Часть 3
-1-
Илис не обманула: земля действительно показалась на горизонте. Грэм воспрянул духом, отыскал капитана и спросил, скоро ли они войдут в порт. Да часа через два, сообщил капитан с готовностью.
Грэму уже приходилось бывать в Бергонте. Серьезных неприятностей ни от Обооре, ни от королевства в целом он не ожидал. Время от времени между нобилями случались стычки, - сказывалась горячая южная кровь, - но все они носили локальный характер. Стоило опасаться разве что особенно агрессивных нобилей, которым могли не понравиться путешественники, проезжающие через их земли без соответствующего разрешения. Но эту проблему Грэм надеялся разрешить на месте.
До самого момента, когда корабль вошел в порт Обооре, Грэма никто не беспокоил. Роджер и Илис где-то прогуливались, Марьяна сидела в каюте и приходила в себя после нечаянной радости. Вспомнив о ночном происшествии, Грэм в который уже раз скрипнул зубами и подумал, что Марьяне-то, наверное, хорошо, а вот ему не очень. Она заполучила в свои объятия любимого человека, пусть всего и на полночи, Грэм же чувствовал себя последней скотиной, потому что честнее было не уступать ей. Марьяна была единственным человеком в мире, кто мог сказать – и говорил – ему ласковые слова, кто действительно любил его, но радости от этого он не испытывал ни малейшей. Ему было стыдно и больно.
Наверное, я какой-то урод, думал Грэм мрачно. Хорошенькая девушка, которая любит и хочет меня, и открыто признается в этом, готова сделать для меня все на свете, а мне после ночи, проведенной с ней, так плохо, словно я изнасиловал ее или сделал еще что похуже. Даже не так. Словно меня грязью облили. Стыдно. И ни малейшей радости, ни малейшей благодарности к Марьяне, лишь презрение к самому себе…
Когда корабль уже подходил к причалу, Грэм вздохнул и отправился искать своих спутников. Все трое были в каюте и уже собирались выходить. Марьяна встретила Грэма взглядом широко открытых серых глаз, в которых перемешались нежность, любовь, обида и надежда. Он сделал вид, что ничего не заметил, и обратился к Роджеру:
- У вас все готово?
Роджер кивнул и спросил:
- Куда мы направимся?
- Еще не знаю. Есть у меня одна идея, которую нужно обсудить, но не здесь. Спустимся в город, найдем подходящее местечко, там и поговорим.
- Как скажешь, - кротко сказал Роджер, словно и не из-за него несколько часов назад Грэм валялся на палубе и не он задавал нескромные вопросы.
Пять минут спустя, когда они уже наполовину спустились по трапу, Роджер объявил вдруг преувеличенно спокойным тоном:
- Нас встречают.
- Что? – не понял Грэм.
В Обооре у него нашлась бы пара знакомых, но вряд ли они пришли бы встречать его в порт. При условии, что они вообще знали бы о его приезде в город.
- Смотри туда.
Грэм посмотрел и остановился как вкопанный. Рука его сама поползла к мечу.
- Не может быть!
- Ой, - сказала Илис.
Рядом с причалом, выделяясь в толпе и даже не пытаясь с ней слиться, красовались вечные спутники Крэста Авнери: собственной персоной капитан Таю и тан Паулюс. Они были в доспехах, при оружии, и держались так, что становилось понятно: они хотели, чтобы их заметили. Портовый люд опасливо обходил их по широкой дуге, стараясь не зацепить.
- Что они тут делают? – вполголоса возмутилась Илис. Вид у нее был крайне удивленный, но не обеспокоенный. Мне бы такую беспечность, подумал Грэм, у которого при виде торжественной встречи екнуло сердце.
- Не видишь – нас ждут, - рыкнул Роджер и схватил Грэма за плечо, сильно сдавив его. – Грэм, откуда они могли знать, что мы будем здесь? Ты кому говорил, что корабль идет в Обооре?
- В Истрии – никому, - тихо сказал Грэм, взглянув в бешеные глаза побратима, и вдруг невозможная догадка обожгла его. – Тарнису говорил… Но как…
- Молодец, ничего не скажешь, - зло перебил Роджер. – Язык бы кто тебе подрезал, что ли, болтун проклятый! Ну, чего встал? Пойдем теперь. Или хочешь вернуться обратно на корабль и сплавать еще куда-нибудь?
- Что ты собираешься делать?
Роджер уже решительно двинулся вниз.
- Сначала – поговорить. А потом – по обстоятельствам. Сам говорил, что перед тем, как лезть в драку, нужно разведать обстановку.
- Ты уверен, что они станут разговаривать?
Роджер промолчал, и Грэм зло сжал губы. Ладно, потом разберутся.
- Что случилось? – встревожено спросила Марьяна, ухватив Грэма за руку и прижавшись к его плечу.
- Ничего страшного, - отозвался тот, отстраняясь. – Пока, по крайней мере. Тебе ничего не грозит.
- А тебе?
Отвечать Грэм не стал. Он судорожно соображал, мог или не мог Тарнис связаться с Крэстом, и если не он сдал их, – какое он вообще может иметь отношение к Истрии? - то кто тогда?
Едва они ступили на твердую землю, офицеры тут же устремились к ним.
- Без паники, - сквозь зубы сказал Роджер, хотя паниковать никто не собирался.
Илис старалась держаться за его спиной, но испуганной не выглядела. Она просто заняла стратегически выгодную позицию. Марьяна ничего не понимала и жалась к Грэму.
- Как приятно! Какая неожиданная встреча! – воскликнул тан Паулюс, остановившись в пяти шагах от четверки. – Господин Соло, госпожа Маккин, Роджер!… сударыня? – слегка поклонился он Марьяне. На треугольном лице тана, окаймленном короткой русой бородкой, появилась сладкая улыбка. Грубоватое лицо его спутника хранило каменное выражение. Он даже смотрел в другую сторону.
- Не валяйте дурака, господин тан, - резко оборвал тана Роджер. – Вы ведь ждали нас.
- Раз ты такой догадливый, Роджер, - заговорил капитан Таю, продолжая смотреть в сторону, – то, наверное, нет нужды напоминать, что от тебя требуется.
- Ничего не могу предположить. Совершенно не помню, разве у нас был какой-то договор?
- Я могу освежить твою память, Роджер, - заявил тан Паулюс. Тон его стал угрожающим, сладкая улыбка с лица исчезла. – А может, господин Соло вам напомнит?
- Понятия не имею, о чем вы, - отозвался Грэм.
- У вас тоже что-то с памятью случилось? Вы меня разочаровываете. Вы казались мне более благоразумным человеком, господин Соло… Хорошо, я напомню, в чем состоял наш… вернее, ваш уговор с милордом Авнери. Вы обещали доставить ему госпожу Маккин, – заметьте, целую и невредимую! – в обмен на некоторые услуги, которые будут вам оказаны. Так что, сейчас госпожа Маккин пойдет с нами, а вы сможете получить то, что вам было обещано. Вы попытались обмануть милорда Авнери, но мы сделаем вид, что никаких разногласий не было. Мы же цивилизованные люди.
- Никуда госпожа Маккин не пойдет, - заявил Роджер, потянувшись к мечам.
- Нехорошо нарушать обещания, - вроде бы укоризненно сказал тан Паулюс, но эта укоризна звучала еще менее приятно, чем недавний угрожающий тон.
- А я ничего не обещал милорду Авнери.
- Но милорд Авнери выплатил тебе задаток, - напомнил капитан Таю, медленно наливаясь кровью.
- Могу его вернуть. Но госпожу Маккин ни вы, ни ваш милорд не получит, ясно вам?
- Господин Соло? – зашипел капитан.
- Вы слышали, - подтвердил Грэм. - Впрочем, можете спросить у самой госпожи Маккин, хочет ли она пойти с вами.
- Не пущу, - с ненавистью прорычал Роджер.
Все смотрели на Илис. Та стояла с таким видом, словно ее все происходящее не касалось.
- Господин тан, - сказала она светским тоном, улыбаясь самой зубастой из своих улыбок. – Честно говоря, не имею ни малейшего желания с вами идти. Лучше я с этими милыми мальчиками останусь. Мы уже привязались друг к другу, притерлись. И передавайте при случае от меня привет Крэсту, пусть не скучает и не переутомляется. Волноваться ему вредно.
Секунду ни капитан, ни тан не могли произнести ни звука, уставившись на Илис, ожидая от нее еще каких-то слов, но не дождались, и Паулюс вдруг взорвался.
- Что это за балаган?! – возопил он, налившись кровью, совсем как его спутник-капитан. - Как вы смеете? Я прикажу арестовать вас!
- Интересно, кому прикажете? – усмехнулся Роджер, но тут же перестал смеяться. Капитан Таю пронзительно свистнул, и из обтекающей их толпы вычленились незамеченные до сих пор люди в доспехах, числом приблизительно десятка два. Судя по нашивкам на куртках, это были истрийские солдаты.
- Илис, колдуй, - помертвевшим голосом сказал Роджер.
- Нет, - твердо сказала Илис, отступив на шаг и сунув руку за пазуху. – Не буду.
- Тогда – беги! – заорал Роджер и выдернул из ножен мечи.
Поступок это был самоубийственный, но он уже был совершен, и путей к отступлению не имелось. Грэм одной фразой на наи сказал приятелю все, что о нем думает, и тоже схватился за меч, уже видя, что все бесполезно: человек десять солдат поднимали заряженные арбалеты. Илис, едва услышав крик Роджера, рванулась в сторону, проскользнула мимо солдат и затерялась в толпе. Грэм был разочарован. Вместо того, чтобы разок использовать свои магические силы вопреки принципам и спасти всех четверых, Илис предпочла остаться верной себе и улизнула одна. Что ж, может, так и было правильнее.
Несколько солдат нацелили было в сторону Илис арбалеты, пока она еще не пропала из виду, но тан Паулюс крикнул:
- Девчонку – живой! Не стрелять! Слышите? Этих двоих хоть в решето можете превратить, но девчонка нужна живая!
Несколько человек бросилось вдогонку за Илис, но это было бесполезно. Девушка, когда хотела, могла становиться неуловимой.
Краем глаза Грэм заметил, что Марьяна так и стоит, где стояла, хлопая глазами и сильно побледнев, и подосадовал на ее несообразительность. Могла бы догадаться и рвануть вслед за Илис. Теперь же ее могут прихватить просто за компанию, а то и убить вместе с ними. Церемониться с ними больше не будут, раз Илис убежала.
- Марьяна! – крикнул Грэм, становясь так, чтобы им с приятелем было удобно прикрывать друг друга. Против арбалетов, впрочем, это все равно не годилось. - Марьяна! Умерла, что ли?! А ну, исчезни!
- Ни за что! – отчаянно крикнула Марьяна, достала из-за пояса кинжал и шагнула к ним. – Я с вами!
- Ну и дура, - буркнул Роджер, оскалившись, и повернулся через плечо к Грэму. – Не понимаю, чего они ждут.
- Ты думаешь, сейчас они пойдут тебя бить? Много чести будет! Они просто стрельнут и утыкают нас болтами. Роджи, ситуация безвыходная. Они не станут подходить, гораздо проще и безопаснее убить нас издалека. Ну, зачем ты хватался за оружие?
- А что, сдаваться надо было? Так, что ли, по-твоему? Не позорься, Соло! А то я начну совсем плохо о тебе думать.
Ситуация была – хуже некуда. Они стояли втроем, прижимаясь спинами друг к другу, выставив бесполезные мечи, а вокруг потихоньку стягивалось кольцо солдат. Народ, до того суетившийся на причале, очень быстро разбежался. Никому не хотелось связываться с солдатами.
- Ну что, доигрались? – заговорил тан Паулюс. – Я вас предупреждал. По-хорошему просил. Теперь ты, Роджер, пойдешь на виселицу, а вы, господин Соло, благодаря вашему благородному происхождению, отправитесь не на каторгу, – можете порадоваться, - а прямой дорогой на плаху. Для вашей подружки тоже местечко найдется…
- Сначала попробуйте взять нас, - продолжал хрипло рычать Роджер.
Грэм молчал.
- А это ни к чему. Сдавайтесь сами, или умрете прямо сейчас. Подумайте, что в любой момент я могу отдать приказ стрелять. Господин Соло прав, положение у вас безвыходное. Пожалейте хотя бы девушку.
- Сдаться? Чтобы все равно умереть? Ну нет!
- Подумайте получше, - предложил тан Паулюс. Он протянул руку, указывая на одного из солдат, стоявшего с арбалетом, и сказал ему: - Не убивать.
Солдат кивнул, поднял арбалет к плечу и выстрелил. Роджер вскинул мечи, но отбить летящий в него болт не сумел, и от сильного удара в плечо даже пошатнулся.
- Сволочь! - зашипел он сквозь зубы, мельком оглядев кровоточащую рану.
- Это только начало, - сообщил тан. – Мы можем убивать вас таким образом очень долго, и о быстрой смерти на виселице тебе, Роджер, останется только мечтать. Еще умолять меня будешь… Девчонку! - скомандовал он.
Грэм толкнул Марьяну, чтобы она оказалась между ним и Роджером. Это спасло их обоих, и следующий болт лишь разрезал ему кожу на виске. Марьяна испуганно пискнула. Геройствовать ее больше не тянуло.
Капитан Таю повернулся к тану и что-то начал быстро говорить по-истрийски. Роджер, знавший язык, слушал их с презрительным выражением на лице. Тан, дождавшись окончания речи, сказал несколько резких слов, покачал головой и махнул рукой.
- Давайте, - сказал он, и еще двое солдат подняли арбалеты.
Грэм понял, что сейчас их будут убивать, медленно и постепенно, и деваться им совершенно некуда. Уже несколько раз ему удавалось обмануть неизбежную, казалось бы, смерть, но теперь он ясно видел, что теперь пришел конец. Оставалось только броситься на противника и умереть с мечом в руках, пусть он даже упадет раньше, чем сумеет достать клинком горло ближайшего недруга. А Марьяна… что ж, если они с Роджером будут мертвы, ее, может быть, и пощадят.
Почти одновременно они с Роджером, не сговариваясь, оглянулись через плечо и посмотрели друг другу в глаза, в которых у обоих была смерть. В тот же момент раздались, один за другим, два негромких щелчка, и еще два болта нашли цель. Стреляли истрийцы так, чтобы наверняка не убить, а только ранить. Роджер и Грэм кивнули друг другу и рванулись вперед. Грэм не видел перед собой ничего, кроме человека в черной одежде с горящей серебром ящерицей на рукаве, медленно, очень медленно поднимающего на уровень глаз заряженный арбалет. И вот тут, когда он уже чувствовал себя покойником, началось то, что потом до конца жизни он не мог забыть.
Сначала стало очень, очень холодно, словно из южного Бергонда они попали на самый север Наи в разгар лютой зимы. И воцарилась мертвая тишина, какая бывает лишь перед самыми сильными бурями. Небо, до того затянутое белесыми низкими облаками, потемнело, почти почернело и Грэм подумал, что действительно сейчас начнется буря… но что-то было не так. Что именно, он понял только тогда, когда воздух как-то странно загустел, и стало трудно не только двигаться, но даже дышать, словно и не воздух кругом был, а ледяной вязкий кисель. В ушах нарастал невыносимо мучительный пронзительный звук, почти на грани слышимости. Грэм с усилием, борясь с подступающей тошнотой, повернул голову на звук и долго не мог поверить в то, что увидел. В воздухе висела Илис. Именно висела, или даже парИла, раскинув в стороны руки и запрокинув лицо. Ее окружало бледное сияние, а волосы ее, несмотря на наступившее неестественное затишье, развевались, словно она находилась в центре урагана. С трудом оторвав взгляд от невероятного зрелища, Грэм осмотрелся по сторонам. Увиденное ему очень не понравилось. Люди вокруг застыли в неподвижности, словно обратившись в статуи, и только Роджер делал мучительные усилия выбраться из тисков жутко сгустившегося воздуха. Марьяна, закатив глаза и побледнев до синевы, медленно, гораздо медленнее даже, чем это происходило бы в воде, падала на землю. Далее застывший воздух, превратившийся в кисель, стал смещаться, все быстрее и быстрее, скучивая тела, словно мокрые тряпки. Грэм ощутил дикую боль, но не смог даже застонать – так сдавило грудь. Хотя он продолжал прилагать нечеловеческие усилия, чтобы освободиться из этих смертельных объятий, у него ничего не выходило. В глазах уже начинало темнеть. Он подумал, что Илис совсем сошла с ума, если вместо того, чтобы помочь, решила угробить сразу всех. В том, что происходящее – дело рук этой девчонки, он не сомневался ни секунды. Сами по себе такие вещи происходить не могли.
Воздушный кисель, или, вернее, уже желе, закручивался все сильнее и сильнее, словно его кто-то перемешивал огромной ложкой, и вместе с ним и сама реальность начала смещаться. Было очень трудно потом рассказать или даже хотя бы вспомнить, в чем именно это выражалось, просто окружающие люди и вещи стали выглядеть совсем не так, как им полагалось выглядеть. Только Илис висела себе в воздухе, все сильнее запрокидывая голову, а пронзительный звук стал громче и походил теперь на оглушительный визг. Почти оглохший, Грэм почувствовал, что его размазывает по совершенно уже затвердевшему воздуху, и в тот же момент зрение отказалось служить ему. Сначала он увидел ослепительную вспышку, а потом перестал видеть вообще что-либо. С ужасом он подумал, что ослеп, но почти сразу это перестало его волновать. Скрутило его так сильно, что он почувствовал: еще немного, и начнут ломаться кости и рваться мышцы. Кожа начала покрываться инеем. Кричать Грэм по-прежнему не мог, приходилось терпеть молча, и рассудок был на самой грани безумия.
И вдруг все закончилось. Стремительно потеплело, воздух приобрел обычную плотность, и его стало можно вдохнуть. Свербящий в мозгу звук резко оборвался. Грэм, уже почти потерявший сознание, перестал биться в жестоких тисках и почувствовал, что падает. Он чувствительно ударился об землю, но не понял этого, ибо ощущал лишь облегчение и почти наслаждение. И смог, наконец, закричать, выпуская накопившееся напряжение и боль, понимая с радостью: что бы ни случилось только что, он остался жив.
Некоторое время он лежал ничком неподвижно, наслаждаясь спокойствием освобожденного тела и ни о чем не думая, пока до него не дошло, что вокруг еще толпа истрийцев, серьезно намеревавшихся утыкать его арбалетными болтами, а так же его спутники, которые неизвестно, живы ли. Он заставил себя приподняться, и от удивления чуть не упал опять. Вокруг расстилалась обширная холмистая долина, присыпанная снегом, из которого кое-где торчали черные лапы кустов. Грэм отлично помнил, что был в порту в тот момент, когда стали происходить странные вещи, а какие уж там холмики и кусты? А тут… лишь на горизонте темнело нечто, что могло быть городскими стенами. Но могло и не быть. Кроме того, никаких истрийцев рядом больше не было. Ни тана Паулюса, ни капитана Таю, ни одного солдата. А были только спутники Грэма, причем все они находились не в лучшей своей форме. В двух шагах от него пытался подняться Роджер, приглушенно стонавший сквозь стиснутые зубы. Лицо у него было серое, искусанные губы сочились кровью, глаза покраснели и глядели еще более безумно, чем всегда. Он еще ничего не соображал, поэтому Грэм пока не стал его окликать. Он поднялся на колени, сдерживая тошноту, и чуть подальше, футах в пятнадцати, увидел Марьяну, лежащую ничком в снегу без признаков жизни. Приглядевшись, он заметил, что она все-таки дышит. Тогда он оглянулся и увидел Илис.
Илис лежала на спине, раскинув руки так, словно еще парила. Ее темные волосы разметались по снегу, глаза были закрыты, побелевшие губы раздвинулись в странной, страшной улыбке, обнажавшей зубы, из носа тонкой струйкой текла кровь. Дышала она или нет, было непонятно, но Грэму показалось, что нет. Не поднимаясь с колен, он подвинулся к ней, склонился над беззащитно распростертым телом, но не успел ничего разглядеть. Его заставил распрямиться хриплый голос Роджера:
- Где мы?
- Не знаю, - ответил Грэм, поворачиваясь к нему. Роджер стоял уже в полный рост, хотя его заметно шатало, и оглядывал окрестности мутным взором.
- Где Илис?
- Здесь, - сказал Грэм и отодвинулся.
Три или четыре секунды Роджер смотрел на раскинувшуюся в снегу Илис, потом сделал несколько неверных шагов и упал рядом с ней на колени.
- Она жива? – как-то очень беспомощно спросил он, вперив в нее отчаянный взгляд черных глаз.
- Не знаю, - повторил Грэм, ощущая странную пустоту внутри.
Роджер вздрогнул и наклонился к девушке.
- Илис! – позвал он хрипло.
Она не отзывалась и не шевелилась. Тогда он схватил ее за плечи и принялся трясти, повторяя:
- Лисси! Лисси!..
На лице его было написано такое отчаяние, какого Грэм еще в жизни у него не видел; и вообще он не думал, что Роджер способен на подобные сильные чувства. Смотреть на это было тяжко, он отвернулся и стал осматривать Марьяну. Та пострадала не очень сильно, только лишилась чувств. Грэм перевернул ее на бок, подстелив плащ, и вновь вернулся к Роджеру. Ноги едва повиновались ему. Роджер все еще стоял на коленях перед Илис, и лицо у него было такое… это было лицо безумца, искаженное ненавистью, отчаянием и горем.
- Роджер, - постарался Грэм сказать как можно мягче, положив руку на его плечо. – Не надо. Она мертва.
- Нет, - сказал Роджер сдавленным голосом и снова затряс Илис. – Нет. Лисси!.. Этого не может быть.
- Роджер…
- Отправляйся к Безымянному, Соло! – заорал Роджер, обернувшись к нему и прижимая к себе Илис. Глаза его опасно блестели. – Пошел прочь, пока я тебя не прикончил!
Тут Илис приоткрыла свои огромные ведьминские глазищи и едва слышно сказала:
- Я очень устала… Роджер, будь добр, не тряси меня и не ори, а? Я спать хочу… - и снова закрыла глаза.
Грэм едва не рассмеялся, несмотря на полумертвое состояние. Раз Илис ехидничает, значит, умирать пока не собирается. Роджер тоже явственно просветлел лицом.
- Да восславится Перайна, - прошептал он, выпуская из объятий Илис, бережно уложил ее обратно и уткнулся лбом в снег, не поднимаясь с колен. – Благодарю тебя, милосердная Перайна!
Впервые Грэм слышал, чтобы его приятель-побратим славил богиню-целительницу. Обычно все его мольбы, проклятия и клятвы были обращены к безжалостной богине войны Рондре и к Безымянному, очень редко – к Эфферду или Борону, но уж ни в коем случае не к Перайне. Коленопреклоненный рядом с Илис и славящий Перайну Роджер выглядел странно, и Грэм сначала отвернулся, чтобы не видеть этой душераздирающей картины, а потом решил вернуть его с небес на землю.
- Роджер, - снова позвал он и невольно отпрянул, когда тот резко повернулся к нему, подняв пылающие прежним яростным огнем глаза. – Я понимаю твои чувства, но хочу напомнить, что Илис едва ли будет лучше от лежания на снегу…
- Ты прав, - согласился Роджер и бережно поднял Илис на руки. Девушка лежала спокойно и даже не дернулась, оказавшись прижатой к широкой груди своего добровольного охранника. Она то ли спала, то ли снова впала в беспамятство. – Но куда идти? Мы даже не знаем, где находимся.
- Там, - Грэм махнул рукой в сторону темнеющего на горизонте сооружения, - вероятно, находится город. Хотя я в этом не уверен. Эх, хотел бы я знать, что случилось, и куда нас забросило! Впрочем, после такого светопреставления нам лучше не показываться некоторое время в населенных пунктах, по крайней мере, открыто, а то Илис быстренько отправят на костер.
Про себя он отметил, что обязательно нужно будет поговорить с Илис о ее способностях. Она – или Брайан, - чего-то явно не договаривали. Не мог неинициированный магик устроить такой мясорубки, какую устроила Илис (да и вообще, насколько понимал Грэм, мало какой мог). Или ее способности просто экстраординарны, или на самом деле она инициированная, но скрывает это... и в этом случае ее способности тоже далеко не средненькие, насколько Грэм вообще мог судить о способностях в сфере магии. Тогда становится понятнее волнение Крэста: инициированный магик безумной силы без присмотра… Магик, через которого прет неуправляемый поток магии…
- Ну вот, - продолжил Грэм, чувствуя, как в голове быстро проясняется и боль отпускает. – Я думаю, что слух о сегодняшних событиях быстро разнесется по округе. Так что нам остается найти какое-нибудь укромное местечко, где поменьше снега, и пересидеть там. Пещеру, может быть, или просто гряду каменную, куда ветер не задувает.
- Ты, пожалуй, прав. Спектакль Илис устроила неплохой, - согласился Роджер. Его снова шатнуло, и Грэм только сейчас вспомнил о его, – да и о своих заодно, - все еще сочащихся кровью ранах, которые никуда не девались. Следовало их обработать, и как можно скорее. – Надо уходить, поскольку, кажется мне, от Обооре мы не слишком далеко… Как твоя подружка?
- Жива, - коротко ответил Грэм. – И пострадала меньше всех. Она вовремя потеряла сознание.
- Да уж, повезло ей. Я-то уж Борону вовсю молился. И вот, надо же, отпустило… Интересно будет узнать, что она сделала, - сказал Роджер задумчиво, вглядываясь в разгладившееся лицо лежащей у него на руках Илис. – Я ведь ни разу так и не спросил, каково это – обладать такой силой…
- Еще спросишь. Ладно, Роджи, надо двигать отсюда…
- Да. Только подожди секунду, у меня что-то голова кружится, - сказал Роджер и упал.
-2-
В мясорубке, устроенной Илис, здорово поломало всех четырех, хотя кому-то досталось больше, а кому-то – меньше. Сама Илис долго не приходила в сознание, а когда очнулась, все равно самостоятельно идти не смогла. Роджеру пришлось нести ее на руках, хотя ему самому было ненамного лучше. Ребра ему изрядно помяло, но он молчал до последнего, несмотря на то, что стало больно дышать. Марьяна пришла в себя позже, но она была целехонька, даже без синяков, и вполне держалась на ногах, лишь опираясь на руку Грэма.
Через некоторое время, когда появилась возможность спокойно обсудить произошедшее, Илис виновато сказала, что слегка перестаралась, хотя от нее на тот момент почти ничего уже не зависело. Все они находились на грани смерти, и им очень повезло, что разбушевавшаяся магическая стихия выпустила их живыми. В том, что подобная удача выпала истрийцам, Илис сильно сомневалась, поскольку все это буйство было направлено именно на них. Телепорт же получился уже сам собой, потому что дело зашло слишком далеко, и нужно было спасаться.
От места, где их выкинуло, ушли недалеко, так как сил ни у кого не было. Пещеры они не нашли, и устроились рядом с огромными валунами, торчавшими посреди долины. Эти камни прикрывали от ветра, и снега под ними не было. Грэм и Роджер уложили девушек на землю, закутав их в плащи, наломали веток и развели небольшой костер, чтобы согреться и немного перекусить. Все их вещи, как ни странно, уцелели и перенеслись за город вместе с ними.
- Мы тут замерзнем насмерть, - сумрачно сообщил Роджер, ни к кому конкретно не обращаясь. Он протянул руки над огнем и пытался отогреться. Почти вся его теплая одежда перекочевала к Илис, на которую он старался не смотреть, стыдясь недавней вспышки.
- У тебя есть какие-то предложения? – спросил Грэм.
Они уже перевязали свои раны, но до этого успели потерять много крови, и теперь обоим было нехорошо.
- Надо идти в город. Сейчас все-таки не лето, чтобы гулять по диким просторам.
- В город? – переспросил Грэм с сомнением. – Но нас легко узнать. У тебя, да и у меня, слишком заметная внешность, а Илис… ну, ее точно запомнили.
- Надо рискнуть. Иначе мы погибнем.
- Лучше уйти подальше, хотя бы в Лигию. Там можно будет и рискнуть… А вообще я хотел предложить идти в Наи.
- Так я и знала, - подала голос Илис. Закутанная в теплый плащ по самый нос, она все еще была слишком бледна, но глаза ее уже успели наполниться бесенятами. – Тебя так и тянет в Наи.
- Там был мой дом, - просто сказал Грэм. – И я еще надеюсь, что там будет мой дом и в будущем.
- С ума сойти, - сказала Илис. – А я-то думала, что ты совсем безродный…
- Те люди называли тебя "господин", - робко сказала Марьяна. С того момента, как все закрутилось, она еще не раскрывала рта. Она была сильно шокирована произошедшим и не знала теперь, что и думать, в ее глазах застыл страх. – Как знатного человека…
- А он и есть знатный человек, - вдруг сказал Роджер зло прежде, чем Грэм сумел его остановить. – Нобиль проклятый. Авантюрист голубых кровей…
- Э? – вытаращила глаза Илис.
- Вот тебе и "э".
- Заткнись! – сказал Грэм.
- Его папаша, между прочим, князь, - продолжал Роджер издевательски. - В отличие, правда, от мамочки, которая прижила себе сынка от греховной связи…
- Не тронь мою мать! Она была благородной женщиной!
- Ага, пока не спуталась с женатым мужиком, и ее не поперли из дома, - на Роджера словно что-то нашло, какое-то затмение. – А потом она стала обычной шлюхой, и имели ее все, кто только хотел. Странно, что ты – единственный ублюдок, родившийся у нее.
Задохнувшись от ярости, Грэм вскочил и схватился за меч. Перенести такого оскорбления он не мог, хотя и знал, что это – правда.
- Я убью тебя!
- Давай, - согласился Роджер, поднимаясь на ноги и разводя в стороны руки. – Давай, чистюля. Я разве сказал неправду? Все в Карнелине это знали. Или ты будешь отрицать, что ты – бастард?
- Рехнулись? – возмутилась Илис, глядя за ними с огромным изумлением. – Нашли время выяснять отношения! Чудом живы остались, так теперь сами друг друга прикончить хотите? Может быть, вам помочь?
Грэм ее не слышал. Он тяжело дышал и никак не мог поднять меч. Безоружный Роджер стоял перед ним, разведя руки и скалясь, и его глубоко посаженные глаза безо всякого страха смотрели из-под нависших бровей. Все, что он сказал, было правдой, но Грэм не мог понять, почему он с такой злостью поведал об этом, и почему – именно сейчас.
Но все-таки это была истинная правда. И убить за нее он не мог. Грэм сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, потом толкнул меч в ножны и сказал невыразительно:
- Ты прав, Роджер. Все это так.
Он отвернулся и пошел прочь от импровизированного лагеря, ничего перед собой не видя. Отойдя довольно далеко, он наткнулся на большой плоский камень, на который и уселся. Больше всего на свете ему хотелось не видеть никогда в жизни ни одного человека, особенно Роджера, Марьяну и Илис.
Грэм никак не мог понять, почему они вдруг заговорили о нем, хотя следовало обсудить совершенно другие вещи. И почему Роджер с такой беспощадной агрессией рассказывал о его матери. Сам он не думал об этом уже очень давно, и сейчас воспоминания причинили сильную боль. Даже не сами воспоминания, - своего происхождения он не стыдился, - а такой удар ниже пояса от Роджера, да еще в момент, когда он меньше всего этого ждал.
Грэм просидел на камне очень долго, тупо разглядывая мерзлую землю у себя под ногами, и ни о чем больше не думая. Ничего не хотелось, даже жить, и недавняя радость от того, что он смог остаться в живых, полностью погасла. Из этого состояния его вывел хриплый голос Роджера. Грэм медленно поднял голову и увидел его прямо перед собой.
- Ну?
- Извини, - сказал Роджер серьезно.
- За что?
- За то, что наговорил тебе гадостей. Сорвался.
- Но это же все так и есть, - безразлично сказал Грэм. – Я – действительно бастард, а моя мать попрошайничала и торговала своим телом.
- Ну и что? Совершенно не нужно было говорить про это.
Они с минуту помолчали, потом Грэм решил задать давно интересующий его вопрос:
- Роджер, а кто были твои родители?
- Понятия не имею. Я никогда их не видел.
- Ты не пытался разузнать?
- Нет. Зачем? – Роджер помолчал и спросил: - Ну, долго ты собираешься сидеть здесь? Тебя видно за несколько миль.
- И что?
- Не зли меня опять, Соло. Честное слово, нам будет легче ужиться, если ты перестанешь изображать из себя страдальца и прикидываться тупицей. А мы теперь крепко повязаны, и друг от друга нам еще долго никуда не деться…
- К тому же повязаны и кровью тоже, - невольно улыбнулся Грэм.
- Вот именно. Ну, давай руку… братец.
Грэм усмехнулся и сжал протянутую руку, помогшую ему подняться с камня.
Через несколько часов они все еще сидели под прикрытием камней и бездельничали. Все чувствовали себя слишком усталыми, чтобы продолжать путь.
В маленькой компании снова воцарился мир. Они почти не говорили, а если и начинали разговор, то о каком-нибудь пустяке. Что-то удерживало их от разговора о пережитом испытании. Марьяна так и вовсе не поднимала глаз и все время жалась к Грэму, не принимая участия даже в общих беседах. Она ничего не знала о цели путешествия и о способностях Илис, а спрашивать боялась. Грэму было ее жалко, потому еще, что теперь она тоже оказалась втянутой в неприятности. Наверняка люди запомнили, что она была вместе с сумасшедшей магичкой.
Первым, решившим все-таки заговорить о том, что не отпускало всех, был Роджер.
- Почему ты не стала колдовать, когда я велел? – спросил он у Илис. Уже стемнело, и лиц не было видно. Но он, начав разговор, подвинулся к костру, и огонь превратил его лицо в окровавленную маску.
- Потому что я не хочу пользоваться магией, - неохотно отозвалась Илис из темноты. – Мне это не нравится.
- А почему колдовала потом?
- Думаешь, приятно было смотреть, как вас утыкивают железками? Картина, между прочим, неприглядная. Я надеялась на ваше благоразумие, но вы, как самоубийцы, еще и в атаку рванули…
- Почему ты не убежала? Я же тебе кричал.
- Вроде бы, я не обязана выполнять все, что ты говоришь мне? – ядовито осведомилась Илис. – И потом, я отошла в сторону. Не могла же я просто удрать. А после… вы загнали себя в такую ловушку, что мне просто не оставалось выхода.
- Что ты сделала? – наконец задал интересующий всех вопрос Грэм, очнувшись от своих мыслей.
- Трудно объяснить… Это был, скорее, поток сознания. Все получилось помимо моей воли.
- Но ты нас чуть не убила!
- Так ведь не убила же. Хотя риск, конечно, был. Знаешь, очень сложно иметь дело с магией, прущей через тебя, когда ты не можешь ею управлять. Больно, между прочим. Думаешь, мне самой нравится?
- Илис, тебя… инициировали? – осторожно спросил Грэм.
- Нет.
- Брайан говорил, что прорывы у тебя случаются редко, только в минуты сильного стресса.
Илис нервно хихикнула.
- Ему спокойнее думать именно так. Он хороший парень, у него детишки, так зачем зря волновать человека?
- А как на самом деле?
- Мне приходится постоянно сдерживать себя, чтобы поток магии не хлынул наружу. Я, знаешь ли, очень сильный магик, - с тихой гордостью сказала Илис.
Роджер судорожно вздохнул, поняв, что легко отделался, когда она швыряла его об ящики в Карате.
- Как ты убежала от нас в Ште? – спросил он.
- Тебе все профессиональные секреты выдать? Не скажу.
- Грэм, - заговорила вдруг Марьяна тихо-тихо, почти не слышно, переводя взгляд с одного спутника на другого. – Я правильно понимаю, что Илис – магичка?
- Я не кусаюсь, не пугайся, - дружелюбно сказала Илис, слабо улыбаясь.
- Ничего себе, - голосок Марьяны совсем потух. – Лучше бы уж кусалась… Никогда еще не видела живого магика…
- Лучше бы не видела и дальше, - буркнул Роджер. - Кто тебе не давал сидеть себе в Ите? Никаких магиков! И ведь говорили тебе…
Бедная Марьяна ничего не ответила, лишь уткнулась лицом в плечо Грэма. Тот тихонько, обречено вздохнул, но отодвигаться не стал. Роджер смотрел на Марьяну с непонятным выражением, кривя искусанные губы. Глаза у него были очень странные.
- Не пугай человека, - укоризненно сказала Илис. – Она от тебя скоро шарахаться будет, Роджи.
- Если от кого тут и надо шарахаться, так только от тебя, - огрызнулся Роджер. – Не кусается она, видите ли… Я и то тебя скоро бояться начну, что уж о других говорить…
- Вот-вот. А еще спрашиваешь, почему я колдовать отказываюсь.
- Жизнь у магиков не сахар, - согласился Роджер. – Слушай, а зачем за тобой Крэст-то гоняется? Почему просто не прикажет тебя убить? Разве ему своих магиков не хватает, ты еще для комплекта нужна? Не смотри на меня так! Меня давно этот вопрос занимает, еще с тех пор, как Авнери нанял меня, чтобы я поймал ему некую сумасшедшую и очень опасную девчонку.
- На какой вопрос тебе отвечать в первую очередь? Рассортируй по степени важности, пожалуйста... Хотя нет, не надо, - передумала Илис. – Пожалуй, на все твои вопросы можно дать один единственный ответ… и раз уж у нас сегодня день откровений… Сидишь крепко? Падать не собираешься? Видишь ли, Роджи, Крэст Авнери – мой брат. Двоюродный. Наши отцы – братья.
На несколько минут воцарилась мертвая тишина, так что было слышно только потрескивание костра, завывание ветра между камней и хриплое неровное дыхание Роджера. Грэм сидел, застыв, и пытался переварить услышанную новость. Илис, значит, истрийская принцесса! Теперь понятно, почему непокорную, неофициальную магичку просто не приказали, в самом деле, убить, и почему, с другой стороны, не дают ей жить, как ей хочется.
- Рождение ребенка с магическими способностями, - снова заговорила Илис очень тихо, - всегда шок для родителей. А для знатной семьи вовсе позор. Мои родители, например, чуть не рехнулись, когда в первый раз случился прорыв, и попытались это скрыть. Но отец Крэста, мой дядя, узнал об этом, и приказал отправить меня в школу. Я не хотела туда до такой степени, что у меня случилась истерика и второй серьезный прорыв. Мои родители тоже не желали такого будущего для меня, хотя и позаботились о том, чтобы меня обучили минимуму, для моей же собственной безопасности. Лет до тринадцати со мной тайно занимался один магик… очень надежный. Потом дядя выразил свое желание уже более категорично, и меня отослали из дома, решили спрятать от него подальше. В Карат меня привез один человек, хороший друг отца. Ты, Грэм, его, кстати, знаешь, он навел тебя на Брайана. Из-за него и Брайан оказался впутан: его, как надежного человека, попросили по возможности присмотреть за мной. Он и еще один человек – единственные в Карате, кто знали о моих способностях, и то не до конца. О моем происхождении Брайану ничего не сказали. Дядя же обо мне не забыл, и, поскольку ему самому заниматься поисками не пристало, послал по моим следам Крэста, который, надо думать, не пришел от этого в восторг. Мы с ним вообще не очень любим друг друга… Ну вот. А потом Брайан впутал в это дело тебя, Грэм, а Крэст – тебя, Роджи. Честно говоря, я была сильно удивлена, когда увидела вас вместе, а еще больше удивилась, когда узнала, что вы давно друг друга знаете. Кстати, учти, Роджи: Крэст предательств не прощает, и не успокоится, пока не доберется до тебя. Он очень злопамятный.
- Это его проблемы, - выдавил Роджер. – Истрийская принцесса, значит?.. Тьфу! Тайны чьего рождения мы сегодня еще узнаем? Может быть, я тоже – принц? А то, иначе, что я забыл в компании высокородных особ? – на его скулах вспухли желваки, он крутанулся на одном колене, отворачиваясь.
Грэм понимал его чувства. Пока он считал Илис такой же бездомной бродяжкой, как он сам, он мог надеяться, несмотря на ее ехидство и пренебрежение. Теперь же, узнав о пропасти, разделявшей их, на что он мог рассчитывать?
- Вообще-то, я не принцесса, если уж на то пошло, - заметила Илис. – Официальный мой титул – княжна… был. Так что мы с тобой, Грэм, почти равны.
- Только я – ублюдок, как тут назвал меня Роджер, - сухо сказал Грэм. – И у меня нет дяди-короля.
- Значит, тебе повезло. Что касается бастарда, на котором ты зациклился… У каждого свои проблемы. Меня вот отправили из дома с наказом обратно не показываться. А вообще, все это неважно, чего вы прицепились к титулам?.. Роджи, что с тобой? Ты расстроился? Извини, если огорчила, но ты сам просил…
- А скажи-ка мне… княжна… - процедил Роджер сквозь зубы, по-прежнему смотря в сторону. – Ты на самом деле Маккин или все-таки тоже Авнери?
- Авнери, - покаянным тоном сказала Илис. – Маккин – это фамилия моей мамы. Но ты, Роджи, можешь называть меня Лисси.
- Спасибо за одолжение… княжна, - Роджер поднялся на ноги, отвесил поклон в сторону, где полулежала Илис, и сказал: - Пойду прогуляюсь…
Он отошел от костра и тут же растворился в темноте.
- Что это с ним? – с искренним недоумением спросила Илис.
Грэм промолчал. Он бы мог объяснить, в чем причина расстройства Роджера, но тот, услышав, скорее всего незамедлительно выбил бы ему зубы, и за дело. О таких вещах должны говорить двое, и наедине.
Впрочем, сегодняшнее откровение Илис может навсегда отбить у Роджера желание рассказать ей о своих чувствах, и, тогда, если его гордость победит, он скорее язык себе откусит, чем скажет хоть слово.
Главное, подумал Грэм мрачно, чтобы у него не возникло желание броситься на меч. Хотя, если поразмыслить, не из тех он людей, что кончают жизнь самоубийством.
- Давайте спать, - сказал он тихо. – Завтра нам нужно уходить, и лучше, если мы отдохнем как следует.
Сначала он хотел пойти и поискать Роджера, но передумал. Утешать Грэм никогда не умел, да и сомневался, что побратим нуждается сейчас в каких-либо утешениях. Скорее, угодишь под меч, так что лучше не рисковать.
-3-
К утру Роджер вернулся. Выглядел он немного усталым, но следов каких-то особенных страданий на его лице не наблюдалось. Илис незамедлительно спросила, где его носило ночью, и он ответил ей в своей прежней манере, рыкнув, что не ее это дело, и когда-нибудь кто-нибудь укоротит ее длинный не в меру любопытный нос, чтобы не совала его, куда не надо. Завязалась обычная перепалка, словно и не было вчера никаких тяжких откровений. Грэм, которого раньше подобные словесные дуэли, не лишенные яда, раздражали и утомляли, теперь вздохнул с облегчением. Всю ночь он проворочался на камнях без сна, мучимый неожиданным беспокойством за Роджера. Если бы пару месяцев, – да что там, несколько недель назад, - кто-нибудь сказал ему, что его будет волновать судьба и душевное состояние Роджера, он бы просто расхохотался во все горло и ни за что не поверил, а вот поди ж ты… Он даже не обращал внимания на Марьяну, которая улеглась рядом с ним, наивно заявив, что так будет теплее, и всю ночь вертелась у него под боком.
За скромным, если не сказать скудным, завтраком порешили, что пойдут все-таки в Наи. Илис туда почему-то не хотелось, но поскольку объективно обосновать свое нежелание она не смогла, а у других возражений не нашлось, ее просто поставили перед фактом. Грэм намекнул, что, возможно, сможет найти там тихое укрытие, в котором никто не будет беспокоить их, и Роджер неожиданно поддержал его. Илис потребовала подробностей и заявила, что не желает тащиться в дикую даль в какое-то сомнительное укрытие. Роджер начал распаляться от ее упрямства и ядовито интересоваться, с каких пор ее устраивают только наверняка безопасные места и не устраивают всякие остальные. Беседа грозила перерасти в скандал, и Грэму опять пришлось взять на себя роль миротворца. Он с трудом успокоил раздраженного и злого приятеля и подробно объяснил Илис, что дом, про который он говорил – это часть его наследства, которая должна была перейти в его собственность еще шесть лет назад. Илис это не удовлетворило. Она продолжала сомневаться, и принялась гудеть, что придется тащиться к поверенному, и улаживать кучу формальностей, и неизвестно, сколько это займет времени. Успокоившийся было Роджер снова взъярился и, забыв про опасные способности Илис, вознамерился встряхнуть ее за шкирку, чтобы прервать поток красноречия. Она увернулась, – после вчерашнего происшествия она уже полностью оклемалась, - и некоторое время Грэм и Марьяна наблюдали интереснейшее зрелище – охоту на Илис с подручными средствами. Шипящий от боли в груди Роджер озверел, и Грэму лишь с большим трудом удалось утихомирить его.
Всю эту кутерьму непривычная к подобному Марьяна созерцала с удивлением и почти благоговейным испугом. На корабле из-за морской болезни она была почти лишена возможности наблюдать за парочкой Роджер-Илис, и теперь их поведение ее шокировало. Кажется, она уже жалела о том, что решила покинуть Иту, но все еще мужественно молчала, прячась за Грэма, как за стенку. Правда, когда все более или менее успокоились, она робко заикнулась о том, чтобы дальше ей отправиться своей дорогой, как она и обещала в Ите. Грэма это вполне устроило бы, но теперь он чувствовал ответственность за судьбу Марьяны, и, пересилив себя, сказал:
- Думаю, будет лучше, если ты пойдешь с нами, Марьяна.
Роджер фыркнул, а Марьяна вперила в Грэма взгляд прозрачных серых глаз, светившихся робкой надеждой, и спросила, словно не веря:
- Ты действительно разрешаешь мне?
- Я же сказал.
- Спасибо!
- Нашла чему радоваться, - снова фыркнул Роджер. – Тоже мне, удовольствие – путешествие с кучкой сумасшедших. Смотри, подруга, сама разумом повредишься. Будешь вон как она, - он кивнул на Илис.
- Что-о? – взвилась та. – На себя посмотри, псих!
- А интересно, - вдруг задумчиво сказал Роджер, не обращая внимания на ее вопль и обводя взглядом всех троих по очереди, - что скажет твой папаша, Грэм, когда ты вернешься в родные, так сказать, стены после долгих скитаний, да еще и с таким сопровождением?.. Не даст тебе пинка за наглость?
- Мой отец, - холодно сказал Грэм, - не скажет уже ничего. Он мертв, Роджи, и будь добр вообще не упоминать его имени впредь.
- Ну, извини, - ничуть не смутился Роджер. – Но другие-то родственники у тебя остались? Или твой па… отец жил бобылем, и других детишек, кроме тебя, у него не было? Что скажет его жена, мать, отец, дочери и сыновья и все остальные?
Грэм скрипнул зубами. Это был больной вопрос, и он уже думал над ним. Едва ли мачеха, старая княгиня и Нинель будут рады снова видеть незаконного сынка своего повелителя, высокомерного выскочку? Что им помешает теперь, когда князя нет в живых, выгнать Грэма вон? Впрочем, одна вещь помешает – бумаги, оформленные поверенным князя. Но, боги, как же Грэму не хотелось вступать в наследство! Если бы ему со спутниками просто позволили пожить немного в доме…
- Ну, что ты на это скажешь? – подгонял его нетерпеливый Роджер.
- Я скажу, что видно будет.
- Звучит так, словно ты ни в чем не уверен.
- Скажу тебе по секрету, Роджи, я действительно ни в чем не уверен.
- Ничего себе! – возмутилась Илис. – И ты все-таки хочешь тащить нас за Безымянный знает сколько сотен миль, чтобы потом сказать: извините, ребята, ничего не вышло, пошли куда-нибудь еще? Я не согласна!
- Умолкни, - рыкнул на нее Роджер и очень внимательно взглянул в лицо Грэму. – Что, все настолько плохо?
- Ничего особенно хорошего…
- Тогда, действительно, зачем мы потащимся в Наи?
- Там моя сестра, а по ней я, представь себе, соскучился. И потом, мне и впрямь хочется пожить хотя бы несколько месяцев, не перебегая с места на место. А больше я нигде не смогу так устроиться. Можно было еще у Брайана, но в Истрию мне теперь путь заказан…
- Это точно, - снова влезла Илис. – Крэст тебе не только голову отрубит, но еще и четвертовать прикажет. А может, и еще чего придумает. У него фантазия богатая.
- Не знаю, почему мы сразу не отдали тебя ему? – задумчиво вопросил воздух Роджер. – Глядишь, над тобой что-нибудь веселое учинил бы… И нам не пришлось бы от него хорониться.
- У тебя буквально вчера был шанс, - напомнила Илис, широко улыбаясь. – Что ж ты его упустил? Кстати, скажи все-таки, сколько тебе пообещал Крэст, а? Ну, пожалуйста!
- Десять тысяч истрийских крон, - равнодушно сказал Роджер.
Сумма была совершенно нереальной. На эти деньги Роджер мог жить в свое удовольствие лет десять, ничего не делая. Он мог бы купить титул вместе с замком! Грэм подумал, что был полным идиотом в Карате, заманивая приятеля втрое, а то и вчетверо большей суммой, которую будто бы могли дать касотские магики. Как вообще Роджер согласился на авантюру, когда ему пообещали такие деньги, а Илис уже сидела у него в комнате, связанная?
- Что, неплохо? – спросил Роджер, очень довольный произведенным впечатлением.
- Мама! Мамочка! – воскликнула Илис, широко раскрыв глаза. – Что ж ты сразу не сказал?! Да я сама пошла бы к Крэсту! Ничего себе – десять тысяч! Нет, вы как хотите, а я пойду, пожалуй, обратно в Обооре. Вдруг тану с капитаном повезло, и они живы остались? Пусть мне заплатят такую сумму, я сама с ними пойду! Роджи, не понимаю, как ты удержался?
- Я сам не понимаю.
- И ты, имея такие деньги почти в руках, сидел и слушал, как я тебе лапшу на уши вешаю? – хмуро спросил Грэм. – И еще согласился разорвать договор с Крэстом ради каких-то мифических касотских денег?
- Не помню, говорил ли я когда-нибудь, - неожиданно серьезно сказал Роджер, - что ты – единственный человек из встречавшихся мне в этом идиотском мире, с которым можно иметь дело? Я могу тебе доверять, потому что ты, по крайней мере, не будешь бить в спину.
Насчет последнего он, конечно, ошибался, поскольку на счету Грэма было как минимум два человека, убитых именно ударом в спину. Что касается всего остального, то тут Грэм просто не знал, что и сказать. Роджер не переставал его удивлять.
- Опять вы о чем-то не о том, - досадливо вздохнула Илис. – Ну, что вы все время отвлекаетесь? Мы, вроде бы, о Наи говорили.
- Так мы договорили, - серьезное выражение моментально исчезло с лица Роджера, он ухмыльнулся, и в глазах снова загорелся обычный безумный огонь.
- Как – договорили? Я чего-то не поняла. Вроде бы какие-то непредвиденные сложности появились?
- Еще не появились, а только могут появиться. Так что мы можем не принимать их во внимание.
- Так мы идем или нет?
- Идем. Ты что, дурочка, Лисси? Мы же все решили.
- Отлично, - Илис пропустила мимо ушей "дурочку", но как-то подозрительно заулыбалась. – Не знаю, говорила ли я вам, что, вообще-то, нам нужно побыстрее убираться отсюда. Тот спектакль, что я устроила вчера, был виден в магическом диапазоне в радиусе сотни две миль, и только слепой магик мог не увидеть его. Так что, если у кого-нибудь из градоправителей есть под рукой магик, и он не против заполучить еще одного, пока бесхозного, сюда наверняка спешат вооруженные отряды…
Роджер зарычал, шрам его налился кровью.
- Ах ты, зараза! – рявкнул он. – Что же ты целый день молчала! Я тебя своими руками сейчас придушу! Если сюда еще кто придет и захочет получить тебя, я им тебя отдам, и еще спасибо скажу!
Конечно, Илис преувеличивала насчет вооруженных отрядов; это у нее был такой своеобразный способ разрядить обстановку и вывести Роджера из сентиментального настроения, совершенно ему не подходящего. Зато она не преувеличивала насчет двухсотмильного радиуса, в котором можно было засечь вчерашнее буйство стихии. Грэм специально спросил об этом немного позже, и Илис подтвердила. Конечно, не все магики в округе так уж наверняка увидели ее, но вообще это было все равно, что устроить огромный фейерверк. Те, кто занимался какими-либо своими магическими наблюдениями и изысканиями, Илис точно заметили. Но это отнюдь не значило, что они сообщили об этом своим патронам: магиков никто не любил, и они тоже, будучи практически узниками в своих башнях, не питали к окружающим особенно теплых чувств, и вообще в основном были людьми замкнутыми. Так что, обнаружив недалекое присутствие свободного магика, они могли только мысленно ему поаплодировать и вернуться к своим делам. Но все равно задерживаться не стоило.
Зима – не самое лучшее время года для путешествий, особенно если нежелательно заходить в города. Уже к концу первого дня пути усталые и замерзшие путники пришли к выводу, что идти дальше пешком невозможно, и нужно пересесть на лошадей. Роджер с тихой грустью вспоминал лошадок, взятых из Карата и потерянных при нападении пиратов, и ему же пришла в голову мысль завернуть куда-нибудь на ферму и купить нескольких верховых животных.
- Если мы пойдем пешком и дальше, доберемся в Наи только к следующей зиме, если не замерзнем по дороге, конечно, - заявил он.
- А ты куда-то торопишься? – поинтересовалась Илис, совсем забыв, как вопила недавно, что до Наи идти слишком далеко и слишком долго. Она, казалось, ничуть не устала и даже под конец дня шагала весело и бодро.
- Конечно, тороплюсь – избавиться от тебя. Так что насчет лошадок, Грэм?
Грэм, который без восторга понял, что от него снова ждут решения, покачал головой. По его мнению, на ферме делать было нечего, подходящих лошадей они там едва ли найдут. Зачем фермеру в хозяйстве верховые лошади, если только он специально их не разводит? Коневодческих же хозяйств поблизости Грэм припомнить не мог.
- И что ты предлагаешь? – хмуро поинтересовался Роджер. – Топать дальше на своих двоих? Я не согласен.
- Ходить пешком полезно, - наставительно сказала Илис, и тут же ей пришлось уворачиваться от его тяжелой оплеухи. – А то растолстеешь, - добавила она уже с безопасного расстояния.
Вздохнув, Грэм посмотрел на улыбающуюся Илис, перевел взгляд на зло кривящегося Роджера, потом – на притихшую Марьяну. Девушка, привыкшая к дядиным заботам и спокойной жизни в родном городе, хуже всех переносила тяготы пути и сильно устала. Она, правда, упрямо молчала и не произнесла ни слова жалобы, но переставляла ноги из последних сил. Было ясно, что долго она не продержится. Но Грэму она все-таки слабо улыбнулась.
- Хорошо, - сказал он, не улыбнувшись в ответ. – Я пойду в город и куплю лошадей. Вы подождете меня поодаль.
- Это опасно, - заметил Роджер.
- Нам нужны лошади или нет? Если нужны, придется рискнуть.
- Будешь красть или покупать? – невинно поинтересовалась Илис.
- По обстоятельствам.
- Какой тут ближайший город? – спросил Роджер. – Кроме Обооре, конечно, не возвращаться же назад.
- Насколько я могу сориентироваться, немного западнее находится Лианта. Если пройдем еще пару миль на северо-запад, попадем на дорогу до города. Вы сможете меня подождать недалеко от нее.
- Я пойду с тобой, - неожиданно сказала Марьяна.
- В этом нет необходимости.
- Ну пожалуйста!
Настойчивым просьбам Марьяны пришлось уступить, и на следующий день они вдвоем с Грэмом отправились в Лианту, оставив Роджера и Илис в небольшом лесочке недалеко от дороги.
Лианта была небольшим городом. На дороге, ведущей к ней, Грэм и Марьяна оказались единственными людьми, насколько хватало глаз. Грэм шел молча, ни о чем не думая. После недавнего происшествия в Обооре в нем словно что-то сломалось, он как будто умер тогда, и теперь никак не мог снова включиться в течение жизни и сосредоточиться. Он чувствовал постоянную усталость и какое-то безразличие ко всему на свете. И раньше он говорил мало, а в последние дни его голоса почти не было слышно, хотя к нему и обращались с вопросами по всякому поводу. Если приходилось отвечать, он отвечал односложно и снова замолкал.
- В чем дело, Грэм? – спросила Марьяна, стараясь подладиться под широкий шаг Грэма. – Что случилось?
- Все в порядке.
- Нет, не в порядке. Ты жалеешь, что позволил мне поехать с вами? Я мешаю?
- Не в тебе дело. Не волнуйся.
- А в чем? Ты все время говоришь "не волнуйся", постоянно успокаиваешь меня, но я не ребенок! Я хотела поговорить с тобой наедине, поэтому и напросилась в город, - Марьяна забежала вперед и остановила его, обхватив за пояс. – Я поняла, что многого не знаю о тебе. Тебе тяжело, а я не знаю, почему. Поговори со мной. Скажи, что тебя мучает.
- Ничего меня не мучает, - Грэм попытался освободиться от ее объятий, но она не отпускала. – Не тревожься понапрасну.
- Ну вот, опять: "не тревожься"! Почему ты все взваливаешь на себя и отделываешься от остальных своим "не тревожься"?.. Как ты изменился, - с горьким удивлением сказала Марьяна. – Ты был не таким. Может быть, более опасным, но зато более живым. Сейчас я рядом с тобой чувствую себя словно рядом с глыбой льда… Грэм, ты действительно – князь?
- Вроде бы.
- А почему не рассказывал об этом?
- Зачем? Я никогда не хотел быть князем. И сейчас не хочу.
- Но ты идешь в Наи…
- А мне больше некуда идти. К тому же, там самое безопасное место для Илис из всех мне известных.
- И опять ты думаешь не о себе, а об Илис. И идешь ты в Наи не потому, что тебе так хочется, а потому, что так будет лучше для кого-то.
- Я не пойму, Марьяна, что ты хочешь сказать? – не выдержал Грэм. – Я делаю то, что считаю нужным. И предпочитаю, когда могу, обходиться без советчиков.
- Вот именно, - вздохнула она.
- Что – вот именно? – разозлился вконец Грэм. – Если хочешь сказать что-то, говори яснее. Я не понимаю намеков!
- Не злись, - попросила Марьяна, прильнув к нему.
- Я не злюсь. И вот еще что, Марьяна. То, что между нами было, было очень давно. И больше ничего нет, понятно? Пойми это, прошу тебя.
Марьяна отпрянула, словно он ее ударил. В ее глазах блеснули слезы, и на минуту Грэм пожалел о своих резких словах. Не надо было говорить так, но его терпение уже почти иссякло. Он не любил, когда ему вешались на шею, он и так сносил это слишком долго.
- Да, я поняла. И еще я поняла, что ты стал более жестоким, чем был. Не беспокойся, Грэм, теперь я больше не буду тебя донимать.
Наверное, надо было что-то сказать, как-то успокоить расстроенную до слез Марьяну, но Грэм промолчал. Утешить ее он не смог бы, а расстраивать еще больше не хотел. Про себя он проклинал всех влюбленных девушек и от души сочувствовал Илис. Хотя той приходилось не так тяжко; при ней Роджер никогда не выдавал своих чувств.
До самых городских ворот они шли в полном молчании. Перед тем, как приблизиться к воротам, Грэм тщательно упрятал свою косу под капюшон, который надвинул так, чтобы спрятать лицо. Он не знал, донеслись ли до Лианты известия о произошедшем в Обооре, и предпочитал не рисковать.
У ворот их остановили скучающие стражники и с пристрастием расспросили, кто они такие, откуда идут и зачем им нужно в город. Грэм объяснил, что они просто бродяги, наемники, зарабатывающие на хлеб своим мечом, и в город пришли поискать какой-нибудь работы. Стражники выслушали объяснение и равнодушно сказали, что в городе едва ли найдется работа для наемников, своих людей полно и безо всяких приблуд. Но пройти дали, только потребовали за проход по две серебряные монеты с человека и поинтересовались, не встречали ли они по дороге компанию из четырех человек. В компании этой, по их словам, были двое молодых парней: высокий и худой с белыми волосами и здоровенный с длинным хвостом на бритой голове, шрамом на щеке и сломанным носом, - и двое девушек: одна худенькая, черноволосая и большеглазая, вторая тоже темноволосая и ничем не примечательная. Грэм, вздрогнув и мысленно поздравив себя с тем, что догадался спрятать волосы, ответил, что никого похожего они точно не видели, если бы видели, то обязательно запомнили, особенно парней – уж больно внешность заметная, и спросил, что такого натворила эта четверка. Стражник проворчал, что не его это дело, но его товарищ, которому было скучно на посту, сказал, что ходят слухи, будто бы одна из девушек – беглая магичка, а парни – оба опасные преступники. Всех, кто подходит под это описание, приказано задерживать, отправлять в тюрьму и сообщать об их поимке некоему милорду Авнери в Обооре. В случае сопротивления обоих парней приказано убить на месте, девушек же – не трогать, они должны остаться целыми и невредимыми. Здорово, подумал Грэм, значит, Крэст все-таки был в Обооре, только почему-то не вышел поприветствовать свою двоюродную сестричку. Что ж, возможно, это спасло ему жизнь. Грэм поблагодарил стражников, без звука уплатил пошлину и пошел в город, задумавшись. Похоже, Крэст крепко разозлился, если объявил их с Роджером преступниками и приказал хватать их немедленно. Им с Марьяной еще сильно повезло, что стражники оказались беспечными и даже не потребовали, чтобы Грэм открыл лицо, обманувшись тем, что путников было двое, а не четверо, как ожидалось.
В любом случае, задерживаться в городе долго не стоило, и Грэм прямым ходом поспешил на рынок.
- Надеюсь, ты не собираешься красть лошадей? – спросила Марьяна, промолчавшая весь последний час.
- На рынке? Конечно, нет. Денег у нас достаточно. К тому же, это не мой профиль, – усмехнулся Грэм. – Я, знаешь, не конокрад.
Марьяна серьезно кивнула и вдруг сказала:
- А ведь ты даже не спросил, как и где я достала для тебя деньги и все остальное…
Грэм почувствовал, что краснеет, и еще раз порадовался, что капюшон скрывает лицо. Ему стало стыдно. Просто удивительно, каким самоуверенным болваном я иногда бываю, подумал он с досадой.
- Прости…
- У тебя странный характер, - задумчиво сказала Марьяна. – Иногда тебе плевать на себя, но, кажется, гораздо чаще – на других.
- Если ты не возражаешь, - снова разозлился Грэм, - то давай прекратим обсуждать странности моего характера, и займемся делом.
Выбор лошадей в Лианте оказался не очень богатым, но Грэму удалось найти вполне неплохую четверку и подходящую сбрую. Он так торопился, что даже не стал торговаться и с ходу заплатил цену, назначенную продавцом, чем сильно удивил и расстроил того. Чтобы еще сэкономить время, он, пока покупал лошадей, отправил Марьяну за провизией, потому что припасов у них оставалось маловато.
Они договорились встретиться на выходе с рынка. Грэм чувствовал себя полным идиотом, торча там верхом на статном сером жеребце, держа за уздечки еще троих, словно заправский конокрад. Девушка почему-то задерживалась, и он начинал нервничать. Он уже задумался, не случилось ли с ней чего-нибудь, как вдруг увидел ее в конце улицы, да не одну, а с каким-то типом, который тащил большую часть купленного. Грэм выругался себе под нос и надвинул капюшон еще глубже. Тип, сопровождающий Марьяну, был солдатом, в доспехах и при оружии.
- Спасибо за помощь, сударь, дальше мы сами справимся, - сказала девушка, когда они приблизились к Грэму. Марьяна выглядела немного напуганной и заметно нервничала. – Здесь меня ждут.
- Не благодарите, - галантно ответил солдат, оказавшийся молодым парнем лет двадцати пяти. – Я не мог позволить девушке таскать такие тяжести. К тому же, сейчас опасно ходить по городу, да еще и по рынку, одной. Время такое – все, что угодно может случиться.
Парень явно не торопился уходить, глядел на Марьяну, как кот на сметану и не обращал внимания на Грэма. Тот решил напомнить о себе.
- Сударь, кажется, девушка уже поблагодарила вас, - холодно сказал он, наклоняясь в седле. – Дальше мы обойдемся без вашей помощи.
Солдат обратил на Грэма негодующий взгляд больших карих глаз.
- Я не понимаю, сударь, почему вы позволили девушке делать покупки одной и таскать самой все эти свертки, - возмущенно заявил он, - а сами тут сидите в праздности и даже не соизволите сойти с седла, чтобы помочь даме.
Это крайне тяжелый случай, понял Грэм. Хамить сейчас не стоило, но удержаться, имея такой образчик перед глазами, было крайне сложно. Он и не удержался.
- Не суйте ваш нос не в свое дело, сударь. Будьте добры не указывать мне, как поступать. Вы проводили девушку, сделали доброе дело – честь и хвала вам. Ну и идите теперь своей дорогой.
Молодой солдат вспыхнул и схватился за меч.
- Вы оскорбляете меня, сударь!
- И не думаю, - ответил Грэм по-прежнему невозмутимо. – Просто пытаюсь сказать, что в вашей помощи здесь больше не нуждаются.
- Если бы не ваша дама, сударь!.. – солдат повернулся к Марьяне и коротко поклонился ей. – Жаль, что вам приходится иметь дело с таким неотесанным мужичьем. Прощайте, сударыня.
Молодой человек еще раз поклонился, поцеловал покрасневшей девушке руку и, не удостоив Грэма ни взглядом, отправился туда, откуда появился.
- Откуда ты его выкопала? Кто этот человек? – накинулся Грэм на Марьяну.
- Не знаю. Он вызвался мне помочь и так настаивал, что я не могла отказаться. К тому же, он был очень любезен…
- Ага, - зловеще сказал Грэм, спешиваясь и помогая ей разобраться с многочисленными свертками. – Любезен, значит… Ну, так надо было проводить его туда, где нас ждут Роджер с Илис… Чего мелочиться-то…
- Не злись, Грэм. От него действительно было невозможно избавиться… Ох! – вдруг что-то вспомнила Марьяна. – Ты знаешь, что тут на всех углах развешаны ваши портреты?
- Что? – не поверил Грэм.
- Правда. Твой, Роджера и Илис. Написано, что вы разыскиваетесь, что девушка нужна живой, вы с Роджером – живыми или мертвыми, и назначена награда… немаленькая. За Илис, правда, намного больше, чем за вас.
- Откуда они взяли наши портреты? – поразился Грэм, так и застыв с очередной сумкой в руках. – И когда успели? Поверить не могу! Мы же только несколько дней назад были в Обооре!
- Значит, этот… как его… Авнери разослал гонцов по всем окрестным городам. Мы же шли пешком, к тому же медленно.
- Как плохо-то, - пробормотал Грэм, прикрепляя последнюю сумку у седла одной из лошадей. – Значит, нам теперь в город вообще соваться нельзя?
- Да уж, у вас с Роджером лица очень заметные, особенно у него, - согласилась Марьяна. – Если только вам под капюшонами прятаться…
- Долго не попрячешься, - возразил Грэм, помог девушке забраться в седло и запрыгнул в него сам. – А в города заходить придется, и не раз. Ладно, нужно будет подумать. Поехали пока.
Город они покинули без всяких происшествий, поскольку стража обращала внимания только на тех, кто входит в ворота. А зря, иначе их обязательно заинтересовали бы двое путников – девушка и мужчина, слишком уж тщательно прячущий под капюшоном лицо и волосы.
И Илис, и Роджер нашлись на том самом месте, где их оставили ждать. Как ни странно, они не пререкались, а о чем-то мирно беседовали. Роджер пребывал в расслабленном состоянии и – о чудо! – улыбался. Илис, похохатывая, что-то рассказывала. Завидев Грэма, восседающего на прекрасном сером жеребце, а рядом с ним – Марьяну верхом на почти таком же, только с белым пятном на лбу, она замолкла, а Роджер приподнялся им навстречу, оценивающе осматривая лошадей.
- Неплохо, - сказал он вместо приветствия. – Я смотрю, вы постарались.
- Да уж, - ответил Грэм, бросив ему поводья и спешиваясь. – Пришлось торопиться, но кони неплохие. И сейчас мы убедимся в этом, потому что нужно уезжать отсюда быстрее, и не приближаться, по возможности, к городам вообще.
- Что-то случилось? – Роджер весь подобрался, взгляд его, минуту назад почти спокойный, стал жестким.
- Случилось то, что мы и ожидали. Мы, - а точнее, Илис, - произвели впечатление на жителей Обооре, - объяснил Грэм и быстро пересказал новости из Лианты.
- Очень плохо, - подытожила Илис. – Крэст всерьез обиделся. И теперь дело не только в его личных чувствах и в том, что вы двое обманули его доверие: он еще захочет рассчитаться и за своих… приятелей.
- Плохо наше дело? – наполовину вопросительно, наполовину утвердительно произнес Роджер.
- Да уж ничего хорошего. Остается надеяться, что деятельность Крэста распространяется только на Бергонт. Тогда, если мы поторопимся, у нас есть шанс улизнуть. Но если Крэст умудрится перекрыть границы…
- А он может это сделать? – усомнился Грэм. – Здесь не Истрия. Как он может распоряжаться?
- Уверяю тебя, это для него – не помеха. И кто его знает, что он может, а что – нет… - вздохнула Илис. – Вдруг он столкуется со здешним королем. У Крэста есть дар убеждать людей. Разными способами. А мы здорово прищемили ему хвост, он теперь ни перед чем не остановится.
- Значит, и Наи не будет достаточно надежным укрытием, - задумчиво сказал Роджер. – Если ему будет нужно, он нас и там найдет?
- Ну, если там действительно глушь, некоторую отсрочку мы получим.
- А что потом?
- Потом – будет видно, - жизнерадостно заявила Илис. – Вдруг ему надоест.
- Ты же только что говорила, что он ни перед чем не остановится! И еще раньше говорила, что он злопамятный.
- Всегда должна оставаться надежда на лучшее. Итак, мы едем или будем дальше языками трепать? Холодно вообще-то, – Илис вскочила с камня, на котором сидела, потянулась и придирчиво осмотрела двух лошадей, уздечки которых держал Роджер. – Вот эта мне нравится, - кивнула она на рыжую и выхватила уздечку из рук Роджера, так что тот не успел слова сказать. Под его свирепым взглядом она вскочила в седло и оглядела оттуда своих спутников. – Ну, я вас жду! Вы же не хотите в скором времени оказаться в гостях у моего дорогого двоюродного братца?
Она тронула своего коня каблуками сапожек и не спеша выехала на дорогу, не оглядываясь. Роджер посмотрел ей вслед со смешанным выражением восхищения и злости, запрыгнул в седло оставшейся гнедой и выдохнул:
- Вот плутовка же! О боги, ну почему она княжна!
-4-
После того, как Грэм освободился от цепей, он довольно долго шел по течению речки. Песчаное поначалу дно скоро стало каменистым, и приходилось ступать осторожно, чтобы не поскользнуться и не порезаться на острых скользких камнях. Течение усиливалось, вода стала совсем ледяной, и ноги заледенели до потери чувствительности. Постепенно река становилась шире и глубже, хотя вода оставалась прозрачной, и когда она дошла Грэму до колен, он решил, что хватит, и вышел на берег. Вскоре он добрался до места, где река обрушивалась небольшим водопадом. Недалеко от него Грэм заметил в прозрачной воде полосатых рыб, совсем непуганых, и сразу вспомнил о том, что голоден. Минуты две он смотрел, как рыбы играют меж камней, и думал о том, что они могут оказаться ядовитыми. Но голод пересилил осторожность, и еще через несколько минут у его ног лежали три довольно крупные рыбины, которых он после нескольких попыток все же сумел ударить копьем и вытащить на берег. Костер после ночного дождя разводить было не из чего и нечем, и он рискнул съесть одну рыбу сырой, отрезая от нее куски кинжалом. Очень быстро Грэм проглотил ее, почти не чувствуя вкуса, и уселся рядом с оставшимися двумя, ожидая последствий. Последствия не заставили себя ждать: его стало рвать. Он не понял, оттого ли это, что рыба оказалась несъедобной, или просто истощенный организм отреагировал на непривычную пищу, но рискнул повторить опыт. Отдышавшись и придя в себя, он съел вторую рыбу, уже не так торопливо. В этот раз все было в порядке. На Грэма навалилось давно забытое ощущение сытости, и он уснул прямо тут же, на сырой траве, забыв об осторожности.
К счастью, потеря бдительности не вышла ему боком. Он проспал до середины следующего дня, и его никто не укусил, не удушил, не поймал. Грэм умылся, позавтракал оставшейся рыбой и отправился дальше. Следующие несколько недель он шел на север. Он не знал, ищут ли его. Вероятнее всего, искали: обычно побеги, да еще и сопровождающиеся убийствами, не оставляли без внимания и стремились поймать беглеца и примерно наказать. Но преследователи, если они были, ни разу не приблизились к нему настолько, чтобы он их заметил.
Жизнь в самистрянском лесу была не мед и не сахар. Каждая трапеза оказалась игрой со смертью, потому что Грэм никогда не знал, съедобно ли то, что он собирался съесть, или нет. Несколько раз он травился: то какими-то плодами, на вид весьма соблазнительными, то рыбой, - один раз очень серьезно, так что несколько дней не мог двинуться с места. Его выворачивало наизнанку, он черными словами проклинал все эти полу-джунгли с непонятными растениями и животными.
На второй неделе пути он вышел из леса на дорогу, довольно наезженную, и ведущую точно на север. Он рискнул пойти по ней, и несколько дней шел по обочине, то и дело шарахаясь обратно в лес, едва только понимал, что он не один на дороге. В основном путники выглядели купцами, с серьезной охраной при обозах, но несколько раз это были охотники за беглыми, некоторые даже с "уловом": они гнали группу изможденных людей, закованных в кандалы. Эти компании Грэм проводил взглядом, полным неприкрытой ненависти, но не высунулся.
По мере продвижения на север он задумывался о том, что одежда все больше истрепывается, и соваться в город в таком виде значит возбуждать совершенно ненужные подозрения. К тому же, на севере весной было все-таки прохладно. Нужно было где-то раздобыть одежду. Грэм подкараулил на дороге одинокого путника и обобрал его, угрожая копьем. Путешественник оказался не робкого десятка, и не слишком испугался неожиданно появившегося из леса оборванного худого парня с незажившими еще следами от кандалов на руках. Он даже попытался было сопротивляться, но Грэм шутить не собирался, и путник довольно быстро это понял, взглянув на темное безбородое, словно окаменевшее лицо юноши с выражением глаз скорее звериным, нежели человеческим. Пожалуй, дело решили именно эти глаза, а не копье, нацеленное в лицо. Грэм отобрал у человека, - оказавшегося, к его удивлению, бродячим музыкантом, рискнувшим путешествовать в одиночку, - все, кроме его музыкального инструмента, который юноше был ни к чему. Грэм оставил путника в живых, но совершенно голого, и ускользнул обратно в лес, мысленно поздравив себя с неожиданным проявлением милосердия, совершенно, по его мнению, излишнего.
Наконец, Грэм дошел до северного побережья Самистра, и еще довольно долго бродил между городами, разведывая обстановку и по ночам нанося визиты на ближайшие фермы. От постоянной игры в прятки он испытывал смертельную усталость и начал тупеть. Он был совершенно один, ему некому было довериться или попросить помощи. Долго так продолжаться не могло. Надо было идти в город и пытаться попасть на корабль до материка. Решив затеряться в самом крупном городе, встретившемся ему, – а это была Ита, - Грэм облачился в одежду, отобранную у бродячего музыканта, и решительно вошел в городские ворота. Ему стоило большого труда держать голову высоко поднятой и не прятать лицо; он настолько привык скрываться от людей и всего бояться, что ему постоянно хотелось пригнуться и забиться куда-нибудь в угол. Как ни странно, подозрений у стражников на воротах он не возбудил. Их не заинтересовал совсем молодой парень в добротной, не лишенной изящности одежде (у обокраденного музыканта был хороший вкус). Их даже не удивило, до чего не сочетается с этим нарядом узкое лицо с ввалившимися щеками и затравленным взглядом.
Итак, Грэм оказался в Ите, крупном портовом городе, и вздохнул с облегчением. Теперь нужно было попасть на корабль, а для этого требовались деньги. Наниматься на работу Грэм не собирался – хватит, наработался уже на благо государства. К тому же, это было небезопасно. Он предпочел вольную воровскую жизнь, и неделю или две кантовался в Ите, большую часть времени проводя на рынках и ночуя в портовых складах. Он уже набрал порядочную сумму, которой почти хватало на билет до материка.
А потом Грэм налетел на Марьяну. Как говорится, вор на вора наскочил.
Отношения с местными сумеречными братьями не заладились у Грэма с самого начала. Он наметил очередную жертву – идущую чуть впереди совсем молоденькую темноволосую девушку, от которой не ожидал никакого подвоха. Дождавшись, пока они оба врезались в плотную толпу, Грэм приблизился к ней вплотную. Кошелек был уже у него в руках, как вдруг он почувствовал, что его крепко ухватили за запястье. Этого он не ожидал. Рука была девичья, маленькая, но цепкая, и когда Грэм попытался вырваться, он с немалым удивлением понял, что ему это не удастся сделать. Девушка быстро повернулась. Он увидел прозрачные серые глаза, смотрящие прямо на него, и почувствовал, что под ребра упирается узкий и явно очень острый предмет.
- Не дергайся, воришка, - проговорила девушка негромко, но отчетливо, на всеобщем языке. – Ну-ка, пойдем.
Грэм очень неприлично выругался, отметив, что на нежном личике девушки не появилось ни малейшего смущения, и грубо ответил:
- Никуда я с тобой не пойду, девка. Отпусти.
Он еще раз рванулся, - терять ему было нечего, - но тут же почувствовал, что его сзади хватают за локти, заламывая руки за спину. Этого еще не хватало, подумал он, оборачиваясь, и увидел сзади двоих мужчин, многозначительно на него смотрящих.
- Не дергайся, пташка, - сказал старший. – Пойдем-ка с нами.
Они потащили его через толпу, не отпуская рук, девушка последовала за ними. Грэм, дергаясь в крепко державших его руках, пытался сообразить, на кого же он нарвался. На местных стражей порядка эта троица не походила. Но, кто бы они ни были, иметь с ними дело Грэм не хотел. Впрочем, деваться ему пока было некуда.
Мужчины завели его в узкий безлюдный переулок, где дома словно нависали над головами, и прижали к кирпичной стене, для надежности уткнув в живот узкие кинжалы. Девушка встала рядом, с любопытством на него глядя. Мужчины тоже с интересом его рассматривали.
- Ну, чего уставились? – не выдержал Грэм. Его смущали не столько царапающие кожу стилеты, сколько эти пронзительные взгляды. – Чего вам от меня надо?
- Ты кто такой? – поинтересовался один из мужчин, помоложе, лет тридцати пяти-тридцати шести, с острым подбородком и хищным взглядом зеленоватых глаз. У него была смуглая кожа и темные, коротко остриженные, – что вообще-то было редкостью, - волосы. Говорил он на всеобщем, слегка пришептывая.
- А тебе-то что?
- Ты бы, парень, лучше вел себя повежливее. Я так понимаю, ты нездешний, потому что раньше я тебя не видел. А в гостях надо вести себя вежливо, а не хамить и не шуровать на чужих территориях.
- Твой, что ли, город? – агрессивно спросил Грэм. Он начал догадываться, что нарвался на местных воров. Если это впрямь так, то разговор, скорее всего, будет короткий: его или выпроводят из города, или просто убьют. Чтобы не создавал конкуренции.
- Может, и мой.
- Купил его?
- Слушай, парень, - не выдержал остролицый. Его стилет проткнул одежду и кожу, и Грэм почувствовал, как по животу побежали горячие струйки крови. – Ты прикидываешься болваном, или действительно не знаешь?
- Про что?
- Ты из братства?
- Из какого еще братства? – искренне удивился Грэм.
- Тарнис, он, наверное, одиночка, - подала голос девушка.
- Даже для одиночки он маловато знает, - покачал головой остролицый, которого назвали Тарнисом. – Скорее всего, вообще непрофессионал. – Он посмотрел на второго мужчину, лет пятидесяти, седоватого, с прямоугольным лицом и крупным носом. – Что будем с ним делать?
- Что, что… - проворчал седой. – Выпроводить его из города, и все. Нам тут такие деятели не нужны.
- Выпроваживайте, - сплюнул Грэм. Ему не нравилось, что так безапелляционно обсуждают его дальнейшую судьбу. – Только на корабль до материка. Иначе я отсюда не уйду.
- Ишь ты, - подивился Тарнис. – Он еще и условия ставить будет. Уйдешь, парень, как миленький уйдешь. Убежишь.
- Размечтался!
- Тогда пеняй на себя.
- Чем я вам помешал-то? – еще более агрессивно спросил Грэм. – Что, места мало? Куска хлеба я вас лишил? Обеднели из-за меня?
- Поговори еще, - заворчал седой. – Тарнис, хватит с ним болтать. Веди его до ворот и дай пинка для ускорения. А там – смотри, малый, увидят тебя здесь снова – мало не покажется.
Грэм понял, что его действительно прямо сейчас выставят из города, не позволив даже забрать немногочисленные вещи и деньги из тайника на складах. Он вздернул подбородок, вжался в стену и заявил:
- Я отсюда не уйду.
- Кто тебя спрашивает? – усмехнулся Тарнис.
И тут снова заговорила девушка, про которую все, казалось, забыли. Она повернулась к седому и начала что-то говорить ему убедительным тоном по-самистрянски, короткими фразами. Седой нахмурил косматые брови, но слушал внимательно, повернув к ней голову (хотя и не спуская одного глаза с Грэма). Тарнис ухмылялся. Грэм неотрывно смотрел на девушку. Он понимал в среднем одно слово из двадцати, но этого хватило, чтобы он осознал – сейчас решается его судьба. К тому же, девушка была симпатичной, смотреть на нее было приятно, да и она на него поглядывала вовсе не с пустым равнодушием. Что-то такое было в ее серых больших глазах с густыми темными ресницами…
В ответ на очередную фразу девушки седой резко мотнул головой и решительно сказал по-самистрянски: "Нет, Марьяна." Девушка подошла ближе, взяла его за локоть и принялась увещевать снова. Грэм смотрел на нее, не отрываясь, и чувствовал что-то вроде легкого головокружения. Пока он был на каторге, он не видел ни одной женщины вовсе, а до этого и сразу после у него как-то не было времени о них и подумать. Теперь же перед ним была девушка, настоящая девушка, с длинными волосами и нежной кожей, в настоящем длинном платье, почти такая же, как те юные дворянки, что строили ему глазки в доме его отца. Но тогда еще девчонки его не интересовали, разве только в качестве партнеров на охоте, теперь же… ну, скажем, он был очень рад, что видит эту Марьяну, кто бы она там ни была.
- Хорошо, - вдруг резко сказал на всеобщем языке седой, обрывая поток речи девушки. – Пусть будет по-твоему. Хотя мне это и не нравится, учти, - и он бросил в сторону Грэма: - Пойдешь с нами.
Тот почувствовал, как сначала один стилет, а потом и второй отодвигаются. Пальцы, крепко сжимавшие его локти, разжались. Это уже было неплохо, но просто так повиноваться Грэм не желал, хотя и понял, что из города его теперь не выставят. Поэтому он зло спросил:
- Куда это?
- Долго рассказывать. Сказано тебе – пойдем.
- Вот уж нет, - заупрямился Грэм, еще сильнее вжимаясь в стену, словно ожидая, что его опять потащат силком. – Сначала скажите – куда. Не желаю тащиться за вами, словно овца на веревке.
Седой, явно потеряв терпение, вскинул руку, желая ударить Грэма, и тот, оскалившись, стремительно пригнулся. Но тут между ними встала Марьяна.
- Не надо, - негромко сказала она, обращаясь сразу к обоим. Она повернулась к Грэму и взяла его за руку. На этот раз ее ладонь была не жесткой, а очень мягкой и теплой. Грэм даже не стал отнимать руку, удивленно уставившись на девушку, а та все также негромко сказала ему: - Пойдем со мной.
Грэм был настолько ошарашен ее поступком, что просто последовал за ней, напрочь забыв про обоих мужчин.
Вот так, в буквальном смысле за руку, Марьяна и привела его в храм Фекса в Ите. Она же и рассказала про Ночную гильдию и сумеречных братьев, и предложила вступить в воровской цех. Седой мужчина, которого все звали мастером Арианом, оказался ее дядей, верховным священником храма и, следовательно, гильдмастером Иты. И хотя ему с первого взгляда не понравился злоязычный и подозрительный молодой чужеземец, ему пришлось принять Грэм в гильдию, когда тот выразил желание вступить в нее. Сделал он это, не в силах отказать в просьбе горячо любимой племяннице, которую растил с детства, но отношение его к Грэму не улучшилось, а даже, скорее, ухудшилось. Особенно, когда он стал замечать растущую взаимную симпатию Грэма и Марьяны. Все же мастер Ариан молчал, сдерживая свои чувства и лишь темнея лицом, когда натыкался на юношу в переходах храма или на улицах. Он даже назначил для Грэма учителя, которым стал Тарнис Тшуул, тот самый зеленоглазый остролицый мужчина, что заламывал ему руки в первый день "знакомства". Тарнис оказался человеком довольно загадочным, странным и лукавым, и прозвище Лис ему дали не зря. Он был правой рукой мастера Ариана и лучшим вором в городе. Слава его распространялась далеко за пределы Иты.
В первые же дни Грэм повел себя так, что очень скоро настроил большинство сумеречных братьев против себя. При его появлении только что не плевались. Характер у него изрядно испортился, дерзости и оскорбления так и слетали с языка, он не испытывал ни малейшей благодарности к людям, которые приняли его в свое общество. Он стал жестким и язвительным. Но его терпели, в основном потому, что терпел дядя Марьяны и Тарнис (последний взирал на все выходки Грэма с непонятной полуулыбкой). Если бы не терпимость этих двух людей и не явная симпатия Марьяны, Грэма моментально вышибли бы из гильдии. Он это понимал, но нисколько не расстраивался, поскольку долго задерживаться в этом милом королевстве не собирался.
О том, что он – беглый каторжник, всем сумеречным братьям стало известно уже через несколько дней, поскольку несошедшие еще с рук следы от кандалов трудно было с чем-либо перепутать. Уточнять, за что он попал в каменоломни, Грэм не стал, да никто и не интересовался. Подробности он сообщил лишь мастеру Ариану: ему, как главе гильдии, было необходимо знать о своих "подопечных" все. Грэм был уверен, что дальше него эта информация не пошла, мастер Ариан умел держать язык за зубами. Немного позже о прошлом Грэма узнала и Марьяна, когда их отношения стали достаточно близкими. Сумеречных братьев нисколько не шокировало и не расстроило то обстоятельство, что среди них оказался бывший каторжник, наверняка находящийся в розыске. Сдавать властям Грэма вроде бы не собирались: во-первых, в меньшей степени, из цеховой солидарности (какой же вор своего собрата-вора сдаст?) и, во-вторых, в гораздо большей степени, опять же из-за молчаливого заступничества мастера Ариана и Тарниса. Грэм понимал, что стоит гильдмастеру потерять терпение и только махнуть рукой, как его возьмут под белы руки и незамедлительно отведут в ближайшее же святилище Прайоса, подземные казематы. И солидарность не спасет. Но понимание этого ничуть не влияло на его поведение. Он решил, что уж если доведет мастера Ариана до точки, то просто сбежит из города, благо порт рядом. В крайнем случае, Грэм мог попытаться пробраться незамеченным в трюм и "зайцем" доехать до материка.
Пока же дни протекали, заполненные занятиями с Тарнисом. К своему учителю Грэм быстро проникся уважением, хотя так и не смог до конца понять его и ни на грош не доверял (впрочем, он не доверял вообще никому). Тарнис был весьма интересным человеком разнообразных талантов. Он учил Грэма профессиональным премудростям, охотно делился всякими хитростями, видя, что ученик ему достался ловкий и способный. Пальцы у Грэма всегда были ловкие, и хотя руки и загрубели за два года тяжелой работы, все же они оставались руками аристократа и – как ни странно – вора. Узкие, почти женские ладони, длинные, тонкие и очень гибкие пальцы – это сам по себе был отличный инструмент. Очень скоро Грэм научился виртуозно вскрывать самые сложные замки с помощью отмычек и других подручных предметов, таких как кинжалы, перстни и прочая мелочевка. И приобрел немало полезных навыков помимо этого. Как-то совершенно случайно Тарнис обнаружил, что Грэм неплохо фехтует. Он не стал задавать вопросов, хотя по глазам было понятно, что он удивлен, а просто предложил позаниматься еще и фехтованием. Грэм, всегда любивший это занятие и соскучившийся по звону стали, с радостью согласился. И не зря: от Тарниса, отличного фехтовальщика, он узнал несколько хитрых и действенных приемов.
Все эти милые сердцу Грэма занятия перемежались встречами с Марьяной. Сначала они с девушкой лишь случайно сталкивались в переходах храма, здороваясь и обмениваясь взглядами. Со временем взгляды становились все более многозначительными. Марьяна была не единственной девушкой в гильдии, но все остальные относились к Грэму с неприязнью, невзлюбив его за злобность и жестокость. Да и его к ним не тянуло. Почему-то ему приглянулась именно Марьяна. Когда при встречах она робко улыбалась Грэму, тот невольно улыбался в ответ, не подозревая о том, как меняет улыбка его довольно-таки злое тогда лицо, и слегка кланялся. Так они раскланивались неделю или две, каждый раз все дольше задерживая взгляды друг на друге, а потом как-то Грэм подошел к Марьяне и заговорил с ней. Девушка смутилась, но отвечала охотно и почти радостно. Они не разговаривали с того дня, когда Грэм пытался стащить у Марьяны кошелек, а сейчас неожиданно быстро разговорились, хотя, казалось, у них не было и не могло быть ничего общего. Марьяна росла в доме своего бездетного дяди, который любил и баловал ее. Хотя она крутилась при храме Фекса и имела кое-какие навыки, но, в общем, ничем не занималась. Изредка помогала дяде, а в основном бездельничала и читала книги, которых у гильдмастера имелось множество. Грэм же к своим восемнадцати с половиной годам чем только не занимался, заботой избалован не был, и относился ко всему очень цинично. Он еще не оправился от двухлетнего ада и не осознал, что жив и свободен, а поэтому иногда хватал через край в поступках и эмоциях. Марьяна в первом же разговоре заметила, что он какой-то отчаянный и, наверное, не боится ничего, даже смерти. На это Грэм ничего не ответил. Смерти он, действительно, не боялся, но зато боялся многого другого. Например, снова потерять свободу.
Марьяна была единственным человеком в гильдии, с которым Грэм переставал быть жестоким и злоязычным гордецом и мог спокойно разговаривать. Хотя она без жалоб снесла бы и его злоязычие и резкость, и после действительно сносила. Она принимала Грэма со всеми его недостатками.
Иногда Грэм ловил себя на кое-каких мыслях и чувствах, новых для него. Если бы он мог взглянуть на себя со стороны, то очень удивился бы тому, какими жадными глазами, оказывается, он смотрит на Марьяну. Та, впрочем, от него не отставала, но пока оба не решались ни на какие действия. Во время встреч они просто разговаривали или садились разглядывать богато украшенные гравюрами книги. Им приходилось сидеть близко друг к другу, и каждый раз Грэм испытывал какое-то томление. Судя по розовеющим щекам Марьяны, с ней происходило нечто подобное. Склоняясь над страницами, они иногда касались друг друга, и тогда обоим казалось, что между ними словно проскакивает искра. Между тем, Грэм был уверен, что к любви это томление не имеет ни малейшего отношения. Он просто хотел жить. Жить по максимуму, наверстать упущенные два года.
Они не скрывали своих встреч ни от кого. Оба знали, что мастеру Ариану их дружба (хотя – дружба ли?) очень не нравится, хоть он почему-то и не препятствует встречам. Грэму было бы очень интересно узнать, что думает по поводу его отношений с Марьяной Тарнис Лис, но открыто он не спрашивал, а угадать, что думает Тарнис по тому или иному поводу, было невозможно.
Как ни удивительно, первой мучающего обоих томления не выдержала Марьяна. Однажды вечером она пришла в комнату Грэма, находящуюся во внутренних помещениях храма. Он был один, сидел с ногами на кровати, – больше в его скудно, если не сказать аскетично, обставленной спальне сидеть было не на чем, - и листал "Трактат о слухах", взятый на несколько дней у господина Ариана. Талмуд был скучнейший, читать его при неверном скачущем свете свечи было сплошное мучение, и Грэм даже обрадовался, когда услышал стук в дверь. Обычно он предпочитал одиночество чьему-либо обществу (иногда даже и Марьяниному), но в тот вечер у него было странное настроение. Грэм без сожалений отложил книгу и громко сказал: "Входи", почти уверенный, что это пришел Тарнис, на которого тоже что-то накатило. Он очень удивился, когда в его каморку робко вошла Марьяна, закутанная в роскошный бархатный халат. Никогда раньше она не приходила в его жилище. И теперь нерешительно остановилась у двери, и, заливаясь краской до ушей, спросила:
- Я тебе не помешала?
- Что-то случилось? – спросил в ответ Грэм, соскользнув с кровати.
На опущенном личике девушки плясали тени, темные волосы блестели и переливались в неярком свете, и он неожиданно почувствовал, как жар разливается у него внутри. Сам он был одет, против своего обыкновения, очень небрежно: в распахнутую на груди простую рубаху и легкие бриджи, - и поэтому даже смутился.
- Ничего не случилось, - ответила Марьяна, мотнув головой. – Просто… мне захотелось прийти к тебе.
И не успел Грэм ничего сказать, как она отвела руку, придерживающую на груди халат, и тяжелый бархат мягко соскользнул с ее плеч. Под халатом на ней не было абсолютно ничего.
Три с половиной года спустя, пересекая занесенную снегом долину Бергонта, Грэм хмуро думал, что, пожалуй, самым правильным тогда было бы подхватить этот тяжелый халат и накинуть его обратно на плечи Марьяны. Может быть, такой поступок положил бы конец их отношениям. Но тогда он и подумать не мог об этом. Перед ним стояла обнаженная девушка, с восхитительным румянцем на щеках и с горящими глазами, и ему казалось, что ничего прекраснее он в жизни не видел. Конечно, он не устоял. И, хотя он впервые был с девушкой, да и у Марьяны опыт был ненамного богаче, эта ночь на годы запомнилась ему как самая прекрасная в жизни.
Эта ночь была первой, но не последней. Дальше все покатилось по нарастающей. Обоих охватило любовное безумие, и они норовили уединиться по несколько раз на день, чтобы любить друг друга. Иногда они выбирали довольно неожиданные места, и это придавало остроту их встречам. Ни одна женщина за все последующие годы не вызывала такую бурю страстей в душе Грэма, такого желания. Марьяну он хотел всегда и везде, четко понимая, тем не менее, что его влечение к ней чисто плотское. Оказаться связанным с ней более серьезными отношениями он не желал бы. Он так и не полюбил эту девушку, которая вернула его к жизни. Потом страсть пошла на убыль, и Грэм понемногу стал успокаиваться и подумывать о том, что пора ему двигать из Иты. Как-то сразу он заметил и нехорошие взгляды сумеречной братии, и поджатые губы мастера Ариана, и подозрительный прищур зеленых глаз Тарниса. В голове у Грэма понемногу прояснялось, он начинал понимать, что здорово достал окружающих своими выходками, и всеобщее терпение скоро истощится.
А Марьяна, наоборот, заходила в своих чувствах все дальше. Было ясно, что Грэм стал для нее гораздо важнее, чем любимый дядя, не говоря уже о друзьях и приятелях. Она молча и очень спокойно выносила все его выходки, никогда ни в чем не упрекала и всегда была с ним очень ласкова. Как-то она решилась и призналась в своих чувствах. В тот момент они были в комнатушке у Грэма, обнаженные лежали на узкой кровати, прижавшись друг к другу, уставшие от ласк. Марьяна, зарывшись лицом в его жесткие, словно лошадиная грива, волосы, прошептала ему прямо в ухо: "Грэм, я люблю тебя". Грэм ничего ей не ответил. Сказать то же самое он не мог, это было бы ложью. Сказать что-то еще? Что? "Извини, я тебя не люблю"? Это, по его мнению, было глупо. Поэтому он только подумал, что теперь уж точно пора уезжать из Самистра, пока любовь Марьяны не стала, как бы это сказать, собственнической.
Не дождавшись ответа, девушка только вздохнула, легко поглаживая изуродованную клеймом грудь Грэма. Она считала, что ожог должен до сих пор болеть, и потому притрагивалась к нему всегда очень нежно. Она вообще всегда касалась Грэма осторожно, словно боясь причинить ему боль. Грэм воспринимал это с досадой, считая, что не заслуживает такого обращения. И сейчас он с раздраженным вздохом отвернулся, соскользнул с кровати и уселся на полу, скрестив ноги.
- Я очень нехороший человек, Марьяна, - сказал он.
- Да? – промурлыкала Марьяна, свесив с кровати голову и щекоча волосами его плечи.
- Ты не должна любить меня, - продолжал настаивать Грэм.
- Нет, - возразила девушка уже серьезно. – Ты себя оговариваешь.
- Ты считаешь, что твой дядя и остальные братья не любят меня просто так?
- Они не знают тебя.
- А ты – знаешь? – спросил Грэм насмешливо. – Нет, Марьяна, они как раз знают. Это ты смотришь на мир сквозь розовые стекла.
- Не говори глупостей.
- Я убивал, Марьяна. Убивал людей. Бил в спину, понимаешь?
- Ну и что? Солдаты тоже убивают.
- Но я не солдат.
- Тебя вынудили.
- Нет. Никто меня не вынуждал.
- Не понимаю, к чему ты все это говоришь. Чтобы доказать мне, что ты плохой? Но я знаю, что это не так.
- Ты ошибаешься, - сказал Грэм, немного помолчал и добавил. – Я скоро уеду.
- Куда? – тихо спросила Марьяна. Она тоже сползла с кровати и села рядом, положила голову ему на плечо.
- Не знаю. Просто подальше отсюда. Может быть, туда, откуда я попал в Самистр.
- Это далеко?
- Очень.
- Почему ты хочешь уехать? Тебе здесь плохо?
- А ты как думаешь? Постоянно бояться, что меня найдут и поймают…
- Ты боишься? Этого не может быть.
- Почему? Я такой же человек, как все. Я тоже могу испытывать страх.
- Ты не такой же. Ты лучше. Самый лучший.
- Не говори глупостей, - скривился Грэм.
- Это – не глупости… Когда ты уедешь?
- Скоро. Может быть, через неделю.
- Так скоро… Я буду скучать без тебя.
- Очень жаль. Но что поделать?
- Оставайся!..
- Чтобы однажды мне воткнули нож в спину? Ну уж нет.
Грэм подумал, что Марьяна станет уговаривать его, но она только тихонько вздохнула и тесно прижалась к нему, оплела руками его шею, шепнула:
- Тогда – люби меня. Пока ты еще здесь…
Конечно, он сделал так, как она просила. Прямо на полу. И они были вместе до утра.
-5-
По подсчетам Грэма, чтобы попасть в Наи, их маленькому отряду понадобилось бы полтора месяца. При этом он не брал в расчет трудности зимнего времени и возможные стычки с бергонстким дворянством, и надеялся, что они не поедут через Медею, где совсем недавно разгорелась война, и не застрянут вообще по дороге, пережидая самые трудные зимние месяцы. Результат подсчетов был неутешительным, поскольку, если все же учитывать все эти мелочи жизни, получалось, что в Наи они попадут только к концу зимы. Это было слишком долго. Роджер заметил, как неожиданно помрачнел Грэм и поинтересовался, в чем дело. Тот изложил свои соображения, надеясь на какой-нибудь совет, но Роджер только плечами пожал и предложил попросить Илис еще раз телепортировать их.
- Смелый, да? – ехидно поинтересовалась Илис. – Уже отошел? Или тебе так понравилось? Ну, если очень сильно хочешь, я могу повторить на бис, но предупреждаю – мои телепорты направленными не бывают.
- То есть? – не понял Роджер.
- Тебя может выкинуть где угодно, в том числе посреди моря, - охотно пояснила Илис, радостно улыбаясь. – Хочешь попробовать?
Пробовать, конечно, никто не захотел.
Путешествие по припорошенным снегом просторам Бергонта оказалось нерадостным. Приходилось объезжать по широкой дуге все города, куда так и просилась городская душа Грэма; к дворянским поместьям тоже не стоило приближаться. Любимым развлечением бергонтских нобилей было воевать друг с другом, а в крайнем случае, задирать проезжающих через их владения путников, если вдруг под рукой не находилось подходящего соседа, готового к сражению. Компании пришлось забраться поглубже в леса, чтобы не нарваться на какого-нибудь хама голубых кровей. Путь их стал весьма извилистым, и Грэм понял, что до границы Бергонта они будут добираться очень долго. Продираться сквозь зимний лес ему не нравилось. Все остальные тоже быстро устали от затянувшейся прогулки. Лошади только чудом не ломали ноги, а люди – шеи, пробираясь по прикрытым снегом, наваленным друг на друга веткам и поваленным стволам. К тому же в лесу было голодно и очень неудобно и холодно спать. Марьяна уже хлюпала носом и чихала, остальные пока держались, но – надолго ли это? Грэм опасался, что Марьяна серьезно разболеется, а никто из их компании не понимал ничего в медицине. Но пока им относительно везло. Марьяна только чихала и вроде бы сильнее заболевать не собралась, нежелательных встреч с аборигенами удавалось избегать. Только припасы таяли прямо на глазах, как ни старались их беречь. И настал день, когда пришлось сделать выбор: умереть с голоду или рискнуть и заехать на одиноко стоящую ферму или, в крайнем случае, в небольшую деревеньку, и попытаться купить там еды. Что предпочесть, было очевидно. Удалось даже найти поселение, стоящее у самой кромки леса, почти в глуши, где насчитывался от силы пяток домиков. Всей кучей решили туда не идти, чтобы не пугать крестьян и не вызывать подозрений. Долго обсуждали кандидатуры, и в конце концов отправили Грэма и Илис, сочтя их наиболее благообразными изо всей группы.
В деревеньке их встретили не очень-то приветливо. Женщина, открывшая дверь домика, в который они постучались, смотрела с опаской. Грэм очень вежливо поздоровался и поинтересовался, нельзя ли здесь купить какой-нибудь еды? Крестьянка не очень охотно согласилась продать немного муки, сыра и пару окороков. Она предпочла бы, чтобы гости зашли в какой-нибудь другой дом, но от денег отказаться не могла. Однако, когда Грэм заплатил ей золотой монетой, она стала несколько любезнее и разговорчивее. Илис воспользовалась моментом и спросила, не может ли она рассказать, что происходит в окрестностях. Женщина могла сказать немногое. Деревенька в зимнее время была практически отрезана от всего мира. Что происходило в ближайшем городе, крестьянка не знала, а на вопрос о том, кто может знать что-либо, только пожала плечами: "Может быть, староста знает, но вряд ли. Давно он в город-то не ездил…" Грэм про себя порадовался такой неосведомленности местных крестьян. Это значило, что не по всему королевству идет охота за их четверкой, и при необходимости можно будет найти место, где укрыться, в деревеньке вроде этой.
Единственная новость, которую смогла сообщить крестьянка, была о том, что здешний дюк Дункан с наступлением холодов носа из поместья не кажет, и хорошо-то как стало, спокойно, а то ведь все лето буянил, никак кусок земли не мог поделить с соседом, все поля в округе потоптали. Илис тут же поинтересовалась размерами земель дюка. Полученный ответ Грэма тоже порадовал. Владения были обширные, можно было продвигаться по ним, не опасаясь нарваться на неприятности.
Отъехав от деревеньки, названия которой они даже и не узнали, маленький отряд продолжил свой путь на север, не торопясь пока уезжать с земель дюка Дункана. Здесь действительно было очень тихо: никаких вооруженных отрядов, побоищ, даже охотничьих вылазок, до которых так охочи были наинские дворяне. Видно, и впрямь здешний господин устал от суеты и решил немного передохнуть. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Марьяна изо всех сил крепилась, но, все-таки заболела по-настоящему. Так крепко, что даже в седле сама держаться не могла, и Грэму пришлось пересадить ее к себе и ехать вдвоем, ведя лошадь девушки за собой. У нее был жар, и Грэм чувствовал, какая она горячая, и как ее колотит дрожь, видел капельки пота на бледном лбу и пересохшие губы, и с раскаянием думал, что зря позволил ей поехать с ним. А еще думал о том, что в дороге Марьяна болезнь не одолеет, и это значит, что нужно выбираться из леса и искать для девушки теплую постель и горячее питье.
С сожалением они покинули лес, уже казавшийся им надежным и безопасным, и выехали на пустынную дорогу. Насколько хватало глаз, в обе стороны не было видно ни одного поселения, ни одного человека. В данных обстоятельствах это не слишком обрадовало Грэма, поскольку Марьяна на глазах сгорала, как свеча. К тому же, дорога поворачивала на восток, тогда как им нужно было на север. Но выбирать не приходилось.
Уже через несколько часов Грэм подумал, что лучше бы дорога оставалась пустынной. Путь перекрывал небольшой отряд хорошо вооруженных людей, возглавляемый неким рыцарем, у которого на груди красовался герб с изображением ворона. Грэм подумал, что предки рыцаря выбрали довольно странную зверушку для герба, и предположил, что засаду эту устроил здерший дюк, измученный зимней скукой. Он не ошибся. Господин с вороном, потрясая роскошным плюмажем на шлеме, объявил, что представляет его светлость дюка Дункана, и потребовал назвать имя, звание и причину, по которой путников занесло на земли этого самого дюка. Ни Грэм, ни его спутники не желали называть ни свои имена, ни тем более звания, чем вызвали праведный гнев рыцаря. Им было объявлено, что, раз так, им придется пожаловать в замок его светлости, и его светлость сами будут разбираться с непрошеными гостями. Грэм тут же сменил тон и предложил господину рыцарю сделать вид, что они тут не проезжали. Господин же рыцарь оказался принципиальным и отказался, да еще и злорадно добавил, что, в связи с беспокойным временем, на проезд через земли его светлости требуется специальное разрешение, выданное его светлостью же, а поскольку такового разрешения у господ путников, скорее всего, нет, то извольте заплатить штраф и пожаловать под крышу его светлости. Грэм мысленно прикинул соотношение сил, переглянулся с Роджером и решил, что в драку лезть не стоит. Он попытался все же настоять на своем, но у него ничего не вышло. Несмотря на то, что на гербе у господина рыцаря был изображен ворон, упрямством он обладал поистине ослиным. Грэм упирал на то, что с ними едет больная девушка, которой нужен уход и покой, но и это не помогло. Рыцарь задавил все его возражения железным аргументом, что, мол, его светлость будет рад оказать услугу захворавшей даме. Грэму ничего не оставалось делать, как только соглашаться следовать за господином рыцарем в замок дюка. Он так и не понял, чего же нужно дюку, зачем он устраивал заставу на дороге. То ли ему не хватало денег, и он решил пополнить казну таким вот способом, то ли ему не хватает общества в зимнее время, когда не займешь себя военными забавами.
Половина солдат осталась на дороге, а другая половина отправилась вместе с рыцарем сопровождать Грэма и компанию. Грэм снова стал подумывать, не распрощаться ли с настойчивыми вассалами дюка Дункана сейчас же, но отбросил эту мысль. Вооружены солдаты были не в пример лучше, не говоря уже о доспехах.
Поместье дюка оказалось расположенным неподалеку. Дом, выстроенный из сверкающего белого самистрянского камня, выглядел очень внушительно, и являл собой образчик классической архитектуры. Рыцарь, поручив коней заботам молодого конюха, протащил невольных гостей через целую галерею комнат и оставил под присмотром солдат в одной из них, а сам удалился. Грэм, все еще досадуя на себя, решил не очень-то церемониться. Он усадил дремавшую Марьяну в самое глубокое кресло, какое нашлось в комнате, и подвинул его к жарко пылающему камину. Снял плащ и перчатки, широким и весьма аристократическим жестом швырнул их на маленький инкрустированный столик, и уселся в кресло рядом в расслабленной позе. Меч, впрочем, он положил на колени. Илис, посмотрев на него, захихикала и тоже решила расположиться с удобством. Лишь Роджер остался стоять, настороженно оглядываясь.
Через несколько минут состоялось их знакомство с дюком Дунканом, молодым человеком лет тридцати, стройным и худощавым, с русыми волосами и тонким, каким-то утомленным лицом. Он явно страдал от скуки и обрадовался неожиданным гостям, как дитя. Дюк Дункан вообще показался Грэму каким-то инфантильным, и его очень уж по-детски непринужденное и шумное поведение не вязалось с короткой русой бородкой и наличием жены. Дюк извинился за бесцеремонность своих вассалов и тут же приказал слугам приготовить для Марьяны (и, конечно, для всех остальных) комнату, перенести ее туда и позаботиться о ней. В душу Грэма закралось подозрение, что скоро расставаться с гостями его светлость не намерен. Это подозрение оправдалось, когда он заикнулся о том, что они очень благодарны за гостеприимство и все прочее, но им необходимо отправляться в путь в самом скором времени, а цель путешествия далека. В ответ дюк категорически заявил, что даже слышать не желает о скором расставании, к тому же, зимой на дорогах Бергонта небезопасно и некомфортно, и гости вполне могут погостить у него до весны. Грэм в тихом отчаянии подумал, что влипли они еще хуже, чем если бы оказались в руках Крэста. Улизнуть из замка втихую нечего было и думать: здесь расквартировалась целая армия, скучающая не меньше, чем их повелитель.
Пребывая в мрачном настроении, Грэм вовсе не собирался развлекать хозяина замка, хотя и старался соблюдать элементарные правила вежливости. Когда дюк поинтересовался именами и титулами своих гостей, Грэм просто назвал имена, ничего не добавляя и не объясняя. Он понимал, что такая таинственность только увеличит любопытство, но нужно же было как-то поквитаться с дюком за доставленные им неудобства! Да и не рассказывать же ему, кто на самом деле у него в гостях.
Поначалу Грэм опасался, что дюк Дункан знавал князя Соло и заметит фамильное сходство. Но, как оказалось, его светлость никогда не видел князя Моргана Соло и даже не слышал о таком, поэтому Грэму разоблачение не грозило.
К великому неудовольствию Грэма, дюк Дункан оказался на редкость болтливым типом. Компания собственной жены, слишком молчаливой, и солдат, слишком грубых и ограниченных, его не устраивала, и он постоянно зазывал к себе кого-нибудь из маленького отряда Грэма, чтобы поговорить. Илис охотно и приветливо беседовала с ним, словно найдя, наконец, родственную душу. Роджер, волей-неволей, ходил за ней, но больше помалкивал и изображал из себя неотесанного тупицу. Было видно, что он раздражается и злится, и что ему неловко, поскольку разговор обычно крутился вокруг тем, о которых бродяга-наемник едва ли имел хоть какое-то понятие, но он стоически терпел, храня каменное выражение лица. Что касается Грэма, то он всеми силами стремился избежать общества молодого дюка. Пытаясь улизнуть от его внимания, Грэм уходил в парк, или, если везло, вовсе на кухню, место, которое он предпочитал всякому другому в любом доме. Слуги принимали его за своего и считали его кем-то вроде охранника Марьяны. А вот Роджера они сторонились, и, кажется, опасались. Что и неудивительно, ведь выражение лица у него было всегда такое, что лучше не подходи. Ему даже и говорить ничего не нужно было, хватало одного взгляда из-под насупленных бровей.
Однако, пару раз Грэм все же попался на глаза дюку, и ему пришлось в течение часа или двух поддерживать светскую беседу за бокалом вина. После чего дюк сделал вывод, что Грэм если не ровня ему, то, по крайней мере, очень близок по своему социальному положению, но вынужден путешествовать инкогнито. Это позабавило Грэма: и хозяин, и слуги, безо всяких сомнений принимали его за своего.
Сидеть безвылазно в поместье было смертельно скучно. Единственным положительным моментом было выздоровление Марьяны, которая очень удивилась, узнав, что здесь ее и Илис считают знатными дамами, а молодых людей – их охранниками. Грэм редко ее видел, поскольку время они обычно проводили в разных местах и различных компаниях, но у него сложилось впечатление, что Марьяне их затянувшийся невольный визит к дюку даже приятен. Тяготы зимней дороги ее очевидно не привлекали, в Наи ничто ее не тянуло, и передышка пришлась ей по душе. Она с удовольствием составляла компанию дюку Дункану и Илис и принимала самое деятельное участие в их прогулках и беседах. После болезни ее невольный страх перед Илис, как перед опасным магом, почему-то сильно уменьшился, и она стала чувствовать себя гораздо свободнее.
Зимние дни шли, складываясь в недели, дюк развлекался, а Грэм начинал понемногу терять терпение. Сидеть в замке дюка Дункана до весны или до тех пор, пока он не соизволит гостей отпустить, в его планы не входило, и тут его намерения кардинально расходились с намерениями дюка. Дюк не желал расставаться с гостями, хотя уже и Илис неоднократно намекала, что им неплохо было бы продолжить свое путешествие. Его светлость делал вид, что не слышит или не понимает намеков, и только усиливал охрану, объясняя это тем, что опасается набега кого-нибудь из соседей. Грэм молча скрипел зубами и раздумывал, как же им вырваться из гостеприимного гнездышка. Роджер ярился и, встречая Грэма в переходах замка, ругался по-черному и интересовался, сколько еще будет продолжаться это заточение. Дюка Дункана он был готов придушить голыми руками. Грэм был бы рад ответить на его вопрос, если бы знал ответ. Он сам уже начинал отчаянно желать смерти дюку, вознося молитвы сразу Борону и Фексу.
Зима была уже в самом разгаре, окрестности замело сугробами, которые таяли в оттепели и нарастали вновь после метелей. Грэм, разгуливая по зимнему неуютному парку, с тоской думал, что, вероятно, все дороги в округе пребывают в таком состоянии, что по ним не проехать. Роджер сыпал проклятьями чаще обычного и ворчал, что теперь, даже если дюк и отпустит их, все равно они никуда уехать не смогут.
Избавление пришло неожиданно.
В одно прекрасное утро в замке появились новые гости в сопровождении того же рыцаря с вороном на груди и нескольких солдат. Непонятно было, однако, кто кого конвоирует, так как гости числом превышали охранников и вооружены были не хуже. Вассалы дюка выглядели растерянными. Все новоприбывшие, кроме одного, были бергонтскими солдатами, причем, судя по нашивкам, элитных подразделений, но это были еще цветочки. Возглавлял же отряд человек с нашивками истрийского офицера. Грэму, который первый увидел процессию, все это не понравилось. Он был уверен, что солдаты явились по их душу, а иначе зачем истрийский офицер? Что предпримет дюк, когда солдаты потребуют выдать его гостей, Грэм даже предположить не мог, но рассчитывал на худшее. А потому, пропустив солдат, таясь, последовал за ними в дом, где увидел, что вся компания во главе с рыцарем-вороном направилась прямиком к его светлости, проводившим эти часы в библиотеке. Грэм побежал искать своих спутников.
Все они нашлись в роскошной оранжерее, гордости дюкессы. Илис и Марьяна сидели под раскидистым не то кустом, не то деревом, и мирно беседовали, а Роджер, как всегда, молча, с каменной физиономией, торчал за их спинами, сложив руки на груди. Жаль было нарушать идиллию, но не терять же времени. Грэм поведал спутникам о явлении в замок истрийского офицера с отрядом солдат и о своих подозрениях. Был организован небольшой и быстрый военный совет, на котором решили прорываться на волю любой ценой.
Но кто же знал, что его светлость отреагирует так быстро. Не успели они еще покинуть оранжерею, как туда явился слуга и сообщил, что дюк немедленно желает их видеть в библиотеке. "Влипли", – констатировал Роджер, на что слуга вдруг жизнерадостно ответил: "Да, еще его светлость просил передать, что опасности для вас никакой нет". Это уже было интересно.
Дюк сидел в библиотеке один. Выглядел он бледноватым, озадаченным и мрачным, на Илис покосился с явной опаской и с ходу заявил гостям, что с этой минуты они вольны покинуть замок в любой момент, а лично он рекомендует, да что там, приказывает сделать это немедленно. В ответ на недоуменный вопрос Грэма дюк Дункан пояснил, что в замок прибыли солдаты, которые разыскивают группу опасных преступников. Под описание этих преступников идеально подходили любезные гости его светлости, ну прямо один в один, вплоть до шаровар Роджера. Дюк также сказал, что слышал о странном инциденте, произошедшем несколько недель назад в Обооре, но не связал это происшествие со своими загадочными гостями. А зря. Знай он, с кем имеет дело, ни за что не подарил бы их своим гостеприимством; теперь же дюк оказался в двусмысленном положении. С одной стороны, он не желал укрывать преступников, поскольку за это могли прижать и его, а с другой, они же были его гостями, и выдать их он тоже не мог, из моральных соображений. Поэтому он объявил военным, что никого в доме нет, а пока недоверчивые солдаты проверяли все закоулки, он и велел Грэму и компании покинуть замок в течение ближайшего часа. Кто бы возражал! Уже через полчаса путники собрали свои вещи и выбрались за ворота парка. Извинений герцог Дункан приносить не стал, да их никто и не ждал.
- Как ни грустно, но придется все-таки ехать через лес, - сообщил Грэм, когда закончили обсуждать все детали теперешнего положения. – И не в Лигию, а в Медею, потому что туда ближе, а мы и так много времени потеряли.
- Там же война, сам говорил, - напомнил Роджер.
- А что делать? Военные действия идут в восточной части королевства, и, если нам повезет, мы сумеем пробраться через тыл. Тем более что выбора у нас особого нет, идти через Лигию – слишком большой крюк.
Тут же Грэму вспомнился капитан Берек, не захотевший делать крюк, чтобы миновать самистрянские воды, и поплатившийся за это жизнью. Сразу стало как-то тревожно, но он отогнал эти мысли.
В Медею ехать никому не хотелось, но делать действительно было нечего. Причин для особенной спешки вроде бы не имелось, но длинное зимнее путешествие никого не привлекало. Так что, повздыхав, они направили свои стопы на северо-восток. И опять забрались в лес, проклиная все на свете. К середине зимы здесь стало совсем тяжко, и скорость передвижения сильно уменьшилась, но зато они счастливо разминулись с разыскивающим их отрядом, и уже через неделю, порядком замерзнув, пересекли границу Бергонта и Медеи.
-6-
Грэм все время помнил, что война – не единственная грозящая им опасность, и за ними по пятам идут посланцы Крэста. Он так много думал о многочисленных неприятностях, которые могут обрушиться на отряд, что совершенно извелся. Настроение его ухудшалось на глазах. Первой забеспокоилась Марьяна. Она давно уже, со времени разговора, состоявшегося у стен Лианты, не заговаривала с Грэмом на темы, так или иначе затрагивающие их отношения, ее или его чувства, не пыталась вызвать его на откровенность или еще раз спровоцировать на близость. И все же в ее глазах нет-нет да и мелькало скрытое отчаяние и вместе с тем надежда. Вновь заговорить о том, что происходит с Грэмом, Марьяна решилась, когда компания уже пересекла почти треть территории Медеи. Они остановились на ночь в деревенском трактире, настолько измученные, что решили наплевать на осторожность и хотя бы один раз переночевать, как люди. Они уехали от Бергонта уже довольно далеко, чтобы можно было надеяться, что погони за ними нет.
Илис сразу после ужина в общей зале убежала спать, заявив, что жутко устала. Роджер, вопреки обыкновению, не ушел вслед за ней, остался за столом, откинувшись к стене и прикрыв глаза; кажется, он задремал. Грэм сидел напротив, глядя на его осунувшееся лицо и думал, что путешествие измотало их всех, и хорошо бы наконец добраться до цели, и чтобы там все сложилось, не пришлось бы идти куда-то еще.
- О чем ты думаешь? – спросила Марьяна, дотронувшись до его руки. – У тебя такое лицо…
- О том, что мы все устали… - отвернувшись, ответил Грэм и провел рукой по глазам. Стоило бы последовать примеру Илис и отправиться спать.
- Да… И ты тоже устал. Наверное, больше нас всех…
Интересно, подумал Грэм, как она решилась заговорить при Роджере на такие темы? Знает же, что тот не любит всех этих сентиментальностей. Роджер, впрочем, и бровью не повел. Он то ли в самом деле спал, то ли притворялся.
Грэм ничего не ответил и пожал плечами.
- Тебе нужно отдохнуть, - продолжала Марьяна. – Ты похудел.
Снова промолчав, Грэм покосился на Роджера.
- Ты стал такой нервный. Ты боишься за Илис? Боишься, что ее схватят?..
Уже давно на Марьяну не находило такое разговорчивое настроение. Грэм поморщился и подумал (уже не в первый раз), что влюбленные девушки – все-таки явление, скорее, неприятное. Одна такая девица и праведника может довести до смертоубийства. А поскольку в последнее время Грэм становился все более нервным, скатываясь в то же раздражительное состояние, в котором пребывал четыре года назад, живя в Ите, он почувствовал, что начинает закипать. Уж он-то точно не был праведником.
- Марьяна, помолчи, - со всей возможной мягкостью попросил Грэм. А мягкости в нем оставалось немного.
- Нет! – вскинулась вдруг Марьяна. – Нет, я не буду молчать. Мне больно на тебя смотреть. Сколько это может продолжаться?..
- Так не смотри, - уже сухо сказал Грэм и резко поднялся. – Извини, Марьяна, но я не могу сейчас с тобой разговаривать. Мы все устали. Иди спать. Пожалуйста.
Марьяна открыла было рот, но взглянула на упрямо сжатые узкие губы, нахмуренные брови, заглянула в холодные синие глаза и передумала говорить что-либо, грустно опустила голову. Она поняла, что сейчас Грэм действительно с ней разговаривать не станет. А если она начнет настаивать, то, возможно, и вообще никогда больше слова не скажет. Она молча встала и ушла наверх в комнаты. Грэм с вздохом сел обратно на скамью, бросил рядом меч. Он готов был остаться ночевать в зале, лишь бы не оказаться в одной комнате с Марьяной, не встречаться с ней глазами, не слышать ее вопросов. И зачем он только разрешил ей поехать с ними?..
- Наконец-то, - лениво сказал Роджер, по-прежнему не открывая глаз.
- Э? – не понял Грэм. – Ты не спишь?
- Наконец-то ты сказал ей, - повторил Роджер. Он отлепился от стены и потянулся, открыл глаза, сверкнувшие в полутьме зала двумя ониксами. – А то носишься с ней, как с писаной торбой, аж смотреть противно… На редкость привязчивая девчонка. Не знаю, чего ты с ней так церемонишься.
- Ты же говорил, что когда девушка сама вешается на шею, это хорошо.
- Ну, дословно такого я не говорил. Да и вообще, это уже перебор. Она и меня достала… Может быть, оставим ее где-нибудь здесь? Клянусь Рондрой, я когда-нибудь не сдержусь и ударю ее.
- Роджи, она помогла нам уехать из Самистра. Я не могу ее бросить просто так неизвестно где.
- Почему – неизвестно где? Найди какой-нибудь храм Фекса, где у тебя знакомые есть, и пристрой ее туда. Чем плохо?
Предложение было соблазнительное, и не однажды Грэм и сам обдумывал такой вариант, но каждый раз отказывался от него. Как бы то ни было, он чувствовал себя ответственным за Марьяну, и не мог оставить ее одну в чужой стране, доверив чужим людям. Они втроем были перед ней в долгу, а он – так и вообще дважды.
- Нет, Роджи. Мы не можем так поступить.
- Мы – или ты? – насмешливо скривился Роджер. – Уточни, пожалуйста.
- Ну хорошо. Я. Я не могу так поступить.
- Ну, как хочешь. Тебе же хуже будет. Дождешься, она тебе все нервы вымотает. Ну, да это твое дело… Пойдем спать, что ли? – неожиданно практично закончил Роджер.
Вчетвером они снимали одну комнату, правда, с двумя кроватями. Девушки уже спали, вдвоем в одной постели, вторую тактично оставив парням. Те, правда, еще раньше договорились, что будут спать по очереди. Первым улегся Роджер, а Грэм просидел полночи на стуле у окна, положив меч на колени, едва ли о чем-то думая. Когда сонный Роджер встал, чтобы сменить его, он молча лег и закрыл глаза, рассчитывая провести и вторую половину ночи так же без сна. Но уже через несколько минут провалился в беспокойный сон, который не отпускал его до утра.
Ничего плохого за ночь не случилось. Ни один человек, который интересовался бы ими, в таверне не появлялся, не видели в округе и солдат. Грэм решил, что и дальше можно ночевать по-людски, под крышей, а не как собака, на голой земле. Впрочем, настроение у него не очень-то и улучшилось. При первом же взгляде на него утром Марьяна поняла это и не решилась продолжать вчерашний разговор. Она только грустно опустила ресницы и снова замкнулась в молчании, изредка обмениваясь фразами с Илис. Та, как обычно, проснулась в отличном настроении и первой понеслась в конюшню взглянуть, как там поживает ее ненаглядная лошадка. Сна у нее не было ни в одном глазу, и она сразу начала поддразнивать всех, что вот, мол, спать надо ложиться раньше. Но скоро утихомирилась, потому что ни у кого не было настроения с ней болтать. Марьяна грустила, Роджер пребывал в таком состоянии, словно один лишь вид Илис вызывал у него приступы неземной тоски, Грэм тоже молчал. Илис, немного обиженная общим пренебрежением, обозвала их занудами и на некоторое время умолкла.
Половину территории Медеи маленький отряд пересек без приключений, если не считать трудностей, которые всегда неизбежно возникают при зимних переходах. Двигались они даже быстрее, чем рассчитывал Грэм, но постепенно скорость передвижения стала уменьшаться. Они продвигались на север, и значит, морозы становились все сильнее, сугробы – глубже, а дороги – все менее проходимыми. Утешало только, что война в эти края еще не дошла, хотя по расчетам Грэма они приближались к району, где велись боевые действия. Впрочем, по тем же расчетам, они все же должны были благополучно пересечь границу с Наи, не зацепив этот район.
Потом Грэму начало казаться, что все идет как-то уж слишком гладко. На дорогах было до странности пусто. Такому положению дел стоило бы, пожалуй, радоваться, но Грэм не мог загасить в себе разрастающуюся тревогу. В ближайшее время, полагал он, обязательно должно что-то случиться.
Дорога, по которой они ехали, уходила в лес. В лесу она сильно сужалась, словно зажатая высоченными, вплотную подступающими соснами. Деревья стояли настолько плотно, что казалось, едешь по горному ущелью. Макушки сосен почти смыкались в вышине, закрывая небо. Места были самые разбойничьи, и Грэм посоветовал всем быть наготове, да и сам ехал, не убирая руки с рукояти меча. Ему здесь все больше и больше не нравилось, а когда дорога принялась вилять, он начал понимать, что сейчас его подозрения оправдаются. И впрямь: дорога опять сделала двойной поворот, и впереди показались люди, неожиданно появившиеся из леса, хотя Грэм был готов поклясться, что еще пару секунд назад там никого не было, ведь зимний лес просматривается хорошо. Людей было немного, человек пять, но намерения их сомнений не вызывали. Все они были вооружены, кто чем, двое держали заряженные арбалеты.
- Назад! - крикнул Грэм, натягивая поводья и разворачивая лошадь.
Но назад ехать было уже некуда; дорогу перекрыли с двух сторон. За спиной Грэм обнаружил еще несколько человек, тоже разномастно одетых и вооруженных чем попало. Несомненно, это были разбойники, хотя и не совсем такие, какими были Тило и его команда. Старые приятели Грэма были щеголями, любившими красивую одежду и хорошее оружие; эти же люди, обросшие, одетые в отрепья, с плохим оружием, походили на нищий сброд. Но не становились от этого менее опасными.
Роджер выругался и схватился за мечи, что было не слишком разумно. Меч против арбалета не имел шансов. Правда, у Илис были метательные ножи, но она не спешила доставать их и сидела спокойно.
- Что вам нужно? – спросил Грэм на всеобщем языке, про себя размышляя, что это даже почти забавно – стать жертвой тому, кто раньше был охотником. Шесть лет назад он сам участвовал в таких вот засадах, обирая путешественников.
- Да ничего особенного, господин хороший, - криво улыбнулся один из разбойников, бородатый мужик с арбалетом. Он, держа наготове свое оружие, подошел ближе и попытался схватить за поводья лошадь Грэма. Но серый жеребец не дал к себе прикоснуться, заржал и отступил назад, потеснив остальных. – Денежки, лошадок… одежку, может, кой-какую… даже оружие ваше забирать не будем, нам оно ни к чему.
- Что, и всего-то? – холодно осведомился Грэм, делая знак озверевшему от такой наглости Роджеру, чтобы не лез на рожон. – Мало просите…
- Ну, пожалуй, еще девиц ваших позаимствуем, - еще шире заулыбался бородатый. – А то скучно нам без баб-то… Не боитесь, не покалечим…
Краем глаза Грэм заметил, как испуганно дернулась в седле Марьяна. К ней тоже приближался один из разбойников. Илис же была сама безмятежность и даже отстранено улыбалась, нисколько, кажется, не беспокоясь о своей судьбе.
- А шел бы ты к Безымянному, - заявил Роджер, не выдержав. Его кобыла, волнуясь, танцевала на месте, и он с трудом удерживал животное.
- Вреда мы вам не причиним… если только не будете буянить, - сказал в ответ все тот же бородач, поднимая арбалет.
Грэм еще раз огляделся. Не похоже было, чтобы разбойники умели как следует драться, да и оружие-то у них было так себе. В достатке у них имелось только отчаяние и решимость взять свое. Грэм решил, что можно рискнуть. Предупреждать Роджера не было нужды, поскольку было ясно – при любом угрожающем движении кого-либо из бандитов он полезет в драку.
- Хорошо, - сказал Грэм ровным тоном, притворился, что хочет спешиться, вынул одну ногу из стремени и тут же носком сапога с силой ударил бородача в лицо, одновременно вытаскивая меч. Разбойник схватился за разбитую кровоточащую физиономию, выронив арбалет, и пошатнулся, а Грэм рубанул его из седла мечом. В то же мгновение он увидел, что второй арбалетчик вскидывает свое оружие. Выстрелить он не успел, рухнул с торчащим изо лба ножом. Илис не подвела.
- Молодец, девчонка! – заорал восхищенно Роджер.
Сама же Илис его восторгов не разделяла; она пошатнулась, подозрительно побледнев и судорожно вцепившись в луку седла. Грэм подумал, что раньше ей не приходилось убивать, и теперь она теперь им не помощница. А ее помощь ой как пригодилась бы. Хотя и удалось избавиться от двоих арбалетчиков, оставалось еще человек восемь разбойников, которые вовсе не испугались и бежать не намеревались. Некоторые из них были вооружены вилами или чем-то, сильно вилы напоминающим. Роджер, с трудом удерживая на месте волнующуюся лошадь, дотянулся мечом до одного из разбойников, попав ему в шею. Действовал он только одним мечом, вторая рука ему была нужна, чтобы как-то управляться с лошадью. Грэм направил своего коня к еще одному разбойнику, занося меч для удара, и увидел, что Илис, бледная, мучительно закусившая губы, все-таки метнула второй нож, уложив одного человека с вилами, нацелившегося уже было в Роджера. Марьяны же была в растерянности и не знала, что делать. Грэм точно знал, что сражаться ее учили, но в такой ситуации она никогда не бывала, и просто потерялась. Двое нападавших поняли это и теперь, приблизившись, попытались стащить ее с седла; она же сопротивлялась и отбивалась голыми руками, напрочь забыв, что у нее есть кинжал. Грэм в голос выругался и, крикнув Роджеру, чтобы тот прикрыл его, рванулся к девушке. По сторонам он особенно не смотрел, понадеявшись на приятеля, но все же успел по пути уложить еще двоих. А вот третьего уже не заметил, и только когда бок его пронзила боль, понял – что-то не так. Острые зубья вил одного из разбойников вошли в его тело. Не слишком, правда, глубоко, и не убили Грэма на месте, но боль была жуткой, а по боку и бедру потекла горячая кровь. И все-таки перед тем, как свалиться с коня, Грэм успел метнуть, словно копье, меч клинком вперед в разбойника, вцепившегося в Марьяну. Попал он или нет, он уже не видел, потому что потерял сознание раньше, чем ударился об землю.
-7-
Когда Грэм пришел в себя, то понял, что его волоком, рывками тащат куда-то. Чувствовал он себя очень плохо и почти не соображал, потому что раненый бок горел огнем и сильно болел. Боль отдавалась по всему телу при каждом резком рывке. Хотелось пить. Он заскрипел зубами и, приоткрыв глаза, увидел над собой лицо Роджера.
- Что?.. – только и спросил Грэм. Он хорошо помнил все произошедшее, и хотел узнать исход боя.
- Молчи, - с явным напряжением ответил Роджер, и последовал очередной рывок. Он тащил Грэма на чем-то вроде волокуш, сооруженных из плащей и веток. – Не болтай.
- Что случилось?.. – все же спросил Грэм, и не сумел удержать стона. Когда Роджер дернул волокуши, его тело словно проткнули теми самыми вилами еще раз, теперь уже насквозь.
Роджер остановился, выругался и сказал, подняв к кому-то голову:
- Я не дотащу его. Слышишь? Он умрет, если и дальше продолжать так. Надо придумать что-нибудь еще.
- Что именно? – послышался голос Илис, и она присела рядом с Грэмом, наклонилась к нему. Лицо у нее было необычно серьезное. – Роджи, я, правда, не знаю, что делать. Остается только надеяться, что Марьяна приведет кого-нибудь.
Роджер снова выругался, уже гораздо более грубо, и тоже склонился над Грэмом.
- Ты только не умирай, Соло, - сказал он глухо. – Слышишь? Не вздумай.
Грэм хотел ответить ему что-нибудь утешительное, но понял, что не сможет сказать и слова. И не потому, что понимал: до смерти ему сейчас – один шаг. Ему было очень жарко, но в то же время тело сотрясала дрожь, горло пересохло, да и боль не давала отвлекаться на какие-то там слова. И он просто смотрел в ониксовые глаза Роджера, не подозревая, что взгляд у него сейчас, как у покойника, застывший и ничего не выражающий.
- О, боги, - выдохнул Роджер. – Кровь все еще идет…
- Я вижу. Рана глубокая… Просто чудо, что он еще жив, - ответила Илис. – Но мы сделали все, что могли. Роджи, мы не можем сидеть здесь и ждать, пока кто-то появится.
- А что делать? Если тащить его так же и дальше, он умрет.
- Он умрет, если мы останемся здесь.
Их голоса Грэм слышал как сквозь ватные заглушки, и видел склонившихся над ним людей как в тумане. Он не понял, что они говорили про Марьяну. Рядом ее не было, и он забеспокоился, не убили ли ее разбойники. Он напряг все силы и выдавил:
- Марьяна…
Роджер издал что-то вроде низкого горлового рычания и сказал:
- Не упоминай этого имени! Я убью эту девку!
- Не нервничай, Роджи, - попросила Илис.
- Не нервничай? Ты говоришь мне – не нервничай? Ну, знаешь… - и опять Роджер выругался. – Илис, ты – магичка. Сделай что-нибудь!
- Да что я могу сделать? – отвела глаза Илис. – Я же не знахарка…
- Все вы хороши, - со злостью сказал Роджер и опустился рядом с Грэмом на колени, в дорожную снежную кашу. – Грэм! Ты слышишь меня? Ты держись, друг…
Бок болезненно пульсировал, боль застилала мысли, мешала думать и даже дышать. Каждый вдох требовал приложения значительных усилий. Вникать в то, что ему говорили, Грэму было очень тяжело, и он закрыл глаза и попытался отключиться от всего. Он не верил, что выживет. Сколько раз ему везло, должно же когда-нибудь везение кончиться. Жаль только, если он так и не увидит Гату.
Позже ему рассказали, чем окончился бой. Когда он свалился с седла (меч его, напоследок, все же нашел свою цель), разъяренный Роджер порубил оставшихся в живых разбойников, не без помощи Илис, ни один нож которой не прошел мимо цели. В сражении не принимала участия лишь Марьяна, которая была совершенно деморализована ранением Грэма и как рухнула рядом с ним на колени, так и не поднималась, хотя и не могла ничем помочь. Поведение ее жутко взбесило Роджера, и когда он, покончив с разбойниками, забрызганный кровью, соскочил с седла и подошел узнать, что случилось, он пожелал встряхнуть Марьяну так, чтоб душа вылетела. Удержали его от рукоприкладства единственно серьезность раны Грэма и понимание того, что время терять нельзя. Первым делом они с Илис перевязали Грэма, а Марьяну, находящуюся на грани истерики, чтобы не путалась под руками, отправили вперед по дороге, позвать кого-нибудь на помощь. Им уже было ясно, что с помощью подручных средств не удастся дотащить Грэма до ближайшей деревни или города, где есть лекарь. При первом же взгляде на рану Роджер сообщил, что вообще-то с такими ранениями долго не живут, и то, что Грэм еще не умер – это чудо.
Было крайне нежелательно трогать его с места, но неизвестно сколько времени ждать неизвестно чего, – ибо было непонятно, с чем вернется Марьяна, - чтобы он истек кровью и замерз, было бы еще хуже. Роджер и Илис соорудили из плащей разбойников и веток что-то вроде волокуш и аккуратно перенесли на них Грэма. Илис шла пешком и вела в поводу троих лошадей. Роджер тянул волокуши. Перемещать Грэма подобным образом было, по меньшей мере, жестоко, но другого ничего они придумать не смогли.
Им повезло: Марьяна, скакавшая сломя голову, встретила купца с парой охранников. Ехал он навстречу компании и, выслушав девушку, согласился помочь. Не дело, мол, отказывать на дороге просящим о помощи. Со своим охранником и санями он последовал за Марьяной. Осмотрев рану лежавшего без сознания Грэма, купец очень сильно удивился, как это он еще жив, да при таком способе транспортировки. Грэма перетащили на сани, и все вместе отправились в то самое село, из которого выехал купец несколько часов назад. По его словам, там жила сведущая знахарка. "Хотя и не думаю, что вашему другу можно чем-то помочь", – добавил купец вполголоса, обращаясь к Роджеру. Тот и без того знал, что, скорее всего, рана смертельна, хотя и не хотел себе в этом признаваться, но купца услышала Марьяна, и у нее снова началась истерика. Пришлось ее срочно успокаивать. Нелегкий труд взяла на себя Илис, поскольку Роджер даже смотреть на Марьяну не мог спокойно. Шрам его наливался кровью, а щека начинала дергаться, и было ясно, что долго в руках он себя не удержит.
Знахарка Рада, нестарая еще женщина, к которой Роджер и купеческий охранник на руках притащили Грэма, сначала наотрез отказалась лечить: мол, только время и снадобья зря переведутся, а толку все равно не будет. Умрет парень, странно, что до сих пор еще не умер. Не живут с такими ранами. Роджер, до сих пор сдерживающий себя более или менее успешно, посерел и изменился в лице. Он не стал просить и умолять, это было не в его духе; схватив женщину за воротник, он доходчиво объяснил, что с ней сделает, если она не вылечит его друга. Выглядел он в этот момент, как заверяла после Илис, просто жутко, и ничего удивительного, что знахарка прислушалась к его словам. Она пообещала, что приложит все возможные усилия, и назвала сумму, которую хотела бы получить за лечение в случае благоприятного исхода. Торговаться Роджер не стал.
Знахарка велела оставить Грэма в доме, а остальных выставила за порог, предварительно напоив Марьяну какой-то пахучей жидкостью, чтобы успокоилась. Девушка была очень бледной и еле держалась на ногах, ее заметно трясло, но увести из дома знахарки ее удалось с трудом, поскольку она ни в какую не хотела уходить от Грэма. Роджер выволок ее буквально за шиворот, сказав несколько слов, от которых она побледнела еще больше и расплакалась. Ухватив одной рукой Илис, а второй – Марьяну (на которую он старался не смотреть), он отправился по селу искать пристанище. Комнаты нашлись в большом и богатом постоялом дворе.
Больше недели Грэм провел без сознания, в бреду и горячке. Знахарка удивлялась, что он не умирает, но добросовестно ухаживала за ним и молилась Перайне. На поправку он пока не шел, рана гноилась и не заживала, и Рада опасалась заражения крови. На Роджере лица не было. Каждый день он заходил к Раде и просиживал около часа у постели Грэма, не произнося ни слова, впившись взглядом в его заострившиеся черты и бессознательно потирая шрам на правой ладони. Гораздо больше времени рядом с Грэмом проводила Марьяна, набившаяся в помощницы к знахарке, но она старалась не сталкиваться с Роджером ни при каких обстоятельствах. Роджер при встречах смотрел на нее так, что ей становилось жутко, столько ненависти было в его бешеных черных глазах и столько желания убивать. Илис иногда присоединялась к Марьяне, но большую часть времени разгуливала по селу и его окрестностям. Казалось, в ее поведении ничто не переменилось, но при более пристальном взгляде становилось ясно, что и ей невесело. Лукавая улыбка появлялась на ее лице значительно реже, да и рот она почти не открывала.
Когда на десятый день Грэм открыл глаза, все возблагодарили Перайну за поистине чудесное исцеление. До полного выздоровления было еще очень далеко, но Рада заверила всех, что теперь смерть отступила от ее пациента. Она была очень удивлена живучестью своего подопечного и говорила, что от такой раны умер бы и могучий мужчина, не то что такой мальчишка. Теперь она не подпускала к Грэму никого из его спутников, заявив, что не нужно его беспокоить.
Выздоровление затянулось надолго. Грэм, хотя и пришел в себя, все еще был в горячке, постоянно просил пить и чувствовал себя очень плохо. Узнав, сколько дней он пробыл без сознания, сначала не поверил. А когда Рада сообщила, что, скорее всего, до наступления весны он не сможет продолжить свое путешествие, Грэм совсем пал духом. Такая задержка в его планы не входила, и он был готов уже отправить своих спутников дальше одних. Отговорила его Илис, к которой почему-то благоволила Рада и которая была допущена до постели пациента прежде всех. Она сообщила Грэму об обострении отношений Роджера и Марьяны и добавила, что без него этот клубок не распутается. Да и вообще, как бы дело не дошло до смертоубийства. При таком отношении друг к другу продолжать путешествие не стоило, в селе Марьяну тоже оставлять нехорошо… да и вообще, заявила Илис, вдвоем с Роджером никуда она не пойдет. Но эта проблема была слишком сложной для обессиленного Грэма, и он только рукой махнул, не желая ничего решать.
Время шло, рана перестала гноиться и постепенно затянулась, оставив вместо себя страшный шрам. Рада, полюбовавшись на него, поинтересовалась наконец, как же это Грэма так угораздило. Грэм, морщась, коротко рассказал. Вряд ли он стал бы беседовать об этом с кем-то еще, но Рада, вытащившая его с того света, ему нравилась. Она была добра к нему и относилась по-матерински, хотя и была старше всего лет на десять. В ее доме он чувствовал себя уютно, и даже начал чувствовать сожаление при мысли о том, что скоро придется уезжать. Рада, в свою очередь, отнюдь не торопила его, а, наоборот, отговаривала от всяких проявлений активности. Она пыталась удержать его в постели, когда он, наконец, в середине последнего месяца зимы решил встать, но не смогла его переспорить. И затем следила, как он, шатаясь, сделал несколько шагов по комнате, и как ему пришлось почти сразу схватиться за стул, чтобы не упасть. Грэм очень ослаб, но ему не терпелось продолжить путь, и он упрямо каждый день вставал, преодолевая головокружение и боль, и пытался ходить. И каждый такой поход заканчивался падением. Тем не менее, он не позволял Раде помогать. Да и не только Раде. Теперь, когда ему стало лучше, к нему зачастили его спутники, чему он не всегда был рад. Марьяну он предпочел бы вовсе не видеть, хотя и не винил ее, как Роджер, в своем ранении. Ему была неприятна ее откровенная жалость и причитания, а так же жалобные взгляды, словно она постоянно извинялась. Ему бы хотелось, чтобы у нее, наконец, все перегорело, и она оставила его в покое. Грэм настолько резко отвергал всякую ее помощь, что это уже переходило в откровенную грубость, но и такое обращение Марьяну не смущало. Она все списывала на последствия тяжелой болезни.
Илис заметно повеселела. Она предпочитала болтаться на улице (вызывая откровенную зависть Грэма), а не сидеть с выздоравливающим, но Грэму все равно было приятно снова видеть ее в хорошем настроении. Да и вообще просто видеть ее. Когда она появлялась у Рады, вместе с ней в комнаты словно врывался свежий ветер, пахнущий весной. Она щебетала не умолкая, пересказывая местные новости. Что касается Роджера, то он сказал что-то вроде: "Как удачно, что ты все-таки не умер, Соло", - и этим его выражение радости ограничилось. Но никто и не ждал от него бурного проявления восторга. Хватило и поменявшегося выражения его лица, когда, наконец, Грэм вышел во двор дома Рады без чьей-либо помощи. А в остальном, поведение его было совершенно обычным: он подошел к Грэму и от души одобрительно хлопнул его по плечу, прекрасно зная, что тот все еще слаб; и только расхохотался, когда Грэм пошатнулся от такого проявления дружеских чувств и едва удержался на ногах. А потом бросил ему меч, который подобрал после сражения, вытащив из тела убитого разбойника. И добавил: "Нечего разбрасываться оружием, Соло. Хотя ты, конечно, молодчина".
А была уже весна, и хотя снег еще не стаял, солнце начинало понемногу припекать. Было ясно, что скоро начнется весенняя распутица. Чувствуя себя с каждым днем все лучше и лучше, Грэм в одиночку стал выбираться на прогулки, преимущественно не по селу, а по его окрестностям, чтобы не вызывать ненужного любопытства местных жителей. Рада не одобряла, что он уходит один, и настаивала, чтобы кто-нибудь составлял ему компанию. Она упорно пыталась послать с ним Марьяну. У нее были какие-то свои соображения по поводу их отношений, и она не желала видеть растущей холодности Грэма к девушке. Грэм неизменно отвергал всякие предложения сопровождать его на прогулках, видя, что Марьяна ищет случая остаться с ним наедине и объясниться. Объяснений он не желал и потому избегал ее. Он знал, что обижает и расстраивает девушку, но угрызений совести не испытывал. Он был уже готов сам предложить ей остаться в Медее или в Наи в каком-нибудь из храмов Фекса. Такие мысли приходили к нему и раньше, но теперь становились все отчетливее, а чувство вины отступало. После одной из бесед с Роджером Грэм окончательно утвердился в мысли, что надо бы где-нибудь пристроить свою подружку. Роджер как-то набился к нему в компанию во время очередной прогулки и, как ни откручивался Грэм, завел речь про Марьяну. Его и без того ничтожное терпение истощилось, и он разразился в адрес бедной девушки такими злыми эпитетами, что Грэм, привыкший к его ярости, все-таки не удержался от удивленного взгляда. Роджер не стеснялся в выражениях и красочно описал, что случится, если Марьяна и дальше будет маячить у него перед глазами.
- Терпение у меня не железное, - заявил он со злостью, - и ты сам это прекрасно знаешь. И мне, клянусь Рондрой, плевать, что Марьяна – женщина. Боюсь, что в очередной раз, когда она вякнет что-нибудь в своем духе, или посмотрит на тебя этим своим умильным взглядом, я не сдержусь, и одной женщиной в этом мире станет меньше. Ты понимаешь, что я хочу сказать?..
- Понимаю. Только не понимаю, почему это тебя так волнует. Это мои проблемы, разве нет?..
- Нет. Это не только твои проблемы. Ты не один, как бы тебе того ни хотелось. Мы все связаны, и проблемы у нас общие. Разве не так?.. А тем более такая проблема, которая возникла у нас.
- А какая проблема у нас возникла? Почему тебя так волнует, что Марьяна добивается моего внимания?
- Меня волнует не то, что она делает, а то, как она это делает. Если она тебя любит, то выражает свои чувства как-то странно. Ведь это из-за нее тебя едва не убили! Да и вообще дело не в ее чувствах. То, что случилось с тобой, могло случиться с каждым из нас, потому что эта дура создала такую ситуацию. А огреб именно ты исключительно благодаря своему проклятому благородству! Я, конечно, понимаю, что она девушка и все такое, но ведь от нее вообще нет никакой пользы, она тащится за нами, как гиря, сковывает нас. Она действует тебе на нервы, а из-за этого ты срываешься, и тогда уже огребаем мы с Илис. Не знаю, как тебя, а лично меня такая ситуация уже достала.
Грэм молча выслушал эту тираду. Роджер был прав абсолютно во всем, Марьяна действительно была мертвым грузом и нервировала по крайней мере двоих из четырех участников похода.
- Что ты предлагаешь?.. – спросил он глухо после продолжительного молчания.
- Есть два варианта, - с готовностью ответил Роджер. – Первый: мы прощаемся с твоей ненаглядной подружкой, и двигаем дальше втроем. Второй: разделяемся на пары. Мы с Илис идем… ну, неважно, куда. Где-нибудь да устроимся. А ты, если уж тебя так мучает совесть, оставайся с Марьяной, и чем вы будете заниматься и куда пойдете – уже ваше личное дело. Можешь хоть отвезти ее обратно в Самистр и вернуть в отчий дом, а потом догнать нас. Выбирай. И учти, что вместе с ней я никуда не пойду. Ну, разве что до ближайшего храма Фекса. Или я, или она.
Заявление это было несколько неожиданным. Грэм ожидал вспышки ярости, но не думал, что Роджер будет ставить ему условия. Пристально взглянув ему в лицо, Грэм понял, что тот взбешен до крайности, еще немного, и сорвется.
- Это все?.. – спросил Грэм. – Все, что ты можешь сказать?..
- Да. А что, недостаточно?.. Я для себя все решил. Теперь решай ты.
Решать тут было нечего.
- Хорошо, - сказал Грэм. – В Танеле, - это почти на самой границе Медеи, - у меня есть друзья среди сумеречной братии. Я поговорю с ними о Марьяне. Думаю, они не откажутся принять ее.
Роджер явственно просветлел лицом.
- Другое дело! Избавимся от девахи, и тебе легче будет, и мне!
Грэм только вздохнул. Чувствовал он себя последним подлецом.
Но одно дело – сказать, совсем другое – сделать. Еще несколько дней Грэм избегал разговора с Марьяной, и злился, натыкаясь на требовательные взгляды Роджера. Какого же было его удивление и облегчение, когда, подойдя наконец к Марьяне, он и рта не успел раскрыть, как она заговорила первой. Она очень волновалась и говорила быстро, не поднимая глаз; щеки у нее горели. Сначала она долго извинялась, потом, вдохнув поглубже, сообщила о своем желании расстаться с компанией. Говорила она очень решительно, и к Грэму в душу закралось подозрение, что Роджер уже успел раньше него побеседовать с ней и, возможно, припугнуть. Уж очень убитый вид был у Марьяны. Но, когда он спросил об этом, она начисто все отрицала и утверждала, что Роджер к ней и не приближался в последние дни. Непонятно было, врет она или говорит правду.
Отговаривать Марьяну Грэм не стал, хотя по глазам ее было понятно, что она на это надеется. Он пообещал переговорить с хорошими людьми из братии, которые не откажутся принять ее к себе. Марьяна, совсем поникнув, тихо поблагодарила и отошла. Грэм посмотрел ей вслед и ощутил непреодолимое желание зарезаться. Последнее время отвращение к себе появлялось все чаще и чаще, и ему снова начинало казаться, что он скоро потеряет к себе уважение. Но если семь лет он вовремя спохватился и сумел вытащить себя из этой трясины, то теперь думал, что едва ли ему удастся повторить этот подвиг еще раз.
-8-
В путь тронулись, уже когда начал сходить снег, по самой распутице. Грэм оправился достаточно, чтобы сидеть в седле, и хотя с трудом переносил еще дневные переходы, чувствовал себя гораздо лучше. В Танел доехали без приключений, хотя путь занял слишком много времени даже при таком состоянии дорог. Грэм быстро уставал, и приходилось то и дело устраивать привалы, зачастую даже против его воли. Он почти падал с седла, но упорно продолжал путь, поскольку безумно хотел поскорее добраться до Танела, и покончить, по крайней мере, с одной проблемой. Упорства у него было, хоть отбавляй, не хватало лишь физических сил. Из-за несоответствия желания и возможности Грэм был настолько злым всю дорогу до Танела, что к нему не рисковал приближаться даже Роджер, не говоря уже о девушках.
В храм Фекса в Танеле Грэм пошел один. По дороге, подумав, он снял серебряное кольцо с мизинца левой руки и надел на мизинец правой. Он уже не мог считать себя отошедшим от дел. К тому же, если он появится с кольцом на левой руке в храме, его просто не поймут.
В Танеле храм Фекса выглядел куда шикарнее, чем в Карате, и сильно выделялся среди остальных зданий. Внутреннее же убранство не отличалось от всех остальных храмов Фекса во всех королевствах. Выставлять напоказ храмовые богатства священники не любили. Грэм усмехнулся, окинув взглядом пустые алтари в глубине помещения – все как всегда, - и поискал глазами кого-нибудь из служителей Фекса. Таковой нашелся около алтаря. Он был полускрыт драпировками, и поэтому Грэм не сразу его заметил. Это был темноволосый молодой человек лет двадцати восьми, одет он был в длинный балахон с откинутым капюшоном. Он занимался своими делами и не замечал посетителя. Грэм безо всякого стеснения обогнул алтарь и тронул молодого человека за плечо. Священник вздрогнул и обернулся, распрямляясь, при этом уронил что-то. Грэм принялся "произносить" пальцами обычное приветствие равного себе. Даже не глядя на сложные движения пальцев, священник махнул рукой.
- Двенадцать богов и Безымянный! Брось, Соло, - сказал он на всеобщем. – Что я тебя, не узнаю, что ли?.. Ты откуда здесь взялся?..
- Ветром занесло, - ответил Грэм. – Проезжал мимо, решил зайти, поздороваться.
- Вот так сюрприз! Сколько ты у нас не появлялся? Год?
- Больше. Где старший? Мне нужно с ним поговорить.
- Как всегда, по делу?.. – усмехнулся священник, складывая руки на груди и окидывая Грэма взглядом. – Где ты был? Выглядишь не очень хорошо.
- Не всегда жизнь – это праздник, - отозвался Грэм. – Ну так что? Мне тебя упрашивать?..
- Не хотелось бы беспокоить старшего. Уверен, что я не смогу тебе помочь?
- Абсолютно. Это превышает твои полномочия.
- Ну ты и наглец, Соло. Исчезаешь, когда хочешь, появляешься непонятно откуда, и сразу же требуешь старшего, даже не поздоровавшись как следует со своими старыми знакомыми.
- Вот такой я непредсказуемый. Что касается моего нелюбезного поведения… Извини, но очень тороплюсь. Охотно поболтал бы с тобой, но время поджимает. Я здесь не один, и меня ждут.
- Где? – обеспокоился священник. – За дверью?.. Почему не пришли с тобой?
- Не за дверью, не волнуйся. Здесь им делать нечего… пока.
- Твои… спутники… они не из гильдии?
- Нет. По крайней мере, не все. Ну, хватит болтать. Знаешь, теперь невежливым становишься ты: я приехал издалека, устал с дороги, у меня важное дело, а ты задаешь мне какие-то идиотские вопросы.
Несколько секунд священник молчал, поглаживая свою ухоженную бородку. В карих глазах его явственно читалось любопытство, он смотрел так пристально, словно пытался прочитать мысли собеседника. Грэм не отвел глаз и лишь прищурился. От этого прищура лицо у него стало совсем нехорошее. Священник снова махнул рукой и сказал:
- Не хочешь говорить – не надо. Пойдем, Соло.
Священник привел его в библиотеку и знаком велел остановиться в дверях, а сам приблизился к старику, сидящему в одиночестве за огромным столом, над раскрытым фолиантом, склонил голову и негромко сказал что-то. Старик, господин Финн, или "старший", как его называли, был верховным священником этого храма и главой гильдии в Танеле. Грэм хорошо знал его, безмерно уважал и льстил себе надеждой, что тот тоже неплохо к нему относится. Не дослушав молодого священника, старший вскинул голову, оторвавшись от книги. На лице его, сухом и смуглом, отразилось удивление, густые седые брови вздернулись, и он сделал жест, приглашающий подойти.
Грэм почтительно поклонился, подошел к старику и опустился на одно колено, склонив голову. Никаких официальных приветствий он произносить не стал, поскольку был уверен, что его узнали. Легкая и жесткая рука легла ему на голову то ли в благословляющем, то ли в отеческом жесте.
- Грэм, мальчик, - произнес старший негромко, мягко взял Грэма за подбородок, приподнял его лицо и внимательно всмотрелся в него. – Это действительно ты?
- Это я, мастер.
Старший коротко рассмеялся и жестом отпустил молодого священника, который тут же с поклоном удалился.
- Конечно, ты, - кивнул старший. – Поднимись, мальчик. Я знаю, тебе тяжело стоять, преклонив колено. Нога, должно быть, еще беспокоит тебя, не так ли?
- Временами, мастер, - ответил Грэм. – Но уже гораздо реже.
- Рад слышать… хотя, сдается мне, что ты лжешь, мальчик. Сядь, не стой. Ты слишком высок, а моя шея уже стара для таких акробатических упражнений.
Улыбнувшись, Грэм сел за стол напротив Финна.
- Давненько ты у нас не появлялся, Грэм. Должно быть, много путешествовал? Бывал в далеких странах?
- Да, мастер. Я был в Истрии.
- О, - уважительно сказал старший. – Куда тебя занесло! Наверное, видел много интересного?.. Жаль, что я уже стар для далеких путешествий, особенно морских. Но ты плохо выглядишь, мальчик, что с тобой? Ты болен?
- Я был ранен.
Старший покачал головой.
- Все такой же неугомонный… Что на этот раз?
- Долго рассказывать, мастер. У меня мало времени, а я пришел к вам с просьбой…
- С просьбой? Ты редко что-либо просишь. Что-то важное?
- Для меня – да. Я…
Старик прервал его жестом.
- Подожди. Как я понимаю, ты пришел после долгой дороги, и, наверное, устал и проголодался. Я прикажу принести вина и еды.
Грэм благодарно склонил голову. Глоток вина пришелся бы очень кстати.
Финн поднялся, – движения его, несмотря на почтенный возраст, были легкими и быстрыми, - подошел к шнуру, свисающему сверху рядом с одним из книжных шкафов, и дернул за него. Еще до того, как он успел вернуться на место, в комнате появился высокий светловолосый юноша лет пятнадцати. Он был одет не как священнослужитель, и оставалось только догадываться, какое место он занимает в гильдии. Грэм его не знал. Поймав любопытствующий взгляд юноши, он приветственно кивнул. Юноша повернулся к старому священнику и застыл, весь само внимание.
- Мой внук! – гордо сообщил Грэму старик. – Не правда ли, хорош?
- Не знал, что у вас есть внуки, да еще такие взрослые, - немного удивился Грэм.
- Ну, я уже не мальчик, - усмехнулся священник. – Его имя Конар.
Юноша коротко, с большим достоинством, поклонился в сторону Грэма.
- Конар, - продолжал Финн, - это Грэм Соло. Думаю, ты кое-что слышал о нем.
- Рад приветствовать вас, господин Соло, - сказал Конар. Глазами он прямо-таки поедал Грэма, и тот уже начал чувствовать себя неловко.
- Неужели меня все еще помнят? – недоверчиво спросил Грэм. – Вроде бы я ничем не прославился…
- Тебя тяжело забыть, мальчик. Уверен, тебя помнят везде, где ты появлялся хотя бы раз. Конар, прекрати разглядывать Грэма, это невежливо, и послушай лучше меня.
Старик коротко переговорил с покрасневшим юношей на медейском языке, и Грэм понял, что речь идет об угощении для гостя. Конар удалился и вернулся с большим подносом, на котором Грэм увидел нарезанное ломтями мясо и хлеб, а также бутыль с вином. Старший отпустил внука небрежным жестом, достал из шкафчика два бокала, налил в них вина и предложил Грэму попробовать.
Грэм пригубил вино и одобрительно кивнул:
- Просто великолепно.
- Я рад, что тебе понравилось. Ешь же, мальчик!..
Грэм не стал ломаться и с удовольствием принялся за хлеб и мясо. Его собеседник почти ничего не ел, только крошил хлеб. Несколько минут они молчали, потом старик, сделав глоток вина, велел:
- Ну, рассказывай теперь, какая у тебя проблема. Надеюсь, смогу помочь.
- Я бы хотел просить вас, - тут же сказал Грэм, отставив кубок, - о помощи даже не мне, а одному человеку… одной девушке. Она приехала вместе со мной издалека, здесь у нее нет ни друзей, ни даже знакомых, и хотелось бы найти место, где она будет в безопасности, где ее примут, как друга. Я хотел просить вас дать этой девушке прибежище в храме.
- Неожиданная просьба, - нахмурился Финн. – И, я бы сказал, легкомысленная. Ты знаешь, что наша гильдия… как бы это помягче сказать… не совсем в ладах с законом, и принимать людей со стороны…
- Не беспокойтесь, мастер. Эта девушка знает и о существовании Ночной гильдии в целом, и о том, что я собой представляю – в частности. Она выросла в храме Фекса, ее дядя – глава местной гильдии.
- Ты удивляешь меня все больше и больше. Что натворила эта девушка, если была вынуждена искать пристанище в храме другого города?
- Ничего не натворила. Обстоятельства сложились так, что она отправилась в дорогу вместе со мной, но теперь… мне не хотелось бы, чтобы она бродяжничала, как я. Такая жизнь не для нее.
- А о чем же вы думали, когда эта девушка готовилась покинуть дом?
Грэм молчал, понурившись.
- Какой же ты, оказывается, легкомысленный, мальчик, - сурово сказал мастер Финн. Он задумчиво крутил в пальцах ножку бокала. – Не ожидал я от тебя, не ожидал… Надеюсь, по крайней мере, эта девушка – надежный человек?
- Да, конечно.
- Ты за нее ручаешься?
- Ручаюсь своим именем, пусть Фекс будет мне свидетелем
- Фекс – бог лукавый, и кому, как не тебе, знать это. Призывать его в свидетели, право, не стоит. Обойдемся без него, достаточно твоего слова.
- Так вы согласны принять ее?
- Как я могу отказать в просьбе собрату… тем более, тебе, мальчик? Конечно, храм примет твою спутницу. Где она и когда придет?
- Она ждет в одной местной таверне, - сказал Грэм. – Я приведу ее сегодня же. Благодарю вас.
- Да не за что, Грэм. А скажи, ты очень торопишься? Не хочешь немного погостить у нас? Мальчики будут рады снова видеть тебя. Да и мне хотелось бы, чтобы ты задержался. Уж очень давно ты у нас не появлялся…
Грэм, немало удивленный тем, что к нему здесь, оказывается, питают теплые чувства, все же покачал головой.
- К сожалению, я тороплюсь. Я и так слишком задержался…
- У тебя есть какая-то цель? Куда ты спешишь? Да! – вдруг вспомнил Финн. - Ты, помнится, искал какого-то своего друга… Ты нашел его?
- Да, в Истрии.
- Что ж, рад. Итак, мне не удастся уговорить тебя задержаться? Небольшой отдых не повредит, вид у тебя бледный.
- Спасибо за приглашение, мастер, но я не задержусь. Да и не один я; помимо той девушки, о которой я говорил вам, со мной еще двое спутников… они не из гильдии.
- Что ж, - снова вздохнул старик, почему-то заметно погрустнев. – Тогда иди. Жду тебя сегодня с твоей девушкой…
Беседа была окончена.
В коридоре Грэм подумал, что ни за что сам не выберется из храмового лабиринта, но возвращаться не хотелось. Не успел он пройти и нескольких шагов, как из-за угла вышел Конар. Появился он так неожиданно, что Грэм даже вздрогнул.
- Я провожу вас, мастер Соло.
- Одни шпионы вокруг, - растеряно произнес Грэм. – Ты специально меня ждал?..
- Я знаю, что вы давно не были в храме, и могли позабыть дорогу к выходу, мастер Соло, - очень тактично ответил Конар. – Поэтому я задержался, на всякий случай…
Грэм хмыкнул и вдруг спохватился, обратив внимание на слишком уважительное обращение.
- Какой я тебе мастер? – мрачно спросил он. – Мое имя Грэм; дед, кажется, сказал тебе?..
- Дед всегда учил меня с уважением относиться к старшим.
- Тоже мне, нашел старшего… Брось эти выкрутасы, понятно?
- Хорошо… Грэм, - улыбнулся Конар и немного смущенно провел рукой по своим соломенным волосам. – Пойдемте?.. Я слышал, вы торопитесь.
- Ты что же, подслушивал?
- Ни в коем случае! – с невинным лицом запротестовал Конар. – Просто вы говорили достаточно громко, а я находился недалеко, и поэтому слышал… кое-что.
Грэм усмехнулся. Паренек непрост, наверняка тот еще проныра.
- Нравится тебе в гильдии? – спросил Грэм.
- Очень. Интересно, штучки всякие… мне дед много рассказывает. Только вот сидеть на одном месте скучновато, хочется путешествовать, я ведь нигде, кроме Танела, и не был… А вы много путешествовали?
О нет, подумал Грэм, похоже, сейчас и этот тоже будет просить меня взять его с собой.
- Порядком, - ответил он не очень охотно. – Но об этом неинтересно говорить…
- Как это – неинтересно! Вы видели разные страны…
- Поверь мне, Конар, везде все одинаково.
- Не может такого быть! – запальчиво заявил Конар. – Вы, мастер, что-то темните… ох, извините, Грэм. Может быть, вы так говорите, потому что ваши скитания были одиноки и печальны, но если бы вы позволили мне…
Ну вот, так и есть. Юный романтик. Надо же, "одиноки и печальны"… Странно, подумал Грэм, почему в последнее время так резко увеличилось количество людей, жаждущих болтаться по дорогам вместе со мной? Раньше ведь ни одна собака не желала составить ему компанию, а иногда так хотелось, чтобы рядом кто-то был… Нет уж, лучше все же одному, чем с кем попало.
Но на что купился этот мальчишка? С Марьяной-то все понятно, она влюблена, но Конар?..
- Не выдумывай, - резко сказал Грэм. – Не знаю, что там тебе про меня наговорили… Да и неважно все это. А важно то, что спутники мне не нужны, Конар. К тому же, подумай, что скажет твой дед… твои родители…
- Мой дед не стал бы возражать, если бы попросили вы! – воскликнул Конар, упрямо наклонив голову.
- Но я не попрошу! Не выдумывай. Сиди дома, парень, пока сидится.
Сначала он подумал, что Конар начнет его уговаривать, но тот лишь упрямо взмахнул соломенной челкой, и больше не открывал рта, то ли обиделся, то ли гордость не позволяла упрашивать. Грэму было все равно, лишь бы не приставал. Конар молчал до самого выхода из потайных комнат, и лишь когда они вышли из-за алтаря, снова заговорил, вперив упрямый взгляд серых глаз прямо в лицо Грэма:
- Подумайте все же, Грэм. Я не буду вам в тягость.
- Даже и думать не хочу! Все, Конар, разговор окончен.
- Тогда – до встречи, мастер Соло, - Конар резко поклонился, так, что золотистая челка упала ему на глаза, повернулся и скрылся за драпировками.
Грэм, вздохнув с облегчением, двинулся к выходу из храма, но его окликнул священник:
- Чего мальчишка хотел от тебя, Грэм?
- Не твое дело.
- Не мое, верно. Я просто к тому, что наш Конар так и ищет случая, чтобы улизнуть из дома. Смотри, чтобы он не прилепился к тебе. Старший едва ли будет этим доволен.
- Не прилепится, не волнуйся. Я не позволю.
При этом Грэм подумал, что получится совсем по-идиотски, если он избавится от одного спутника и тут же повесит себе на шею другого; поменяет влюбленную девушку на упрямого мальчишку, ищущего приключений на свою голову.
-9-
Во дворе гостиницы Грэм наткнулся на Роджера. Тот встретил его сумрачным взглядом и заявил:
- Не могу больше с этими девицами, уморили они меня.
- Сбежал, что ли, от них? – поинтересовался Грэм. – Как же ты их одних оставил? Не боишься, что к ним приставать начнут?
- Как начнут, так и прекратят. К Илис только пристань – тут же пожалеешь. И не издевайся… любой сбежит. Твоя подружка сидит и Илис в жилетку плачется. Жалуется, какие все мужики скоты.
- Да? Это интересно. А Илис что?..
- Поддакивает, - с отвращением сказал Роджер. – Женская солидарность, мать ее…
- Любопытно было бы послушать.
- Ничего любопытного. Одна – дура, а вторая… ну, Илис, она и есть Илис… Сил моих больше нет.
- Не думал, что ты такой слабонервный, - не удержался от улыбки Грэм.
- Не напрашивайся, Соло! – взъярился Роджер, сверкнув глазами. – Эти две девы языками чешут, не переставая, так и ты туда же?.. Лучше скажи мне, договорился ты со своими друзьями?
- Договорился. Марьяну они примут.
- Слава Рондре! Прямо не верится, что она, наконец, перестанет действовать мне на нервы. Когда вы пойдете?
- Как только она будет готова.
- Лучше бы побыстрее… Хотя, - Роджер криво ухмыльнулся, - что значат несколько часов по сравнению с вечностью блаженства?.. – он расхохотался. Мрачным он уже не выглядел, настроение у него, как всегда, менялось со скоростью, недоступной пониманию Грэма. – Ну, иди, обрадуй ее. Смотри только, чтобы она тебя насквозь не промочила своими слезами.
- Скотина ты все-таки, Роджи, не зря Марьяна на тебя жалуется, - вздохнул Грэм и с трудом успел увернуться от тяжелого удара приятеля, который целил по шее. – Спокойнее. Дыши глубже и думай о том, что скоро одной неприятностью станет меньше.
Оставив взбесившегося Роджера на улице, Грэм вошел в небольшую залу таверны, изогнутую подковой. Здесь царил сумрак, который казался еще гуще после солнечного весеннего дня, и Грэм не сразу нашел девушек. Потом глаза его привыкли, и он заметил их в одной из ниш. Илис сидела, подперев голову руками, и проникновенно внимала Марьяне. Перед ней стояла кружка с молоком и тарелка со столь любимыми ею пирожками. Марьяна недавно плакала: глаза ее еще блестели, нос немного покраснел, а губы припухли и были обведены характерной красноватой каймой. Грэм глубоко вздохнул, подошел к девушками и сел, предусмотрительно устроившись со стороны Илис. Та очень оживилась, оторвала голову от ладоней, лучезарно улыбнулась и сообщила:
- Быстро ты.
- Что же это вы, девушки, Роджера выжили на улицу? – пошел в наступление Грэм.
- Роджер – зануда. Съешь пирожок. Очень вкусные, честное слово.
- Спасибо, Лисси, но что-то не хочется. Меня уже угостили…
- Ага! – совсем оживилась Илис. – Я так понимаю, визит был удачным? Тебя там обласкали и приголубили?
- Лисси, хватит трепаться. Помолчи, сделай одолжение. Одного уже довела, второй на очереди.
- Я же не виновата, что вы такие обидчивые. Ну ладно, не хочешь болтать, давай по делу. Видишь, Марьяна уже извертелась вся.
- Илис! – укоризненно воскликнула Марьяна и подняла заплаканные глаза на Грэма. – Что скажешь, Грэм? Мне разрешат остаться?
Грэм отвел взгляд.
- Разрешат. Я поговорил со старшим, он не возражает. Тебя ждут.
- Спасибо… Когда мне нужно быть там?
- Как только будешь готова.
- Да что мне готовиться?.. – Марьяна, не удержавшись, хлюпнула носом. – Я хоть сейчас могу отправиться.
- Тогда – хочешь, пойдем сейчас, а хочешь – вечером. Выбирай…
- Да чего тянуть. Пойдем сейчас… ведь ты проводишь меня, Грэм?
- Конечно, - кивнул Грэм. – Пойдем, я помогу тебе переложить вещи.
- Прощай, Лисси, - сказала Марьяна, протянув руку Илис, и слабо улыбнулась. – Рада была познакомиться с тобой. Не знаю, увидимся мы еще или нет…
- Увидимся, - уверенно ответила Илис, очень серьезно на нее глядя. – Не бойся, все будет хорошо.
Вещи Марьяны переукладывали в полном молчании. Девушка крепилась изо всех сил и сдерживала слезы, хотя было видно, как они подступают к самым глазам. Грэм, искоса поглядывая на нее, думал, что уж лучше бы чувства прорвали маску сдержанности, так было бы легче. Молчаливые слезы действовали ему на нервы. Наконец он не выдержал и заговорил сам.
- Марьяна, - сказал он. – Не молчи, прошу тебя. Скажи, что ты думаешь, скажи, что я – подлец и негодяй, но только не молчи. Ну?.. Не мучай себя и меня тоже.
Марьяна вскинула на него вновь повлажневшие глаза и просто сказала:
- Я люблю тебя, Грэм.
- О боги! Ты думаешь, мне от этого легче стало?..
- Но я действительно тебя люблю. Мне не в чем тебя упрекнуть, я не считаю тебя ни негодяем, ни подлецом. Ты действительно, как сказал однажды, делаешь то, что должен. Разве я могу осуждать тебя?
Грэм заскрипел зубами с досады. Всепрощения он не понимал. Ему было бы гораздо понятнее и легче, если бы Марьяна разразилась истерикой, начала плакать и обвинять его во всех смертных грехах.
Во дворе еще шатался Роджер, не знавший, чем заняться и от безделья пристававший к какому-то купцу с юга. Тот пугался и не понимал, чего хочет от него этот дикий варвар. Появление Грэма и Марьяны он воспринял как чудесное избавление, поскольку, завидев их, Роджер тут же потерял интерес к его скромной персоне и переключил свое внимание на девушку.
- Покидаешь нас? – вкрадчиво поинтересовался он, попытавшись улыбнуться. Улыбки не очень ему удавались, особенно с тех пор, как Илис свернула ему нос на бок. – Очень жаль, мы будем по тебе скучать.
Тон его был очень похож на тон Илис, когда она ехидничала. Научился, хмуро подумал Грэм.
Марьяна смотрела на него круглыми глазами, не зная, как воспринимать его поведение. Последний месяц он если и разговаривал с ней, то исключительно сквозь зубы или голосом, больше похожим на рычание.
- Роджер, заткнись, - резко сказал Грэм, утягивая за собой девушку. – Хотя бы сегодня…
- Что? – не поверил своим ушам Роджер. – Что ты мне сказал?!
- Не заводись! Если хочешь, поговорим, когда я вернусь. Но не сейчас.
Роджер прорычал что-то не очень отчетливое, и, кажется, неприличное, но дальше в бутылку лезть не стал, отвернулся. Грэм снова потянул за собой девушку, чтобы побыстрее скрыться из поля его зрения. Он так торопился, что через минуту Марьяна взмолилась, чтобы он сбавил темп. Несся он по улицам со скоростью, которой позавидовал бы и королевский гонец. Прохожие, степенно шествующие по улицам центра города, шарахались во все стороны, осуждающе глядя вслед. Грэм замедлил шаги и отпустил, наконец, руку своей спутницы. Они не спеша пошли по улице Танела, держа путь к храму Фекса.
- Не понимаю, - выговорила Марьяна, немного отдышавшись. – Не понимаю, как вы с Роджером могли быть друзьями. Как… как ты вообще его терпишь рядом с собой?.. Он – негодяй и убийца, ему место на виселице!
- Он не убийца, а охотник за головами, - поправил Грэм механически.
- Не вижу разницы! – продолжала кипятиться она. Все, что она не посмела сказать при Роджере, она выплескивала сейчас. – Он убивает людей за деньги… И вообще он… он – грубая скотина!
- Что есть, то есть. Но он мой брат.
- Что?!
- Мы братались, - пояснил Грэм.
- Как! Как ты мог?! С таким человеком, как он… не понимаю!
- Да я тоже не лучше, Марьяна, это ты сотворила из меня идеал. И не беспокойся, тебе не придется бояться его больше.
- А я не боюсь! С чего ты взял?.. мне просто неприятно было находиться рядом с ним. И как только Илис может шутить с ним?
- У Илис в голове – ветер, - усмехнулся Грэм, отнюдь не будучи уверен, что его заявление соответствует истине. – Она, кажется, вообще не боится ничего и никого.
- Она – странная, - сказала Марьяна и умолкла.
В храме не ждали, что Грэм вернется так скоро. Мастер Финн все еще сидел за столом над старым фолиантом. Подняв голову, он сказал удивленно:
- Грэм, мальчик! Я ждал тебя только к вечеру…
- Мы решили не тянуть время, - Грэм взял смутившуюся Марьяну за руку и подвел ее к старику. – Вот девушка, про которую я говорил вам, мастер.
Старик сделал Марьяне знак пойти ближе и очень внимательно рассматривал ее около минуты. Потом улыбнулся:
- Как тебя зовут, девочка?
- Марьяна… - ответила девушка, изрядно смутившаяся под его пристальным взглядом.
- Славно, славно… Откуда ты?
- Из Иты, сударь. Это в Самистре.
- Знаю. Я был там… очень давно. Большой город, красивый… ну что ж, добро пожаловать, Марьяна. Будь как дома. Грэм! – окликнул он Грэма, который хотел уже удалиться. – Погоди минутку, мальчик. Я хочу тебе сказать кое-что.
- Слушаю, - остановился Грэм.
- Я тут навел кое-какие справки, ты прости меня. Уж очень неожиданно ты появился. И хочу предупредить: будь осторожен. Тобой интересуются какие-то люди…
- Что за люди?
Впрочем, он уже знал, что за люди, и сердце у него упало.
- Какие-то солдаты… Не здешние. Насколько я знаю, сюда они пока не дошли, ищут тебя на южной границе, вроде бы тебя там видели. Впрочем, может, и не тебя ищут, но уж очень описание совпадает. Не знаю, что ты натворил, но мне показалось, что это серьезно. Так что, не задерживайся в городе. Ты же знаешь, твои волосы очень заметны.
- Спасибо за предупреждение, мастер, - слегка поклонился Грэм. Он был встревожен, но старался этого не показать.
- Да не за что… - вздохнул Финн, взглянув на лицо Грэма, слегка дернувшееся и тут же застывшее снова. – Я смотрю, мальчик, ты знаешь, о чем я говорю?
- Знаю.
- Значит, все-таки тебя разыскивают эти солдаты?..
- Думаю, да. Даже, пожалуй, уверен в этом.
- Не скажешь, в чем дело? Может быть, мы сможем помочь?
- Нет, едва ли…
- Упрямый, гордый мальчишка! Ну что ж, раз так – иди. И прошу тебя еще раз – будь осторожен и осмотрителен. Хотелось бы, чтобы этот визит в нашу скромную обитель был не последним.
- Прощайте, мастер. Прощай, Марьяна. Не грусти, мы еще увидимся. И прости меня.
- Что, и это – все? – долго крепившаяся Марьяна все-таки заплакала, не скрывая слез и ни мало не стесняясь старшего. – Это все, что ты мне хочешь сказать на прощание?.. И даже не поцелуешь?..
Поняв, что от Грэма никаких действий не дождаться, она обхватила его за шею и стала целовать. Губы у нее были влажные и очень горячие. Спрятаться, уклониться от них было невозможно, и Грэму пришлось волей-неволей отвечать на поцелуи. Чувствовал он себя по-идиотски. Наконец, он смог освободиться из объятий Марьяны. Он поцеловал ее в лоб, поймал удивленно-веселый взгляд Финна, отступил на шаг и сказал:
- Я не могу добавить ничего к тому, что уже сказал. Извини.
- Но мы увидимся еще? – с надеждой спросила Марьяна.
- Конечно. Будь счастлива, Марьяна. Прощай.
Грэм снова поклонился Финну вышел из библиотеки. Но почти сразу ему пришлось вернуться, потому что его снова окликнул старик.
- И вот что, - сказал Финн, когда Грэм появился в дверях. – Хотел сказать тебе, что ты вел себя очень благоразумно при разговоре с Конаром. Прошу тебя, продолжай в том же духе, если вдруг увидишь его снова. Не хотелось бы, чтобы с мальчиком что-то случилось. Надеюсь, ты понимаешь мои чувства?..
- Конечно.
- Ну, иди теперь. И да поможет тебе Фекс…
Грэм в очередной раз вышел из библиотеки, размышляя над тем, как рассматривать такое напутствие. Еще несколько часов назад старший говорил, что Фекс – бог ненадежный и лукавый, и рассчитывать на него не стоит. Впрочем, какая разница?.. Грэм в благословениях не нуждался, и, хотя и обращался иногда мысленно Фексу, серьезно на его помощь никогда не рассчитывал.
На обратной дороге Грэм не видел ни Конара, ни своего старого знакомца, кареглазого священника. Храм словно вымер.
Вернувшись к спутникам, Грэм поведал о том, что узнал у Финна. Новости никого особенно не взволновали: Илис только пожала плечами, а Роджер заявил, что ничего другого и не ожидал.
Они задержались в городе до утра, поскольку выезжать во второй половине дня смысла было мало. Грэм решил устроить себе отдых и отоспаться. К тому же, при сырой погоде у него разболелись сразу и сломанная нога и недавно заживший бок, и он хотел хотя бы немного побыть в покое. Он поднялся наверх и велел Роджеру и Илис его не беспокоить. Те и не стремились. Они почти одновременно кивнули и оставили Грэма одного.
На утро снова двинулись в путь. Теперь, когда Марьяны с ними не было, атмосфера в маленьком отряде заметно улучшилась. И двигались они гораздо быстрее, потому что Грэму стало лучше, и даже Роджер заявил, что теперь, без "этой дуры", как он называл Марьяну, он быстрее пойдет на поправку. Сам Роджер заметно повеселел и даже ругался не так часто, как раньше, и почти не прерывал веселое, порой ехидное, чириканье Илис.
По мере приближения к цели у Грэма в голове все более четко сформировывался план действий. Он понял, что упустил из виду немаловажную деталь, а именно – что родственники его могут знать, кто именно убил князя. Грэм не знал, какая информация дошла до Наи. Сперва следовало разведать обстановку. А проще и надежнее всего это было бы сделать, поговорив с Гатой. О своих намерениях он поведал спутникам, не уточняя, почему ему вообще пришло в голову действовать именно так, а не иначе. И Роджер, и Илис знали, что он был отправлен на каторгу за убийство, но они не знали, кого Грэм, предположительно, убил.
На ночлег остановились на лесной прогалине. Было сыро и холодно. Решительно невозможно было найти ни единого сухого местечка, чтобы улечься, и все собрались около костра с намерением просидеть около него до самого утра. Тогда, раз уж было время для обсуждения и нечем больше было заняться, Грэм и рассказал, как он хочет поступить.
Роджер его планы одобрил.
- Я так понимаю, ты не был там довольно давно, - сказал он. – Так что, лучше узнать сначала, как обстоят дела у твоих родственничков. Может быть, они захотят нанять убийцу, чтобы избавиться от тебя. Не думаю, что они обрадовались, когда на их головы свалился неожиданный наследник. Кстати, при каких условиях наследство перейдет к твоим братьям или племянникам?..
- Братьев у меня нет. А племянники – если только это будут мальчики, - смогут получить наследство только в случае моей смерти или если в течение десяти лет обо мне не будет известий… А что?
- А то, - прищурился Роджер, - что ты совсем дурак, оказывается. Подумай головой, Соло. Им на руку было твое исчезновение. И хотя никаких доказательств твоей смерти у них не было и нет, надежда, что ты пропал без вести и никогда не вернешься, оставалась. Так что твоим дорогим родственникам оставалось только подождать десять лет. Конечно, срок немаленький, но ради денег можно и потерпеть… так?.. И вот, через шесть с хвостиком… ведь шесть же?.. лет, когда остается ждать всего ничего, опять появляешься ты. Честное слово, я бы на их месте здорово разозлился и попытался бы от тебя избавиться. Ведь даже если ты появляешься не затем, чтобы вступить в наследство, всем становится ясно, что ты жив-здоров и пропадать никуда не собирался, а значит – прощайте, деньги и шесть лет терпеливого ожидания…
- Ты что же, думаешь, что моя мачеха может нанять убийцу, чтобы избавиться от меня?
- А ты считаешь, что нет?.. ты – никто для нее, а ведь есть еще и родные дочки… да и внуки уже, наверное… и может быть, даже – мужского пола.
- Уж очень ты умный, Роджи, для головореза, - вздохнул Грэм. – Но, кажется, ты прав.
- Так мы никогда не доедем, - влезла Илис. – Сначала поговорить с сестрой, потом – с поверенным, потом – еще с кем-нибудь… если бы я знала, что начнется такая тягомотина, ни за что не уехала бы из Иты…
- Но ты уехала, - усмехнулся Роджер. – Так что не возмущайся теперь.
- Как уехала, так и обратно вернусь. Если что, у меня телепорт в запасе есть. Не очень точный, конечно, но хоть какой…
- Я тебе дам – телепорт! Сиди, где сидишь, и не рыпайся, а то на цепь посажу.
- Ха! Кто кого еще посадит!
Грэм вздохнул. Как всегда, беседа по существу плавно переходила в бессмысленные пререкания. Казалось бы, за несколько месяцев можно было и привыкнуть, но у него никак не получалось. Ему все это смертельно надоело, но, с другой стороны, если Илис и Роджер вдруг прекращали грызться между собой, обычно это означало – что-то не в порядке. Грэм снова вздохнул, подвинулся к огню и приготовился всю ночь быть невольным свидетелем изощреннейших пикировок.
-10-
Хозяин постоялого двора в небольшом городке, где остановилась компания, был очень удивлен, когда один из нагрянувшей с утра тройки посетителей, бородатый парень в изношенной одежде, больше всего походящий на наемника, вдруг попросил у него лист бумаги, перо и чернила. Грэма немало позабавили удивленные и любопытствующие взгляды, которыми щедро одаривал его хозяин. По его виду трудно было заподозрить, что он умеет читать, а тем более – писать.
Взяв в руки перо, Грэм понял, что не писал слишком долго. В самом деле, с тех пор, как последний раз занимался этим, прошло уже несколько лет. Он чувствовал себя не очень уверенно, и оставалось лишь надеяться, что из-под пера его выйдут не каракули, а что-нибудь более или менее разборчивое. Роджер, не умевший ни писать, ни читать, устроился рядом и с некоторым любопытством наблюдал за его муками творчества. Илис, обладавшая обоими навыками, заглядывала через плечо и давала советы. Через несколько минут она уже вывела Грэма из себя своими комментариями.
- Если ты такая умная, - не выдержал он, - то может быть, ты и напишешь сама?..
- А почему бы и нет?.. – оживилась Илис. – Что тут сложного?.. "Дорогая сестренка, я по тебе очень соскучился…"
Больше ничего сказать ей не удалось. Роджер, заметивший, как исказилось обычно спокойное и холодное лицо Грэма, сгреб Илис со скамьи, вытащил ее из-за стола и под мышкой унес наверх. Вернулся он один, и все также молча уселся напротив Грэма.
- Я запер ее, - сообщил Роджер, поймав его взгляд. – Думаю, некоторое время она просидит в комнате. Пиши, она не будет тебе мешать.
Грэм кивнул и еще несколько минут молчал, глядя на лист бумаги, лежавший перед ним. Поведение Илис взбесило его, хотя он и не мог точно объяснить, почему.
- Может быть, было бы действительно лучше позволить ей прыгнуть телепортом куда-нибудь, - вновь заговорил Роджер. – Или оставить ее в Ите.
- Может быть. Только тогда все это потеряло бы смысл…
- Что именно?..
- Из-за нее я не могу вернуться в Истрию…
- К Брайану, что ли? Было бы о ком жалеть. Ведь именно он тебя в эту историю впутал…
- Я сам впутался. Не трогай Брайана и дай мне сосредоточиться.
- Отца не упоминай, Брайана не трогай, сестру – тоже, - вполголоса проговорил Роджер, ухмыльнувшись. – Про что с тобой можно говорить?..
- Лучше со мной вообще не говорить.
- Аристократ поганый, - зло пробормотал Роджер и откинулся к стене. Даже в такой расслабленной позе и в спокойной обстановке он умудрялся выглядеть напряженным и собранным. – Давай, сосредотачивайся, пока Илис обратно не просочилась.
Никак не отреагировав на "поганого аристократа", – в устах Роджера это звучало еще довольно мягко, - Грэм мрачно вперил взор в бумагу.
Над письмом он просидел довольно долго. Дело было не только в том, что ему давно не приходилось писать, а еще и в том, что он никак не мог подобрать подходящие выражения. Труд был завершен только через час. Получилось письмо неожиданно коротким: даже и не письмо, а записка. Впрочем, Грэм и не собирался давать какие-либо объяснения на бумаге. Если Гате станет интересно, она приедет. Если же нет…
Письмо Грэм отправил с мальчишкой-слугой, дав ему несколько серебряных монеток. Вернувшись, мальчишка сообщил, что вручил послание лично в руки княжне Гате Соло, а она попросила подождать, прочитала письмо тут же и сказала, что ответа не будет. Грэм дал мальчику еще пару монет и отпустил его.
- Ты думаешь, она придет? - спросил Роджер.
- Если она не написала ответ, то должна прийти.
- А может быть, она просто не хочет тебя видеть?
- Не знаю. Может быть.
- Грэм, - влезла Илис, - ты хоть что-нибудь можешь сказать наверняка?.. Почему у тебя всегда в ответах присутствует "наверное", "скорее всего", "может быть", "вроде" и так далее? Ну сколько можно, а?
- Полностью во всем могут быть уверены только такие пустоголовые как ты, Илис, - рявкнул на нее Роджер.
- Ну, если я – пустоголовая, - парировала Илис, - то ты, Роджи… впрочем, нет, не скажу. А то разнервничаешься еще, буянить начнешь.
- Нет уж, скажи, раз начала. Мне интересно…
- Не знала, что ты такой любопытный. И вообще – от любопытства…
- Хватит! – потерял терпение Грэм. – Что вы как дети?.. В самом деле, нужно было оставить вас обоих в Самистре! Клянусь Безымянным, если бы Брайан рассказал мне получше, что ты из себя представляешь, Илис, я бы не стал с тобой связываться.
- А вот в том, что ты связался со мной, упрекать некого, - заметил Роджер, прищурившись.
- Ну все, надоело, - решительно сказал Грэм. – Выясняйте тут, кто из вас пустоголовый, только без меня. Я пойду, прогуляюсь.
Он вышел из комнаты, в сердцах хлопнув дверью. Он уже сомневался, что хочет жить там, где будет находиться эта парочка, и постоянно выслушивать их пререкания. А значит, придется, оставив их в тихом и спокойном месте, снова пускаться в путь. Безымянный на их головы…
Когда он вернулся, уже поздним вечером, ни Илис, ни Роджера в комнате не было. Слегка удивившись, Грэм спустился вниз, разыскал хозяина и поинтересовался, не знает ли тот, куда ушли его спутники. Оказалось, что эта парочка часа полтора назад спустилась вниз со страшным шумом, Роджер заявил хозяину, что они собираются погулять, и предупредил, чтобы в их отсутствие за вещами как следует присматривали. Кажется, он был не совсем трезв. Грэм только подивился, с чего их понесло на прогулку холодным мартовским вечером, но потом решил: это их дело, а лично ему даже лучше. Можно посидеть в одиночестве, и никто не будет зудеть над ухом. Так что он решил воспользоваться случаем и велел хозяину принести ему наверх подогретого вина.
Возвращения Роджера и Илис он не дождался. Уснул, согретый и разморенный вином. А когда проснулся, они были уже давно на ногах. Илис, как всегда по утрам, была веселой и бодрой. У Роджера же вид был невыспавшийся и злой, к тому же, его мучило похмелье. Грэм, взглянув на его злое лицо, покрасневшие бешеные глаза, молча подсунул ему кувшин с остатками вина и спустился вниз, ждать Гату.
Грэм предупредил хозяина, что у него назначена встреча, а потому он намерен долго занимать стол, и попросил принести пива и чего-нибудь из еды. Он сидел, потягивая потихоньку пиво и внимательно оглядывая вновь появившихся посетителей, но в одиночестве пробыл недолго. Через час спустился Роджер, заметно повеселевший, и опять не слишком трезвый.
- Слава богам, Илис спать улеглась, - сообщил он.
- Она решила перейти на ночной образ жизни?..
- Нет, просто утомилась.
- Куда вас понесло ночью?
- Тебе одному, что ли, гулять?.. – огрызнулся Роджер и рявкнул: - Эй, хозяин! Пива!
Пиво появилось мгновенно. Здесь, как, впрочем, и почти везде, где ему приходилось бывать, Роджер производил на окружающих неизгладимое впечатление своей внешностью и поведением. Грэм усмехнулся, глядя, с какой скоростью обслуживают его приятеля, и заметил:
- Роджи, я думаю, тебе лучше отсесть подальше.
- Почему?
- Чтобы не испугать мою сестру.
- Твоя сестра такая нервная? Если да, то ей и тебя хватит. И не о чем тут говорить. В любом случае, мы рано или поздно познакомимся.
Грэм только рукой махнул. Роджера было не переспорить, а Гату действительно никто не назвал бы нервной девушкой.
Они просидели еще около часа, изредка перекидываясь ничего не значащими фразами. Грэм был слишком взволнован, чтобы разговаривать о чем бы то ни было более или менее связно, и поэтому обмен репликами увядал, едва успев начаться.
А потом в залу вошел новый посетитель. Вернее, посетительница, высокая и стройная молодая девушка, которую Грэм сразу узнал, и сердце его забилось сильнее. Она оглядывалась и потряхивала распущенными светлыми кудрями, чтобы стряхнуть с них мокрый снег, и они плясали по ее плечам и вокруг узкого тонкого лица с изящными чертами. Одета девушка была в мужскую одежду, сшитую настолько искусно и изящно, что выглядела она элегантнее дамских туалетов. Это была Гата. Она нетерпеливо поглядывала по сторонам, не замечая интереса, который вызывала у посетителей; Грэм поднялся, чтобы привлечь ее внимание, и тут же встретился взглядом с ее большими голубыми глазами. Несколько секунд Гата смотрела так, словно не совсем узнавала его и пыталась припомнить, а потом тихо ахнула, прикрыв рот ладонью, и быстрым шагом направилась к нему.
- Это - твоя сестра? – вполголоса спросил Роджер. – Хорошенькая. Вы здорово с ней похожи…
Подошедшая Гата рассматривала Грэма с радостным удивлением.
- Это впрямь ты, братишка?.. Живой! Живой! О, боги!
- Живой, - подтвердил Грэм.
- Ох, но как же ты изменился! Худющий стал, гриву отрастил, борода эта… Где же тебя носило столько лет, негодяй?.. Впрочем, подожди, все потом… Я так рада тебя видеть, Грэм, - она улыбнулась и протянула ему руки.
Грэм нежно обнял ее, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди от волнения и тревоги. Девушка на несколько секунд замерла у него в объятиях, потом отстранилась и еще некоторое время пристально изучала его лицо. Затем взгляд Гаты наткнулся на Роджера, который по-прежнему сидел откинувшись и беззастенчиво ее рассматривал. Девушка приподняла бровь, освободилась из объятий Грэма и в свою очередь впилась взглядом в Роджера.
- Грэм, познакомишь нас? – спросила она не очень уверенно.
- Это Роджер, - спохватился Грэм.
- Роджер? Что, неужели тот самый?
Память у Гаты была отменная, но Грэм все равно удивился тому, как быстро она сориентировалась. Про Роджера, помнится, он говорил ей что-то, но всего раз или два, мельком, и было это, конечно, очень давно.
- Да, это он.
- Безымянный! – невольно вырвалось у Гаты. Она тут же покраснела и обратилась к Роджеру: - Простите, пожалуйста, я не хотела вас обидеть…
Роджер улыбнулся ей так, что даже Грэма мороз пробрал по коже, и небрежно сказал:
- Да ладно тебе, ерунда. Садись лучше, чего стоишь. Грэм, усади сестру наконец.
Гата села, не сводя глаз с Роджера. Вид у нее был озадаченный. Грэм подозвал одну из девушек-служанок и попросил принести хорошего вина. Служанка посмотрела на него так, словно сомневалась в его способности расплатиться за это вино, но заказанное принесла. Гата к тому времени уже совсем взяла себя в руки, рассеянно посмотрела на кружку, которую поставил перед ней Грэм, и сказала:
- Знаешь, Грэм, когда я получила твое письмо, я подумала, что это чья-то шутка, и не очень умная.
Грэм промолчал.
- Я не верила, что ты вернешься. И сомневалась, что ты вообще жив… извини. Ты давно здесь?
- В городе – дня три.
- А раньше где был?
- В разных местах. Долго рассказывать.
- Ты, как всегда, немногословен, - усмехнулась Гата. Говорила она с Грэмом, а взгляд ее то и дело возвращался к Роджеру. – А ведь я скучала по тебе, бродяга.
- Я тоже скучал, Гата, - соврал Грэм.
- Правда? А почему ты не приехал прямо домой? Зачем позвал меня сюда?
Грэм на минуту задумался. Начинать разговор прямо с того, что больше всего его интересовало, не хотелось.
- У меня есть одно дело, - медленно сказал он. – Но сначала мне нужно знать, как обстоят дела у вас дома.
- У нас? – переспросила Гата и вдруг гневно сдвинула брови. – Да тебе должно быть стыдно заговаривать об этом! Не смотри на меня такими глазами, Грэм. Видишь ли, после твоего побега у нас все пошло наперекосяк. Ты мог бы подумать немного перед тем, как уходить вот так, никому ничего не сказав. Я понимаю, тебе было тошно. Но поговорить-то ты мог, прежде чем бежать?
- Что было после моего ухода? - спросил Грэм, покосившись на Роджера. Тот перестал улыбаться и сидел с каменной физиономией. Вот уж кто действительно узнает много нового для себя, подумал Грэм.
- Что было? Полная неразбериха, вот что, - хмуро сообщила Гата. – Не хотела бы еще раз пережить такое. В общем, слушай. Поначалу, когда обнаружили, что в доме тебя нет, никто не обеспокоился. Все знали, что ты немного не в себе после ссоры с Виктором, - (Виктором звали жениха Нинели). – Поэтому мы просто предположили, что ты отправился прогуляться, остыть, так сказать. Впрочем, отец отправил меня в парк, поискать тебя. На всякий случай, чтобы убедиться, что ничего плохого не случилось. Он же знал, какой у тебя характер. При этом он просил не показываться тебе на глаза. Я тебя, конечно, не нашла, но и тогда еще не начала волноваться, ведь парк очень велик. Но когда ты не вернулся на утро, мы уже начали беспокоиться. Отец поднял на ноги всех людей и приказал обыскать окрестности. Он испугался, что с тобой случилось какое-то несчастье. Тебя не нашли, ни живого, ни мертвого. Вот тогда-то отец и понял, что ты ушел не просто погулять, и словно умом тронулся. Он ведь любил тебя гораздо сильнее, чем меня или Нинель, я-то знала. Ты был его сыном, его гордостью. Он сорвался вслед за тобой; ни мама, ни Нинель не смогли его удержать, а я и не пыталась. Мама хотела образумить его, упрекала, говорила, что какой-то незаконный пащенок стал для него дороже дочерей. Но она не добилась ничего, только разъярила отца – это его-то, всегда такого спокойного! Отец уехал, заявив, что намерен разыскать тебя и вернуть домой. Ух, как я была зла на тебя тогда, Грэм! Все-таки ты нехорошо поступил. Ты же знал, что причинишь боль отцу. Ты думал об этом? Или думал лишь о себе?.. – Грэм молчал, и Гата продолжила: - Мама не смогла удержать отца, прокляла тебя и еще очень долго ходила словно не в себе. А отца мы с тех пор не видели. Лишь через довольно долгое время да нас дошло известие, что его убили в Медее. Зарезали какие-то бандиты. Мы даже не знаем, где его похоронили. Грэм, ты знаешь, что его убили?
- Да, знаю.
- Он нашел тебя?
Довольно долго Грэм размышлял, стоит ли рассказывать сестре правду, и решил, что она имеет полное право знать.
- Да.
Гата подождала продолжения, но поняла, что его не последует.
- И что же?.. Из тебя все клещами надо тянуть? Что было дальше? Вы разговаривали?
- Нет. Точнее, почти нет. Он просил меня вернуться, я отказался.
- А где отец нашел тебя?
- В Медее.
- В Медее… - повторила Гата. – Остается только догадываться, что ты там делал… Ведь ты не скажешь, верно? Что ж, ты отказался, и что произошло дальше?
- Дальше… Дальше его убили на моих глазах.
Теперь настала очередь Гаты молчать. Она молчала очень долго, низко опустив голову. Грэм смотрел на нее и думал, до чего похожи некоторые их позы и жесты. А еще над тем, что сейчас она выскажет все, что думает о нем, потом встанет и уйдет. И винить ее за это он не сможет.
- Вот как, - наконец заговорила Гата, не поднимая головы. – Значит, ты все видел, но говорить не хочешь. Надеюсь, ты не принимал участия в его убийстве?
- Конечно, нет! – горячо сказал Грэм. – Как ты могла подумать?!
- Хорошо, я тебе верю, - спокойно взглянула на него Гата. - Ты знаешь, где похоронили отца?
- Нет.
- Послушай, Грэм, я ничего не понимаю. Ты можешь объясниться?
- Я, видишь ли, не мог располагать собой, - неохотно сказал Грэм.
- Как это понимать? Ты, братишка, просто сундучок с секретами. Боюсь даже представить, чем ты занимался все это время. Вид у тебя, извини, тот еще… Если бы я не узнала тебя, я бы ни за что не рискнула к тебе подойти.
- Такой страшный?
- Такой опасный. Позволь мне посмотреть на твой меч.
Немного удивленный сменой темы, Грэм все же выполнил ее просьбу. Гата вынула меч из ножен и довольно долго рассматривала его со знанием дела. Оружием она всегда интересовалась и неплохо разбиралась в нем. Особенно долго она изучала гравировку на клинке, потом вернула оружие Грэму.
- Отличный меч, - сказала она. – Правда, прекрасный. Редко встретишь такое оружие. Но это вовсе не тот меч, который подарил тебе отец.
- Конечно, не тот. Этот я приобрел гораздо позже. А того меча, про который ты вспомнила, у меня уже давно нет.
- У тебя остались другие вещи отца?
- Нет. Все потеряно тогда же, когда и меч. Впрочем, у меня и было-то всего две вещи: печатка и цепочка. Да, еще кинжал.
- Да, это правда, ты же ничего больше не взял. Значит, все потеряно. А я-то удивлялась, когда получила от тебя письмо и увидела, что на нем нет печати. Я думала, что перстень у тебя. А его, значит, уже нет. Жаль… - Гата тихонько вздохнула. – Но зачем же ты все-таки вернулся? Неужели хочешь вступить в наследство?
- Нет. По крайней мере, не полностью… Гата! Помнишь то поместье в захолустье, которое отец хотел отдать мне после шестнадцатилетия?
- Конечно. Оно и теперь твое, так распорядился отец перед тем, как уехал. За делами в нем присматривает управляющий, а по сути распоряжается мама. Как и всем остальным хозяйством, которое сейчас как бы зависло в воздухе, владельца-то законного нет. А почему ты спрашиваешь?
- Мне бы хотелось пожить там… некоторое время.
- Ты это серьезно?
- Вполне. Видишь ли, получилось так, что мне нужно побыть немного в тихом, спокойном месте…
- У тебя неприятности?
- У него всегда неприятности, - подал голос Роджер. Грэм бросил на него ледяной взгляд, который не возымел ни малейшего действия. – Это его нормальное состояние.
- Хм, - сказала Гата и с минуту не знала, что сказать еще. Взгляд ее снова прикипел к Роджеру. – Ну, что я могу сказать тебе, Грэм… поместье это твое, и ни я, ни мама, ни Нинель не можем тебе запретить жить и распоряжаться там.
- Не можете… - повторил Грэм. – А что, есть желание?
- Лично я ничего против не имею. Хотя и нахожу странной твою манеру сваливаться как снег на голову. Что касается мамы… она, конечно, предпочла бы, чтобы ты сгинул… прости, но это правда. Не говоря уже о Нинели, она и тогда тебя ненавидела. Но если ты предъявишь права на эти земли, они не смогут тебе ничего противопоставить.
- Я не собираюсь предъявлять никаких прав, - сказал Грэм. – Они мне не нужны. Я также не собираюсь претендовать на титул. Сама видишь, какой из меня князь, только соседей пугать. Я хочу просто немного пожить в малом поместье.
- Думаю, у тебя не будет с этим никаких проблем, - сказала Гата, подумав. – Тебе лишь нужно будет переговорить с папиным… а теперь твоим поверенным. Кстати, если ты собираешься отказываться от наследства, лучше бы тебе переписать бумаги.
- Над этим я подумаю.
- Но все это ты, вероятно, и без меня знал. Не думаю, что сказала тебе что-то новое. Так зачем же ты хотел меня увидеть?
- Хотел прощупать почву.
- А зачем, если не собираешься задерживаться надолго?
– Все-таки мне нужно знать, к чему готовиться.
Гата пожала плечами.
- Это легко предсказать. Отношение к тебе за эти годы только ухудшилось. Мама винит тебя в смерти отца, понимаешь ли.
- А ты? Тоже винишь меня в его смерти?
- Нет. Ты же не знал, что так все получится. Хотя желала бы я знать, что случилось на самом деле в тот день. Ладно, не нервничай, - Гата невесело усмехнулась, увидев, как вздрогнул Грэм. – Я не буду спрашивать. Но вот мама… думаю, она захочет узнать. И Нинель тоже. Так что, если хочешь избежать расспросов, лучше не говори им, что видел смерть отца. Я тоже не скажу.
- Спасибо.
- Не за что. Не хотелось бы видеть, как из тебя будут делать компот. Да, кстати, тебе стоит это знать, - вспомнила вдруг Гата. - Нинель и Виктор все-таки поженились. И если бы ты приехал месяцем позже или месяцем раньше, у тебя было бы одной, даже двумя проблемами меньше. Ты бы не застал их. Виктор тебе едва ли обрадуется. Он помнит, что ты отхватил у Нинели изрядный кусок наследства.
Грэм усмехнулся.
- Надеюсь, тот шрам, что я оставил ему на память, все еще болит?
- Думаю, он задается точно таким же вопросом относительно шрама, который оставил тебе. Да ты сможешь сам у него спросить. Только в этот раз разнимать вас будет некому. И учти, что если увлечешься, оставишь сиротами двоих малышей.
- Уже двоих?
- Представь себе. Надеюсь, ты не бросаешься с оружием на детей?
- Вроде нет пока. Кстати, а сама-то ты как?
- Что ты имеешь в виду? – прикинулась дурочкой Гата.
- Ты замужем или нет?
- Нет. И не собираюсь, - она взмахнула рукой, видя, что Грэм собирается спросить у нее что-то. – Без комментариев. Понятно? Потом поговорим. Ну что ж, Грэм, когда можно ждать тебя в гости? Или поедем вместе?
Грэм переглянулся с Роджером. Задерживаться не стоило, но следовало, по крайней мере, подождать, пока проснется Илис.
- Лучше езжай пока. Я скоро подъеду. Кстати, с нами еще одна девушка.
- Да вас целая компания! Ну и ну! Что ж, пусть так. Будет веселее, а то я скоро умру с тоски с этой дурой и ее муженьком. Ладно, Грэм, раз так, я поеду. Надеюсь, ты не задержишься? Буду тебя ждать, - улыбнулась Гата, вставая.
Грэм тоже встал, чтобы проводить ее. Роджер небрежно кивнул, пристально на нее глядя. Перед тем, как уйти, Гата внимательно оглядела его еще раз. Грэм задумался, что означала эта странная и неожиданная игра в гляделки между его сестрой и Роджером. Впрочем, Роджер как раз вел себя так, как ожидалось, то есть неожиданно и непонятно, но вот Гата… Чем он так заинтересовал ее?
-11-
Грэм уезжал из Иты на радость всей сумеречной братии. Никто, кроме Марьяны, его не провожал. Она выглядела грустной, но не плакала. Грэм, ожидавший прощальных слез, стенаний и просьб, был приятно удивлен. Конечно, ни слезы, ни просьбы не изменили бы его решения, но остался бы неприятный осадок. Так, молча и без излишнего напряжения эмоций, было лучше.
Через три года после смерти отца Грэм вновь вернулся на материк, только не в Наи, а в Лигию, которая начинала оправляться после эпидемии чумы, и куда только-только снова начали ходить корабли. Нужно было как-то устраивать жизнь, а поскольку Грэм привык крутиться среди сумеречной братии, он решил примкнуть к материковой воровской гильдии. Это оказалось не слишком просто, так как никаких рекомендательных писем ему с собой, конечно, не дали, и пришлось начинать чуть ли не с самого начала. Несколько месяцев понадобилось ему, чтобы добраться до Наи и утвердиться в тамошней гильдии. Ему пришлось сделать над собой колоссальное усилие, поскольку избавиться от того яростного безумия, что владело им в Самистре, было очень сложно. Каждую минуту, каждую секунду приходилось контролировать себя, постоянно сдерживаться и следить, чтобы с языка не сорвалось что-нибудь этакое. Грэму было ни к чему, чтобы его возненавидели еще и в Наи. Постепенно он научился не выхватывать оружие при мало-мальски подозрительной реплике в свой адрес, хранить спокойное выражение лица и помалкивать. Рот он раскрывал, только если нужно было сказать что-то действительно важное. Среди собратьев он прославился как самый флегматичный и сдержанный парень в гильдии – это он-то, которого не любили хуже чумы собратья из Иты за длинный язык и короткое терпение! Пожалуй, никто из его знакомых не поверил бы в такую стремительную перемену в столь короткое время. Да и самому Грэму верилось с трудом. Его личный девиз в это время можно было выразить всего двумя словами: "Не суетись". И он свято соблюдал единственное правило, которое у него было.
Обзаведясь изрядным количеством связей в воровской среде, Грэм пошел шататься по Наи, отираясь по различным городам и нигде долго не задерживаясь. За год он обошел все королевство, да еще и граничные с ним. Тогда он и заработал свою популярность в известных кругах, которая давала о себе знать годы спустя. Иногда она мешала, но чаще работала на него. Огромное число людей почему-то считало себя его друзьями, но сам он другом не мог назвать никого. Он не избегал шумных компаний, и гулял, и пил, и ходил по храмам Рахьи, и колобродил вместе с собратьями, но ни с кем близко не сошелся. Впрочем, с ним тоже не очень-то торопились сойтись, пусть и распинались о дружбе с ним. Как раньше людей отталкивало его ехидство и дерзость, так теперь – напускная холодность и даже некоторое высокомерие.
Скитаясь по Наи, Грэм дошел до Карнелина, не смог пройти мимо и завернул на кладбище при храме Борона. Он прошелся по знакомым улицам, гадая про себя, здесь ли еще его друг-враг Роджер. Ему было бы очень интересно посмотреть на бывшего приятеля. Но он не встретил ни одного знакомого лица, словно все жители полностью поменялись, и безо всяких происшествий дошел до храма Борона. Бросил горсть серебряных монет в ящик для пожертвований, стоявший под навесом, рядом с вырезанной из черного камня фигурой ворона, символа Борона. Он был при деньгах, а мрачного бога смерти и сна чтил, пожалуй, даже больше изменчивого Фекса. Посидел у могилы матери, давно заросшей травой. Он и не нашел бы ее, если бы не сломанное колесо, которое по традиции клали на все могилы.
Настроение у Грэма было отнюдь не радостное, воспоминания о последних днях матери до сих пор причиняли боль, и тут же, на кладбище, он решился отыскать ее родственников. Планы на их счет рождались самые кровожадные. Грэм не остановился бы и перед убийством, поскольку абсолютно не ценил жизнь. Тем более, жизнь людей, безжалостно обошедшихся с его матерью. Перед тем, как убить, Грэм собирался объяснить им причины своего поступка, и рассказать, кто он такой есть. Пусть порадуются на внучка, думал он. С такими мыслями его и понесло снова по Наи, теперь уже с целью. С чего начинать, он приблизительно представлял: князь как-то обмолвился, едва ли заметив, кем были родители матери Грэма. Грэм же, которого давно интересовал этот вопрос, не пропустил обмолвку мимо ушей, а накрепко запомнил.
Теперь-то ему и пригодились многочисленные связи среди воров. Ниточка раскручивалась долго, поскольку семьи деда не оказалось там, где она должна была бы оказаться. Пришлось устраивать целое расследование. Впрочем, спешить Грэму было некуда, и он не очень волновался по поводу возникавших препятствий. Ему удалось проследить путь деда со всеми родственниками по Наи, и не без удивления и непонятной еще внутренней тревоги он обнаружил, что ниточка ведет в Лигию. Туда ему соваться не хотелось. Во время чумы умерла едва ли не половина жителей королевства, и даже еще не всех успели похоронить. К тому же прием Грэму там оказали не слишком любезный, и пришлось долго умасливать тамошних братьев. Теперь встретят его поласковее, но все же – чума…
В Лигию он все-таки поехал.
Продолжать поиски стало сложнее: слишком много людей умерло, в том числе и среди нобилей (а дед его принадлежал к дворянскому роду, древнему, хотя и не очень знатному), и слишком сильная неразбериха царила кругом. Множество людей побросали дома и бросились куда глаза глядят, спасаясь от чумы. Тех, кто уцелел, меньше всего интересовало, куда делись их бывшие соседи, живы ли они. Выживших заботили собственные беды и горести. Грэм не считал, сколько золота и серебра он оставил в разоренной Лигии, и сколько времени потратил на поиски. Через длиннющую и совершенно безумную цепочку людей (среди них были и нобили, и нищие, и какие-то подозрительные головорезы) он разузнал, что случилось с семьей деда… и на некоторое время впал в отчаяние. Оказалось, что дед, бабка и оба брата матери умерли один за другим, уцелел лишь кто-то из семей братьев, но они Грэма не интересовали. Осталась в живых и сестра матери, но она-то точно была ни при чем: она была младше матери Грэма больше чем на десять лет, и, когда случилась история с князем, она сама была ребенком.
Грэм затосковал. Он так мечтал разыскать родных матери и отомстить им, потратил уйму времени на их поиски, и вот – такое жестокое разочарование. Чума все сделала за него. А поскольку мертвых было так много, что тела просто сваливали друг на друга и сжигали, не разбираясь, где кто, не осталось даже могил, где можно было… нет, об этом Грэм предпочитал и не думать, опасаясь, что разыгравшееся воображение заведет его слишком далеко. Оставалось утешаться лишь тем, что смерть от чумы была достаточно мучительной.
Из Лигии он сразу вернулся в Наи и стал думать, чем бы еще заняться. Душе хотелось бурной деятельности. Ломать голову долго не пришлось: еще только выбравшись с каменоломен, он прикидывал, как бы найти Брайана, но счел себя в неподходящей форме для встречи. За последний же год Грэм более или менее вернул себе цивилизованный облик. Но Брайана еще нужно было разыскать. В этом занятии Грэм поднаторел в последнее время, и рьяно взялся за поиски. Он снова вернулся в Карнелин и начал оттуда.
С Брайаном пришлось повозиться побольше, чем с родственниками матери, поскольку он, уезжая из Карнелина, вполне сознательно заметал следы. На месте его дома Грэм с удивлением и горечью обнаружил пожарище. Пожар, судя по всему, произошел давно, что и подтвердили соседи. После исчезновения Брайана дом некоторое время простоял пустым, а потом вдруг сгорел ни с того, ни с сего. Куда пропал Брайан, соседи не знали. Они могли только припомнить слухи, пошедшие после его исчезновения; слухи утверждали, что он вроде соблазнил какую-то богатую девушку и вынужден был скрыться, чтобы не угодить на виселицу. С этим все ясно, решил Грэм, и двинулся дальше. В мастерской он даже и спрашивать не стал. А вот со старшим братом Анастейжии, Клаудио, поговорить стоило. Правда, его тоже нужно было разыскать. Раньше Грэм с ним не общался и никогда его даже не видел; только слышал о нем от Анастейжии. Клаудио поразил его воображение. Грэм знал, что он – человек демократичный, но все равно был поражен, узнав, насколько широки его взгляды. Связи у Клаудио оказались очень широкими и распространялись даже на Ночную гильдию, что явилось для Грэма откровением. Он не поверил ушам, узнав, в каких делах был замешан этот молодой нобиль. И при всех своих связях и подозрительных махинациях Клаудио пользовался в светском обществе уважением. Репутация его была незапятнанна.
Грэм отыскал его по своим каналам. Клаудио почти совсем не походил на сестру, одевался с убийственной элегантностью и был остр и скор на язык. Держался он расковано и без всякого высокомерия, хотя и было в его облике нечто, заставлявшее подозревать, что он тот еще забияка. Грэма он никогда не видел раньше, но был наслышан о нем от Анастейжии, и рассматривал его с большим любопытством. Молодые люди немного побеседовали, не без приятности проведя время, и разошлись, очень довольные обществом друг друга. Несмотря на то, что Клаудио знал немного, Грэм все же счел, что не зря провел время, такие собеседники встречались нечасто.
Про свою сестру Клаудио не мог сказать ничего определенного. Несколько раз он получал от нее послания приблизительно одинакового содержания: все в порядке, жива и здорова, - но без указания места, где находилась Анастейжия в данный момент. Это была понятная предосторожность. Девушка не хотела, чтобы родители нашли ее и вернули домой. И чтобы проследить путь Анастейжии и Брайана, Грэму пришлось наступить на горло своей брезгливости и довольно тесно пообщаться с нищими, попрошайками и другим подобным сбродом, с той категорией людей, которые всегда все видят и знают. Ему снова пришлось изрядно потратиться, чтобы освежить память всех этих людей, но, в конце концов, ему удалось проследить путь Брайана по Наи. Результат его не устроил. В Наи Брайан не задержался, и рванул дальше по западным королевствам, то и дело меняя места жительства. Даже рождение двойняшек не остановило его движения. Идея убраться как можно дальше от Наи не оставляла его.
Во время поисков друга связи Грэма в гильдии все ширились, чему немало способствовала кочевая жизнь. Его уже знали по всем западным королевствам, приблизительно тогда он и получил свое кольцо. Жизнь он вел разгульную, спуская подчистую все деньги, что у него появлялись. Загулы его, впрочем, были довольно сумрачными, веселиться он не умел. Да и не хотел. Если он и напивался, то, в отличие от своих приятелей, не веселился и не буянил, а впадал в мрачную задумчивость. Периоды активных поисков Брайана перемежались загулами, но дело потихоньку продвигалось, и однажды Грэм сообразил, что его друг всегда был человеком принципиальным и нетерпимым, и всяких нарушений закона не терпел. А потому едва ли обрадуется появлению вора и разгульного пьяницы у себя в доме. С воровскими привычками пришлось завязывать. с некоторым сожалением Грэм переместил кольцо с правой руки на левую и стал вести жизнь обычного бродяги, поминутно одергивая себя, чтобы не забыться. Сначала, пока у него оставались деньги из "прошлой" жизни, было еще не очень тяжело. Но когда деньги кончились, стало много хуже. Приходилось браться за любую работу, неважно, за деньги или кров и ужин. Такая жизнь, когда не знаешь, где проведешь следующую ночь, ему не очень нравилась. К тому же пришлось ограничить контакты с Ночной гильдией, и сразу стало труднее получать информацию. Но раз уж он решил появиться у Брайана честным человеком, приходилось терпеть.
Скоро он снова оказался в Лигии и нашел, наконец, человека, который смог указать точное место, где искать Брайана. Потом уже, впутавшись в дело Илис, Грэм ломал голову, почему этот человек, бывший истрийский офицер, приближенный брата истрийского короля, сам по уши завязший в темной истории, так просто, без всяких проверок и экивоков, направил его к Брайану. Впрочем, этот бывший истриец мог быть наслышан о Грэме от тех же сумеречных братьев.
Так Грэм и появился в Истрии: бывший княжич, бывший каторжник, бывший вор. Он уже сам не знал, кем и чем является, настолько все перепуталось в жизни. Впрочем, он старался не оборачиваться назад и не заглядывать в будущее, опасаясь, что ничего хорошего там не ждет, и только твердо зная, чего хочет прямо сейчас. А хотел он всего-навсего найти старого друга и пожить немного, как нормальный человек.
-12-
- С интересными людьми ты водишься, - заметила Гата, когда они с Грэмом вышли во двор. – Я имею в виду Роджера…
- Я понял.
- Кто он такой?
- Охотник за головами, - ответил Грэм, подумав.
– Ничего себе! Он должен быть опасным человеком.
- Так и есть. Я его, например, опасаюсь.
- Ну, если уж ты его опасаешься! А ты уверен, что нужно приводить его в дом?
- Видишь ли, Гата, мне от него деваться некуда, - усмехнулся Грэм. – Ему от меня тоже. Мы многим связаны. Это длинная история, и мне очень не хочется распространяться на эту тему здесь и сейчас.
- Жаль, - вздохнула Гата.
Из конюшни появился мальчишка, подвел к девушке прекрасную белоснежную кобылу. Грэм залюбовался: таких красивых лошадей он не видел уже давно. Он попытался погладить ее по гриве, но лошадь отпрянула, фыркнув.
- Нравится? Я сама выбирала, - самодовольно заявила Гата, ослепительно улыбнулась и взлетела в седло. – Да, Грэм, вот еще что. Выглядишь ты, извини, как голодранец. Будет гораздо лучше, если ты и твой приятель хотя бы оденетесь по-людски. Как ты считаешь?.. Может быть, тебе нужны деньги?
Грэм попытался представить себе Роджера, который выглядел бы, как нормальный человек и понял, что Гата хочет слишком многого. Для этого его пришлось бы, по меньшей мере, побрить, а он ни за что на свете не согласился бы расстаться со своим драгоценным хвостом.
- Спасибо, Гата, денег не надо.
- Извини, что спросила, - смутилась вдруг Гата. – Но, действительно, вид у тебя не слишком благополучный. Чем же ты все-таки занимаешься? Ты наемник?
- Нет.
- Н-да, не слишком ты многословен. Значит, не скажешь?
- Лучше тебе этого не знать.
- О боги! Ну, ты суров, братишка… ладно, не хочешь говорить – не надо. Может быть, мне и впрямь лучше не знать, - Гата встряхнула светлой гривой, блестевшей даже в тусклом свете пасмурного мартовского дня, и надвинула капюшон. – Бр-р-р, ну и погодка. Когда же только начнется настоящая весна?..
- Да рановато еще.
- Здесь еще долго рано будет… И неужели вы в такую погоду ехали? Впрочем, думаю, тебе не привыкать.
Гата легонько тронула каблуками бока лошади и не спеша направила ее к выезду со двора, обернулась в седле и махнула рукой, прощаясь.
Замерзший и припорошенный снегом, Грэм вернулся в залу. Снег таял на волосах и одежде, и скоро Грэм был мокрый насквозь, словно попал под ливень.
- Проводил сестричку? - осведомился Роджер, наблюдая, как Грэм тщетно пытается отжать волосы. Он так и продолжать потягивать из кружки слегка подогретое вино.
- Проводил…
- А она у тебя ничего! Я-то думал, она совсем не такая. Думал, ледышка вроде тебя или Авнери. Ты и то больше на нобиля похож. Иногда.
- Она тоже – иногда, - усмехнулся Грэм. – Что ж, рад, что она тебе понравилась. Ты тоже произвел на нее неизгладимое впечатление.
- Серьезно? – издевательски протянул Роджер. – Надо же… - он коротко хохотнул, но тут же стал серьезным и подался вперед, перегнувшись через стол. – Ты мне лучше скажи, Соло, ты что, на самом деле решил залезть прямиком в это осиное гнездо? Ну, то есть в папино поместье? К любимой мачехе и сестрам?
- Да, решил. Давай не будем обсуждать мои решения, а? В конце концов, это мои сестры и моя мачеха…
- Вот уже как… Ну что ж, как скажете… ваше сиятельство.
- Роджер, не ерничай.
- Как я могу?! Что вы, ваша светлость… - Роджер резко поднялся и отвесил поклон. Он был уже заметно пьян, и на него, видимо, снова накатило особо дурное настроение. Грэм знал, что долго оно не продлится. Можно было промолчать и переждать, но терпение его истощилось. Изо всех сил Грэм ударил кулаком Роджера в грудь. Роджер пошатнулся, удивился, несколько мгновений не мог сообразить, что произошло, потом посерел лицом и оскалился:
- Ага, терпение лопнуло? Пойдем во двор?..
- Пойдем, - ответил Грэм сквозь зубы.
Они вышли во двор и остановились, меряя друг друга взглядами.
- С тобой сейчас даже драться-то… тьфу! – скривился Роджер. - Только ткни, и свалишься. Ну, ладно.
Став серьезным, он стащил перевязь, извлек из ножен один из мечей, а перевязь и ножны со вторым отбросил в сторону. Снова взглянул на Грэма:
- Так будет более или менее честно, как считаешь? Ну что, до первой крови?..
Грэм, прекрасно понимая, что это – сумасшествие и самоубийство, покачал головой, также медленно вытягивая из ножен меч.
- Нет.
Довольно долго они молча смотрели друг другу в глаза, потом Роджер кивнул:
- Значит, до конца… хорошо.
Краем глаза Грэм заметил, как бледнеют лица находившихся во дворе людей. Все смотрели на них с испугом, но никто не смел вмешаться. Кто-то из слуг бросился в дом, наверное, сообщить хозяину, что вот-вот произойдет смертоубийство.
Вот будет сюрприз для Илис, подумал Грэм отрешенно. Проснется, а вместо двоих спутников всего один… плюс труп. Едва ли ей это понравится, и уцелевший в поединке огребет еще и от нее. Впрочем, размышлял Грэм, едва ли уцелевшим окажусь я. С моей-то дыркой в боку…
Он не стал нападать первым. А Роджер, не раздумывая долго, полез в атаку. Грэм отлично помнил тот единственный раз, когда они с Роджером сошлись на мечах на пустынном берегу Самистра. Но тогда было не всерьез, а сейчас ни один, ни второй шутить не собирались. Роджер, пьяный, но не утративший точности движений, быстро завелся, озверел, его охватила жажда убийства. А поскольку убивать было частью его профессии, он умел и любил это делать. Грэм понял, что долго против него не выстоит. Пока ему удавалось парировать многочисленные удары и даже нападать самому, но он не смог ни разу пробить защиту противника. Из-за едва зажившей раны он потерял изрядную долю подвижности, и несколько ударов все-таки пропустил. Удары были не смертельные и даже не особо чувствительные, но кровь из порезов текла сильно. Чтобы сберечь силы и не рухнуть от усталости раньше времени, Грэм ушел в глухую защиту, выжидая момент, когда можно будет достать Роджера. Он хотел ударить наверняка. В те минуты он и впрямь твердо намеревался не просто серьезно ранить противника, а покончить с ним. Убить.
Кажется, кто-то кричал, какая-то женщина, но Грэму некогда было смотреть по сторонам. Он видел только сверкающую сталь в руках у Роджера и его дикий оскал, и черное пламя, пляшущее в его глазах. И все крики заглушались звоном мечей, сталкивающихся в причудливом танце смерти. Потом Грэму показалось, что в нарастающем шуме он услышал голос Илис. Но ему было не до нее. Он уже чувствовал, как наливается тяжестью тело, как все труднее становится двигаться, реагировать на молниеносные выпады Роджера, уворачиваться и наносить удары самому. Потом меч противника снова пробил защиту и коснулся его плеча: самым кончиком, как показалось Грэму, но рука сразу стала непослушной. И опять вроде бы послышался голос Илис, она что-то кричала, и опять у него не было времени вслушиваться.
А зря.
Через мгновение Грэма словно сжала в кулаке громадная рука, сдавила его и с силой швырнула. Он пребольно ударился спиной и копчиком обо что-то твердое. В глазах потемнело. Он задохнулся, какое-то время не мог дышать, а когда, наконец, удалось сделать вдох, стал судорожно соображать, сломана у него спина или нет. Со спиной, вроде бы, все было в порядке, хотя болело сильно, и Грэм пытался понять, что же с ним произошло. Похоже, что дело не обошлось без Илис. Проклиная все на свете, Грэм осторожно поднялся сначала на колени, потом на ноги, потирая копчик, и осмотрелся. Первым делом он увидел Илис, сонную, взъерошенную и злую. При виде ее бледного злого лица Грэму сразу вспомнился ледяной блеск глаз Крэста Авнери, и почему-то – сломанный нос Роджера. Кстати, подумал он тут же, а Роджер-то где?..
Роджер, целый и невредимый, только со страшно перекошенным лицом, обнаружился на другой стороне двора. Похоже, он тоже только что поднялся с земли, поскольку одежда его была перепачкана грязью, и он был безоружным. Но злости в нем не поубавилось. Казалось, он готов убить не только Грэма, а заодно и Илис. Грэм опять потер саднящий копчик и оглядел притихших людей. Зрителей поубавилось. Те, что остались, находились под впечатлением от увиденного, но так и не поняли, что именно произошло. Грэм же полагал, что знает, и готов был сказать Илис спасибо. А вот Роджер вовсе не собирался благодарить. Он был в ярости. Наклонившись, он подобрал лежавший недалеко меч, и, наставив на Илис недобро горящие глаза, сделал к ней несколько шагов. Вид у него был угрожающий.
- Илис, - зарычал он, - что за фокусы?..
- Идиоты! - зло крикнула Илис. – Вы что, убить друг друга собрались? Что на вас нашло, а? Можете объяснить?..
Не отвечая, Роджер подошел к ней почти вплотную и упер ей в грудь кончик своего меча. Грэм не вмешивался, зная: Илис сможет за себя постоять, а он только все испортит, спровоцировав Роджера.
- Ну и что ты тыкаешь в меня мечом, а? – продолжала кричать Илис. Стоявшие рядом с ней люди все, как один, подались назад. – Убить кого-нибудь не терпится? Так зарежься сам, всем одолжение сделаешь! Что вы с Грэмом не поделили? Я вот чего не понимаю: то ты тащишь его на хребту, приговаривая: "Только не умирай", - то хочешь порубить в капусту своими руками! Это что? Любовь такая странная, что ли? Грэм! а ты-то что молчишь? Язык проглотил?.. У-у-у! – у Илис закончились слова, она топнула ногой, развернулась, не обращая ни малейшего внимания на упертый в нее клинок, и решительно двинулась в дом.
Роджер не стал ее резать и даже догонять, только посмотрел вслед дикими глазами и выругался.
- Безымянный на ваши головы! Ну, Илис, с тобой я еще поговорю… без свидетелей. Соло, что ты, в самом деле, молчишь?
Грэм пожал плечами и шагнул к своему мечу, лежавшему на земле. Идти было больно из-за ушибленной спины и порезов, к тому же он понял, что у него кружится голова.
- Что я могу сказать? Илис появилась очень вовремя.
Роджер плюнул и, тяжело ступая, двинулся за Илис в дом. Люди, оказавшиеся у него по пути или хотя бы поблизости, шарахались в стороны, уступая дорогу. Грэм еще немного постоял, пытаясь справиться с головокружением, понял, что не получается, и, подняв свой меч, тоже потихоньку двинул к дому, оставляя на снегу кровавый след. В дверях его шатнуло так, что он был вынужден ухватиться за притолоку. Это не ускользнуло от взора бледного и испуганного хозяина, который тут же приказал двум служанками приготовить горячую воду, полотенца и чистые тряпки. Грэм попытался пресечь эту деятельность, но хозяин не уступал, утверждая, что забота о благополучии гостя – его прямая обязанность.
…А наверху, в комнате, происходило такое, что Грэм, едва приоткрыв дверь и заглянув внутрь, испытал нешуточное желание исчезнуть и найти другое место для зализывания ран. Но не успел, поскольку его уже заметили, и почти силой затянули в комнату.
Илис делала компот из Роджера, и смотреть на это было странно и страшновато. Роджер не ожидал от нее такого напора и такой ярости, и потому потерял дар речи, а Илис вошла в раж. Она была действительно зла. Она кричала на Роджера! Грэм вообще не мог и подумать, что она когда-либо повышает голос. И не мог заподозрить, что она знает такие выражения. Вид у Роджера был обалдевший. Он не пытался вставить ни словечка в гневную отповедь Илис, вошедшего Грэма словно не заметил и вообще вел себя необычно тихо. С появлением Грэма внимание Илис переключилось на него, и он услышал в свой адрес такие определения с такими эпитетами… в общем, он таких слов и не знал.
- Вас, придурков этаких, ни на минуту нельзя одних оставить? – разорялась Илис, белая от злости. – Может быть, вас на цепь посадить, и водить так, чтобы вы отойти ни на шаг не могли? А? Идиоты!
Это была самая мягкая и приличная из ее тирад. Она кричала так, что девушки, присланные с горячей водой, сунули нос в дверь и тут же испуганно отпрянули. Ни Грэм, и Роджер даже не заметили их появления, они переваривали произошедшие с Илис метаморфозы. Зато заметила Илис.
- Что это еще такое? – гневно возмутилась она, подскочила к двери, выглянула в коридор, потом вновь повернулась в комнату и только тут заметила подозрительную бледность Грэма. – Это для тебя, что ли?.. О боги, да ты же сейчас кровью истечешь! Немедленно раздевайся!.. Будьте вы прокляты! – добавила она в сердцах и понеслась по коридору за перепуганными девушками.
Илис до перевязывания ран не допустили. Ее вообще удалили из комнаты, чтобы не путалась под руками и не лезла со своими комментариями, а была она в таком настроении, что от комментариев не удержалась бы. С некоторым трудом удалось убедить ее, что больше смертоубийств не будет, и Илис ушла, заявив на прощание, что если все-таки они еще раз решат разрезать друг друга на кусочки, она мешать не станет.
В комнате остались Грэм и Роджер, после нотаций Илис настроенные довольно мирно, словно с полчаса назад они и не собирались драться до смерти.
- Дурак ты, Соло, - заявил Роджер, полюбовавшись на раны Грэма. – Что на тебя нашло? С чего ты озверел? Не припоминаю за тобой таких срывов.
- Ты просто мало со мной общался, - буркнул Грэм, прикладывая к кровоточащему плечу чистую тряпку. – Со мной еще и не такое случается…
- Н-да? Верится с трудом. Ну а кто тебя за язык-то дергал? Ты что же, надеялся меня победить?
- Не надеялся.
- Зачем же тогда? Жить надоело? Я бы тебя порубил и не запыхался бы даже…
- А что, действительно порубил бы? – с любопытством спросил Грэм, подняв голову от окровавленных тряпок.
От такого вопроса Роджер снова ненадолго потерял дар речи, а потом, отойдя, грохнул кулаком по столу.
- Да! – взревел он. – Да, порубил бы, кретин! – он подумал и выдал в адрес Грэма еще несколько очень неприличных определений. – А ты что, сомневался, что ли? Да если бы не Илис, ты сейчас тут не сидел бы и не разговаривал бы! И не задавал бы идиотских вопросов! Безымянный на твою дурную башку! Ты хоть думаешь когда-нибудь, Соло?! Нет, это надо же: сам сначала вызвал на бой, заявил, что до первой крови драться не желает, насмерть ему подавай! И после этого еще такие вопросы задает! О Рондра, и почему я не придушил тебя тогда на корабле? Почему не дал тебе подохнуть в Медее?
- Успокойся, Роджи, не распыляйся, - буркнул Грэм и зашипел от боли, неудачно задев больное место. – Не знаю, что на тебя нашло, когда ты тащил меня через лес. Не иначе, как помрачение какое-то было. У всех бывает, так что не расстраивайся. Вот у меня сегодня, например, было…
- Напрашиваешься? – Роджер взбесился еще сильнее. – Мало получил? Еще хочешь? Могу устроить…
- Ты-то можешь и устроить, да только у меня желания больше нет. Так что не получится. Или на месте меня убьешь? Разрубишь на две половинки одним ударом?
- Напрашиваешься, Соло, - повторил Роджер, сбавив тон. Теперь он скорее шипел. – Ой, напрашиваешься. Кажется, я тебя действительно плохо знаю, потому что с каждым днем удивляюсь все больше и больше, как ты до сих пор жив – со своим-то длинным языком.
- Я тоже удивляюсь. И не шипи, а помоги мне лучше вот этот узел затянуть, а то самому неудобно.
Роджер посмотрел на него так, словно с гораздо большим удовольствием затянул бы узел у него на шее, но помог.
- Хорошо я тебя порезал, - заметил он самодовольно.
- Неплохо, - согласился Грэм. – Против тебя у меня шансов не было.
- Ты еще долго продержался. Я думал, быстрее свалишься, после того, как тебя проткнули-то…
Каково же было удивление Илис, когда она, вернувшись часа через полтора с ознакомительной прогулки по городу, обнаружила и Грэма, и Роджера целыми и невредимыми; оба были в мирном настроении, сидели в комнате за столом и пили вино. При этом они вели светский разговор про оружие и приемы боя на мечах. Оба уже были не совсем трезвы, Грэм потихоньку мрачнел, Роджер, наоборот, веселел и становился все более добродушным. Тем не менее, они пока оставались довольны друг другом и миром вокруг. Илис пришла в ужас, отняла остатки вина, уговорила их поесть и лечь спать. Ни Грэм, ни Роджер не желали внимать голосу разума в лице своей спутницы, и Илис пришлось порядком повозиться с ними. Наверное, думал Грэм потом, она в тот момент очень жалела, что с ними нет хотя бы еще одного здравомыслящего человека, да той же Марьяны. Уж слишком непросто управиться с двумя пьяными бугаями в одиночку.
Голос дороги - Часть 3
© Copyright: Светлана Крушина, 2003
Свидетельство о публикации №203031600047
Свидетельство о публикации №203031600047
Рецензии