Эпос о достославном доне Педалесе реконструкция

ВСТУПЛЕНИЕ
_________________________________________________
Десять тысяч педальерос собралось в Роллан-Гарросе.
Каждый в бронзовой кольчуге и с огромным багинетом.
Дон Педалес хлещет водку за друзей почивших в бозе,
Но свежи его стигматы, значит жарким будет лето.

Струпьями покрытый старец весть ужасную приносит,
Что постылый Супостатор донью Анхен взял измором.
Каждый истый педальеро Супостатора поносит,
Остальные старикана угощают "Беломором".

Селадеп аль Супостатор - враг, предписаный судьбою.
Педалес в седло садится, взгляд его скользит по фронту.
Цель ясна ему, но всё же странно жертвовать собою
Ради цели что подобна ветру или горизонту.

ХУЛИТЕЛЬНАЯ ПЕСНЬ О ДОНЕ СЕЛАДЕПЕ, СЛОЖЕНАЯ БЕЗВЕСТНЫМ ПЕДАЛЬЕРО

Этот славный кастильянец, сиречь Селадеп-красавец
Многих доблестей исполнен и чудеснейших талантов:
Может испражнять струёю толщиною с средний палец
И своим бельём исподним в бегство обращать гигантов.

Шлем его - ночное судно с бантиком привитым сбоку,
С дырками для глаз бесстыдных, наспех сделаными шилом.
В этом примененьи судна, без сомненья, столько ж проку,
Сколько в соприкосновеньи с полным испражнений тылом.

(Шлем у редкостного дона сделан из горшка ночного.
В этом головном уборе скрыл от нас он косоглазье
Сразу видно - Супостатор нрава дикого, тупого.
В мерзкий чан из под фекалий спрятал это безобразье.)

Под седлом у Селадепа ходит тёчная корова.
Ноги задние в подковах, а передних нет в помине.
Ездил прежде на быке он (бык был цвета голубого),
До тех пор как оказался с ним наедине в пустыне.

И утробными ветрами воздух насыщая томно
Заскорузлыми перстами ищет он в ноздре проворно
Разные деликатесы. И трапезничает скромно
Тем что бог послал из носа в смрадном сумраке уборной.

Чресла пропихнув с натугой сквозь бойницу утром рано
Он уриною зловонной оросил холмы и пашни
Льдом окрестности покрылись - холодна моча тирана,-
Селадепу было худо после выпивки вчерашней.

Но с зловоньями на этом не покончил Супостатор -
Едким конским непотребством зарядил он пушки замка;
Во главе привратной стражи встал лихой асенизатор,
Коего штаны держала из воловьей кожи лямка.

А над замком развевалось то ли знамя Селадепа,
То ли половая тряпка, то ли пипифакс тирана -
Золотом на чёрном фоне вышита была там репа
Что прогулку завершила по кишечнику барана.

НАЧАЛО ПОХОДА
______________________________________________________
Вдоль реки Гвадал-Квивира, мимо славной Сарагосы
На коне Педалес едет с непокрытою главою
В сторону где донья Анхен в башне заплетает косы,
Где букет ему подарит - мертвецу или герою.

За вождём вослед шагают бесконечные колонны
Полупьяных педальеро, едут крытые телеги
С сотнями бочёнков браги и крутого самогона -
Без подобного обоза не свершаются набеги.

Солнце жаркими лучами пробуждает жажду войска
И измученный Педалес обьявляет о привале.
И в сраженьи с самогоном пушкари легли геройски,
Растеряли все петарды и мундиры заблевали.

Два манипула пехоты утонуло в бочках с пивом,
А когорту кирасиров одолел портвейн дешёвый.
Не сравнится эта тризна и с реки Эбро разливом,
Что не только человека - свалит даже ствол дубовый!

Ночь взошла из глаз погибших, чтоб взорваться чёрным солнцем,
Чтобы сделать мир незрячим, приравнять живых к убитым;
Небо посекло шрапнелью - продырявленное донце
Протекло на Пиренеи огненным метеоритом.

Падре Хулио Альенда выпил два ведра мадеры,
Но закусывал исправно освящённою облаткой.
Исповедовал себя он, снова преисполнясь веры
И простил грехи по списку, рукоблудствуя украдкой.

Увидав на чёрном небе в даль несущееся пламя,
Падре вспомнил предсказанья, испытал священный трепет
И спешит предстать тотчас же перед доном со словами:
"Будет сей поход бесславным - не сломить нам Селадепа!"

Но ответствовал Педалес, заглушая вопли пьяных:
"А зачем нам жизнь даётся? Чтоб на стыд её истратить?
Мы малы перед судьбою, всяк из нас не без изъяна,
Так умрём бойцами в поле, а не трусами в кровати!"

А затем он разразился крепкою отборной бранью,
На пинки он не скупился, щедр был и на заушенья.
Старца Хулио Альенду поднял ввысь могучей дланью
И приговорил иуду к смерти через удушенье.

Счётом ратников погибших утро тризны омрачилось.
Восемь тысячь сто шестнадцать трупов хладных насчитали;
Четверых добили сами (чтоб ровнее получилось),
А затем вся рать склонила главы в скорби и печали.

Утро выдалось промозглым, мёртвых хоронить не стали,
А сложили штабелями вперемешку с коноплёю.
Запалили. Чаши часто за усопших поднимали.
Очи воев увлажнились крупною, с кулак, слезою.

Чем сильнее разгорался этот пламень погребальный
Тем светлее становились лики верных ветеранов.
Только Хулио Альенда на сосне висел печальный -
Ветка крепкая - не сломишь, и верёвка без изъянов.

Запах плоти обгоревшей, отдававший коноплёю
Странным обладал эффектом - те кто вкруг костра стояли
Стали петь, плясать, смеяться, главы посыпать золою
И в повешенного старца часто и с душой плевали.

ЗАТОЧЕНИЕ ДОНЬИ АНХЕН
____________________________________________________
Тихо в замке Селадепа. Часовые спят на вышках,
А лазутчики доносят, что врага побило градом.
Воины погрязли в скуке. Мухи обжились в подмышках
И приготовленья к битве почитают маскарадом.

Повсеместно утвердились абсентизм и вольтерьянство
И рефлексией не болен разве только Супостатор -
Нос его ввалился из-за сладострастия и пьянства.
Селадеп лишь дом публичный почитал как Alma Mater.

Только Анхен не скучает, только у неё есть дело -
Ждать, выдумывать причины неслучившихся событий;
Утром умывает небо, чтоб оно порозовело
И туманы распускает на серебряные нити.

Триста двадцать семь ступеней до вершины тёмной башни,
А оттуда до свободы одного лишь шага хватит.
Если видишь мир сквозь слёзы, с высоты смотреть не страшно,
И душа вспорхнёт на волю, сбросив тело словно платье.

Но решила донья Анхен с этим подождать до ночи
Потому что одеянья задерутся при при паденьи.
Заглянуть под юбку деве много бы нашлось охочих,
Хоть подобное бесчестье и продлится лишь мгновенье.

Ну и дальше в том же духе...