Ностальгия

«Хочу домой! - снова подумала она, переходя улицу, – К черту этот город, со всеми его примочками, эту страну, не могу, не хочу так больше жить!»
Вот уже три года, из года в год, она говорила себе это, но все находила предлоги остаться. Здесь ее работа, так неожиданно свалившаяся на нее, здесь мама, так давно мечтавшая жить за границей, и теперь, казалось, полностью счастливая, здесь Майкл… А здесь ли он? Нет, он постоянно в отъезде, где-то пропадает, куда-то спешит, что-то не успевает, бросая на ходу только: «Прости, детка, очень тороплюсь. Я бы, конечно, посидел с тобой, но если меня не будет через пятнадцать минут, шеф оторвет мне голову, и тогда проблем мы с тобой не оберемся». Он так шутит. Он всегда шутит, это для него норма жизни. Вообще, он странный человек. Да, он американец, но ведь корни у него русские! Неужели среда обитания может так сильно повлиять даже на то, что заложено природой? Наверное, у них совсем другая психология. Тем не менее, она его любила… или думала, что любит. И он ее любит. Только по-своему, в перерывах между подписанием очень важных для компании договоров. Нет, он вовсе не трудоголик, он очень даже не прочь поваляться дома перед телевизором с бутылочкой пива, просто он любит свою работу, такую важную, жизненно необходимую миллионам людей. Он занимался транспортными перевозками. Что он там перевозил, она не знала, да и не хотела знать. Ей нравилось быть уверенной, что он работает и находит в этом свое второе счастье. Первым счастьем была она. Так Мишка говорил. Она называла его Мишкой. Отчасти, оттого, что «Майкл» в переводе на русский – Михаил, но больше, наверное, потому, что «Миша» звучало как-то роднее, уютнее, ближе. А еще по ночам ей снились три медведя из сказки, которую ей в детстве рассказывала мама, и, просыпаясь утром, она думала: «Не так уж и далеко эти медведи. Один из них точно рядом со мной. Мой ласковый Мишка…»  Ну, не могла она все это бросить, и уехать, только потому, что ей здесь непонятно почему не нравилось!
Хотя, неправда, она знала, почему не может здесь жить. Она просто задыхалась здесь, в этом городе, среди этих людей. Нет, как люди, они были просто замечательными. Неправду говорят, что американцы – нация моральных уродов. Нет, они вовсе не такие, и знают они не меньше, чем мы, и душевные качества у них такие же, только вот они немного приземленнее нас, более прагматичные, что ли. Ей не хватало русской романтики, не хватало Москвы, которая так рвалась к западным стандартам, так жаждала стать похожей на американские и европейские города, еще не зная, что лучше этого не делать. И еще ей не хватало ее двора, скверика, в который она ходила гулять, когда была еще ребенком, и в который потом бегала на свидания с мальчишками.  Березки не хватало, той, что росла под окном, и на которую мама всегда сетовала, что свет весь закрывает, не дает как следует уроки делать, а сама она радовалась, что был повод не сидеть в комнате за книжками, а убежать поиграть с подружками… И ночи московской не хватало, когда так красиво смотреть с балкона вниз, несмотря на все запреты и уговоры мамы лечь, наконец, в постель… Не хватало шумных коридоров школы, в которой она работала, после окончания пединститута, получая считанные рубли. Вспоминались сны, что снились, после проверки контрольных работ до ночи… Кошмары, с чудовищными грамматическими ошибками и списанными друг у друга сочинениями. Только сейчас она понимала, как ей все это было нужно, просто необходимо. А тогда ей хотелось вырваться из этого тесного мира, окунуться в другую жизнь, почувствовать запах дорогих духов, которые она не могла себе  позволить на учительскую зарплату, увидеть огни больших городов. И вот теперь, когда она уже три года, как сбежала от всего того, что так надоело в России, она, наконец, не без удивления, поняла, как по всему этому скучает.
Погрузившись в воспоминания, она не заметила, как давно уже перешла улицу, и шла уже по другой. Мазнув взглядом по витринам, она остановилась у одной – сувенирная лавка. Немного поколебавшись, зашла. Над головой звякнул колокольчик, но не так, как другие колокольчики – коротко и деловито, а совсем по-другому – звонко, но мягко, и, казалось, этот звук еще долго плыл в воздухе, не желая стихать. Ее взору предстала небольшая комната с низкими потолками, с какой-то странной атмосферой покоя, так не похожей на остальные американские магазины.  С потолка свисала симпатичная, какая-то домашняя, лампа в оранжевом абажуре, на стенах – деревянные полки, заставленные фигурками оловянных солдатиков, забавными картинками, глиняными статуэтками, плетеными шляпками и маленькими пузырьками из-под старых, давно не выпускающихся, духов. У одной из стен, вместо полок стоял большой дубовый комод. На нем, на белой кружевной, чуть пожелтевшей от времени, салфетке, стояла маленькая фарфоровая вазочка с изящным узором. Пройдя еще несколько метров и отодвинув тоненькую занавеску в цветочек, она очутилась в следующей комнате. Эта была уже чуть побольше предыдущей, но такой же уютной, и даже лампа, свисавшая с потолка, была такой же, только с желтым абажуром. Те же полки на стенах, те же пузырьки от духов. У одной из стен стояла старая складная ширма с нарисованной  на каждой створке цветущей веткой вишни. Тонкая ткань, из которой была сделана ширма, слегка поблескивала в свете лампы, тем самым создавая какой-то магический полусвет. Напротив другой стены стоял небольшой прилавок, больше напоминающий деревянную тумбочку, какие стояли у кроватей наших бабушек, только чуть повыше. За прилавком сидела женщина, одетая в синее платье, каких давно уже не носят, и такого же цвета башмачки. Сама она была чуть полноватой, но очень милой, волосы, собранные на затылке в пучок, были перевязаны синей лентой, точно в цвет платья. Доброе лицо было украшено паутинкой морщин, ясно-голубые глаза смотрели ласково, широкий нос, седые брови вразлет, пухлые щеки с розовым румянцем, маленький рот и подбородок с ямочкой. Женщина улыбнулась ей и произнесла на чистом русском:
- Проходи, милая, я всегда рада гостям.
- Вы говорите по-русски? – удивилась она. Хотя чему тут удивляться: в Америке полно русских.
-  Говорю, милая, и по-английски говорю, что ж делать, приходится. А ты ведь живешь рядом, почему раньше не заходила?
- Не знаю, не замечала как-то. – Произнеся это, она почувствовала какое-то облегчение, от того, что говорила по-русски чуть ли не в первый раз за три года.
- Ну, проходи, рассказывай, хоть поговорим по-человечески! – как будто вслед ее мыслям обрадовалась женщина.
И она пошла. Еще не зная, зачем, для чего, и к кому она идет. Но никогда, даже много лет спустя, она не жалела об этой встрече.


*   *   *

Она сидела в самолете, сильно вжавшись в кресло. «Никогда не любила летать, но ведь не на столько же, чтобы так трястись!», - промелькнуло в голове. Миловидная стюардесса, разнося напитки, спросила по-английски с легким акцентом:
- Могу я чем-нибудь Вам помочь?
- Нет-нет, спасибо, - ответ на  чистом русском.
Стюардесса улыбнулась. Она тоже была русской, но явно не ожидала увидеть среди кучки американских воробышков русскую эмигрантку. От этой ее улыбки вдруг стало так тепло, что она вдруг снова вспомнила свою ту, прежнюю жизнь. Она вспомнила, как однажды шла со школы, остановилась на остановке, оглянулась на весенние деревья, еще не успевшие одеться в изумрудные балахоны, и увидела девочку-старшеклассницу, бодро вышагивающую по улице, размахивая пакетиком со «сменкой». Рядом с девочкой шел парнишка, со спины он казался намного старше ее и как-то не смотрелся радом с ней. На нем были тогда еще модные брюки клеш, джинсовая ветровка, волосы, стильно постриженные и уложенные в художественном беспорядке… Тогда она подумала: «Вот вырасту, будет и меня такой мальчик домой провожать». И ведь провожал… господи, как давно это было! Кажется, прошла целая вечность… 


*   *   *

Она очнулась перед самой посадкой. Стюардесса сладковато-вежливым голосом просила пассажиров пристегнуть ремни и установить спинки кресел в вертикальном положении. Лена послушно исполнила просьбу – наверное, не потому, что так положено, а потому, что привыкла делать все, что от нее ожидали. Или требовали. Или просили.
Как приземлился самолет, она не почувствовала. Она услышала только, что все пассажиры лайнера вдруг разом захлопали в ладоши, сопровождая это все радостными воплями.  Вообще, все, что происходило с ней последние сутки, виделось в тумане.
Она поднялась, стащила сумочку с верхней полки, отдернула свитер и зашагала к выходу из самолета. Перебирая ногами грохочущие металлические ступеньки, она думала о том, что ждет ее здесь, в Москве. Каким стал этот город, что изменилось, а что осталось прежним, кто из ее старых друзей помнит ее, а кто вычеркнул из памяти сразу же, как только разлетелась новость об ее отъезде в Америку? Как примет ее новая столица, и как сложится ее судьба дальше? Мысли вертелись в голове все то время, пока она получала багаж, потом выходила через красный коридор в зал ожидания, абсолютно не надеясь на то, что ее встретят. Лена даже не осмотрела зал – никто не мог знать о ее приезде.
- Ленка!!!! – раздался радостный вопль среди встречающих, заставивший обернуться остальных.
Лена вздрогнула и обернулась. Навстречу ей неслась стройная девушка в дорогом кожаном пальто и с маленькой сумочкой на плече. Приглядевшись внимательнее, она узнала свою бывшую одноклассницу, а потом и одногрупницу, Надю Кирову.
- Ленка! – Надя бросилась ей на шею, - Сколько лет, сколько зим! А ты, мать, похудела, похорошела, только бледненькая что-то!
- Надька, не узнала тебя! Господи, а ты-то как изменилась! Красавица просто! Дай на тебя посмотреть как следует! – и она отпустила девушку, сделав шаг назад.
Перед ней стояла стройная темноволосая барышня, в светло-бежевом пальто, сумочкой цвета кофе с молоком и в таких же полусапожках на шпильке. Каштановые волосы, собранные в конский хвост на затылке, красивыми волнами спадали на плечи, оттеняя матовую загорелую кожу. Девушка лучезарно улыбалась и добрые глаза светились каким-то очень знакомым блеском.
- Надежда, ну ты даже описанию не поддаешься, молодец, просто здорово, так измениться за какие-то три года! – Лена действительно не верила, что перед ней та девочка, с которой они вместе осиливали азы педагогической науки, а еще раньше – подумать только! – списывали друг у друга работы по математике!
- Да, подруга, такова жизнь, – благоразумно изрекла Надежда, -  господи, да что ж мы стоим-то, пойдем скорее. Это что, весь твой багаж?
 - Так я же на неделю ехала, зачем мне много? Да, а как ты узнала, что я приехала? – опомнилась Лена.
- Так Катеринсанна позвонила, сказала, чтоб встретила да приглядела за тобой, а то, мол, заблудится дитя, потеряется в столице.
«Так, ясно. Значит, мама все-таки решила, что одна я пропаду и со мной непременно что-нибудь случиться, а значит, отпускать меня одну нельзя. Впрочем, чему тут удивляться, примерно этого я и ожидала» - думала Лена, пока  загружала свой небольшой груз в багажник только что подкатившего такси.
- Ну, рассказывай, Лен, как тебе живется! Наши-то, как прознали, что в Америку укатила, разом носы поотворачивали, да сделали вид, будто и не было тебя.
- Да я, Надь, и не думала, что по-другому будет. Сначала, конечно, пыталась звонить, но все время попадала куда-то ни туда или разговор не клеился, вот я и перестала. Я их понимаю, Надь, и не злюсь. Что ж тут поделать? Только обидно как-то, что столько лет считались друзьями, а тут – на тебе! Зря они считают, что я в Америку за шиком поехала и что мне там красивая жизнь с неба на голову свалилась. Непросто все было, ох, непросто, пока на ноги встала, пока бизнес наладила, много воды утекло. Живу я теперь хорошо, мама довольна и счастлива.
- Ну, а замуж-то вышла?
- Нет, Надь. Не вышла. Но любимого нашла, Майклом зовут, Миша мой. А ты как?
- Да и я ничего. Помнишь, в нашем пединституте Сережа учился на психологическом? Ну, светленький такой, высокий, симпатичный, но очень скромный? Так вот я за него замуж вышла, буквально год прошел, как ты уехала. Не знаю, чего это его на меня потянуло, я ж тогда помнишь, какой была? Толстая, неуклюжая, да еще очки носила. Вот я и думала тогда, что, мол, при таком красивом муже и жена должна быть красавицей: села на диету, накопила денег, первым делом линзы себе контактные купила, потом пораскинула мозгами, бросила работенку свою, устроилась в турфирму какую-то, благо, подружка помогла, за пол года стала директором этой самой фирмы, потом филиалы стала открывать, бизнес вырос, окреп и встал на ноги. А Сережа возьми да и уйди от меня к другой – маленькой да пухленькой. Ничего не объяснил, да я бы и слушать не стала. Свободная птичка я, изредка нахожу кандидатов в мужья, но очень быстро в них разочаровываюсь. Не те сейчас люди пошли.
- Слушай, Надь, я только сейчас подумала, а мы куда едем? Ты мне гостиницу какую-нибудь подскажи, а то я ж ничего не знаю, за три года, небось, все поменялось!
- Какая гостиница, мать, ты чего? Меня Катеринсанна зарежет лично, если узнает, что я тебя в гостиницу поселила! У меня жить будешь, ничего со мной не случится! Квартира у меня большая, комнат нам с тобой вдвоем с головой хватит, так что все будет хорошо, не переживай.
- Да нет, Надь, я так не могу, поехали лучше в гостиницу. Тебя, поди, мужчина дома ждет, а тут я.
- Какой мужчина, Лен, никаких мужчин. Я нынче отдыхаю от них.
- Нет, Надь, все равно не надо.
- Так, не спорь, сказала, ко мне, значит, ко мне. Все, обсуждению не подлежит.
- Тогда   с  таксистом я расплачиваюсь.
- Ну, конечно, а чем платить будешь, можно узнать? У тебя что, рубли наши остались?
- Ой, я не подумала. Тогда я тебе потом деньги верну, когда поменяю.
- Мартова, а ну-ка прекрати эти свои американские штучки, никаких денег, забудь, как о страшном сне! Здесь остановите, пожалуйста! – бросила Надежда водителю, - Выгружайся, подруга, приехали!
Лена вышла и оглянулась: позади был шумный проспект, впереди – маленький дворик, старый и очень уютный. Общий вид портили только очень современные металлические ворота, гостеприимно открывшиеся навстречу Наде, бодро зашагавшей вперед. Когда они вошли в арку, ворота бесшумно закрылись, отгораживая своих гостей от внешнего мира. Навстречу из маленькой будочки вышел охранник, поприветствовал Надежду Львовну и что-то тихонько спросил. Надежда кивнула, и так же тихо что-то пробурчала. Охранник оказался понятливым, тоже кивнул и  исчез в темноте будки. Они вышли из арки, свернули направо, прошли мимо старых скрипучих качелей, окрашенных в зеленый цвет, и зашли в парадное. Поднявшись на второй этаж, остановились перед огромной дверью, с железным квадратиком домофона. Открыв ключом дверь. Надя зашла, включила свет, бросила сумку на маленький пуфик у двери и повернулась к Лене:
- Заходи, Лен, располагайся. 
Лена зашла и очутилась в просторной прихожей, за которой тянулся небольшой коридорчик. Мягкий бежевый цвет стен, два плетеных пуфика и тумбочка из ротанга такого же цвета, что и стены, небольшие черно-белые снимки в рамочках. В углу около двери небольшой шкаф с зеркалом. Из-под потолка струился неяркий свет. Все вместе создавало атмосферу уютной, но богатой, простоты и спокойствия. Здесь Лена сразу же ощутила всю тяжесть перелета и почувствовала, что просто валится с ног. Повесив своё пальто и Ленину курточку в шкаф, Надя влезла в маленькие аккуратные домашние тапочки, достала такие же, только новые, для Лены, и прошлепала в комнату. Щелкнув включателем, прошлепала дальше, щелкнула еще раз. Она прошли через гостиную на кухню и уселись за рыжий стол на металлических ножках. Электрический чайник, как будто обрадовавшись долгожданным гостям, весело, но деловито вскипел и долго еще урчал кипятком. Светлые чашки источали аромат зеленого земляничного чая, купленного в специализированном магазине. Они еще долго сидели на кухне, болтали, делились впечатлениями, мнениями, позициями, находили много общего и много различного, смеялись, грустили, пока, наконец, усталые, но довольные, не разбрелись по комнатам. Уснула Лена мгновенно, как только голова коснулась подушки. И долго ещё во сне ей слышался истошный вопль «Ленка!» в аэропорту…

         
*   *   *

Проснулась Лена от того, что кто-то бодро звенел кастрюлями на кухне. Ласковое солнышко заглядывало в комнату сквозь прозрачную паутинку тюля, тонкие ветки ясеня с еще не опавшими багряными, желтыми и оранжевыми листьями приветливо стучались о балконный переплет, приглашая в эту сказочную атмосферу осеннего московского двора. Гул машин, доносившийся с улицы, так ярко контрастировал с тишиной и спокойствием, царившими во дворе, что казалось, то, что происходит там – совершенно другой мир, не имеющий никакого отношения к этому - покорявшему красотой и умиротворенностью. Короткие, спешные гудки машин, шорох и трение колес об асфальт, гомон тысячи разговоров, из которых нельзя было разобрать и слова – все это становилось таким родным, таким нужным, хоть и таким далеким. Все, все здесь, в этом дворе и на этой улице, было таким неизвестным, таким новым, но в то же время, таким знакомым!
Лена улыбнулась этому дню, улыбнулась себе, медленно, с удовольствием, поднялась, и направилась на кухню, где чья-то бурная деятельность не дала ей проспать такого замечательного утра.
Куховарила, естественно, Надежда, еще со времен университета славившаяся замечательной хозяйкой. По кухне плыл тонкий аромат чего-то мясного, на столе стояли порезанные овощи и фрукты, пакет апельсинового сока и вазочка с изюмом и курагой.
- Доброе утро, Лен, как спалось?
- Доброе! Спалось отлично, просто замечательно, давно я так не высыпалась! – последовал ответ, - а ты, Надежда, все так же любишь готовить, как и раньше?
- Любить-то люблю, да не успеваю. Это я сегодня по случаю выходного у плиты, а так у нас Ирка готовит – та ещё барышня! – улыбнулась Надя.
- Да, тут уж приходится выбирать между котлетами и деньгами, – пошутила Лена, - ну, что ж, такова судьба все деловых людей.
- Да брось ты, какие деловые люди, просто работа съедает все время, – отмахнулась хозяйка дома, - садись давай, будем завтракать.
Позавтракав, они направились в центр – погулять по городу. Он завораживал, он колдовал над ними, заставлял вновь и вновь влюбляться в себя. Он был такой разный, но такой безмерно яркий, каким никогда не был, с тех самых пор, как Лена уехала. Все поменялось, но осталось прежним, все исчезло, но сколько всего появилось!
В одном из парков (господи, сколько их было, а сколько стало сейчас!) девушки присели на скамеечку.
- Как все изменилось! Я, наверное. Теперь не смогу привыкнуть к этому городу, такому, каким он стал! – сказала Лена.
- Ну, подруга, а чего ты ждала, что все останется таким, как раньше было? Москва развивается вместе с нами, только она молодеет, а мы стареем.
- Так прямо и стареем! Глупости, мы ещё в самом расцвете сил! – возразила Лена и вскочила на ноги, - поднимайся, пойдем ещё пройдемся.
И они бодро зашагали дальше.
 
      
*   *   *

Прошло несколько дней. Лена уже почти освоилась в городе, и потому, пока Надя была на работе, решила выбраться в центр сама, тем более, что ей нужно было кое-что купить. Уже вечерело, гул машин был не таким громким,  как днем. Все постепенно затихало, уступая место лжетишине, которая завладевает городом, в то время, когда начинают работать всевозможные ночные заведения. Вот уж куда настоящим тишине и спокойствию не добраться вовеки! Но, впрочем, они им и не нужны.
Умиротворенный проспект покорно лежал под ногами. Изредка мимо пролетали машины, как будто боялись потревожить это звенящее молчание, а потому старающиеся исчезнуть как можно быстрее. С неба накрапывал мелкий дождик, и незаметные холодные капельки сотней иголок вонзались в кожу.
Лена медленно шла, тоже боясь нарушить чужое спокойствие. И только тоненькие каблучки высокомерно постукивали, не желая оставаться незамеченными и неоценёнными. Дошла до небольшого сквера, и уже забыв, зачем выходила на улицу, свернула на одну из аллей. Парк стоял зачарованным. От каждого дерева как будто исходили волны благородной усталости и волшебства. Он был так непохож на весь этот город, он не подходил ему, казался чем-то не из мира сего.
«Москва изменилась, - подумала Лена, садясь на одну из скамеечек, - она была шумной, а стала крикливой. Была озорной, а стала… вульгарной. Да, все-таки Москва изменилась…»
- Все меняется, - услышала она голос откуда-то сбоку.
- Простите? – обернулась Лена и увидела рядом сидящего мужчину.
Высокий брюнет, он даже сидя казался высоким. Черная курточка, джинсы, красивые волосы, откинутые назад и темные глаза.
- Вы сказали, что Москва изменилась. 
- Я не заметила, как произнесла это вслух.
- Иногда мысли сами вырываются, без нашего ведома, - улыбнулся он, - а Вы уже приезжали в Москву раньше?
- Я здесь жила. Потом уехала.
- За лучшей жизнью?
- Наверное. Да, конечно, тогда мне так казалось.
- А теперь?
- А теперь я не знаю.
На минуту они замолчали.
- Пойдемте куда-нибудь, - предложил он.
- Куда?
- Какая разница?
- Никакой. Идемте.
И они пошли. Вышли из парка, прошли весь проспект, свернули куда-то в переулок, потом еще раз, и еще…
*   *   *

Промозглое московское утро занудно стучало в окно. Пора было вставать. Лена открыла глаза, потянулась и разом встала. Наскоро позавтракав, она сунула в сумку последние свои вещи: полотенце, пасту, расческу и щетку.
Надежда сидела на кухне. Она была одета в деловой костюм благородного серого цвета и торопливо допивала кофе.
- Ты уже уходишь? – спросила Лена.
- Да, мне пора, у меня в девять встреча, я уже почти опаздываю. Прости, что не получится поехать с тобой в аэропорт.
- Ничего. Я не маленькая, как-нибудь доберусь.
- Черт, нехорошо все это получается.
- Надь, успокойся, все будет нормально.
- Ладно. – Она помолчала. – Когда ты ещё приедешь?
- Не знаю, Надь. Я тебе позвоню, обещаю.
- Звони.
Лена проводила Надю до прихожей. Они обнялись последний раз.
- Ну, ты звони, подруга, не забывай.
- Не забуду. Ключи я охраннику оставлю.
- Давай. Ну, все, пока.
- Пока.
Лена закрыла дверь и присела на один из пуфиков. Да, эта поездка многое изменила.

*   *   *

Аэропорт встретил приветливо распахнувшимися дверями. Все здесь кипело и бурлило, времени на раздумья не было. Объявили начало регистрации. Лена поспешила к окошку…
…Сидя в кресле самолета, она смотрела в окно. Все было мокрым и скучным. Самолет взлетел и Лена уснула.

Она открыла глаза и увидела перед собой симпатичное женское личико.
- Просыпайтесь, прошу Вас, скоро посадка, нужно пристегнуть ремни и установить спинки кресел в вертикальном положении.
- Да-да, конечно. Спасибо.
Самолет благополучно приземлился, и, медленно поднявшись, Лена пошла к выходу.
Ее никто не встречал. Майклу она позвонила накануне, и попросила не встречать ее. Но необходимости в этом не было, так как он все равно не смог бы этого сделать – у него намечалась поездка в небольшой городок за крупной партией товара.
Выйдя в зал ожидания, Лена мазнула взглядом по толпе встречающих и направилась к выходу. Вдруг, почувствовав на себе чей-то взгляд резко остановилась и обернулась. Красивая волна волос и темные глаза. Близко-близко.
- Здравствуй.
- Что ты здесь делаешь?
- Тебя встречаю, - ответил он и протянул ей красивую белую розу на длинной ножке, - поехали?
- Поехали. А куда?
- Какая разница?
…………