Ранней осенью

Осенью улетают птицы...
И те, кого мы любим, тоже иногда улетают ранней осенью – внезапно, обрывая растерявшееся в своей конечности, казавшееся бесконечным счастье, когда остальной мир виделся из окон двухкомнатной хрущёвки как из-за облаков. И как теперь прикажете находиться здесь, ходить, вспоминать, когда ложе любви ещё не остыло, но воспоминания уже неотвратимо горчат? Когда уголок небрежно поставленной книги, запах духов, который ещё не выветрился, два-три окурка со следами губной помады в пепельнице – всё напоминает о ней. И ты закрываешь окна, чтоб её сокровенный запах оставался с тобой возможно больше времени; ты не вытряхиваешь пепельницу, чтобы, глядя на остатки последних сигарет, выкуренных ей в ожидании вызванного такси, воссоздавать её лицо перед мысленным взором. Ты не поправляешь косо стоящий на полке том, потому что именно она поставила книгу так.
Текут минуты. Голова болит, и в груди ноет. Минуты ползут, всё валится из рук. Ты пробуешь читать, но не можешь; слова прыгают перед глазами, не желая становиться связным текстом.
Ты включаешь телевизор, и сразу ловишь себя на том, что ищешь в лице дикторши местной новостной программы черты Той, Которая Улетела; не вникая в смысл произносимых ею фраз. Сходства нет, и ты нажимаешь OFF    на пульте.
Звонок. Ты бежишь к телефону. Она? Нет, откуда она может сейчас позвонить?… А вдруг… всё-таки…
Бархатистый голос Друга весел и полон энергии.
- Твоя-то отбыла?
- Отбыла, - покорно соглашаешься…
- Ты какой-то смурной. Или мне кажется?
- Смурной… - отзываешься, опять не вникая в суть разговора, сердце опускается: нет, не она.
Друг моментально просекает твоё состояние.
- Не кисни. Какие планы на вечер, новоиспечённый ты наш холостяк?
- Неопределённые, - ты пытаешься придать голосу иронии, принять игру. Принимать игру тоже надо уметь. 
- Ладно, поехали в… - он называет название клуба, где, по его же словам, должно быть весело, и где, по твоим многочисленным опытам весело действительно часто. Но с Той, Которая Улетела вы туда не ходили – она не любила данное заведение.
Надо что-то делать. Надо отвлечься. Чересчур, невыносимо медленный ход времени сводит тебя с ума.
«Возьми себя в руки, парень…»
  Ты настежь раскрываешь окна, чтобы порыв свежего ветра вынес прочь последнее воспоминание о том, о чём больно вспоминать. Потому что – незачем, она уехала, дата возвращения условна, местопребывание – изменчиво и пока непонятно. Ты завариваешь себе крепкий кофе и включаешь приёмник. Бодрая музыка, наверное, «Дискотека Авария» или «Руки Вверх», а может даже «Океан Ельзi» - смотря, на какой частоте ты обнаружишь жизнь раньше – затопляет комнату, выплескивается на улицу.
Зажигаешь сигарету и с наслаждением затягиваешься. Выглядываешь в окно, замечая, что солнце никуда не делось.
Ты определяешься с планами на вечер.
 
И ты идёшь в клуб, пьёшь и танцуешь. Друг встречает двоих или троих своих знакомых, одного или двоих из них ты тоже знал, но до этого вечера - издали. Они приглашают тебя за столик и знакомят с длинноногими девицами, напоминающими манекенщиц. Вы ведёте непринуждённую беседу, вы смеётесь. Ты расслабился, тебе опять хорошо. Рядом с девицами ты  ощущаешь прилив весёлой энергии. В процессе беседы мысленно выбираешь из них одну и с радостью понимаешь, что она тоже положила на тебя глаз. Ведёшь её в бар, угощаешь шампанским, вы идёте танцевать – дождавшись, когда ди-джей поставит медленную композицию. Это могут быть Skorpions или Крис де Бург, а могут быть Уитни Хьюстон или Metallica. Запах ее духов – незнакомых тебе, но приятных, кружит голову; каждое прикосновение упругого бедра девушки или её молодо торчащей груди отдаётся в голове. Ты говоришь ей, какая она красивая, на что твоя партнёрша кокетливо смеётся и шутливо упрекает тебя в неискренности.
Теряя рассудок, ты обнимаешь её за талию и прижимаешь к себе. Волосы падают девушке на лицо, ты отодвигаешь их нетерпеливым движением кисти руки и целуешь её в губы. Она запрокидывает лицо и с упоением отдаётся поцелуям. Твоё колено проникает между её ног, и музыка слышится теперь откуда-то издалека.
- Уйдём отсюда, - говоришь ты.
- Поехали к тебе, - не возражает она.
Ты прощаешься с Другом, хитро подмигнувшим тебе во время рукопожатия.

Вы выходите из клуба и садитесь в такси. Можно было дойти пешком, но ты полон желания и не хочешь терять время. Ты выходишь из машины первым и галантно подаёшь руку своей спутнице.               
  В киоске на углу дома вы покупаете бутылку вина, это может быть «Монастырская изба», крымский портвейн, но скорее всего – полусладкое шампанское. Потом заходите в подъезд и поднимаетесь по лестнице. Ты достаёшь из кармана ключ. Вы проходите в квартиру, поминутно ты ищешь губами её губы. Ты приносишь на белом подносе только что купленную, уже откупоренную бутылку и два бокала.
Так недавно вы с Той, Которая Улетела пили вино из этих бокалов. А теперь та же комната, тот же поднос, только женщина с тобой другая. Но ты не чувствуешь угрызений совести. Ты счастлив. В первый раз после внезапного отлёта любимой.
Ночь плывёт за окнами; сентябрьские ночи холодны, и ты, ощущая лёгкий озноб, закрываешь окно.
Вы вновь целуетесь. Ты вдыхаешь её аромат, терпкий, сводящий с ума. Улыбнувшись (тебе кажется, чуть виновато), она кокетливо отстраняется, идёт в ванную, и плещется там. Ты расстилаешь постель и садишься на её край, во всех красках представляя происходящее за дверью, откуда слышится приглушённый звук льющейся воды.
Она возвращается и ты опять наполняешь оба бокала.
- За нас…
 
Вы занимаетесь любовью. Ты долго гладишь её грудь, ласкаешь соски, трёшь рукой волнующую промежность, ещё скрытую трусиками, и во время затяжного поцелуя губы-в-губы рукою словно чувствуешь, как выпадает роса. Целуешь живот девицы, в эту минуту напоминающий тебе чашу Грааля. Потом снимаешь с неё  трусики и языком проводишь по её лобку; девица стонет и накручивает твои волосы себе на пальцы. Находишь языком её влажный и горячий клитор. В момент оргазма она сильно сдавливает ногами твою шею, но это даже приятно тебе.
Ты входишь в неё классически, медленно и глубоко, но достаточно грубо; ей нравится, и ты, резко ускорив движения, кончаешь вместе с ней. 
Затем ты быстро засыпаешь. Просыпаешься перед рассветом и снова овладеваешь девицей, сначала полусонной, потом разохотившейся, как в первый раз; но на этот раз так, как это делают животные.
А утром, проснувшись, долго озираешься по сторонам, пыташься разглядеть в  ещё спящей девице Ту, Которая Улетела. Секунду ты вглядываешься, ещё  полминуты силишься понять, как чужая женщина очутилась на этом месте. И тут вспоминаешь всё.  И вне себя от осознания собственного предательства, идёшь в совмещённый санузел, садишься на краешек ванны и долго плачешь, закрыв лицо руками.
Ты изменник…
Тебе нет прощения, и ты это понимаешь.
И тут звонит телефон. Ты знаешь, это она. Ты не можешь лгать. Иначе – до конца дней себя не уважать. Но каково это – сказать правду?

Помедлив, ты поднимаешь трубку, одновременно вытирая слёзы носовым платком, но котором она когда-то вышила ваши переплетённые инициалы… Она хорошо вышивала, пока ей это нравилось.
- Алло… - произносишь ты.

Зачем ранней осенью любимые  улетают??? Так некстати…