Дежа вю

Безмолвное безмолвие безмолвия.
Во сне возникает силуэт,
тот серый цвет
нечаянно вдруг вспомнил я.
Глаза стал резать свет


...Если возможность стать самим собой? По моему нет. Нет даже силы, чтобы попробовать осуществить это. Нет фантазии, чтобы попытаться воссоздать образ прошедшего времени. Не надо носить много масок. Настоящее, первичное лицо стирается и исчезает на долго. Притупляется чувство натурального времени. При попытке восстановить что-то похожее на первичный облик, обычно меня постигает неудача и по пришествии нескольких попыток я обречен на полный провал. Хорошо, что я слишком боюсь смерти. Я не самоубийца. Маски сами собой меняются, поставив меня в известность. Они на данный момент имеют полную власть над природой моего бытия. Я в плену. Невозможно уснуть. Холодно.
- Ты любишь тишину?
- Нет?
- Ты ее боишься, я знаю.
- Только в темноте и в тишине: в 2-х стихиях твоё первородное лицо.
Я возвращаюсь к тебе. Ты страшишься встрече с собой. Ты еще не знаешь почему. Просто подсознательный страх. Страх, перед тем как уснуть, незадолго до того как встать с кровати, когда тебя оставляют в покое.
    Ты боишься увидеть свое настоящее лицо.
    Я люблю море.
    Ты тоже любишь море, я знаю.
    Оно шипит, успокаивает.
    С ним можно поговорить, оно не предаст, ему можно доверять. Людям же нет, не возможно сказать толики того, что тебя составляет. Когда нет моря, я иду в душ и включаю кран. Все кабинки заполняются паром и шум воды о кафель пола схож со звуком морских волн. Говорят, ничто так не успокаивает, как три вещи: смотреть на огонь, воду и то, как работают люди. Еще успокаивает кровь. Вода мне очень помогает.
    Я люблю наблюдать из окна машины за окружающим миром. Он проносится вокруг меня справа, слева, сверху, снизу с огромной скоростью, я пропитываюсь информацией, как промокашка впитывает в себя кляксу на чистом листке. Я не могу остановиться, пока все мои клеточки не насытятся информацией на столько, что я устаю и перестаю что-либо понимать. Паркую машину на обочине и засыпаю. Просыпаюсь с чувством голода. Ем и отправляюсь пропитываться информацией дальше. Мне нравиться жутко, что я делаю. А ты скучная сегодня. Ты сегодня скучна до изнеможения, до отупения. Ты вчера наверняка была пьяна. Пошла ты. Нет, я не хочу с тобой ругаться. Я хочу сказать тебе что-то важное, но понимаю, что ты вчера шлялась с какими-то ублюдками. Не могу выговорить то, что крутится у меня на языке. Ты не созрела для серьезных разговоров. Или я.
    Учись разговаривать с собой. Уединяйся, говори, заставляй себя говорить, пока не поймешь, что это происходит само по себе. Не останавливай потока слов и не пытайся вдуматься. Это выходит грязь. Как слова начинают иссякать, ты уже очистилась на столько, чтобы осознавать то, о чем ты будешь с собой говорить. Не надо себе навязывать какую-то тему. Говори с собой, думай о себе, мечтай о себе. Я разговариваю с собой в душе. После разговора с собой ты начнешь искать равноценного собеседника. Его не существует в данный момент. Он не реален. Он создан твоим воображением. Успокойся и ляг спать. Ты проснешься с чувством пустоты и обновления. Завтра будет солнечный весенний день. Я слушаю радио метеосводку в Махачкале 15-19 градусов тепла, там море и ветер погода меланхолии.
    Зеленый цвет моря, поблекшая зелень выцветший рыжий холодный песок. Ты стоишь в метрах 10 от шипящей злой линии фронта суши и моря. На тебе легкое платье, ветер раздувает его, швыряет, хочет порвать, желает добраться до твоего тела и забрать тепло кожи, обнять тебя и улететь, устыдившись своей настойчивости. Волосы, спутавшись в полете, создают вуаль, закрывающую лицо, но я знаю, что это ты. Не вижу лица, но знаю, вернее, чувствую, полностью отдаюсь на волю интуиции.
    Ты видишь сны?
 Глупо все видят сны.
 Домик у моря, трехэтажный, белый, с потрескавшейся штукатуркой и железными балкончиками, обвитый виноградом. В этом домике угловая двухкомнатная квартира на 1 этаже. Большая дверь с изъеденной ржавчиной ручкой. Я не был здесь 3 года. Ностальгия? Грусть? Нежность? Я стал сентиментальным. Я стал романтиком. Нежность! Вот это чувство возникло во мне, когда я подошел к двери и достал ключи. Мелкая дрожь радости пронеслась волной по моему телу от ступней ног до точки головной боли в затылке. Боль немного поутихла. Я долго не мог открыть дверь. Пелена, застилающая мне глаза. Пыль. Квадратные сантиметры пыли. Паутины не было. Был запах пустоты. А теперь воспоминания. Жаркое, июльское утро. Меня разбудило солнце. Оно раздирало мне глаза, но я не хотел еще вставать. Дед заставил бы меня умываться холодной водой, а потом есть кашу на завтрак. Я ждал. Сейчас хлопнет дверь, и дед уйдет на работу. Минута, две, три. Шаги. Я попался. Пришлось убегать через окно. Если я вернусь, и дед будет не в настроении, он меня выпорет. А пока, купаться.
     Диван наполнен пылью. Окна! Бегом открывать окна. Пройдя от коридора в большую комнату через нее в маленькую и открыв окна, я поднял такой слой пыли, что мне пришлось ретироваться на улицу и вытряхивать плащ. Обратно домой.
    Запах, запах моря, этот запах будет преследовать меня всю жизнь, сейчас из открытого окна моей комнаты видно, как волны облизывают блеклый, песчаный берег.
    Осталось три сигареты. В город идти неохота. Соседи съехали. Кто-то живет на третьем этаже, но я не думаю, что они обрадуются незнакомому человеку моей внешности.
    Осталась одна сигарета. Отец курил Рейс, когда мы последний раз здесь были, дед купил отцу сигареты и убрал в кладовку. Отец долго не мог их найти. Да и нашел ли он. В кладовке темно. Не хочется включать свет, поэтому ищу на ощупь. Нигде нет. Наверное, придется идти к соседям. Стоп! Как же я забыл, самая верхняя полка. Осталось десять пачек Рейса. Под ногами загремело. Нагнулся. Три бутыли. Бабушкино вино. Как хорошо, что его не забрали с собой, когда уезжали. Оно пригодится мне сегодня вечером, чтобы ничего не думать, не вспоминать. Я знал, что напьюсь.
     Если я не заставлю себя подняться с постели, то проваляюсь до обеда. За это время я успею себя возненавидеть за то, что не позволил вчера ночью. Напился. Я слаб. Это всего лишь воспоминания, но если это воспоминания, то, значит, прискакал из-за этой мелочи. Я не верил своим оправданиям, что приехал повидать Родину, проверить дом, подышать морем. Я приехал из-за тебя, и вот уже трое суток обхожу телефон, как будто дотронься я до него, обожгусь.
    Вчера был в городе. Видел тебя в плаще. Под ним легкое платье. Ты не изменилась с нашей последней встречи. Изменился я! Ты даже меня не узнала, но глаза! Я чувствовал взгляд на спине еще долго. Побежал к себе, хотел позвонить, но опять напился. В холодильнике бутылка водки, семь пива, вчерашние пельмени. Жутко хочу есть. Выбрасываю тело в пространство между плитой и холодильником. Острая боль в голове, хочу пить, открываю холодильник.
     Я думал, ты выбросил ключи в море. Я даже сейчас четко видел, как какой-то предмет плюхнулся в воду, и луна закачалась на волнах. Ты никогда не говорила мне, почему это сделала. Да и незачем было. Но вот опять. Открываю холодильник, там вместо пива минералка, стоит салат, сосиски на верхней полке, курица и записка: ⌠Больше не пей, позавтракаешь, позвони. Ольга. Рука захлопнула холодильник и обхватила голову. Допился.
    Нет, это не галлюцинация. Но ты же при мне выбросила ключи. Глупо опять напиваться. Беру телефон. Покрылся потом. Кладу трубку обратно. Цифры запрыгали в голове. 3 года я не набирал этот номер, но он мне врезался в кору головного мозга на всю жизнь. А теперь цифры запрыгали, и я не знаю в какой последовательности их набирать. Сигарета. Ложная уверенность в табаке. Покрутил в руках зажигалку. Успокоился.
    Гудок, твой голос: Привет, ты проснулся, сейчас буду. Гудки. Кладу трубку. Как будто бы ничего не было. Я сижу у начала зарождения своего внутреннего мира. Минута, две, три летят так быстро. Стук. Ключ в скважине скрипнул. Надо смазать, твои руки. Волосы стали длиннее. Ты говоришь, что не узнала меня. Я чужой чуть-чуть. Ты не изменилась. Ты не стала другой. Ты куришь те же самые сигареты, пользуешься той же самой губной помадой, это ты. Но что-то не так, как было раньше. Ты научилась разговаривать с собой, научилась разговаривать со мной, ты умеешь даже разговаривать с морем, песком, воздухом. Твоя природа изменилась.
    Когда ты спишь, твои ресницы чуть подрагивают, охраняя серые, мраморные глаза. Сущность наших взаимоотношений на данный момент мне не ясна. Мы не виделись чуть меньше трех лет. Я не брился три дня, ты пришла в три часа. Женская рука прикоснулась к мужскому порядку. Исчезли со стола сигареты, грязная посуда. Появились цветы. Вообще цветы ранней весной это феномен. Феномен не в том плане, что их трудно достать, а в том, что они раскрывают и так уже вертящуюся шестеренку твоего настроения. Они добавляют в весенний и морской воздух аромат безмятежности и покоя. Эта среда почти совершенна.