Афанасий

Мать задыхалась в трубку: «Афонька…Афонька…» и всхлипывала. Не понять было, смеется или плачет.
- Мам, да что с тобой? С дядей Вовой все в порядке?
- Да, да. С Вовой в порядке все. Афонька…- снова всхлип, не то смех, не то слезы, - вернулся…
- То есть как?

***

Кот Афанасий – собственность дяди Вовы, папиного брата. Если я имею какие претензии на внимание этого существа – должна испросить разрешения, тогда будет отведен ограниченный временной промежуток и я смогу насладиться обществом полосатого чуда под ревнивым взглядом хозяина. Дядька мне не доверят. И не спроста. Давно было дело, но он помнит. Я тоже помню, поэтому разрешения полюбезничать с Афанасием прошу с виноватым видом, показывая, что грех свой готова искупать до самой смерти включительно и еще немного после.
А грех за мною числится такой.

Был Афоня тогда молодым щеголеватым котиком – усы в стороны, глаза зеленые пронзительные, полосы и пятна в таких тонах и в таких формах, что владелицы кошечек на выданье готовы были души прозакладывать за одну ночку.

Соседка как-то увидала и давай меня упрашивать: «Ах, моя Муся скучает. Чахнет ребеночек. Ей бы котяток. Но где же я для такой красавицы пару найду?
Вот разве что Афанасий. Вы дядю своего попросите. Денька на два пусть отпустит котика погулять»

Мне идея не нравилась. Видала я соседскую Муську – мутно-рыжего цвета, уши маленькие, глаза холодные. Комплекс дурнушки, анорексия, навязчивые идеи. Не ест ничего, сидит целый день на шкафу – не шелохнется. Ноль обаяния, спонтанность в минусе.
Ну зачем такая Афанасию?

Однако соседские отношения. Обязанности социальные. Поэтому я попросила дядьку выделить нам Афоню на несколько дней, в целях улучшения местной породы.

Муся встретила суженного шипением, даже лапой замахнулась.
- Ничего, ничего, - заверещала соседка, - Она же девочка, ей время нужно. Вы не беспокойтесь, мы вашего сладенького, красавчика вашего в обиду не дадим, - и выставила меня за дверь.

Неспокойно мне было в ту ночь. И воду пила и к двери соседской ходила, прислушивалась, все ли в порядке. Утром приходит соседка. Муську свою на руках держит, в голосе претензия.
- Вы знаете, Зина, Ваш Афанасий сбежал. Не справился с нашей красотулечкой, лапулечкой, девочкой нашей целомудренной.

«Ну все. Конец. Кранты. Дядька не переживет»
- Когда? – говорю.
- Да мы не знаем точно. Он, наверное, через форточку. Мы за дверью тщательно следили.
«Так. Пятый этаж» - думаю, пока по лестнице бегу собирать с асфальта мертвое тело.

Под соседскими окнами все чисто (о, если бы я предполагала тогда, что спустя несколько лет мне все же придется собирать с асфальта Афонины останки)
- Да Вы не беспокойтесь, Зина, он, наверное, за карнизы цеплялся – притормозил. Раз не валяется, значит жив остался.

Найти Афоню не удалось. Мы сказали дядь Вове, что мать забрала Афоньку к себе на недельку, воздухом подышать (родители за городом жили). А сами тем временем расклеивали объявления, обшаривали подворотни, ходили по рынкам.
Все бестолку. Пропал Афанасий.

Ровно через неделю звонок. Дядька.
- Зина. Где мой кот?
- О, дядь Вова, он же у мамы, Вы его уже забрать хотите?
- Он не у мамы. Он у меня. Без уха. Сидел под дверью.
- Да что Вы говорите, дядь Вова, ну надо же, как такое может быть? – я бормочу какую-то чушь, чуть не плачу.
Все что угодно. Пусть теперь меня отлучат от семьи. Пусть руки не подадут. Пусть в лицо плевать станут. Я согласна на все. Спасибо, Господи!

Дядька действительно не разговаривал со мною месяца два. Даже не смотрел в мою сторону. Потом как-то все само собой постепенно сгладилось, заросло. Вот только и осталось в качестве наказания – надзор за нашими с Афанасием взаимными ласками.

***

С того случая прошло три, да нет, пожалуй, четыре года. Наша безумная семейка поменяла страну проживания. Сначала я. Следом родители. Потом к ним приехал дядя Вова. Ему шестьдесят пять.
А Афоньке пять. Пожирел, заматерел, ленивым стал. Но усы-то торчат по-прежнему и глаза, аж дух захватывает. Теперь Афанасий гулять не бегает. Уходит с достоинством и тем же достоинством возвращается. Дядька, в конце концов, перестал с этими отлучками бороться.
- Ну, что я могу сделать? Ну, мужик он. Буду ждать, - как-то обреченно поклялся он, выпив на голодный, после целого дня поисков в незнакомом городе, желудок рюмку водки.

И ждал. И всегда дожидался. И тратил чужестранные деньги на лечение новоприобретенных чужестранных болезней, такие, какие на себя в жизни не тратил и не потратил бы никогда. И ночами не спал, если Афанасий есть отказывался. И покупал самое лучшее заморское (ну, теперь то уже для нас не заморское, но все равно дорогое) кошачье питание. И все как-то катилось, привычные страхи, привычные проблемы. Пока не случилось самое страшное.

Я узнала об этом от Митьки, дядь Вовиного сына, моего двоюродного брата.
- Зин. Там, перед домом у родителей. Афанасий. На дороге лежит, раздавленный.
Я немею.
- Дядя Вова знает?
- Нет. Надо скорее убрать, а то вдруг отец в окошко выглянет. Беги.
Бегу. Соображаю.
«Так, кота убираем, ничего не говорим. Ну, потерялся, ну, того и следовало ожидать. Ну, еще вернется. Хоть надежда останется»

Я опоздала. Вся семья стояла на обочине дороги. Дядя Вова сидел на поребрике, обхватив голову руками, прямо перед ним лежало то, что некогда было Афанасием. Мимо ехали машины.

Мы с Митькой собрали все, что там было в полиэтиленовый пакет. Закопали во дворе. Дядя не сказал ни слова. Сидел так на поребрике, машины мимо ехали.
Потом встал и домой пошел. В комнате закрылся.

Отец купил водки. Сигарет. Выманили дядьку из комнаты и справили поминки. Он плакал. И заснул, всхлипывая и икая на диване, перед телевизором, в который мы все, пьяные, пялились.

Я пошла к себе часу в первом ночи. Мать смотрела любовную драму, мужики спали. И вот звонок:
- Афонька!
- Мам, да что с тобой? С дядей Вовой все в порядке?
- Да, да. С Вовой в порядке все. Афонька…- снова всхлип, не то смех, не то слезы, - он вернулся…
- То есть как?
- А вот так. Смотрю «Грозовой перевал», вдруг слышу, под окном мяукает. Ну, думаю, напилась старуха, голоса покойников слышать стала. Стараюсь внимания не обращать. А оно все мяукает. Громко, отчетливо.

Мать набралась смелости и выглянула в окошко. Я бы ни за что не решилась.
Еще водки выпила и уснула бы. Но мать у меня смелая. Выглянула и увидела приведение. Приведение мяукало, как живое и выглядело тоже вполне живым.

Мы так до конца и не поняли природы произошедшего. Афанасий вернулся.
Вскрытие могилы показало полное наличие помещенного туда ранее содержимого идентичной Афанасию масти (вот ведь интересно, при жизни у Афанасия никогда не было двойников, он был абсолютно единственный и неповторимый). Дядька
немножко сошел с ума от счастья и твердил с похмелья: "Он бессмертный, он навсегда"
Наша жизнь продолжается, как и раньше. И мне осталось только сказать, как Афонька появился у дяди Вовы, и, пожалуй, можно ставить точку.

***

Афонька появился у дяди Вовы через три месяца после смерти тети Вали, дядиной жены. Она умерла дома, на дядькиных руках, потому что в больницах уже не было смысла.
Афонька был с тонюсенькой шейкой и с косоглазием, отчего ходил немножко боком. Дядька брал его с собой в кровать и как-то утром Афонька выцарапал дядьке глаз. Он был маленький и глупый. Какое счастье, что он тогда ничего
не понял, и эта трагедия не испортила его характера.