого скопления деревьев,
это древний страх, он был наверное с человеком всегда. Страх тьмы, страх
неизвестности. Вам приходило в голову, что человек больше всего боится
неизвестности?
     -Незнакомый черт страшнее знакомого?
     -Вроде того, мы боимся не самой темноты, мы боимся того, что скрыто в ней,
того, что не можем увидеть.
     -Вроде так, нет ничего хуже. Проснувшись среди ночи, увидеть в углу черный
силуэт. Темный человек, этот образ очень популярен у человечества. Это человек,
которого нельзя хорошо рассмотреть, увидеть его лицо. У нас уже есть внутренняя
установка - если незнакомое, значит враждебное. Именно поэтому. Мы вздрагиваем,
сверху в потолок, кто-то начинает стучать, мы не знаем, что это, и лишь
облегченно вздыхаем, когда понимаем, что его издавало.
     -Психологизмы - сказал Сергей- а ты, Лапников, похоже весьма сведущ в
психологии.
     -Я журналист - ухмыльнулся Лапников - это почти психолог.
     -О незнакомых страхах ты весьма прав, я, пожалуй, даже могу припомнить
пример на эту тему. Вот я, например, больше всего на свете боюсь акул и змей.
     -Кархадофобия, серпентофобия, они вообще очень распространены, половина
населения земли боится их.
     -Верно, почему, например, я, и эта половина населения так боится и не любит
акул? Да все потому же. Ночью мы купаемся в океане. Под нами большая глубина
черной непроглядной воды. В ночной тьме мы не можем рассмотреть, что делается
даже на глубине десяти сантиметров под поверхностью, мы беспомощны и слепы, даже
больше, мы работаем как маяк, призывая своими барахтаниями в воде чувствительных
акул. А те в своей стихии. Они видят нас, они чуют, они чувствуют колебания
воды, мы для них как на ладони. Они могут кружить в полуметре от нас, и мы их не
заметим, а заметим лишь тогда, когда они кинутся в атаку. Это и страшно, ты
совсем не знаешь, что ожидать в любую минуту, эта неизвестность и пугает до
ужаса. Я уверен, что бегай акулы по земле, они не снискали бы такую ненависть.
     -Ожидание пытки зачастую хуже самой пытки - вставил мудрость Лапников,
косясь на подошедшего Щербинского. Тот шел рядом, слушал и помалкивал.
     -Да, нет ничего хуже стука под окном и мертвой тишины затем.
     -Сегодня дежурить будем втроем - сказал Щербинский- обещаю, тишины не
будет.
     Серега улыбнулся, тишины не будет уже сейчас. Они стояли на выезде из села,
а впереди простиралась дорога, высохшая желтая грунтовая дорога. Виднелись
крошечные деревеньки, а у горизонта блестела тонкая нитка железной дороги.
     Накатила жуткая тоска. Тоска человека, запертого в клетке, тоска
приговоренного к смерти. Вот они стоят, смотрят на эту сияющую даль впереди, и
надо сделать несколько шагов и - либо выйдешь на волю, либо останешься здесь, в
заточении.
     Щербинский равнодушно окинул взглядом распростершуюся впереди красоту и
пошагал вперед. Настороженно держа ружье в полуподнятом положении, Сергей и
журналист двинулись следом.
     А навстречу им вышли три волка. Вышли не торопясь и не дергаясь, легко
переступая мощными лапами, явно ощущая себя хозяевами положения. Это были
огромные сильные звери, не чета тем, перестрелянным на площади. Их лапы были
слегка напряженны, а желтые, умные глаза равнодушно, почти лениво смотрели на
стоящих людей.
     -Трое на трое? - громко спросил Щербинский, как показалось Сергею, у
волков.
     -Каждый по выстрелу - проговрил Лапников и оказалось, что селянин говрит
все-таки им.
     Звери впереди остановились и тихо, предупредительно зарычали, оскалили
длинные серые морды, показав внушительные, покрытые желтоватым налетом клыки,
взгляд у них подичал.
     Щербинский не сказал не слова. Он резко вскинул двустволку на плечо и
выпалил в крайнего левого волка, не успел отзвучать первый выстрел, как ствол
ружья, неуловимо сместился и второй заряд отправился в серединного. Следом глухо
хлопнул выстрел Лапникова. Серега так и не успел нажать на курок.
     Два крайних волка лежали не шевелясь, Щербинский был хорошим стрелком,
Навострился, видать, за дни осады. А третий елозил в грунте дороги. Заряд мелкой
дроби из ружья Лапникова угодил зверю в живот и разодрал его в клочья. Но волк
был все еще жив, он старался отползти, и длинные сизые кишки, бессильно
волочились за ним, цепляясь за неровности почвы. Дорогу стремительно заливало
море крови.
     -Подранил серого - сказал Щербинский с усмешкой- не будет теперь дорогу
загораживать. А теперь мы сделаем вот так...
     И к изумлению горожан зоотехник сделал быстрый шаг вперед, а затем занес
ногу и обрушил мощный пинок на подыхающего волка. Серое туловище оторвалось от
земли и, кувыркаясь, улетело в придорожные кусты. Оттуда донесся тихий хрип и
все смолкло.
     -Так его - сказал Щербинский довольно.
     -Кто-то вешает змей, кто-то пинает дырявых волков - негромко произнес
журналист- садизм, однако!
     -Да, пожалуй, они такого не заслужили, в конце концов, они не могли в нас
стрелять - поддержал Сергей - несмотря на всю их дикость, волки все-таки
красивые звери.
     -Скажу по секрету - заметил Лапников - что волк - мое любимое животное.
Это, наверное, странно, но это так.
     -Удивительно, но что же такого в волках, они действуют подло, загоняют всей
стаей, прыгают со спины.
     -Они стайные животные, и при этом чрезвычайно умны. Они свободны, в них нет
рабской преданности собак, и поэтому они лучше. Волки красивы, стремительны, и
иногда мне кажется, что они немного разумны. Я и собаку-то держу, потому, что
она мне волка напоминает.
     Серега с улыбкой взглянул на достойную замену волкам, что сидела на
коротком, привязанном к журналисту поводке. Та испуганно жалась к хозяину, не
сводя дико вращающихся глаз с неподвижных волчьих трупов на дороге.
     -Я хотел бы стать волком - выдал наконец Лапников, глядя на мертвые серые
тела, им недолго здесь лежать. Разберут, разорвут остальные.
     -Как бы тебе не пришлось стать змеей - сказал Сергей серьезно, - и вместо
вольного бега по бескрайнему полю ты получишь медленное скольжение по лесной
прели.
     -Упаси бог - произнес Лапников - неужто, кроме волков, здесь никого нет?
     Снова внимательно огляделись. Несколько минут действительно ничего не
происходило, а затем они узрели Черепиховскую стражу во всей своей красе.
     Первыми выступали огромные, шароподобные жабы, красноватого оттенка, с
усеивающими морды сизыми бородавками. Глаза их были выпуклы и смотрели в
стороны, но жабы весьма резво продвигались к стоящим. Сергей и его спутники
открыли огонь. Жабы лопались с глухим, неприятным звуком. Становились похожи на
маленькие воздушные шарики, проколотые иголками. Бурая слизь измазала стены
окрестных домов, обильно осела в глине дороги. Сергею на новую куртку шмякнулся
выпученный глаз и прилип. Пока приезжий с проклятиями счищал его с одежды,
Щербинский прикончил последнюю жабу и внимательно следил за приближающейся
второй волной защитников кордона.
     И они налетели, в основном своем это были те самые твари, что на памяти
Щербинского раздолбали грузовик. И они стремились сплошным потоком, выделялись
только серые спины волков, чьи-то третьи глаза на лбу, где-то в глубине маячили
крепкие ветвистые рога. Не давая им подойти, два горожанина и Щербинский палили
не переставая, и Сергей уже морщился от боли в избитом прикладом плече. Пули и
картечь его теперь всегда доставали цель. Так плотно шли ряды лесных чудовищ.
Выстрелы громыхали, отскакивали от гнилых стен домов, и уносились в праздничное
синее небо, на котором стали появляться крохотные белоснежные тучки. Стаи
потревоженных птиц снялись с ближней березы и унеслись за реку. Если бы Сергей
сейчас не был так занят стрельбой, то он бы заметил, что у некоторых пичужек
сзади свешивается тонкий змеиный хвост.
     Но они не отвлекались. Щербинксий яростно материл подходящих монстров, а
Серега и Лапников молча отстреливались. Еще воздух раздирал истеричный визг
Венди, собаки журналиста, которая, почуяв кровь, пришла в ужас.
     -Не пройдешь!!! - орал Щербинский весело - получи, тварюга!! На!НА!НА! - и
он на полторы секунды прекращал стрелять, чтобы перезарядить ружье .
     Глину под его ногами уже усеивали зеленые картонные гильзы. Сильно воняло
порохом, но его заглушала вонь дохнущих монстров.
     -Продержимся ли? - проорал Лапников в самое ухо Сергею, вслед за этим его
ружье глухо рявкнуло и дробь угодила куда-то в толпу монстров.
     -Продержимся, - прокричал в ответ Сергей - днем сила за нами!!
     И они снова стреляли, и гром двустволки Щербинского заглушал выстрелы их
дробовиков. Патроны, что были заранее набраны в магазине, тащили из карманов,
спешно перезаряжали.
     На дороги впереди стела постепенно громоздиться вал из подстреленных
монстров, и этот вал неукротимо рос в высоту, громоздился порванными телами,
дергающимися лапами и оскаленными пенными челюстями. Какой-то мелкий волко-змей
был сбит в полете прикладом Щербинского на землю и растоптан, слышался визг,
шип, рев, человеческая брань и вопли.
     Щербинский был весел, ему даже, похоже, нравилось лупить из дробовика в
чуловищ, и он явно радовался, когда очередным метким выстрелом снимал какую-
нибудь особо мерзкую костлявую тварь.
     Через толпу лесной жути с ревом прорывалось что-то огромное, похоже на
немерено-толстого человека, покрытого жестким коричневым ворсом. На башке у него
торчали острые коричневые уши, и чудище раскидало окружающих, непрерывно ревя.
Неожиданно оно остановилось и заорало:
     -Покорми!!!Покорми!!! - и снова ломанулся вперед не глядя, давя более
мелких.
     -Покорми?!! -заорал в ответ Сергей почти так же громко, в ушах у него уже
звенело - А тот орал - открывай!!! Так жри же!!!
     "Дракон" у него в руках загрохотал, выплевывая крупную картечь и волосатый
орун лишился части лица и, видимо нижний челюсти. Он помахал в воздухе
поразительно знакомыми волосатыми лапами с черными когте-ногтями и завалился на
землю, попутно придавив мелкую суркоподобную тварь.
     Они стреляли, они лупили, они были прикладами, если кому удавалось
прорваться. Щербинский орал ничуть не хуже прущих на них чудищ, Лапинковская
псина дико испуганно выла. У Сергею уже вовсю гудела голова, от беспрестанного
ружейного грохота. Болью отзывалось плечо на каждый толчок приклада, а глаза
стали слезиться от дыма.
     -"Это же война!" - подумал он - "Я попал на настоящую войну, бойню!"
     Твари стекались из леса, падали под выстрелами, оставшиеся с трудом,
оскальзываясь взбирались на трупный холм, снова падали, ловя картечь.
     Вообще теперь поток ослаб, стал по реже и на них уже не перли многоводной
рекой порождения леса, несколькими ручейками хвост в нос вытекали они из-за
вала, часто падали, кого-то затаптывали собственные собратья.
     Неожиданно Щербинский утратил веселость и вытянул ружью в сторону вала,
одновременно выпалив.
     -Идут! - оглушительно заорал он -Эти самые идут!
     -Кто идет!!!
     -Дерева идут!! - бум! -туристы!!
     -"Какие туристы?" - подумал Сергей в отупении, потом вспомнилось.
     -Это те, что ли, что шофера прорастили?! -закричал он, пробираясь к
зоотехнику. Какая-то тварь умудрилась проскочить через огневую завесу и цапнуть
Сергея за ногу. К счастью, вроде не ядовитая. Серега замедлилися и прикладом
сломал маленькому монстру хребет.
     -Ага, те!!! - БАМ!БАМ! И селянин перезарядил ружье.
     -Ого!! - заорал вдруг Лапников, видно, тоже увидел.
     Увидел и Серега. Странная троица как раз взбиралась на вал и видно было ее
во всей красе. Две аляповатые фигуры в ярких футболках и дорогих куртках по
бокам, у одного на голове рваная бейсболка, фотоаппараты на поясе, а между ними
кто-то страшно изогнувшийся и покрытый молодой свежей корой. Словно вырезанное
из дерева лицо, распахнувшийся в крике рот похож на дупло. Все трое едины, и из
ног у них растут оборванные корни, двое туристов с зеленоватыми лицами и
закрытыми глазами, у шофера в середине из плеч растут зеленые, похоже, кленовые
побеги.
     Щербинский переключился на новую цель, и почти без перерыва выпалил из
обоих стволов. Оба заряда пришлись в крайнего правого туриста и от того веером
разлетелись сверкающие щепки яркого молодого дерева. Блеснули весело на солнце.
Турист покачнулся, завалилися бы, но двое других не дали, и троица лишь
отшатнулась, не прекращая своего умеренного движения вперед.
     -Как стрелять в деревянных!? - закричал озабоченно Щербинский, на миг
поворачивась к горожанам, но не забыл при этом откинуть пинком что-то
многолапое, пищащее почти на ультразвуковом диапазоне.
     Лапников что-то пропищал ему в ответ, но это никто не расслышал за грохотом
Серегиного дробовика. Деревянная троица качалсь, от нее летели щепки, и второй
уже турист тоже утратил лицо. Впрочем, его это похоже не беспокоило, как не
беспокоит дерево уродливый кап и цепочка поганок на стволе.
     Трое людей палили теперь только в деревянных пришельцев. Мелкие твари уже
прорвались сквозь вал и плясали под ногами, пытаясь ухватить за штанину. Их
давили по мере сил. Один раз бывшие туристы бесстрастно завалились на спину, но
так-же неукротимо поднялись.
     -Да что-ж такое?! - орал Лапников испуганно, - Да что-ж...!
     Лупили теперь в туловища, но толку было мало, все равно что в колоду
стрелять. Незамеченный крысо-богомол прорвался через огонь и в мощной прыжке
вцепился Сереге в горло, и намертво повис так. Сергей заорал дурным голосом, и
попытался оторвать чудище от себя, дробовик рухнул наземь, а Лапников кинулся
отдирать приставшую к шее хитиновую гадость. Первым делом он стремительным
движением с корнем выдрал ядовитое жало, что воинственно размахивало с
намерением вонзиться в человека. Сергей лупанул по скорпиону, ему отдалось в
шею, и он закашлялся, сев ошеломленно на землю, и вяло давя трехглазых мышей. В
это время журалист отодрал богомолистую крысу от горла приезжего и гневно смял
в руке. Пробормотал что-то:
     -Слизи много, рука скользить будет - и снова принялся за стрельбу. Так как
Сергей временно выбыл из строя, огонь уменьшился и трое зеленых зашагали резвей.
Щербинский был уже не то в ярости, не то в истерике, он палил с феноменальной
скоростью, не давя передышки и казалось у него в руках пулемет, а не банальная
Тульская двустволка. Вал трупов обильно усеивали яркие сочащиеся смолой щепки. В
солнечных лучах плясали опилки, а три колоды, которые раньше имели сходство с
людьми, невозмутимо шли в их сторону.
     Дошли они наконец до Щербинского, тот шарахнул дуплетом в упор и вместе с
дробью горящая масса пороха вонзилась в деревянную плоть бывших людей. Дерево
оказалось довольно-таки сухим, а смола мигом воспламенилась. Занялся сначала
шофер, а затем огонь быстро перекинулся и на туристов. Все это неожиданно
рванулось вперед, но Щербинский отскочил и живой горящий факел, издавая низкие
воющие звуки, от которых ныли зубы, промчался мимо врезавшись с размаху в
бревенчатую стену ближнего дома. Трое рухнули. От них начал медленно запаляться
дом, и гнилые бревна загорались одно за другим.
     -АААА!!!- орал Щербинский в ярости-радости - Спалил их, спалил!!! - и снова
начал стрелять.
     Монстров не уменьшалось, кроме того, часть прорвалась во время пальбы в
зеленых и теперь плясала перед ними, таращила разнокалиберные глаза и выла от
ярости. Их затоптали, молодецки налетев на отдельные особи, пинками и
проклятиями отшвырнули за вал, что высотой был уже приблизительно метр.
     Одно было нездорово, несмотря на массу взятых патронов, они все-таки
заканчивались. Слишком много монстров перло на них из-за вала, и теперь Сергей
начал понимать, почему не смогла прорваться группа из двадцати пяти вооруженных
людей.
     Это бойня, это даже не сражение, но вот только патроны у них кончаются, а
Монстры, похоже, бесконечны, они все такими же стройными рядами выползали из
темноты леса и радостно устремлялись на смерть.
     -"Кордон на месте" - подумал Сергей - "Он никуда не девался и не менялся.
Но как все-таки я смог пройти? И Лапников тоже? Старик, все старик!"
     Размышлять о таком в царящем кругом буйстве было смешно, и Сергей хихикнул,
загоняя в ружье патроны. Щербинский тут же покосился на него, явно проверяя, не
близок ли горожанин к умопомешательству. Но Серега сдвинул брови и оскалившись в
гримасе, начал снова целенаправленно стрелять в толпу. Плечо представляло собой
уже целый кровоподтек, а рубашка там подозрительно намокла, видно даже содрал
кожу. Лучше даже потом не смотреть, что там твориться. Двенадцатый калибр как-
никак. Без всякой связи к нему пришла мысль о том, как измеряют калибр
гладкоствольного оружия. Его меряют не диаметром ствола, а сколько круглых пуль
можно отлить из бруска свинца определенного веса. Странно на удивление. И глупо
как-то.
     -Мы проигрываем!!! - заорал у него над ухом Щербинский.
     -Чего?! - закричал из-за Сергея Лапников.
     -Говорю, бьют нас!!!
     -Бьют?!!!
     -Их все больше!!!
     Сергей пригляделся и увидел, как ручейки, ползущие из леса утолщаются,
становятся мелкими речушками, видно пришло подкрепление. Такое ощущение, что тут
собрались все мелкие зверьки Ярославской области.
     Патронов было все меньше, уже выгребали, заряжали остатки, хоть вой от
безысходности, трупы тварей валялись во множестве, но могучий девятый вал уже
переваливал через горный хребет, что высился посреди улицы.
     -Баррикады... - подумал Сергей - баррикады...
     Что-то дернуло его за больное плечо, Сергей сморщился, повернулся,
Щербинский с красным, жутко гримасничающим лицом перестал стрелять и тащил его
за в глубь улицы.
     -Что?! - заорал Серега.
     -Пошли!!! Пошли, а то прибьют!!!
     -Лапников! Кончай стрелять!!! Они нас завалят!
     Лапников с удивлением обернулся, он похоже, уже ничего не соображал и не
узнавал зоотехника. Сергей, качнувшись, дернул его за руку и потянул за собой.
     Подраненой трусцой кинулись они вниз по улице, а впереди неслась Венди,
до предела натянув короткий поводок, что немного помогало передвижению впавшего
в ступор Лапникова.
     Монстры ломанулись толпой следом, но люди уже разогнались и бежали уже
галопом, Лапников оборачивался и что-то кричал назад, брызгая слюной, но слегка
пришедший в себя Сергей мощно тянул его за собой. Психоделичный был этот бег,
под ослепительным небом и жарким Июльским солнцем, в день, когда не может
произойти ничего плохого.
     Где то на середине пути до площади лесные отродья неожиданно отстали.
Повыли разочарованно вслед и повернули к кордону. Серега со спутниками же мчался
безостановочно.
     Наконец доковыляли до площади и без сил рухнули в тени дома сумасшедшего
библиотекаря. Ружья вповалку упали на сухую глину, а они сами переползли в
палисадник дома, на зеленую травку.
     Сергей тупо смотрел на сидящих рядом. Щербинский уже обрел свое обычное
спокойствие, только вот лицо у него было все еще под цвет его же бороды, а на
щеках обильно запеклась пороховая гарь. Лапников же все ерзал на месте, крутил
вокруг головой и корчил дикие гримасы, а временами принимался дергать себя за
жиденькую бородку. Одно из стекол его очков в тонкой оправе пересекала змеистая
трещина, она все змеилась, змеилась...
     -"Змеи" - подумал Сергей, качая монотонно головой - "Кругом змеи."
     Голова болела, сильно. В волосах застряли частички выгоревшего пороха, а на
новой с утра куртке обильно растеклась инородная кровь. Он невольно протянул
щупать горло. Глотать было больно, эта многоногая гадина впилась на совесть, и
теперь у него, наверное, вид как у натурального висельника. Такого рода отметины
называются странгуляционной бороздой.
     Щербинский увидел, как он трогает шею, сглатывает, морщась, и сказал:
     -Придет домой, надо будет тебя осмотреть, вдруг эта гадина успела таки
тяпнуть.
     -ДА вроде не успела... ну и хватка, Лапников, ты успокоишься наконец?!
     Лапников слегка замедлил возню:
     -Нас придавили - произнес он ясным голосом - надавали и выгнали взашей. И
мы бежали, с позором.
     -Не бежали, а грамотно отступили - веско произнес Щербинский - а гадов мы
положили ого-го!
     -Разумеется, мы проиграли - сказал Серега- вы же помните, что двадцать пять
человек не смогли здесь прорваться.
     -Не смогли, но вряд-ли навалили трупов больше, чем мы.
     -Навалили больше - сказал зоотехник, подбирая ружье и заглядывая в
казенник- только они все расчистили, скоро на этом месте будет пусто и голо, как
и раньше.
     Дуло его ружья было рябым от пороховых газов, оттуда воняло чем-то едким.
     -А все-таки старик здесь как-то прошел - задумчиво сказал журналист -
прошел и умудрился протащить за собой нас. Кто же он такой?
     -Какая разница, в конце концов? -возмущенно сказал Серега - мы не
прорвались, а значит, со дня на день будем мертвы. Или безногими скользить между
древесных корней, шипеть и язык раздвоенный высовывать, тяжело, ой тяжело!
     -Я ж тебе говорю, жизнь тяжела - откликнулся Щербинский - да ты только не
хорони себя раньше времени, я вот как-то протянул две недели в этом аду.
     По земле резво ползла змея, Серега проводил ее взглядом, пока она не
скрылась на той стороне дороги. Псина журналиста издала тихий горестный всхлип
и замолкла. Некоторое время молчали, старались не говорить, отдыхали. Затем
Лапников медленно предложил:
     -Раз не смогли сбежать, будем воевать, не отступать.
     -Ты уже стихами заговорил сдуру - устало сказал Щербинский, - а у меня в
башке до сих пор пальба идет.
     -Какие стихи! - воскликнул Лапников - мы как-то прошли через кордон! Что-то
тут есть.
     -Ну, если порассуждать хорошо, - сказал Серега - то у нас имеются, образно
говоря, две силы. Хорошая и плохая. Добро и зло. Свет и тьма. Поле и лес. Плохая
сторона у нас налицо. Это творящийся вокруг мрак, эти твари из леса, эти шабаши
по ночам, и, конечно наш общий друг и товарищ голем змеерукий. Любящий модничать
и носить оцинкованные ведра.
     -Не язви - бросил Лапников.
     -Так вот - не обращая внимания, продолжил Серега, - вот наша темная
сторона, весь ужас, творящийся в этой безумной деревне.
     И было бы это совсем беспросветно, если б не было одного маленького
исключения. У нас имеется некий старик. Старик. Который с виду вроде человек, но
скорее всего нет, который свободно проходит через монстровые кордоны, а затем
еще и протаскивает за собой нас. Два раза он выходить из одной деревни не мог.
Значит, он выходил специально для нас с Лапниковым. Из этого я могу заключить,
что он преследует некие свои цели, нам, простым смертным, не понятные...
     -Мистика какая-то- сказал, ежась, городской Лапников - уже простыми
смертными нас обозвал. А он тогда кто? Один из древних Лемеховых богов?
     -Да нет, он русский, разве не видно? Да и не бог, это точно, это уж
чересчур, никуда просто.
     -Хватит трепаться - сказал вдруг резко Щербинский - вы вроде собирались
решать, что будем делать.
     По улице прокатилось раскатистый шипение, словно выпускали газ из баллона,
и в поле зрение показалось чудо-юдо трехголовое. Точнее это было не чудо-юдо, а
человеческих размеров змея, из которой торчало три омерзительных головы. Две
змеиные по краям, и одна человеческая в центре. Чеовеческая голова выглядела
тупой и одурманенной, а здоровые змеиные ничего абсолютно не выражали.
Щербинский подхватил ружье, охнув, поднялся и стремительно выпалил.
     Две змеиные головы оторвало и на их месте теперь торчали кровавые лохмотья.
Человеческая изумленно повела глазом, по сторонам, не находя остальных, а потом
вся эта живая конструкция завалилась на дорогу, и стала биться в конвульсиях.
     -Одним меньше - оптимистично сообщил Щербинский ,возвращаясь, - а те трое
каково выглядели?!
     -Деревяшки?- спосил Лапников.
     -Туристы - сказал Сергей - они были одеты в обыкновенную одежду. Излишне
яркую и кричащую, такую только туристы во всех странах носят. И у одного на
поясе висел фотаппарат, ну а потом дробь все стерла, как будто их заново
обтесали.
     -Бррух - содрогнулся Лапников - так что решаем?
     -Предлагаю сейчас отправиться к Щербинскому и там передохнуть, - сказал
Сергей поглядывая на дорогу, не идет ли кто - да и поесть бы, у меня со
вчерашнего вечера в животе бурчит от голода. Припасы мои тоже все разорили,
толи сам я их порвал, когда по дому с топором бегал - при этом воспоминании,
Сергей снова потер шею.
     -Ну значит, пошли ко мне - сказал Щербинский ровно- поднимайтесь, вы!
Нечего траву обтирать, по улицам и сейчас нечисть гуляет - он указал в сторону
трехголового чуда, но того на дороге не было, видно уполз куда-то.
     Поднялись с трудом, Сергея вообще шатало из стороны в сторону, и Щербинский
то и дела кидался его ловить. Но приезжий сцепил зубы и не падал. Лишь оперся об
стену, помотал головой. То ли шок до сих пор, то ли действительно отравил гад
многолапчатый.
     -Счас пойдем - сказал он селянину. - Минутку постоим.
     Постояли в минуту, затем Сергей оторвался наконец от стены и они двинулись
медленно в сторону площади.
     -Мой дом вон там, на той стороне подле собора, площадь перейти, делов то-
но сам с сомнением поглядывал на Сергея, дойдет ли.
     Но Серега дошел. Более того, в пути через площадь ему малость полегчало и
он зашагал увереннее, даже волочившийся позади дробовик подвесил за спину.

....продолжение следует