Нянька

Ей снова приснился тот же сон: маленькая девочка с огромными серыми глазами тянется к ней и просит: "Бабушка, возьми меня на ручки!" Баба Аня часто видела внучку во сне. Проснувшись, с привычным после видений о прошлом ощущением горечи она встала и занялась обычными своими стариковскими делами: сварила картошку в мундире, закапала капли в глаза, заварила лечебного чая: только он и спасал ее от мучивших головных болей и ощущения разбитости, которое появлялось всякий раз, когда давление начинало скакать. Мельком взглянув в зеркало, она подумала: "Ведьма и есть, правильно невестка говорила".
Она сновала по дому и думала о Ляльке. Внучка была единственным существом, смириться с потерей которого было выше ее сил. Любила внучку баба Аня больше жизни. Даже больше, наверное, чем непутевого сына, уехавшего куда-то в поисках счастья, да и забывшего о существовании старенькой матери.
Натянув побитую молью душегрейку, старушка вышла на улицу. С утра она собирала бутылки и благодарила Бога за то, что пьяницы так щедро разбрасывают их. Стеклотара, появляющаяся каждое утро во всех углах их забытого Богом околотка, позволяла ей не протянуть ноги: пенсия была настолько мизерной, что едва хватало заплатить за квартиру. А ведь надо было на что-то и жить. Она никогда не стеснялась самой грязной работы, поэтому бродить у помоек в поисках бутылок ей было не стыдно.
Через час-полтора, когда авоська была набита, баба Аня засобиралась домой. Зазевавшись у подъезда, она едва не угодила под машину. Красная иномарка влетела во двор, из нее высыпала шумная компания. Веселая хмельная молодежь тащила в руках пакеты, из которых торчали горлышки шампанского, колбаса и прочая снедь. "Опять у Пашки гулянка, - ворчливо подумала бабка - Всю ночь куролесить будут и спать не дадут, охламоны!"
Вдруг она оцепенела. Мимо нее проскочила Лялька: совсем взрослая, одетая во что-то умопомрачительное, ярко раскрашенная - это была она. Баба Аня узнала бы ее из тысячи, ведь ближе и дороже внучки не было у нее никого. Она застыла, не веря глазам своим, но не решилась окликнуть. И кто бы поверил полунищей старухе, что эта красавица, будто с обложки журнала, ее внучка.
...Сын никогда особенно не был ей близок. Он стеснялся своей некрасивой, необразованной, плохо одетой матери. Стеснялся того, что орудием ее труда были метла да швабра, а не скальпель или бухгалтерские счеты, как у мам большинства его друзей. Ему было неловко с ней на людях: ведь не умела мать ни ступить, ни молвить. Сашка никогда не знал своего отца и еще больше злился на мать за это. Еще совсем маленьким научился относиться к ней пренебрежительно. Он снисходительно принимал подарки и как должное -- то, что она все отдавала ему, оставляя себе самый минимум.
Еще в молодости она выглядела старухой: не носила красивых платьев, никогда не бывала в ресторанах и театрах, думать не смела о том, чтоб взглянуть на какого-либо мужчину. Сашке было плевать на такие жертвы. Он кое-как закончил обыкновенную школу, неплохо -- музыкальную и устроился работать в ресторан. С этого и началась его разгульная жизнь. Девчонки липли к красавцу-гитаристу, домой он приходил ночевать все реже, а однажды и вовсе пропал. Баба Аня тогда не находила себе места, даже пыталась отыскать ресторан, в котором работает сын, но в последний момент ей стало неловко, что своим визитом она может испортить впечатление о нем. Тогда она вернулась домой и просто принялась ждать, когда он наконец придет.
Через неделю Сашка явился и заявил, что женится.
Красавица Эмма, дочка большого чиновника, с ужасом взглянула на мать жениха и с трудом выдавила пару дежурных, соответствующих случаю фраз. Сашка собрал вещички и ушел жить к новой жене. Матери молодые сказали, что свадьбы не будет.
Она была на самом деле, эта свадьба. Баба Аня видела потом фотографии, но не обижалась. Ей, такой несовременной, некрасивой и глупой, действительно было нечего делать среди умных, богатых, шикарно одетых гостей, которые радостно улыбались с фотографий. Она тихонько молилась за молодых и старалась не особенно надоедать своими визитами, тем более что Эмма с трудом переносила свекровь. Но вскоре все изменилось.
Когда Эмма узнала, что ждет ребенка, Сашка пришел к ней с просьбой: "Мать, у Эммочки токсикоз, ты не могла бы по хозяйству помогать?" Конечно, она с радостью согласилась.
Теперь баба Аня была страшно занята. Каждый день она шла к молодым: убирала, стирала, готовила. Сын купил ей даже новое платье, чтоб перед людьми не так стыдно было.
Девочку назвали Лилианой, но бабка называла ее Лялькой. Она родилась красавицей, с лучистыми, будто жемчужными, серо-зелеными глазами, волнистыми каштановыми волосами - ангел, а не ребенок.
Эмма и думать не могла о том, чтоб взять в руки грязные пеленки, все это должна была делать баба Аня. Она и радовалась любой работе, и благодарила Бога за то, что наконец ей выпало такое счастье. Неважно было, что относятся к ней дети как к прислуге. Главное, она была им нужна...
Лишь одно омрачало ее счастье. Она  была наблюдательна, а когда чего-то не понимала, то чувствовала так, как умеют чувствовать простые люди - не умом, а сердцем. Вот и тогда почуяла нутром, что скоро всему придет конец. Еще шумели шумные вечеринки у молодых, словно солнышко освещала все вокруг маленькая Лялька, ежедневно ломился от яств стол, а ей были куплены новые туфли, но она уже знала, что все напрасно. Семье этой вместе не жить.
Однажды утром, когда баба Аня пришла к молодым, чтоб заняться хозяйством, ей с порога вручили заспанную Ляльку и отправили гулять. По лицам сына и невестки она поняла: ее опасения оправдались. Вскоре все выяснилось: Эмма нашла другого.Сашка был красив, весел, неглуп - вот и все. Этого для Эммы оказалось недостаточно.
После развода Сашка неделю кое-как перебился в запущенной, пахнущей старческой тоской материнской квартирке, а затем махнул на грусть-тоску рукой и пустился во все тяжкие. Он обитал в кабаках и у друзей, жил у подружек, имена которых через неделю забывал. Когда-то гордый и независимый, теперь он не стеснялся брать деньги и у женщин. Из-за женщины, говорят, его и посадили в тюрьму.
Пока он гулял, к бабе Ане приехала Эмма. Она заявила, что, если бабка хочет видеть внучку, пусть помогает по дому как прежде. Теперь баба Аня прислуживала им при новом муже. Денег ей не платили. Кормили - и на том спасибо. В дом пустили с одним условием: Лялька должна думать, что баба Аня просто нянька. О том, что нянька -- ее родная бабушка, девочка не знала.
Жизнь шла своим чередом. Вышел из тюрьмы Сашка, о дочери он не вспоминал: они с Эммой полюбовно решили, что будет лучше, если Лялька забудет о нем и станет называть папой того, другого. Покаянные тюремные письма с признанием материнских заслуг были позабыты. Месяц он пожил дома, с небывалым рвением помогая по хозяйству, а затем стал опять пропадать на недели. Через полгода сын решил уехать из проклятого города, где ему всегда так не везло. Уехав куда-то, кажется в Москву, Сашка написал пару писем ни о чем, а затем замолчал. Не стоило и надеяться на то, что в суете новой жизни он станет думать о ней. Таков уж был ее сын. Что могла она сделать...
Лялька, думалось ей, будет совсем другой, чем эти черствые заносчивые люди. Она уже ходила в школу, была отличницей и хохотушкой. Мать ее баловала и одевала, как куклу. Но настоящей искренней доброты дочь от нее не видела,  Эмма просто не знала, что это такое. Бабу Аню Лялька любила и, открыв рот, слушала ее немудреные советы, нехитрые сказки и истории. У старушки всегда было время подсказать как разрешить школьный конфликт, как вести себя с понравившимся мальчиком, как быть гордой, но дружелюбной. Простые истины бабка объясняла легко, они были естественны для нее, выросшей в деревне.
Эмме эти беседы не нравились. Она понимала, что бабка начинает влиять на дочь, ей это было не по нутру. К бабе Ане все больше придирались, она все чаще "путалась под ногами" и раздражала хозяйку. Однажды, когда Лялька решила подарить бабушке Ане серебряную брошь, валявшуюся с кукольными украшениями, Эмма взорвалась. Она вспомнила бабке все: неотстиранные пятна, недомытую плиту, ее жалкий вид, тупые ненужные советы, привычку что-то бормотать, никчемного сыночка - в общем, прислугу выставили за дверь.
Баба Аня решила подождать, когда буря утихнет, а затем явилась к Эмме. Она надеялась, что это всего лишь очередная вспышка ярости, одна из многих, случавшихся у  бывшей невестки. Но Эмма показала ей от ворот поворот. Ее муж теперь зарабатывал достаточно, чтоб нанять прислугу за деньги.
Жизнь старой женщины потеряла всякий смысл. В дом ее больше не пускали, иллюзия незаменимости рассеялась. Она снова была никому не нужна. Возле школы она "случайно" встречала внучку, на ходу расспрашивала о том, о сем. Ей необходимы были хотя бы эти минуты. Эмма, узнав об этих встречах, запретила дочери разговаривать с "противной старухой", наговорив о ней всяких гадостей. После наставлений матери Лялька лишь сухо здоровалась и спешила домой.
Вскоре Эммина семья куда-то переселилась, а затем, говорят, уехала из города насовсем. Старуха была уверена, что и Лялька с ними, но встреча с ней перевернула ее тихую, безрадостную жизнь.
...Назавтра баба Аня решительно постучалась к соседу Пашке, что жил прямо над ней. Дверь долго не открывалась, затем на пороге возник заросший щетиной, дышащий перегаром хозяин квартиры. На лице его была написана ненависть ко всему белому свету. Голый Пашка, придерживая намотанное на бедра полотенце, тупо воззрился на бабку, абсолютно не понимая, о чем она лепечет. Наконец до него дошло:
-- Какая девица? Лялька? Лилька была, а Ляльки не помню... Если Лилька, то она еще здесь.
Он захлопнул перед ее носом дверь и отправился вглубь квартиры. Из-за двери послышалось:
-- Лиль, там к тебе старуха Шапокляк пришла, опытом обмениваться будет...
Грянул дружный гогот, затем что-то недоуменно переспросил девичий голосок. Баба Аня терпеливо ждала в подъезде. Наконец дверь открылась, на пороге стояла она, ее любимая и единственная внучка.
-- Чего, бабуль, хотела? - грубо спросила она.
Баба Аня, вытирая вдруг закапавшие слезы, заискивающим голосом принялась объяснять.
Эта невзрачная старуха утверждала, что она ее родная бабка. Лялька с минуту недоуменно таращилась на нее, затем засмеялась, сказала, что ее бабушка давным-давно живет за границей, и захлопнула перед самозванкой дверь.
Весь день проплакала баба Аня, но, как обычно, решила, что на все воля Божья. Да и вправду, какая она бабушка ей, образованной, богатой и красивой...
На следующий день в дверь постучали. Открыв дверь, баба Аня увидела Пашку.
-- Бабуль, займи на пиво, - хрипло попросил он.
Бабка, у которой отродясь не занимали денег, сперва оторопела, а затем решительно отправилась на кухню и вынула из кошелька последний полтинник.
Купив пива, оживший Пашка возвращался домой, когда на крыльце столкнулся с поджидавшей его старушкой.
-- Ты чего вчера Лильку спрашивала? - спросил ставший разговорчивым сосед.
Она рассказала ему все, цепляясь за последнюю надежду, что, может, внучка снизойдет до того, чтоб навестить никчемную старуху. Пашка хмыкал и думал о чем-то своем. Затем рассказал, что Лилькины родители уехали куда-то за границу. Она же в Якутск заглянула ненадолго. Выскочила после школы замуж, тут же развелась, а с документами какой-то бардак вышел. Сделает бумажки и все -- вслед за ними. Говорят, что жениха ей приличного нашли.
-- У матери родственники за бугром нашлись. Повезло... -- завистливо рассуждал сосед.
Прошло несколько дней, и вдруг заявилась Лялька. Она пришла с пакетом всякой снеди, брезгливо уселась на краешек стула и терпеливо выслушала невеселый рассказ бабы Ани. Бабушка разглядывала ее: взрослую, холеную и красивую. Руки, державшие тонкую сигарету, казалось, никогда не знали никакой работы. Баба Аня смотрела на свои и думала, что совсем они не похожи с внучкой. Но все же она видела в ней маленькую, добрую, неиспорченную девочку, по-прежнему нуждающуюся в ней.
С тех пор внучка стала навещать ее, приносила продукты и лекарства, болтала о всякой ерунде, ходила в магазин. Баба Аня была счастлива. Она думала о том, что Бог, наконец, наградил ее за все страдания. Пусть скоро она уедет, но все же уедет, зная о том, что она, баба Аня -- ее родная бабушка. Она будет вспоминать о ней, а может быть, напишет. А что еще надо на старости лет-то?
Однажды Лялька, оглядев бабкину убогую халупу, заявила, что перед отъездом хочет сделать старушке подарок.
-- Будем делать ремонт! - решительно сказала она. - Сама, как ты понимаешь, я не могу. Но рабочих приведу. Заключим договор, за деньги из чего угодно конфетку сделают.
Баба Аня попыталась протестовать, но внучка была непреклонна.
На следующий день она притащила кучу бумаг, взяла ее паспорт и заставила поставить под договорами подпись. Баба Аня и читать не стала, что там написано: внучка сказала "надо" -- значит, надо. На время ремонта Лялька, собрав нехитрые бабкины пожитки, отвела ее к другой старушке, которая сдавала комнату. Вскоре внучка появилась с солидным мужчиной, принесла какие-то бумаги:
-- Это представитель фирмы, -- сказала она. -- Надо заключить новый договор. Там слишком много работы.
Баба Аня, не веря своему счастью, расписывалась везде, куда тыкала тоненьким пальчиком внучка. Ей было радостно и удивительно, что Лялька получает удовольствие от этих хлопот. Она все что-то подписывала и жила в чужой комнате с неразговорчивой старухой за стенкой, ожидая, что вот-вот придет внучка, отведет ее домой, где увидит бабка настоящее чудо. Но внучка вдруг куда-то пропала.
Прошла неделя, другая... Угрюмая старуха зашла к ней в комнату и сказала, что нужно внести плату за жилье. Срок, на который договаривались с внучкой, истек. Баба Аня стала объяснять, что Лялька должна вот-вот зайти, что она куда-то запропала, наверное, занята очень. Бабка с жалостью взглянула на нее.
-- Дура ты, хоть и старая. Жди свою внучку, придет она, как же... Завтра уходи, ко мне родственники приезжают.
Баба Аня отправилась в свою квартиру, надеясь отыскать Лялькины следы или хотя бы вернуться в собственный дом. Замок на двери почему-то был другой. Она постучала, дверь открыл незнакомый мужик.
-- Вы ремонт сделали? - спросила старушка, уже зная, что услышит, и не желая верить этому.
-- Какой ремонт? Квартирка -- с иголочки. Ты к кому, бабушка?
-- Я к себе... -- робко промямлила она.
-- Ты раньше здесь жила? И что-то забыла?
Она, волнуясь, стала говорить про внучку, про ремонт, о том, что это ее квартира, ведь речь шла только о ремонте... Мужик вдруг разозлился:
-- Ты, бабка, не в себе, что ли? Это наша квартира, мы ее купили неделю назад. Так что иди, гуляй.
Она и пошла. К Пашке подниматься, чтоб узнать хоть что-нибудь о Ляльке, не стала. Зачем? Она не хотела, чтоб люди плохо думали о внучке, пусть и поступила так ее любимица, но не виновата она. Ей кто-нибудь подсказал, ее заставили, это все ее мать. Она шла в никуда, не чувствуя сил даже на то, чтобы плакать. Шла и твердила:
-- Она не виновата, внученька моя, ее просто заставили...
Ветер играл подолом потрепанного платья, на лужах появился первый ледок. Начиналась осень.