Про вещи пресс-папье, перо, чернильница

Пресс-папье всегда казалось орудием инквизиции. А что с ним еще делать? Все эти загадочные вещи жили только в одном месте - на почте. Во всех остальных местах жил ручки по 35 копеек, которым в дырочку на попе прикрепляли бумажную бечевку или леску. Другой конец лески привязывался к стойке окошка.
А эти жили на почте. Там всегда было сумеречно, пахло сургучом и газетами. У окна стояли раскидистый фикус, пара кактусов и весьма лопушистая бегония.
Чернильница-непроливайка, черного стекла стояла в специальном углублении специального стола. Стол коричневый, весь в царапинах, неприличных надписях и кляксах. На столе в беспорядке валялись бумажки, кусочки почтовых открыток без картинок, обрывки бланков, на которых были начертаны наистраннейшие письмена: линии, жирные сначала и тоненькие к концу, закорючки, пятнышки, зигзаги и спиралеобразные загогулины - все разной толщины, с маленькими веточками-штришками по бокам, которые образовывались, когда чернила чуть растекались и впитывались на некачественную бумагу.
Перо, вставленное в деревянный держатель, больше всего почему-то напоминало удочку.
В визитах на почту было много грустно-поэтического. Можно было прийти туда, взять около окошечка с надписью "почтовые переводы" серую открытку, сесть за стол, который ближе к окну и полчаса корябать пером письмо неизвестному любимому, рассказывая, как бывает иногда одиноко, когда его нет рядом, а родители на работе. Перо нужно было часто окунать в чернильницу, оставляя на ее борту капельку-излишек чернил. Буквы получались жирными, неуклюжими, но от этого более солидными. Потом по линеечкам в произвольном порядке заполнялись окошки для индекса, придумывался адрес и письмо опускалось в прорезь огромной коричневой тумбы "почта".
А деревянным с отполированной до черноты ручкой пресс-папье никогда не пользовалась