Змеиное проклятье, часть 2

змеиное проклятье
_______________________________________________

часть2

                8.

 Добрались до дома Щербинского быстро, и дом у него оказался славным. Был он не
деревянный, а из красного старого кирпича и поэтому устоял во время бури. Только
ставни были прикрыты, а стекла чем-то забаррикадированы, что придавало дому
несколько угрюмый вид.
 -Ну что стоите, - сказал Щербинский -входите, ничего не пугайтесь. Без ложной
скромности могу сказать, что моя хата, самое защищенное место после бара в
Черепихове.
 Они зашли, тем более что дверь была не заперта, однако как только они зашли,
селянин задвинул на обратной стороне три огромных засова. Явно в этом доме
готовились к затяжной осаде. Какая именно и есть сейчас.
 Внутри дом как дом, пахнет жильем, только вот пол дико загрязнен, на нем масса
отпечатков грубых рубчатых сапог, а на стенах, покрытых светлыми обоями,
безобразные потеки чего-то водянисто- зеленоватого, как сукровица. А еще на
стене растянуто громадное кожистое перепончатое крыло явно от исполинской
летучей мыши, да в уголке стоит странная гранитная
вроде статуя в человеческий рост. Непонятно.
 В доме было тихо, кроме них никого. Шаги отдаются слабым эхом.
-Вы же сказали, - заметил вползающий за ними Лапников- что ваш брат дома?
 -А он и дома, - произнес селянин снова странно ухмыльнувшись и он указал на
статую, - знакомьтесь - мой брат Щербинский младший.
 Дробовик выпал из Серегиной руки и брякнулся об пол. Приезжий застыл с
разинутым ртом.
 -Ты хочешь сказать, - произнес он, - что эта каменная статуя и есть твой брат,
которого я еще позавчера видел живым и здоровым?!
 -Неужели его обратили в камень?! - изумленно просипел Лапников и сняв, очки
остолбенело прищурился в статую- но разве ТАКОЕ возможно???
 -В этом селе ВСЕ возможно, - мрачно ответствовал Щербинский и добавил вяло, -
идите что ли к столу, есть наверное хотите?
 Как он заметил, не Серега не Лапников не стали спрашивать как можно обратить
младшего обратно в человека, они понимали. Что и сами могут вот так вот
обратиться в один прекрасный момент в гранитную глыбу.
 -Безумие, - плаксиво промолвил журналист и потащил свою собаку к огромному
дубовому столу, с пулевой дырой посередине, его явно использовали как баррикаду
не так давно - людей в камень.
 -Это хорошо еще не в змею, а то пришлось бы пристрелить, - закричал им селянин
с кухни, где он с чем-то возился, - это произошло во время этого ночного шабаша.
За окном орали он выглянул и тут в него из тьмы кинули неким порошком. Сразу же
закаменел, едва его от окна оттащил.
 Лапников вздохнул. На кухне зашипел жир, попав на раскаленную сковородку, и в
комнату поплыл тяжелый мясной дух. Зоотехник что-то там жарил, и даже начал
вроде напевать под нос, впрочем его совсем не было слышно за шкворчанием
съестного на сковороде.
 Пахло вроде рыбой, и хотя Сергей не очень любил рыбу, у него все равно потекли
слюни, и еще сильнее заболело горло в пережатом ранее месте.
 -Пауков всех давить буду. Всех восьминогих давить!!!
 -Чего? - поднял на него мутные глаза Лапников, он думал о своем.
 -Я говорю, у меня в рюкзаке есть данные по селу, собранные из областных
архивов, нам надо внимательно ознакомиться.
 -Ознакомимся, - без интереса произнес его собеседник, он думал в данный момент
только о еде, да и о чем можно думать, когда вокруг витает аромат прожаренного
мяса. Минут пятнадцать спустя, когда Сергей уже начал нетерпеливо постукивать
пальцами по столу, начисто позабыв о статую младшего, смиренно стоящей в углу, в
комнату вошел Щербинский таща сразу три, лежащие друг на друге, тарелки. На
тарелках восхитительно дымилось белое жаренное мясо.
 Он поставил гостям и себе и вместе они уселись на грубую лавку у окна, что
неподалеку от стола.
 -Наваливайтесь, - предложил зоотехник.
 И они навалились. После стольких тяжелых часов воздержания Сергея с радостью
накинулся н пищу, особенно если учесть, что мясо оказалось совсем не плохим,
аппетитным мягким, хорошо посоленным. Вместе они смели лежащие у них на тарелках
порции, и селянин побежал за добавками, положил еще и себе. Теперь ели уже
медленнее и запивали мясное блюдо теплым квасом, что остался у Щербинского еще с
тех времен, когда работал холодильник.
 Не думали не о чем, налегали так, что хрустело за ушами, только успевая
прожевать. Умяли и этот кусок, и тогда Лапников отодвинулся от стола, а Серега с
Щербинским взяли себе еще.
 -Уф, - сказал Сергей, - полегчало. Вроде даже и жить стало легче. Лапников, ты
псине своей тоже брось.
 Журналист кинул мясца Венди:
 -А скажите, что это вообще за рыба, по вкусу прямо натуральный осетр.
 -Это не рыба, - сказал Щербинский.
 -А что же это?
 -Это змея.
 Серега поперхнулся. Лапников застыл, вытаращив глаза. У него был вид обиженного
ребенка, которого только что жестоко и зло обманули в самых лучших его
намерениях. Он сглотнул. Сергей напротив него тоже мужественно боролся с
подступающей тошнотой. Руки его вцепились в стол а в голове колыхался туман.
 Щербинский удивленно переводил взгляд с одного на другого. Он открыл было рот
но тут Сергей выдавил:
 -А...Это ведь бывший человек?
 Лапников вскочил и, зажимая рот обоими руками, кинулся прочь в поисках ванны,
не нашел, и поэтому выскочил на крыльцо. Было слышно как он давится там. Венди с
веселым лаем носилась где-то там же.
 Сергею тоже стало совсем дурно, он медленно бледнел и зоотехник видел, как ему
хочется присоединиться к журналисту.
 -Нет! - Поспешно сказал Щербинский, - это не было человеком. Если хочешь знать,
то была раньше моя любимая свиноматка. Только теперь у меня все домашние
животные - змеи.      
 -Уже лучше - произнес Серега, стараясь не смотреть на чисто вылизанные тарелки,
- но когда я сейчас представляю как у меня в желудке это скользкое,
чешуйчатое...
 -Понимаешь. - Сказал селянин оглядываясь в поисках Лапникова, тот что-то
задержался на крыльце - дело в том, что продукты в селе давно закончились, а все
домашние животные обратились в змей. Чем ты думаешь мы питаемся?
 -Я не знал, консервами какими то. Но не змеями, я их ненавижу.
 -Но ведь вкусно было, правда?
 -Не знаю, теперь я вообще потерял аппетит на ближайшие три дня. По мне уж лучше
есть собак.
 Вернулся Лапников. Все еще бледный и содрогающийся, утер бороду рукавом.
 -Это было гадство! - без обиняков заявил он.
 -Почему же гадство, есть то что-то надо, последнюю скотину сожрали дня три
назад. Не хочешь есть это, не ешь вообще.
 Тарелки теперь выглядели отвратительно. Сереге как раз на ум пришла сказка о
змее, заползшей спящему человеку внутрь, через рот, и стало совсем дурно. Он
поспешно отвлекся от этих мыслей и вытащил из своего замызганного рюкзака
историю села Черепихово. Пихнул ее через стол к Лапникову:
 -На, ознакомься. Тут в общем то всего мало, но что-то, может быть, выловишь.
 Журналист ознакомился. Он принял папку и стал напряженно листать тонкие, мятые
страницы, временами задерживался, и прочитывал внимательно. В одном месте
показал Сергею рассказ о буре. Сергей кивнул. Щербинский отвлеченно смотрел в
окно. Стояла тишина и даже не пели птицы, что несколько не вязалось с радостным
летним днем, только что перевалившим за половину.
 Второй раз Лапников показал летопись об оборотне, и Серега снова кивнул.
Правильно, находит то, что надо, да вот только на что это наводит?
 Минуло еще тридцать минут. Где-то у кордона раздался печальный одинокий вой.
Горожане вздрогнули, а Щербинский по переднему спокойно обозревал окрестности.
Лапников отложил папку:
 -Прочел. Что-то в этом есть, да крайне мало.
 -Да, крайне мало, но можно уяснить - сказал Сергей - тут получается некая
цепочка.
 -Буря - страсти?
 -Буря - церковь - страсти. Обрати внимание, каждый раз тут замешана церковь. В
четырнадцатом веке она была разрушена бурей, и нечто в ней скрытое вырвалось на
свободу.
 -Звучит, как в дешевом ужастике.
 -МЫ попали в дешевый ужастик. Короче, церковь разрушена, из за бури нечто
выползает из развалин. И принимается терроризировать окружающих. Затем церковь
восстанавливается и жуть вся исчезает.
 -Как же так, если оно выползло уже, зло это, как же с восстановкой церкви оно
исчезает.
 -Да тут все очень просто. В церкви скрыто нечто вроде тотема, содержащее в себе
частицы былого страха. Какой ни будь культовый предмет, божок может быть.
Церковь разрушена, и на свежий воздух выползает, словно испарения, то, что в
этом тотеме скрыто. А закрыли его снова в подвале, испаряться превращает вот и
сгинула напасть.
 -Как то у все так гладко, откуда такая уверенность?
 Сергей вздохнул:
 -Я был там.
 -Был?!
 -Да, я был в подвале Черепиховского собора, там внизу есть потайной ход,
который ведет в подземелье. Под землей есть такая маленькая комнатка, а в стене
ниша. А в нише раньше что то содержалось, и пахнет это гнусно.
 Сергей увидел, что Щербинский, вылупив глаза, смотрит на него, впрочем Лапников
тоже.
 -А что ты делал в подвале собора? - странным тоном осведомился зоотехник.
 -Я начал кое-что подозревать и должен был убедиться. - Не моргнув глазом соврал
Сергей, - в любом случае это неважно. Важно то, что в соборе что-то было, но
теперь его оттуда унесли. А я то подумал, что там тайное убежище для монахов.
 -Интересненнько- промолвил Лапников, он тут же забыл о Серегиной вылазке в
подвалы- Есть у меня предложение. В этой папке собранны материалы из многих
архивов Ярославской области. Нет только одного. Личного Черепиховского архива.
Предлагая именно туда и пойти.
 -В архив! - воскликнул Сергей- Лихо! А Разве в Черепихове есть архив?
 -Есть - сказал Щербинский, - и он даже уцелел. У нас архив в одном здании с
краеведческим музеем, и у него снесло только второй этаж. Могу провести.
 -Проведи, - произнес Сергей, - я не подумал, что тут может быть свой архив.
Именно в него мы и должны пойти.
 -Прямо сейчас? - спросил селянин.
 -Прямо сейчас. - Ответствовал Сергей и поманил Лапникова рукой, он уже позабыл,
что только что подкрепился печеной змеей.
 Лапников согласно кивнул и поднялся, снова обмотав вокруг руки поводок с
собакой. Папку Сергею он не отдал, а пихнул под мышку, сказал, что ознакомится и
сравнит. Заодно будет знать, где искать.
 По дороге к двери оба дружно шарахнулись от каменной статуи второго Щербинского
и обошли его по крутой дуге молча. На улице солнце слегка загородили редкие
сероватые точки и Сереге подумалось, что к вечеру пожалуй погода снова
испортится.
 -Дождливый этот Июль, - сказал горожанин - и в Москве все время дождь, - и тут
же вспомнил, что уже полторы недели прошли с выезда из Москвы.
 -Мне кажется иногда! - произнес Щербинский, задирая голову к небесам - что этот
дождь идет только у нас, Черепихово, все одна напасть.
 -Лесные любят темень и сырость. А уж деревья эти, тем вообще хорошо, одним
только людям плохо. Тем, кто остался.
 И правда, откуда-то из-за Волги, натягивало вереницу рваных серых туч, и в
ближайшее время они грозились соединиться в один, непроглядный полог.
 Троица двинулась вдоль улицы, затем повернули в проулки. В руках продолжали
сжимать ружья и обыскивать затемненные места в поисках нечисти. Пару раз им
попадались слегка починенные дома, с закрытыми ставнями окнами. За окнами кто-то
прятался, блестели внимательные человечьи глаза. Некоторые не совсем разумные.
Однажды Сергей увидел, как из-за створок ставень высунулся на полметра вороненый
ствол ружья и некоторое время поворачивался за ними.
 Это было неприятно, и страшно, и Сергей спрашивал себя, не нажмет ли случайно
эта неведомая, держащая оружие рука? А если примет жилец нас за очередных
монстров?
 Тучи все-таки затянули небосвод, закрыли солнце и с каждым мгновеньем их
становилось все больше и больше. За светом солнца следовали серые сумерки, а за
сумерками следует ночью. Но эту ночь они проведут у Щербинского, втроем
отстреливаясь от мороков ночи.
 -"И может я еще раз рубану Голема"- подумал с ухмылом Сергей.
 Щербинский вел их кривыми дорожками, и скоро, они выяснили, что находятся как
раз неподалеку от местного дома культуры. В сером дневном свете, без солнца,
здание выглядело на порядок мрачнее.
 -Эко все-таки за мерзкий дом, -  выдал Лапников, - я уверен, что это самое
безобразное строение во всем Черепихове.
 -Да, - сказал Сергей, - мне он тоже почему-то не нравится. И вонь от него идет,
что только держись.
 -Здесь и так много вони, - произнес Щербинский направляясь по улице вдоль Дома,
- тут воняет все подряд, и в основном тухлятиной. Но от этого дома воняет
змеями! Змеями и все тут. И не змеями, а большими змеями. Во бред то, а?
 -Пахнет малость- Согласился журналист, водя носом, со стороны это казалось
комичным, именно такие же движения проделывала у его собака. Выглядело так,
словно они еще не решили, кому из них становится псом, - и именно змеями. Пахнет
мускусом, он выделяется у всех рептилий, чувствуете? Именно мускусом.
 -Так пахнет мускус? - спросил Сергей, - раньше как-то нюхать не приходилось.
 -Что-то неясно, может это от них пахнет, - ладонь селянина простерлась в
сторону очередной "змеиной" улицы- улицы где на каждом столбе висит по длинному
телу.
 -Может и от них! Мы в конечном итоге шли в архив.
 -В архив, так в архив, - и они двинулись вдоль улицы, составив, пахнущий змеями
дом далеко позади. Дождя все еще не было.
 Около пяти вечера подошли к архиву. Старое, двухэтажное кирпичное здание, но
второй этаж вместе с крышей рассеялся дальше по восточному направлению. Зато
первый по-прежнему стоял, и светил не так давно крашенными зелеными боками, с
проглядывающей в некоторых местах древней дранкой.
 -Вот это и есть наш бывший краеведческий музей, - познакомил Щербинский, - там
наверху было чучело самого большого медведя, пойманного в Ярославской области. У
нас между прочим! Да заходите, если кто там есть, - постреляем.
 -Постреляем, - вздохнул Сергей и первым двинулся к ржавой стальной двери с
выломанным замком. То ли буря постаралась, толи, кто-то из селян.
 Дверь, уж на что была ржавая, отворилась с режущим уши скрипом и визгом, от
которого верилось, даже змеи вниз по улице, снимутся со столбов и рванут
подальше. Внутри обнаружилась маленькая прихожая, теперь запакостенная и
замусоренная, и залитая водой. Старые доски пола сопрели и выглядели столетними.
А над головой вместо потолка красовалось серое небо. Вид был безумным еще от
того, что, на стене, подпирая небо рогами висела прогнившая голова крупного
лося. Одни стеклянный глаз чучела выпал и лежал внизу. На сгнившем в лохмотья
ковре, второй тускло блестел в глазнице.
 Сергей на лося не стал глядеть, одна дверь откуда шла непосредственно в общий
зал, а вторая в подвал. На этой второй висела неброская табличка от руки:
"Архив".
 Лапников пялился на лося, а Сергей двинулся к двери и потянул на себя. Дверь
отворилась тоже со скрипом но тише чем внешняя.
 Внизу была темнота. Оттуда пахнуло затхлостью и прелью. Понесло легким запахом
мускуса. Вниз уходили истертые каменные ступени.
 -Знакомо, - произнес Серега в темноту, весь этот вид был чрезвычайно близок к
подвалу Черепиховской церкви.
 -Что знакомо? - спросил Лапников.
 -Вечно мы по дырам всяким лазаем. По запаху можно подумать, что там внизу
выгребная яма со змеями.
 -Ничего себе сравнение - свистнул Лапников - кто первый туда полезет? - и
почему-то обернулся на Щербинского.
 Серега обернулся тоже:
 -И почему мы не диггеры. Тех в такие норы только и тянет.
 Щербинский ухмыляясь, вытащил из своего мешка два древних фонаря модели
"летучая мышь", точные копии того, что висел у Сергея в маленьком домике с
совами на крыше. Один из фонарей был древен и ржав. Второй новый, сияющий синей
краской и с китайскими иероглифами на крыше.
 -Ого, - сказал журналист - вот мы и возвращаемся в древность. Лиши человека
электричества, и вот он уже не уровне прошлого века, только почему иероглифы?
 -Это новый фонарь, - пояснил Щербинский - Видать, китайцы до сих пор такими
пользуются и изготовляют. Света тоже на всех не хватает.
 -А качество у него тоже китайское? - Спросил Сергей с ухмылкой.      
 -А это мы сейчас проверим.
 И проверили. Старый фонарь зажегся сразу, тусклым коптящим, светом, почти не
видимым  в сером свете этого дня. Китайский же долго не горел, но наконец
фитилек вспыхнул, опалив брови сунувшегося слишком близко Щербинского. Тот
отшатнулся и чуть не запустил фонарем  в ближайшую стену, но Сергей не дал. Взял
фонарь себе и стал спускаться вниз по ступеням.
 Позади, квадратная фигура Щербинского сразу же закрыла всякий солнечный свет и
пришлось теперь довольствоваться только коптящим светом бракованного фонаря.
 Слышно было как позади, Лапников уговаривает собаку спуститься во тьму, а та,
видимо, упирается всеми четырьмя.
 -Где-то я слышал, что собаки боятся темноты, - сказал Сергей вглядываясь
вперед.
 -Правда? - откликнулся селянин - собаки же близки к людям, вот и переняли от
них все подряд.
 Свет фонарей колебался, а лестница была так узка, что идти приходилось по
одному, вряд. Было неприятно, но все-таки не так страшно, как во время спуска в
темень Черепиховского собора.
 -"В самом гнезде побывал!"- думал про себя Серега, - побывал в само центре, и
ведь сунулся туда по доброй воле. Мне же теперь в страшных снах будет этот
подвал сниться. Если выживу конечно.
 -"Никогда!"- думал он, - "Никогда не спустился бы в такой подвал ночью. Никогда
бы не полез ночью в темные воды пруда. В темные воды... никогда..."
 Он встрепенулся. Что еще за воды ему пришли на ум. Темные воды пруда. Он не
разу не видел этот пруд, но почему-то воспоминание о нем наполняло страхом. Как
отголосок давешнего кошмара.
 -"Темная вода"- бубнил про себя приезжий, а сам в это время ровно шагал вниз, в
глубокий подвал- "Темная вода неизмеримой глубины. А в воде змеи и жабы, и
тритоны и тина, что на дне затягивает. И в воду идти. В глубину, ночью... идти"
 Фонарь был слаб и освещал самое большее полтора метра впереди,  и тут
неожиданно высветил такое, от чего Сергей резко встал, а затем с криком шатнулся
назад, выронив фонарь.
 Фонарь упал на ступеньку, а затем с грохотом прокатился вниз, разбился там обо
что-то и вспыхнул. А следом загорелась и часть стены, об которую он ударился.
 Оглушительно громыхнуло над ухом ружье, и Серега повторно качнулся в сторону.
Затем мимо протиснулся Щербинский, не говоря не слова, а сверху кричал что-то
Лапников.
 Приезжий потряс головой. У Щербинского тоже нервы напряженны. Как что, стреляет
во все подряд. А сейчас селянин стоит внизу, и освещает фонарем то, что напугало
так Сергея.
 Маленькая площадка. Старая, деревянная дверь с номером. Табличка "Архив". А под
дверью лежит труп. Бывший человек, это явно, но уже начал превращаться в змею.
Вон и кожа вся чешуйчатая, а на пальцах нет ногтей. На шее обрывок веревки, что
сильно неприятным образом напоминает покойного шизика Саню.
 Сергей помотал головой. Близкий выстрел обжег щеку, и начал спускаться вниз, к
селянину.
 -Знакомый случай.
 -Да знакомый, многие наслышанные о змеиной стараются помереть, но змеей не
стать.
 В груди у трупа зияла свежая дыра, но кровь оттуда не сочилась, да и мясо было
беловатого рыбьего цвета. Если Щербинский стрелял, то почти всегда попадал.
 -А он ходить не станет? - спросил Сергей - пялясь на убитый труп.
 -Если до сих не встал, то уже никогда. Это ведь сам держатель архива Мельников.
Я слышал, его семья свалила отсюда в лучшие места. А он, видать, не успел.
 На лбу у Мельникова светился третий глаз, он был приоткрыт и отражал блик
фонаря. Сзади подошел Лапников и тоже вскрикнул, но фонарь удержал, а вот его
псина с воем рванулась наверх, к свету, но и ее удержали.         
 -Труп, - тупо промолвил Лапников, наклоняясь - опять в змею хотел, сколько же
здесь таких?
 -Одно надеюсь, что в архиве самом их не будет.
 -Там будет кое-что похуже, - мрачно пообещал Щербинский.
 Сергей подошел к двери, попытался открыть, но к ней всем весом привалился
мертвый змей. Приезжий попробовал еще раз. Тело зашаталось и оторвалось от двери
с легким, чмокающим звуком. Сергей поспешно отступил на шаг и просительно
посмотрел на Щербинского.
 Тот ухмыльнулся, криво и стал отыскивать труп за ноги. Сергей и журналист,
брезгливо посторонились.
 -Кстати, как вы думаете, для чего им третий глаз? - спросил Лапников, довольно
бесстрастно, наблюдая, как растекается под потревоженным трупом лужица
желтоватой вязкой желчи.
 -У змей, - сказал Серега на месте третьего глаза находиться орган,
воспринимающий тепловые колебания, а также легкие вибрации воздуха. Это
одновременно и ультразвуковое ухо, и термометр. Но у змей этот глаз скрыт под
кожей, и совсем не выделяется. А у наших переростков он сильно развит, и
действительно похож на глаз. А ты хочешь сказать, что нашел этому объяснение.
 -Что-то вроде нашел. Раз уж мы взяли гипотезу о внешней силе, которая управляет
змеиным войском, то скорее всего это тот самый знаменитый третий глаз,
заведующий шестым чувством у человека.
 -То есть предвидение, ясновидение, телекинез... Что-то я не пойму, зачем им
столько всего.
 Труп, чавкая пополз по ступенькам. Было слышно, как материться, тащащий его
Щербинский.
 -Ну в данном случае, - сказал Лапников, - я думаю, что глаз заведует телепатией
и позволяет связываться новосозданному змею с хозяином.
 -С хозяином, значит. А те, которые сразу обратились в змею как же. Без связи.
 -А это я уж не знаю. Сейчас пойдем, или будем Щербинского ждать.
 -Подождем, и пустим вперед.
 Сверху громыхнуло, и раздался глухой стук, видно Щербинский, утомившись тащить,
выкинул мертвеца единым мощным пинком. Несчастный змеечеловек был выкинут, и
селянин, громко топая по ступеням возвращался к ним.
 -Что это вы тут стоите? - осведомился он, тяжело дыша, затем понял, усмехнулся
и толкнул от себя дверь.
 Дверь подалась с ржавым скрипом, и даже с петель посыпалась бурая пыль. Их
давно не смазывали и не чистили, ну а теперь и вообще никогда уже не смогут.
 Зоотехник широко шагнул в открывшийся проем и приподнял фонарь над головой,
чтобы получше осветить дальние углы. Тут же с проклятиями подался назад, чуть не
опрокинув, выглядывающего из-за плеча Лапникова. Сергей тоже выглянул в проем.
 Кучка из полутора десятков змей полукругом расползалось из под ног Щербинского,
спасаясь явно от давно не виденного яркого света. Одну из змей селянин попытался
достать сапогом, но не смог, а змеи резво скрылись в темноте.
 Серега отодвинул мешающего спутника в сторону и сам шагнул вперед.
 -Однако... - сказал он.
 -А ты что думал? - Вопросил Щербинский подходя. - Наш архив, почитай, занимает
все подвалы музея, есть только маленькая еще кладовая, да и то сейчас закрыта.
 Архив был огромен. В данный момент, Скрываясь во тьме, он казался размером не
меньше спортзала размером. А старый фонарь освещал лишь маленькую часть, из
уходящих вдаль стеллажей.
 Воздух был здесь нехороший, затхлый и качественно отдавал мускусом. В свете их
старой коптилки вырисовывались лишь четыре стеллажа, что видимо были началом
такого же числа длиннющих рядов. Видно было, что стеллажи начинаются от
грязного, холодного сырого, бетонного пола, с ржавыми подтеками, и кончаются как
раз у абсолютно идентичного сырого потолка. Стеллажи были непрезентабельные,
ржаво-железные, и было трудно понять, как можно в такой сырости хранить старые
рукописи.
 Вид этих четырех остовов стеллажей ясно напомнил Сергею остатки некого
стального корабля, многие годы пролежавшего под водой и обросшего моллюсками,
водорослями и прочей морской живностью.
 Особенно было неприятно то, как уходили эти стеллажи в темноту. У самой двери
приютился маленький металлический столик, на котором грудой были навалены
бухгалтерские папки. Папки сопрели в здешней сырости, и лежали мокрой кучей, а
из углов у них выглядывала белая плесень.
 -Однако, - повторил Сергей, - и здесь мы должны что-либо найти?
 -Вспомни про страхи. Страх пред темнотой, одни из самых главных страхов. -
Встрял не к месту Лапников.
 -Ты хочешь сказать? - Сказал Сергей. - Что не собираешься идти вглубь.
 -Да нет, в глубь, не в глубь, а неподалеку пороемся.
 -Щербинский, - произнес Сергей приподнимая фонарь и принюхиваясь к мертвому
воздуху -  а не помнишь ли ты, сколько квадратных метров занимает ваш архив?
 -Какие метры! - Веско произнес Щербинский, правда, понизив все-таки голос,
больно уж гнела черная тишина. - Искать надо.
 Он потянулся и прикрепил свой фонарь, на крюк, расположенный аккурат над
столиком с бумажным мусором. Стало видно получше, но не намного. Обнажилось еще
пол метра стеллажей, да часть бумаг. Даже отсюда было видно, что бумага
находиться в состоянии не намного лучшем, чем та что лежала сырым комом на
столике.
 -И здесь искать, - сказал про себя Сергей и неожиданно явственно представил как
он будет искать здесь рукописи. Как сунет руку в эту теплую плесневую сырь. Как
будет крошиться бумага, а гнилая бумажная взвесь потечет по руке. Как из вороха
будут выползать здоровые белые жуки, что никогда не видели света, как они будут
шебуршиться на ладони, а затем упадут вниз, на сырой бетонный пол.
 Картина эта встала в сознании так ясно, что Сергея снова чуть не вывернуло,
полупереваренной змеей, и он отступил к двери, чтобы спастись от запаха гнилой
бумаги.
 -Ну... - Начал было Лапников, но его притихший голос, был заглушен мощным
визгом идущий из тьмы:
 -Чииииивиииириил!!! - шибануло от стеллажей. Визгливый вопль даже эхом легким
отдался от стен.
 Визг повторился снова и снова, и скоро из тьмы на них обрушивался водопад
мерзопакостных звуков, ревов и прочих воплей. Стало видно, как на кромке света и
тьмы, снуют маленькие юркие тела, мечущиеся в полном беспорядке. Иногда только
фонарный колеблющийся свет ухватывал, чью то чешуйчатую конечность.
 Ну и появились глаза. Они появились внезапно, вслед за криком, и повисли почти
недвижимо в темноте, где-то на уровне людских глаз. Глаза были разные. Маленькие
и большие, широкие и раскосые, а иногда глаз были всего одни, а иного явно три.
И цвет у них был самый разнообразный. Преимущественно они были красные,
неприятно багровые, но встречались и гнилушно зеленые, и огненно оранжевые.
Глаза непрерывно дрожали на своих местах, а вопли могли оглушить.
 -"Что за склеп"! - Подумал Серега. - "Здесь и днем шабаш".
 Ночные чудища орали на все лады, а вместе с воплями от туда шел мощный поток
непереносимой вони, что казалось накатывала многоводной волной, с барашком. Люди
встали в некотором оцепенении, созерцая россыпь глаз, что как уголья помигивали
впереди. Чем то это было даже красиво, если бы не оглушающий визг, и сознание,
что вонь идет явно от обладателей эти глаз.
 -Что за... - Выдавил наконец из себя Лапников, но тут же резко шатнулся в
сторону, а над его левым плечом просвистел в воздухе плевок зловонной серой
слизи.
 Слизь гулко шмякнулась в стену, расплескалась и остатки начали неотвратимо
сползать вниз, стремясь поскорей встретится с бетоном. Еще пара таких плевков
пронеслась над головами и расплылось по потоку. Вонь усилилась, хотя воняло уже
почище, чем в сортире.
 Щербинский спокойно созерцал все это безобразие, сделав естественный вывод, что
раз до сих пор не напали, то эти порождения затхлого подвала и не нападут вовсе.
Боятся значит. К такому выводу пришел и Серега, лишь только журналист испуганно
пятился к двери, да его собака горестно выла, совершенно неслышимо, в общем
гвалте.
 Очередной плевок осел на сапоге селянина. Тот глянул на него, кивнул понимающе,
а затем не торопясь снял с плеча ружье. Сергей попятился от него в сторону,
зная, что сейчас грохнет.
 Щербинский снова кивнул, и нажал на спуск.
 Тяжелый дробовик грохнул оглушительно, тем более, что палил зоотехник дуплетом.
Огненная вспышка порвала в клочки мрак, высветила удивленные рожи морды
зубоскальников, запах горелого пороха перебил все остальные, и настала тишина.
 То есть полная тишина. Вопли обрезало как ножом, россыпь глаз испарилась,
словно ее и не было, и даже вонь потихоньку стала втягиваться в дверь, на свежий
воздух.
 Тишина была приятна, а уши еще даже слегка закладывало от неожиданности.
Пороховая гарь пахла тоже лучше.
 -Вот так, - сказал Щербинский, - света боитесь, и огня боитесь, а все что
можете, так только орать и вонять.
 Он сделал пару шагов вперед и поднял у среднего стеллажа, что-то сморщенное,
безжизненно свисающее, ухмыльнулся довольно, а затем зашвырнул бесенка во тьму:
 -Отвоевался.
 -Однако, - в третий раз сказал Серега шаря взглядом по тьме, но та была
безмолвна, - однако если мы не собираемся сидеть здесь до ночи, пожалуй давайте
все-таки пороемся в документах.
 -Искать будем рукописи? - спросил вернувшийся от двери Лапников.
 -Искать будем рукописи и их перевод, а в частности монографии по истории финно-
угорских племен.
-Значит время основания Черепихово, приблизительно тринадцатый- четырнадцатый
век.
-Не сколько о селе, сколько о племени, если эти орущие полезут, будем ружьями
отгонят. И надо побыстрей, а то ночью здесь будет действительно жарко.
 -Тут и так жарко, и воняет. - Произнес Щербинский задумчиво. - Ищите, а я
постараюсь вывести эту нечисть. Это кстати что-то вроде обезьян каких то
чешуйчатых.
 Двинулись искать. Начали с первого стеллажа попробовали найти наводку на
четырнадцатый век, но метки оказались безжалостно уничтожены, и теперь уже
нельзя было найти где что, приходилось искать наобум.
 С первых же папок, Серегины худшие опасения подтвердились. Папки были
испорченны, текст на них расплылся, а некоторые листы разваливались в руках на
мелкое крошево. Не было жуков, их видно поели всех невидимые орущие твари, но то
было не большое облегчение.
 Папки попадались им неинтересные в основном. С первых же полок они наткнулись
на совершенно испорченные вырезки из газеты "Черепиховская правда" за 1969- 1971
годы. Было там что-то о пашнях, о красотах реки Волги, о новом теплоходе
"Волгодонец" сошедшего со стапелей 20 Июня 70 года. Было еще много всякой мути,
все это перемежалось некими отчетами, просьбами, письмами, и во всей этом
бумажном вале, трое людей просто мигом погрязли. Разбирались молча, временами
Лапников радостно вскрикивал, обнаружив что-то стоящее, но то было все даже
близко не относящееся к интересующей их проблеме. Не слова, не упоминания о
странном племени Лемех.
 Маленькая красноглаза тварь уселась на вершину ближнего стеллажа и оттуда нагло
пялилась на людей. Щербинский на миг оторвался от работы, подхватил кипу вырезок
той же Правды, но за 82 - 85 годы и зашвырнул в красноглазого. Того скинуло
вниз, и похоже придавило тяжелой папкой. В темноте кто-то поворочался и затих.
 А Сергей медленно шел по рядам, просматривая документацию, прерывая сырые
архивные бумаги и постепенно удалялся от входа. Он покинул шебуршащихся
спутников и шел, руководствуясь своим внутренним чутьем. Идти в темноту было не
безопасно, но у него был фонарь, и ружье Сергей тоже держал наготове. И
чувствовал он, что искомое должно быть где то рядом.
 Шаги гулко отдавались по бетону, тихо шлепало, когда он наступал в натекшую с
потолка лужу. Было слышно, как через три стеллажа Щербинский и Лапников,
копаются в бумагах, временами яростно препираясь друг с другом, по разным
поводам. Их голоса доносились сюда с трудом, глухо.
 Не одна тварь не напала на приезжего, а стеллажи все не кончались и по-прежнему
уходили в темноту и было совсем тихо.
 Неожиданно в непрерывно потоке полок обнаружился разрыв. Один стеллаж здесь
все-таки кончился и начинался другой. А между ними был проход, и там были видны
скелеты боковых железных полок.
 А еще оттуда лился свет. Легкий свет. Тихого голубоватого оттенка. Лился ровно,
не мигал и не моргал, освещая приличную площадь, не бросал уродливых теней на
стены, он просо лился вокруг, и приносил умиротворение.
 Сергей постоял, секунду, глядя на свечение, а затем шагнул в проход, и сразу
свет его фонаря стал тусклым, блеклым заглушенным этим голубоватым сиянием.
Полки и стеллажи вокруг обрели совершенно фантастический вид, но выглядели уже
не столь зловеще, да и запах, казалось, улучшился, очистился.
 Приезжий сделал еще пару шагов, не подняв даже ружья, и увидел источник сияния.
 И поперхнулся, узнав. В десяти шагах от него, у крайнего стеллажа стоял тот
давешний старик, что встретил его на въезде в проклятую деревню. Сергей помнил
его бороду, его странную, чудную внешность. И теперь видел его снова. Только
сейчас на старике не было грубого ватника, а была длинная долгополая рубаха, а
поверх нее еще что-то вроде кольчужного плаща. Был на нем и ремень из грубой
кожи, с медной застежкой. Сталь, странное дело, выглядела почти белой и можно
сказать сливалась с рубахой.
 И все это светилось. И казалось, что ноги странного старика висят в двух
сантиметрах от пола.
 В руках он держал толстую ветхую книгу, и неторопливо ее листал, и свет от
книги шел тоже, как и от него. Когда Сергей приблизился, он поднял белую голову
от книги и глянул приезжему в глаза:
-Живой. - Сказал он - То что ищещь здесь. - И он показал высохшим пальцем на
ближний стеллаж. - Здесь ищи.
 "Кто ты"? - Хотел сказать Сергей, и открыл даже рот, но вместо этого неожиданно
заорал:
 -ОН тут! ОН здесь! Старик здесь!!! Сюда идите! Я нашел его!!!
 За стеллажами загромыхало, Лапников что-то заорал, послышался топот. Старикан
начал медленно растворятся в воздухе, уже совсем не скрывая своего призрачного
вида.
 -Здесь, - прошептал он еще раз, - не забудь...
 Свет начал потихоньку покидать помещение. Исчезал, гас, вслед за странным
стариком. Лишь еще несколько секунд светилось место, на которое указал палец
светящегося.
 Вот и совсем стало темно, зато из тьмы послышался издевательский на удивление
хохот и совсем рядом зажглись два зеленых, маленьких глаза. Где-то позади,
пробирались через стеллажи Щербинский с Лапниковым.
 -Ты еще здесь? - вопросил Сергей, приподнимая коптящий фонарь повыше.
 Тишина, лишь глаза стали приближаться неторопливо, да раздался вблизи
неприятный звук.
 -Фыыырф...
 Секунду Серега раздумывал, над тем, что это может быть, а затем споро понял.
Тяжкий выдох чего-то очень большого. Очень. Вот и глаза приближались все ближе,
а от них несся тяжелый топот и некое клацанье. Что-то исполинских совершенно
размеров, тяжело ступало в его направлении, дышало с одышкой, и кажется
взрыкивало.
 Приезжий стоял на месте. Он все никак не мог перейти от видения светящегося
старика, к абсолютной тьме, и неведомому монстру впереди.
 -Кто...- повторил он еще раз и качнул фонарем.
 Свет отразился в зеленых глазках, и наконец осветил их обладателя.   
 Страхи у людей разные, но в основном их разделяют на семь различных видов, и
какой либо из этих семи, почти всегда есть у любого человека. Относятся сюда и
боязнь змей, и боязнь акул, и боязнь темноты. Но есть и есть и еще один страх.
Это боязнь хищников.
 Страх этот идет у нас от древности, и погребен так глубоко, что мы почти не
замечаем его. Спокойно гладим собаку, что когда-то была волком, без страха
смотрим на тигра в зоопарке. Мы живем в городе, и уж не осталось в округе не
одного хищного зверя.
 Но вот если случается встретить настоящего дикого зверя, этот страх может
прорваться наружу, стоит лишь понять, что встреченный волк не похож на собаку,
он не будет лаять, и хватать за ноги. Он вцепится сразу в горло. И ведь знаешь,
что убежать не удастся, что волк все равно догонит и повалит. Вот он страх перед
хищниками. И желание почти всегда одно. Бежать прочь.
 Именно этот страх с особенной силой поднялся в Сереге, когда он разглядел
хозяина архива. И ноги сами собой приросли к полу, и задушенный писк замер в
горле.
 Не более, чем в трех шагах от него, подпирая огромной головой бетонный свод
архива, высился пред приезжим огромнейший, буро- коричневый медведь. Он был
покрыт густой, жесткой, как стальная леска шерстью, в которой проглядывали явные
проплешины, голова наверное вмещала в себя кубометр мозгов, а когти в длину
достигали не меньше двадцати сантиметров.
 Монстр этот стоял на тумбоподобных задних лапах, и сильно горбился, потому что
потолок для него был слишком низок. Глаза горели ярким зеленоватым огоньком, и
при этом сильно косили. В уголке правого глаза колыхался прозрачный гной.
 И исходил от него странный запах. Чем-то он напоминал об аптеке, или больнице,
то есть пахло какими то едкими химикатами, и от этого запаха, сильно тянуло в
сон.
 Медведь стоял неподвижно и даже, казалось, его шерстистые бока не двигались
совершенно. Стоял неподвижный силуэт в свете фонаря, огромный как гора и лишь на
темном пятне головы светили зеленоватые болезненные глаза.
 -А...- вымолвил Сергей и тут медведь сильно выдохнул.
 Поток ледяного воздуха обдал приезжего, принес с собой усиленный запах
химикатов и почему-то, опилок, старой древесины.
 Медведь открыл пасть и заорал. Заорал оглушительно, как когда-то давно орали
паровозы, влетая в темный подгорный туннель. Он весь навис над Сергеем и
распахнув полуметровую пасть ревел. Казалось даже ветер поднялся в сумрачном
подвале, зашевелил сопревшими бумагами.
 Это вывело приезжего из ступора. Он судорожно содрал "Дракона" с плеча и
навскидку начал лупить в упор, каждый раз содрогаясь от удара в плечо, и на
третий выстрел к нему присоединились залпы из ружей подбежавших Лапникова и
Щербинского.
 Медведь подался назад, покачнулся, но падать даже не намеревался. И сколько
Сергей не смотрел, он не мог увидеть и следа крови на проволочной шерсти. От
бурого летела некая пыль, и клочки толстой шкуры, когда крупная дробь с лету
впивалась в него. Медведя слегка отбрасывало назад, при особо удачном залпе, он
отмахивался лапой, и ее простреливали, и снова летела пыль.
 -Нежить. - Сказал Сергей сам себе. - Неживой.
 Очередной заряд влетел медведю непосредственно в лоб и оставил между косыми
глазками рваную дыру, по прежнему без какой то либо жидкости, и медведюга
перешел к действиям. Он отмахнулся от его одного выстрела (при этом с кончиков
лапы посыпались черные обломки костей) и издав оглушительный рев рванулся как
танк вперед, с мощно отталкиваясь задними корявыми лапами.
 Сергей успел пальнуть еще раз, а затем, как и при случае с мертвецом у двери
швырнул в бурю тушу фонарем. Сам кинулся в сторону, но тут медведь достиг его и
задел правым боком, крепко приложив о ближний стеллаж.
 Да, древний фонарь типа "Летучая мышь" может смело считаться первой бутылкой с
зажигательной смесью, поставленной на доброе дело. Монстр медведь взмахнул лапой
с ходу расколол фонарь и моментом вспыхнувший керосин густо осел на него.
 Вспыхнул и медведь. Моментом, словно был сделан из масляной бумаги, пламя
распространилось на брюхо, охватило горбатую спину и на Лапникова с селянином
несся уже огроменный пылающий факел. И факел этот орал. Не от ярости, от боли.
Журналист с селянином проворно побросали ружья и кинулись в разные стороны.
Лапников при этом что-то панически кричал, но медведь надежно глушил его.
 Чудовищная, горевшая фигура пронеслась мимо уже не видя их. Если бы сейчас кто
ни будь заглянул чудо медведю в глаза, то увидел бы что они скосились совсем,
так, словно старались заглянуть внутрь медвежьего черепа.
 Смрад распространился невыносимый. Что по сравнению в ним запах лекарств,
бывший доселе. Жженые тряпки, жженая шерсть, подгорелое дерево и живая плоть,
все смешалось в такой густой и вонючий туман, что дышать стало совсем
невозможно.
 Так бывает на маленькой кухоньке, если там пять часов кряду жарить и тушить
рыбу.
 Медведь наконец добежал, с шумом влетел в стеллаж и тяжело опрокинулся на пол,
так, что казалось бетон вздрогнул. Вонь поднялась до невыносимых пределов, и
стояла в колеблющемся свете как смог.
 Трое людей лежали по краям стеллажа в разных позах как могли, закрывали рты
тканью своих курток. Ружья в беспорядке лежали посреди прохода. Медведь
заклокотал, и слабо царапнул задними лапами пол, замолчал.
 Глаза у приезжего начали слезиться, он утирал их рукавом куртки. Лежали и ждали
лишь одного. Когда поднявшийся смог вынесет наружу через открытую дверь. Слава
богу получилась естественная вытяжка.
 -Ух. - Пробормотал Сергей еле слышно, и подполз на четвереньках к ружью.
 В голове отчаянно гудело. Он сильно въехал затылком он железный край стеллажа,
позади замигал слабый свет и Щербинский приподнял единственный оставшийся
фонарь. Бледный свет пал на всех троих, и вид у них был полузадушенный. Селянин
потирал плечо, там в куртке наличествовала большая обгорелая дыра, через которую
светила обожженная кожа. Видно задел его горящий медведь, когда мчался на
встречу со стеллажом.
 Зоотехник открыл рот, вдохнул обильно смрада и глухо закашлялся. Лапников и
Сергей молча ждали, когда он прокашляется, но селянин все не мог остановиться,
сжимался пополам, и чуть не выронил фонарь, что Сергей резво подхватил.
 -Ты ж сказал старик. - Вымолвил наконец Щербинский хрипло, лицо у него было
спелого помидорного цвета.
 -Старик был, - спокойно сказал горожанин, - то есть старик был сначала, а потом
появился медведь. Короче счас расскажу, давайте ка лучше глянем на бурого.
 Лапников кивнул и побрел, не торопясь к лежавшей где-то позади туше. Фонарь он
прихватил с собой.
 -Что с рукой? - спросил Серега у селянина.
 -Чушь одна, зверюга лапой провела.
 -Пошли посмотрим, что за зверь. Чую, нежить это.
 -Морок? - спросил Щербинский.
 -Нет, скорее родственник тем пенькам.
 -"Что за разговор мы ведем?" - Думал Сергей, бок о бок двигаясь с Щербинским по
направлению к свету фонарика. - "Морок не морок, пенек живой, голем... Как я
вообще еще нахожусь в здравом рассудке. Если конечно здравом, а не то, вдруг это
все горячечный бред. У каждого человека есть свой барьер за который отделяет
разумные помыслы от темных порождений подсознания. Этот барьер крепок и
эластичен, но если уж он порвется тогда держись. Хлынет, перемешается, сольется
и образуется серая масса, что уже неспособна будет мыслить".
 Смрад от медведя был все сильнее, чем ближе к нему приближались. Фонарик
освещал легкие струйки дыма поднимающиеся от тлеющей шерсти, и стал пробиваться
химический запах.
 Лапников тыкал шкуру зверя концом своего ружья. В шкуре отзывалось шипение,
словно там все еще что-то жарилось. Журналист брезгливо морщил нос. Осмотрел
монстра и Сергей ближе к морде поднося свет, вглядывался внимательно в
оскаленную замершую пасть.
 Затем поддел дробовиком складку на горелой шкуре, зацепил и резко дернул. Шкура
порвалась с резким тканевым треском и взгляду людей открылась полуметровая
брешь. А оттуда хлынул желтый яркий поток мелких опилок, среди которых правда
иногда встречались и небольшие обрезки деревяшек.
 -И что же это? - тупо спросил селянин.
 -Ясно все- сказал Лапников - снаружи шкура и когти, а внутри опилки и
запах...химиката какого то, где то я его уже слышал.
 -Формалин, - произнес, вспомнил Сергей, - это формалин, а помнишь ты его еще по
школе. Это консервант и его применяют для предохранения от порчи у чучел.
 -Чучело...- Отсутствующе произнес журналист. - Убили, опилкового.
 -А я его вспомнил тут, - заявил Щербинский уверенно, - это то чучело самого
большого медведя Ярославской области. Оно стояло на втором этаже у входа. На нем
и бирка должна быть: 1974. А я то думаю, что он такой громадный! 
 -Дааа, уже и чучела ходить начали, докатились. - Сказал из тьмы голос
журналиста. - Докатились.
 -Пни же ходят. - Сказал приезжий. - Бросьте вы на него пялиться, я тут кое что
получше нашел.
 -Что же?
 -Старика нашего. Того самого, что нас с тобой Лапников на въезде встречал. И
ясно теперь я вижу, что это вовсе и не старик, да и не человек. Вон там у
крайнего стеллажа он стоял и листал некую книгу, а потом показал мне где искать
нужное. А потом пропал.
 -Совсем пропал?
 -А может это был медведь? - спросил Щербинский хмуро.
 -Ничего не медведь. Этого старика раз увидишь, на всю жизнь запомнишь. Вот
теперь я убедился, что он действительно необычный. И кроме того взял на себя
роль нашего помощника. Зачем ему это. И кто он все-таки такой?
 -Мудреные вопросы. - Заметил селянин.
 -Мудреные не мудреный, а этот старики раньше был человеком, но очень давно. Я
разглядело на нем что-то вроде кольчуги. Видимо он был приметная личность, и
что-то сделал для Черепихово. А теперь вот вместе с пробуждением тьмы появился и
он. Мы крепко влипли в это дело.
 -И не говори. - Вздохнул Лапников.
 -Вот стеллаж, искать надо здесь.
 И они начали усиленно рыться в стопках прелой бумаги. Вынимали ее с
осторожностью, пролистывали на свету, наскоро просматривая документы.
 -Нашел. - Буднично объявил Лапников.
 -Что?
 -Племя нашел, вот тут о нем статья.
 Поднесли объемистую папку поближе к свету.
 -Так... Племя Лемех, это известно. Обреталось на территории Ярославской области
вплоть до четырнадцатого века. Потом пришел воевода Сивер с дружиной, и вышиб
язычников из их деревни. Так... так. Верховный шаман Урунгул. Порвали беднягу
двумя березами. Это ясно, не хотел кидать капище.
 -Найди-ка про богов ихних. - Сказал Сергей.
 -Пантеон у Лемеха. Поклонялись трем старшим и пятнадцати младшим богам, кроме
того был еще верховный. Боги олицетворяли силы природы, а также диких зверей.
Был у них и медведь, и сокол, и рысь, но эти все второстепенные.
 -Ищи про главного.
 -Ладно. Главный у них стоял Скользящий бог. По-ихнему Снорунг. Скользящий...
это что, змеиный что ли?!
 -Мы близки к разгадке, - произнес Сергей, - спасибо старику, помог. Бог и
вправду змеиный, и был он верховный, и приносили ему кровавые жертвы. Прямо
Кецалькоатль какой то.
 -Змеиный бог, олицетворение мудрости и огня. Точно Кецалькоатль. - Продолжил
Лапников, временами оглядываясь на окружающую тьму. - Капище Снорунга.
Величайшее капище у Лемеха, то есть самое большое. Ого-го! Разрушено русскими
еще в самом начале. Дальше еще период грабежей и разбоя. Пограбили село от души,
а год спустя, основали свое село. Было Черепа, стало Черепихово. Вот так. Еще
через полгода стали строить первую Черепиховскую церковь. Понятно что на месте
бывшего Сноруногова капища. Ты прав, я кажется понял. В фундамент строящейся
церкви вкладывали камень из капища. Да не просто камень, а можно сказать тотем
этого самого змея. И делает это никто иной, как сам Сивер. Тут даже цитата из
него: "И буде язычный камень в святу церковь силу вливати."
 -Что он имел в виду? - спросил Щербинский.
 -Он имел в виду, что свято место пусто не бывает. И камень, имевши ранее какую
то силу, ее не потеряет, но направит на добрые дела.
 -Не понял- произнес селянин.
 -Ну, Сивер, ну, воеводушка, удружил ты нам - сказал Серега с мрачной ухмылкой,
- Пятьсот лет как помер, а мы за него отдуваемся. Понял я. Камень замуровали в
церкви. Думали, что церковь это укрепит. А камень, как и написано был не
простой. И не камень это, а похоже вместилище самого Скользящего.
 -Так что же мы, с богом схлестнулись? - заявил журналист - не верю.
 -Ну не с богом, а некий след в камне остался. Если говорить псевдонаучным
языком, то получается, что астральная матрица некоей силы вселил в камень свою
пространственную проекцию, что пробуждалась к жизни на свежем воздухе.
 -Во бред. - Сказал Щербинский.
 -Бред. - Подумав, согласился Серега. - Короче я не знаю. Что вселилось в
камень. Тень ли самого Снорунга. Или коллективное сознание массы людей,
молившихся ему. Или души принесенных ему же в жертву. Но в камне что-то есть. И
теперь оно на свободе. И первый раз вырвалось еще при той буре, когда развалило
церковь. Вот так, а теперь вырвалось во второй, и откуда я не знаю.
 -Как не знаешь? - удивился Лапников - видно, в соборе  до сих пор и находится.
 -Я же говорил, что лазил туда. Нет там ничего, когда-то камень был там, в
подземелье. Но его давно куда то перенесли. - И Сергей вспомнил, как находился в
этом каменном закутке,  в крошечной комнате и созерцал нишу в стене. Мороз
прошел у него по коже и он даже пару раз оглянулся вокруг.
 -"В самое гнездо, не зная забрался. В самую середину, и как только жив? Старик
наверное помог"...
 -Ниша в стене! Хочешь сказать что в ней и был камень?
 -Да, пахло там мускусом, тот запах ни с чем не спутаешь. И он там обретался
незнамо сколько лет, а затем его зачем-то вытащили.
 -И кто это мог быть?
 -А я не знаю. Кто угодно и когда угодно могли вытащить камень, но он еще цел,
это видно по окружению.
 -Значит он на нас змеиную и напустил? - предположил Щербинский, - из-за него в
гадов проклятых превращаемся.
 -Из-за него, вот только вопрос у меня. Что мы теперь будем делать? - спросил
приезжий и обвел спутников взглядом.
 Щербинский тупо смотрел на папку. Наверное он перебирал способы расправы со
змеиным. Лапников пролистывал папку в поисках ответа, затем невпопад спросил:
 -А кто такой тогда голем?
 -С этим все ясно, - сказал Серега, - это и есть Урунгул.
 -Шаман?! А почему руки змеиные?!
 -Так настоящие-то оторвало. С березами не шутят. Так что наш голем никто иной
как верховный шаман Лемехов. Помер он мучительно, и вот теперь вернулся, чтобы
пакостить и убивать вовсю.
 -Давить! - веско произнес зоотехник.
 На полминуты настала тишина. Сергей шарил глазами по сторонам, и неожиданно
увидел знакомое белое свечение из-за плеча Лапникова.
 -Постой - сказал приезжий.
 -Чего?
 -Обернись, ты ничего не видишь?
 Журналист обернулся, он крутил головой по сторонам, затем снял очи, протер и
снова водрузил на нос. Ничего он похоже не увидел.
 -Не вижу - сказал Лапников.
 Сергей кивнул, и пролез мимо него к соседнему стеллажу. Присмотрелся. Светилась
папка. Маленькая и неприметная, она сияла беловатым, приятным для глаз светом. А
на корешке ее даже имелся отпечаток стариковской руки.
 -"Видно, и тут он успел руку приложить"- подумал Серега и усмехнулся.
 -Наш дед просто орел, - произнес он, - видимо, он решил нас вести, - и вынул
папку.
 Позади объявился селянин, приподнял над головой фонарь. От фонаря свечение
приутихло, но не исчезло совсем. Серега открыл документы.
 Эта была опять подборка пресноватой "Черепиховской правды", только за 1951-53
годы. На самом же первом пожелтевшем листе броский заголовок: "Советскими
учеными найден осколок древнего метеорита!". Сама статья написанная пафосным
горделивым слогом излагала: "Какие только сюрпризы не преподносит нам иногда
небо! Многие тысячи маленьких небесных камней входят в земную атмосферу каждый
год. Лишь маленькая их часть достигает Земли, потому что в основном такие камни
сгорают в падении. Но те, что долетают до земли, именуются метеорами и
метеоритами. Каждый такой камень представляет большой интерес для науки. Он
может состоять из базальта, гранита, а есть и чрезвычайно редкие металлические
метеориты. По эти небесным камням мы можем многое узнать, например почвенный
состав иных планет, из чего состоят Кольца Сатурна, или из какого минерала
сделан астероид Икар. Метеориты мы находим крайне редко, и зачастую в совершенно
неожиданных местах.
 Вот и в Ярославской области сделанная удивительная находка. При прокладке
телефонного провода в деревообрабатывающую мастерскую (бывший Черепиховский
собор), в ее подвале был найден подземный ход, ведущий на пять метров в глубину
земли. Ход заканчивался маленькой комнатушкой, в стене которой и была замурована
уникальная находка. По мнению Ярославских археологов, осмотревших диковину, это
базальтовый метеорит, со следами обработки. Камень, размеров около тридцать на
тридцать сантиметров, из очень плотного минерала, сразу же прозванного "Небесный
базальт", носит следы неизвестной человеческой руки. На нем высечено три не
поддающихся расшифровке знака, и картинка, вероятно символизирующая змею.
 Что это? Ответа на этот вопрос до сих пор нет. Но есть предположение что этот
камень как-то связан, с жившими здесь когда-то племенами язычников.
Предполагается также, что этот камень носит в себе ритуальную основу. Но нашим
современникам он интересен больше как небесный пришелец.
 После всестороннего обследования камень был выставлен в холле Черепиховского
дома культуры, где вы и можете на него посмотреть".
 Вот такое сообщала статья, если из нее убрать многочисленные псевдофилософские
рассужденья, а также не менее многочисленные хвалебные оды отрывшим этот камень
экскаваторщикам.
 -Дайте же посмотреть! - настаивал Лапников и Сергей сунул ему газету.
 Та все еще светилась, но как только журналист схватил ее, неожиданно ярко
мигнула и погасла. Стало темно, и Лапникову пришлось кое-как разбирать строчки в
свете их фонаря. Поэтому читал он долго и ос скрипом, а когда прочитал, заметил:
 -Ну вот, теперь мы знаем куда перенесли наш камень. Приняли за метеорит, смело
догадались о капище, и даже немного о Снорунге.
 -Угу. - Сказал Серега. - Только вот я не пойму, каким образом, камешек стоял
так долго на виду и ничего не происходило.
 -Может он накрыт был стеклом и это как-то нейтрализовало?
 -Не было у нас никакого камня, в доме, на моей памяти, - произнес Щербинский,
тоже прочитывая статью, - а я живу здесь всю жизнь.
 -Ну видимо он все-таки как-то влиял, и его просто убрали в запасник, а вообще
дело темное. Может быть это наш старик змеюку не пускал.
 -Однако. А была буря, и дом культуры разнесло. Вот все и поперло наружу. Вот
тебе и змеиная. Одно не пойму, зачем Снорунгу, вкупе с Урунгулом обращать людей
в змей? - Спросил Лапников, - что они могут от этого иметь?
 -Кто может знать? - Сказал Серега. - Встречу снова Урунгула, просто потерей
шлема не отделается.
 Он еще раз прочитал содержимое папки, а затем аккуратно пихнул ее на место:
 -Пойдемте, нам еще необходимо зайти в Дом.
 И они пошли к выходу, тьма вокруг словно сгущалась, тени прыгали по стеллажам,
жутко корежились на их ребристых металлических краях. Фонарь покачивался в руке
Щербинского с ржавым скрипом, на него налипло что-то черное.
 -А когда мы найдем камень, - произнес Лапников тихо, - что мы с ним сделаем?
 -Разобьем, знамо дело, - ответил селянин, - он ведь из базальта, а базальт
сильно хрупок.
 -Тайный знак нарушиться и то, что вселилось в камень, должно тут же испариться,
- добавил Сергей, - вернуться туда, откуда пришло.
 Лапников кивнул. Не разу не заплутавшись они подходили к выходу, и маячил
впереди уже маленький столик с прелой бумагой, было совсем тихо, лишь где-то в
отдалении одиноко капала вода. Видно из трубы просачивалась. Кап... тишина,
Кап... тишина.
 Подошли  к выходу, и тут позади них раздался горестный многоголосый вой и
стенанье. Снова загорелось множество глаз, но вопли теперь были не угрожающие, а
совсем наоборот, несчастные, словно не хотели эти живущие во мраке существа
расставаться с троими зашедшими сюда людьми.
 Вой был такой жалобный, что Лапников даже пробормотал:
 -Они несчастные такие, не хотят, чтобы мы их покидали.
 Щербинский ухмыльнулся, и было видно, как поворачивается лицом к красноглазым
плакальщикам. Он приподнял фонарь.
 -Обидно, да?! - Заорал селянин во тьму, хор стенающих воплей бы ответом ему.
 -Заскучали в этом склепе?!
 Опять вой в ответ. Даже еще жалобнее.
 -Ну так это вам на память!!! - проорал Щербинский, и предварительно раскрутив,
швырнул свой фонарь в невидимых обитателей.
 В темноте грохнуло, разом потушив все глаза, затем разлившийся керосин вспыхнул
и осветил разбегающиеся в стороны тени. Воплей больше не было.
 -Вот так то-с удовлетворением произнес зоотехник.
 -Зачем ты их так? - Спросил Лапников. - они ведь не причиняли зла.
 -А на сапог кто плюнул?! - Ответствовал селянин гневно. - Так мы выходим отсюда
или нет?
 -Выходим. - Сказал Сергей, он уже открывал дверь, и скоро троица направилась
вверх.
 Странное дело, серого квадрата неба наверху не было видно.
 -"Не закрыл ли кто?"- подумалось горожанину.
 Но выход никто не закрывал. Оказалось, что они протолклись в темноте подвала
весь оставшийся день. Когда они вылезали в предбаннике музея на проклятое село
Черепихово пали поздние летние сумерки. Солнце давно скрыло за краем горизонта.
И лишь чуть светлое небо отмечало запад.
 Да и то не везде, потому что, ровно по Серегиным прогнозам из за реки натянуло
тяжелые тучи и теперь сверху, на головы трех Черепиховских воителей сыпалась
мелкая водяная крупа. В сумеречном свете тучи были видны плохо, лишь только
некие темные массы проносились по небу, да покрывала все водяная пыль.
 Пыль эта имела гадкую особенность. Она липла на все, на что садилась, и была на
удивление омерзительна и холодно. Сразу припоминался Сергею его первый день в
Черепихово. Было так сыро холодно и промозгло, что теперь даже мрачный архивный
подвал, становился уютным на удивление.
 -Опять дождь, - хмуро сказал Щербинский, - к полуночи еще и туман нагонит.
 -Сколько же мы просидели в подвале? - Лапников как раз выползал последним из
темного зева подвала и пялился на небесный свод, заменяющий в бывшем музее
потолок.
 -Часа четыре не меньше, тучи все скрыли, и сейчас темнее, чем должно быть.
 -А как же Дом Культуры?
 -А никак! - Ответил Сергей. - В такую сырость лазить по возможному гнезду зла
самоубийство со стопроцентной гарантией. Кроме того уже темнее и скоро начнется
шабаш.
 -Начнется- подтвердил селянин- чую прижмут они сегодня нас.
 По темным небесам пронеслась одинокая совершенно черная шквальная туча, и на
ходу оросила окрестности ледяным ливнем, задев краем и находящихся в музее
людей.
 Лапников, чтобы укрыться от шквала приоткрыл дверь в музей и встал в целом
дверном проеме, где сохранились остатки потолка. Сергея и зоотехника прохлестало
по полной программе, моментально вымыв из них остатки тепла.
 -Что за Июль!!! - заорал Сергей пытаясь закрыться от колющего ливня.
 -Сегодня особенный Июль, - сказал Щербинский, сам он стоял недвижим, - не
удивлюсь я если и день скоро не наступит, а будет вечная тьма и вечный шабаш.
 -Наверное это буде весьма похоже на ад. Вот тебе и конец света.
 Туча пронеслась, и убийственный ливень сменился вялым моросящим дождичком.
Серега словно попал по ледяной душ. С курки его текло, с рубашки тоже текло, а
дорогих ранее ботинках хлюпало, и подошва мерзко липла к ноге.
 -"Так холодно", - подумалось приезжему, - "что я не удивлюсь если вдруг
покроюсь корочкой льда".
 -Так ведь не должно быть. - Начал он высказывать неподвижному селянину. - Эта
погода не летнего ха...
 -Эй, смотрите! Это тот старик! Он опять здесь!!! - заорал неожиданно Лапников,
стоявший под своим козырьком.
 -Где?! - вскинулся Сергей, а журналист уже рванулся в сумрачный зал музея, где
у стены что похоже белело.
 -Что вы здесь...- начал громко журналист и понуро осекся:
 -Ошибочка вышла.
 Он присел на корточки у дальней стены. Подошедшие селянин с Серегой увидели,
что он указывает на белую гипсовую статую, смирно стоявшую в углу. В сгущающихся
сумерках статуя была действительно похожа на старика. Даже борода такая же.
 Сергей подошел поближе, присмотрелся, и заявил:
 -Вот и разгадали старичка нашего, дело то все яснее становится.
 -Кто же это?
 -А ты приглядись.
 -Я плохо вижу в сумерках. - Сказал Лапников, и сняв очки, прищурился.
 -А написано тут: "Воевода Сивер. Основатель села Черепихово".
 -Сивер! - изумился Щербинский - Так значит сам Сивер тут замешан! Так ведь он
помер черт знает сколько веков назад.
 -Ну вон Урунгул тоже помер- заметил Серега в упор разглядывая статую их
хранителя. - даже руки оторвало. Но ничего живой, и клешни новые сделали,
гибкие.
 Статуя Сивера тихо светилась в промозглой мгле, что подтверждало Сергеевы
слова. Да тот невзрачный старичок, каким то образом проведший приезжего через
монстровый кордон, оказался грозным воеводой Сивером, сокрушивший пятьсот лет
назад орды язычников, и порушившим Снорунгово капище.
 -Но почему к нам он является в образе старика? - Спросил Лапников. - Ведь если
судить по летописям, на момент завоевания Черепов, ему было сорок два года.
 -Ну, видать, село завоевав, он жил там до самой старости, лет до семидесяти, и
таким он был к моменту смерти. - Произнес Серега задумчиво. - Я даже видел а нем
кольчугу.
 -Повезло нам, - произнес Щербинский громко, - сам воевода Сивер нам помогает!
 Лапников зажал голову руками и стал яростно тереть виски:
 -Бред! Какой бред! Урунгулы какие то, Сиверы статуйные. Он что статуей к нам и
приходил?
 -Нет статуя сама по себе. А к нам приходил его мятежный дух.
 -Бред! - повторил Лапников - Сивер то небось сам себя к этому и привязал, когда
камешек наш в фундамент церкви закладывал. А теперь вот видимо покоя не найдет,
пока камень цел. Влипли кааак...
 Последнее он уже истерически проблеял, скорчился  у подножия гипсовой простой
статуи, и даже псина его шарахалась прочь, и туго затягивала поводок.
 А Серега смотрел не нас стенающего журналиста, он смотрел в упор на статую
основателя. Беленькое сияние неожиданно ярче затеплилось у лица, а затем Сивер
ободряюще ему подмигнул. Или эта была игра сумеречных теней? Сияние тихо угасло.
Лапников причитал.
 -Втянул ты нас, дедушка, - сказал Серега статуе, - ой втянул.
 Позади Щербинский  потянул его за плечо:
 -Пошли отсюда, темнеет, а то страшно тут.
 Сергей пялился на статую и зоотехник потянул сильнее:
 -Пошли же, а то журналистишка наш совсем в истерику впадет.
 Приезжий кивнул. Вдвоем они приподняли Лапникова и поставили его на ноги. Он
тихо причитал, кусал губы. И яростно дергал Венди за поводок:
 -Не хочу! - шептал он, - не хочу больше здесь. В темноте, в холоде. Смерть
кругом...
 Щербинский вопросительно глянул на Сергея. Он словно спрашивал "Как на твой
взгляд, не слетел ли Лапников с катушек?". Но Серега покачал головой, и они
споро повели журналиста прочь из музея, в моросящую мглу.
 -"Мглистый вечер", - подумал Сергей, - "Мглистый ледяной вечер, есть от чего
впасть в уныние".
 Совсем неподалеку страшно смердело Скользящим богом здание дома Культуры, где и
должен находится заветный камень. Запах мускуса теперь не скрывался и был явен,
зачем ему быть скрытным. Пройдет месяц и в Черепихово не останется людей, и вот
тогда зло будет действовать. И не какой беленький воевода Сивер уже не спасет.
 -Жизнь тяжела...- вздохнул Сергей обречено.
 Щербинский кивнул, но Сергей знал, что как бы не была тяжела жизнь, им придется
бороться, потому что выхода отсюда нет. Можно стать змеей, и тебя пристрелят из
ружья, и это самый лучший конец. Или не пристрелят и ты уйдешь в подданные к
Снорунгу, что гораздо хуже. Или можно пока еще они люди, прикончит Змея, и это
единственный, хотя и безумный путь.
 Совсем стемнело и трое антизмеинцев спешила поскорее попасть домов, ведь с
минуты на минуту мог начаться шабаш. Шагали быстро, Лапников временами
спотыкался, пугливо оглядывался и насильно тащил собаку за собой. Снова
заморосил дождь, покрыл все липко паутиной мороси, а над крышами домов временами
маячил светлый ореол - вероятно луна.
 -Не везет нам, - подытожил Серега стараясь как можно резвей переставлять ноги,
- еще пол сотни человек в этой деревне. А все сидят, по домам и не высовываются,
лишь мы одни за всех отдуваются. Почему так?
 -Это потому, что нас выбрал сам Сивер, мы теперь не одни, - произнес Щербинский
важно, - с ним и легче.
 -Мы поди не его дружина. В бой за ним как-то странно. - Сказал приезжий. -
Стреляй!!!
 Громыхнуло ружье селянина. В темноте раздался отчаянный визг. Нечто подобное
Сергей слышал от собаки, только что перееханной легковой автомашиной. В полутьме
удирали прочь смутные тени, только одна кое-как ползла и дергала толи задней
лапой, толи вовсе хвостом.
 -Йееееехааа. - выдал зоотехник и своим коронным приемом зашвырнул создание
подальше. Ногой поддал знатно.
 -Глупо, - осудил Лапников, - всех не перебьешь.
 -Не перебьешь, но убавишь. - Ответствовал селянин. - Поднажали, счас будем
дома!
 -Дом мой за восемьсот километров отсюда. - Сказал Сергей. - И я хочу туда.
 -Вижу вы в упадке. - Негромко сказал Лапников. - выкарабкаемся.
 -Как бы знать, надо же так, что за жизнь у меня. Связала с самым моим гадким
страхом.
 -Жизнь она всегда такая, что ни будь гадкое подбросит, наверное, чтобы могли
перебарывать себя.
 -Звучит как в дешевом американском кино, для семейного просмотра.
 -Да уж, американцы у нас большие борцы с комплексами. Да только будь Черепихово
Американской деревней, тут бы все давно с ума посходили, или единогласно на
сторону Змея перешли. А мы ничего, держимся.
 Далеко тяжело завыли, стало еще противнее, на дальнем краю деревни шабаш видимо
уже начался.
 Сергей молча раздумывал, глядел себе под ноги, видел что идет по лужам, но было
все равно. Что лужи по сравнению с царящим вокруг. Лужи были темны. Темная вода,
темные пруды, почему ему все пруды эти в голову приходят? Он посмотрел на
вороненый ствол дробовика и увидел, что он покрыт капельками воды и стал
серебристый. Затем приезжий произнес:
 -Еще месяц, от силы полтора и в деревне не останется ни одной живой души. Это
при условии, если не передерутся когда спиртное закончится. А когда никого не
станет, ЭТО вырвется на свободу окончательно.
 -Мы успеем, - сказал журналист, - хотя и живем мы под сенью опасности, но мы
успеем.
 -Что мы успеем, никто из нас не может поручится, что останется человеком в
следующую минуту. Миг, и ты змея, и вся наша затея летит прахом. Может этой
ночью я обращусь в пресмыкающееся или во что похуже? В эту образину с тремя
головами, что мы убили сегодня утром. Я всегда ненавидел змей, но что будет,
если я сам обращусь в змею?
 Лапников промолчал, было слышно, как он громко шлепает по лужам. В небе плыла
невидимая луна, временами все-таки прорывающаяся сквозь облачный покрой. Стало
заметно холодно.
 -Я вот что думаю. - Выдал наконец плетущийся позади журналист - Сейчас Июль,
верно?
 -Верно.
 -Но на дворе, помимо дождя, температура градусов пять.
 -Есть такое, ну и что, может это последствия бури?
 -Последствия, но не самой бури, а последствия освобождения тьмы.  Не врали
сказки, скоро тут будет холод и мрак.
 -Ты не пугай, и так страшно- сказал Щербинский- вон и дом, дошли слава богу.
 Дом впереди был темен и тих, сразу вспоминалась статуя Щербинского младшего,
недвижно стоявшая внутри. Над крышей что-то хлопало, гоготало, словно гусь.
Только вот не было это гусем, как и голубем или другой какой птицей. Стало
совсем темно и попасть в хлопуна не было никакой возможности.
 Селянин толкнул дверь, бдительно повел стволом ружья. Но в доме было пусто. Ни
скрипа не шороха, видно никакая темная тварь не пробралась  в жилище в
отсутствие хозяина.
 Запалили сразу несколько керосинок чтобы создать как можно больше света и
получилось почти как электрический, яркий. Дверь тут же закрыли на засов и
подперли тяжелым древним комодом. Лапников хотел подпереть еще и каменным
Щербинским младшим, но брат не дал. Упадет еще, чего доброго, разобьется. Окно
прикрыли ставнями, и оставили небольшую щелку, чтобы отстреливаться. Селянин
сказал что здесь будет проходить основная линия обороны.
 Верхней одежды по-прежнему не снимали и в теплой комнате от курток поднимался
густой влажный пар. Он клубился белой ватой, и оседал обильно на потолке.
 После чего придвинули стол, за которым обедали днем к окну и наставили на него
коробки с патронами. Получился некий форпост и эти приготовления Сергею были по
душе. Было приятно знать, какой отпор сегодня получит нечисть, особенно после
той сумасшедшей ночки в синем домике с совами на крыше.
 Есть ничего не стали. Лапников было начал расспрашивать но Щербинский сказал:
 -В наших краях в окно может сунуться такая рожа, что твой желудок не выдержит,
а мне потом придется отскребать пол.
 -Как на войну готовимся, - простонал журналист, - а не спать.
 -Если крепок нервами, то пожалуй сегодня и поспишь.
 -После прошлой ночи мои нервы нельзя отнести к крепким, - сказал Сергей,
загоняя в патронник дробовика патроны двенадцатого калибра, - теперь я  стреляю
во все что движется. Рефлекс.
 -Ты стреляй во все что скользит! - Поучительно заметили бывший зоотехник. - И
воет. Горячая ночка предстоит.
 -Ой и не говори. 
 Куртки так и высохли на них. Хозяин дома заявил, что их плотная ткань защитит
от всяких укусов и уколов, и поэтому пригодится.
 -Ночевать будем так. - Распределял селянин. - Один спит, двое отстреливаются.
 -Но разве можно спасть при грохоте двух ружей?
 -Можно, он ведь спал. - И Щербинский кивнул в сторону серой статуи.
 -А теперь ему и вовсе все равно, - сказал Лапников и испуганно замолчал.
 Но селянин не обращал никакого внимания на жмущегося по углам журналиста, он
лихорадочно готовился к битве.
 -А имя врага нашего - легион. - Пробормотал Сергей себе под нос. - И никуда не
деться, не скрыться от него.
 -На мороков внимание не обращайте, - снова обратился селянин к спутникам, - те
кто внутрь попал не через окно, тот не во плоти.
 Сергей вздохнул:
 -А топорик какой у тебя есть? Как придет Урунгул, он у меня просто потерей
шлема не отделается!
 -Вон, в уголке, бери и пользуйся. - Кивнул зоотехник.
 Топор был не маленький, с лоснящейся, отполированной многими руками рукоятью.
Дерево было потемневшим и гладким, словно покрытым лаком, обух потемневший, как
закопченный, а само лезвие сверкало и было востро наточено.
 Сергей прищурился и оглядел орудие. Топор выглядел как боевой, таким не зазорно
дать Урунгулу по черепу, и шлема теперь нет, так что не спасет ничего.
 Еще раз довольно оглядев топор приезжий сказал:
 -Если Урунгул со временем все уплотняется и становится материальным, то скоро
он не сможет ходить просто так по домам. Ведь когда ни будь он нарвется на топор
или на что ни будь подобное и будет убит.
 -Я думаю, - Лапников тоже осмотрел топорище, - что когда он станет
материальным, он сможет этот топор перехватить, вывернуть, и зарубить
нападающего. А то что воплотится он в нечто много сильнее человека, я уверен. 
 Наконец собрались, разложили амуницию, и настелили койку в углу. Замерли в
ожидании, прислушиваясь к дальним крикам Снорунговых порождений.
 Луна поднялась над домами и надолго прорвала тучи, залив округу синеватым
неприятным светом. Тени пали на землю, а другие тени двигались в темноте, орали,
визжали.
 Где-то к полуночи шабаш добрался до них. Монстры оглушили людей воплями и
ревами, стуком в стены и двери, но прорваться внутрь не могли. Самые мощные
пытались проломиться в окно, но их встретили дружной пальбой ружей, разных
калибров.
 Легший первым Лапников нервно ворочался на лежанке и жаловался на грохот. К
тому же в него пару раз попало стреляной гильзой. Собака металась по комнате,
истерично взлаивая.
 Щербинский спокойствия не терял, ухмылялся по-своему, подбадривал приезжего.
Сергей же не отходил от топора, временами хватался за его лакированную рукоятку.
 Когда лег Сергей, уже появились ночные мороки. Бегали сквозь стены, кричали,
вопили, плевались зловонной слизью, но на большее их не хватало, естественно, не
о каком сне думать было нельзя. Под сдвоенный грохот тяжелых ружей и
истерический визг за окном безмятежно мог спать только покойник. А Сергей все-
таки не собирался переходить в это состояние.
 -На! На! Получите, сволочи!!! - орал зоотехник, хрясая тяжелым прикладом ружья
во чью-то жуткую харю, что пробилась в щель в ставнях.
 Серега же орал яростно на мороков, и даже пытался от них отбиваться. В конце
концов он не выдержал, и вскочил с лежанки, предпочтя яростную битву спокойному
сну.
 Вдалеке взвыли трубы, и люди удивленно прислушались. Трубы снова взревели и
Лапников произнес:
 -Трубят победу.
 За это Щербинский чуть не огрел его прикладом ружьишка и заорал яростно:
 -Какую победу?! - это ревет кто-то!!!
 Все снова прислушались. Знакомый глухой голос из тьмы за окном воззвал:
 -Откройте черви! Или ваша халупа разлетится по бревнышку.
 Сергей нахмурился и пробормотал тихонько:
 -Что-то монстры умные какие то пошли, - а затем закричал в полный голос:
 -Чего ты там вопишь?! Подойди поближе, не слышно.
 Топ, топ, топ. Неведомый говорун подходил к окну. Когда судя по звуку, до окна
оставалось метра три, Сергей высунул в ствол дробовика и пальнул.
 Во тьме плаксиво взвыло, но вопль споро сменился булькающим хрипом и кто-то
упал. А затем заревели сотни глоток и шабаш продолжился.
 Стреляли не часто, старались бить, иногда помогал топор, и пол у окна был залит
мерзкой зеленой крово-жижей. Ноги в ней скользили, а кое-где и липли, в общем
было довольно гадко.
 Где-то около двух ночи знакомый трубный рев раздался снова. А затем под гвалт
мелких голосов, что-то тяжеленное ринулось к дому. Сергей с Щербинским поспешно
высадили в ставенную щель массу зарядов, а затем некая массивная туша с хрустом
ударила в бревенчатую стену. Бревна треснули, а с крыши посыпалась труха.
 -Это же носорог!!! - закричал мигом вскочивший с лежанки Лапников.
 -От окна! - скомандовал селянин и все подались назад.
 Невидимый во тьме зверь, начал второй заход, на этот раз целя в  окно. Ставни
мигом оторвало, и в открывшийся проем всунулась огромная жуткая до невозможности
морда, чем-то действительно напоминающая носорога, правда по ошибке скрещенного
с жабой. А рогов на этой морде было столько, что этот самый носорог удавился бы
от сраму. Глазки у морды были,  но такие маленькие, и так глубоко, что вряд ли
чудище что ни будь видело.
 С секунду голова тупо смотрела в противоположную стену, а затем с ее нижней
губы, оторвался и упал на пол, здоровенный ком желтой пены. Когда ком с влажным
чмоканьем соприкоснулся с полом, Сергей с воплем хватанул топор и всадил его
монстру между глаз.
 -Ого...- сказал Щербинский.
 Топор ушел по обух. Чудище сообразило, что дело неладно, и попыталось выдернуть
голову из проема. Ан нет! Уродливая шипастая голова прошибив ставни, застряла в
оконном проеме. Монстр подался назад, но роговые шипы - крючки только впились в
старые бревна, и теперь уже насадили монстра намертво.
 Слышно было, как тварь царапает задними лапами мокрую землю, в тщетной попытке
вырвать голову из ловушки. Но не смогла, затихла. Туловище снаружи было
вполовину дома размером.
 -Так...- Сказал Сергей. - Попалась гадина. Динозавр недорезанный, вот на тебе и
отыграемся.
 Он подошел к голове и дернул за топор. Голова растопырила пасть и оглушительно
заревела, но приезжий только поморщился. А затем двумя меткими ударами срубил
ближайшие рога, костяные выступы и чешуйки. Крови не было, лишь потек тягучий
мускусный запах. А на срезах открылось бледное белое мясо. Похожее на рыбье или
рачье. Выглядело это так мерзко, что Сергея передернуло от отвращения, и он
яростно работая топором почти разрубил голову наглого монстра пополам.
 Голова напоследок издала медный рев, и затихла, обмякла. А за окном туша тяжело
осела на землю.
 Теперь стало гораздо легче. Так как бездыханное тело монстра загораживало окно
и все ближние проходы к нему, то ночные твари пробраться внутрь уже не могли.
Ломились в дверь, но комод держал крепко. Стрельба прекратилась и теперь им
досаждали только нематериальные мороки.
Но и на них нашлась управа. Они шарахались от света, и от стального Сергеева
топора, перепачканного клейкой начинкой шипастого чудовища.
 Но вой спать не давал, а поднимался он иногда до многогерцевых величин,
переходя почти в ультразвук, и тогда особенно резал слух.
 Ну и стены дома начали свою безумную пляску, становясь поочередно, то
каменными, то тростниковыми, то вдруг обращаясь в великолепный мрамор. По стенам
стекали ручейки вонючей слизи, а в щелях камня наблюдались чьи то глаза. Глазки
были вцементированы в щели между камнями и хитро подмигивали.
 Одни раз по помещению пронесся мощный черноватый вихрь, налетел на Щербинского
и лопнул, обдав всех напоследок дурным запахом.
 Как обычно апогей шабаша пришелся на три утра. Визги на некоторое время стихли,
а в стене дома проступил знакомы Снорунговый знак. Извивающаяся змея, в пылающем
круге.
 Сергей тут же откинул ружье и схватился за топор, и не ошибся, потому что из
противоположной значку стены вышел голем. Темная его рожа делала страшные
гримасы, а змеиные лапы бескостно извивались, делали хватательные движения.
 Голем дотопал до середины помещения, но тут приезжий сорвался с места, и делая
вращательные движения топориком вскрикнул:
 -Ну получи теперь ж! Урунгулище проклятое.
 Голем шарахнулся в сторону, но был недостаточно быстр, и Сергей налетел на
него, и трижды прорубил топором насквозь. Голем издал мышиный писк и чуть не пал
на доски пола, но удержался и ринулся прочь в горящий знак. Там и исчез, и
Сергею показалось, что пред уходом он погрозил своей змеистой клешней.
 Знак погас, и стены вернулись к своему реальному состоянию. Настала тишина,
лишь за окном кто то тяжело, с надрывом вздохнул.       
 -Ого. - Произнес в наступившей тишине Лапников.- Да ты же его поранил.
 Сергей кивнул, Он и сам видел, что достал таки топором голема. Ведь на гладких,
некрашеных досках, Щербинского дома была обильна разлита вытекшая из голема
кровь. Кровь осталась и на лезвии железного топора, и на стене, куда Урунгул так
поспешно сбежал. Кровь была не слишком похожа на человеческую, жидковатая и
водянистая, с некими темными сгустками. Субстанция была мерзкая, а запах от нее
шел и вовсе отвратительный.
 Люди некоторое время тупо наблюдали за кровью. А затем неожиданно она стала как
ртуть собираться в одну большую кровавую лужу. Лужа эта постояла-постояла,
покрываясь время от времени рябью, а затем просочилась сквозь доски пола, словно
ее и не было.
 За окном снова завыли, заголосили на все лады, но находящиеся внутри их почти
уже и не слышали. Приближалось утро, и шабаш скоро пойдет на убыль.
 Лапников выглянул в щелку, между холкой чудовища и верхней частью оконной рамы
и объявил:
 -Небо сереет, скоро рассвет.
 -Хорошо, - произнес Щербинский, - скоро отдохнем.
 Ровно в четыре часа тридцать минут в отдалении пропел единственный в Черепихове
петух. Теперь Серега знал, что этот петух живет в доме семьи Сокольниковых, и
оберегается он как зеница ока, как единственное средство укрощения сил леса.
Остальных петухов и кур в селе съели уже довольно давно.
 После петушиного крика вопли за окном моментально стихли, словно ножом
отрезало, а сквозь узкую щель, ставшую их окном, полился слабый лучик встающего
солнца. От туши лежащего за окном монстра стал струями подниматься белый влажный
пар. Солнечный свет проскользнул в щель уже смелее, осветил на мгновение лица
троих друзей, а затем совсем пропал в обильном пару. Но дело свое сделал. День
наступил.
 -Уууффф - прохрипел Щербинский и кинул свое ружье в угол- эту ночь мы пережили.
Тяжело было?
 -Тяжело...- согласился Сергей устало.
 И правда, бессонная ночь, со стрельбой, криками, дракой, вымотала людей, выжала
последние силы. Но все же все они остались в нормальном рассудке.
 И никто не превратился в змею.
 -Я их буду вешать, - произнес тихо Лапников, глаза у него были красные и
опухшие от бессонницы, а борода даже слегка обгорела. Под близкий выстрел что ли
сунулся?
 -Кого вешать? - спросил Сергей.
 -Змей всех, пусть на столбах висят, длинные.
 -Что ты, еще одного свихнувшего библиотекаря нам не надо, и так на каждом углу
висят.
 -С нами Сивер. - Произнес селянин. - Не бойтесь ничего.
 -Кстати, - сказал приезжий, - а почему этот ваш библиотекарь до сих пор живой.
Он ходит свободно по селу, ловит змей, убивает их и вешает, а самому хоть бы
хны. Не в змею, не в монстра.
 Лапников скосил взгляд на морду "носорога" в окне:
 -Он сумасшедший. Его не трогают, потому что им нужны здравомыслящие люди.
 -В смысле здравомыслящие змеи, чую они затевают что-то крупное, что теперь
делать то будем.
 -Теперь будем спать - сказал Щербинский. - А вообще надо поймать как ни будь
Сивера и расспросить его прямо.
 -Здравая мысль, - заметил горожанин, - и та и другая.
 Ружья аккуратно сложили на столе, а сами, измученные до невозможности улеглись
прямо на пол, не замечая идущего от него гнусного запаха. Сон смежил веки всем
троим, а у площади снова заорал петух. Гордо, и победоносно. До следующей ночи.
 Проспали долго. Когда первым проснулся Лапников, в окно уже падал прямо сноп
света от полуденного солнца. Журналист довольно посмотрел на виднеющиеся в окне
листья молодой березы, стоявшей неподалеку от дома, увидел черную ворону,
неподалеку, а затем до него дошло, что окно больше ничего не загораживает.
 -Эй! - Сказал журналист и ткнул легонько в бок Сергею. - Оно ушло.
 Серега приоткрыл глаза только на половину, но смотрел ясно:
 -Носорог?
 -Угу, видать ты его не добил. Уполз тяжелый.
 Приезжий оглянулся на храпящего Щербинского но будить его не стал. Осторожно
потянулся к ружью, неподалеку. Затем тихо прошипел Лапникову:
 -Счас подползаем к окну, потом выглядываем. Вдруг оно из тех, что света не
боится.
 Лапников кивнул, и тоже приподнял ружье. Вместе на карачках подковыляли к окну,
пошатываясь со сна. Небо в проемы было синее, темного такого синего оттенка,
какое бывает только в самую жаркую пору лета, когда вся зелень в силе, и жизнь
бьет ключом. И небо это, казалось даже было ближе к земле, роднее. Ни облачка,
ни тучки, лишь только эта летняя радостная синь.
 Серега однако на небо не глядел. Он осторожно приподнимался, чтобы глянуть на
двор, а из окна на него лилось летнее, полуденное тепло.
 Приезжий резко поднялся, вскидывая дробовик. Во дворе, подле снесенного за ночь
забора, шарахнулись в разные стороны пятеро ворон. Одна из них налетела на
гнилые заборные доски и поднялась в воздух, с хриплым гневным карканьем . Забили
крылья, разбудив дремавшую до поры Венди. Проснулся резко и селянин:
 -Что там?!
 -Да ничего. Монстр наш утром свалил куда-то. Может умирать пополз?
 Двор и правду стал пуст. Вороны улетели, оставив три или четыре черных пера, на
траве. Лежал вповалку некрепкий забор, а за ним виднелась разрушенная улица, на
которой засыхали грязные густые лужи. Тушу ночного пришельца было бы видно
издалека. Разве что он прятался позади дома?
 Лапников поднялся тоже, повел стволом, вдоль улицы:
 -Так что же, он исчез?
 -А может он испарился как морок? - Выдал селянин, тоже оглядываясь. - Главное
исчез. А остальное нас не колышет.
 Сергей еще поискал глазами, затем глянул в траву и сказал:
 -Да нет, никуда он не девался. Как здесь упал, так и остался. Вот он наш
носорог.
 Журналист и зоотехник вытянули шеи, и глянул под самое окно. В траве, рядом со
сгнившим резным ставнем лежал маленький серый мышонок. Зверек бессильно задрал
задние лапки, хвост был скручен, а голова оказалась разбитой, словно по мышке
проехали автомобилем. Серый цвет существа был явно похож, на цвет незваного
ночного тарана. Но это было все их сходство.
 -Так что же? - спросил селянин- этот динозавр обратился при свете в мышь. С
мышью мы, получается, дрались?
 -Топором рубили. - Откликнулся Сергей. - Вообще у меня есть версия на этот
счет.
 -И какая же? - Спросил Лапников присаживаясь на подоконник и поддевая ружье
дохлую мышь. - Чем можно объяснит такое преображение мыши?
 -Ну, - начал Сергей, тоже присаживаясь на подоконник, и давая, пока есть
возможность, солнечным лучам погреть занемевшую на полу спину, - В этом поганом
селе мы имеем два типа чудовищ. В смысле не два типа, сами-то они все разные, но
я подразделю их все-таки по часам существования. Мы имеем монстров, которые
нападают и шабашат только ночью и не выносят света дня. И других, для которых
солнечный свет глубоко безразличен и они спокойно могут мародерствовать и днем.
 -И что? - Спросил Лапников. - Нам-то от этого не легче.
 -Но я нашел различия в ночных и дневных монстрах. Дневные чудовища более
слабые, но самое главное в них можно заметить, кем они ранее были. Дневные твари
это в основном простые лесные звери, которые стали обращаться в змей, но застыли
на полпути. Днем на нас нападают волки, змеи, мелкие лесные зверьки. Все
трехглазые кстати. Еще днем гуляют одеревенелые особи, но это в основном люди.
Можно вывести, что дневные монстры не слишком опасны.
 А теперь о ночных. Вот это уже настоящие чудовища. Не поддаются классификации,
кем они когда-то были. Здесь все разновидности ночных кошмаров, встречаются
огромные монстры типа этого - при этом он указал на мышь и Лапников еле удержал
в бороде ухмылку - Но днем всего этого нет. Теперь главное. Мне приходит на ум,
что все ночные монстры, это лесные звери и люди, прошедшие крайнюю стадию
змеиной болезни.
 -Крайняя стадия болезни, это превращение в змею. - Вставил журналист.
 -А вот и нет. Я понаблюдал, да и вы сами говорите, что и тут имеется два типа.
Первый обращается в простую змею и уходит в леса, а второй, в змееподобного
монстра. Типа трехглазых собак. Так вот, ночные твари, это ничто иное как до
конца мутировавшие звери-люди.
 -Я вроде понял. Пока превращение не происходит полностью, животное может
свободно бегать днем. Но переродившись уже не выносит света, и под его действием
дохнет и обращается в начальное состояние.
 -Так что тот носорог в реальности был просто полевой мышью. Куда я попал!! Как
я вообще могу тут рассуждать, когда под окном лежит мышь, бывшая ранее шипастым
гадом?
 -С нами Сивер. - Напомнил Щербинский.
 -С нами Сивер! С нами бог! - Да где только помощь его силовая. Почему все
намеками действует? Он же разогнал кордон!
 -Сивер нам помогает. Возможно только поэтому мы еще живы и не обращены в змей.
 Серега снова вгляделся в мышь, присмотрелся внимательно, и на секунду ему
показалось, что из разодранной головы зверька торчит маленький сизоватый шип.
Приезжий поморгал, и через секунду это был снова расплющенный череп мышонка.
Сергей раскачал зверька за хвост и зашвырнул далеко в зелень травы, сказал:
 -Ночь мы пережили, куда теперь?
 -Теперь есть - отозвался из дальнего угла комнаты  селянин.
 -Опять змею? Нет спасибо. Лучше уж голодным помереть, чем есть без конца
классового врага.
 -Нет, - сказал зоотехник, - сегодня ежик. Заполз, понимаешь в подпол, а там
застрял.
 Сергей глянул на Лапникова, тот сосредоточенно изучал синий небесный свод.
Приезжий посмотрел туда же и увидел белоснежное облачко проползающее над
Черепиховым. На подходе к солнцу, облачко неожиданно обратилось в старину
Сивера, и ободряюще взмахнуло рукой.
 -Тебе легко там наверху, - пробормотал Серега тихо, - а нас в самую грязь
запихнул.
 Есть хотелось всем. И потому зажаренный еж был съеден без пререканий. Мясо
оказалось кислым и жестким, но все же несравненно лучше белого мяса змеи,
преподнесенного на прошлый завтрак.
 Селянин ел споро, поглядывал временами на спутников, затем заявил:
 -Сейчас идем в Дом культуры, и ищем там камень.
 -Ищем где? - спросил Сергей. 
 -В подвале, знамо дело! Опять лезть во тьму, но сивер нам поможет, спасет.
Разобьем камень, и покончим с напастью.
 -Это программа максимум?
 -Нет минимум, о максимуме лучше и не говорить - ухмыльнулся Щербинский.
 И замолчал. Замолчали и остальные. Они сидели молча за столом, пытались просто
переварить их задачу, а солнечный свет ласково падал через расколотое окно. Но
солнце скоро скроется и опять повиснет дождливая муть, а задача их такова, что
уложить ее в разуме и логически понять, нет никаких сил.
 -Не знаю, как я смогу жить с этим, - тихо проговорил Сергей наконец, - зная,
что ночные страхи существуют. Что есть на свете монстры и чудища, и они не
сказка и не фантастика. Они могут прийти к тебе и вцепиться в горло. И ты уже не
сойдешь с ума, ты будешь мертв.
 -Что за мысли? - вопросил Щербинский фальшиво жизнерадостно - может только одна
такая гадость и есть на свете?
 -Да нет - произнес приезжий - такое просто так не бывает, это что-то большое.
Такое огромное и непостижимое. А мы натолкнулись лишь на самый его краешек. А
где-то рядом, неподалеку, скрывается целый огромный мир чуждый нам. Он велик и
везде. А мы слепы и не можем увидеть его.
 -Но...- сказал Лапников.
 -Подожди, - оборвал Сергей, - я тут вдруг осознал,кто мы. Кто есть люди вообще.
Мы узкие ограниченные создания. Мы сделали свой мир. Мир техники, где все
подчиняется физическим законам. Мир который нам понятен. Мы кроили мир под свою
мерку, а то, что нам не подходило, отбрасывали и старались забыть. Знаешь,
Лапников?
 -Что?
 -Люди жившие в Средневековье были гораздо ближе к пониманию того мира, чем мы
живущие сейчас. Ведь мы современные, живем ничего не видя. Уткнувши нос в землю,
и погрязши в своих мелких никчемных проблемках. Мы живет и просто не верим, что
в нашем технократическом мире может что-то случиться. Как может что-то
произойти, если мы поднимаемся каждое утро, привычно идем на работу, едем в
метро, возвращаемся домой и ложимся спасть, и так каждый день. Как может
произойти что-то необычное, когда у нас еще столько не сделанных мелких делишек.
Этот обыденный серый мир затягивает нас. Затягивает до такой степени, что мы уже
просто не видим ничего странного вокруг себя, не замечаем.
 А если случается что-то крупное, что делаем мы, простые серые горожане? Мы
сходим с ума, вот что? У нас срывает крышу, потому что мы не можем понять
происшедшего. Мы не знаем его, мы заблокировались от всех посторонних событий,
не стыкующихся с нашим мировоззрением. Серость не терпит яркого.
 -Я понял- с жаром сказал вдруг Лапников- ведь и правда. По всей планете гремят
войны, где-то кто-то в кого-то стреляет, кого-то рвут на куски дикие звери. Где-
то целый город объят пожаром. А я выглядываю из своей серой трущобы, на серую же
узкую улицу и задаю себе вопрос: Ну что может произойти здесь. Здесь ничего не
меняется, и я не могу поверить, что и на это улице может такое произойти. Не
верю, пока это не случается. Так и все из нас, не реагирующих на окружающий
ужас, и втайне надеющихся, что это произойдет не с ним.
 Серега кинул взгляд на Щербинского.
 -Сильно. - Сказал тот. - Вы  тут оба прямо философы.
 -Куда ж без этого, - произнес Серега спокойно, - давайте двигаться, а то время
уже.
 Быстро собрались, внимательно осмотрели и перезарядили ружья, а затем вышли в
день, который на глазах, становился не таким уж и  сияющим. Как всегда тучи уже
затягивали небосклон, холодало, к вечеру обещался все тот же дождик. Все это уже
явно было неестественного происхождения, и теперь уже можно было поверить, что
когда ни будь, утро не наступит.
 Издали заметили трое волков. Но те не стали связываться с людьми, резво
шарахнулись в сторону, скрылись в проулке. Трое людей шли молча, направляясь
прямо к Дому Культуры, над которым по-прежнему возвышались засыхающие корни
старого дуба. Как получилось так, что дуб, несомый смерчем, упал прямо на
здание? Да так упал, что разрушил даже подвалы? Или это все совпадения?
 Нет ответа на вопросы, и даже Сивер молчит. Как вот теперь с ним связываться?
Почему не придет на помощь. Ведь заманил же двоих беззащитных незнающих людей в
этой змеиное гнездо? Заманил и почти что бросил, оставил на произвол судьбы.
 -Подумать только! - Сказал Серега тяжело. - А ведь я два дня спокойно ходил в
этом гадюшнике!
 -Раз остался жив, значит Сивер помог, отвел беду - сказал селянин убежденно.
 -Твоя вера в Сивера безгранична. Если он сам до сих пор не разметал ворогов,
значит и у него есть ограничения. Не всемогущ он.
 Щербинский кивнул, но промолчал, впереди уже маячила ломаная анфилада дворца, и
казалось тучи задевают ее вершину, такие они низкие. Дождь пойдет и это случится
скоро.
 Впрочем, в этом селе есть вещи похуже холодного дождя.
 Минут через пятнадцать хода натолкнулись на змея. Вроде бы еще очертания
человеческие, но сам плотно покрыт чешуей, ноги коротки и разлаписты, а руки
превратились в кожистые отростки.
 Змеюка увидел их уже издали, зашипел, но селянин резво вскинул ружье и выпалил
в чешуйчатого. Расстояние было велико, и он почти промахнулся. Картечь лишь чуть
задела нижнюю лапу, это было видно по тому, как бывший человек дернул ее, словно
обжегшись.
 Щербинский выстрелил еще раз, промахнулся, и с проклятьем перезарядил ружье.
Пока он возился с оружие, псевдо-змей что-то углядел, понял что его ждет, и
потрусил прочь от них, в сторону все того же Дома. Не добегая до здания двух
десятков метров, он неожиданно распахнул кожистые руки, которые оказались,
перепончатыми, ярко окрашенными крыльями, и взмыл в небеса с хриплым криком.
Селянин только плюнул вслед.
 -Это то что же? - Сказал Лапников. - Змеи летающие? Горынычи?
 -Плюнь на них, - посоветовал зоотехник гневно, - мы уже почти пришли.
 Пошли прямо по улице, с которой только то взмыл змеечеловек. Подумав, Серега
произнес:
 -Вот так. Счас он еще полетает- полетает, а затем обратиться полностью и станет
лютовать только ночью. Но уже сейчас видно, что он специализирован. Мы имеем в
противниках, бегающую прыгающую и летающую нежить. Это наводит на мысль, что они
создаются специально, с некоей целью.
 -Цель не цель, а наша цель, вот она. - Отмахнулся селянин и показал на близкое
здание. - Чувствуете как воняет?
 -Да воняет, - согласился журналист, - как камень искать будем?
 С хмурого неба упало три дождинки, стало темнее, прохладнее. Разрушенная
колоннада Черепиховского дома культуры, возвышалась над ним как мрачная версия
Акрополя. Да еще мерзости добавлял подсохший дуб, чьи корни казались щупальцами
мертвого осьминога.
 Или множеством застывших в агонии змей.
 -Искать будем по запаху. - Сказал Сергей.
 -По запаху? - Спросил Лапников удивленно. - Венди, что ли, мою посылать?
 -Нет. Псина твоя наоборот оттуда смоется, только пусти. Искать будем сами. Да
разве не чувствуете запах мускуса? Гнилостный такой, змеиный?
 -Что-то есть. - Решил, понюхав сыроватый воздух Щербинский- да только мы и в
прошлый раз это подметили. Так и будем как ищейки искать?
 Серега тоже принюхался внимательно:
 -Несет то как. Мы еще и логики добавим немного. Если ты Щербинский все
последние годы не видел его в основном холле Дворца, да и в музее его нет. Где
он тогда может находиться, надежно упрятанный от людских глаза.
 -Мне то откуда знать? - Пробормотал селянин.   
 -А оттуда. Когда камень стал зло по округе распускать, его взяли, да и убрали в
запасник, чтобы глаза не мозолил. Так что искать будем в подвалах. Чую я оттуда
это все идет.
 -Ну пойдем тогда, - сказал Лапников, проверив еще раз ружье, - жалко, фонарики
не взяли, как тогда в музее.
 Дождь сверху заморосил, потянулся липкой пеленой. Но Сергей с компанией на него
уже не обращали внимания, притерпелись. К тому же ход обнаружился довольно
быстро.
 Это был даже и не ход, а так, пролом в монолитной плите перекрытия, что рухнула
сверху во время бури, И пролом не был завален каменной крошкой, наоборот зиял
тяжелым черным оком. И несло оттуда свежим запахом мускуса, гораздо более
свежим, чем то, что в подвале церкви.
 -Думаю здесь. - Сказал Серега спокойно, а затем оглянувшись на спутников
спросил. - Спускаемся?
 -Не в первой, - изрек Щербинский и первым сунулся в темную дыру. 
 Сергей двинулся Следом, а Лапников, некоторое время постоял в раздумье. Он не
мог этого знать, но именно через этот черный пролом и выполз на свет божий тот
злополучный турист, первым поддавшийся змеиному проклятью.
 Воняло внизу смрадно. Тем более что приходилось ступать по разрушенной
кирпичной кладке, которая тряслась и рассыпалась под ногами, грозя обвалиться
вся, и вызвать этим маленькую лавину. От дождя кирпичи стали скользкими, к тому
же под ними что-то явственно прело.
 Сергей даже поначалу отшатнулся назад к свету, но сцепил покрепче зубы,
прошептал по Щербински:
 -Не впервой - И полез вниз.
 Селянин там уже стукнулся обо что-то, выругался, задел стволом ружья ржавую
арматурину. Раздался отвратительный скрежет, о которого мурашки обильно пошли по
коже. Щербинский отдернул ружья и гневно заорал:
 -Ну вы там! Слезайте быстро, а то весь свет закрываете!!
 -Как можем так и ползем. - Огрызнулся сверху Лапников, ботинки у него были
летние, с плоской подошвой, что активно скользила по ребристым кирпичным граням,
и сейчас журналист отчаянно пытался не соскользнуть и не рухнуть всем весом на
приезжего.
 Венди все было не почем, прыгала как горная коза по разрухе, и тянула позади
хозяина.
 Сергей наконец слез, на последнем шаге споткнулся и тяжело бухнулся на колени,
вскрикнул. Почти сразу же рядом спустился и Лапников. Дыра была свободна и мало-
мальски пропускала серый свет.
 В этом свете неясно возникло помещение подвала, не такое уж большое, потому что
где-то половина была засыпана обрушившимся дворцом. Обвал покрыл земляной пол
каменным крошевом, скрыл его изначальный облик. Штукатурка на стенах, в
основном, пообвалилась, открыла древние непрочного обжига кирпичи. В подвале
было пусто.
 -А где камень? - растерянно, как показалось, спросил Щербинский.
 Серега поднялся, и отряхнул испачканные джинсы, затем внимательно огляделся:
 -Не вижу... Но судя по запаху он должен быть именно здесь, разве вы не
чувствуете как воняет змеями?
 -Чувствовать то чувствуем, да вот только где камень? И как он кстати должен
выглядеть? - Лапников шагнул на середину обрушенного помещения, снова
внимательно огляделся.
 Вышел и Сергей, затем селянин. Все трое остановились в центре подвала с
недоумением. Было тихо, только шелестел снаружи дождь, да текли меж камней
невидимые ручейки. Деревня замерла, не пели птицы, ничто не двигалось на улице,
и даже листья деревьев не трепыхались, а висели мокрыми тряпками.
 -Что ж- рассудительно произнес Щербинский в полной тишине- у нас еще есть один
способ.
 Сергей и журналист обернулись к нему. Ранее селянин не подавал никаких идей.
 -Сивер! - громко позвал бывший зоотехник - сивер, если ты действительно нас
хранишь, отзовись! Дай нам знак.
 -Дай нам знак... как банально. - Произнес в бороду Лапников, но так что никто
не услышал.
 Шелест дождика был ответом Щербинскому, но в дальней стене неожиданно вспыхнул
яркий белый свет и тут же погас. Видели его все.
 -Ого - сказал Сергей - дедушка-то нас услышал. Спасибо, Сивер, не забудем.
 Впереди журналист с селянином уже подошли к стене, что-то ковыряли в ней
совещались. Сергей двинулся тоже, глядя, что они там делают.
 Была стена. Штукатурка на ней, как и на остальных отвалилась, а в открывшихся
старых кирпичах была знакомая размерами ниша, чуть неровная, с краями покрытыми
оторванным цементом. Что-то было здесь замуровано, и не так давно.
 Да и не что-то а тот самый камень, потому, что на кирпичах запеклась зеленая
слизь, а мускусный запах бил настоящим фонтаном.
 Но камня там не было. Кто то, совсем недавно, вынул его из нищи, где он
хранился более сорока лет и перепрятал в более надежно место. Видно знал, что
придут его искать, все предусмотрели!
 -Камня нет! - воскликнул Щербинский.
 -Вижу, что нет! - Резко ответил Серега. - Его выломали и унесли перед самым
нашим носом! Перепрятали!
 -Значит кто-то подслушал? - изумился Лапников. - может за нами слежка уже
давно?
 -А вот это вряд ли, скоре это сразу предугадали. Только нам от этого не легче.
 -Сивер!!! - Заорал Щербинский. - Как же так?! Где же камень?
 Но Сивер на этот раз не никак не проявил себя, похоже считал, что найдут сами.
Селянин еще несколько раз позвал, но уже без особой надежды, старик явно не
хотел отвечать. Некоторое время люди бесцельно побродили по подвалу, щупали
стены, затем по одному стали выкарабкиваться на воздух.
 -Итак. Камня здесь нет. Его унесли. Куда его могли унести? Есть предложения? -
Сергей сидел на полуразрушенной лестнице Дворца культуры, двое его товарищей по
несчастью, расположились напротив. Все уже были мокры насквозь от
непрекращающегося дождя, но упорно не обращали на него внимания.
 -Нет предложений, - угрюмо пробурчал Щербинский, - он может быть где угодно.
Его могли спрятать в лесу, а туда лезть, значит помереть со
стодвадцатипроцентной гарантией. В селе мы еще можем шебуршиться, но в лесу не
дадут, там их территория.
 Лапников мотнул головой:
 -Я тоже не знаю. Пора откидывать лапки и тонуть.
 Щербинский еще несколько раз воззвал к Сиверу, но воевода не отозвался, отчего
день стал казаться еще мрачнее.
 -Мерзкий старикашка, - заметил Серега после очередной попытки, - кинул он нас.
А если не кинул, то самого ухайдакали.
 -Не надо про него так, в чем то он все таки помогает- сказал селянин с горечью.
 Темнело, хотя вообще то сейчас было всего лишь два часа пополудни. Но все рано,
медленно смеркалось, и неясно уже было, от густых ли дождливых туч это или от
чего-то еще, непогода крепко поселилась в Черепихово. И трое людей, потерявших
надежду не знали, появится ли когда ни будь возможность снова увидеть нормальный
солнечный свет. Шабаш в селе Черепихово вступил во вторую основную стадию.
 Дождик из мелкой водяной пыли перерос во вполне полновесный ливень, захлестал
водяными струями по обвалившемуся зданию, вызвал мелкие лавины, когда под
натиском воды сползала размокшая облицовка. Зашумел вдалеке бор. Зашумел гневно,
мрачно, он весь горел ненавистью к человеку, ненавистью такой глубокой и
древней, как и человеческий страх пред лесной пущей. А теперь бор получил
возможность расправы. И скоро эта огромная темно зеленая враждебная масса
обрушиться на село, погребет под собой, истребит оставшихся, а те кто выживут
будут поглощенным им и сольются с лесом в виде  скользящих змей.
 А ведь Лемехи был гораздо ближе к лесу, чем Славяне. Они были язычники, все
божества их были из леса, а значит и имел тот странный народ некую силу над
порожденьями бора. Зря не додавили их! Зря замуровали нечестивый камень в
церковь. Расколоть его надо было, а обломки бросить в огонь. А затем разбросать
в текущую воду. А ведь виноват то во всем Сивер. Воевода Русичей, сам ведь
небось идею подал так поступить. Ух столкнусь я когда ни будь с тобой лицом к
лицу! Расспрошу тебя обо всем!
 Так думал Сергей, сидя в унынии на разваленных ступеньках Дома культуры под
ледяным дождем. Дома культуры, долгое время служившего логовом зловонного
скользящего бога. Дождь хлестал уже немилосердно, и бойцам пришлось скрыться в
под аркой, где они прижались к стенам, погруженные каждый в свои думы.
 -Значит так, - начал Лапников, содрогаясь, - получается цепочка. Камень
замуровывают в церковь. Затем церковь рушат, а камень доставляют в дом культуры.
Там он спокойно лежит некоторое время, а затем неизвестно куда исчезает. Вопрос,
где может быть камень? Понятное дело, что примерно  в таких же местах. Где он
одновременно возле множества людей и не на виду. То есть в подвале какого часто
используемого здания. Вроде церкви и дома культуры! Есть ли еще такие места в
Черепихово?
 Щербинский, к которому был обращен вопрос, косо взглянул на Лапникова и ответил
кратко:
 -Нет.
 -Как это нет. Ведь должен... Может быть... А вот! Вдруг он находится в баре?!
   
 -Мы же там были недавно. - Сказал Серега. - Да я бы за версту почуял этот
запах. Это все бесполезно, его унесли не в какое ни будь здание, это уже не
нужно. Потому, их уже не посещают. Его унесли в лес или еще куда поглубже. В
твердь земную. Нам может помочь только чудо... Банально звучит? Тогда Сивер,
ведь он сам заварил эту кашу, дубовая голова. Эй Сивер, молчащий ты наш, неужто
кинешь своих подопечных?
 И чудо явилось. Из-за угла полураздавленного дома появилась сутулая фигура
человека. Тип этот выглядел понуро, шаркал ногами и совершенно не  обращал
внимание на льющийся сверху ледяной дождь. На сидящих под аркой людей он не
смотрел, а смотрел непосредственно в землю.
 -Кто это? - спросил Серега - никто его не знает?
 Лапников мотнул головой, он все еще переживал о ненайденном камне. Однако
Щербинский пригляделся и вдруг заявил:
 -Да это же Кузьмич! Помнишь он со мной тогда в баре сидел?
 -Да припоминаю такого, - произнес Серега, - а что он тут делает, когда
остальные дома сидят? Чую тут нечисто. Пойдем проверим?
 -Пойдем. - Согласился зоотехник. - Лапников, ты идешь?
 -Нет, - ответил тот, - дождь и так ледяной.
 Сергей кивнул и они вместе с селянином вышли под непогоду.
 Продрогли тут же до костей. Это была уже не давешняя липкая морось, это был
полноценный ледяной ливень. Причем на грани превращения в снег. Они прошлепали
по лужам расстояние отделяющее их от старого Кузьмича, ежась, и стараясь
укрыться от воды. Кузьмич же на них так и не глянул. Когда до старика
оставалось, метра три Сергей неожиданно остановился и приподнял руку.
 -Стой. - Сказал он селянину.
 -А что... - Начал он и встал.
 Встал и Кузьмич, по-прежнему глядя в кислую землю. С расстояния разделяющего
его и Сергея вполне можно было рассмотреть, что с Кузьмичом что-то не то. Вернее
не что-то, а вполне понятное. Он на глазах обрастал чешуей, а глаза становились
непроницаемо черными.
 -Что... - Еще раз произнес Щербинский и сделал шаг вперед, но приезжий
придержал его.
 -Кузьмич тоже змеиную подхватил- сказал он- я тут придумал кое что.
 -Что ты придумал? - Тихо спросил зоотехник, разглядывая Кузьмича, а затем
позвал:
 -Кузьмич! Ты меня вообще слышишь?
 -Да брось ты, - заметил Серега, - он похоже уже не понимает людских слов. Я вот
что придумал. Давай сейчас его схватим. Пока совсем не обратился, спеленаем как
ни будь, и расспросим.
 Щербинский оттолкнул его плечом, прошел ближе к старику, осторожно сказал:
 -Кузьмич. Если слышишь меня, ответь.
 Повисло молчание, а затем Кузьмич ответил. Он стремительно развернулся,
раззявил до невозможности пасть, и из глубин этой огромной глотки взметнулся на
волю длинный двойной клык. С клыка сорвалась капелька гноя и упала Сергею на
одежду. Кузьмич подогнул под себя мощные задние лапы, и прыгнул на Щербинского,
издав в полете мерзкий верещащий звук, от которого на мгновение заложило уши.
 К счастью он не прыгнул на Сергея, который в этот момент был занят единственно
тем, что пытался стереть гной с куртки. Упавшая на ткань капля стала споро
въедаться в куртку, действуя наподобие концентрированной кислоты. Од одежды стал
подниматься едкий обильный пар, от которого слезились глаза и перехватывало
горло.
 Если медленно шагая по улице, бывший Кузьмич еще сохранял человеческие
очертания, то в прыжке он совершенно изменился, явив сходство с огромной
рептилией, этаким прямоходящим динозавром и скользким тритоном одновременно.
Прыгнув, он растопырил чешуйчатые лапы, встрепенул красный большой гребень на
затылке, и раскрыл пасть еще больше.
 Но массы у него не хватило, чтобы сбить большого Щербинского с ног, и по
приземлении он напоролся на выставленный селянином старый приклад ружья.
Хрустнуло и Кузьмича отбросило на холодную землю. Он тут же попытался
подпрыгнуть, но мощный толчок в грудь уложил на место. Кузьмич зашипел, но
дернутся больше не смел.
 -Готово. - Произнес Щербинский. - Полуоглядывась на Сергея. - Я его заловил.
 -Счас!- крикнул Серега позади, он скинул куртку в воду и сосредоточенно ее
топтал, стремясь погасить активную реакцию с кислотой. Пар поднимался из лужи
все медленнее, видно, что вода все-таки гасила и разбавляла вещество.
 Кузьмич зашипел вновь, а затем добавил невнятно некие выражения.
 -Ну видишь, Кузьмич, - произнес Щербинский, - оказывается, можешь ты все-таки
говорить.
 Кузьмич заорал, и извернулся, пытаясь вскочить, но селянин пинком сапога
отбросил его в грязь. Подошел Серега, неся перед собой вытащенную из грязной
воды куртку. С правой стороны в ней красовалась почти двадцатисантиметровая
дыра, края которой все еще временами дымились.
 -Последнюю куртку испортили, сволочи! - с выражением сказал Сергей - давай его
сюда, сейчас этой самой курткой и спеленаем.
 Кузьмич поднялся из грязи и покорно дал себя связать, причем держали его спиной
к людям, чтобы не смог снова плюнуть из клыка. Бывшей курткой смогли плотно
стянуть его руко -лапы, но ноги пришлось оставить несвязанными.
 -Уух! - Сказал Серега - холодно как, а ведь это ты мою куртку последнюю пожег,
Змей проклятый!
 Щербинский отшвырнул Кузьмича на землю, где тот поспешно оскалился.
 -Эх Кузьмич, Кузьмич, что же с тобой змеи проклятые сделали - сказал грустно
селянин.
 Кузьмич замолчал, даже больше не шипел. 
 -Отвечай! - Сказал Сергей. - Мы же знаем, что ты умеешь говорить.
 Кузьмич молча, но скривил такую мерзкую рожу, что Серега на секунду отвел
глаза. Затошнило.
 -Так, да? - Спросил приезжий мрачно. - Молчать будешь? Думаешь, если был
человеком, так и не пристрелим? Так?! Да я тебя!!!
 Кузьмич молчал, и Серега в ярости сдернул с плеча ружье.
 -Эй! Эй! - крикнул Щербинский.
 Грохнули оглушительно выстрелы. Один и второй, почти сливаясь. Первый заряд
вошел в полуметре от головы Кузьмича справа. Второй, так же слева. Грязь
взметнулась фонтаном, часть пороха осела на лице бывшего черепиховца.
 -АААА!!!- закричал Кузьмич и выбросил клык, но в ядовитый зуб тут же ткнулся
жесткий и горячий от недавнего выстрела, ствол ружья, и Кузьмич осекся.
 -Если будешь молчать, пальну сюда, - уже спокойно сказал Сергей, - так как?
 -Скажууу!!! - Заорал оглушительно бывший Кузьмич. - Не стреляй! Скажу! Что
хотите знать?!!
 -Может, стоило применить пытки? - спросил едко, подошедший посмотреть Лапников
- что за методы мы применяем? Это же допрос с пристрастием, как в камере.
Неужели нельзя было по-другому?
 -Ну, видишь ли, - сказал приезжий наступая аккуратно на бьющий по земле хвост
Кузьмича, - он уже почти змея, однако все мерзкие человеческие привычки
сохранил. Может он за нами шпионил специально?
 -Это паранойя, кому мы нужны?
 -А вот это мы сейчас и узнаем - сказал приезжий, наклоняясь над будущим змеем:
 -Ну что, змеюка будущая, вот тебе первый вопрос. Где камень?
 -Какой камень? - Прошипел Кузьмич. - Нет! НЕ стреляй! На пруду он! На прудах в
смысле, на Черепиховских прудах. Его туда с Дворца Культуры перенесли.
 -Откуда он это знает? - спросил Лапников у Сергея.
 -Не мешай, - откликнулся тот, - потом расскажу. Так Кузьмич, кто такой Урунгул?
 -Знамо дело, наш шаман, лесной знаток.
 -А кто такой Снорунг?
 -Это наш бог, хозяин и повелитель, он везде, он всегда, он над всеми.
 -Бредяга... - Простонал Лапников. - Ну не может это все быть правдой.
 -Снорунг заключен в камне? - новый вопрос Сергея.
 -В камне. - Ответил Кузьмич. - В том самом, на прудах.
 -Так, отлично. Кто такой Сивер?
 -А кто это? - вылупился Кузьмич.
 -Не запирайся! - Рыкнул Сергей и взвел ружье. - Кто такой Сивер?
 -Ну не знаю я!!! - Завопил Кузьмич и задергался, но Щербинский придавил его
сапогом и кивнул приезжему. - Мол, продолжай.
 -Ты должен знать Сивера, - произнес Серега наклоняясь над пленником, - ты же
все знаешь!
 -Не знаю йяяя!!! - проревел Кузьмич и замолчал.
 Лапников глянул на лежащего:
 -Подожди, может он и вправду не знает. Сивер ведь не относится ко тьме. Кстати,
откуда ему столько известно?
 -Ладно, - сказал Серега, - нужное он сказал. Щербинский, не наступай на него!
Мы сейчас пойдем на пруды, а его возьмем с собой, чтобы не обманул. Если камня
там не окажется - пристрелим. Ты понял?! - обратился он уже к Кузьмичу.
 Кузьмич согласно закивал. При этом из пасти у него брызнула зеленоватая
пузырящаяся слюна и потекла, неторопливо по подбородку. Невыносимо завоняло
мускусом.
 Селянин помог пленнику подняться на ноги, и теперь держал его под прицелом
своего ружья.
 -Помните, я говорил, - сказал Серега, - что третий глаз у этих новоявленных
змей действует не так, как обыкновенный.
 -Помню - кивнул Лапников.
 -Ну что у этих, третий глаз позволяет им связываться с хозяином, то есть с сами
главным змеем. Снорунгом. Ну вот мы и поймали такого зверя, - Серега кивнул на
Кузьмича, - еще не потерял умение говорить, но связь уже имеет, Может быть он
действительно шпионил за нами.
 -Так значит, он все это спросил сейчас у хозяина?
 -Скорее узнал сразу как начались изменения. Я подозреваю, что связь у них
односторонняя. Скажи Кузьмич, что ты чувствуешь, превращаясь в змею?
 -Какую змею? - Спросил Кузьмич. - Я что-то не пойму.
 -Ты что, не понимаешь что с тобой происходит?
 -А что тут понимать. Нормально все. Подчиняйся хозяину и будешь долго жить.
 -Ты не будешь долго жить - успокоил его Щербинский, и покачал ружье, так что
Кузьмич вздрогнул.
 По улице подле Дворца пронесся порыв ледяного ветра, принес с собой холодные
льдинки дождя, больно хлестнул людей, и стоящего рядом нелюдя. Кузьмич сжался,
тоненько заскулил, но Щербинский не дал ему дергаться, толкнул, чтобы шел
вперед.
 -Куда теперь? - спросил Лапников.
 -Сначала к Щербинскому, - сказал Сергей. - Там снарядимся, а потом на пруды.
Пошли же, я мерзну.
 Оставшись без теплой прочной куртки, Сергей напрямую теперь подвергался
действию ледяного вихря, и он не был уверен, что дойдет до камня, если простоит
здесь хоть еще минуту.
 Двинулись. Толкали впереди пленника и устало молчали. Кузьмич монотонно ругался
под нос и шипел, но никто не обращал на него внимание. Пока они двигались к дому
селянина уже совсем стемнело.
 Лапников закинул голову, и щурясь поглядел в небо. Оно стало непроницаемо
темным, ледяным, словно загустевший деготь. Мрачное, как свод пещеры, оно
извергало на путников бесконечные струи злого дождя. Журналист протер очки,
капитально запотевшие и произнес:
 -Уже смеркается, не лучше ли отложить поход до утра?
 Сергей пожал плечами:
 -Можно то можно, да вот только мне кажется, что утро не наступит.
 -Как не наступит?
 -А так- заметил Щербинский- я сразу сказал, что когда-нибудь наступит тьма. Вот
и получайте, так что теперь темно будет всегда.
 -Всегда темно и всегда дождь, - промолвил  Лапников тихо, - как же это?
 -Вот я и говорю: жизнь тяжела. - Сказал Щербинский со вздохом.
 -И в наших силах сделать ее еще тяжелее. А чтобы легче, надо торопиться на
пруды, - добавил Серега, - за Кузьмичом смотрите, а то вдруг в змеюку прямо
сейчас обратится!
 Кузьмич обернулся и зашипел. Щербинский тут  же дал ему пинка тяжелым сапогом:
 -Пошипи мне еще, змей проклятый.
 -А ведь он уже не смотрится старичком. - Сказал оглянувшись на спутников
Сергей. - Видать превращение в змею омолаживает.
 Лапников кинул, селянин же шел опустив голову и потоки холодной воды ручейками
текли ему за шиворот. Впрочем бывший зоотехник не обращал на них внимание.
 В темноте грянул вопль. Лапников заметил, что раз стемнело, то и ночные
существа должны выйти на охоту.
 -А ведь только половина четвертого дня, - сказал Сергей, - что же теперь шабаш
будет круглые сутки?
 -Надо просто поторопиться, вон и дом наш.
 -Мой дом в Москве, а это как никак девятьсот километров отсюда. Там сейчас
лето, тепло, сухо, дождей уж нет несколько дней, солнце светит яркое.
 Солнца мы больше не увидим, - произнес Лапников, - интересно, как смотрится
теперь деревня со стороны. Если у нас тьма, а снаружи сейчас разгар летнего дня.
Июльского, жаркого.
 -Быть может, как облако черного тумана на земле? Хотя нет, если противостоящие
нам силы смогли сменить день на ночь, то они могли позаботится и о том, чтобы
снаружи деревня выглядела нормально.
 -Я ничего не вижу, - пропищал впереди Кузьмич, - отпустите, а? Я ведь устал.
 -Вам, лесных тварей просто так не утомишь, а вообще мы уже пришли. Ну что
встал? Пшееллл!!!
 И снова подтолкнул змеюка сапогом. Селянин знал эти улицы с детства и
ориентировался почти в полной темноте. Так или иначе он нащупал забор, а затем и
входную дверь.
 -Стойте тут. - Сказал он и аккуратно вошел в темный провал двери.
 Горожане остановились. Кузьмича для верности повернули лицом к стене. Чтобы не
плюнул ядом.
 Слышно было как селянин топает к выключателю. Затем шаги прекратились, и из
темных недр дома взметнулся тонкий поросячий визг. Но его тут же заглушили
проклятья Щербинского и канонада выстрелов. Ружье громыхнуло пять или шесть раз,
затем селянин позвал:
 -Ну что вы там? Заходите!!!
 Свет в доме вспыхнул, на оконной раме висело некое скрюченное тело. Горожане
переглянулись и вошли внутрь. Щербинский невозмутимо клал в уголок свое
поработавшее только что ружье, и его совсем не трогало, что на полу возле него в
муках дохнут потрясающие по омерзительности твари. Чудища были чуть поменьше
человека, и имели белесую прозрачную кожу, сквозь которую обильно просвечивали
странной формы внутренности. Имели эти гадости разумеется по три глаза, и видно
было, как ворочаются в глазницах огромные глазные яблоки. Чудища были
основательно продырявлены, у некоторых не хватало конечностей, и они корчились и
жутко воняли.
 -Шабаш уже начался- заметил Щербинский, а затем дождался, когда судороги
последнего монстра замрут и выкинул одного за другим в окно.
 Ни Сергей, ни Лапников на такой подвиг бы не отважились. Они сразу начали
набивать карманы патронами, а Сергей поплелся в кладовку искать себе что-нибудь
взамен утраченной куртки.
 Во время этой суеты Кузьмич попытался сбежать, но его засекли, догнали и
повалили на пол, и теперь он сидел привязанный к массивной чугунной буржуйке,
которой, по черепиховскому обычаю, согревались селяне. Теперь змей сидел в
полной неподвижности, погруженный в свои мысли, а скорее всего связываясь в
очередной раз с хозяином.
 -Надо поторопиться - произнес журналист, кидая взгляд на часы, - похоже, пока
они не совсем разошлись. А то ведь пойдем в самое пекло, во время самого разгула
шабаша.
 Серега как раз отыскал себе приличный ватник, довольно еще крепкий, и почти без
заплат. В нем можно было согреться, защититься от окружающего холода, а самое
главное, он был толстый и не всякая тварь его прокусит.
 -Вот бы еще пластинки стальные на него нашить. - Сказал Сергей, показывая
ватник Щербинскому.
 -А что же. Если так, то одевай сразу кольчугу, - ухмыльнулся тот. - На ружья
надо надеяться.
 -Ну ты надейся на ружья, а от змеиного укуса он все-таки защитит.
 -А от укуса той носорожьей твари, тоже? - спросил иронически Лапников, - а ведь
застрелить ее было можно.
 -А давайте еще Кузьмича застрелим - без всякой связи сказал вдруг Щербинский.
 -Садист. Мы может его отпустим, вот только разберемся со всем этим.   
 Послышалось бормотание и в окно влетел огромный черный нетопырь. Он пометался
немного по комнате, затем его поймали за крылья и вышвырнули в окно. За окном
раздался заливистый хохот, который впрочем скоро затих вдалеке.
 -Я готов - сказал Лапников.
 -Я тоже - произнес Серега и глянул на селянина. - Ну что, идем?
 -Идем - ответил Щербинский и глянул осторожно в окно.
 За окном было тихо, лишь только отчетливо шелестел дождь. Из лишенной стекла
рамы потянуло ночным холодом. Ночным холодом в средине дня.
 Черепиховцы снова глянули друг на друга.
 -Как считаешь, - спросил Щербинский, - если уничтожим камень, он расколдуется?
- и кивнул на гранитную статую Щербинского младшего.
 -Кто знает... Пошли что ли. Быстрее найдем, быстрее все тут вернется на круги
своя. Поднимайся чешуйчатый!
 Это он уже адресовал сидящему лицом к стене Кузьмичу. Кузьмич зашипел, но
нехотя все-таки поднялся.
 -Двигай. - Сказал ему зоотехник и они вышли во влажную холодную тьму.
 -На них тут же кто-то кинулся сбоку, но Сергей отреагировал вовремя и выпалил
дважды в темноту. Оттуда выплеснулись дикие вопли и кто-то, стеная, уполз.
Сверху лился потоками дождь, который временами превращался в мелкую ледяную
крупу и больно стегал по непокрытым головам. Хорошо хоть куртки и ватник
достаточно надежно защищали от непогоды. Кузьмича же ничего не защищало, но его
это, похоже, не волновало. Впрочем, скорее всего, он уже просто стал
холоднокровным и поэтому не ощущал холода.
 -"А если от такой холодрыги, - подумал Серега, - он впадет в спячку? Я слышал,
змеи так поступают при холодах".
 И они двинулись вниз по улице. По дороге, которая проходила мимо рощи на
высоком берегу, мимо площади с Черепиховским собором, мимо бара "Левый берег",
мимо оружейного магазина, и которая вела вниз по холму в густой лес, в котором
скрывались Черепиховские и ныне названные "Черными" пруды.
 Стало совершенно темно, лишь в низких черных облаках редко вспыхивали некие
зарницы, на секунду освещая дорогу и движение темных тучевых масс в небесах. По
этим зарницам они и ориентировались, упрямо не сворачивая с дороги.
Ориентировались по зарницам, да еще их легко вел за собой будущий змей Кузьмич,
похоже обладавший способностью видеть кое-как в темноте.
 Шли молча, затем, когда справа замаячили неясные очертания чего-то огромного,
судя по короне из корней, дворца культуры, Лапников произнес:
 -Темно. Вот мы и наткнулись на наш глубинный страх. Наконец-то мы оказались в
такой темноте, что сами в ней идти почти не можем. А те, кто скрывается в
темноте, видят нас прекрасно. Мы для них как на ладони, для этих порождений
ночи. Они нас видят, они могут подкрасться, схватить, а мы их не увидим, пока
они нас не коснутся.
 -Ох Лапников - сказал Серега - кончай ты страсти нести, без тебя муторно. Мне
теперь это все напоминает знаменитую аналогию. Купание в океане полном акул
ночью. Только вот эта среда для нас родная, а ты, если хочешь обезопаситься,
возьми ка Кузьмича на мушку. Пусть увидят, что если попробуют дернуться, то змею
ихнему каюк.
 Лапников ткнул дробовиком в спину полузмею и Кузьмич боязливо дернулся, хотя  и
продолжал шагать ровно. Журналист снял ружье с предохранителя и произнес:
 -А если у них другие моральные ценности? Может им на Кузьмича нашего вообще
наплевать. Убьем беднягу и ладно. Они только посмеются мерзко и нас
заграбастают.
 Словно в подтверждении его слов издалека донесся резки лающий хохот. Как от
стаи диких бабуинов, да вот только какие бабуины, если они имеют дело с тварями
много хуже.
 -Тсс! Стойте! - неожиданно произнес селянин.
 Все встали как вкопанные, а Серега схватил за шиворот плененного Кузьмича.
 -Там впереди, - сказал селянин, - только что кто-то шевелился.
 -Бред!! - простонал Лапников. - ну как так можно жить, когда ни секунды ты не
можешь оставаться в безопасности, ну как я могу еще идти с вами? Зная, что меня
могут уничтожить в ближайшие пару секунд. Это тяжело. Я не могу...
  -Тиха ты! - Шикнул Сергей. - На войне как на войне. Там действительно что-то
шевелится.
 Кузьмич порывался что-то сказать, но ему приказали стоять молча. В наступившей
тишине послышались гулкие шаги по асфальту. Блеснула яркая зарница, и все
увидели, как к ним приближается человек. Шел он ровно, словно ничего не боясь,
словно не было вокруг липкой тьмы и не сновали в ней темные подземные твари.
 Направлялся этот тип к Черепиховцам, и при очередной вспышке стало видно, что
одет он в деловой костюм тройку, сейчас несколько помятый и начищенные башмаки.
Вид его в этом костюме, посреди Черепиховского мрака был настолько безумен, что
люди Сергей со спутниками даже попятились прочь от него, заподозря сразу
неладное. Самое неприятное было то, что пришелец счастливо улыбался и протягивал
к людям руки.
 Когда до него оставалось метра три, Сергей спросил в лоб:
 -Ты кто? - и попятился назад, потому, что тот уверенно шел на него.
 -Друзья! - Безмерно счастливым голосом воскликнул этот тип. - Друзья, я...
 -Стой! - сказал Серега поднимая "Дракон". - Стой, тебе говорят!
 Человек встал. Вспыхнула молния и приезжий понял, что самое странное было в
человеке. Его глаза были спокойно, даже блаженно закрыты. Казалось он спит, и
эти закрытые глаза абсолютно не вязались со счастливо улыбающимся ртом. Впрочем
эта улыбка тоже малость походила на безумный оскал. И этот оскал раскрывался все
больше и больше, пока перед людьми не осталось лица, а всю голову закрыл
красноватый зияющий зев.
 Пришелец застыл так, с открытым ртом, а затем между зубами что-то шевельнулось
и на свет прямо изо рта стал выползать, а вернее вываливаться толстый жирный
червяк - змея. Эта гадость, сначала высунула треугольную серую голову, затем
обвела губы, как жуткая пародия на язык, а потом стала потихоньку высовываться
на поверхность. Это было так омерзительно, что люди застыли, с отвращением глядя
на творящееся.
Затем кто-то из черепиховцев (непонятно кто, потому что все смотрели на
монстра), выстрелил в этого червяка из двух стволов.
 Бывший человек, а ныне весьма мерзкий монстр квакнул, изо рта брызнул поток
коричневой дурнопахнущей жижи и чудище недвижимо пало на землю, где и застыло.
 -Однако, - и сказал только Щербинский,  - каких только тварей не рождает лес.
 -Лес, лес, - проговорил Серега, - нам надо идти, а то таких вокруг будет -
завались.
 И они двинулись в молчании дальше. Лапников плелся в самом хвосте колонны на
подгибающихся ногах, и изумленно оглядывался.
 А вокруг была тьма, а на часах было всего лишь половина четвертого. Их дорога
вилась меж домов, иногда пересекала маленькие площаденки, дорожные перекрестки.
Лапников неожиданно ускорил шаг и оказался рядом с Сергеем.
 -А интересно, - сказал журналист, - почему лесные силы так любят тьму? Ведь во
тьме все-таки сложнее ориентироваться.
 -Тьму? Как вокруг? Тут в общем то тоже все ясно. Так как поклонники Змея несут
в себе изначальное языческое зло, то и обстановку вокруг себя они должны
составлять соответственную. А так как человеку из двух состояний суток, больше
противна тьма, значит они тьму и составляют. Вот мы в ней и ходим, вот она на
нас и давит.
 -Хотите сказать что они могут выбирать среду по собственному усмотрению?
 -Могут наверное, известно ведь, что языческих богов отождествляли с природой, а
что может быть сильнее природы?
 -Люди. - Сказал Лапников тихо. - Они могут что угодно с лесом сделать.
Вырубить, сжечь, превратить в болото, уничтожить короче.
 -Это то они могут, только победой над природой это не станет. Печально но без
леса мы жить не можем. Уничтожив лес, уничтожим себя. Кроме того ведь недавняя
буря тоже природное явление в конечном итоге. А что человек перед бурей...Ай!!
 Бам! Бам! - громыхнул Серегин дробовик и шестиногий змее-жук полетел,
кувыркаясь во тьму. Оттуда плаксиво взвыли, видимо, там сидело еще с десяток
таких.
 Щербинский плюнул - развели тут всяких.
 -А тут горячеет - произнес приезжий.
 -Скорее холодает - невозмутимо ответствовал зоотехник.
 В подавленном молчании двинулись дальше. Дорога их вилась между деревенских
домов, а затем выходила на высокий правый берег реки Волги. На этом месте Сергей
сам не так давно сидел и смотрел на синюю воду. Тогда он думал, что попал в
западню. Но кто мог знать, что в такую.
 Они остановились и сейчас, чтобы посмотреть на привычный пейзаж. То есть на
пейзаж бывший когда-то привычным. Теперь же его уже вряд ли можно было назвать
привлекательным или просто красивым.
 Над Волгой сгустилась тьма. Вязкие ее хлопья медленно плыли над черными
неподвижными водами, сталкивались в воздухе, озарялись багровыми зарницами.
 Вода же в реке была абсолютно черная, гладкая и текла неторопливо, словно
смоляной вар. Странно, но падающий ледяной дождь не мог вызвать на поверхности
вроде бы воды не малейшей щербинки или ряби. Шла эта вода тяжело и мрачно под
ледяным небом и уходила в неизвестность, где ее скрывали клубы черного тумана.
 Деревушки на том берегу видно не было, впрочем обзор ограничивался полусотней
метров. Глянцевая поверхность воды ничего не отражала, и лишь во время вспышек
зарниц можно было различить легкие тени, неслышно скользящие над мертвой водой.
  Пейзаж был мрачен. Больше того он давил и вызывал неизбывную тоску, от его
одного вида хотелось бросить все, плюнуть и просто сидеть здесь дожидаясь своей
нелегкой участи.
 -Ох! - вымолвил Лапников. - Вот и добрались до великой Русской реки. Вот такое
и ждет нас на прудах. Вот такая черная мертвая вода. Она сомкнется над головой,
и уже не сможешь пробиться к поверхности. Тебя будет тянуть за ноги вниз в
глубину. На илистое дно...
 -Мне это снилось. - Сказал вдруг Щербинский поворачиваясь к журналисту.
 -Что?
 -Снилось, говорю. И не только мне, а и многим другим. Ты прямо слово в слово
пересказал мой сон.
 -Что мы тонем в воде? - переспросил Лапников. - И мы сами туда идем?! Господи...
 Сергей повернулся к нему:
 -Спокойней, еще никто не тонет, нет нужды считать эти сны пророческими.
 -Темная вода. - прошептал Лапников. - Она не отразит света... Сомкнется без
плеска...
 -Никакой темной воды! - Сказал Сергей. - Ведь в конечном итоге...Смотри!!!
 -Ух! - воскликнул селянин -Ведь это...
 Далеко впереди, над водой, почти на самом краю видимости вдруг блеснул
ослепительный свет. Он вспыхнул так ярко, что глазам стало больно, но люди не
отвели взгляда. Световой луч ширился и рос и скоро стало понятно, что это солнце
прорвалось ненадолго, сквозь толстый слой туч, покрывающих проклятую деревню.
 Желтоватый жизненесущий световой поток прорвал и разметал рваные тучевые
покрывала. Он пал на темную воду и она ожила. Ожила, вспыхнула лазурным
глубинным светом, а затем поверхность покрылась расплавленным солнечным золотом.
Взыграла рябью, дробя тысячи солнечных зайчиков и бросая блики на отодвигающуюся
прочь тьму.
 А затем лазурную водную поверхность и ослепительный прорыв в облаках соединил
толстый сияющий световой столб. И столб ширился и свет жизненосными потоками
разливался по мертвым окрестностям. Он озарял округу и казалось налитое лучами
пространство беззвучно поет в ликовании. Вот она извечна борьба света и тьмы.
Потому что свет издревле нес жизнь. А тьма холод и смерть. Энтропия - вот
истинное лицо тьмы. И поэтому бы так боимся всего темного, потому что жизнь это
тепло энергия, а без энергии не будет и жизни.
 Трое людей на крутом песчаном обрыве реки Волги стояли, изумлено глядя на это
зрелище. Светоносный поток, прорвавший так неожиданно ледяную тьму, выглядел
великолепным. А ведь это был всего лишь простой луч солнца.
 -"А ведь я раньше и не знал, как нужен человеку простой солнечный свет. Не
серый, прикрытый тучами, а вот такой, прямой яркий, дающий тепло"! - Подумал
Сергей в изумлении. - "Ведь и растения любят свет. Все живое любит свет. Чудо
какое!!!"
 А световой поток, посияв минуту во всей своей красе начал медленно угасать и
утончаться и световые зайчики на волнах бледнели и исчезали. А затем свет исчез,
пролом в тучах медленно закрылся и лишь вода продолжала сохранять синеватый
чистый оттенок, словно смогла принять и сохранить тот кусочек яркого Июльского
дня, что царил снаружи.
 Свет погас, но в трех испуганных тьмой людях он остался и продолжал сиять,
укрепляя их разум и сердце. На берегу царило молчание. Затихли мерзкие гнусные
вопли вдалеке, не шелестели черные тени над волнами и тьма вокруг уже не
казалась такой враждебной.
 -Это знак. - Произнес Сергей отрешенно. - Я бы сказал, даже знамение.
 -Это значит, что мы все-таки не одни? - Лапников все еще изумленно оглядывался
на речную поверхность и теперь все чувствовали пришедшее оттуда тепло.
 -Я не знаю что за силы замешаны теперь на нашей стороне, но точно знаю, что мы
все-таки не одиноки... Эй а куда делся Кузьмич?
 -Тут он, где ж ему быть? - Моментом отозвался Щербинский. - видать, не выносит
он больше солнечного света. Скоро так и говорить разучится.
 -Вставай Кузьмич. - Приказал приезжий разлегшемуся чуть  неподалеку змею. Тот в
попытке спастись от слепящего луча чуть ли не зарылся змеиной челюстью в землю.
 Кузьмич постанывал. Вдвоем с селянином Сергей кое-как оторвал его от почвы, при
этом пару раз ободрав руки о покрывавшую полузмея жесткую чешую.
 -Что ж ты за змея такая, - бормотал под нос горожанин,  - это больше динозаврам
подходит, такая чешуя.
 Светлое пятно затянуло так же как и минутой раньше на небе. Ландшафт снова
принял унылый депрессивный вид, но троих людей он больше не гнел. Они знали, что
за этим покровом из тьмы есть яркий свет и голубое летнее небо.
 -А хороший денек был перед бурей, - сказал вдруг Щербинский, грубо толкая
мутировавшего соотечественника в спину, - купаться все ходили. На пруды на наши,
а кто и в Волгу. Ох, жарко было, а вода такая синяя.
 -Это ты брось. - произнес Сергей, недовольно поглядывая на хмурое черное небо.
- Без тебя гадливо. Подумай лучше, что у нас в Москве было не продохнуть от
смога, а по ночам было так душно, что приходилось спать с полотенцем. Еще в
газетах писалось "Когда же это кончится?". Вот и кончилось, мерзнем теперь. Вот
извечный вопрос: что лучше переносит человек. Жару или холод.
 -Лично я, - заметил Лапников криво усмехнувшись, - днем легче переношу жару, а
ночью холод.
 -Что за маразм! - оборвал его вдруг Сергей, как впрочем и себя. Мы сейчас
пойдем, раздолбим этот гнусный камень, расколем его! А тогда все наладится.
 -Наладится ли? - Вопросил журналист тихо. - Сможем ли с этим жить?
 -Выжить еще надо суметь. Веди нас Кузьмич. Долго еще?
 -Да тут, рядом, - прошипел под нос себе полузмей, - счас дойдем.
 -Ты только не увиливай, подвиг Сусанина здесь не пройдет.
 Кузьмич зашипел и резво зашлепал плоскими ступнями впереди, ноги у него уже
сделались похожи на некие ласты, да и сам он терял человеческий облик с каждой
минутой.
 Так и шли трое борцов за свободу среди подступающей вокруг тьмы. Если видели
шевеление, стреляли. Перезаряжали ружья и снова стреляли. От них шарахались
мелкие твари, а крупные, вроде давешнего носорога не попадались. Видно и правда
кто-то оберегали их, может и сам Сивер постарался.
 Дождь не преставал не на минуту, Он хлестал тугими ледяными струями. От него не
было спасения, он был везде и он постепенно высасывал остатки тепла из тела.
 Помогал и ветер, что носился вокруг мощными порывами. Они вихрился, бросался на
людей бил в грудь, и им приходилось отчаянно закрываться, потому что дуновения
этого ветра были ледяными.
 Сергей чувствовал, как медленно промокает его телогрейка. Вата давно
пропиталась водой и картуз свинцовой глыбой тянул вниз, так, то ноги
подкашивались. Сжав рукав ватника, приезжий с омерзением заметил как изо всех
пор выступает вода, словно одежда весь прошедший день вымачивалась в мыльном
тазу.
 Шли тяжело. Пошатываясь под ударами ветра, старясь втянуть голову в плечи,
укрыть ее от ударов стихии, но тщетно. И в какой то момент Сергей с изумлением
заметил, что дыхание его вырывается поток пара, а на ресницах застыл иней,
который никак не смывался потоками холодной воды.
 Сквозь завесу ливня Щербинский что-то прокричал.
 -Что?! - не понял Сергей.
 -Я говорю, приближается Новый год! Счас снежок пойдет! - Проорал селянин
приблизившись.
 -Шутник...- пробормотал онемевшими губами Серега себе под нос, а сам сделал вид,
что не услышал.
 Над ними проходила сейчас мощная черная туча, из которой ливень обрушивался
прямо-таки водопадом. Впору было не удержаться на ногах и упасть. Этому
способствовала и земля, давно уже раскисшая под ливнем и немилосердно
скользящая.
 Лишь Кузьмич уверено топал на своих ластах вперед, ему было все нипочем.
 -"Как я еще иду"? - В который раз спрашивал себя Сергей. - "Почему я продолжаю
двигаться под этим ледяным дождем, хотя по идее должен давно упасть и
отключиться от переохлаждения. Воля? Нет тут что-то не то".
 И он знал что. Он знал, что они продолжают идти, хотя температура не больше
трех градусов выше нуля, потому что та часть тепла и солнечного света, которая
осталась после увиденного, не давала прорваться холоду, как могла грела,
защищала. Видно и правда им придется сослужить великую службу, искоренив зло,
возникшее более пятисот лет назад.
 От мыслей о службе стало еще муторнее. Надо бы благодарить Сивера (А кого же
еще?) за помощь, но только хотелось больше ругаться. Ведь что ни говори, а это
он заварил всю эту кашу. Им по дурости, или еще почему, замуровал камень в
основании церкви.
 -"Хотел, видите ли, Святость усилить!"- гневно подумал Сергей, содрогаясь,- "Да
только святость сама по себе сильна, без всех этих языческих побрякушек. Разбил
бы камень и дело с концом. Так нет, вмуровал в церковь. А я, пятьсот лет спустя
родившийся, должен за него расплачиваться!"
 Приезжий передернул плечами. Он чувствовал, как омерзительно тоненький ручеек
ледяной воды стекает за шиворот:
 -"С другой стороны если так подумать, то все эти многочисленные сказания,
сказки, легенды не врут. Значит есть что-то потустороннее вокруг, только мы это
не видим. Значит имело силу Языческое колдовство. Значит и церковь силу имела,
раз смогла на пятьсот лет это колдовство пригасить.
 Какой же огромный мир скрыт от наших глаз! Мы слепы как черви, мы не видим
дальше своего носа, а все необычное рядом, даже не скрывается. Что еще кроме
этого существует не только в воображении людей?"
 Сергей снова содрогнулся и теперь уже не от воды. Прав Лапников. Как вот теперь
после такого жить. Как вернуться в Москву, погрузиться в серую обыденность? Даже
если он и жив останется после такого. Чем будут казаться рядовые опасности того
мира, по сравнению с тем, что он пережил в Черепихово?
 Нет ответа. Придется осмыслять самому.
 -Мы пришли! - Прошипел Кузьмич и встал как вкопанный.
 Сергей поднял голову. Черная туча над головой прошла и теперь дождик снизился
до терпимого уровня.
 Как только они вступили на территорию, прилегающую к Черным прудам, с неба
упало три мелких снежинки.
 Место было мрачным, как впрочем и все остальное теперь в Черепихово. Пруды были
едва видны. Так, кромка темной маслянистой воды у берега, остальное скрывал
дождь, медленно преходящий в снег. Липкая завеса стояла над всей поверхностью
пруда, покрывала его собой и все же тут было не темно. Потому что из глубин
пруда лился на поверхность зеленоватый гнилой свет. Свет этот постепенно
поднимался из пруда и словно поток ядовитого пара струями распространялся в
воздухе. Пахло сыростью и слабый запах разложения витал над этими водами.А свет
все лился и лился, он поднимался гнетущей воронкой над покатым берегом и уходил
в небесные дали. Неживой был свет. Не могло живое существо создать такой свет.
Это не яркий пляшущий свет огня. Так светятся гнилушки в трухлявом дереве
посреди ночи или человеческие кости на старом кладбище.
 -Это здесь. - Произнес тихо Лапников. - Мы в центре.
 -В самой средине. - Откликнулся Сергей и уставился в темноту.
 Впрочем зеленоватое мертвое сияние вспыхнуло чуть ярче и у кромки воды
обрисовался валун. Старый замшелый валун, поверхность которого теперь блестела
как глянцевая, а на спекшейся стеклянистой поверхности стоял невзрачный
ноздреватый камень, словно слепленный из песчаника. Стоял одинок, чуть
скособочась на одну сторону, но на его с виду темной поверхности полыхал багрово
знакомый знак. Да, этот знак проступал в проклятой деревне каждую ночь. Именно
Этот багровый символ рубанул приезжий тогда, в синем домике с совами на крыше. И
вот теперь видел он значок на камне. Камне, на котором еще были видны кусочки
серого цементного раствора, видно что недавно был замурован.
 И стоял этот камень одиноко и люди не видели вокруг не души, впрочем душ то не
должно быть не у одной твари. Стояла мертвая тишина и даже вездесущий дождь
притих.
 -Камень... - Произнес неуверенно Щербинский. - иди ломай что ли.
 Сергей оглянулся на селянина:
 -А почему я?
 -А почему я? Тебя же Сивер пропустил через кордон.
 -Он и Лапникова пропустил.
 -Может кинем монету? - Предложил названный журналист. - тогда и решим кто идет.
 -Но почему кто-то один? Давайте все сразу подскочим и расколотим об этот самый
булыжник.
 -Подскочить то подскочим, - сказал зоотехник резко, - да только хвататься будет
один. Камень маленький, как следует не ухватишься.
 Зеленоватое сияние вспыхнуло ярче и заиграло, переливаясь ленивыми струями,
камень теперь был ясно виден. Далеко позади, в деревни раздался слабый вой.
 -Так монету? - встрял снова Лапников, по его виду  нельзя было сказать, что он
очень испуган. Но его собака была похоже на грани истерики.
 -У монеты две  грани, - заметил Сергей, - а нас трое. По-моему, вы просто
боитесь дотронуться до него.
 -Не боимся, - заверил селянин, - охранять тебя кто-то должен.
 Лапников важно кивнул.
 -Черт с вами! Я иду! - Сорвался Сергей. - Трусите больше всех, как только
досюда добрались. Счас пойдем втроем, с ружьями. Вы прикрываете с боков, а я
хватаю камень и бью его об валун. И делу конец. Пошли?
 Лапников снова кивнул, а Щербинский поискал глазами и вдруг вскрикнул:
 -А где Кузьмич?!
 Кузьмич исчез. Только что он покорно стоял неподалеку, тоскливо глядя на мутную
воду, а теперь его уже не было, словно провалился под землю.
 -Он свалил - сказал Лапников- не удержали. Как волка не корми, он все равно в
лес смотрит.
 -Да нет. - Произнес Щербинский глухо. - Вот он.
 -Где?
 -А вот, в сапог вцепился.
 Селянин стоял внимательно осматривая обувку, а на квадратном носке сапога
висела крохотная зеленая змейка, намертво вцепившаяся в ногу. Челюсти она похоже
уже разжать не смогла. Да, ее длинное склизкое тельце явно имело что-то общее с
Кузьмичом. Змея напрягалась, но силы прокусить толстую кирзу не было.
 -Кузьмич, Кузьмич. - Покачал головой селянин. - Обратился-таки, и думал
убегнуть. Так нет, змеей став, так и хочется кого-нибудь куснуть.
 -Боюсь, он не понимает уже, - заметил приезжий, - полностью обратился, выкинь
его.
 Селянин кивнул. Затем далеко занес ногу и взмахнул. Кузьмич судорожно вцепился
в сапог, но оторвался и полетел по крутой дуге в сторону пруда. В полете
пресмыкающее извивалось, дергалось и, наконец, бухнулось в темные ничего, не
отражающие воды пруда.
 -Говорят, змеи умеют плавать - сказал Щербинский.
 -Не все - произнес горожанин, - Пойдем?
 Селянин кивнули и они двинулись к кромке пруда, держа ружья на изготовку. Глаза
осторожно шарили по темной, без малейшей ряби глади водоема. Они сделали шаг,
еще один, и когда до склизкого валуна с камнем оставалось шагов пять, из грязной
темной воды хлынули змеи.
 Десятки змей! Они выползали во множестве из воды и черные их шкуры блестели, и
капли воды скатывались по чешуйкам. Они извивались, сплетались в жгуты их
которых торчали лишь дергающиеся бешено черные кончики хвостов и плоские головы
с немигающими сверлящими глазами. А смотрели они только на людей. Пасти их
открывались растягивались, тут и там на фоне черной шкуры блестели ослепительно
белые острые жала с капельками мутного желтоватого яда на конце. Змеи ползли
сплошным потоком, выходя из пруда широким фронтом, и казалось вся вода в нем
состоит из змей. Такая же черная. Такая же ядовитая.
 Вид множество черных тел, так неудержимо скользящих к цели, пугал. Больше того
вызывал дикий животный ужас, словно перед надвигающимся прибоем, стихией.
 -Змеи!!! - заорал вдруг Лапников, отступая назад, но Щербинский схватил его за
руку и притащил назад.
 -Стреляй! - Зарычал зоотехник. - Отобьемся!!!
 И сам поднял свою двустволку и выпалил дуплетом. Сергей, как сомнамбула, стащил
с плеча свой дробовик. Глаза его беспокойно бегали по наползающей массе змей.
Сейчас, в этом черном змеином приливе ему виделся тот детский страх пред всем
скользящим. Страх начавшийся еще в детстве, когда он чуть не наступил на ужа, а
затем усилившийся от видения мертвой змеи в аквариуме.
 Его дробовик грохнул. И еще раз и еще, а позади захлопало ружье журналиста.
Стреляли дробью и мелкие свинцовые шарики за каждый выстрел охватывали метровую
в диаметре территорию. А змеи ползли непрерывным потоком и гибли во множестве.
За каждый выстрел раздирало, размазывало по влажной земле по три, по пять змей,
можно было стрелять не целясь, все равно попадешь. А змеи никак не реагировали
на выстрели, они неторопливо, со скоростью идущего человека надвигались черной
волной и вне новые и новые полчища выходили из блеклой воды, на которой не
оставалось и следа от движения скользких тел.
 -На!!! - заорал Лапников и вовремя саданул прикладом по земле, где подползла,
прорвавшаяся через ружейный огонь змея.
 Лупили в основном во фронтальную зону змеиного наплыва, старались сдержать, не
дать прорваться, захлестнуть черной лавиной. Змеи лопались и взрывались, и в
воздухе стало нечем дышать от порохового дыма и кровавых змеиных ошметков.
 Сырую глину у ног стреляющих во множестве усеивали картонные цилиндрики
стреляных патронов. Стреляли в разбивку, пока один перезаряжал, двое палили в
змей.  Немногие пресмыкающиеся смогли прорваться через огневую завесу, но и тех
доставали прикладами и давили тяжелыми сапогами. Грохот стоял неимоверный. От
него закладывало уши, да еще змеи свиристели на все лады, да раздавался тяжелый
мощный гул где то в черных глубинах пруда.
 -Удержимся ли?! - заорал Серега, давя проскользнувшую змею, наступая ей на
черный хребет.
 -Удержимся!!! - закричал в ответ Щербинский. - Они не могут близко подойти.
 Это была бойня. И бойня не чета той, что случилась на кордоне. Змеи шли
сплошным мощным потоком и принимали смерть, и шли новые, и цель у них, похоже,
была одна. Захлестнуть, задавить троих дерзких людей, что осмелились проникнуть
в самое сердце творящихся ужасов.
 -"Не личная ли гвардия Скользящего"? - подумалось Сергею мельком. - "Неужто на
главную силу нарвались"?
 А черному приливу  и правда, не видно было конца. Змеи все шли и шли, и новые
их скопища выползали из воды, вливались в ряды старых, изувеченных и задетых
дробью, скользили в крови разодранных собратьев.
 -Змеииии!!! - завизжал Лапников, окончательно теряя самообладание. Очки сползли
у него с носа и ткнулись стеклами в грязь. Ружье у него в руках еще раз выпалило
и замолчало.
 У Сергея уже самого мутилось в голове от грохота и смрада разодранных змей, он
пошатывался, и дробовик в руках его разогрелся, вот-вот заклинит, как вдруг
змеиный поток иссяк.
 Остатки змей идеальной линией выползли из воды и были истреблены яростным
огнем. Больше из темных глубин никто не полз. В воздухе плавал пороховой дым и
слегка размывал струи зеленоватого света. Выглядело все нереально и безумно,
особенно это громадное кровавое пятно перед ними, покрытое временами еще
шевелящимися обрубками длинных черных тел.
 -Это сон..- Пробормотал Сергей тихо. - Это кошмар...
 -Кошмар. - согласился Щербинский. - Хватай камень!! Нет никого.
 Сергей кинул тяжелое ружье в грязь, и оскальзываясь на ошметках змей побежал к
камню. Краем глаза заметил, что ни журналист, ни селянин не стронулись с места,
во все глаза, наверное, смотрят на него.
 Поскользнувшись и чуть не упав, горожанин подскочил к валуну, застыл в
неуверенности. Вот он, камень, из-за которого все беды. Лежит, только протяни
руку, а на поверхности блистает змеиный знак, проклятие Черепихова. Камень из
песчаника, некрепкий, схватить, да сильно садануть о булыжник под ногами. И
разлетится знак, оборвется змеиное проклятье...
 Сергей развернулся, посмотрел на спутников. Лапников стоял на месте, махал
руками, а Щербинский уверенно направлялся к нему, все же решил помочь.
 -Кидай! - Закричал зоотехник приближаясь. - Я прикрою, если что.
 Серега кивнул, вновь посмотрел на камень. Что-то напоминают его очертания. Он
такой ноздреватый с выступами. Похож больше на клубок, на черный клубок.
 Или на скорчившуюся в судорогах змею.
 Пальцы не повиновались, рука была красная и распухшая, а на ладони виднелся
ожог о горячий металл дробовика.
 Серега кинул взгляд на Щербинского, тот был уже близко, и скрюченными руками
вцепился в камень, схватил его, взмахом поднял над головой...
 Земля под ним разверзлась.
 Опора под ногами исчезла, камень вылетел из парализованных пальцев, а он
полетел вниз.
 -Я ПАДАЙУУУУ!!! - заорал он дико, но горло перехватило и крик захлебнулся. 
 Он падал. Он несся вниз, в зияющую черноту и одновременно оставался на месте.
Он видел как уносятся ввысь деревья, как расширяется пруд. Он летел в пустоте, и
это было больно.
 Он видел Щербинского, он был все еще тут, но Сергей почему-то видел его только
по частям, и он словно летел вдоль селянина, мог созерцать проносящиеся мимо
необъятно длинные кирзовой ткани сапоги. А лицо осталось там наверху, изумленно
пялилось на Сергея. Рот открылся словно пещера, а воздух по-прежнему несся мимо,
и он висел в пустоте. А вокруг все менялось, расширялось и сжималось вновь, и
воздух становился прозрачным.
 Это были дикие ощущения. Они были страшными, он не знал, что происходит, не
знал, что делать, он видел лишь землю, что далеко внизу неслась ему навстречу.
 Вся невероятная гамма ощущений испытанная при этом выкристаллизовалась в
единственную мысль, что возникла уже на подлете к земле.
 -Мир становится больше - подумал Сергей, а затем был удар и смоляная
непроглядная тьма.
                8.
 
            Где я? - Возникла мысль.
 Логично. - Отозвалось подсознание. - Обычно за таким следует вопрос. - Кто я?
 А кто я?
 А вот это тебе придется понимать самому.
 Я упал?
 В некотором роде да, ты упал на дно колодца эволюции.
 Что значит этот бред? Мне кажется я где-то лежу.
 Лежишь и скоро почувствуешь что на сырой холодной земле. 
 Пелена вокруг, как хочется пить... почему так темно?
 Твои глаза...
 Что с моими глазами?!
 Твои глаза остались, ты можешь ими подвигать.
 Да, чувствую, но почему я не ощущаю рук и ног? У меня странные ощущения.
 Тут все понятно. Ты не чувствуешь рук и ног, потому что у тебя их нет.
 Как нет?!
 Тебе они больше не нужны, ты можешь передвигаться и без них. Ты чувствуешь как?
 Да, я понимаю как я могу передвигаться. Я могу ползать.
 А еще ты можешь много чего еще. Твои глаза плохо видят, но ты ощущаешь тепло, и
чувствуешь как колеблется воздух?
 Да, это приятно, наверное я всегда был таким.
 Так жить будет легче... Много легче.
 Да легче... Но постой. Ведь я же ничего не слышу!!! Я абсолютно глух!!! Как же
так!!! Ведь я же был... Человеком!!!
 Посмотри на себя. Скоро ты очнешься и поймешь все полностью. А пока посмотри на
себя.
 Но разве это я? Ведь это тело длинное и покрыто чешуей. Я помню что-то!!!
 Тебе придется жить с этим. Постарайся ничего не испортить.
 Нет ответа.
 Тьма.



                9. 


  И потянулись тоскливые дни в образе змеи. Холодными дождливыми днями Сергей
отсиживался под корягами, а ночью выползал на охоту.
 Да, теперь он понимал отчаяние в глазах тех змей, что приползали от
безысходности к людям, где их и убивали. Он понимал, потому что сам находился в
глубочайшем упадке.
 Каково чувствовать себя змеей. Каково знать, что ты больше не человек, что ты
мал и слаб, тебя могут раздавить и разорвать всякий проходящий, что и делают при
любом подходящем случае. Люди ненавидят змей, они стараются уничтожить всякую им
попавшуюся. Но как тяжело сознавать, что ты находишься в шкуре существа которого
больше всего ненавидишь!
 Сергей не любил и боялся змей. Теперь он был змеей сам. Это было садисткой
шуткой провидения, превратить его тело в змеиное, но оставить человеческий
рассудок. Чтобы он мог рассуждать.
 Да, это было самое страшное. Думы. Он, неумело извиваясь, ползал среди
древесных корней и чувствовал, как острые сучки больно впиваются в мягкое,
незащищенное брюхо. У него не было ног, чтобы оттолкнуться и побежать, он
вынужден ползти в сем телом ощущать неровности почвы.
 Говорят рожденный ползать, летать не может. Но простой шаг по сравнению с
ползком выглядит как полет. Как быстрый полет. Ты можешь бежать, можешь прыгать,
чуть ли не можешь взлететь. А в змеином теле можно только ползать. Тихо
скользить между дремучими травами.
 Да, мысли было самое страшное в его времяпровождении. Сергей забивался под
трухлявую корягу в глубине леса, скручивался в кольцо и мучительно думал, глядя
открытыми глазами в темноту снаружи.
 Все их усилия оказались напрасными, особенно тяжко было понимать это. Он даже
не знал, что сейчас случилось с его спутниками, но хуже всего было то, что
камень остался на месте, а значит шабаш продолжается, он набирает силу, и уже
неизвестно, есть ли сейчас кто живой в деревне.
 Он проиграл. Хуже того, он не оправдал надежды ратника Сивера, сломался под
воздействием темных сил. Но кто же мог подумать, что змеиное проклятие коснется
и его. Он предполагал такую возможность, но как-то не обращал внимание, не
раздумывал.
 Да, он сидел теперь под корягой и думал как в деревне погибают люди. А ведь и
сам Урунгул остался цел, он ото дня на день обретает плоть и скоро уже
невозможно будет спасти деревню совсем.
 Больше всего бесила своя никчемность. Он не мог закрыть глаза. Не мог говорить,
ничего не слышал, а его человеческая сущность билась и металась внутри клетки
змеиного тела. Тяжело быть змеей.
 Особенно тоска накатывала по утрам. С трудом он различал пробивающуюся сквозь
тучи зарю и когда неясный полумрак дня падал на проклятое село мучительно
подсчитывал, сколько еще могло остаться людей, там в селе. А ведь не так давно
он сам сказал что они протянут но дольше месяца. Сколько прошло времени? Он не
знал, он давно потерял счет дням.
 И вот когда слабый сумрак пробивался сквозь густую опадающую крону бора, он
выползал на холм и смотрел на лежащую внизу гибнущую деревню. И он плакал бы,
если бы мог - некрупная серая змейка, тоскливо смотрящая вдаль.
 Но плакать он не мог, а потому лишь бился об землю, скручивался и издавал
горестный тягучий свист, напоминающий тонкую флейту.
 Да, тяжело быть змеей, помимо дум его терзали и потеря человеческого тела. Он
не мог закрыть глаза, и в результате в первые ночи почти не спал, а лишь пялился
темноту и слал неслышные проклятия верховному змею. Он не мог протянуть руку и
взять какой либо предмет. Как себя может чувствовать человек, лишенный
одновременно и рук и ног. А еще ведь он был почти слеп и абсолютно глух.
 Мир, лишенный звуков, казался абсолютно нереальным, да и вообще все это
казалось дурным страшным сном.
 В плане физических страданий самыми страшными оказались первые дни. А начались
они, когда он впервые очнулся между корней старого дуба, очень далеко в глубине
Черепиховского леса. Сергей не знал, как он туда попал, и как проделал
многокилометровый путь он прудов и от злополучного камня. Даже ползать Серега
научился не сразу, поначалу лишь елозил на месте, загребал яростно рыхлую лесную
почву, дергал хвостом. Затем дело пошло на лад, он научился приподнимать голову
и выдвигать ядовитый зуб, что делал правда крайне редко, боясь прокусить себе
челюсть.
 Язык теперь был бесполезен, он был длинен, раздвоен, нёбо им ощупать не
удавалось, но зато им можно было прекрасно измерять температуру.
 С температурой тоже были проблемы. Так как новое змеиное тело было
холоднокровным, то оно совершенно не ощущало холода. С одной стороны, это было
хорошо, но с другой при достаточно сильном холоде он начинал впадать в забытье и
боялся каждый раз, что от него уже не очнется. Стоит только как следует
похолодать и он уснет, а затем превратится в смерзшийся кусочек льда.
 Вид собственного тела, пусть и змеиного, в скукоженном смерзшемся виде казался
Сергею еще гаже, чем тот змеиный труп в аквариуме. И еще раздражала
необходимость раздвигать ломкую траву головой. Иногда стебли срывались и больно
стегали прямо по глазам, и каждый раз Сергей пытался сощуриться, но не мог и
получал полновесный удар по сросшемуся веку.
 Спать он в конце концов научился. Он просто находил себе трухлявую корягу,
заползал под нее и зарывал треугольную голову в кучу прелых листьев, пока они не
покрывали глаза так плотно, что создавался эффект закрытых век. Только тогда
сонный рефлекс включался и он забывался. Забывался тревожным сном до нового
мучительного пробуждения.
 Отдельный разговор о снах. Сны у Сергея подразделялись в основном на кошмары и
сны сладкие воспоминания о бытии человеком. Первые раз за разом повторяли
мучительную болезненную метаморфозу в змею, а во-вторых он снова был человеком,
он бежал раскинул существующие руки, а сверху на него глядело ослепительное
синее Июльское небо, а жаркое летнее солнце грело сверху и оставляло сиреневые
пятна в глазах, если посмотреть на него в упор.
 Были сны и принадлежащие змеиной его половине. Те были лишены звука, и там он
скользил, скользил, нападал на мутные снующие тени, кусал. А еще ему виделись
города. Огромные жаркие мегаполисы с тысячами людей, спешащими по своим делам,
автомобили, снующие по эстакадам. Даже запах выхлопных газов больше не казался
ему отвратительным. В таких снах он был счастлив.
 Но наставало утро и снова начиналось это бесконечное скольжение, снова он
мучительно стенал о потерянных конечностях, о невозможности схватить, сжать в
пальцах, о этом беззвучном тихом холодном мире. Правда теперь он чувствовал
колебания воздуха и это было странное ощущение. Воздух казался ему туго
натянутым покрывалось из плотной материи, который стоит лишь задеть и по нему
побегут волны, будут стучать об улавливающий орган - третий глаз. Но это все-
таки слабо заменяло потерю слуха.
 Особый разговор был о еде. Впервые, что-то похожее на голод он почувствовал на
второй день после обращения. Он не находил себе места, ползал яростно по
маленькой лесной прогалине. Пробовал глодать травы, но не смог даже как следует
ухватить стебель. На третий день есть захотелось так сильно, что он скрипя
сердцем вышел на охоту.
 Он почти не помнил, что едят змеи. Может быть, маленьких лесных зверьков? Или
вообще червей. Кажется, змеи даже едят собственных детенышей, вылупившихся из
яиц.
 Яйца! - промелькнуло в затуманенной плоской Серегиной голове. Он должен найти
птичьи яйца и выпить их, пробив скорлупу. Да, пробиваешь скорлупу, а оттуда
медленно вытекает питательный прозрачный белок и солоноватый кругляш желтка.
 Мысль о желтке тут же вызвала картину яичницы глазуньи, не спеша
поджаривающейся на сковороде. Вот добавляют белого масла только что из
холодильника, и оно восхитительно шипит, распространяя вокруг восхитительный
запах, говорящий о близкой трапезе. А потом обильно солишь и кусочком черного
хлеба собираешь собравшийся в комочек желток!
 От этих дума у Сергея обильно хлынула слюна, но губ у него не было, и она
беспрепятственно лилась изо рта, собираясь на земле омерзительной лужицей.
Сергей хотел плюнуть, но смог только выкинуть наружу язык, а затем он пустился
на поиски яиц.
 Причем вдохновлялся именно видение поджариваемой яичнице, не желая признать,
что его ждет холодный слизистый белок в грязной скорлупе.
 Увы, на дворе по-прежнему стоял июль, хотя и обратился в пределах деревни в
октябрь и птичьих яиц на земле не оказалось. Возможно они и были на деревьях, но
он не мог туда вползти, хотя пытался, но упал и больно расшибся.
 Возможно он так бы и умер с голода, но во время бесплодных поисков пищи в траве
пред ним неожиданно выметнулся маленький полевой мышонок. Вернее это для нас он
показался бы маленьким, а для Сергея он был с добрую свинью. Огромная серая туша
с глазками в которых ни капли разума.
 Будь бывший горожанин менее голодным, то упустил бы и этот подарок судьбы, но в
тот момент его змеиные рефлексы возобладали над человеческими и он в мощном
прыжке вцепился в покрытый серым шерстью - ворсом бок.
 Тут же отплюнул и, если бы змею могло рвать, его бы стошнило, а так он только
брезгливо и корчась в душе мог наблюдать за укушенной мышью.
 Та прыгнула прочь, споткнулась, прыгнула снова, но лапы заплелись и она
навернулась серой удлиненной мордочкой в сыроватую землю.
 -"Убил"!!!- Подумал Сергей дико. - "Отравил".
 От этого заключения стало страшно, даже страшнее, чем от невозможности закрыть
глаза. У него был яд, и он мог им отравить, трудно такое представить человеку у
которого всегда было аж тридцать два неядовитых зуба.
 Подполз и замер в нерешительности над трупом полевки. Вблизи мертвое тело
казалось отвратительным, особенно мерзким выглядел голый хвост, покрытый
крохотными чешуйками, гадостно напоминающий его собственный.
 Сергей вспомнил, как пугался первые дни видя свой хвост, и ему казалось что к
нему заползла змея, большая змея с немигающим взглядом и человеческий инстинкт
требовал убраться от этого хвоста как можно быстрее, но хвост тащился за ним и 
в конце концов Сергей вспоминал кто он есть на самом деле.
 Мышь лежала пред ним бездыханная, с кровавой тонкой раной в боку, края которой
уже почернели от лошадиной дозы Сергеева яда. И эта мышь выглядела омерзительно,
и ее надо было как-то есть. Потом он вспомнил как. И содрогнулся. Ну не мог он
заставить себя распахнуть пасть пошире облапить мышиную голову.
 -"Господи"! - Плакал он про себя. - "Да что ж это такое.. Но как я могу
заглотить ее целиком? Я жевал всегда, я не могу..."
 А мышь лежала, а голод терзал внутренности все сильнее.
 Серега испустил отчаянный свистящий писк, хотел бы зажмурить глаз, но не мог, и
уставился в небо, а затем на ощупь заставил себя скрыть рот и вцепился в длинную
покрытую колючим серым ворсом морду. Тут же выплюнул. Мышиные усы отвратительно
прошлись по небу и под распахнувшейся пастью ощутились мелкие твердые зубы
грызуна.
 Серега беззвучно заплакал от бессилия. Вот она лежит пред ним, его добыча.
Съешь ее и снова будешь сыт, полон сил, а он не может даже заставить себя ее
проглотить. Серега качал головой из стороны в сторону, а с земли на него пялился
открывшийся мертвый глаз грызуна.
 В конце концов он заставил себя ее проглотить. Но только около получаса позже.
Вцепился в морду и начал заглатывать, с отвращением чувствуя, как раздувается
горло и мерзкие грубые усы мыши елозят по нежному пищеводу. Давился, но глотал,
а глаза его смотрели в серое унылое небо. Наконец мышь ушла почти вся, лишь
только хвост болтался снаружи и вид его был так омерзителен, что Серега выдвинул
ядовитый зуб и перекусил хвост одним движение челюстей.
 Как же ему недоставало обычных зубов!
 После этого его еще некоторое время преследовало ощущение собственной безумной
раздутости, а шкура на брюхе натянулась так сильно, что вот-вот прорвется и его
разорвет пополам, а полупереваренная мышь вырвется-таки на свободу.
 Он еще некоторое время поразмышлял над этим, а затем неожиданно заснул прямо в
траве, при свете дня, так и не закрывая глаз. Впрочем он знал, что змее для
насыщения требуется полнейший покой.
 Это был единственный день, когда он не бередил душу размышлениями о кинутой
деревне, не видел кошмаров. Мысли текли лениво и он вроде пал, а вроде и не спал
и все было ему безучастно и ничего не колыхало его измученный разум.
 -"Полный ступор"- сказал Сергей про себя -"Полнейший..."
 Вот так он насытился в первый раз и целых полтора дня после этого пребывал в
сонном блаженстве. А на третий день все началось сначала.
 Были в лесу и всякие опасности. Один раз Сергей очнулся от мощного сотрясения
воздуха, которое он ощутил как крепкий удар в переносицу, так велико было
колебание. В изумлении вскинул голову и узрел исполинское темное, покарябанное
копыто, мощно опустившееся всего в десяти сантиметрах от него. Копыто переходило
в исполинский, покрытый толстенным ворсом столб, являвшийся видимо ногой, а тот
в свою очередь врастал в теряющееся в высоте брюхо.
 Копыто с бесшумным грохотом опустилось и поднялось снова, увлекая за собой
пласты черной лесной земли. Стукнуло и исчезло и коричневая туша больше не
загораживала небо.
 Сергей шатнулся и его сметенный разум пытался найти название прошедшей мимо
махине. Затем он понял.
 -"Лось"...- Подумал он. - "Обычный лось"!
 Внутри он весь исходил истерически смехом, но снаружи было видно лишь маленькую
змейку, бесстрастно смотрящую в пространство.
 Ступи копыто чуть ближе и только бы хрустнул длинный хребет, разлетелись
непрочный тонкие ребра, а он даже и не заметил бы.
 Страшно жить в лесу. Страшно быть таким маленьким, страшно подумать, что тебя,
человека, могут раздавить посреди темного леса, откуда до ближайшего населенного
пункта пять километров, да и то этот пункт с каждым днем теряет свое население.
 -"Сколько вас тут, мои собратья"? - думал Сергей, сидя на старом пне и глядя
вглубь осыпающегося леса. - "Сколько вас таких, обратившихся в змей? Мучающихся
от безысходности, стенающих о потере друзей, дома, семьи. О потере человечности
в конце концов! Ибо трудно оставаться человеком в личине змеи".
 А еще он думал о том, когда же он услышит наконец зов Снорунга, змеиного бога,
ведь все пораженные змеиным проклятием должны слышать у себя его голос. Но голос
молчал, и не было слышно вообще ничего, мир был беззвучен. И Серега с ужасом
чувствовал, что начинает забывать простую человеческую речь
 -"Я Сергей! Я Человек"!- Говорил он себе разлегшись в темноте старого
поваленного дерева. - "Я мог ходить. У меня был автомобиль. Большой, хороший,
только вот не помню марки, я даже умел на нем ездить. Я левой рукой держал руль,
а правой включал передачу. Вот так, брал рычаг и сжимал пальцы. Как хорошо иметь
пальцы".
 Он вспомнил свои руки. Самое худшее было то. Что вместе с речью он все чаще
забывал, как выглядел до превращению, видно, что маленький мозг змеи не мог
удержать столько воспоминаний сразу и пасовал, потихоньку теряя их одно за
другим. Сергей боялся, что ему грозит полнейшая амнезия после которой он самой
обыкновенной змеей, каких теперь пруд пруди в этих местах. Это страшно и будущее
рисовалось ему в черных красках. В красках нависшего угрюмого неба, которое не
менялось ни днем ни ночью.
 Да, это было жалкое существование, и большую часть темного дня он проводил в
неизменном депрессивном ступоре, лежа в тяжелых думах на траве. Всякий кто
увидел бы его сейчас, неизменно бы сказал: Всякая так лежащая змея живой быть не
может.   
 Одни раз во время такой лежки он чуть не погиб. Как всегда безвольно
вытянувшись лежал среди могучих стволов, какой теперь казалась ему трава, как
неожиданно его чешуйчатый хвост отозвался резкой острой болью, словно туга
загнали раскаленный металлический шип.
 Сергей яростно дернулся, отпрыгнул в бок, а просыпающиеся мозги яростно
пытались понять, что происходит. Впрочем он тут же понял, потому что исполинские
рыжие челюсти дробно клацнули пред самым его треугольным носом. Секунду Сергей
смотрел на стоявшее пред ним чудовище, чудовищных размеров зверь (Впрочем для
него теперь все были огромными), вытянутая морда покрытая ослепительно красным
мехом, торчащие уши с черными кончиками и два круглых желтых глаза, горящих
жаждой убийства.
 Лиса - вот кто это был, но даже маленькая лесная лисичка была для Сереги
смертельным врагом, а он помнил, что лисы в поисках пищи иногда ловят и успешно
убивают змей. И эта явно решила не отставать. С потрясающей для такой махины
скоростью лиса кинулась на бывшего человека, распахнула пасть, а оранжевые глаза
светились подобно двух яростным солнцам.
 Сергей кинулся под челюсти и как можно быстрее скользнул между лапами, мельком
подумав о судьбе своего хвоста. Не откусила ли? Впрочем какая разница! Тут бы
живым уйти.
 Лису подобный маневр шокировал , она заметалась, закрутила рыжей башкой в
поисках добычи, а Сергей уже изо всех сил уматывал прочь. Ин извивался изо всех
сил, но ползал он еще плохо и двигался как быстро идущий человек, несмотря на
то, что ребра уже болели, а каждый острый сучок и камешек норовил распороть
брюхо.
 Лиса прыгнула. Быстро, изящно, она совсем не напрягалась, загоняя эту добычу, и
сразу оказалось перед улепетывающим Серегой. Сделала выпал челюстями и
перевертень дико изогнулся уходя от клыков, чуть ли не завязываясь в узел. Снова
ожгло болью бок, это зверюга задела когтистой лапой. Отбросила в сторону. А при
падении он едва не поломал себе хребет.
 -"АААААААААА"- орал он, улепетывая - но пасть лишь широко раскрывалась и выдала
полузадушенные хрипы.
 Лисица снова прыгнула и опять обошла его спереди, пасть широко раскрыта а с
розового языка летят водянистые капли слюны. Бросилась на него и тут Сергей с
потрясающей скоростью отпрыгнул в едином порыве стал подниматься на ствол
ближнего дерева. И как сумел зацепиться незнакомым змеиным телом? Видимо было
явление того де порядка что проявляется в людях лишь в экстренных случаях. Из
тех, когда луди прыгаю на двухметровую высоту спасаясь от медведя или тащат
тяжеленный сундук, который не под силу поднять четверым.
 Так или иначе с помутненным от страха разумом он сумел всползти на высоту около
метра по совершенно гладкому стволу а потом сорвался и обрушился на гладкую
рыжую спину снующей внизу лисицы. Упал и тут же рефлекторно вцепился челюстями,
на всю длину вогнав ядовитый зуб.
 Лиса взвизгнула, издала омерзительной вою и Сергей полетел с ее спины мощным
толчком прямо в густые заросли дикого боярышника. Упас и сильно рассек
чешуйчатую спину. В глазах двоилось и зрение периодически отключалось, словно
испорченный экран телевизора.
 Но он видел, что вогнал в противника огромную дозу яда. Лиса поначалу металась,
искала его, а затем вдруг остановилась, мотнула головой и дезориентировано
закружилась между деревьями. Затем ее ударило об ствол, повело в сторону, но тут
рыжие лапы подкосились и зверь рухнул массивной грудой яркого меха. Глаза
вылезали из орбит, пасть бессильно распахнулась, лапа пару раз скребанула землю
и затихла.
 Сергей бессильно лежал в кустарнике. Его разрывали множественные ощущения. Ему
было страшно, больно, он плохо видел, он радовался что победил врага, он пытался
убедить себя, что больше ничего не угрожает. И одновременно ему была жалко лису,
этого красивого лесного зверя, с таким пышным хвостом с белой кисточкой и яркими
круглыми глазами. Он убил такую красоту, хотя и знал, что это хищник, и их
убивают люди, при возможности. Но ему все равно было жаль, что оборвал жизнь
такой красивой пушистой лисы.
 -"Прости"- подумал он - "Ты как и я не можешь придти к людям. Мы оба наподобие
отверженных. Но у тебя есть четыре лапы и челюсти, полные великолепных зубов.
Тебе легче, ведь у меня нет даже и этого."
 Посидев немного рядом с телом лисы, Сергей заструился в кустарник, ему еще надо
было разобраться с ранами.
 Однако с этого случая он стал осторожнее.
 Некоторое время спустя жажда человеческого общения допекла его так сильно, что
он рискнул отправиться в деревню. Полз, не думая не о чем, в том числе и о том,
что в деревне его пришибут, как только увидят. У Сергея была слабая надежда
найти дом Щербинского. Быть может он узнает Сергея и постарается как то помочь.
Да, Серега не мог говорить, но если надо, то все таки смог бы объясниться.
 Только вот он не знал, что произошло с его спутниками после того как он схватил
камень. Быть может сам Сергей их и укусил после этого. В памяти был полнейший
провал, а навестить пруды он не решался.
 Впервые за долгие дни он спустился с холма, невредимым прополз через кордон и
осторожно заструился на обочине грунтовой деревенской дороги. Отсюда было видно,
что на фонарных столбах висят остовы змей, когда-то бывших людьми. Остовы эти
уже порядком сгнили и тут и там в сморщенных шкурах белели кончики ребер. Новых
нее прибавилось, значит либо змеи уже не посещают деревню, либо людей тут не
осталось.
 Мимо пронеслась стайка чешуйчатых трехглазых волков. Серега поспешно шарахнулся
ближе к домам, но волки не обращая внимания пронеслись мимо. Их лапы тихо
шлепали по лужам в непрерывном ритме.
 По сторонам просторной дороги чернели дома без единого пятнышка света, значит
нежилые, хотя некоторые как он помнил раньше светились светом керосиновых ламп.
Куда делись их жильцы? В лес, понятно, как и Серега они теперь в змеином теле
скользят где-то в чаще, пытаются выжить. А кто-то может уже и впал в холодную
спячку.
 Скользилось тяжело, апатично, донимал холод, лишавший подвижности, и Сергей
полз почти не глядя перед собой. Продолжался ли вокруг шабаш он не мог сказать,
так как монстров не было видно, а воплей он слышать не мог. Что ж, в образе змеи
тут было гораздо безопасней.
 Непонятно как он снова очутился на площади, у маленького синего домика с совами
на крыше. Некоторое время тупо смотрел, припоминая, где его видел. Затем понял и
заметил стоящую рядом машину. Его машину, которая стояла здесь с момента их
перехода в дом Щербинского. У автомобиля не было колес. Резина была снята или
попросту обгрызена и машина уныло опиралась на четыре ржавых испачканных глиной
диска. Зрелище было жалкое, как впрочем и зрелище самого Сергея.Приезжий
некоторое время смотрел на свой автомобиль, вспоминая поездку в это проклятое
место. Затем вздохнул в меру сил и по бывшему колесу вскарабкался на капот.
Устроился поудобней на гладкой синей краске и свернувшись в клубок
тоскливо положил голову по направлению к площади.
 Машина, предмет человеческой цивилизации, путь в которую для него закрыт. Как
же не хватает простого чистого неба над головой! Колпак, это что. Вся эта
деревня под черным непрозрачным колпаком.
 На его глазах моросящих дождь перешел в мелкий снежок, что искрился и
подпрыгивал в ледяном воздухе. Вспыхивал временами в свете зарниц и снова
становился однородной серой массой сыплющейся с небес.
 Сергей лежал, холод и апатия захватили его и он уже больше ничего не желал а
хотел только вот так лежать на капоте своей машине и вспоминать теплые дни. Дни
когда еще не начался этот ад. Хотелось бы еще закрыть глаза, но он не мог и
потому уныло смотрел, как снег заметает площадь. Вечерело и скоро темный день
прейдет в совсем темную ночь. Забыться бы.
 Неожиданно он заметил, что от площади к нему идут двое. Во тьме с трудом
угадывались силуэты, да и змеиное зрение было слишком слабо, но четко были видны
ружья. Нечисть с ружьями не ходит. Люди шли целенаправленно, направляясь к
автомобилю с какой то неясной целью, но когда подошли ближе, разом стали как
вкопанные, заметив Сергея.
 Приезжий не пошевелился, он просто смотрел на них, и ему было все равно, что
будет дальше. Этих селян он не знал, видно раньше не сталкивались. Не
пошевелился он и тогда, когда первый, широко распахнув рот от удивления резво
сорвал ружье и прицелился, но второй не дал, он резко стукнул по ружью сверху и
тот не успел нажать на курок.
 Второй ружье не поднимал, вместо этого он подошел ближе к капоту и бесстрашно
наклонился. Затем что-то сказал. Что было не ясно, потому что Сергей не слышал.
Но губы повторяли одно и то же слово и в конце концов приезжий понял:
 -Ты человек? - был вопрос.
 Сергей нехотя оторвал голову от железа. Осторожно кивнул. Как бы не расценили
как попытку нападения с его стороны. Второй поманил первого и теперь они оба
наклонились над ним.
 -Понимаешь меня? - спросил все тот же.
 Серега снова кивнул, и подполз чуть ближе теперь внимательно глядя в лицо
пришельца.
 -Понимаешь меня, да? - повторил снова селянин. - Затем не отворачиваясь сказал
явно первому:
 -Смотри, озмеился, а разум не потерял. Возьмем его?
 Второй сурово глянул на Сергея, пощупал ружье:
 -Может, нечисть такая понятливая. Кивает. А как возьмешь его в дом, все
перекусает.
 -Да нет же! Человек он, страдает тяжко, вот и пришел.
 Серега отчаянно закивал, жизнь потихоньку возвращались в его змеиное тело. Он
прополз кругом по капоту и снова смотрел на людей. Не боятся ведь ходят среди
шабаша, да еще и в Сергее человека признали. Значит, все-таки еще остались люди
в Черепихово.
 -Да возьмем! - настаивал второй. - Слышь, ты змея, обещаешь, что не на кого не
покусишься.
 Сергея снова закивал. Он подумал, что со стороны это выглядит довольно потешно,
кивающая змея.
 -Видишь? Он не будет мешать, в душе он наверное еще человек.
 -Нуу... - сказал первый, вдруг резко развернулся и выпалил из ружья во тьму.
 Выстрела слышно не было, но воздушная волна больно сотрясла чувствительные
ячейки третьего глаза. Селянин наверное попал, потому что заухмылялся, и
обернувшись сказал:
 -Ладно бери, только быстро, а то уходить пора.
 -Ну залезай. - Произнес второй тоже улыбаясь и протягивая Сергею потертую
меховую кепку, чтобы было легче нести. Серега рванулся к кепке, но в этот момент
добрый селянин с резким хлопком в воздухе обратился в змею.
 Приезжий испуганно отпрянул, а первый человек широко открыл глаза, похоже что-
то заорал, потом вскинул ружье и выпалили в нечто на земле. Выше капота взлетели
кровавые ошметки, кусок чешуйчатой шкуры грохнулся на капот, пронесся перед
самым Серегиным носом.
 Сергей прыгнул с капота на землю. Позади него селянин уже яростно перезаряжал
ружье для нового выстрела, теперь уже явно в него. Лицо его было яростно
перекошено, а руки достающие патрон, дрожали.
 Бывший горожанин ринулся прочь в траву, теперь он хотел как можно скорее
добраться до леса. На душе было горько, но он знал, что на людей рассчитывать не
приходится. Как знать, не может ли такое статься, что эти двое последние жители
проклятого села.
 Перед глазами стоял ободранный кровавый кусок шкуры. Почему-то гибель под
выстрелом змеи ужасала Серегу больше, чем осознание, что эта змея только что
была человеком.
 -"Ты становишься змеей, вот почему"- сказал он себе и тоска навалилась с новой
силой.
 Впереди уже качались деревья бора. Больше он вылазок в Черепихово не
предпринимал. Лишь как всегда выбирался к вечеру на пригорок и смотрел на
раскинувшуюся внизу деревню под черным куполом. А сверху падал колючий снег.
 Минуло довольно много времени голодного животного существования и Серега уже по
утрам не мог вспомнить собственное имя. Лишь к полудню на поверхность
пробивались из подсознания туманные воспоминания о людской жизни. Поначалу это
пугало, но затем мышление у него ослабло настолько, что амнезия совершенно
перестала волновать. Его змеиная сущность стала все чаще брать верх.
 Теперь к вечеру он не мог вспомнить что делал днем и приползал на пригорок
только по привычке и не мог понять зачем это делает. Периодически он обнаруживал
себя в совершенно незнакомых местах, а как туда попал понять не мог. Одно
хорошо. С потерей памяти престали мучить тягостные воспоминания о поражении.
 И в один ненастный и непогожий как всегда день он неожиданно обнаружил себя
сидящим на берегу Черного пруда и пристально вглядывающимся в проклятый камень
как не бывало опирающийся на булыжник.
 Что привело его змеиную натуру в это совсем неподходящее для пресмыкающего
место? Или это прорвался таки зов Снорунга, мерзопакостного языческого бога
племен Финно - Угорской группы?
 Хотя нет, не слышно ничего, а ведь зов должен быть слышен, как был он слышен
плененному Кузьмичу.
 Минуту посидел гладя на камень, на тяжелые воды пруда, а затем подполз к камню,
приподнялся и ударился со всей силы об землю. Аж дух захватило. Вспыхнуло, мир
перевернулся два раза в глазах, а затем он вскочил на четыре конечности
подпрыгнул метра на полтора от щенячьей радости.
 Он стал волком. Некрупным, но мощным и быстрым, с густым теплым, серым мехом.
Он слышал, чувствовал запахи, и ощущал голод. Скосил оранжевый глаз на камень,
хрипло взвыл и кинулся в лес.
 С этого момента начался второй этап Серегиного вынужденного отшельничества в
лесу. Легконогим волком мчался он по лесу, охотился, выслеживал быструю добычу,
всяческих зайцев, мышей, а если повезет и косулю. Заваливал ее, съедал.
Насытившись, мчался к камню, там бился об землю и вскакивал черным вороном.
Взмывал тяжело в черное небо, кружился там, почти неотличимый от облаков,
возвращался, и огромным лосем рвался сквозь лес, трубил.
 Он поменял личины десятков животных, был и белкой с пушистой оранжевой шкуркой,
был и здоровым зайцем русаком и лупил передними лапами об старый пень, был
лисой, барсуком мышкой полевкой и огромной белой совой. Жизнь была вольная. Он
мог бегать, летать, ползать, он слышал, чувствовал запах, а огромными совиными
глазами различал зайца за полкилометра. Яркая была жизнь, да вот только та искра
разума, что оставалась в нем, все быстрей и быстрей гасла.
 Стремительно неся ловкое серое тело на четырех мощных лапах он уже не помнил,
кто он есть, не знал своего имени, не помнил совсем людей. И уже не терзала его
совесть, за брошенное село, не хотел он вернуться, а как истинный зверь жил
настоящим моментом, не имея не прошлого не будущего.
 В какой-то из таких звериных дней он наконец услышал зов. Услышать то услышал,
но что это такое осознать и обдумать уже не мог, поэтому он поступил на уровне
заложенных в него рефлексов, а именно помчался на призыв.
 В волчьем обличье он мчался сквозь лес. Продирался через жесткий кустарник, и
ледяная крупа оседала на его теплую шерсть. А зов звучал все громче все мощнее,
он уже захватывал лесного зверя, когда носившее человеческое имя Сергей все
больше, целиком и без остатка.
 "Сюда!"- звал зов. - "Все кто плавает, летает бегает и ползает! Все сюда, на
берег пруда, там где вода делит вечно границу с землею!" Такой был зов, только
грубее и безусловный на уровне прямой мысленной передачи. Волк Сергей мчался
вперед, а в его маленьком зверином мозгу, под толстой черепной костью горело
желание добраться до пруда скорей и подчиниться высшей призывающей воле.       
 По пути он замечал, хотя и не обращал внимания, что лес со всех сторон от него
заполнен зверьем. То были совершенно разные звери, но все они мчались бок о бок,
продираясь через жесткий кустарник, но при этом совершенно не чувствуя боли.
Вражда была забыта. Волк мчался рядом с зайцем, лисой, даже мелких мышей Серега
замечал краем глаза. И те ползли по мере сил, направляясь к Черным прудам.
 Лес содрогался от грохота копыт, клацанья когтей, сиплого звериного дыхания. А
звери неслись огромной массой, и все больше и больше их стекалось в один
сокрушающий вал. Казалось сюда собрались все звери бескрайнего Черепиховского
леса. Знающий человек бы сказал, что такое звериное столпотворение произошло из-
за того, что где-то в лесу возник пожар. Но он бы ошибся. Все звери бежали по
свое воле. Или почти по своей.
 Впрочем, было еще обстоятельство, о котором сторонний наблюдатель не за что не
догадался.
 Все бегущие валом звери когда-то были людьми. Собственно, в этой дикой скачке
по лесу собралось снова все бывшее население деревни Черепихово. И бежали рядом
отцы и дети, сестры и братья не узнавая и не помня друг друга. Не знал про это и
Сергей, он вообще не обращал  на них внимание и сосредоточился на то, как можно
быстрее достичь пруда.
 Пока он мчался с неба снова повалил снег. Снег был большой и пушистый, не чета
прежнему. Он валился с небес огромными мягкими хлопьями, оседал на ветвях
деревьев и на спинах бегущих зверей. Дальние зарницы отражались на падающем в
неба пухе, и снег красиво поблескивал. Он устилал сырую черную землю и намертво
прилипал к ней и не думая таять. Вокруг становилось все больше и больше белого,
черные проплешины земли заметало, и они исчезали.
 Когда снегопад скрыл от взгляда все дальние деревья, то бегущие звери оказались
под огромным посверкивающим пологом, что колыхался и шелестел и мягко кружился в
холодном воздухе. Это было красиво, но нынешний Серегин мозг красоту ценить не
умел. Но зато он оценил еще одно преимущество Августовского снегопада.
 От снега стало светлее. Слабенький свет, что еле рассеивал ранее полумрак,
теперь многократно отражался и преломлялся в пушистых снежинках и вот уже ночной
- дневной лес был залит беловатым холодным сиянием  в котором кружились в
постоянном танце маленькие и большие кристаллики снега. Одна снежинка опустилась
прямо на нос Сергею и он слизнул ее, мимолетно порадовавшись вкусу воды на
языке. На него снег тут же оседал, но таял от тепла тела и шерсть у него было
мокрая, и висела клочьями.
 А снег валился все гуще и гуще, это был настоящий летний ливень в снежном
исполнении. Казалось весь мир вокруг сдвинулся и полетел в едином безмолвном
кружении. На глазах ветви деревьев провисали под тяжестью снеговых масс а на
земле моментом наметались полуметровые сугробы, в которых некоторые звери начали
вязнуть.
Был бы Сергей человеком, он бы наверняка залюбовался этой бешеной скачке сквозь
снег, когда оскаленные звери единым потоком прорываются через белый буран, а
снег оседает на них. Блестит кое-где водяными каплями. Но Серега рвался к пруду,
и не обращал внимания на то, как больно колют льдинки нежные подушечки волчих
лап.
 Неопределенное время он мчался в потоке таких же зверей, а потом неожиданно
вылетел на поляну, которая расстилалась по берегу о Черепиховского пруда.
 Здесь было еще более странно, чем раньше. Зеленоватый свет по-прежнему лился
незамерзающей воды, но теперь он преломлялся со снежным белым сиянием, бросал
страшные блики на белую землю и сверкал временами совершенно разными цветами
спектра. Эти разноцветные праздничные блики, совершенно не вязались с полоской
угрюмого черного леса неподалеку и с мрачным бесснежным же валуном на котором
неподвижно и смирно стоял проклятый камень.
 Глядя на него Сергей ощутил как шерсть поднимется на загривке дыбом, а из пасти
лезет хриплое, звериное рычание. Что-то ему не нравилось в камне, а что он уже
не помнил и не знал. Однако по сторонам у зверья периодически наблюдалась такая
же реакция.
 Звери мчались к воде. Некоторые резко останавливались на кромке, другие не
успевали, их несло и они бухались в ледяную черную воду, тут же уходя с головой.
Зеленые блики прыгали по оскаленным в воплях мордах, диких глазах.
 Сергея самого чуть не затоптал исполинских размеров лось, что окончательно
одурел от призыва и мчался вперед как танк, давя и отбрасывая случайно попавших
под копыта зверей.
 Серега подскочил к кромке воды и остановился в недоумении. Зов тянул в воду.
Ему надо туда в ледяную темень, но его волчья натура противилась и не могла
понять. И считала это лишь не слишком легким способом самоубийства.
 Приезжий крутился волчком на кромке воды, бросал по сторонам диковатые взгляды,
рычал и пена брызгала на злополучные валун.
 Рефлексы и зов некоторое время боролись, затем нашли компромисс и Серега
ударившись с размаху о землю обратился в большую серебристую рыбу. Секунда и он
уже нырнул в показавшуюся совсем не холодной воду.
 Он плыл вниз, он чувствовал как вода обтекает его, ощущал биение воды боковой
линией и совсем не обдумывал органы чувств рыб, он плыл вниз и ему уже казалось,
что так будет всегда. А влек его теперь свет, Он шел из самой глубины пруда, с
его древнего дна, на котором лежит толстый слой окаменевшего ила и кости
множества мертвых рыб. Там, на дне находится то, что так влечет его последние
часы.
 Там находится хозяин.
 Черепиховский пруд был глубок, по крайней мере Сергей минут пятнадцать скользил
серой тенью в глубину, миновал стайки таких же рыб, обломок чего-то железного,
грязные и растрепанные пучки водорослей.
 А свет становился все ярче, он становился просто ослепительным, но мутная
черная вода пока не давала возможность увидеть его источник. Сергей быстро плыл
вниз, а гнилой мертвый свет играл на радужке его рыбьего зрачка и иногда
вспыхивал на чешуях.
 Вот так живущий работающий в Москве человек Сергей, оказался вдруг в самой
глубине грязного пруда в образе озерного карася. Это было безумно и будь у него
сознание человека, то он бы неминуемо свихнулся пытаясь осмыслить это, но видно
так было и задумано в плане Змеиной напасти, что люди постепенно теряли свои
человеческие качества.
 Он миновал еще несколько метров вглубь и вдруг остановился. Завис, вяло
перебирая плавниками на брюхе, ошеломленный открывшимся зрелищем. То есть рыбе-
то было все равно, но та часть человека, что еще оставалось в этой рыбьей
голове, удивилась и испугалась открывшемуся зрелищу.
 Свет здесь был силен, он пронизывал темные пласты воды, переливался на чешуйках
приплывающих рыб, освещал на многие метры черное дно. Он лениво тек, и шел
прямыми, как копья лучами он струился и пронизывал и кажется ничто в пруде не
могло ускользнуть он его ядовито- зеленого отсвета.         
 А теперь вот стало видно и то, что его издавало. Со дна пруда вздымались
острые, словно сделанные изо льда или хрусталя исполинские многометровые шпили.
Между ними скользили переходы и пандусы, арки и анфилады огромные прозрачные
массивы и маленькие башенки. Все это сплеталось в невероятно огромную и
прекрасную конструкцию, от вида которой захватывало дух. Из самого нутра
громадины лился тот самый зеленый свет и он преломлялся и играл в стеклянных
стенах строения, он струился по шпилям и ослепительно уходил ввысь. Воды вокруг
были словно пропитаны напряжением, сходным с электрическим, напряжением давящим,
вызывающим слабость и страх, и уничтожавшим всякую волю.
 И понял СергейЭ что представляют собой эти шпили из прозрачного хрусталя, в
которых так и бьется ослепительная мощь. Понял где находится настоящий оплот
змеиного царства.
 На дне черного пруда, где до поверхности не меньше полусотни метров, в трех
километрах от ближайшего селения, в черных водах на окаменевшем иле стоял
ослепительный хрустальный дворец!   
 Да, это строение не могло быть больше ничем. Только дворцом, подводным
хрустальным чертогом источающим жгучий зеленый свет, только им. И отсюда шел зов
и шли все приказы полузверям, а теперь сюда попал и Серега.
 Но зов тянул, подавлял и Сергей ринулся низ, там, где в идеальной гладкой
светящейся стене проступали врата. Он проскользнул в них и ощутил, что вода
поддерживающая его рыбье тело исчезла.
 Он упал на прозрачный пол, правым глазом видел спрессованный ил в метре под
ним, видимый так, словно не было не малейшей помехи между дном и трепыхающемся
на полу Сергеем. Приезжий подпрыгнул раз два, затем ударился о землю и вскочил
уже некрупным волком, смог вздохнуть глубоко и нормально оглядеться.
 Стены были вроде бы прозрачными как и пол, но залиты жидким, желто-зеленым
светом, через который можно было с великим трудом различить воду. Тот чертог, в
который попал Сергей, похоже занимал всю громаду дворца. Дальние стены
угадывались с  трудом, свод уходил в пустоту. И все это было гладким хрустальным
и непереносимо огромным. Человеческое существо неминуемо почувствовало здесь
страх. Его бы свалила с ног, такое величие, такие размеры. Но волк не подвержен
агорафобии, и поэтому Сергей улегся мягко на пол и обратил свой взор на предмет
неподвижно стоявший на хрустальном возвышении в центре.
 Это был трон. Огромный, из тяжелого резного дерева, покрытый аляповатым
золочение. Это был древний, потрескавшийся символ власти, казавшийся неуместным
и грубым в пределах этого хрустального свечения. Сиденье было из протертого
красного плюша, а на сидении кто-то восседал.
 Сергей человек тут же узнал бы его, но Сергей волк лишь преданно мог глядеть на
сидящего.
 На нелепом, словно украденном из Красной палаты троне гордо и неподвижно сидел
Урунгул, верховный шаман всея Лемеха, главный держатель капища, а по
совместительству голем поганый и главный враг.
 Сидел тихо и чего-то ждал. Без шлема (Тут бы Сергей обязательно ухмыльнулся,
если был бы сам собой), в потертых меховых одеждах, со смуглым нерусским лицом и
странным разрезом глаз. На шее светилась не слишком большая царапина, видимо
давний след от Сергеева топора.
 Жуткие змеиные хвосты, что заменяли верховному шаману руки дико извивались,
временами намертво оплетая подлокотники кресел. В темных глазах полыхали зеленые
огоньки. Как у дикого зверя при луне. Был он темен и мрачен.
 Серега смотрел только на него и не видел, как помещение вокруг заполняется
разнообразным зверьем, из тех, кто мчался с ним под снегопадом. Звери
проламывались в исполинские врата поток серебристых рыб, бились оземь и
поднимались волками, лисами, мышами и зайцами, барсуками и белками и разумеется
змеями. Кстати не было здесь таких чудовищ, что шабашили теперь целые сутки в
деревне. Лишь самые обыкновенные звери. Без трех глаз и чешуи.
 В помещении поднялся невыносимый звериный дух и Серегин нос морщился, улавливая
сотни разнообразных запахов, но инстинкты здесь были притуплены, а все внимание
направленно на сидящего. Обратившиеся из рыб звери не спеша рассаживались на
прозрачном полу, временами привалившись друг к другу, опершись на чужие мохнатые
и не очень спины. Здесь волк и заяц сидели вместе, лиса и мышь попирали друг
друга, а сотни звериных глаз, разноцветных, оранжевых и черных, желтых и зеленых
не отрываясь смотрели на Урунгула, являя собой живой пример власти шамана над
лесными зверями.
 Это было безумно и дико, сотни волосатых коричневых и рыжих тел, на
ослепительном хрустале пола, это оскорбляло и коробило, а хуже всего была именно
та преданность взгляде бывших свободных и разумных жителей села Черепихово. Что
же если не их души были навсегда забраны сюда в хрустальный подводный дворец.
Вот так, современный образованный человек, превращается в лишенного слова раба
пришедшего из глубин веков зла. Да мы действительно не видим ничего перед собой,
и нас надо превратить в зверей и лишить рассудка, чтобы мы могли поверить в
происходящее.
 А эти звери верили Урунгулу и его скользящему богу беззаветно.         
 Грохнуло и по залу раскатился гулкий удар. Словно в гонг, зверье внизу
заворочалось, словно единый разноцветный меховой океан. Животных уже набралось
пара тысяч и все новые и новые приходили, проламывались сквозь портал,
скатываясь на хрустальный неудобный пол, скользили по нему лапами и
присоединялись к остальным.
 Ударило снова. Вероятно и правда, где-то неподалеку был гонг, большой медный, с
раскатистым звуком. И звери, они же бывшие люди замолкли, и теперь все их морды,
широкие и длинные, рыжие и коричневые, с мехом и без, были устремлены в сторону
шамана.
 Когда ударило в третий раз, ослепительный свет в зале пригас, а Урунгул встал.
В зале повисла тишина, не колыхаемая никем, даже дыханием множества звериных тел
внизу. Тих был и Серега во все свои волчьи глаза глядя на верховного шамана
Лемеха. Был бы человеком, обязательно подумал: как себя чувствуешь когда
раздирают на деревьях. А так просто сидел и изумленно пялился на трон.
 Урунгул постоял спокойно, обозревая множественные ряды сидящих в изумлении
зверей. Затем вздохнул и воздел к сводам дворца свои страшные извивающиеся
конечности.
 -Твари лесные!!! - пронесся его мощный, чем-то знакомый голос. Не орал, но
слышно было в каждом уголке исполинского зала, словно шаман говорил через
мегафон. - Твари лесные, а раньше свободны человеки!!!
 Говорил кстати он на русском языке. Почему? Ведь Лемех было племя совсем не
Славянских корней, и язык у них был грубый, гортанный, похож чем-то на финский.
Впрочем все сидевшие сейчас на полу кроме русского ничего не знали и возможно
говорилось это все для них. К тому же выговор язычного шамана был очень
старомоден, с примесью старорусских выражений, видно нормально не учил.
Нахватался.
 Звери внимали. С того момент как они очутились в хрустальном подводном дворце 
способность понимать человеческую речь понемногу возвращалась к ним, хотя и в
ограниченном объеме. В конечном итоге они все были когда-то людьми, да и сейчас
ими оставались. Несмотря на легкий налет звериной личности. Есть в человек что-
то такое, что никогда не забьешь звериным сознанием. Поскреби такого зверя
поглубже, и найдешь все равно человека, потому как человек не зверь, а зверь не
человек. Видимо отличает человека от зверя именно наличие самосознания, понятие,
пусть и интуитивного собственного я. Человек себя чувствует, понимает. А иногда
задаешься вопросом: Понимает ли зверь что они существует. И знает ли что
существует вообще? Или звери в некотором роде те же машины, запрограммированные
на простейшие выполняемые рефлексы. Тогда в чем смысл их существования?
 Подобная психоделика часто приходила Сереге в голову еще в то время, когда он
скитался по лесу в змеином обличье, мучительно приноравливаясь к новому
состоянию. Кто же тогда были эти звери, что сидели в зале?
 -Твари лесные, бывшие люди! - почти пропел мощно Урунгул, делая шаг вперед. -
Верные рабы нашего скользящего высшего. Вы хорошо послужили, делая набеги на
своих же собратьев. Вы помогли нам, слава вам, рабы леса!!!
 В зале поднялся вой и рев, кто-то вскочил на лапы и принялся яростно кусать
соседей, кто-то ликовал, кто-то скулил, а Сергей молча сидел в толпе своих
соплеменников и пытался мучительно осмыслить ситуацию, пробуждающимся сознанием.
Звери бесновались внизу, а к трону долетали только куски вырванного с корнем
кровавого меха.
 -Слава вам, звериные рабы Скользящего!!! ВЫ готовы отдать свою жалкую звериную
жизнь за него?!
 -Ваааааа!!! - протянул хор лесных зверей и тысячи глаз снова уставились на
шамана с обожанием.      
 Ибо так и было, и звери эти уже не мыслили себя иначе как рабами скользящего
бога. В чем-то теперь они были близки к давно исчезнувшему народу племени Лемех.
Те тоже, кроме шамана были полнейшими рабами и приносили Скользящем кровавые
жертвы. Из глубины веков дошло придание о самом Урунгуле и если бы историк
Леонид, оставшийся там, в другой жизни, доехал таки до Ярославского архива, то
бы узнал, что шаман, вроде бы умел перевоплощаться в любую тварь лесную. И
говорилось это на полном серьезе, русским летописцем, принимавшем участие в
штурме Черепов.
 -Но вы можете сделать больше. - Произнес Урунгул негромко. - Мы взяли это село,
а его жителей принесли на алтарь Снорунга, но есть еще земли, и слабыми силами
простых лесных зверей мы его уже не возьмем.
 -ААААааа!!!! - провыл зал.
 -Да!!! - сказал шаман. - Нам нужно больше чем простые лесные души. Нам нужно
то, с чем никакой народ уже не сможет просто так справиться. Нам нужно
РАЗРУШЕНИЕ!!! Нам нужны чудовища, которых никогда не было, и которых не могла бы
создать Мать природа, нам нужно то, что вы прячете глубоко в себе, нам нужны
ваши страхи!
 -"Как пафосно."- неожиданно подумал очищающемся сознанием Сергей и тут же
устыдился совей мысли, когда столько поселян без зазрения совести смотрят в рот
мертвому шаману.
 Вообще получалось странно. Тогда как звери вокруг бесились от преданности
великому Змею, и готовы были отдать ему последнее, сам Сергей такого явно не
ощущал. Наоборот, голова его все больше прояснялась и все нелепее казалось ему
действо в которое он попал. В звериной шкуре, в подводном дворце. Что за бред? 
 Почему вроде бы убитый пятьсот лет назад шаман, говорит как заправский шоумен,
зажигая толпу? Что он вообще хочет от трех тысяч бывших селян? Картинка пред
глазами плыла и покачивалась. А на троне бесновался Урунгул, что-то вопил и лицо
его было темно и страшно искаженно. А в глазах не было ни капли разума. В общем-
то они были совершенно черные, без белков. Он вопил, подскакивал на троне, а его
змеиные лапы извивались и сплетались друг с другом, а смысл его слов становился
все темнее и темнее.
 Наконец Лемех вскочил, распростер длинные лапы а заорал уже совершенно не
человечьим голосом:
 -Создайте их!!! Выпустите Ужас наружу и создайте их!!!
 -ААААА!!!- заорал звери, взвыли и завизжали в предвкушении, а затем неожиданно
за спиной шамана взвилась черная дымчатая тень.
 Тень была огромна и уходила к сводам дворца, она колыхалась, была черна. И в ее
очертаниях можно было разобрать исполинскую, извивающуюся змею. И тяжесть ее,
словно придавливала бывших людей к холодному хрусталю. Даже Урунгул замолчал и
лишь молча простирая вытянувшиеся в прямые колья, щупальца. Простирал в сторону,
где незаметно приподнялось новое возвышение. Звери застыли, свет пригасили и
лишь над самыми сводами мерцал ядовито зеленый огонь. А на фоне этого огня,
бесшумно колыхалась голова великого змея и свод просвечивал через дымчатую
черную фигуру. Это даже было не сколько что-то конкретное, эта фигура, это был
сконцентрированный ужас тысяч людей перед змеиной природой. Фигура всколыхнулась
и из глаз преданно смотрящих разноплеменных зверей потянулись струйки
полупрозрачного черного же дыма, что выглядело парализующе страшно, потому что
сами глаза, при этом гасли, тускнели и Сергей с ужасом осознал, что из их
звериных тел, уходит то, что их делало когда-то человеком. Глаза тускнели,
белели и вот это уже глаза простого лесного зверя, биологической машины.
 Не происходило это лишь с Сергеем, но у него это было по особой причине.
 Струйки дыма взвивались во множестве к потолку, кудрявясь легкими завитками, но
сохраняя вытянутую форму, слились со змеиным ужасом, висящим под сводом,  прошли
сквозь него, и  как туманное, переливающееся облако понеслись ко второму
возвышения.
 Урунгул сидел на троне в ступоре, а тень позади, колыхалась и изливало
нечеловеческое презрение на ряды нижесидящих.
 -"Кецалькоатль" - подумал Серега с тупым ужасом. - "Ибо не может быть в природе
два таких змея".
 Облако наконец достигло возвышения, прочно на нем обосновалось и закрепилось.
По залу стал нарастать странный высокий звук. Это ровно и слаженно выли
множество звериных глоток, а кто не выл, то в такт взвизгивал и вскрикивал.
 Под это жутковатый аккомпанемент, темное облако расшевелилось, закачалось из
стороны в сторону, словно внутри него бурлил адский котел с сотнями жизненных
форм, перемешивающихся из одной в другую. На секунду из этого месива высунулась
чешуйчатая когтистая лапа, проскребла по хрусталю оставив глубокие борозда и
снова исчезла.
 Вой нарастал, переходил в исступленный визг и крики, облако яростно бурлило,
воплощая где-то в себе все известные темному человеческому подсознанию страхи, а
затем вдруг распалось, явив взору окружающих рожденное в себе.
 На подиуме стоял... Нет, описать это было нельзя. Там, на возвышении стоял ужас,
тщательно выкристаллизованный страх человека.
 -"Черный"- подумал Сергей и с тупым изумлением обнаружил, что больше никак
описать созданного не может.
 Черный. Потому, что человек прежде всего боится тьмы. А тьма спутник энтропии.
Чем-то, совсем неумолимо похож на человека, потому что после тьмы человек боится
других людей. Хищный, ибо страх хищников силен в нас с еще древних времен. И
бездонный, давящий и подчиняющий личность, потому как на четвертом месте у
человека стоит страх потерять себя. Огромный, вызывающий Агорафобию. И гнетущий,
поднимающий страх закрытого пространства.
 Вид его был настолько ужасен, что у некоторых зверей подкосились лапы и они
пугливо попятились. Сергей же просто не смог смотреть на него, потому что единый
взгляд на рожденного монстра вызывал ощущение животного всепоглощающего ужаса и
бесконечного падения в бездну, потому как в людях силен страх высоты.
 Вот вам пример. В сущности этот монстр выглядел пришельцем из кошмара. Из того
типа кошмаров в которых за вами мчится НЕЧТО, которое вы не видите, но слышите,
чувствуете и замечаете отдельными частями. Оно за вами, и вы знаете что ему надо
только добраться до вас. Добраться и... что оно будет делать дальше неизвестно но
чудовищно страшно. От него надо бежать, укрываться, но всегда в этот момент ноги
ваши становятся непомерно тяжелыми, движения замедленными, а монстр сзади все
ближе и чувствуется уже его дыхание на спине, а бежать нету сил, он догоняет и...
Все Потому что в этот момент сон всегда прерывается, так же как и сон о падении
с высоты.   
 В случае с Сергеем ему всегда виделся мощный забор, из-за которого что-то
тяжело дышало, а затем принималось ломиться в дверь. Оно делало удар, затем еще
один, Сергей поворачивался и пробовал бежать и лишь еле полз, а за спиной ворота
срывало и что то тяжелое устремлялось к нему. Самым жутким было осознание, что
ворота сломаны и монстр теперь на свободе. Этот треск заборных досок и
нарастающий топот, не раз заставляли приезжего вскакивать среди ночи с бешено
колотящимся сердцем. Словно бежал дистанцию. Долго потом не спалось, а сон
повторялся изо дня на день.
 Пару раз он пытался повернуть сон в другую сторону и вместо того, чтобы бежать
прочь, поворачивался и шел обратно, чтобы увидеть чудовище- странный способ
управления сном. Но когда забор разлетался, он слышал лишь рев, а затем он
просыпался, словно подсознание намеренно выключалось, спасая мозги от перегрузки
в результате увиденного. Со временем сны прекратились, но вот теперь Сергей
увидел чудовище из своего сна. И это была реальность, и теперь спасенье можно
будет искать только в снах.
 Говорят: взгляни своему страху в лицо. А если это не только твой страх, а еще
разнообразные страхи тысячи других людей, собранных скрупулезно воедино.
 И чем больше Сергей смотрел на созданное средоточие ужаса, тем большие кошмары
оживали в глубоких тайниках сознания, прорываясь к свету, накладываясь одни на
другие, тем слабее становилась связь Сергеевой личности с реальностью, медленно
погружаясь в бурлящую пучину темного ужаса.
 Последней доподлинно услышанной фразой был рыкающий вопль Урунгула:
 -Этот первый!!! Но их будет много!!!
 Затем, залитые кошмарами мозги не выдержали и отключились, погрузив сознание в
непроницаемую темноту, в глубину, куда не проникали никакие видения.

 И вот, месяц спустя после того злополучного вечера, когда он по дурости ухватил
камень голыми руками, Сергей очнулся на своем любимом пригорке, откуда
открывался потрясающий вид на деревню, в обличье изумительно измятого волка. В
голове плавал серый туман, какие то образы без названия, а когда приоткрыл левый
глаз, то голова отозвалась болезненной резью, среагировав даже на тот слабенький
свет, какой лился с серых небес. Судя по ощущениям было позднее утро. По крайней
мере, так все болит только утром, после того как спал всю ночь, а день до этого
носился как угорелый.
 Сергей осторожно приподнял серую голову, и мир болезненно качнулся, провернулся
вокруг своей оси и застыл. Глаза слезились и побаливали, а голова не держалась и
все норовила не удержаться свесится и уткнуться в землю.
 Но Серега ее удержал, больше того, он даже приподнялся на дрожащих лапах и кое-
как, по-собачьи, сел. В мозгах была тьма. От увиденного кошмара воспоминаний не
осталось, они ушли в подсознание и будут теперь вылезать по ночам, пугать, но
днем их уже не вспомнить. Вероятно это была защитная реакция мозга, подведенного
к критической черте. Он удалил в дальний уголок нежелательную разрушительную
память, оставив только само знание о происшедшем. Так теперь Сергей помнил, что
побывал под водой во дворце, помнил речи Урунгула, помнил что создали страшного
монстра, но как монстр выглядел, не помнил вообще. Только ощущение чего-то
темного, на самом краешке разумения.   
 Что с ним стало после того, как он отключился посреди хрустального зала, он
тоже не помнил, вероятно звериные рефлексы сами вытащили его на поверхность и
привели сюда, единственное постоянно знакомое звериной личности место. Но как же
болит голова!!! Как же болит все подряд.
 -"Тяжело"- подумал Сергей и даже это произнес но волчья глотка выдала только
хриплый, грубый сип.
 Затем Сергей вздрогнул и резко вскочил, чуть правда, не упав. Перед ним на
старом пне, где он любил посиживать змейкой, кто-то сидел.
 -Очнулся? - деловито спросил кто-то, в проясняющихся глазах оказавшийся
беловатым старцем в странной почти до пяток  рубахе.
 -Ты кто? - спросил Серега и хотя пасть издала невразумительные звуки, старикан,
похоже, понял.
 -Забыл? - сказал он, и поводил руками перед Сергеевым ноющим носом. - А сейчас?
 -Ты Сивер! - сказал Серега, снова вскакивая. - Ты Сивер, как ты узнал?!!
 Старикан ухмыльнулся, хотя довольно криво, но теперь тайники Серегиной памяти
открылись полностью, и он видел, что это действительно Сивер, их тайный
хранитель, и на нем все та же беловатая кольчуга, а седая совсем борода стелется
на колени. Лицо у старого воеводы было серьезным, несмотря на улыбку, а волосы
поддерживал потертый бронзовый обруч. И легкий свет, что он распространял был
почти не заметен.
 -Нашел вот, - сказал Сивер наконец, - это было тяжело, но нашел.
 -Нашел так нашел. - Оборвал его Серега, который с каждой секундой вспоминал все
больше подробностей его нелегкого существования до превращения. - Скажи лучше,
что с остальными, как там в деревне, как вообще?
 -Лапников жив и относительно здоров, если не считать невроза средней тяжести...но
ведь это у всех вас теперь так.
 -Угу, а дальше.
 -Про Щербинского ничего не знаю, а в деревне дела плохи, тоже правда уже давно,
но точно не припомню как там.
 -Как это не припомнишь? Как это не знаешь, ты ж все можешь, почему же...
 -А потому. - насупился Сивер. - Ты за кого меня считаешь, если честно, уж не за
бога ли?
 -Ну...Ну... - замялся Сергей, - вообще говоря...
 -Слушай меня человече непонятливое. Я Сивер - ты это уже знаешь, еще ты знаешь,
что я был воеводой русского войска, штурмовавшего село Черепа - это село. Это я
заложил проклятый камень в основании Черепиховской церкви, за что ты меня не раз
и не два ругал.
 И Сивер снова ухмыльнулся. Правда, не зло.
 -Мда. - Сказал Серега уже тише. - Раз уж мы встретились так странно, так
расскажи как все было на самом деле, и объясни наконец что здесь происходит по
настоящему.
 -Я расскажу, хотя основные моменты ты уже домыслил сам. Черепа брались трудно,
и великой кровью, хотя все остальные язычные племена всегда сдавались почти без
боя. Они бежали, а мы нагоняли их на конях рубил, секли, и только малая их часть
уходила в дремучие леса. Знаешь наверное, хотя и молодой еще, но узнал, что
человек всегда страшился леса дремучего, и лишь только богомерзкие Лемехи его не
боялись. Говаривали что владеют они силами лесными, страшными. Так кстати и
было, почти.               
 Как я сказал Черепа брались большой кровью и треть русского войска полегло под
стрелами и бронзовыми мечами язычников. Не поверишь, но я до сих пор помню эту
битву, и до сих пор вспоминаю лица дружинников, помню всех до одного. Хотя все
до одного уж пятьсот лет как лежат под землей. Наверное это часть наказания,
которое я несу.
 -Что еще за наказание?! Наказание несем мы с остальными Черепиховцами.
 -Потом, потом, ты наконец должен узнать все об этом запутанном деле, в конце
концов я все-таки втащил тебя в это.
 Сергей нервно зашагал вдоль, и неосознанно скаля клыки, поглядывая в сторону
Черепихова:
 -Так это все-таки ты разогнал кордон?
 -Да я, своей властью я могу разогнать те низшие формы жизни, что служат
змеиному. Я сделал так, чтобы ты мог пройти, и дал пройти Лапникову. Постой, дай
я дорасскажу. Так вот, Черепа мы все-таки взяли. Последние Лемехи, как я уже
говорил, скрылись в лесах и лишь их верховный шаман, твой знакомец, не пожелал
уйти и остался со своим капищем поганым.
 Я видел его при жизни. Мерзкий был человек, он ненавидел абсолютно всех,
собственных соплеменников приносил в жертву Снорунгу, но зато обожал змей, и
повелевал ими. Думая он уже тогда мог оборачиваться собственными рабами, лесными
созданиями. Да я встречал его и сам приказал его разорвать надвое молодыми
березами, он встретил смерть хладнокровно, но перед тем как стволы отпустили
успел произнести проклятье адресованное персонально мне. Да, Урунгул был мастер
произносить проклятья, из-за него, проклятого язычного шамана из лесной глуши,
теперь я сижу пред тобой, а не нашел свой покой, как моя дружина. Ты не
представляешь даже как теперь тяжело мне.
 Проклятье было на меня и я его хорошо услышал, а потом шамана разодрало надвое
и поверишь ли, крови из него было совсем не много. Много было в странностей в
шамане мертвом. Например у него не как не закрывались глаза и хотя много раз
пробовали закрыть их, они открывались опять, таращились в пустоту, тупо и
бессмысленно, пугали проходящих. В конце концов мы нахлобучили ему на голову
ржавый старый шлем, достался нам помниться от псов рыцарей, лет за пятьдесят до
взятия Черепихова. Он валялся, мешал, и никто не знал что с ним делать, вот и
нашли местечко. Так с эти шлемом и похоронили. А под шлемом он видно так и
таращился.
 -А разве нельзя было завязать голову простым мешком, шлем все-таки на такого...
 -Можно и мешок, да только Урунгул все таки шаманом был, к тому же верховным, а
про таких известно, что они и после смерти лютуют. А шлем железный, должен был
предохранить.
 -Не очень то он спас.
 -за Урунгулом стояло нечто большее, чем простой языческий идол. Проклятие было
хитрое, до сих пор, вспоминая его я содрогаясь от омерзения. Это из-за него я
поместил камень в основание церкви. Проклятие сработало и я, несмотря на уговоры
друзей и простого люда поместил камень в церковь, да еще и громко возвестил об
этом. Остались даже летописи, смотрел. А зря, не помещают языческие камни в
освященные храмы, я совершил ошибку, захоронив зло на долгие века, где они
набрало потихоньку силу, потягивая соки из прихожан. После революции церковь
больше не посещали и камень, подчинив ближайших к нему людей доставил себя в
другое людное место- дом культуры. Думаю он набирал бы силы и дальше. Но тут
случилась буря и он оказался на поверхности. И не удержался от соблазна,
посчитал что сил достаточно, вырвался и пошел в налет.
 Вам крупно не повезло, что этот налет пришелся именно на ваше время, без бури
Змей еще тихо таился лет сто, не меньше.
 Получилось так, что я оказался проклят двумя разными сторонами. После
захоронения камня я жил спокойно и не о чем не задумываясь еще сорок лет и умер
от старости...это была хороша жизнь. У меня было трое сыновей и две дочери, потом
пошли внуки, сейчас все конечно уже умерли, но остались потомки. Между прочим
братья Щербинские мои прапраправнуки, прямые, хотя даже и не знают нашего
родства.
 -Ну и ну, - сказал Серега, - это поэтому ты выбрал старшего помогать нам?
 Сивер взглянул довольно:
 -Догадался уже? Да, я подбирал долго команду которая справится с поставленной
мне задачей. Я выбрал вас...
 -Не постой! - прервал Серега резко. - Давай ка пообстоятельнее, меня последнее
время интересовали вот каик вещи. Первый вопрос: Кто есть ты?
 -Кто есть я? - повторил Сивер. - Ну хорошо, расскажу как знаю. Так как я умер
пятьсот лет назад я не могу быть человеком. Хотя мыслю по прежнему по
человечески. В чем-то я даже сейчас человек. Но я и не призрак в общепринятом
слове, мне дана свободы перемещения и манипулирования с легкими предметами и
сохранено мое человеческое тело, хотя и в несколько разреженном виде. Мне дали
понять, что таким я останусь пока не исправлю то что натворил в жизни, а именно,
искореню посаженное мной же зло.
 -Кто тебе дал понять?
 -Я не знаю, высшие силы, что стоят надо мной. Я их никогда не видел и не
представлял и не знаю кто они как выглядят. Вижу ты ждешь ответ на вопрос, что
по ту сторону, но я не знаю, и не могу тебе это сказать. Все таки ты говоришь не
с ангелом и даже не с тенью предка, ты говоришь с человеком, хотя и много
знающем.
 -Как это ты не умер, ты же сам сказал что счастливо жил до старости, а потом
отошел?
 -Я умер иносказательно, точнее для всего своего окружения, для людей, но сам я
не оказался на том свете, или что там. Я по-прежнему не знаю что нас ждет после
смерти, потому как дух мой, после гибели тела был помещен вот в это- он развел
руками- с ним я получил некую власть, но в остальном по прежнему человек. Хотя
теперь мне уже самому хочется узнать как там за чертой, и увидеть наконец того,
кто говорил со мной, хотя похоже я бессмертен, по крайней мере пока не избавлю
человечество от проклятого камня. А это тяжело так, долго жить, гораздо тяжелее
чем обретаться в змеиной шкуре.
 -Это что, намек? - хмуро спросил Сергей, кося оранжевым глазом на Сивера.
 -Никаких намеков, просто тяжело. Получается так, что я заморожен на своей
последней минуте и так вот уже много веков.
 -Бред какой! - простонал Серега, хотя из глотки выполз визгливый скулеж.
 -А ты не бред? - спросил воевода и ткнул пальцем в Сергея. - Ты сам в волчьей
шкуре не бред?
 Сергей замолчал, в конечном итоге вся жизнь вокруг нас сплошной нескончаемый
кошмар, который некоторым кажется вечным праздником, это уж как посмотреть.
 -Если хочешь, - произнес воевода, - я тебе скажу кто я современным языком. Я
биологически нестабильная углеродная структура в которую пересажен энерго -
информационный комплекс моего бывшего носителя вкупе с развитым электрическим
контуром, который принято называть сознанием.
 -Лучше оставь все как было, в терминологии я не силен, но у меня вопрос номер
два. Что теперь Урунгул?
 Сивер вздохнул, поерзал неловко на своем пне, с которого при этом не посыпалось
не щепочки, хотя пень был весь трухлявый:
 -Он во многом подобен мне, хотя вызван силами прямо противоположными мне. Да,
он тоже искусственно созданное тело в которое помещен информационный комплекс, в
просторечьи душа, если конечно она у него была и разум с памятью. Этот разум
двигает телом и заставляет его существовать, несмотря на заведомо неправильную
его конструкцию, которая не смогла бы жить сама по себе. Ты думаешь почему у
него такие руки страшные, потому что оторвали? Да нет, это отражение его мыслей,
а мысли кстати подвергают такие тела метаморфозам. Такие вот с ним дела, кстати
таких вот вселенных называют в народе големами.
 -Так значит он все таки голем, я был прав. - Воскликнул Серега. - Но если он
голем, то и ты тоже?
 -Где-то как-то, впрочем я поразреженнее и мое существование поддерживает,
только существование камня, а Урунгул во всем обязан своему Змею, без него он
тут же покинет ту несуразность в которой помещается.
 -Так какая между вами разница?
 -Разница есть. Тот Урунгул, которого ты видишь, не настоящий Урунгул. Настоящий
был разорван деревьями и умер, а ты встречался с его копией, големом, в которого
было засунута копированная матрица настоящего Урунгула, клон, выражаясь
современным жаргоном. А я по-прежнему свой, не скопированный и таким сохраняясь
многие годы, тогда как шаман был создан полтора месяца назад, для непонятых
целей.
 -Ладно, понятно, у меня последний вопрос. Кто такой Снорунг?
 -Снорунг?- переспросил Сивер. - Если честно то я не знаю, он нечто необычное,
да и много у него имен.
 -Как необычное? Так змеиный бог он или нет?
 -Бог, то бог, но скорее всего все-таки нет, это некая субстанция, тень от тьмы,
питается явно энергетикой людей. Короче это нечто аморфное и вряд ли наделенное
сознанием. Это скорей сила природы. Известно мне только, что оно как-то связанно
с камнем, и если камень уничтожить то сгинет и напасть.
 -А как камень уничтожать? Его нельзя трогать руками. Это я понял, что же тогда
с ним делать?
 -Это ты узнаешь, - ласково улыбнулся Сивер, - тебе это станет скоро понятно, я
знаю.
 Сверху посыпался мягкий серебристый снежок и вокруг все засияло от белесого
света Сивера. Снежинки искрились и танцевали в воздухе, а душу наполняло
неземное спокойствие. Хорошо быть падающим снегом. Снегом который может лишь
кружить и подпрыгивать в прозрачном воздухе, которому нет дела до наших забот.
Настанет время и он растает, но не сгинет. А превратиться в каплю воды, что
сольется со множеством себе подобных.
 В этом серебристом свете Сивер сам выглядел сотканным из снега, как большой
снеговик он поджал ноги от вырастающего сугроба. А снег падал и падал, тихо и
умиротворенно, и это было лучше дождя. Под снегом скрывалась черная земля, грязь
разложения. Сергей любил зиму, ведь снег скрывает всю мерзость, что накопилась
за долгое жаркое лето. Первый снег дает иллюзию чистоты, пусть даже и не
надолго.
 Картина вокруг постепенно становилась идилистической, вырастали уютные пушистые
сугробы, искрились мелкие снежинки, а позади насупленный лес одевал ветки в
белые снежные одеяла. Стояла тишина, не слышно было диких воплей, гнусного ора,
лишь шелестел вдали голыми ветками лес и шуршал снег,  покой обворачивал все
вокруг. Быть может в этом был виноват Сивер, что столько лет пытался исправить
собственную ошибку, что теперь даже его присутствие отгоняет тьму.
 Вообще, в зимнем лесу не может таиться кошмара, ведь снег собирает весь слабый
разреженный свет в округе, и что мы видим? Вместе угрюмого мрачного бора,
появляется снежная сказка, и все блестит тем холодным но ярким светом и нет
места для теней. Все же нет человека у которого вид снежного леса вызвал страх,
ведь лес зимой замирает и дает полюбоваться своими красотами в оправе из
снежного серебра. Странно, но у Сереги такой лес всегда ассоциировался с
праздником, с радостью, почему так, ведь зимой природа мертва? Кто знает. Но
теперь, сидя в чуждом волчьем обличье подле блестящего Сивера Серега впервые за
прошлый месяц отдыхал. Отдыхал и не думал ни о чем, лишь созерцал праздничный
полет снежинок в ясном воздухе и освобождался быстро от тягостных дум.
 -В конце концов, - неожиданно произнес он, - надо стараться находит радость в
самых простых вещах.
 -Именно так- с улыбкой сказал Сивер- иначе жизнь будет казать невыносимой. Если
ты победишь, то сможешь жить дальше без кошмаров, хотя никогда снова не увидишь
снегопада в конце августа.
 -Снегопад в конце августа. - Произнес Сергей любуясь падающими хлопьями снега и
последние остатки зверя стремительно покидали его. Кто в конце концов кроме
человека догадался любоваться природой?
 -Скажи мне Сивер, - произнес приезжий поднимаясь, - ты нашел меня чтобы
возвратить мне человеческий облик?
 -Да, для этого я тебя и нашел, силы мои велики, но сам воевать против змея я не
могу, для этого мнет нужны люди. Сам же знаешь что человек это ничто иное как
поле битва добра и зла, действуют всегда люди, даже если думают за них другие. Я
помогал вам на всем протяжении вашей миссии в Черепихово, именно благодаря мне,
вы остались живы во время первого шабаша, я позволил тебе осмотреть старый
Черепиховский подвал. И я подослал вам Кузьмича. Я старался помогать как мог, но
не предугадал что от прикосновения к камню ты обратишься в змею. Сотни людей
касались его без всякого эффекта. На тебя же он подействовал слишком сильно.
Было время когда мне казалось, что попытка моя опять провалилась, но тут ты
неожиданно нашелся и я смог с тобой связаться. Еще кстати, помнишь что с тобой
происходило в Хрустальном дворце?
 -Помню.
 -Так вот, ты остался в неприкосновенности тоже благодаря мне, хотя это было
тяжело. А еще тяжелее было заставить Урунгула не узнать тебя в змеином обличье.
Но теперь все позади, ты выжил и должен вернуться в деревню. Извини, что не
нашел тебя раньше, а то бы давно вернул бы человеческий облик.
 -А во дворце? - спросил Серега. - Что за ужас там творился?
 -Там создавали монстров. Не даром же говорят: Сон разума порождает чудовищ.
Один уже создан, так что время у нас поджимает. Ты вернешься в деревню, разыщешь
там спутников и постарайтесь уничтожить камень, как вы должны узнать, сам не
знаю, но чувствую должны, и постарайтесь поспешить, если не хочешь чтобы это
распространилось на близлежащие территории, а оттуда и дальше. Не забывай. Что
за этим, - он указал на черный небесный свод, - сейчас жаркий августовский
денек.
 -Паденье тьмы. - Сказал Серега вспомнившуюся строку.
 -Паденье тьмы. - Кивнул Сивер - Встань на все четыре, я верну тебе человеческий
облик.
 Сергей вскочил и нападавшие за время неподвижности снежинки разлетелись белым
сверкающим ворохом.
 -Один момент Сивер. - Сказал Серега. - На улице холодно, а одежда моя у пруда
осталась, ты постарайся одеть меня кое-как.
 -Сделаю, - сказал Сивер, - приготовься.
 Сергей снова глянул на кружащиеся снежинки. Кивнул головой:
 -Давай.          
 Сивер поднял руки не вставая, поток серебряного сияния заставил вспыхнуть снег
на пути и осветил замершего Сергея. Затем вспыхнул весь мир, прошло знакомое
ощущение переворота, а затем приезжий еле удержался на собственных внезапно
ослабевших руках. Вскрикнул от изумления, так странен был переход, а затем
нежная кожа на руках (не то что волчьи подушечки) стала стремительно замерзать и
он вынужден был подняться на ноги. Было холодно. Только сейчас Серега лишенный
теплого меха, ощутил, что действительно холодно, и от этого мороза неприятно
немеют щеки и кончики пальцев.
 -Вот так. - Произнес Сивер с удовлетворением.
 Сергей выпрямился и некоторое время с изумлением осматривал новоприобретенные
руки.
 -Я вернулся. - Пробормотал он.
 -Ты не куда и не уходил. Отныне ты снова человек, и попробуй не превращаться в
животное.
 -Это уж как получится. - Счастливо ухмыльнулся Сергей. - А я все-таки вернулся!
Славно быть человеком. Ой как славно!!
 Он довольно попрыгал на своих двоих, с ощущением, что все что произошло ранее
ничто иное как страшный сон. А теперь вот он прошел и не было этого ужаса
змеиной жизни. Даже собственный голос показался после волчьей глотки непривычно
звонким. Да речь, это лучшее что есть у человека после огня!
 Только сейчас довольный Сергей обнаружил во что нарядил его древний воевода.
 -Ты что? Поновей не мог что ли найти? - изумился приезжий. - Как же я так в
деревню пойду?   
 -Так и пойдешь, а там уж сменишь на что душе угодно. Получше не Впрочем одежда
была не слишком плоха. На Сереге была нацеплена длинная, аж до колен полотняная
толстая рубаха, на вроде той, что носили еще во времена Сивера, подпоясанная
простой бечевой, такие же простые штаны -порты, в которых сейчас получилось.
 постыдился бы ходить самый последний бомж. А на ногах потертые сапоги, из
некачественной грубой кожи. Сделано это вообще все грубо, но видно лучше раньше
не умели.
 Одно хорошо - одежка была хоть и грубая, но толстая и тепло кое-как сохраняла,
приезжему подумалось, что именно так одевались дружинники воеводы, не хватает
только кольчуги.
 -Уж извини, - повторил Сивер, - тебе пора идти, находить своих. Если что, зови
меня, если смогу - приду, а вообще действуй сам. Но камень мы должны уничтожить.
 -Хорошо воевода, мы с тобой имеем разницу в возрасте пятьсот лет, а впряжены в
это одинаково. Неужели за эти века ты не измыслил способ, как уничтожить камень?
 -Не измыслил, ибо он тщательно скрывается от меня. Не сколько боится, сколько
избегает и я никак не могу напасть на след. Хотя одно предположение у меня все-
таки есть. Возможно то что завелось в камне можно искоренить старыми способами,
которыми пользовался сам Урунгул. Короче говоря применить языческое колдовство.
Но какое мы все равно не знаем. Разве что расспросить самого Урунгула. Ну иди,
не задерживайся!
 -Иду. - Сказал Серега и взглянул вниз на Черепихово. Затем сказал:
 -Прощай Сивер.
 -Не прощал, - ответил старик, - до свидания.
 И Серега двинулся вниз, в деревню, на которую столько раз смотрел в немой
тоске. Слабый снежный свет разливался внизу и было видно крыши домов торчащие из
сугробов будто мертвые замерзшие киты. Особенно усиливали впечатление опаленные
обломки кровельных балок, тупо торчащих в закрытое небо.
 Он осторожно ступал ногами по похрустывающему снегу, а позади оставалось белое
слабое сияние. Когда приезжий снова обернулся на пне уже никого не было, и снег
заметал его в снежный бугор.
 -"Вот так", - подумал Сергей не торопливо двигаясь к проклятой деревне, - "Все
снова возвращается на круги своя. Снова я здесь, снова монстры, снова ужас, а не
было ли время проведенное змеей отдыхом? Ну если не змеей, то по крайней мере
волком, ведь волком в конечном итоге быть хорошо, особенно настоящим волком, без
разума и тяжких дум, без совести, без будущего и прошлого, Волком который не
ищет смысл жизни а просто - живет, и радуется каждому мигу. Вот этого
наслаждения жизнью и лишен человек. Который чем-то не доволен всегда. И в общем
то понимает самое простое, только перед лицом крайней опасности. Да только пред
смертью не надышишься. И что проблемы наших серых будней перед тем что довелось
пережить мне здесь".
 А снег кружился, укутывал в свое блестящее покрывало черную разоренную деревню,
залетал в мертвые проемы окон, засыпал коченеющих жильцов, закрывал их от
людских глаз. Все спрячем снег. Все та тьма, что накопилась в деревне за
последние месяцы, вся исчезнет, пропадет под толстым слоем снега. Пропадет до
весны.
 Если конечно весна настанет.
 Сергей двигался к деревне, любовался на снег и мучительно понимал, как ему не
хватаем сейчас луны. И даже не луны, а простого звездного неба, чистого и ясного
ночью, и пронзительно голубого днем. Вся эта деревня словно под колпаком.
Упрятана укрыта, чтобы не дай бог кто ни будь заметил, попытался дознаться. Люди
- вообще народ любопытный. Захотели бы узнать, почему посреди жаркого августа в
деревушке идет густой холодный снег.
 Сергей снова вздохнул и уверенно направил свои стопы на площадь. Холодало.

... продолжение следует