Ангелы Апокалипсиса

Темный ангел
Он мог бы описать вам ночь. Каждый шорох листочка, одиноко трепещущего под ласками ветерка. Каждую его прожилку, которая, переплетаясь с остальными, образует прекрасный узор называющийся жизнью.
Жизнь. О, да! Он еще помнил вкус жизни, как люди помнят вкус какао, которое готовила им мать в детстве. Он давно уже был между жизнью и смертью - на грани. Он был полу-человек, полу-животное, полу-разумное существо и, в то же время, существо чутко откликающееся на свои инстинкты, особенно на голод и на желание жить. Всегда он был на грани, на рубеже, всегда полу-... Хотя с другой стороны именно такие существа и должны считаться полноценными... хотя может и нет... но...
Но послушайте! Вы слышите шорохи листвы? Недовольное ворчание голубки, покрывающей своих беспокойных птенцов крылом? А переливы последних лучей солнца?.. Вы слышите их?
Хотя впрочем...

Ангел Апокалипсиса
Вокруг творилось что-то невообразимое. Небо рябило, грозно замирало на несколько мгновений, распахнув багровое око, и вновь неслось черными волнами. Под ногами билась в конвульсиях земля, она возносила к небу дома, заламывала небоскребы и кричала сиренами. Со всех сторон сыпалась мишура цивилизации, огонь мрачными тенями плясал на зданиях.
Огромные глаза, цвета моря ранним летним утром, смотрели из под бетонного навеса. Маленькие, нежные, как тополиный пух, руки прижимали к груди котенка, жалобно мяукающего, жмущегося всем своим тельцем к теплу, к жизни.
Вой, стоны, плач, треск огня, гром, скрежет... плита не выдержала: застонав, скрипнув краями, она рухнула...
Мир взорвался огнем и кровью. Все нежное растворилось в этом море соленого вина, задохнулось и вжалось в землю, умирающую мать...
Конвульсия, еще одна, дрожь, судорожное движение, глоток воздуха, вздох, стон, шелест, стук камня... все тише, тише, тишь, тишина...бесшумие,бездушие, безмнение, безличие, безцветие... черное, красное - все исчезло, ушло...
Руки умыты.
Алые глаза закрылись.
Шорох одеяний в гулкой тишине.

Падший ангел
Ангел медленно шел по улице через детскую площадку. На красной качели сидела девочка, привалившись к одному из перилец. Она стеклянными глазами смотрела в серое небо с белыми брызгами облаков, как будто в насмешку размазанными по его гладкой мешковине. Солнце тускло светило, облитое жидкой дымкой.
Возле блестящей железом горки валялась пустая бутылка из под водки с ободранной этикеткой. Под грустным, серым тополем ютилась маленькая песочница. В ней сидела старушка, склонившись над кошкой. Она как будто спала, устало опустив руки, но все еще улыбалась...
Птицы молчали…
Вдали алел неровным оскалом недостроенный дом...

Ангел пустынь
Грязная земля рассыпалась по глине. Желтый песок съел всю воду... выпил жизнь птицы, раскинувшейся тут же: черная рана на равнине. Глупые, глухие к стонам перья темными звездами лежали рыхлом одеяле.
Ангел шел, прикасаясь ко всему, что встречалось ему на пути, что еще не стало песком... Грусть и черная зависть...
Мир сдвинулся, земля стонет, плачет кровью, разливающейся по небу красным заревом заката... последнего заката этой эпохи...

Ангел последнего вздоха
Черный занавес медленно опускался. Солнце темнело и тонуло в багровом зареве.
Такого заката еще не видел никто... да и никогда не увидит. Никого уже нет и долго еще не будет на этой грешной земле...
Мягкие облака сжимались и серели, сливаясь с cолнцем.
Птицы молчали.
Зверь дышал. Хрипел. Умирал. Черные глаза ловили последние мгновения, не верили в их спокойствие, в их холод и боль. Смерть прощалась со своим сыном и готовила его в последний путь.