Часть 4
Глава 1
К счастью, ничего такого с ними не случилось. Довольно быстро коридор закончился стеной с врезанной в нее частой решеткой, в которую уходила вода. Футах в пятнадцати от стены Грэм увидел нишу с поднятым над водой полом, большую настолько, что там могло поместиться человек пять, и в этой нише – дверь. Судя по всему, ту самую, у которой их должен был встретить Хельмут, приди они двумя днями позже.
Подтянувшись на руках, Грэм вылез из воды на возвышение перед дверью. Ив последовал за ним.
- Следов мы тут оставим огромное количество, - мрачно сказал он, глядя на стекающую с него и Грэма воду. – Если они попадут кому-нибудь на глаза, подумают, что в подвалах завелись водяные.
- Ничего, переживут, - Грэм немного наклонился вперед, выжимая косу. – К тому же, мы не будем долго расхаживать по форту в таком виде. Нам придется разжиться касотской формой.
- Где ты собираешься ее раздобыть? – с подозрением спросил Ив. – Придешь к кастеляну и попросишь у него?
- Здесь располагается гарнизон численностью четыреста человек. И каждый носит форму. Неужели ты думаешь, что мы не найдем среди них подходящий размер?
- Ты хочешь снять одежду с кого-нибудь из солдат?
- Разумеется. Но это чуть позже. Для начала, нам нужно попасть за эту дверь. Отойди немного, я хочу посмотреть, что тут можно сделать.
Ив посторонился, открывая Грэму подступ к двери. Тот склонился над ней, изучая замок.
Света было маловато, но достаточно, чтобы понять – замок совсем простенький. Что и понятно: убегая в спешке, не до того, чтобы вспоминать, как открыть тот или иной замок. Грэм снял со спины кожаный футляр, вытащил из него одну из отмычек, и через полминуты дверь гостеприимно открылась, приглашая войти.
Что они и сделали, очень осторожно, держа наготове обнаженные мечи. Грэм шел впереди, он в темноте видел лучше своего спутника и мог быстрее заметить опасность. За дверью оказалось темнее, чем в коридоре с водой, только откуда-то сверху просачивался бледный свет явно неестественного происхождения. Как он попадал сюда, в подвальные помещения, оставалось неясным, но Грэма мало волновали архитектурные секреты форта. Его больше интересовало, где они оказались.
Он приостановился, давая глазам привыкнуть к темноте и пытаясь припомнить, что там рисовала на карте Илис. Кажется, она говорила, что придется пройти через кладовые. И действительно, комната, в которой они оказались, больше всего походила именно на кладовую. Не очень большая, с каменными холодными стенами, вдоль которых тянутся длинные полки, на которых что-то лежит рядами, на полу бочки и ящики.
Прислушавшись хорошенько, Грэм уловил где-то на пределе слышимости слабый звук шагов. Да, вполне вероятно, что здесь недалеко есть стража, а это значит, что нужно быть очень осторожным.
Жестом Грэм велел Иву не сходить с места и пошел вперед, бесшумно переступая босыми ногами и едва касаясь поверхности стены кончиками пальцев левой руки. Он искал дверь или проем и нашел сразу и то, и другое. В одной стене была запертая дверь, а в другой – ничем не закрытый проем, в котором Грэм увидел отблеск красноватого факельного света. В этом направлении, скорее всего, находилась караулка или что-то в этом роде.
Так же бесшумно Грэм вернулся к Иву и шепотом поведал о своих открытиях, отчаянно жалея, что спутник его не знает тайного языка жестов, распространенного среди воровской братии. Сейчас этот бесшумный язык ох как пригодился бы!
- Это удобный случай заполучить форму, - прошептал под конец Грэм. – Хотя бы один комплект.
Ив согласно кивнул. Они тихо двинулись в сторону проема.
После короткого коридора, пройдя поворот, они оказались в маленькой комнатке, освещенной одним коптящим на стене факелом. Всю обстановку ее составлял грубо сколоченный стол и табурет, на котором спиной к двери сидел человек в черном облачении касотских солдат.
Грэм, подняв глаза к потолку, только головой покачал – хороша стража. Если она вся здесь такая, с похищением Дэмьена не возникнет никаких проблем… Что, конечно же, им на руку.
Стремительно и совершенно бесшумно Грэм подскочил к сидящему солдату и приставил меч к его горлу.
- Ни звука, - предупредил он. – Иначе поплатишься жизнью.
По правде говоря, он не хотел пока убивать касотца, – зачем пачкать кровью одежду и доспехи? – но сообщать об этом не собирался.
Предупреждение его явно было лишним, касотец уставился на двух мокрых полуголых неизвестно откуда взявшихся людей такими изумленными глазами, что было ясно: скорее всего, он лишился дара речи.
- Ты меня понимаешь? – решил удостовериться Грэм. Солдат кивнул. – Отлично. Тогда слушай меня очень внимательно. Ты сейчас разденешься, и чем быстрее, тем лучше для тебя. Снимай все. Ясно?
Касотец закивал. Сговорчивый попался парень.
- Очень хорошо. Сначала сними все оружие, что у тебя есть, и брось его в тот угол. И смотри, не пытайся чего-нибудь учинить, а то враз заработаешь себе второй рот. На шее.
Без возражений касотец снял пояс с мечом, бросил его в указанный угол к ногам Ива, за ним последовал кинжал. Затем он снял с головы простой шлем с наносником и поставил его на стол, взглянул на Грэма круглыми глазами. Под шлемом оказалось совершенно мальчишеское испуганное лицо в раме темных взлохмаченных волос. Парнишке было не больше восемнадцати, у него только усы начинали пробиваться. Впрочем, Грэму было наплевать, восемнадцать, восемьдесят или восемь. Его больше интересовало, подойдет ему самому или Иву одежда этого парня. Вроде бы, он был достаточно высоким и крепким.
- Вы ведь не убьете меня, господин? – спросил касотец на всеобщем с сильным акцентом.
- Если будешь делать все, что я тебе говорю – нет, - заверил его Грэм, на самом деле не будучи в этом уверенным. – Давай, раздевайся.
Через десять минут в распоряжении Грэма и Ива оказались: шлем, черный плащ с простой железной пряжкой (без мертвой головы – такие носили только офицеры), кольчуга, кожаная куртка, рубашка и пара сапог. Штаны Грэм милостиво разрешил оставить. Когда касотец скинул с себя все, что можно, Грэм скрутил ему за спиной руки его же ремнем и запихнул парня в угол. Он еще не решил, убьет или оставит в живых касотца, но допросить собирался в обязательном порядке.
- Кто все это наденет? – Ив кивнул на груду одежды на полу.
Грэма не грела мысль о том, что придется надевать кольчугу, о чем он и сообщил медейцу. Он предпочитал оставаться раздетым, чем напяливать на себя фунты бесполезного, с его точки зрения, железа.
- Как знаешь, - отозвался Ив. – А я вот чувствую себя без кольчуги так, словно с меня содрали кожу.
- Ну так и надевай ее.
Пока Ив возился с одеванием, Грэм решил порасспросить касотца о местонахождении пленных в крепости. Парнишка не упирался, отвечать не отказывался, но многого не рассказал. Он знал, что в форте находится медейский принц, но дорогу к его камере указать не мог, потому что не знал, где именно его содержат. Он знал только, Дэмьен находится не в подвале, где остальные пленные, а в тех камерах, что повыше, возможно даже, в одной из башен. Грэма это не слишком порадовало. Одно дело вытаскивать принца из подвалов, откуда можно в случае чего быстро убежать тем же путем, которым они пришли сюда, и совершенно другое – разыскивать его в башне…
Грэм собирался уже закончить расспросы, но тут вспомнил о решетке, преграждающей путь наружу, в ров. Он полагал, что она должна была подниматься, и хотел узнать, как это сделать. Неизвестно, в каком состоянии они обнаружат принца, а заставлять полумертвого человека лезть в ту щель ему не хотелось бы.
Когда он спросил у парня про решетку, тот вылупил на него удивленные глаза.
- О чем вы говорите, господин? Я ничего не знаю про этот ход!
- Врешь, - бросил Грэм, подумав между тем, что, скорее всего, парень говорит правду. Простой солдат может и не знать про потайной ход. Но тогда сам он свалял дурака, упомянув про него. Когда парня найдут раздетым и связанным, возникнут вопросы, и он может вспомнить, что незваные гости говорили про ровную решетку. А Грэму не хотелось бы, чтобы кто-нибудь знал о пути, которым они сюда проникли.
- Клянусь вам! – горячо проговорил касотец. – Мне ничего не известно!
Грэм взглянул на него с сожалением. Н-да, жаль… Он пообещал мальчишке не убивать его, но что поделать? Обещания не всегда удается сдерживать. А от свидетелей избавляются. Грэм схватил левой рукой парня за густые темные волосы, оттянул голову назад и правой рукой одним движением перерезал ему горло. На миг он встретился с умоляющими светлыми глазами мальчишки, но рука его не дрогнула.
- Ты убил его? – вскинулся Ив, поправляющий на плечах черный плащ.
- Да.
- Но зачем? Связанный, он не причинил бы нам вреда.
- Если его найдут, о нашем присутствии узнают в любом случае, будь он жив или мертв, - Грэм умолчал тот факт, что найдут его, по всей вероятности, очень нескоро. – Но мертвецы молчат. Так он не сможет ничего рассказать.
Ив покачал головой.
- Но безоружных…
- Заткнись, - оборвал его Грэм. Только моралей о чести ему сейчас и не хватало. – И пойдем.
Хорошо бы убрать труп, подумал Грэм, спрятать его куда-нибудь, да хотя бы оттащить и сбросить в ров. Увы, на это не было времени, да и пользы тоже вышло бы мало. Из рассеченного горла успела натечь лужа крови, не убирать же ее?
Между тем, стоило подумать, куда направиться дальше. Слова юного касотца совершенно спутали их первоначальные планы и оставили больше вопросов, чем ответов. Впрочем, Грэм видел пока только одно направление, в котором можно двигаться. Запертая дверь в кладовой. Комната, где они нашли стражника, выходов не имела.
За кладовой последовала череда похожих помещений, соединенных между собой совершенно нелогичным образом. Если бы Грэм не запоминал в точности, куда они идут, они уже заблудились бы здесь. К счастью, его память была натренирована такого рода упражнениями: богатые дома, в которых он бывал частенько, имели столь же нелогичную планировку.
Во всех комнатах царила тьма. Можно было прихватить факел из караулки, но он мог бы привлечь нежелательное внимание, и Грэму приходилось полагаться исключительно на чутье.
Ему жутко мешал Ив, который совершенно не ориентировался в темноте, да и шумел в своей кольчуге так, что оставалось неясным, почему на шум еще не сбежалась половина гарнизона форта. Грэм подумывал, что один гораздо лучше справился бы, но разве скажешь об этом Иву? Ведь это его принц, и, как он считает, его долг.
К счастью, им пока не повстречалось больше ни одного стражника. Отпирая двери одна за другой, довольно быстро Грэм добрался до комнаты, которая размерами казалась меньше всех предыдущих, была не так заставлена ящиками и прочей тарой, а, кроме того, в ней имелась лестница. Ведущая как вверх, так и вниз.
Грэм осторожно поднялся на две или три ступеньки, держа наготове меч, и взглянул вверх. Там виднелось красноватое мерцание факельного света. Вниз же по лестнице царила тьма.
- Наверняка внизу тюремные помещения, - пробормотал Грэм. – Но нам-то что делать? Вниз или вверх? Ив, припоминай, говорил тебе что-нибудь Хельмут о месте, где содержат принца, или нет?
- Насколько я помню, он говорил про нижние тюремные камеры, - отозвался Ив. – Может быть, он просто не знал, где находится Дэмьен?
- Не хотелось бы бродить наобум. Так мы ничего не добьемся, только время потеряем и найдем неприятности на свою голову. Нам нужно найти человека, который наверняка проведет нас в нужное место. И лучше, чтобы это был офицер.
- Где ты возьмешь такого человека? – поинтересовался Ив.
- Наверху, - Грэм мотнул головой, указывая на лестницу. – Найти бы твоего старого приятеля, – я Хельмута имею в виду, - чтобы не пришлось прибегать к насилию, но вряд ли нам настолько повезет…
- Ты думаешь, касотский офицер согласится отвести нас к камере Дэмьена? – с сомнением спросил Ив.
- Если ему хорошенько пригрозить – почему нет? – пожал плечами Грэм. – Хотя, конечно, может попасться и крепкий орешек. Но, знаешь ли, на всякое действие найдется противодействие. Впрочем, если ты хочешь справиться своими силами, давай попробуем.
Поскольку Ив тоже вовсе не был уверен, что удастся справиться своими силами, он согласился с планом по добыче "языка". Конечно, найти Хельмута надежды было мало, но на худой конец сгодился бы любой мало-мальски просвещенный офицер.
Они направились вверх по лестнице. Плохо было то, что они располагали одним комплектом формы на двоих, но Грэм надеялся, что вторым они еще разживутся. А пока Ив надел шлем и, не скрываясь, двигался впереди, а Грэм тихо крался вслед за ним, стараясь держаться тени, с мечом наготове.
Очередной стражник не заставил себя долго ждать. Поднявшись по лестнице, Грэм увидел небольшую комнату, освещенную единственным воткнутым в кольцо на стене факелом; за дверью тянулся сумрачный узкий коридор, по которому туда-сюда расхаживал одинокий, явно скучающий солдат в неизменном черном плаще. И что же они все так любят черный цвет? подумал Грэм, прикидывая, как сподручнее подобраться к касотцу, чтобы и от него избавиться, и шкурку… то бишь одежку не попортить. Прямо вороны какие-то. В шпионы бы им всем податься – в самый раз будет.
Пока Грэм примерялся, Ив, идущий впереди, решил действовать. Он дождался момента, когда проходящий стражник повернется спиной, выскочил в коридор и рубанул его по ногам так быстро, что касотец не успел ни заметить его, ни обернуться. Зато, падая, он вскрикнул. Ив тут же оказался рядом и воткнул клинок прямо в незащищенное шлемом лицо.
- Идиот! – прошипел Грэм, выскакивая из двери. – Этот вопль был слышен во всей крепости!
- А что, по-твоему, нужно было делать? – огрызнулся Ив. – Раздеть и зарезать, как того мальчишку?
- Да хотя бы. Безымянный! теперь весь шлем в крови.
Вдвоем они стащили убитого вниз по лестнице, там сняли с него одежду, и Грэм быстро оделся, кое-как стерев кровь с шлема и одежды. В кольчуге он чувствовал себя непривычно и неуютно, а шлем, хотя и открытый, здорово уменьшал обзор. Это его бесило. Впрочем, без шлема было не обойтись, слишком заметные белые волосы следовало спрятать. Но с кольчугой он смириться не мог.
- Ну ее к Безымянному, - решил он, минут пять пытаясь убедить себя, что быстро сумеет привыкнуть и к весу, легшему на плечи, и к скованности движений. – Не буду я ее носить. Ив, помоги ее снять.
Ив попытался убедить его, что в кольчуге гораздо безопаснее, но Грэм стоял на своем. Он чувствовал себя в гораздо большей безопасности в легкой кожаной куртке, чем в двадцати с лишним фунтах железа. От стрелы кольчуга все равно не спасет, а вот ловкость вполне может сохранить жизнь.
Покончив с переодеванием, они снова поднялись по лестнице. В коридоре было тихо. То ли последний крик стражника никто не услышал, то ли на него не успели среагировать. Как бы то ни было, отсутствие паники играло на руку двум фальшивым касотцам. Они, не скрываясь более, двинули по коридору в сторону, выбранную наобум.
По дороге Грэму пришло в голову, что, устраивая маскарад с переодеваниями, они допустили одну крупную промашку. Ни он, ни Ив не знали толком касотского языка, и даже на всеобщем разговаривали отнюдь не с касотским акцентом. Впрочем, в гарнизоне наверняка есть наемники и вряд ли они все из Касот. Медейцев среди них, вероятно, нет (или же очень мало, ибо всегда найдется выродок, готовый за деньги продать что угодно), а вот выходцы из Наи могут и быть. Поэтому договорились, что переговоры будет вести Грэм, а Ив будет помалкивать.
По мере приближения к обитаемым помещениям, количество факелов на стенах увеличивалось, и тишина то и дело нарушалась разнообразными звуками. За очередным поворотом оказалась дверь, за которой раздавились громкие голоса. Грэм прикинул, что там находятся пять или шесть человек. Говорили на касотском. Вот, пожалуй, удобный случай узнать, где можно найти Хельмута, подумал Грэм и, не давая себе времени на сомнения, толкнул дверь.
В тесной комнате ярко горел камин, за столом у стены сидели пятеро в черных плащах и играли в карты. Игра была в самом разгаре.
- У меня дело к Хельмуту Клингманну, - деловым тоном провозгласил Грэм в пространство. Говорил он на всеобщем. – Где его найти?
С минуту казалось, что слова его повисли в воздухе, и никто не обратил на них внимания. Но один из солдат, не отрывая взгляда от карт в руке, буркнул, так же на всеобщем:
- А чего его искать-то? Небось, в своей конуре, отсыпается перед ночной стражей-то…
- Где это? – спросил Грэм.
Касотец поднял на него светлые глаза.
- Ты новый тут, что ли? – спросил он. – Что-то я тебя не узнаю, парень.
Не хватало еще, чтобы он принялся выяснять мою личность, подумал Грэм, но ответил спокойно:
- Да, я тут недавно.
- Я так и подумал, - солдат продолжал сверлить его взглядом, да и другие игроки начали посматривать заинтересовано. Грэм, нервничая, прикидывал, каковы у них с Ивом шансы против этой компании в тесной комнате. – Наверное, из тех ребят, что подошли недавно? Из Наи, надо полагать? Говор у тебя ихний…
- Из Наи.
- Северянин, - кивнул касотец, усмехаясь. – Говорят, у вас крепкие парни. А Клингманн-то тебе зачем?
- Не твое дело, - сухо сказал Грэм. – У меня слово для него, не для тебя…
- Ну, ну…
Касотец еще поухмылялся, но все-таки объяснил, как найти "конуру" Хельмута. Грэм сухо поблагодарил и двинулся к выходу, спиной чувствуя прикипевшие к ней взгляды.
Стараясь не привлекать лишнего внимания и не запутаться в переходах, лазутчики быстро двинулись в указанном направлении. Несмотря на поздний час, кругом кипела бурная деятельность. Почти все, солдаты и офицеры, куда-то спешили. Причиной такой суеты могло послужить только одно – завтрашний приезд императора. Никто не остановил лазутчиков и не спросил, что они делают в переходах форта ночью, и Грэм набрался наглости и спросил одного из пробегающих мимо солдат, правильным ли путем они следуют. Касотец одарил его удивленным взглядом, но вид у него был замороченный, и он не стал выяснять, зачем это говорящему с наинским акцентом типу посреди ночи потребовался офицер Клингманн. Видно, ему хватало своих проблем, и он просто скороговоркой подтвердил правильность маршрута и убежал.
Вскоре Грэм остановился у двери комнаты Хельмута, надеясь, что не ошибся, и это все-таки именно та самая дверь, которая им нужна.
*
Оглянувшись и убедившись, что в коридоре они одни, Грэм толкнул дверь, потом дернул на себя. Что-то удерживало ее изнутри. После полуминутного внимательного изучения ее Грэм пришел к выводу, что она заперта на задвижку, и полез за инструментом.
Ив схватил его за руку.
- Что ты делаешь? Можно просто постучать.
- Ну постучи, - выпрямился Грэм. - А заодно покричи, представься, кто ты такой. Думаю, тебя услышит не только Клингманн.
Прошипев сквозь зубы какое-то ругательство, Ив махнул рукой. Грэм снова наклонился к двери. Действовал он бесшумно, так что, даже если хозяин комнаты и бодрствовал, он никаких подозрительных звуков не услышал, не заинтересовался и не забеспокоился. К тому же, Грэм возился недолго. Через несколько минут он распахнул дверь и жестом предложил Иву входить, сам проскользнул следом и прикрыл за собой дверь.
В темноте Грэм разглядел, что комната изрядно захламлена. Как видно, герр Хельмут Клингманн не слишком утруждал себя уборкой, как и его денщик или оруженосец.
Грэм остался у двери, а Ив пошел будить касотца, который крепко спал на узкой кровати у дальней стены. Шел он довольно неуверенно, как человек, в темноте не ориентирующийся совершенно.
- Эй, - позвал он, склонившись над кроватью. – Эй, просыпайтесь! – он довольно бесцеремонно потряс касотца за плечо.
- Кто тут? – Хельмут приподнялся, увидел склонившуюся над ним темную фигуру и сонно выругался. – Кто ты такой, Безымянный тебя побери?
- Я – Ив Арну, - ответил Ив, стаскивая с головы шлем. Впрочем, пользы от такой манипуляции было немного, учитывая темноту в комнате. – Нам нужна ваша помощь.
- Ив?! – касотец, кажется, пропустил мимо ушей вторую часть фразы. В его голосе звучало неприкрытое удивление. – Ив?! Подождите, я зажгу свечу.
Через минуту в комнате стало немного светлее. Грэм смог разглядеть Хельмута, это оказался не слишком высокий, худощавый молодой человек лет двадцати семи – двадцати восьми, светловолосый и светлоглазый. Типичный касотец.
Теперь этот типичный касотец, бросив взгляд на Ива и убедившись, что это действительно он, сонно щурился и пытался разглядеть еще одну темную фигуру, притаившуюся у двери его спальни.
- Ив, так вы не один? Кто это там?
- Мой… приятель. Неважно.
- Но мы же договорились на другой вечер. Почему вы здесь?
- Потому что после приезда вашего императора может быть уже поздно, - ответил Ив. – Мы не уверены, что уже через день застанем Дэмьена в живых.
- А сюда-то вы как попали? Как меня отыскали? – продолжал недоумевать Хельмут. – На вас наша форма… Где вы ее взяли?
- Какое это имеет значение? – нетерпеливо отозвался Ив. – Нам нужна ваша помощь. Помогите нам, и мы сразу уйдем. Неприятностей у вас не будет. Раз мы начали это дело вдвоем, вдвоем его и завершим.
- Просто чудесно… - касотец слез с кровати, нервно прошелся по комнате и остановился перед Грэмом. Попытался разглядеть его лицо, но этому в немалой степени мешал шлем и темнота у двери. – А вас как зовут?
- Какая разница? – поинтересовался Грэм.
Хельмут пожал плечами, не стал настаивать и отошел. Снова повернулся к Иву.
- Чего вы хотите?
- Где держат Дэмьена? – тут же спросил Ив. – Парнишка, которого мы встретили внизу, сказал нам – по секрету – что принца держат не в нижних камерах.
- Какой еще парнишка?.. Безымянный! Вы… вы наткнулись на часового? Он вас видел?
- Видел, но никому не расскажет.
- Вы убили его?!
- А чего вы хотите? Это война.
Хельмут явственно помрачнел. Грэм уж подумал было, что сейчас он выдаст что-нибудь – например, что не желает быть сообщником убийств своих же подчиненных, но касотец промолчал. Пусть он оказался настолько глуп, чтобы согласиться выполнить просьбу Илис, все же ума, чтобы понять, во что он впутывается, у него хватало.
- Ваш принц был в нижних камерах, - вместо этого сумрачно сказал он. – Но в связи с приездом императора его, действительно, перевели.
- И где он теперь?
- В Западной башне. На верхнем ярусе.
Грэм прикрыл глаза. Кажется, пришло время впадать в отчаяние. Насколько он помнил карту, нарисованную Илис, Западная башня находилась как раз по диагонали от того места, откуда они с Ивом попали в крепость. Вот уж везет, как утопленникам. Вдвоем они еще, возможно, и сумеют туда добраться, но вот обратно, с Дэмьеном? Грэм не был уверен, что им удастся отступление. Если только… если только раздобыть еще один комплект формы?
- Как нам попасть туда? – настаивал Ив. – Сейчас мы где?
- В Северо-Восточной башне. Я даже не знаю, как вам попасть в Западную, это единственная башня, в которую нет входа со двора. Именно поэтому принца перевели туда…
- Туда можно пройти по стенам?
Хельмут колебался.
- Да, но… на стенах полно часовых… Просто так в ночное время они едва ли кого-то пропустят.
- Им придется пропустить.
- Вы слишком самоуверенны, - усмехнулся касотец. – В конце концов, вас всего лишь двое, а солдат здесь больше, чем четыре сотни. Согласитесь, перевес явно не в вашу пользу.
- Все равно у нас нет другого выхода, - хмуро сказал Ив.
- Самоубийцы, - тихо проговорил Грэм. Предчувствие говорило ему, что до Дэмьена они не доберутся, если будут "убеждать" стражу пропустить их. Полягут на стенах… оба.
- Это действительно опасно, - повернулся к нему Хельмут. – Но, как я посмотрю, вы и впрямь полны намерений освободить вашего принца. Что ж, я помогу вам немного. Я проведу вас в Западную башню. Но там уж разбирайтесь сами. И обратно тоже возвращайтесь сами.
- Обратно – это отдельный вопрос. Главное – попасть к Дэмьену.
По мнению Грэма, волноваться как раз следовало насчет возвращения, но озвучивать свое мнение он не стал. Все равно Ив не прислушается.
- Хорошо, - решился Хельмут. – Подождите минуту и пойдем. По дороге ваше дело будет помалкивать. Вы – гонцы от императора к командующему Северной крепости; его апартаменты располагаются в Западной башне. Это все, что вам нужно знать. Впрочем, объясняться, если что, буду я, ваш провожатый.
Во время этих кратких инструкций Хельмут приводил себя в вид, приличный офицеру: надел кожаную клепаную куртку, накинул неизменный черный плащ с мертвой головой, опоясался перевязью с мечом. Пригладил встрепанные после сна светлые волосы, коротко остриженные на лбу и свисающие длинными прядями на спину и по сторонам лица.
- Помните: ваше дело – молчать, - повернувшись к Иву, напомнил он. – Пойдемте.
*
Будет совсем не смешно, размышлял Грэм, следуя за стремительно шагающим Хельмутом, если кто-нибудь из часовых спросит, что за новости привезли командующему императорские гонцы. Впрочем, можно, пожалуй, и осадить их, ибо не их это дело.
Система переходов форта действительно была более чем запутанной, и без провожатого двое чужаков далеко, пожалуй, не ушли бы. Даже имея на руках карту Илис, на которой много чего показано просто-напросто не было. Впрочем, подумал Грэм, никто не знает, куда ведет нас касотец, кроме самого касотца. Ему проще простого завести нас в комнату с парой-тройкой солдат и крикнуть – вот, мол, медейские шпионы.
В общем, очень неуютно чувствовал себя Грэм, шагая вслед за касотским офицером по касотской же крепости посреди августовской ночи. Мало того, ему было просто-напросто страшно. Страшно, как никогда в жизни, потому что вообще мало что могло напугать его, разве что перспектива возвращения на каторгу. В данном же случае ему грозила не каторга, он запросто мог оказаться в местных подвалах на пару с принцем, а то и на пыточной скамье. В одиночку. Боялся он не смерти, с которой давно привык обращаться на "ты", а вечности мук – таких, что разум и вообразить не в состоянии, ибо касотские палачи свое дело знали.
Не проходило и минуты, чтобы Хельмут не обменялся с проходящим навстречу человеком приветствием или короткой фразой на касотском. Стоило касотцу открыть рот, как Грэм тут же напрягался. В большинстве случаев он просто не понимал, о чем идет речь, а значит, касотец мог говорить со своими соотечественниками о чем угодно. Нервы же у него были не железные, и выдерживать долго такое напряжение он не мог.
Чтобы выйти на стену, соединяющую башни между собой, пришлось порядком попетлять по внутренним переходам. На стене Грэма обдало холодным ветром, который хлестал по щекам и едва не сбивал с ног. Как будто там, внизу, еще продолжался август, хотя и холодный, а здесь, наверху, уже начиналась зима. От ветра ни в коей мере не защищали зубцы стены. Грэм поплотнее запахнулся в черный шерстяной плащ и, не сбавляя шага, поискал взглядом лесок, откуда они с Ивом начали поход. Он нашел его у себя за спиной – сплошная черная масса, - и подумал, уехали ли уже Ванда со товарищи или, невзирая на строгий наказ, ждут их под кронами деревьев. Он много отдал бы сейчас, чтобы узнать, в безопасности ли эта безалаберная медейская компания.
- Западная башня вон там, - приостановившись, показал рукой Хельмут. На фоне серого ночного неба четко выделялся черный силуэт башни, увенчанный развевающимся на ветру двузубым флагом. – Нам придется сделать несколько переходов.
- Тогда давайте поторопимся, - с плохо сдерживаемым нетерпением сказал Ив.
Да они и так шли отнюдь не прогулочным шагом. Хельмут шел торопливо, но без суетливости, так, словно у него было срочное важное дело, и он имел полное право разгуливать посреди ночи по крепостным стенам. От часовых, чьи факелы виднелись по всей стене через каждые двести-триста шагов, он небрежно отмахивался, когда они окликали его.
Все шло просто прекрасно, пока они не оказались в башне, соседней с Западной. Дорогу им заступил какой-то человек с серебряной мертвой головой на плаще. Грэм, чьи нервы были напряжены до предела, с трудом подавил желание схватиться за меч.
- Хельмут, это вы? – сказал этот человек по-касотски. – Очень хорошо. Вы нужны мне.
Хельмут ответил в том духе, что с удовольствием поступит в распоряжение барона, вот только покончит с маленьким поручением. Барон посмотрел на Ива и Грэма так, словно только что заметил их, и что-то буркнул.
Хельмут попытался возразить, объяснил, что гонцов от императора нужно немедленно проводить к командующему. Барон смерил взглядом "гонцов", и Грэм понял, что дела их плохи. Очень ему этот взгляд не понравился. А полупонятый ответ не понравился еще больше.
- Вы нужны мне немедленно, - заявил барон непререкаемо, отметая сразу все робкие "но" Хельмута. – А этим господам я найду сопровождающего.
"Гонцы" переглянулись. Перспектива быть препровожденными к командующему Северной крепости им не улыбалась. Хороши же они будут, не умея даже и слова сказать по-касотски! Впрочем, Грэм выхода из сложившейся ситуации не видел. Не могут же они сказать: извините, это ошибка, мы вовсе не гонцы.
Было очевидно, что Хельмут тоже не видит выхода. Он бросил на спутников извиняющийся взгляд и едва заметно пожал плечами, словно говоря "ничего не могу поделать, обязан подчиняться старшему; выкручивайтесь, ребята, как умеете". Старший тем временем пристально разглядывал фальшивых гонцов, и видно было, что мучат его какие-то сомнения.
- Здоров ли император? – спросил он вдруг.
Грэм молча наклонил голову. На касотском языке он не рисковал сказать даже "да", опасаясь за свое произношение. Барон нахмурился и махнул рукой.
- Секунду, господа, я только найду вам сопровождающего. Впрочем, разве вы не знаете, где находятся апартаменты герра Риттера? Вы впервые в крепости?
- Посторонних в башню просто не пропустят, - поспешил ответить Хельмут.
- А разве император не дал вам никаких опознавательных знаков, господа? – еще сильнее нахмурился барон.
Грэм понимал его через слово, но и понятого ему хватало с лихвой. Страх его усилился. Кажется, сейчас они с Ивом были как никогда близки от разоблачения.
– Впрочем, - спохватился барон, не дожидаясь ответа, - мы с вами поговорим позже. Надо спешить. Вам, я полагаю, тоже.
Он резко обернулся, схватил за руку пробегавшего мимо солдата и велел ему препроводить императорских гонцов в апартаменты командующего. Солдат почтительно поклонился и жестом пригласил гонцов следовать за ним. Хельмут бросил на них последний взгляд и удалился вслед за бароном, который начал что-то негромко говорить ему на ходу. Грэму и Иву ничего не оставалось, кроме как следовать за своим новым провожатым.
Самое плохое, что они даже не могли обсудить план дальнейших действий.
Они даже не могли избавиться от провожатого, поскольку коридоры, по которым они шли, были слишком многолюдными.
Грэм был полон самых мрачных предчувствий. Вот уж командующий крепости устроит им допрос с пристрастием…
- Господа, а вы и впрямь от самого императора?! – нарушил мрачные мысли Грэма голос сопровождающего солдата. В вопросе прозвучал откровенный восторг, смешанный с изрядной долей почтительного страха.
Грэм коротко ответил по-касотски "да", сдерживаясь изо всех сил, чтобы это не прозвучало у него как "даа", на манер наи.
Солдат затрещал что-то о том, какая это честь – быть приближенным к императору, такому могучему и великому, как Барден, и болтовней своей он мешал Грэму сосредоточиться. Оба "гонца" хранили мрачное молчание.
- Можно поинтересоваться, какие новости вы привезли для господина командующего? – совсем обнаглел солдат.
- Нельзя, - отрезал Грэм, поражаясь дерзости касотцев. Впрочем, будь на них с Ивом офицерские плащи, им не пришлось бы отмахиваться от бесцеремонных расспросов солдатни.
Солдат замолк.
Апартаменты командующего Северной крепостью герра барона Риттера находились на среднем ярусе; от комнаты, где держали Дэмьена, их отделяло всего несколько пролетов. Грэм заскрипел зубами. Вот уж кажется, протяни руку – и достанешь, ан нет…
А не попытаться ли убить этого командующего и, не теряя времени, рвануть наверх, к Дэмьену? - подумал Грэм. Главное не наделать шуму. А для этого нужно, чтобы Риттер оказался в комнате один.
Нравы в крепости царили демократические. Солдат запросто распахнул дверь комнаты командующего (предварительно, правда, постучав), и крикнул:
- Герр Риттер, к вам гонцы от его императорского величества Бардена!
- Пусть войдут! – рявкнул кто-то из глубины комнаты недовольным голосом.
Солдат пропустил фальшивых гонцов в комнату и сам вошел следом, встал рядом с дверью, словно в карауле.
- Безымянный, - одними губами сказал Грэм.
- Мы трупы, - так же одними губами ответил ему Ив, каким-то чудом его услышав.
Грэм готов был с ним согласиться.
Апартаменты герра Риттера состояли из нескольких комнат. Та, в которой находились Грэм и Ив, представляла собой что-то вроде прихожей, тесной, пустой и темной, освещенной лишь отблесками пламени, пробивавшимися из соседней, более просторной комнаты. Оттуда и раздался сейчас вторично грубый недовольный голос:
- Прошу сюда, господа посланники.
Что оставалось делать посланникам? Они двинулись на голос и оказались во второй комнате, где горел камин. Эта комната была весьма велика, а может быть, так только казалось, потому что часть ее терялась во мраке. К камину были придвинуты два тяжелых, массивных кресла с высокими резными спинками и стол, заваленный картами. Оба кресла были заняты. Командующий крепости коротал ночь не один.
- Сюда, - донеслось из одного из кресел.
Грэм увидел в нем обладателя грубого голоса. Это оказался немолодой уже мужчина, грузный, седоволосый, с обрюзгшим лицом и неприятными колючими глазами. В соседнем кресле сидел мужчина помоложе, с остриженными скобкой светлыми волосами. Оба были без доспехов и даже без плащей; об их принадлежности к офицерству свидетельствовали только перстни в виде неизменной мертвой головы. У старшего он был золотой, у младшего – серебряный.
- Доброй ночи, господа, - сказал Грэм на всеобщем, сдержанно поклонившись. Нужно было как-то выкручиваться, и он решил не тянуть.
Седые кустистые брови старика поползли вверх при звуках всеобщего языка с явными нотками наи.
- Ты кто такой, Безымянный тебя побери? – вопросил он тоже на всеобщем. – Ну-ка, сними шлем.
Грэм повиновался.
- Однако, - проговорил седой. – Однако. Я тебя не знаю, парень. Ты кто такой и как тут оказался?
- Я князь Грэм Соло, - Грэм напустил как можно больше пафосу в голос. Он решил не слишком заморачиваться с именами и не изобретать колесо. – Посланник его императорского величества Бардена.
- Че-го-о? – скривился старик. – Какой еще князь Соло? Первый раз слышу. Ты – наинец?
- Да, герр Риттер.
Касотцы переглянулись.
- С каких это пор наинцы поступают на службу к нашему императору, а? Да еще и князья?
- С недавних, герр Риттер.
- Интересно. А вы, - старик повернулся к молчаливо стоящему Иву, - тоже из Наи?
Ив без принуждения стащил с головы шлем и согласно наклонил голову. Его черные волосы рассыпались по плечам. Наинец… нет, конечно, бывают и черноволосые северяне, но встречаются они так же часто, как и белокурые южане.
- Да, герр Риттер.
- Интересно, - повторил касотец, поджав губы. – Наинское дворянство на побегушках у нашего императора – это что-то новенькое.
- Ваш император оплачивает наши услуги, - холодно ответил Грэм.
- Наемники, - хмыкнул старик. – Вырождается, вырождается аристократия… Вот уже и нобильские сынки нанимаются служить за деньги. Впрочем, я отвлекся. Так вы говорите, что вы – посланники его императорского величества Бардена, господа? А есть у вас что-нибудь, чем вы можете подтвердить свои полномочия?
Это был тупик, настоящий тупик. Естественно, подтвердить полномочия посланника ни Грэму, ни Иву было нечем, никаких бумаг от Бардена у них не имелось. Грэм подумал, что вот, пожалуй, и пришел конец приключению. Сейчас командующий поймет, что гонцы липовые, и…
Впрочем… безумная мысль пришла Грэму в голову. Настолько безумная, что он сначала даже побоялся додумать ее до конца, а потом решил – а какого, собственно?.. Чем он рискует? Если предположение его ошибочно, хуже уже не будет.
Он вспомнил про сапфировый перстень, лежащий тихо и мирно в кошельке у пояса. Перстень, выигранный у Эмиля Даниса, ментального магика, приближенного, по предположению Грэма, к императору Касот. Перстень, который Илис просила не надевать, пока Грэм будет находиться в пределах Касот. Перстень, обладающий, несомненно, какой-то властью.
Это могло окончиться ничем. Герр Риттер мог равнодушно пожать плечами и позвать охрану, приказать арестовать двух подозрительных парней, непонятно как попавших в форт и выдающих себя за императорских гонцов. Грэм все это обдумал, и… и, не давая себе времени на сомнения, сунул руку в мешочек у пояса и извлек оттуда сапфировый перстень. Хитро ограненный синий камень заиграл волшебными сполохами в свете камина.
- Вот наши полномочия, - сказал Грэм нагло.
Оба касотца подались вперед, чтобы лучше разглядеть вещицу. Брови старика удивленно задрались; Ив тоже выглядел удивленным, но смотрел не на перстень, а на Грэма.
- Однако, - сказал Риттер озадаченно и поджал губы. Грэм надеялся, что он сопроводит свое замечание хоть какими-нибудь комментариями, но – увы. Его любопытству суждено было оставаться неудовлетворенным. А уж как хотелось узнать, что кроется за этим "однако". Жаль, Илис так и не рассказала, кто же такой герр Эмиль Данис.
- Спрячьте перстень, князь, - продолжил Риттер после недолгой паузы. –Не знаю, как вы заслужили честь обладать этим кольцом, да и знать не хочу.
Грэму становилось все интереснее и интереснее. Если сапфировое кольцо имеет такую силу, то почему Данис с легкостью продул его в карты? Азарт? Больше Грэм просто не мог ничего предположить.
- Итак, - Риттер выпрямился в кресле, сцепил руки в замок. – С каким же поручением вас прислал сюда наш император?
Было ясно, что вопрос с полномочиями решен. Грэм тихонько перевел дыхание и нагло сказал:
- Император послал нас убедиться, что важный пленник, находящийся в этой крепости, содержится в приличествующих его положению условиях и будет в состоянии ответить на интересующие императора вопросы.
Несомненно, Риттер знал, о ком идет речь, и поручение посланников не привело его в восторг, о чем свидетельствовали сошедшиеся на переносице седые брови. Второй касотец тоже нахмурился и вопросительно посмотрел на командующего.
- Вот как, - сказал Риттер непонятным тоном. – Значит, проверка. По мне, так слишком много церемоний с этим мальчишкой. Впрочем, раз император желает… Извольте. Я сам проведу вас.
- Для нас это большая честь, - произнес Грэм, мысленно призывая на седую голову командующего все громы и молнии. Только такого сопровождающего им и не хватало.
- Или, может быть, вы предпочитаете отложить визит до утра? А сейчас выспаться, отдохнуть?
Грэм предпочел бы отменить визит вовсе, а заодно и оказаться от форта подальше. И отдохнуть не мешало бы. После драки в трактире и последующего ныряния в ров каждый мускул просто ныл от усталости. Но касотская крепость, да еще накануне приезда императора, для отдыха не подходила, и ничего тут не поделаешь.
- Сейчас, - сказал он.
- Хорошо.
Риттер тяжело поднялся с кресла. Второй касотец тут же почтительно вскочил.
На первый взгляд, командующий Северной крепостью мог показаться старым, грузным и неповоротливым, но Грэм был уверен, что на самом деле это не так. Старый вояка наверняка был хорош в бою, и Грэму не хотелось бы оказаться с ним один на один.
- Вы отправляйтесь к себе, - повернулся Риттер к своему соотечественнику. Тот склонил голову и стремительно исчез. – Пойдемте, господа наинцы.
Он сдернул со стены потушенный факел и сунул его в камин. Тут же взвилось искристое, дымное пламя.
- Пойдемте, - повторил Риттер, щурясь на свет.
Слишком много проводников сегодня, думал Грэм, следуя за касотцем. Тот шел неспешно, и у Грэма было время поразмыслить над тем, что же все-таки делать дальше, после того, как они попадут в камеру Дэмьена. Он не знал, как они втроем будут выбираться из крепости. Сейчас он бы много отдал за то, чтобы получить возможность остаться наедине с Ивом и переговорить с ним. Эх, надо было сразу разрабатывать точный план. Впрочем, чего уж теперь.
Герр Риттер разговорчивостью не отличался. Он не спрашивал, как здоровье императора и каковы его дальнейшие виды на медейскую кампанию, он вообще ничего не спрашивал. То ли его это не интересовало, то ли он просто переваривал обиду, нанесенную ему императором своим недоверием. Грэм смотрел на его спину, не защищенную даже и вареной кожей, кусал губы и думал, что очень удобно было бы сейчас всадить в эту спину кинжал. Если бы только вокруг не было так много свидетелей. И чего этим касотцам не спится по ночам?!
Весь путь наверх занял минут двадцать, но Грэму показался вечностью. Он успел перебрать множество вариантов бегства из крепости, но ни один ему не приглянулся. Все они имели множество недостатков, а главное, ни один из этих вариантов не предполагал спасения всех троих.
- Вот здесь, - сказал вдруг Риттер, останавливаясь на тесной круглой площадке почти под самой крышей башни. – Мы пришли, господа.
Грэм огляделся и увидел дверь – одну-единственную. Дверь была ничего себе – каменная, тяжелая, закрытая на засов, который выглядел так, что, казалось, не каждый человек сможет отодвинуть его. У двери стояли двое солдат в доспехах и при оружии. При виде Риттера они вытянулись в струнку, отсалютовали и снова застыли, как изваяния.
- Если вы не возражаете, мы хотели бы посетить пленника вдвоем, - сказал Грэм. – Без сопровождающих.
Если Риттер и удивился, то виду не подал. Он только цепко глянул сначала на Грэма, потом на Ива, и медленно кивнул.
- Пожалуйста. Только будьте осторожны. Этот малый, хотя и в цепях, может выкинуть какую угодно штуку. Возьмите факел, там темно.
Грэм принял из рук Риттера факел.
- Я вернусь к себе. Когда насмотритесь, зайдите ко мне. Побеседуем.
- Будет видно, - отозвался Грэм. – Возможно, мы не будем дожидаться приезда императора, а немедленно поедем ему навстречу.
- Как вам будет угодно, - хмыкнул Риттер. – Все мои люди в вашем распоряжении. Просто сошлитесь на меня, а если этого вдруг окажется недостаточно, тогда найдите кого-нибудь из офицеров и покажите тот перстень, что показали мне.
- Хорошо, - сказал Грэм и подумал: вот будет смеху, если кому-нибудь взбредет в голову узнать, когда именно в крепость прибыли гонцы императора, и этот любознательный человек обнаружит, что никакие гонцы в крепости и не появлялись, и никто из часовых их не видел.
Стражники сняли огромный засов и распахнули дверь. Грэм, держа в руках факел, шагнул в открывшуюся тьму.
Глава 2
А за дверью и впрямь было темно, хоть глаз коли. Если бы не факел, то даже воровское зрение Грэма, пожалуй, не помогло бы нисколько.
Он с трудом смог разглядеть уходящую вверх узкую винтовую лестницу. Надо же, а он-то думал, что они и без того уж находятся на самом чердаке.
- Наконец-то, - выдохнул за спиной Ив, и Грэм спохватился: вот он, шанс поговорить наедине! Только не поздно ли уже?
- Что – наконец-то? – повернулся он к Иву. – Нам осталось самое трудное: освободить вашего принца от цепей и выбраться отсюда! Может быть, обсудим, как это сделать?
- Обсудим наверху, - нетерпеливо отозвался Ив. – Там будет спокойнее, да и Дэмьен может что-нибудь присоветовать.
- Спокойнее? У нас мало времени, мы не можем спокойно обсуждать наши проблемы! Нам некогда устраивать военный совет!
- Все – наверху, - повторил Ив. – У нас и впрямь мало времени, не будем же терять его в пустых спорах.
Грэм только головой покачал.
Они стали подниматься по крутой закрученной лестнице. Она оказалась настолько узкой, что два человека здесь не сумели бы разминуться, а потому Грэм с факелом шел впереди, а Ив – следом, отставая на пару шагов. Лестница довольно быстро кончилась, и молодые люди оказалась в комнате, очертания которой терялись во тьме. Здесь, впрочем, было уже не так темно, как внизу. Под потолком было проделано небольшое отверстие, куда проникал воздух и свет. Сейчас, ночью, это был бледный свет звезд. Теперь пламя факела скорее мешало, чем помогало Грэму, и он, не оглядываясь, сунул факел Иву, и сделал несколько шагов вперед.
И почти сразу увидел противоположную стену. Комната оказалась очень маленькой. И круглой.
Грэм увидел низкий стол и еще более низкий, похожий на детский, грубый стул, мятую жестяную кружку на столе. Соломенный тюфяк с грубым одеялом на полу. И – человека на этом тюфяке.
- Сюда, - сказал Грэм и присел рядом со спящим человеком на корточки. – Ив, взгляни, это именно тот, кого мы искали?
- Да, это Дэмьен, - сказал Ив.
Грэм думал, что брат Ванды должен быть похожим на нее. Он ожидал увидеть кого-то, похожего на Оге. Но этот человек был вовсе не рыжим и не белокожим. Скорее, он напоминал Ива. Насколько позволял рассмотреть неровный свет факела, этот парень был смугл и черноволос. Густые волосы его, обрезанные по плечи, вились совсем несильно, темное красивое лицо даже во сне выглядело угрюмым, и сросшиеся на переносице густые черные брови придавали ему совсем уж мрачное выражение, не говоря уже о черной бороде. Ничего общего с миленькой мордашкой Ванды.
Одежда на принце истрепалась, но еще не превратилась в лохмотья. На нем даже были сапоги. Видно, такого знатного пленника не обобрали до последней нитки. Цепей Грэм сначала не заметил и удивился. А потом заметил, что талию принца охватывает железный обруч, от которого к кольцу на стене тянется довольно длинная цепь, позволяющая пленнику передвигаться по всей комнате. Что ж, можно было сказать, что с принцем действительно обходятся мягко и уважительно.
Ив тоже увидел обруч и спросил тихо:
- Сможешь разомкнуть?
- Надо посмотреть, - отозвался Грэм. – Может случиться так, что на нем нет замка. Тогда нам придется разбивать цепи, а это процесс долгий и шумный.
- Посмотрим, - сказал Ив и склонился над Дэмьеном, потряс его за плечо. – Дэмьен! Дэмьен, просыпайся.
Принц вздрогнул и открыл глаза.
- Что вам нужно? – сказал он хрипло на медейском.
- Это я, Ив!
- Ив?! – Дэмьен приподнялся на локтях. – Ты… что ты тут делаешь?!
- Долгая история. Я все объясню потом. Сейчас нужно уходить. Быстро.
- Уходить? Как? Ты видишь это? – Дэмьен приподнял цепь.
- Разберемся.
- Ничего не понимаю, - пробурчал принц, сел и увидел Грэма. – А ты кто? Я тебя знаю?
- Нет, - отозвался Грэм на всеобщем языке. – Уверен, что нет. Ну-ка, выше высочество, повернитесь. Я хочу осмотреть ваш пояс.
Дэмьен повиновался. Железный пояс на нем закрывался замком, который при близком рассмотрении оказался не слишком сложным. Грэм достал из футляра инструменты и принялся за работу, прислушиваясь, как Ив быстро, вполголоса, рассказывает Дэмьену предысторию своего появления здесь. Принц хмурился и молчал. Сообщение о том, что поблизости находится его сестра, кажется, рассердило и озаботило его.
- Готово, - сказал Грэм еще до того, как Ив успел закончить рассказ. Железный пояс был у него в руках, и он осторожно, стараясь не шуметь, положил его на пол. – Вы свободны, ваше высочество.
- Благодарю, - Дэмьен пристально посмотрел на него. – Ловко у тебя получилось.
Грэм пожал плечами и собрал инструменты обратно в футляр.
- Теперь что? – поинтересовался Дэмьен. – У вас есть какой-нибудь план, ребята, как отсюда выбираться?
- Откровенно говоря, нет, - ответил Ив. – Есть одно-единственное соображение: нас двое вошло, двое должны выйти.
А ведь он прав, пожалуй, подумал Грэм. Это самый приемлемый путь.
- Это значит, что кто-то из вас должен остаться вместо меня? – нахмурился Дэмьен. – Но… Нет, ребята, так не пойдет. Не дело.
- Но у нас нет другого выхода, - возразил Ив.
- Есть. Сколько человек стоит у двери?
- Двое. Ты… Дэмьен, ты хочешь уйти с боем?! Но мы не сможем прорубиться через весь гарнизон!
- Придется. А если не сумеем… Что ж, все лучше погибнуть в бою, чем иметь приватную беседу с Барденом, - Дэмьен мрачно усмехнулся. – Жаль только, что оружия у меня нет.
- Это безумие, - вскинулся Ив. – Мы не затем шли сюда, чтобы позволить тебе погибнуть! Я не могу этого допустить!
- А я не могу допустить, чтобы из-за меня гибли другие люди, - принц упрямо сверкнул глазами. – В частности, человек, который и без того рисковал жизнью, чтобы прийти сюда. Человек, которого я не знаю, и который не знает меня, - он посмотрел на Грэма. – Так что решено. Мы уходим втроем.
- Подождите, - Грэм понимал, что это чистой воды самоубийство, но ничего не мог поделать. Он полагал, что Ванда больше радости испытает, увидев живым и невредимым брата, а не его. А это главное – чтобы Ванда была счастлива. Он рванул с плеч черный плащ, торопливо стянул куртку, поставил на пол шлем. – Наденьте это, ваше высочество. Так у вас с Ивом будет больше шансов уйти так же, как мы с ним пришли.
- У нас с Ивом? – Дэмьен посмотрел на него без восторга. – А как же ты, парень?
Грэм поежился (он остался в одной рубахе, а в комнате было свежо), и ответил уверенно, хотя на самом деле никакой уверенности не чувствовал:
- Я выкручусь. Да, возьмите еще вот это, - он протянул принцу свой меч. – Вам понадобится оружие.
- Вот этого я не возьму, - решительно сказал принц. – Это твой меч, мне он не нужен. Но… я не забуду этого.
Он быстро надел куртку и шлем, накинул на плечи плащ. Куртка оказалась немного тесновата в плечах, но сейчас было не до мелочей.
- Отлично, - сказал Грэм, окинув его критическим взглядом. – Жаль, не хватает наинского акцента. Так что помалкивайте лучше. Ив, если что, сможешь поддержать легенду?
- Да. Грэм, я не понял, ты не идешь с нами?
- Как ты себе это представляешь? Тогда уже никакая легенда не спасет.
- Сумасшедший, - сказал Ив, но возражать не стал.
- Ты уверен? – Дэмьен сжал твердыми пальцами его плечо.
- Да, - соврал Грэм. – Ив, встретимся у Гернота.
*
Убрать стражу у дверей темницы не составило никакого труда. Они не ожидали подвоха, и, доверчиво открыв дверь по просьбе Грэма, были тут же зарезаны "гонцами". Дэмьен разжился мечом, без зазрения совести снятым с одного из трупов.
- Ив, возвращайтесь тем же путем, - сказал Грэм. Его рубаха была забрызгана кровью, и он раздумывал, не снять ли ему одежду с одного из солдат. – Дорогу помнишь?
- Помню. А ты куда?
- Попробую пролезть вниз. Не думаю, что лазы в ров есть только в одной башне.
- Может быть, лучше тогда пойти всем вместе вниз? – с сомнением спросил Дэмьен.
- Не стоит. Что мы будем делать, если выхода не окажется?.. Да, вот еще. Ив, возьми это, - Грэм покопался в мешочке у пояса и выудил оттуда сапфировый перстень. – Будет кто останавливать – суй прямо в нос. Без вопросов! Все объяснения потом. Ну, пошли. Вам что, пинка для ускорения дать?!
Пинков Ив и принц дожидаться не стали, хотя им обоим явно было что сказать. Через мгновение Грэм остался на площадке один, - если не считать двух трупов, - привалился к стене и задумался. Шансов выбраться из крепости у него было маловато, если только не повторять маскарада. Он опустился на корточки рядом с бывшими стражниками, осмотрел одежду и покачал головой. Да, пожалуй, нужно было действовать поаккуратнее. Вся одежда касотцев оказалась залита кровью. Хорош маскарад выйдет…
Придется идти внаглую, хотя, скорее всего, ничем хорошим это не закончится. Грэм подождал еще немного, давая время медейцам уйти подальше, и, перехватив удобнее меч, направился вниз по лестнице.
Несколько пролетов вниз Грэм миновал благополучно, прикидывая на ходу, нельзя ли выскочить в какое-нибудь окошко по дороге. От этой идеи он, правда, сразу отказался, оценив ровность кладки стен. Решительно не за что было зацепиться, если только ты не муха. Крепость строили на совесть. Не было даже узеньких карнизов.
Но неприятности не заставили себя ждать. Грэм увидел, что навстречу ему по лестнице поднимаются четверо. Он метнулся назад, но было поздно, его уже увидели. Да и отступать, собственно говоря, было некуда, разве только обратно в камеру принца?
- Стой, где стоишь! – крикнул один из касотцев. – Назови себя!
Грэм развернулся и бросился вверх. Принимать бой на лестнице ему не хотелось.
Конечно, можно было выскочить в любое окошко и броситься вниз, чтобы наверняка избежать пленения и допроса, но у Грэма не хватило духу так поступить. Возможно, выбросившись из окна, он сделал бы большую услугу всем медейцам, в том числе Ванде, но он просто не мог. Умирать ему не очень хотелось, тем более таким героическим и дурацким образом.
За спиной загрохотали сапоги. Касотцы, ясное дело, поняли, что убегает неизвестный не просто так.
На полпути до Грэма дошло, что незачем вести эту четверку на самый верх, чтобы они увидели трупы и сразу поняли, в чем дело. Им ничего не стоит кого-нибудь одного послать оповестить всю крепость о произошедшем, и тогда Иву и Дэмьену, вполне возможно, уже не удастся уйти. Грэм притормозил на первом же пролете, развернулся так, чтобы за спиной оказалась стена, и стал ждать. Следом за ним на площадку выскочили все четверо. Сейчас он разглядел, что один из них офицер, да не из низших чинов.
- Сдавайся! – крикнул этот офицер на всеобщем, вынимая из ножен меч. – Обещаю, тебе будет дарована жизнь.
- В комплекте с пыточной скамьей? – криво улыбнулся Грэм. – Спасибо за милость. Обойдусь.
- Как хочешь. Тебе же будет хуже. Вы, двое, возьмите его, - приказал офицер. – Живым. А ты, - повернулся он к третьему, - бегом за магиком! Если спит, буди. Да шустрее!
Грэм судорожно вздохнул. С появлением магика его шансы уйти живым уменьшатся практически до нуля. Впрочем, магика еще нужно было дождаться, а пока стоило разобраться с двумя касотцами, пожелавшими справиться с ним своими силами. Уточнением насчет "взять живым" офицер здорово осложнил жизнь своим людям, ограничив их действия. Грэм же не был связан никакими приказами и потому мог убивать, поэтому даже двоим противникам было сложно схватить его. Грэм мог противостоять им, но понимал, что только теряет время и силы. С минуты на минуту появится магик, а тогда уже будет неважно, сколько противников. Поэтому Грэм в удары вложил всю ярость и все отчаяние, стараясь как можно быстрее избавиться от надоедливой парочки и спрятаться хоть куда-нибудь, чтобы магик не обнаружил его.
Но и касотцы тоже были не лыком шиты. Яростные атаки Грэма они отбивали без особенного напряжения, а сами на рожон не лезли, ибо им было и незачем. Им, в отличие от зажатого в угол Грэма, нужно было именно тянуть время.
Вот уж влип, так влип, подумал Грэм. Ни разу еще такого не было, чтобы совсем никакого выхода не оставалось. Он уже понимал, что вырваться не удастся. Касотцы успешно сдерживали все его атаки, и дотянули-таки до появления магика.
Грэм краем глаза увидел, как на площадке появились два новых действующих лица. Точнее, одно старое – посланный за магиком солдат, - и одно – новое. Это был молодой человек с острой бородкой и с недовольным, заспанным лицом. Быстро охватив взглядом площадку, он жестом велел всем расступиться. Солдаты, удерживающие Грэма, шагнули в сторону, и тот рванул вперед в попытке достать магика прежде, чем тот успеет что-либо сделать. Но магик оказался быстрее, все произошло в мгновение ока. Точнее, наверное, в мгновение ока. Потому что для Грэма время почему-то сильно замедлилось. Он видел, как магик вскинул руку, видел его причудливо сложенные пальцы, слышал, как он проскандировал короткую фразу. Шагнуть вперед почему-то не получалось, словно воздух стал вязким и не пускал. Ощущение было похоже на то, которое Грэм испытал прошлой зимой в порту Обооре, когда истрийцы пытались арестовать Илис. Похожее, но немного не такое. Все это Грэм едва успел подумать, продираясь вперед через застывший воздух, как вдруг клинок в руке у него словно взорвался. Лопнул, разлетевшись тысячей мелких осколков, которые вонзились в лицо, каждый как острая игла. С этого момента время снова потекло нормально. Грэм от неожиданности приостановился, рефлекторно заслонил лицо, и тут его как будто с размаху ударили обухом по ногам. Охнув, он повалился на колени, и только краем сознания отметил, как ему заламывают за спину руки и скручивают их там. В глазах у него потемнело, к горлу подкатил ком, и несколько секунд он думал, что сейчас потеряет сознание. От боли. Магический удар пришелся по больному месту, и теперь Грэм был почти уверен, что нога сломана вторично.
Он все-таки справился с собой, сумел остаться в сознании. Его подхватили и попытались поднять на ноги, но едва он оперся на больную ногу, как снова охнул, закусил губу, и повис на руках у касотцев, бледный до синевы.
Между офицером и магиком завязался оживленный разговор. Разгневанный офицер желал знать, что магик сделал с пленником, если он даже не может держаться на ногах. Магик, кажется, смущенный, заявил, что всего лишь немного переборщил…
- Ничего себе – немного, - буркнул офицер, разглядывая потерявшего весь запал Грэма. – Ну ладно, разберемся потом. А пока тащите-ка его к командующему. Пусть допросит.
И его потащили, немилосердно выламывая руки. Впрочем, это было ерундой по сравнению с болью в ноге. А боль в немалой мере заглушалась страхом. Никогда в жизни Грэму не было так страшно.
Они живописной группой спустились несколькими пролетами вниз, не обращая внимания на удивленные взгляды и возгласы. По дороге как-то неожиданно исчез магик. Впрочем, возможно, Грэм просто пропустил момент, когда он свернул в боковой проход.
Несмотря на пелену боли, застилавшую глаза, он понял, что находится уже в коридоре, ведущем в апартаменты командующего. Через несколько минут его проволокли через знакомый темный закуток, и бросили перед креслом, в котором восседал Риттер. Сейчас старик был один.
Стоять на коленях с поврежденной ногой было невыносимо больно, и Грэм, пожалуй, упал бы, если бы его не поддерживали с двух сторон солдаты.
- Это еще что такое?! – ворчливо удивился Риттер, поднимая глаза на офицера. Грэм его пока не заинтересовал.
- Мы поймали его несколькими ярусами выше, - доложил офицер. – Он отказался назвать имя, оказал сопротивление при попытке ареста…
- Что он там делал?!
- Он не говорит, а допросить времени у нас не было…
Командующий посмотрел на склоненную голову Грэма и вдруг изменился в лице. Несомненно, белая спутанная шевелюра будто бы императорского посланника запомнилась ему отлично.
- Где второй? – отрывисто и хрипло спросил он.
- Второй? – с крайним изумлением переспросил офицер. – Но этот парень был один!
Пальцы Риттера стиснули подлокотники кресла так, что побелели костяшки. Командующий крепости был, несомненно, умным человеком и понял все сразу.
- Быстро, кто-нибудь, наверх! Проверить камеру Кириана!
- Но…
- Быстро! – рявкнул командующий. – Я хочу знать, что с пленным ничего не случилось.
Один из солдат, поддерживающий Грэма, отпустил его и поспешно ушел. Грэм почувствовал, что оставшийся усилил хватку, как бы опасаясь, что пленник вот-вот упадет ничком. Надо сказать, Грэм действительно был к этому близок.
- Где твой приятель? – наклонился вперед Риттер, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Говори, щенок!
Грэм не был расположен к беседам и молчал. От боли его мутило.
- Посмотри на меня! – потребовал Риттер и, поскольку Грэм не спешил повиноваться, сам схватил его за волосы и запрокинул сочащееся кровью из множества маленьких порезов лицо. Пристально посмотрел на сведенные болью скулы, плотно сжатые губы, упрямые холодные глаза. – Как попал к тебе перстень?!
Ситуация, конечно, была отнюдь не смешной, но от смеха Грэм удержаться не мог, стоило только вспомнить о перстне. В самом деле, перстень… Хохот его, хотя и был наполовину истерическим, все же произвел заметное действие. Риттер окончательно рассвирепел.
- Я выиграл его в карты, - выдавил Грэм сквозь нервный смех.
Рука у командующего оказалась тяжелой, и он сию же секунду испытал эту тяжесть на себе. Но даже мощная оплеуха не смогла заставить его успокоиться.
- Смеешься, щенок?! Смешно тебе?! Посмотрим, как ты засмеешься на скамье у палача!
Грэм только сплюнул кровь и хлюпнул носом. Сейчас его почему-то уже не пугала перспектива подвергнуться допросу с пристрастием.
- Вы обыскали его? – Риттер распрямился в кресле и вперил взгляд в офицера.
- Нет… - растерялся тот.
- У него при себе должен быть сапфировый перстень! Я хочу его получить.
Под пристальным взглядом командующего и офицера солдат, продолжая одной рукой придерживать Грэма за плечо, второй весьма неловко стал шарить по его одежде.
Улов оказался небогатым: черный кожаный футляр, который он не сумел открыть, и бархатный мешочек, в котором что-то глухо позвякивало. Обе вещи касотец почтительно протянул Риттеру. Тот нетерпеливо вытряхнул содержимое мешочка в ладонь. Ничего интересного он не увидел, исключая разве что немалое количество золотых монет касотской и медейской чеканки. Он стряхнул их на пол, как мусор, и попытался открыть футляр. Тот не подавался, даже когда Риттер попробовал поддеть его крышку острием кинжала.
- Кольцо там? – свирепо спросил он Грэма.
- Откройте да посмотрите, - отозвался тот. И заработал за свой ответ еще одну оплеуху.
- Открой свою коробку, - Риттер бросил футляр на пол перед ним.
- Руки развяжите, открою…
- Руки развязать?! Нет уж… Скажи, как открыть.
- И зачем мне это надо?
Риттер одарил его долгим тяжелым взором и только хотел что-то сказать, как в комнате появился посланный с поручением наверх солдат. Вид у него был довольно жалкий.
- Что? – только и сказал Риттер, подавшись вперед в кресле и вцепившись пальцами в подлокотники.
- Там… - выговорил солдат с трудом; дышал он тяжело, как будто несся по лестнице вприпрыжку. – Стража убита, камера пуста! Кириана нет! Цепи разомкнуты…
- Твоих рук дело, щенок? – сквозь зубы проговорил Риттер, обращаясь к Грэму. – Конечно, твоих, чьих же еще? Отвечай, через какой выход вы собирались покидать крепость? Где они должны выйти?
Грэм молчал. Пока он молчит, у Ива и Дэмьена есть время уйти, даже если начнется суета в крепости. А значит, все было не зря. Он не был уверен, что будет продолжать молчать в руках палача; скорее всего, заговорит, но это будет уже потом. Офицер, не дождавшись ответа, подошел и пнул его сапогом под ребра. Грэм согнулся, точнее, попытался согнуться: его продолжали удерживать.
- Оставь, - глухо сказал Риттер. – Отведите его наверх, в камеру Кириана. Допросите. Но – не калечить. Думаю, император еще захочет поговорить с ним. И перекройте все выходы из форта.
- Слушаюсь, - ответил офицер и еще раз, видимо, намекая на нечто большее в дальнейшем, пнул Грэма. В бедро. Этого было достаточно, чтобы тот сразу потерял сознание.
Глава 3
Допрос Грэм почти не помнил и даже не мог предположить, сколько он продолжался. Он то и дело терял сознание, несмотря на то, что допрашивающие действовали на удивление аккуратно и свято соблюдали приказ Риттера не калечить. Сказывались усталость и напряжение последних дней и вновь покалеченная нога, которая сама по себе была не хуже любой пытки.
Несмотря на провалы в памяти, Грэм все же умудрился запомнить, что вопросы задавал тот самый офицер, который схватил его, а потом таскал к командующему; а били его двое здоровяков, по виду вроде бы не профессиональные палачи, а обычная солдатня. Тем не менее, к задаче своей подошли они со знанием дела, били точно и очень болезненно, но вместе с тем не увлекаясь. Когда Грэм терял сознание, они с такой же сосредоточенной деловитостью приводили его в себя и продолжали.
На вопросы Грэм не отвечал. В своем затуманенном состоянии он их почти не понимал; к тому же, на него вдруг навалилось полное безразличие к собственной судьбе. Да пусть хоть забьют насмерть, ему было плевать.
Ничего не добившись, его оставили в покое до приезда императора. Заперли в той самой камере, откуда несколько часов назад умыкнули Дэмьена Кириана, но обошлись с ним не так мягко, как с медейским принцем. Вместо железного пояса, на руки надели тяжелые кандалы, крепящиеся к стене короткими цепями. Сидеть они позволяли, но не лежать. Грэм, оставшись один в густом сумраке, привалился спиной к холодной каменной стене и впал в состояние, близкое к забытью.
Иногда он полностью возвращался к реальности, ощущал в полной мере боль избитого тела, сквозь которую пробивались слабые мысли. Удалось ли уйти Иву и Дэмьену, или их тоже схватили? Странно, что это еще тревожило его, в таком-то состоянии. Еще вспоминалась Ванда, но как бы на краю сознания.
Было очень холодно и хотелось пить. Грэм, чтобы отвлечься, ощупывал ногу. Нога опухла и дико болела.
Неизвестно, сколько времени он провел в полной тишине. Грэма утомляло следить за переменой освещения. С одинаковым успехом могла пройти и минута, и вечность, он не знал и не хотел знать. Из забытья, наполненного болью, его вырвал грохот отпираемой двери. К нему пожаловали гости, и в изрядном количестве.
Грэму, ослепленному светом нескольких факелов, показалось, что в камеру вошли пятеро или шестеро. В комнате сразу стало тесно. Он попытался рассмотреть вошедших и тут же решил, что у него начались галлюцинации. Двое были обычными солдатами. Еще здесь был Риттер, мрачный, как туча, и словно постаревший лет на десять. Сейчас он казался полным стариком. Рядом с ним стоял высокий юноша в доспехах, стройный, светловолосый, лицом удивительно схожий с еще одним присутствующим здесь человеком. С человеком, который и показался Грэму лишь плодом его фантазии. Ибо перед ним в черном доспехе, в черном же плаще с изумительной работы серебряной застежкой у горла, c толстой серебряной цепью на груди, с мечом на поясе стоял тот, кого он знал как Эмиля Даниса, касотского магика и покровителя Илис. Даже точно с такой же прической, как он запомнил – короткий соломенный хвост, завязанный на затылке.
Тот, кто выглядел точь-в-точь как Эмиль Данис, внимательно разглядывал его со сложным выражением лица, и Грэму казалось, что вот-вот он что-нибудь скажет. Но вместо того, чтобы обратиться к Грэму, Данис повернулся к Риттеру.
- Вы его допрашивали, Риттер? – пророкотал он своим низким басом.
- Да, ваше величество.
Грэм не верил своим ушам. "Ваше величество"?! Барден? Этот человек, магик Эмиль Данис, на самом деле – император Касот? Он спит или бредит?
- Он сказал что-нибудь?
- Ни слова.
- Плохо допрашивали.
- Люди старались, - сдержанно ответил Риттер. – Этот мальчишка – крепкий орешек. Не так-то просто раскусить его, выше величество.
- Я пришлю Альберта, и тогда посмотрим, просто или нет. Ну, здравствуй, Грэм Соло, - обратился вдруг Данис к Грэму. – Я предвидел эту нашу встречу, но надеялся все же, что произойдет она при других обстоятельствах.
- Вы… - выдохнул Грэм и замолчал – перехватило горло.
- Да, я. Извини, что не сказал всего, но я назвал тебе свое настоящее имя, не прозвище – цени, - Барден ухмыльнулся своей волчьей усмешкой. Рыжие его сощуренные глаза смотрели прямо на Грэма. Взгляд их ничего хорошего не предвещал. – Я предупреждал тебя, что дружба с медейцами не доведет до добра. Я думал, что ты умный мальчик и все-таки сделаешь нужные выводы, несмотря на упрямство. Жаль, что я ошибся. Ты оказался глупцом, да к тому же еще и неблагодарным. Так-то ты отплатил мне за помощь?
Грэм ошарашено молчал.
- Молчишь? Напрасно. Помнишь наш разговор о благодарности и долге? Так вот, настала пора платить долги.
- Чего вы хотите? – выдавил Грэм. Горло словно было набито толченым стеклом, каждое слово давалось с трудом.
- Всего-то ничего. В качестве благодарности за оказанные тебе немаловажные услуги ты мне кое-что расскажешь. Не правда ли, несложно? Ведь говорить ты умеешь? – не дожидаясь от ответа, Барден вдруг, не поворачиваясь, резко велел своим сопровождающим: - Уйдите все. Оставьте нас одних. Марк! Ты – останься.
Всех тут же словно сдуло ветром. Кроме высокого юноши, который замер чуть позади и сбоку императора. Ни один человек не попробовал протестовать против странного приказа своего повелителя.
- Вот так лучше, - удовлетворенно сказал Барден, поискал взглядом, на что можно сесть, обнаружил низкий стул и опустился на него. Юноша остался стоять. Выражение лица у него было равнодушное, но золотые напряженные глаза словно приковало к Грэму. – Поговорим по душам. Для начала, чтобы ничто нас не смущало: этот молодой человек, - он кивнул через плечо на юношу, - мой сын Марк. Наследник империи. А вот это, - кивок на Грэма и полуоборот головы в сторону сына, - некий Грэм Соло, наинский вор и авантюрист вроде бы голубых кровей. Достаточно знаменитая личность на родине, насколько мне известно. И популярная, поскольку ищут его сейчас все, кому не лень, и на материке, и в Самистре, и даже в Истрии; цена на его голову растет не по дням, а по часам. А попал он к нам. Неплохо, не правда ли?
Грэм подумал, что касотский император слишком уж много знает о его делах, словно специально наводил справки. И он никак не мог понять, к чему такое вступление. И зачем здесь этот "наследник империи"?
- Итак, все тебя ищут, а попал ты в мои руки, - продолжил Барден. – Ирония в том, что мне ты не нужен. Передавать тебя в руки тех, кто заинтересован в твоей поимке, я не хочу. Во-первых, я как-то не привык делать людям добро, а, во-вторых… это будет слишком уж сильно смахивать на работорговлю, не находишь? Поэтому я хочу предложить тебе сделку. Ты расплачиваешься за прежние мои услуги и посвящаешь меня в подробности своего появления здесь, а я отпускаю тебя на все четыре стороны. Правда, придется признать, что после этого ты останешься в огромном, просто-таки неоплатном долгу передо мной, после всего того, что натворил здесь, но мы с тобой, я думаю, как-нибудь это переживем.
Грэм попытался сохранить равнодушное выражение лица. Барден предлагал ему свободу, что, в общем, было очень заманчиво (Грэм почему-то не сомневался, что касотский император сдержит слово), но – такой ценой? Чувствуя, что с лицом ему все-таки совладать не удается, он наклонил голову и отвернулся.
И промолчал.
- Что такое? – с наигранным удивлением спросил Барден. – Тебя не устраивают предложенные условия? Может быть, ты боишься, что, ответив на вопросы, совершишь предательство? Я на твоем месте не опасался бы этого. Не думаю, что ты можешь назвать своих спутников-медейцев друзьями, у вас слишком разные положения в обществе. К тому же, они поступили как твои сумеречные "братья" – использовали тебя, а потом выбросили. Слишком легко они оставили тебя, не находишь? Уверен, никто даже не попытается выяснить, что с тобой случилось, не говоря уже о том, чтобы попытаться тебя выручить. Вот это – предательство. Теперь они на свободе со своим принцем, а ты тут, отдуваешься за тех, чья война тебе безразлична.
Эта болтовня становится утомительной, подумал Грэм. Он снова почувствовал странное равнодушие, тяжело навалившееся на него. Чтобы отвлечься от низкого, вкрадчивого голоса Бардена, ввинчивающегося в мозг, он поднял голову и стал смотреть в окошко наверху, гадая, сумерки ли уже настали, или просто пасмурный день.
- Еще мне очень интересно узнать, кто рассказал вам, как незаметно проникнуть в крепость, и где ты взял вот это, - Барден выдернул откуда-то сложенный в несколько раз лист бумаги, встряхнул им. Это оказалась карта, которую отдала Иву Илис. Так значит, это императорская карта, подумал Грэм не без удивления. Но неужели он даже не подозревает, какими путями она попала в футляр Грэма? – Это уже предательство по отношению ко мне, а я предательств не прощаю. Не хочешь разговаривать? Ну, ну… Подумай, Грэм, ведь я найду способы, чтобы разговорить тебя. В моем распоряжении магия и лучшие заплечных дел мастера на всем материке. Тебе хочется испытать на себе их искусство? Я запросто могу устроить тебе знакомство с ними.
Да делайте, что хотите, подумал Грэм устало, продолжая разглядывать серый клочок неба в окошке.
- Или, может быть, тебе хочется стать объектом магических экспериментов? Они иногда бывают довольно забавными.
И почему мне все равно? - удивился Грэм. Пока мы искали Дэмьена, и потом, когда меня вели к командующему, мне было так страшно, как никогда в жизни, а теперь – нет. Странно. Казалось бы, теперь, когда начинается то самое, что пугало его, и нужно бояться, он же не испытывал ничего, кроме безразличия и бесконечной усталости.
Некоторое время Барден молчал, внимательно разглядывая его при свете факела, воткнутого в кольцо на стене. Его сын неподвижно стоял за его спиной, положив руки на рукоять меча и чуть склонив голову. Светлые рыжеватые пряди волос падали на лицо, заслоняя его, и Грэм не мог уловить его выражения.
- Вижу, разговора у нас с тобой не выйдет, - вдруг сказал Барден, легко поднимаясь на ноги. – Жаль. Но я дам тебе сутки на размышление. Хотелось бы, чтобы ты образумился, и мы поговорили с тобой как два нормальных человека. Если же нет… я думаю, ты не обольщаешься относительно своего будущего? Впрочем, для начала с тобой поговорит Альберт, а потом придется принять крайние меры. Ты понимаешь, о чем идет речь, не так ли?
Барден развернулся, и, словно крылья, взметнулись за его спиной полы черного плаща. Он выдернул из кольца факел и сделал шаг к двери. Принц Марк направился за ним, но на полпути за спиной отца повернулся и посмотрел на Грэма в упор. В золотых глазах юноши было предостережение.
*
Грэм предполагал, что на сутки его оставят в покое, и намеревался за это время обдумать дальнейшую линию поведения. Ему казалось странным, что император теряет время, дав сутки на размышление, и тем самым уменьшая шансы схватить беглеца. Впрочем, он еще давно пришел к выводу, что мотивы поступков магиков ему не понять, а потому нет смысла заморачиваться ими каждый раз, как сталкиваешься.
Подумать ему не дали. Сутки еще не прошли, как к нему уже пожаловал гость, а спустя некоторое время еще один. Причем оба такие, каких он даже и не ждал.
Сначала в камере появился человек в длинном балахоне. Это был мужчина, еще не старый, с худощавым, тонким, очень усталым лицом, с длинными светлыми волосами, перехваченными на лбу матерчатой повязкой, и с острой бородкой клинышком. В руках у него был небольшой короб. Грэм хотел спросить, кто он такой, но тут же понял, что не сможет выдавить ни слова, так пересохло горло. За все время, проведенное здесь, он не выпил ни глотка воды, и теперь его мучила жажда.
Оставалось только молча наблюдать за гостем.
Тот, тем временем, поставил свой короб на пол перед Грэмом, сам опустился на колени рядом, поднял крышку и стал рыться в содержимом. Все это без единого слова. Грэм был немало озадачен. У него не имелось никаких предположений, кем бы мог быть гость, и он решил попытаться еще раз спросить:
- Кто ты? – выдавил он. Голос звучал так хрипло, что он сам не узнал его.
- Принц Марк прислал меня, - негромко ответил гость, не поднимая голову от короба. Говорил он на всеобщем с сильным касотским акцентом, как и большинство его соотечественников, - чтобы я осмотрел вас. И в особенности вашу ногу.
- Принц Марк?.. – повторил Грэм едва слышно. Он ничего не понимал. С какой стати касотскому принцу, который видел его первый раз в жизни, принимать в нем такое участие? – Почему?
Гость пожал плечами.
- Это не мое дело. Сейчас вам будет больно. Потерпите.
Предупреждение было совершенно излишним, выбора-то у Грэма не имелось. Он терпел, пока лекарь делал свое дело; осмотром одной лишь ноги он и в самом деле не ограничился. Ощупал каждую косточку и каждый квадратный дюйм тела, отзывавшегося на прикосновения болью. Во время неожиданного осмотра Грэм пытался собраться с мыслями, но его отвлекали, не давали сосредоточиться частые вопросы гостя: "Здесь больно? А здесь?" А он пытался понять, что же все это значит, зачем принц Марк прислал лекаря, знает ли об этом император… и если знает, какого его мнение.
Наконец, лекарь закончил осмотр, пришел к выводу, что все кости целы, и вплотную занялся ногой, в которой, совершенно очевидно, все кости целыми не были. Грэм закусывал губы и молчал, пока пальцы лекаря мяли и ощупывали ногу, и сжимал кулаки так, что ногти вонзились в ладони, и потекла кровь.
- Хорошая выдержка, - сказал лекарь, коротко на него глянув. – Она вам еще ох как пригодится. Вас били, но ничего страшного, никаких травм. Вот с ногой дело обстоит хуже. У вас перелом голени, и перелом, насколько я могу судить в такой обстановке, сложный. Мне непонятно, почему вы еще остаетесь в сознании. Вы раньше уже ломали эту ногу?
- Давно.
- И, вероятно, страдали хромотой? Кость срастили не слишком удачно… Теперь же… При каких обстоятельствах вы получили травму?
- Магический удар. Кажется…
Лекарь покачал головой.
- Очень плохо. Ладно, посмотрим, что я могу сделать… Только предупреждаю сразу: вероятно, после срастания кости, хромота усилится. Возможно, вы вообще не сможете нормально ходить.
На какой-то миг Грэму стало смешно; он даже подумал, что не сможет совладать со смехом, рвущимся наружу. Предполагаемая хромота меньше всего волновала его на данный момент, когда сомнителен был сам факт выживания.
- Выпейте вот это, - лекарь протянул ему маленький пузырек с мутной жидкостью. – Снадобье ослабит боль.
Очень кстати, подумал Грэм, зубами срывая с пузырька пробку. Болеутоляющее весьма пригодилось бы ему сейчас, когда тело не отошло еще от побоев, да и нога причиняла сильную боль. Жидкость имела резковатый вкус и пахла терпкими травами. Грэм сразу жадно проглотил ее и вернул пузырек лекарю. Тот принял его, кивнул.
- Теперь подождем немного. Снадобье начнет оказывать эффект через несколько минут. Потом придется действовать быстро. Эффект хотя и силен, но непродолжителен.
Через несколько минут Грэм почувствовал, что сознание начинает мутиться, его клонило в сон, боль отступала. Он закрыл глаза и расслабился, насколько это было возможно в его положении. Полностью сознание он не утратил, некоторые чувства даже как будто обострились. Он продолжал отчетливо слышать движения лекаря, даже самые незначительные, и чувствовал его слабые прикосновения. Ощущение было такое, словно тело затекло от долгой неподвижности, и теперь было не слишком чувствительно к внешним факторам. Боль оставалась, но как-то на втором плане.
К сожалению, снадобье прекратило действие несколько раньше, чем лекарь закончил свою работу. Грэм, втянув воздух сквозь зубы (очередное прикосновение гостя оказалось неожиданно болезненным), приоткрыл глаза и сквозь ресницы увидел, что нога освобождена уже от сапога, штанина распорота, и лекарь прилаживает лубки.
- Все в порядке? – поднял голову касотец. – Снадобье еще работает?
- Уже нет.
- Безымянный! Я рассчитывал на более длительный эффект. Впрочем, осталось недолго. Потерпите.
Грэм прислонился затылком к стене и снова закрыл глаза. После короткого периода облегчения боль стала казаться какой-то уж слишком сильной, почти невыносимой.
- Вот и все, - услышал он через какое-то время, показавшееся вечностью. – Большего я в данных условиях сделать не могу.
- В любом случае – благодарю, - сказал Грэм, открывая глаза. Благодарность была произнесена сквозь зубы, а потому прозвучала словно проклятие. – Хотя до сих пор не понимаю, почему…
- Вопрос "почему" – это не ко мне, - коротко ответил лекарь. Он быстро и аккуратно собирал все вынутые ранее предметы обратно в короб. – Я делаю лишь то, что должно. Боюсь, правда, что старания мои окажутся напрасными. Скажу напрямик, шансов остаться в живых у вас мало… если они вообще есть.
- Я знаю, - согласился Грэм.
- Ну, желаю вам удачи, - лекарь закрыл короб, поднялся с колен. – Хотите, я оставлю свет? – он кивнул на факел. – Его надолго не хватит, но хоть что-то.
- Мне все равно, - проговорил Грэм. Глаза его уже достаточно привыкли к темноте камеры, и теперь свет факела только мешал. Вот если бы касотец предложил воды, он не стал бы отказываться.
- Тогда я, пожалуй, заберу его.
Гость исчез очень быстро и тихо, и уже через десять минут Грэм мог подумать, что у него случилась галлюцинация. В том, что ему ничего не привиделось, убеждала лишь только нога, забранная в лубки.
Он попытался устроиться удобнее, но не преуспел, мешали цепи и лишенная подвижности нога. Он проклял все на свете. Уже довольно долго он пребывал в одном положении, и спина устала, а все тело затекло. Но оставалось лишь довольствоваться тем, что имеется, и он снова откинул голову к стене, закрыл глаза и попытался уснуть или хотя бы задремать. Подобной усталости он не испытывал уже давно, но забыться сном ему не давали холод, жажда, боль и тревожные мысли. Тревожился он не за себя – с ним все было ясно, - и даже не за Ива. Его волновало, все ли в порядке с Вандой. Возможно, в первую очередь ему стоило все же волноваться за свою жизнь, но девушка, ее безопасность, была для него несоизмеримо важнее. Даже сейчас, когда он оказался в темнице, – из-за Ванды, можно сказать, - он не прекращал любить ее.
Но как же глупо все получилось…
Если бы только мне сказали, что она спокойно добралась до дома, подумал Грэм, я был бы, пожалуй, готов умереть. И ничего мне больше не надо…
Когда дверь загрохотала в следующий раз, он подумал, что прошли уже сутки, и по его душу явились Барден и его друг (или все же охранник?) Альберт Третт. Эта мысль не вызвала ни малейшего душевного отклика, он был готов ко всему.
Но удивляться он еще не разучился, и понял это, когда вместо двух внушительных силуэтов императора со товарищи при свете нового внесенного в камеру факела увидел высокого, стройного человека, которого сразу узнал, несмотря на то, что видел его всего лишь один раз. Эти светлые, рыжеватые волосы до плеч и золотые внимательные глаза запомнились ему очень хорошо, и теперь он без труда сообразил, что к нему пожаловал сам наследник Касотской империи, принц Марк.
- Здравствуй, - сказал Марк как ни в чем не бывало, подходя. На нем не было ни доспехов, ни шлема, только кожаный дублет с эмблемой, которую Грэм не сумел разобрать, и серый плащ с белым подбоем. Принц был безоружен. – Ага, вижу, мой лекарь побывал у тебя. Это хорошо. Как ты себя чувствуешь, лучше?
Голос принца был вовсе не похож на голос его отца: не такой низкий и гораздо более мягкий.
Грэм облизнул сухие растрескавшиеся губы. Жажда донимала его уже изрядно, хотя и не так сильно, как это было давным-давно в каменоломнях Самистра.
- Не понимаю, зачем ты это сделал, - хрипло ответил он после короткой паузы.
- Что сделал? – удивился Марк. Он подошел почти вплотную, подтащил стул и уселся на него, приняв ту же позу, в которой не так давно сидел тут его отец – упершись руками в колени. Теперь лицо его оказалось совсем рядом с Грэмом, и тот мог еще раз отметить, как сильно он похож на Бардена: тот же высокий лоб, рыжеватые брови, глубоко посаженные смеющиеся пристальные глаза, насмешливый рот. Не классически красивое, но располагающее к себе лицо. – А, ты про лекаря?.. Я, видишь ли, знал, что тебя уже допрашивали. И решил удостовериться, что у тебя целы все кости.
- С чего вдруг такая забота? – сощурился Грэм. – Кто я тебе?
- Никто, - согласился Марк. – Я не знаю ничего о тебе, если не считать того, что рассказал отец. Еще я знаю, что ты зачем-то впутался в авантюру, выдуманную медейцами, и теперь расплачиваешься за это, один за всех. И впрямь, всего этого маловато, чтобы всерьез озаботиться твоей судьбой. Но есть здесь человек, который тебя знает, и, мало того, утверждает, что вы друзья. Которого твоя судьба весьма волнует.
На миг у Грэма захолонуло сердце. Глупо, конечно, но первое же имя, промелькнувшее в мыслях, было – Ванда. Невероятно, чтобы касотец говорил именно о ней, но ведь случаются в мире чудеса? Грэм вдруг очень захотел, чтобы сейчас случилось такое вот неожиданное чудо.
- Я знаю этого человека?
- Знаешь, конечно, раз вы друзья, - Марк не сдержал улыбку, но сразу же снова стал серьезным. – Это Илис Маккин. Знакомое имя?
- Илис, - повторил Грэм потеряно. Да, конечно же, чего он еще мог ждать? Не могла же Ванда и впрямь оказаться здесь. – Она в крепости?
- Она прибыла вместе с моим отцом. Илис узнала, что ты находишься здесь, и хотела прийти к тебе с нами, но отец запретил ей. Тогда она попросила меня помочь тебе, чем можно, и попросить кое о чем.
- О чем?
- Тебя уже допрашивали, и будут допрашивать еще, мой отец привык добиваться своего. Он упрям и принципиален, и не остановится ни перед чем. Свои ответы он получит, рано или поздно, пусть даже они не будут ему нужны на тот момент. Поэтому Илис просила передать, чтобы ты не упрямился, отвечал сразу. Если ты расскажешь отцу все, что он спросит, он сдержит свое слово и вернет тебе свободу.
Рассказать все? Но это значит предать, по крайней мере, двоих: Хельмута и Илис. Грэм нахмурился и упрямо опустил голову.
- Мне нечего рассказать императору.
- Послушай, это серьезно. Ты обязательно заговоришь, но уже после того, как тебя сломают пытки и магия, а это все равно, что смерть. Палачи отца умеют ломать людей. Ты этого хочешь?
А ведь все это может быть с равной вероятностью и просьбой Илис, и хитростью Бардена, пришло в голову Грэма. Илис он даже и не видел, в отличие от императора. А что, интересная идея: заслать сына будто бы от имени Илис, а на самом деле…
- А тебе-то что за печаль? – спросил он хмуро, поднимая глаза на Марка. – Ты просьбу Илис передал, чего тебе еще надо?
- Мне не хотелось бы, чтобы Илис что-то огорчало, - ответил принц сразу же, без колебаний. – В том числе твоя смерть.
Надо же, Илис он огорчать не хочет. Неужели он тоже поддался ее обаянию? Вот была бы достойная пара истрийской княжне в изгнании.
- Мне тоже не хочется омрачать веселый нрав Илис, - проговорил Грэм. – Но мне нечего рассказать твоему отцу.
- Если ты боишься за своих друзей, не бойся: им уже ничто не грозит.
- Ничего я не боюсь, - упрямо сказал Грэм и повторил в третий раз: - И мне нечего сказать твоему отцу, я устал повторять это. Передавай привет Илис.
- Это все, что ты можешь мне сказать?
- Все.
- Илис предупреждала о твоем упрямстве. Но, признаться, я думал, что она несколько преувеличивает. А ты, кажется, и в самом деле хочешь сыграть мученика…
На это Грэм промолчал. Кажется, что-то подобное он слышал уже от Роджера, но и тогда, и теперь, это было неправдой. Мучеником он себя не ощущал. И не более других живущих на земле желал терпеть муки за дело, которое даже не было его делом. Но и заговорить он тоже не мог – тому было помехой его известное упрямство и не менее известные принципы.
- Я передам Илис твои слова, - сказал Марк, поднимаясь на ноги. – А теперь – прощай. Больше у нас не будет случая поговорить, хотя лично я жалею об этом.
А я – нет, мысленно проговорил Грэм. Хватит с него августейших особ, надоело уже.
После ухода принца ему даже удалось задремать. Но спал он недолго Дверь загрохотала снова, пропуская еще одну порцию посетителей.
*
На Бардене не оказалось ни доспехов, ни меча, только стеганый кафтан темного цвета, шитый серебром; на шее висела та толстая цепь, которую Грэм уже видел, плечи покрывал серый с белым плащ. Его дикарская прическа превратилась в гладкие, зачесанные назад рыжие волосы. Вид у него был рассеянный и расслабленный, даже, можно сказать, благодушный, как будто он собрался на прогулку, а не на допрос.
За императором шел его сын с совершенно равнодушным выражением лица. Вид у него был довольно усталый, а глаза – покрасневшие, словно он долго не спал. Что ж, подумал Грэм с мрачным юмором, может статься, он всю ночь утешал Илис, расстроенную отказом пленника выполнить ее просьбу. Несомненно, увлекательное, но довольно утомительное занятие.
Чуть позади держались Альберт Третт, - мрачный, облаченный в кольчугу, и с мечом у пояса, - и командующий Северной крепостью герр Риттер. Замыкали процессию двое солдат с факелами.
В камере сразу стало очень тесно.
Барден сел, откинув за спину полы плаща. Марк и Риттер встали соответственно справа и слева от него, Третт – чуть в стороне. Солдаты остались у двери.
Грэм осмотрел всю эту компанию, и понял, что промолчать не сможет. Ему не раз и не два приходилось расплачиваться за свой дерзкий язык, и сейчас тоже стоило ожидать расплаты. Впрочем, терять ему уже было нечего.
- Какое изысканное общество, - проговорил он с трудом. Язык почти не повиновался ему, а слова не хотели пролезать сквозь иссохшую глотку, но он заставлял себя говорить. – Я польщен. Надеюсь, его императорское величество простит меня за то, что я сижу в вашем присутствии?
Третт сделал шаг по направлению к нему и занес руку для удара, но был остановлен жестом императора.
- Оставь, Альберт. Пусть болтает, коли ему охота.
- Надо же, - не удержался Грэм. – Я-то думал, вам приятно будет видеть меня разговорчивым.
- Болтаешь не по делу, мальчик, - спокойно сказал Барден. – Или по делу ты будешь говорить так же охотно и много?
- Смотря по какому делу.
- Дело у нас на данный момент одно, не так ли? Ты надумал ответить на мои вопросы добровольно?
Грэм пожал плечами.
- Что я могу сказать? Ведь я не знаю, какие вопросы вы собираетесь мне задавать.
- У мальчика, кажется, отшибло память. Мне кажется, ваши люди, Риттер, действовали не слишком аккуратно. Альберт, помоги, пожалуйста, Грэму вспомнить, о чем идет речь. Только, прошу, не калечь его.
Вот это было впрямь больно. Несколько минут Грэм, стиснув зубы, молча корчился в цепях, пытаясь потерять сознание и не в состоянии сделать этого. Те ребята, что допрашивали его первыми, знали дело неплохо, но до Третта им было далеко. Расти и расти до такого мастерства.
Когда он отдышался и смог распрямиться, то увидел, что Барден наблюдает за ним со странным выражением на лице, в котором смешались любопытство и сожаление. Марк был бледен и смотрел в сторону.
- Ты вспомнил? – осведомился Барден почти заботливо. И тут же, не дожидаясь ответа: - Я вижу, кто-то похлопотал о тебе. Или ты сам сумел соорудить эту шину на ноге?
- Это был мой приказ, отец, - ответил Марк довольно спокойно, взглянув императору в глаза. – Я прислал своего лекаря.
- Вот как? – прищурился Барден. – И почему я ничего об этом не знаю? Впрочем, обсудим позднее. Сейчас я бы предпочел поговорить с Грэмом. Если, конечно, он вспомнил.
Грэм молчал. Не зря, ох, не зря Третт показался ему опасным еще в начале знакомства.
- Будем считать, что молчание выражает согласие. Ну что ж, начнем с самого простого. Где ты достал карту? Уж это ты можешь сказать мне?
А ведь он наверняка знает, каким образом карта уплыла от него, мрачно подумал Грэм, вперив взгляд в пол. Только хочет подтверждения своим догадкам. Интересно, что он сделает с Илис, если я вдруг проговорюсь? Грэм предпочел бы никогда это не проверять.
Молчание, по мнению присутствующих, затягивалось, и Третт отреагировал на нетерпеливый жест Бардена несколькими ударами, быстрыми, короткими и точными.
Странно, но боль производила на Грэма действие абсолютно противоположное ожидаемому. Предполагалось, что она заставит его заговорить; на самом же деле, она помогала ему молчать, нужно только отвлечься от голосов, задающих какие-то вопросы. Можно кричать, стонать, скрипеть зубами, но при этом не произнести ни одного осмысленного слова, а все из-за того, что просто не слышишь вопросов.
Первый допрос по сравнению с этим мог показаться дружеской потасовкой. Грэм не думал, что сможет продержаться до конца, но каким-то чудом смог, ни разу даже не потеряв сознания. А, видят боги, как он молился об этом! Третт не позволил ему уйти в спасительную тьму, умудряясь удерживать его на границе сознания. Пожалуй, трудно было сосчитать, сколько проклятий послал ему Грэм и в душе своей, и во всеуслышанье. Проклятиями он так же не обделил и Бардена, а уж сколько их вознеслось богам! Никогда Грэм не богохульствовал так много. Он охрип, сорвал голос, но Барден под конец допроса знал ровно столько же об операции спасения медейского принца, сколько в начале его. Когда Третт отступил, оставив Грэма полулежать, жадно глотая холодный воздух, он подумал, не правильнее ли было все-таки выпрыгнуть в окошко с верхней площадки башни. Тогда, по крайней мере, смерть была бы намного быстрее и чище. Он все равно умрет, но теперь смерть затянется надолго. И неизвестно еще, принесет ли кому пользу его молчание.
- Я же говорил, что мальчишка – крепкий орешек, ваше величество, - сухо проговорил Риттер. Он перешел на касотский, и поэтому Грэм, по-прежнему пребывающий в сознании, понимал одно слово из трех. – А вы сомневались в способностях моих людей.
- Сомневался, - согласился Барден. – И продолжаю. Мало того, я начинаю сомневаться и в способностях Альберта тоже. Мальчишка говорит, но совсем не то, что надо… Герр Риттер! Прошу вас сегодня же устроить перевод его в нижние камеры. Сегодня же, слышите? Я не задержусь надолго, а поговорить еще разок мне очень хотелось бы.
- Не знаю, получится ли перевести его вниз, - буркнул командующий. – Идти он сам не сможет, а…
- Это ваши трудности. Придумайте что-нибудь. И совершенно необязательно обсуждать мои приказы!
Глава 4
Повеление императора взялись исполнять сразу же после того, как Барден и компания покинули апартаменты Грэма. Не успел он еще отдышаться и поразмышлять на тему, все ли кости у него остались целыми на этот раз, как пожаловали два дюжих молодчика, которые без лишних слов принялись освобождать его от цепей. Будь у Грэма оружие, это был бы чудесный шанс вырваться на свободу, но меч его разлетелся на тысячу кусочков пару дней назад (по крайней мере, Грэм предполагал, что прошло именно столько), кинжал он оставил по ту сторону рва, да и состояние самого Грэма, по правде говоря, оставляло желать лучшего. Едва ли он сейчас сумел бы сделать хотя бы пару шагов без посторонней помощи.
Впрочем, мысли о побеге как отрубило, когда, сняв с него цепи, один из молодчиков сунул ему в руки металлическую флягу с водой. Грэм, которого жажда мучила уже больше суток, и у которого во рту стоял вкус собственной крови, еще более жажду обострявший, жадно прильнул к фляге, стараясь не пролить ни капли.
После того, как он выпил все, один из парней объяснил, что они помогут ему спуститься вниз, в подвалы.
- Руки мы оставим тебе свободными, но, смотри – без глупостей!
- Какие тут глупости, - мрачно усмехнулся Грэм. – Можете меня не опасаться, ребята.
Но они все равно смотрели настороженно – два молодых светловолосых парня, похожие, как братья. Пожалуй, они были ненамного старше того мальчишки, которому Грэм перерезал горло в кладовых крепости. Он и им перерезал бы без колебаний, будь у него силы и оружие. Возможно, они прочитали это в его глазах, и это заставляло их держаться настороже, как с раненым, но все еще опасным зверем.
- Встанешь сам или помочь?
Грэм попытался подняться самостоятельно, придерживаясь за стену. Это оказалось непросто, и он скоро понял, что попытка его обречена на провал. Его конвоиры тоже поняли это, и потому поспешили на помощь, подхватив его под руки. Кое-как с их помощью он поднялся, и втроем они медленно двинулись к ведущей вниз лестнице. Грэм хорошо помнил, насколько узкой она была, и не представлял, как же они будут по ней спускаться втроем? Да и вообще он весь предстоящий путь представлял с трудом, ведь предстоит преодолеть столько лестниц, и каждая станет настоящей пыткой для него.
Они миновали винтовую лестницу. Один из конвоиров поддерживал Грэма спереди, второй сзади, и все равно это было безумно тяжело. Как бы не сломать и вторую ногу тоже, мрачно думал он, ковыляя со ступеньки на ступеньку. Когда они с Ивом пришли сюда, они этой лестницы и не заметили, взлетели по ней, словно на крыльях, теперь же приходилось с муками считать каждую ступеньку.
Он попытался отвлечься от лестницы, подумав о чем-то еще, но не смог. Мучительный спуск завладел вниманием полностью. А ведь за винтовой лестницей предстоит преодолеть просто-таки несчетное их количество! При одной мысли об этом Грэма бросило в дрожь.
- Крепись, парень, - сказал солдат, поддерживающий его справа. Ему спуск тоже дался нелегко, судя по его тяжелому дыханию. – Нам в самый низ.
- Да выкиньте меня из окошка, и дело с концом, - Грэм даже сумел выдавить из себя смешок.
- Нельзя, - нахмурился Левый, принявший, видимо, попытку пошутить за серьезную просьбу. – У нас приказ доставить тебя в подвальные камеры.
- Ну так доставьте побыстрее! Надеюсь, вы не собираетесь сломать мне и вторую ногу тоже? Если собираетесь, то сделайте это как-нибудь поаккуратнее, что ли, чтобы я не заметил…
Как и раньше, много лет назад, боль полностью лишала Грэма чувства самосохранения; он начинал нести самоубийственную чушь с поразительной легкостью. Впрочем, сейчас ему было бы только на руку, если бы конвоиры разозлились и выкинули бы его в окно по собственной инициативе.
Но вот чего уж у касотцев было не отнять, так это выдержки. Возможно, это происходило от недостатка мозгов. На ядовитые замечания Грэма его конвоиры перестали реагировать почти сразу, как только поняли, что он болтает исключительно ради того, чтобы болтать. Он же, раз начав, остановиться не мог. За разговорами он хоть немного отвлекался от боли.
Подвал находился ниже уровня воды. Пожалуй, ниже и того места, где Грэм и Ив проникли в крепость. Здесь было гораздо более промозгло и сыро, чем там, откуда они начали свой путь. Стены выглядели склизкими, по коридору тянуло мертвенным холодом. Пока один из касотцев возился с замком железной глухой двери, Грэм, опираясь на плечо второго, внимательно прислушивался и осматривался по сторонам. Коридор, скудно освещенный натыканными кое-где факелами, тянулся по обе стороны, и оба конца его утопали во тьме. Грэм знал, что с той стороны, откуда пришли они, скрывается поворот и крутая лестница наверх; чем коридор оканчивается с другой стороны, оставалось только гадать. Впрочем, что бы ни таила в себе темнота, для Грэма это было бесполезно. Он предполагал, что ближайшие два месяца не сможет самостоятельно передвигаться, и только потом… Если, конечно, это "потом" будет. Он сильно сомневался, что ему суждено прожить так долго.
Тишина здесь была почти полная. Единственными звуками, доносящимися до напряженного слуха Грэма, помимо бряцанья ключей конвойного, были едва слышный звон капающей воды и далекие размеренные шаги стражника. Да, подумал он, вечность тишины и спокойствия мне обеспечена. Или, точнее, то, что осталось от вечности.
- Нельзя ли побыстрее? – подбодрил он своего конвойного, который никак не мог совладать с замком. Голос странно звучал в этом поразительно тихом коридоре, гулко и мертво. – У меня ноги не казенные. Так и второй недолго лишиться.
Касотец прошипел в ответ что-то неразборчивое, но явно не доброе. Грэм, который действительно устал уже стоять и мечтал только о том, чтобы присесть, а еще лучше прилечь где-нибудь, предложил:
- Хочешь, давай помогу. Уверяю, у меня получится гораздо быстрее, и нам не придется торчать тут следующие несколько часов.
В этот самый момент замок поддался, лишив касотца возможности достойно ответить. Грэма подхватили под руки и волоком втащили в камеру, ноги уже совсем его не держали.
- Приятное местечко, - пробормотал он, оказавшись на полу.
Вот тут было по-настоящему темно, холодно и сыро. Грэм, коснувшись случайно осклизлых стен, брезгливо вздрогнул и подумал, что темница наверху башни, где он провел последние дни, и где раньше содержали Дэмьена – просто королевские апартаменты. Там был и кусочек неба, и живой воздух, а здесь – тьма, застоявшийся холод и плесень. И крысы, если Грэм верно истолковал слышимый им в углу шорох и писк.
На него снова надели цепи. Они были гораздо тяжелее тех, что он носил наверху, но зато замыкались на замок, а не заклепывались намертво. Грэм успел рассмотреть кандалы и пришел к выводу, что в случае нужды без проблем смог бы освободиться от них, располагая, правда, чем-нибудь тонким и острым. Но увы. Пользы ему освобождение не принесло бы. Была еще дверь, которая изнутри вообще не имела ни замочной скважины, ни чего-нибудь подобного, а за дверью – крепость, битком набитая касотскими солдатами.
Конвойные молча закончили свою работу, потом так же молча взяли факел и ушли. Грэм, оставшийся в полной темноте, услышал, как загрохотала запираемая дверь, а потом – звук удаляющихся шагов. И тишина.
- Добро пожаловать в могилу, - сказал он сам себе тихо.
Здесь и впрямь было как в могиле, правда, достаточно просторной. Цепи в этой камере были длиннее, чем наверху, и ограничивали свободу передвижений не так сильно.
Но, как ни просторна могила, назначение у нее всегда одно. А значит, подумал Грэм, с этой минуты мне суждено становиться трупом. Мысль не утешительная, но трезвая.
*
По прикидкам Грэма, он находился в крепости Северной уже около двух суток, а значит, Ив со своим принцем должны были уже достигнуть дома Гернота, где их ждали остальные. А значит, Ванда уже знает, что Грэм, с некоторой, довольно большой вероятностью, остался в форте как пленник. А возможно, как покойник. Интересно, что они предпримут? Станут ждать его или сразу уедут, чтобы он не смог догнать их, если вдруг ему посчастливится выбраться из крепости, или вернутся за ним, чтобы как-то помочь? Последнее было настолько маловероятно, что такую возможность Грэм не принимал в расчет. Даже если у Ванды и появится такое желание, ее спутники просто не позволят ей совершить сей безумный поступок. Не возвращаться же в крепость, похожую на растревоженное осиное гнездо, ради какого-то бродяги-вора. Грэм отчетливо понимал это, но ему все равно было больно. Он чувствовал себя преданным, и удивлялся этому новому для него чувству.
И зачем только он принял проблемы медейцев так близко к сердцу? Почти всю жизнь он обходился без друзей и без привязанностей, а эта четверка сумасшедших привязала к себе. А потом предала его. И все равно, получи он сейчас свободу, без размышлений последовал бы за ними, хотя бы для того, чтобы убедиться, что у них все в порядке.
Горько было думать об этом, но других занятий у Грэма все равно не имелось. Да и лучше уж было думать, чем бесконечно прислушиваться к звону водных капель.
Потом его размышления прервали. В камере появился охранник с факелом, молча поставил перед ним миску с какой-то водянистой массой и помятую кружку, накрытую куском хлеба, и ушел. Грэм был очень голоден, и он не дождался даже, пока запрут дверь. В мгновение ока уничтожил всю еду, даже не замечая вкуса, и только потом подумал, не разумнее ли было бы уморить себя голодом? Впрочем, об этом легко рассуждать, когда ты сыт, а когда все внутри уже сводит от голода… Нет, подумал Грэм, не нужно так быстро сдаваться.
В темноте он провел еще какое-то время, прислушиваясь к крысиному писку и ощущая время от времени легкие прикосновения к рукам. Крысы здесь были обнаглевшие, но что ему крысы? Они не беспокоили его, он только задумался, что же они едят здесь, в этой камере, ведь здесь нет ничего, кроме подгнившей соломы и камней? Или, может быть, они почуяли человека и собрались в надежде, что скоро человек этот обратится в гору мертвой плоти, и они смогут полакомиться мясом? Грэму не нравилась перспектива быть съеденными крысами.
А ведь он, вор, ни разу не был в тюрьме, вдруг пришло ему в голову. Все аферы сходили ему с рук, ни разу он не был схвачен, а вот теперь, надо же, попался. И даже не из-за профессиональной деятельности…
И так он сидел и думал, думал… Потом решил, что так и с ума можно сойти, и попытался уснуть. Хорошо было бы заснуть и не проснуться, подумал он, укладываясь на голом полу. Несчастную ногу дергало болью при каждом движении. Напиться вина, лечь спать и тихо умереть во сне… Как это было бы чудесно! Но Грэму уже неоднократно говорили, что он не тот человек, который может мирно умереть в своей кровати.
На какое-то время ему даже удалось уснуть, но облегчения сон не принес. Он снова увидел кошмар, который не возвращался уже много месяцев: кровь, море крови и мертвое тело отца, возле которого он стоит на коленях, сжимая в руке окровавленный меч. Это было так больно, что он тут же проснулся, с трудом сдерживая рвущееся от боли и горя на волю сердце.
К нему еще два раза наведывался тюремщик; Грэм не понял, один и тот же или двое разных. После темноты ему было трудно смотреть на принесенные факелы, и он отворачивался. Оба раза они приносили еду, жидкий суп и такую же жидкую водянистую овсянку, как в первый раз. Голод, испытываемый Грэмом, был уже не таким острым, и на этот раз он сумел почувствовать вкус. И его чуть не вывернуло наизнанку. Ему приходилось много скитаться по земле, и не всегда он мог пообедать или поужинать по-королевски (особенно, если у него не было денег), но таких помоев, как здесь, ему пробовать не случалось. Даже на каторге в Самистре еда была вполне съедобная, другое дело, что ее было мало. Что ж, придется запрятать подальше брезгливость и разборчивость к еде. Или оставить их при себе, и уморить себя голодом. Но Грэм почему-то знал, что не сделает так. Он вроде бы был готов умереть, но все же какая-то часть его протестовала против самой мысли о смерти, хотя и надеяться вроде было уже не на что.
Оба раза Грэм пытался выяснить у тюремщика, утро, день или вечер сейчас; это помогло бы ему сориентироваться, сколько раз в день приносят еду, а следовательно, сделало бы возможным отсчет времени. Но они оба (или все-таки один?) молчали и не обращали на него внимания, словно в упор его не видели. То ли они не понимали его, что вряд ли, то ли им просто было запрещено разговаривать с заключенными, что более вероятно. Так или иначе, оба раза он наткнулся на стену молчания и решил больше попыток не повторять. С тем же успехом он мог вопрошать камни своей темницы.
Третьего визита тюремщика с едой он не дождался. Вместо него пришли те двое парней, которые сопровождали его сюда, и один из них сообщил:
- Император хочет говорить с тобой. Мы сейчас отведем тебя к нему.
- Может, он сам придет, раз хочет поговорить? – поинтересовался Грэм. – Здесь, правда, не очень удобно, ну да ничего не поделаешь. Я не виноват, что мне выделили такие апартаменты.
- Император выбирает место, удобное ему, а не тебе, - хмуро выдал второй парень. – А разговаривать будешь, когда тебя спросят…
Обнаглели ребятки, подумал Грэм. Силу, что ли, почуяли? Очень удобно помыкать избитым человеком, закованным в цепи, ничего не скажешь. Впрочем, хоть руки не распускают, и то ладно.
С него сняли цепи, и он размял запястья, уже успевшие стереться до крови. Будут у него теперь новые следы от кандалов. Если только это еще будет иметь значение…
Снова подхватив его под руки, его вывели из камеры. В коридоре ему пришлось сощурить глаза, свет не слепил так болезненно. Путешествие было трудным, но недолгим. Они миновали тяжелую железную дверь и оказались в обширной комнате. Грэма ткнули в спину, заставляя сесть на грубую деревянную скамью; при этом продолжали крепко удерживать за локти. Он некоторое время пытался повернуться так, чтобы нормально устроить сломанную негнущуюся ногу, понял, что ничего у него с выкрученными руками не выйдет, и поднял голову, чтобы рассмотреть, куда же его привели.
Ему не приходилось еще бывать в пыточных домах, но это не помешало сразу же понять, где он находится. Комната освещалась довольно скудно несколькими факелами и небольшой жаровней, наполненной раскаленными красными углями. Из-за царящего тут сумрака разнообразные странные предметы, стоящие и висящие повсюду, выглядели особенно зловеще. Грэм осмотрел их мельком и решил, что знакомство с ними ему сводить не хочется. Приятным дополнением ко всему разнообразию пыточных предметов и инструментов был здоровенный мужичина, одетый в один лишь кожаный передник. Пожалуй, он мог сойти за кузнеца, если бы не излишне мрачное и, можно сказать, пугающее, выражение лица. Он неподвижно стоял возле жаровни, сложив на обширной груди огромные руки, напоминающие окорока, и по очереди оглядывал всех присутствующих в комнате своими темными равнодушными глазами.
А присутствующих, за исключением Грэма и его конвоиров, было всего ничего. Грэм увидел лишь Бардена, небрежно развалившегося в кресле с высокой прямой спинкой, и стоящих у него за спиной герра Риттера и магика, который сломал его меч и ногу. Маловато зрителей, подумал Грэм. Видно, никого не заинтересовал предстоящий спектакль.
Барден, тем временем, внимательно рассмотрел Грэма и, кажется, остался недоволен увиденным; рыжие брови его нахмурились.
- Ну и как? В голове прояснилось или нет? Кажется, времени, чтобы подумать хорошенько, у тебя было в избытке.
- В темноте думать очень плохо, - медленно ответил Грэм. – Поэтому я, в основном, спал.
- Это следует понимать так, что по-хорошему ты говорить не будешь? – прищурился Барден.
- Может, и поговорил бы, кабы знал, о чем…
- Вот как. Ну ладно, я предупреждал тебя.
Светловолосые конвоиры, подчиняясь жесту императора, усадили Грэма в деревянное кресло. Оно могло бы сойти за обычное, если бы не фиксаторы для рук, ног и шеи, предусмотренные его конструкцией. Грэм, буквально примотанный к нему (оставили свободной одну покалеченную ногу, поскольку она не сгибалась), почувствовал себя весьма неуютно, но страха по-прежнему не испытывал, хотя, казалось бы, уже пора настала. Он ожидал, что сейчас приступит к делу мрачный мужик, но тот по-прежнему стоял неподвижно, словно статуя. Зато вперед выступил магик, которому Барден сказал несколько слов, так тихо, что Грэм не смог услышать.
Магик сделал сложный жест, сопроводив его фразой, произнесенной четким полушепотом. Грэм думал, что сейчас его чем-нибудь шандарахнет, как наверху в башне, и заранее напрягся, но почувствовал только сильное головокружение, а потом что-то, что было сродни легкому прикосновению. Как будто его лица и затылка коснулись холодные, влажные, липкие пальцы. Это было не больно, но очень неприятно, просто-таки омерзительно, словно по коже ползали слизни, и Грэм невольно содрогнулся. Воображаемые пальцы оглаживали лицо, ерошили волосы, словно отыскивая путь внутрь, под кожу и кость, и он решил, что ощущает на себе действие пресловутой ментальной магии. Правда, он ожидал какого-то более сильного и действенного воздействия и не мог понять, чего таким странным способом пытаются добиться.
Потом головокружение усилилось, комната закрутилась у него перед глазами в бешеном танце, и он закрыл глаза. Это не очень помогло, теперь крутился и раскачивался он сам, к тому же, к бешеной пляске добавилась тошнота. Наверное, именно так бывает при морской болезни, подумал Грэм. Неприятно, но не более. Вполне терпимо, особенно, если не обращать внимания на слизней.
Продолжалось это безобразие довольно долго, а потом вдруг прекратилось. Грэм только вздохнул с облегчением и открыл глаза, как в виски его словно воткнулись две раскаленные иглы. Боль была мгновенной, но такой пронзительной, что он зарычал сквозь стиснутые зубы. Потом иглы вонзились еще и еще раз… и его отпустило. Совсем.
Магик опустил руку и отступил. Его шатало, и вид у него был измученный.
- Безымянный, - тихо сказал Барден. – Я же говорил, что не действует.
Так этот магик что, пытался мои мысли читать? осенило Грэма. Значит, вот так это бывает? Но если чтение мыслей такой болезненный процесс, почему он ничего не заметил, когда в его голове пытался копаться Барден? Если только он действительно это делал, а Илис не обманула его. Или, может быть, он просто действовал более профессионально и потому не так заметно?
- Очень сильная защита, - проговорил магик. – И, причем, неосознанная. Очень интересно. Вот если бы исследовать это явление…
- Успеешь еще, - буркнул Барден.
- Боюсь, я не слишком подходящий экземпляр для опытов, - влез Грэм. Голова у него гудела, но он старался не подавать виду. – Могу терпение потерять…
Барден одарил его рыжим взглядом и отвернулся. Некоторое время царило молчание; император погрузился в глубокое раздумье, и никто не рисковал его прерывать. Грэм тоже не хотел торопить события.
- Я уже знаю, кто подсказал вам способ пробраться в форт, - сказал вдруг Барден, не поворачиваясь. – Это было нетрудно вычислить. Но, Грэм, я теперь хочу услышать имя и от тебя тоже.
- Зачем? – спросил Грэм хрипло.
- Зачем? – переспросил император и ухмыльнулся. – Мне было бы приятно знать, что у тебя нет тайн от меня.
Грэм улыбнулся ему в ответ, надеясь, что его ухмылка вышла не менее кривой.
- У меня от себя-то тайн полно, а вы хотите, чтобы я доверился вам, ваше величество? Нет, боюсь, вы будете разочарованы…
- Возможно, - наклонил голову Барден. – И все же я хотел бы попытаться. Ведь так прекрасно, когда все вокруг доверяют друг другу. Приступайте, господин палач.
Гора мяса, стоявшая до сих пор неподвижно около своей жаровни, расцепила руки и сделала шаг вперед. Никаких конкретных указаний Барден ему так и не дал, словно у них все было условленно заранее.
Глава 5
Наверное, всем и каждому в Северной крепости император Касот дал указание не калечить пленника, виновного в похищении самого важного заложника империи. Зачем Бардену нужно было, чтобы Грэм оставался в относительном здравии, знали только боги и он сам. Грэм не знал и знать не хотел. Любопытства в нем не оставалось ни на грош, как и других чувств тоже. Одной ночи в пыточном кресле хватило, чтобы он забыл все, кроме всепоглощающей боли.
И все же, надо признать, с ним обошлись лучше, чем могли бы. Вот только замки ему уже никогда не вскрывать.
По окончанию допроса Грэму было не до того, чтобы смотреть по сторонам, но все же ему показалось, что Барден ушел несколько раздосадованный. Еще бы, допрос оказался не более содержательным, чем прошлый, с участием Альберта Третта, хотя в этот раз применялись гораздо более жесткие средства. Сохранить гордое молчание Грэм не сумел, это было выше его сил, но ни одного внятного слова от него не добились, что привело в ярость командующего Северной и в заметное недоумение - Бардена. Как результат, Грэм теперь имел десять пальцев на руках искореженными, покрытыми кровью и не способными даже поднести кусок хлеба ко рту, а плюс к тому – легкое безумие во взоре, которое он, правда, видеть не мог. Он не был уверен, вернется ли к его рукам прежняя ловкость, и будут ли пальцы хотя бы когда-нибудь гнуться.
Осознанно или нет, Барден лишил его главного инструмента – рук, которые были одинаково важны и для вора, и для воина. Если мне все-таки посчастливится выйти отсюда живым, думал Грэм в темноте своей камеры-могилы, мне придется заняться чем-нибудь другим.
Вскоре после допроса Барден, судя по всему, покинул крепость. За Грэмом долго не приходили, то ли давали время оклематься, то ли просто не хотели продолжать допросы без участия императора. Но Грэму и без того приходилось несладко, каждая тюремная трапеза превращалась в настоящую пытку. Пальцы его не могли удерживать решительно ничего. Кроме того, они нестерпимо болели и еще долго продолжали кровоточить. Через какое-то время кровотечение остановилось, но боль не утихала. Грэм, почти ничего не видящий в темноте и уже воспринимающий свою слепоту как должное, попытался установить степень повреждения на ощупь, но не смог. Тогда он, превозмогая боль, сделал попытку сжать пальцы в кулак и чуть не лишился сознания. Если кости раздроблены, мрачно подумал он, мне крышка. И это самое начало… о боги!
- Борон, - прошептал он в темноте, - пошли мне легкую смерть!
Но и Борон, похоже, отвернулся от него и не желал посылать ему никакой смерти, не говоря уже о легкой. Да и сама судьба откровенно издевалась над ним, приняв в этот раз облик касотцев.
После первой неудачной попытки Грэм не потерял надежды установить, целы его пальцы или нет. Он подождал некоторое время (тюремщики приходили четыре раза), и повторил попытку. Несколько пальцев получилось немного согнуть, приложив значительные усилия, но боль при этом была такая, что никаких пыточных приспособлений не требовалось. При том холоде, который царил в камере, Грэм покрылся потом, но упрямо сгибал один палец за другим. Жаль, что он не может их увидеть…
Но скоро такая возможность ему представилась. Кому-то крепко не хотелось, чтобы он умирал. К нему пожаловал очередной лекарь, приведя его в крайнее смятение.
Сначала он, конечно, и не подумал, что это лекарь. Он ожидал, что за ним пришли, чтобы отвести в пыточную камеру для очередного допроса. Поэтому он даже и смотреть в ту сторону не стал, да и бесполезно это было с его слепыми сейчас глазами, а отвернулся и буркнул:
- А пошли бы вы к Безымянному со своими факелами…
- Безымянному свет ни к чему, - услышал он незнакомый мягкий голос, принадлежавший, судя по всему, пожилому человеку. – А мне пригодится.
Грэм повернулся, сощурив глаза, и с удивлением увидел высокую сухопарую фигуру в длинном одеянии. Свет мешал ему рассмотреть как следует, но кажется, это был очень прямой старик с ухоженной белой бородой. И с коробом в руках.
- Вы тоже лекарь принца Марка? – осведомился Грэм не слишком любезно.
- Я лекарь здесь, в Северной крепости. Герр Риттер поручил мне проследить за вашим здоровьем. Понимаю, звучит дико, учитывая, что с вами делали и что вам еще предстоит, но приказы не обсуждают.
- Очень интересно, - значит, его вовсе не собираются запытать насмерть? – Лучше бы вас прислали с целью отравить меня по-тихому, что ли…
- Я вас понимаю, - тихо произнес старик. – Но я лечу людей, а не убиваю их. Я не могу дать вам яд… если бы даже он был у меня.
- Он у вас есть, не сомневаюсь. Но просить вас о такой милости не буду.
- Благодарю. А теперь позвольте мне осмотреть ваши руки, герр Риттер сказал, что они в ужасном состоянии. Ах, да! Чуть не забыл… вот. Возьмите.
Сквозь слезы боли, застилавшие глаза, Грэм увидел, как старик протягивает ему что-то, похожее на клочок бумаги. Взять! Если бы он мог…
- Что это? – спросил он, не шевельнувшись.
- Записка, - понизив голос, сообщил ему старик.
- Записка? От кого?
- Вы поймете, когда ознакомитесь с содержанием. Ах, вы же не сможете ее прочитать! – спохватился старик. – Что же делать?
- Прочтите вы.
- Удобно ли это?
- Читайте, прошу вас, - нетерпеливо проговорил Грэм.
- Хорошо… - старик развернул бумагу и вгляделся в буквы. – Хм… Итак. "Свет еще не видывал таких болванов, как ты! Прекращай, наконец, играть в героя и выкладывай все, что знаешь! Тебя будет гораздо приятнее видеть одним куском и в относительном здравии. Неприятностей для других не бойся". Хм… это все.
Уже с первой же фразы, нет – с первых же слов Грэм сообразил, что письмо написано Илис. Никто больше не назвал бы его болваном вместо приветствия. Но если Барден уехал, то и она тоже должна была… или нет? Неужели он оставил ее в Северной без личного присмотра? Грэм почему-то сомневался в возможности такого. И эта фраза: "неприятностей для других не бойся". Что значит "не бойся"? Значит ли это, что неприятностей не будет, или Илис (если только записку писала действительно Илис) советует наплевать на них? Грэм понял, что записка ему эта не нравится.
- Кто вам дал эту бумажку? – спросил он сумрачно.
- Вы разве не поняли, кем написано послание? – вроде бы удивился старик.
- Я-то понял, но хочу услышать от вас.
- Девочка… Мне передала записку девочка, которую наш император возит с собой.
Девочка, повторил про себя Грэм. Мало ли, кого император возит с собой? Вполне возможно, что Илис и не единственная "девочка", сопровождающая его в разъездах. Так как Грэм может быть уверен, что послание написано ее рукой? Он даже не может судить, ее почерк или нет на листе бумаги, потому что не сумеет разобрать ни единой буквы…
- Как эта девочка выглядит? Можете мне сказать?
Старик пожал плечами в явном замешательстве.
- Я, видите ли, особенно не приглядывался… Кажется, темноволосая, довольно милая и совсем молоденькая.
Вроде бы Илис, но… под такое описание мог подойти кто угодно. Нет, подумал Грэм, так каши не сваришь.
- Ладно, - сказал он устало. – Будем считать, что мы все-таки подумали об одной и той же… девочке.
- Вы не доверяете мне? – тоном оскорбленной невинности спросил старик.
Несмотря на боль и усталость, Грэм рассмеялся. Надо же, он ждет доверия.
- Подумайте сами, могу я тут вообще доверять кому-нибудь? Особенно человеку, лица которого не вижу… Впрочем, я из-за вашего факела вообще ничего не вижу. Ладно. Делайте, наконец, то, за чем пришли.
- А записка? Что вы скажете на нее? Что мне передать, если девочка спросит меня об ответе?
- Так она еще здесь?
- Не знаю. Император уехал, но он мог и оставить ее в крепости.
Вряд ли, подумал Грэм. Если я правильно понимаю их отношения, Барден никогда не оставит свою ученицу без присмотра, чтобы не натворила что-нибудь. А она может.
- Ничего не передавайте.
- То есть как? Совсем ничего?
- Совсем. Если она хочет получить конкретный ответ, пусть пишет определеннее, чего ей надо.
- Хм, - с сомнением сказал старик. – Мне показалось, что записка написана достаточно конкретно. Впрочем, это ваши дела.
- Вот именно.
Разговор на этом увял, и лекарь принялся за дело. Он поднес факел поближе, окончательно ослепив Грэма, и взял его руки в свои. Грэм почувствовал аккуратные прикосновения: старик разглядывал его пальцы. Длилось это достаточно долго, он потерял терпение и спросил:
- Ну и как?
- Плохо, плохо, - профессионально-ворчливым тоном отозвался старик. – Кости, в основном, целы, но повреждены сухожилия, и…
- То есть как это – в основном? – перебил его Грэм.
- Так и есть – в основном. Вот здесь, - легкое нажатие, от которого, впрочем, у Грэма глаза на лоб полезли от боли, - и здесь, - еще одно, - кость, похоже, все-таки раздроблена.
- Похоже! Так скажите же точно, Безымянный вас побери!
- На вашем месте, - сухо сказал старик, - я бы не был так озабочен своим будущим. И в, частности, меня не слишком волновало бы состояние моих рук.
- Почему это?
- Потому что вам не суждено выйти отсюда…
- На кой ляд вы тогда вообще притащились сюда! – психанул Грэм. – Да, да, про приказ я уже слышал…
Старик вздохнул, но ничего не сказал. Полез в свой короб, долго там копался.
- Хорошо бы сделать примочки, да только их нужно менять каждый день, а это нереально.
- Ну сделайте хоть что-нибудь.
- Я попробую остановить воспаление и наложу повязки. Жаль, но это все, чем я могу помочь вам в данных условиях.
Копался он довольно долго, но Грэм его не погонял. Пусть делает свое дело спокойно, без нервов. К тому же, старик хоть немного скрашивал одиночество, от которого Грэму уже хотелось взвыть.
- Недели через две должно более или менее зажить, - сказал старик напоследок. В тоне его, однако, сквозило сомнение. – Если, конечно, не появится никаких осложнений. Но давайте надеяться, что у меня еще появится возможность в скором времени навестить вас.
- Тогда уж тащите с собой яд, - мрачно усмехнулся Грэм. – Просто так вы не понадобитесь. Неизвестно, что вы найдете у меня переломанным в следующий визит.
Он говорил про яд, но все же сомневался, что выпил бы его, попади тот ему в руки. Он просил Борона о смерти, но яд – это другое, это уже самоубийство.
Тем временем, проходили часы и дни, а Грэма пока больше не трогали. Возможно, давали время оправиться после последнего допроса. Это его отнюдь не порадовало, а, наоборот, навело на мысли о том, что, возможно, готовится что-то грандиозное.
Надежды старого лекаря на скорое повторение визита не оправдались. Очень долго никто, кроме тюремщика, к Грэму не приходил. Повязки он через некоторое время стащил самостоятельно, когда у него появилось подозрение, что если этого не сделать, они начнут гнить вместе с плотью. Ему в голову приходили уже мрачные мысли, как бы не пришлось вскоре отнять ему пальцы вместе с рукой этак по локоть. Впрочем, мысли эти казались очень смешными на фоне общих перспектив. Зато нога чувствовала себя гораздо лучше, боли почти прекратились; но опираться на нее Грэм по-прежнему не решался, боялся повредить еще сильнее.
А пока он не мог самостоятельно встать, о побеге не стоило и помышлять; и он не думал об этом, чтобы раньше времени не прийти в отчаяние.
*
Когда Грэм начал уже подумывать, что про него благополучно забыли, и решили сгноить в темнице, разочаровавшись разговорить, за ним снова пожаловали двое светловолосых молодчиков, которых Грэм воспринимал уже просто как родных. А может быть, это были просто парни похожих габаритов, лиц он все равно не мог отчетливо разглядеть.
С него молча сняли цепи и помогли подняться; он попытался опереться на обе ноги и понял – рано. Конвоиры заметили его попытку по тому, как он пошатнулся, и один из них буркнул, подхватывая его под руки:
- Без глупостей.
После этой фразы Грэм окончательно убедился, то парочка все та же.
- Как же вы мне надоели, ребята, - вздохнул он. Реакции не последовало.
В камере пыток присутствовали все те же знакомые лица, только в уменьшенном составе. Грэм не увидел ни Бардена, ни Марка, зато на их месте расположились Риттер и молодой магик, играющий на этот раз роль писца. В уголке, у разогретой жаровни, маячила здоровенная фигура палача, который на сей раз был с помощником, высоким парнем с тупым лицом.
Без лишних слов Грэма усадили в неизменное кресло и крепко прикрутили к нему.
- Приятно видеть вас всех снова, господа, - сообщил Грэм. Он почти ничего не видел, но разговорчивости его этот факт не уменьшал.
- Жаль, что нельзя вместо твоих пальцев зажать в тиски твой язык, щенок, - зло буркнул Риттер.
- У вас еще будет возможность сделать это, когда надоест играться…
Риттер только поморщился, но не ответил. Он смотрел на дверь – ждал кого-то. Интересно, подумал Грэм, к нам прибудут еще зрители? Если да, то кто же? Может быть, ожидается император собственной персоной? Или его августейший сын? Или, даже, Илис?
Ожидание долго не продлилось. Грэму еще не успело надоесть, когда в камере появились новые действующие лица. Он не смог различить лиц, но понял, что все трое облачены в касотскую форму, причем у того, что в центре, у горла поблескивала серебряная офицерская пряжка, а на руках были надеты цепи. Грэма охватило нехорошее предчувствие, которое усилилось, когда новоприбывшие подошли ближе, так что он смог кое-как разглядеть их. Грэм едва удержал порыв облизнуть внезапно пересохшие губы. Он не хотел показывать, что узнал офицера в цепях. Это был Хельмут Клингман.
Несмотря на цепи и конвой, держался он независимо и спокойно, словно просто случайно проходил мимо и зашел посмотреть, что происходит. Грэм подумал, что арестовали его недавно (если только действительно арестовывали, и все это не фарс), и в темнице он побывать не успел. А если и успел, то недолго, судя по его довольно свежему виду.
Взгляд Хельмута скользнул по камере и наткнулся на прикрученного к креслу Грэма; губы касотца едва заметно вздрогнули, но он тут же отвел глаза.
- Офицер Клингман, вы знаете этого человека? – без лишних слов приступил к делу Риттер.
Хельмут вновь взглянул на Грэма, на этот раз задержав взгляд дольше. Приблизительно с полминуты он любовался на сидящего с каменным лицом пленника, потом кивнул и ответил:
- Да, я знаю его.
Вот как. А ведь сам же просил, чтобы его имени даже не поминали. Или, возможно, у него есть план, как выкрутиться? Грэм от души пожелал ему удачи.
- Кто этот человек?
- Это наинский князь Грэм Соло, - не моргнув глазом, ответил Хельмут. Видно, он уже знаком был с легендой. – Посланник его императорского величества.
- Прекрасно. А ты, - Риттер повернулся к Грэму, - знаешь этого человека?
Никакая сила сейчас не могла заставить Грэма сказать "да".
Он промолчал.
Риттер был вовсе не таким сдержанным человеком как Барден, и все эмоции его немедленно проступали на тяжелом, породистом лице. Сейчас его охватило бешенство, ему хотелось ударить Грэма, и останавливало только то, что специально для этой цели здесь присутствует палач. Который, кстати, с показательной медлительностью повернулся к своей жаровне и, тщательно выбрав из множества инструментов нужный, сунул его в угли. Грэм невольно содрогнулся. С раскаленным железом он уже свел знакомство восемь лет назад, и повторять опыт ему ох как не хотелось. Но даже и это не могло заставить его разомкнуть уста.
- Вас видели вместе, - почти прорычал Риттер. – Нет смысла отпираться.
Да кто тут отпирается, подумал Грэм, но вслух ничего не сказал.
- Вы были в сговоре? – не успокаивался командующий. – Соло? Клингман?
- Никакого сговора, герр Риттер, - твердо и вежливо ответил Хельмут. – Господа послы попросили меня проводить их в ваши апартаменты, вот и все.
- Почему именно вас?
Хельмут пожал плечами.
- Возможно, потому, что я был первым, кто встретился им?
- То есть, вы утверждаете, будто не знали о том, что на самом деле эти двое – медейские лазутчики?
- Я и сейчас этого не знаю.
Риттер просто побагровел. Грэм мысленно зааплодировал Хельмуту. Так его! Правда, таким поведением молодой офицер значительно уменьшал шансы на благополучный исход своего дела и нарывался на неприятности.
- Подумайте хорошенько, прежде чем разговаривать в подобном тоне, - едва сдерживая бешенство, посоветовал Риттер. – И так откровенно врать! Свидетели показывают, что вы находились у себя в апартаментах, а эти "господа", как вы называете их, разыскивали вас. Расспрашивали о вас!
- Какие еще свидетели?
Риттер назвал имя. Грэм предположил, что он имеет в виду одного из тех игроков в карты, который попался им по дороге, и которого он расспрашивал о Хельмуте.
Хельмут пренебрежительно хмыкнул.
- Этот пьяница? Тоже мне, свидетель…
Грэм подумал, что еще минута, и командующий лопнет от ярости. Нет, не тот это человек, которому годилось вести допросы, терпения у него нет. Надо бы ему равняться на своего императора.
- Итак, вы отрицаете, что находились в заговоре с медейскими лазутчиками, указали им путь в крепости и далее оказывали им помощь?
- Чушь какая, - очень искренне ответил Хельмут, и Грэм даже немного позавидовал его выдержке.
- Надо бы выслушать другую сторону, - мрачно сказал Риттер. – Только, боюсь, без вспомогательных средств этот липовый князь не заговорит. Или заговорит? А, щенок?
- Кажется, не очень давно вы выражали желание зажать мой язык в тиски, - отозвался Грэм. – Вас раздражала моя излишняя болтливость. Я боюсь, как бы вы не исполнили свой замысел, когда я начну говорить… мой язык дорог мне.
- Разговорите его, - Риттер повернулся к палачу. – Я хочу, чтобы он заговорил. Выполняйте же свою работу, Безымянный вас побери.
Парень с туповатым лицом, помощник палача, подошел к Грэму и без церемоний распахнул рубаху у него на груди, разорвав ее сверху до низу, сдернул ее с плеч.
- Поосторожнее, - сказал Грэм. Взгляд его был прикован к железкам, лежавшим на углях жаровни, и слова давались с трудом, но он заставлял себя говорить. – Смены одежды у меня нет, понимаешь ли.
Никто не ответил. Здоровяк неспешно направился к нему, держа перед собой железный прут с раскаленным докрасна концом. Грэм напрягся, ожидая боли, и она не заставила себя ждать. Он рванулся в кресле и зарычал сквозь стиснутые зубы.
- Ну как? – поинтересовался Риттер. – Хорошо? Это развяжет твой язык?
- Пошел бы ты к Безымянному, - сказал Грэм, переведя дыхание.
- Продолжайте, - процедил командующий и повторил: – Я хочу, чтобы щенок заговорил сегодня. Смотрите, Клингман, и думайте, не лучше ли вам сказать всю правду? Если вы будете продолжать лгать, вас постигнет та же участь.
С какого-то момента Грэм перестал себя помнить. Он оставался в сознании, но тот барьер, до которого он еще осознавал себя, воспринимал окружающее и не потерял способность реагировать, был пройден. Палач понял это и предложил сделать перерыв, отложить допрос, но Риттер не внял совету. Допрос продолжался.
Что-то соображать Грэм начал, только оказавшись в своей камере. Промозглый холод пола, на котором он лежал, – так, как его бросили, - прояснил разум. Он понял, что все уже закончилось, по крайней мере, на этот раз, и с пылом послал проклятие Борону за то, что не дал умереть. Сорванный голос звучал хрипло и глухо.
Он с трудом поднялся и сел. Казалось, на его теле не осталось ни единого дюйма поверхности, который не болел бы. Сильнее всего сейчас досаждали свежие ожоги, глубокие, сочащиеся кровью и чем-то еще, прозрачным.
Грэм застонал и привалился спиной к стене. Там, на спине, ожогов не было. Пока. Больше всего на свете сейчас он хотел умереть.
Умереть ему снова не дали, прислали лекаря. Все было сделано с тонким расчетом: тот появился, когда ожоги хорошенько загноились и причиняли немалые муки. Грэм еще раз намекнул про быстродействующий яд, старик сделал вид, что не слышал. Его можно было понять: легко догадаться, отчего вдруг умер пленник, который вроде умирать не собирался. Лекарь стар, и ему жаль терять оставшиеся годы жизни. А головы ему не сносить, если кто-то заподозрит.
Так некоторое время и продолжалось: Грэма тащили на очередной допрос, ничего осмысленного не добивались, доводили его до потери сознания, возвращали в камеру и присылали лекаря, когда очередные увечья начинали серьезно угрожать здоровью.
Прошло около двух месяцев. Так, по крайней мере, сказал лекарь, снимая с ноги лубки. Грэму, впрочем, к этому моменту было уже почти все равно. После интенсивных допросов в нем не осталось уже ничего, кроме отчаяния и нервного ожидания очередной встречи с палачом. Дело еще даже не дошло до магии, а он чувствовал, что находится на грани, за которой безумие и равнодушие. Казалось бы, что может быть проще, чем дать, наконец, ответы на вопросы, но он не мог себя заставить. Он вообще перестал разговаривать с кем бы то ни было. Риттер даже заподозрил его во внезапной немоте, и долго пытался убедиться, что все в порядке, язык на месте и не отсох.
Еще месяц назад его обуяла бы буйная радость при сообщении лекаря, что нога его зажила, кость срослась. Теперь же он не почувствовал ничего, ему было все равно. Его даже пришлось уговаривать, чтобы он встал и попытался сделать несколько шагов, чтобы испытать ногу. И никакой радости он не почувствовал, когда поднялся и понял, что нога его держит, пока еще плохо, но держит! Надо лишь заново научиться ходить, а это, если захотеть, не так уж и сложно. Но Грэм не хотел.
Пальцы тоже более или менее зажили, но в большинстве своем по-прежнему не сгибались, а те, что все-таки слушались, болели. Лекарь сказал, что надо их разрабатывать, чтобы они стали вновь послушными, но Грэм только мрачно посмотрел на него и ничего не сказал. Это тоже было уже ни к чему. Какая разница, сможет он сжать пальцы или нет? Лекарь покачал головой, но говорить ничего не стал.
Хельмута Грэм больше на допросах не видел. То ли касотского офицера оправдали, то ли его допрашивали отдельно, то ли уже казнили или бросили в темницу. Это тоже его не интересовало.
Еще раз появился Барден, но Грэм только скользнул по нему равнодушным взглядом и опустил голову. Он был надломлен внутри, и император, судя по всему, это почувствовал. Он сидел молча, не задавая вопросов, и только смотрел задумчиво. Так и не проронив ни слова, он покинул камеру пыток, не дождавшись конца допроса.
После этого визита Грэма препоручили молодому магику, который еще давно в присутствии императора выражал желание заполучить пленника в свое распоряжение. Теперь, поняв, очевидно, что от Грэма ничего не добиться, желание это удовлетворили.
Темный пыточный подвал сменился лабораторией магика, не такой темной и мрачной, но суть особо не изменилась. Вопросов Грэму больше не задавали, но магические эксперименты причиняли не меньше боли, чем пытки, разве что физических увечий не наносили. Но легче не становилось, потому что Грэм чувствовал, что скатывается в безумие. Впрочем, если подумать, в безумии стало бы легче жить.
Обычно потом он не мог вспомнить, что именно с ним делали в лаборатории магика, оставалось лишь общее смутное впечатление, будто его выворачивали наизнанку и шарили по внутренностям. Он подозревал, что лучше и не пытаться вспоминать. Ему и так было достаточно плохо.
Магик оказался упорный. Было очевидно, что ничего у него не получается, но он не отступал и не успокаивался. Потом что-то случилось. Наверное, что-то пошло не так: магик допустил ошибку или причиной стали внешние факторы, но Грэм почувствовал, что находится на волосок от смерти. Он возблагодарил богов и приготовился уже расстаться с этим миром, но магик явно не обрадовался. Он вытянул Грэма… и себя заодно.
После этого случая опыты прекратились.
За Грэмом перестали присылать вовсе.
Сначала он даже не понял, что изменилось. Он находился в оцепенении, которое сковало и его тело, и разум. После того, как смерть в очередной раз не пожелала забрать его, он очень долго лежал ничком на полу, не шевелясь и ни о чем не думая. Несколько раз приходил тюремщик, но Грэм не реагировал на него. Лишь после третьего или четвертого раза, забирая нетронутую пищу, тюремщик засомневался, жив ли его подопечный или нет, и решил проверить, ткнув его под ребра кончиком сапога. Грэм, ощутив постороннее прикосновение, вздрогнул и судорожно вздохнул, и тюремщик, удовлетворенный, ушел. Грэм медленно поднялся, сел, и попытался сообразить, что не так.
А не так было абсолютно все.
Проведя безумно долгое время наедине с крысами, он понял, что вот теперь-то его и похоронили заживо. Ему не хватало человеческих лиц и голосов, и он жадно пожирал глазами по-прежнему приходящих тюремщиков, хотя свет и резал глаза невыносимо, и пытался говорить с ними. Они молчали, но он не оставлял попыток, чтобы слышать хотя бы свой голос, сорванный и совершенно неузнаваемый. Через некоторое время он мог бы отдать все за что, чтобы только увидеть хоть чье-то знакомое лицо, пусть даже это будет Барден.
А он-то думал, что пытки – это худшее, что может с ним случиться.
Оставаясь один, он предавался проклятиям. Молиться больше не мог, не осталось сил и надежд, а проклятия срывались с языка по-прежнему легко и просто. В какой-то момент он смог даже проклясть Ванду, поверив, что возненавидел ее за то, что он перенес из-за нее, и за то, что продолжает сносить, тогда как она уже наверняка вернулась в объятия матери. Затем, осознав вдруг, чье имя он предает проклятиям, он ужаснулся и долго умолял ее простить, умолял так, как будто она сидела рядом, перед ним. И рыдал – без слез, со стиснутыми до боли зубами. Потом кончились и проклятия, и рыдания. Все сгорело, и не осталось даже и пепла.
Грэм лежал ничком на гнилой соломе и чувствовал легкие прикосновения – это крысы тыкались в него носами, дергали за волосы. Он не двигался. Он умер для всех, пора, наконец, умереть и для себя.
Только не думал он, что умрет такой смертью; при своей беспокойной жизни он предполагал, что его убьют в поединке или вздернул на виселице. А вот, поди ж ты… Пожалуй, это единственное, что занимало сейчас его мысли – что он умирает не так, как предполагал умереть.
*
Минуты, часы, дни, месяцы, годы – все потеряло в темноте и тишине смысл. В своем оцепенении Грэм не замечал ничего, и даже того, что уже слишком долго к нему не приходят и тюремщики. Да если и заметил бы, то не придал бы большого значения: он и так уже не притрагивался к пище довольно долго.
Его не тревожили ни свет факелов, ни шум отпираемой двери, и только крысы тихонько попискивали; но он уже так привык к этому звуку, что не слышал его.
Борон был близко. Он чувствовал это. Он чувствовал его леденящее присутствие.
Лихорадочная дрожь нетерпения сотрясала его; еще немного, и он, наконец, сможет встретиться с мрачным богом смерти.
Увидеть лицо черного Борона.
Уже скоро.
Конец
Ноябрь 2001-август 2002 г.
Королевская прогулка - Часть 4
© Copyright: Светлана Крушина, 2003
Свидетельство о публикации №203032700041
Свидетельство о публикации №203032700041
Рецензии
Да, еще... Дочитав эту часть уверенно повторяю: пора осваивать новые горизонты и позволить большему количеству людей наслаждаться твоими книгами... Печатайся!!! Ну, и конечно, пиши новые книги, а то я уже с ужасом думаю, что буду делать, когда дочитаю Северного пса.
С восхищением
В Пути Находящаяся 14.09.2003 21:33 • Заявить о нарушении
С восхищением
В Пути Находящаяся 14.09.2003 21:33 • Заявить о нарушении
Доброго времени суток!
(краснея) Ну уж прям захвалили... ;)
Печататься я б с удовольствием, да кто б только согласился меня печатать...
А новые книги - ну, дык за этим дело не станет, я ж графоманка :))))
С уважением,
Светлана Крушина 20.09.2003 23:30 Заявить о нарушении
(краснея) Ну уж прям захвалили... ;)
Печататься я б с удовольствием, да кто б только согласился меня печатать...
А новые книги - ну, дык за этим дело не станет, я ж графоманка :))))
С уважением,
Светлана Крушина 20.09.2003 23:30 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.