3. Милый здравствуй!

1. http://www.proza.ru:8004/2002/10/23-68
2. http://www.proza.ru:8004/2002/10/23-69
_____________________________


Здравствуй, милый!

Прошло неимоверное количество маленьких мгновений с момента моего к тебе последнего письма.  Эти мгновения скапливаются, а потом стекают с потолка, заставляя меня все чаще и чаще снимать с себя эти липкие паутинки таких тягучих минут. Милый мой! Как ты живешь теперь? Чем ты дышишь все эти вечные секунды? Я все никак не могу привыкнуть к той мысли, что ты уходишь каждый раз в ночь. Я ревную тебя к ней. Я поняла это несколько миллионов паутинок назад. Я безумно тебя ревную к тому, что она обнимает тебя каждый раз и накрывает своим звездным покрывалом. Милый! Я боюсь, что ты забудешь меня в объятьях этой коварной тьмы. Мне останется только открыть окно и пойти искать тебя, вздрагивая от каждого шороха и прячась от каждой еще более черной тени, чем ночь.
Милый, ты не молчи только. Не молчи в этой безлунной темноте. А то мне придется превратиться в зверя, чтобы уловить твой запах и , подойдя на мягких лапах впиться в глотку этой разлучницы, заставляя ее отпустить тебя.
Милый, я боюсь все больше и больше, маленькие липкие паутинки времени опутывают меня все плотнее и плотнее, мне тяжело дышать. Мои сны затягивают меня все больше и больше, как затягивает тебя все больше и больше ночь. Или это Ночь мстит мне за то, что я не могу отпустить тебя к ней совсем? Милый, я очень хочу, чтобы ты пришел ночью ко мне, а не к ней и снял своей теплой и такой живой рукой все эти минуты ожидания с меня. Сегодня ночью я вошла в какую-то комнату, которая была похожа на класс. Под ногами с надрывом лопались осколки. Я ничего не хотела там сделать, просто хотела проверить, во всех комнатах есть такие вот тягучие капли вечности?
Подняв голову, я встретилась со взглядом. Глаз, который смотрел на меня не моргая, был ярко-желтого цвета. Он был огромен, он притягивал к себе, затягивал в глубину своего бездонного зрачка, который, медленно расширяясь, превращался из узкой щели в черную дыру. Чем больше он становился, тем сильнее тянуло к нему, засасывало, топило все ощущения, чувства. В голове мелькали мысли, но их было невозможно ухватить, задержать. Они просачивались и исчезали, таяли и испарялись для того, чтобы уже не вернуться никогда. Становилось легко и хотелось приблизиться к этому черному кругу, который стал единственным спасительным островком, хотя где-то цеплялась маленькими коготками мысль, что это - смерть. Попав туда, в эту дыру, никогда не выберешься обратно, никогда не долетишь до твердого дна, от которого можно будет оттолкнуться и выплыть к свежему воздуху. Уже никогда не увидишь, черт побери, ромашек (почему именно ромашек?), чашечки горячего кофе на черном столе. Ослепительно белой чашечки с черным кофе. Не увидишь тонкую, изящную руку, которая держит и подносит к арко-ялым,(тьфу ты!) к ярко-алым губам тонкий изысканный мундштук, сделанный из вишни. Мундштук плавно переходит в тонкую дамскую сигару (именно сигару). Не увидишь, как она дымится, как ярко красный огонек вспыхивает в полумраке. Не услышишь, как срывается пепел и тягуче летит с легким звоном прямо (странно) в чашечку с кофе. Не сможешь больше никогда открыть утром глаза и увидеть на тумбочке в узкой хрустальной вазе розу. Желтую розу. Такую же как этот желтый глаз, которая так же притягивает и завораживает. ( почему она чернеет?)
Отступает весь страх - ни капли испуга, никакого дыхания боли - той боли, которая не хочет уходить, которая сопротивляется, превращаясь с каждой минутой, секундой, мигом - в черноту, где глохнут все звуки, умирают запахи, чувства. Я хочу туда - я хочу нырнуть, я уже почти там, Я все дальше от всех, от боли и пепла, кофе, сигареты, ромашек, розы. Мне, наконец-то, не страшно, я ничего  не чувствую... почему она чернеет? Роза должна жить...Черт! Я должна жить! Я хочу видеть и слышать все, что происходит, хочу слышать звон пепла (почему он падает в кофе?). Он выплескивается, он грязным пятном выливается на непорочное блюдечко. Он портит всю красоту, расползается бесформенной лужей по столу, хлещет через край чашечки, тушит ярко-красный огонек , убивает голубоватый дым, который до этого вился к потолку.
Смерть этого огонька и дыма словно хлещет меня хлыстом о щеке, по губам, по глазам. Мне больно. Маленькие коготки какой-то назойливой мысли рвут мозг на части. Я пытаюсь кричать, но не могу. От боли рождаются слезы. Зрачок сжимается в черную узкую щелочку. Я вижу этот чертов глаз. Я понимаю, что мысль кричит об ирреальности всего происходящего. Она бьется о низкие своды черепной коробки, заставляя вздрагивать меня при каждом ударе. Вздрагивать каждым нервом, каждой порой.
Я резко закрываю глаза. Темнота. звук шагов за спиной. голос - "Не верь змее, он лжет..."
Открываю глаза и вижу, что этот ярко желтый глаз принадлежит голове змеи. Черная голова с ярко-алыми узорами, между губ (а у змей есть губы?) видны белоснежные зубы. Эта голова покоится на каком-то возвышении. деревянном, темном - на тумбочке. Все тело плавно перетекает со стола вниз - на пол. Оно такое же черное - оно мертвого черного цвета, только сполохи алых (кровавых?) узоров причудливо пробегают по этой черноте всполохами огня.
Звук - стук каблуков. На голову змеи встает чья-то нога. Это казаки (бред какой-то) - сапоги. Каблук нажимает на голову змеи.
Кровь. Много крови - из носовых отверстий (именно так), изо рта. Кровь окрашивает в красный эти белоснежные зубы, она срывается вниз. Я слышу бульки ее падения. Кровь вытекает из -под века (надбровной дуги?), она застилает этот желтый глаз, эту черную дыру.
Агония....
Красное на черном...
красное на белом....
красное на желтом....
музыка....
Это джаз...
Глаз исчезает.
А потом - окно. Я смотрю на себя из угла комнаты. Я в белом махровом халате, волосы мокрые. Я на фоне огромного окна. За окном - белый свет. Он именно белый. Белое небо. Облаков нет - само небо - это облако. Я смотрю в окно.
Я медленно подхожу и смотрю из-за своей спины на улицу.
Снег уже не падает, но дует ветер. Он дует снизу вверх. Снег подобен (хлопьям белого яда) перьям. он слишком легок, чтобы оставаться на земле. Он летит вверх, кружится, он не холодный и не тает. Я это вижу и чувствую.
я говорю слова (я их не помню) и отхожу от окна, а я остаюсь и смотрю на этот снег, который поднимается в этом белом небе.
Коготочки - "этого не может быть..."
Открываются и кровоточат незажившие царапины, которые эта мысль (эти коготочки) создала чуть раньше.
почему не может быть? мне больно и легко одновременно.
Я смотрю на себя, повернувшись спиной к окну. Я сама вся белая, как снег, как халат..
У меня седые волосы.
Красное на белом...
мне больно...

Милый... я умираю.