Польский комар

Никто не знал (лишь кто-то из стариков, может быть, еще помнил, но об этом тоже никто не знал), почему он звался Польский Комар. Нельзя сказать, чтобы было в нем что-то уж особенно польское: в нем смешалась кровь самых разных народов, что проезжали по этой железной дороге в течение, по крайней мере, последних 20-ти лет; однако же, никто не решался просто-напросто взять да и прихлопнуть его, так, как мы поступаем с обычными комарами, - сказывалось, с одной стороны, уважение к традициям, а с другой - некоторая боязнь международного скандала, - никто не мог быть уверенным в том, какое из государств примет его под свою защиту и не будет ли оно чересчур могущественным, чтобы дело стоило того. Нельзя утверждать, будто это наложило какой-либо отпечаток на его характер и сделало его не в пример самоувереннее или заносчивее других комаров; так же, как и пять, и десять лет назад, он без лишней помпы влетал в купе, садился на полку, или совал нос в стоящие на столе напитки (из которых, кстати говоря, у него вызывало стойкое отвращение лишь пиво да, вопреки его имени, польская водка), иными словами - делал все то, что сделал бы на его месте самый обычный комар. За всю его долгую железнодорожную жизнь на него были совершены лишь два покушения: в первом был замешан черный, как смоль, африканский альфонс-полупринц, которого Польский Комар застал за почти уже завершившейся кражей невинности (которую Польский Комар про себя окрестил "кражей со взломом") у польской студентки, ехавшей навестить тетку в старый домишко в предместьях Кракова; в другой раз страдающая бессонницей старуха из Малороссии запустила в него подвернувшимся под руку шлепанцем, и лишь вмешательство других пассажиров спасло Польского Комара от нелепой гибели.
Случилось видеть его и мне. Следуя поездом в Прагу, я лежал на верхней полке и (вот совпадение!) писал этот рассказ, когда внизу, где укладывалась спать моя жена, раздался хлопок и ее голос: "Польский комар."
Дальнейшая судьба Польского Комара мне неизвестна.