Ты любишь меня любовью?

Нельзя сравнивать языки по степени их выразительности, каждый язык имеет собственные яркие средства для высказывания мыслей и чувств. Но есть такие чувства, которые ни одна язык не может передать с помощью обычных слов. Мы слишком привыкли к этим словам вследствие неосторожного отношения. Есть такие чувства...
В одной из лекций курса “Эстетика мышления” известный грузинский философ Мераб Мамардашвили вспоминает: во Франции, если влюбленные хотят узнать о сути чувств любимых, они спрашивают: «Любишь ли ты меня любовью?” То есть, любишь ты меня для себя или для меня? Желаешь ты счастья сначала для себя, а потом уже вспоминаешь о любимом человеке, или, наоборот, готов пожертвовать многим, даже собственным счастьем, если это сохранит душевное спокойствие близкого человека?
Это же надо суметь,
Это так по-людски:
Без особой тоски
И любить, и ласкать, и жалеть,
Убивая...
Убывает неласковый день,
Затихает звенящая медь...

Есть ли вообще в жизни чистая – совершенно! – любовь? Как бы любовь в чистом виде, полностью бескорыстная? Конечно, нет и быть не может. К самому чистому земному чувству примешиваются, хоть в малейших дозах, эгоистические соображения, наконец, даже мечта о счастье с любимым – ведь тоже эгоизм? Вспомним жертву Авраама, разве мог человек, ведя на заклание сына, не иметь в голове мысли, что всё это делается не по-настоящему, что в последнюю минуту что-то должно случиться? ( «Эстетика мышления»).
В древней Греции было четыре слова – четыре краски для того, чтобы рисовать разные лица любви, напоминает нам священник – философ Павел Флоренский. Эрос, филиа, агапе и сторге – от любви-страсти до любви к ближним.
Эрос в поэтическом языке означает: направлять на предмет всецелостное чувство, отдаваться предмету, для него чувствовать и воспринимать. Этот глагол обозначает любовь-страсть, ревностное, в том числе, чувственное желание.
Фúлиа Флоренский сближает с русским глаголом любить в его общем значении. Это внутренняя склонность к лицу, выросшая из задушевной общности и близости. Это дружественное отношение, нежное выражение любви, в частности, филиа – поцелуй.
Стóрге относится к органической родовой связи, нерасторгаемой, в силу этой прирождённости, даже злом. Это нежная, спокойная и уверенная любовь родителей к детям, мужа к жене, человека к Родине.
Áгапе означает любовь рассудочную, основывающуюся на оценке любимого, поэтому не страстную, не горячую, не нежную. В ней меньше ощущений, привычек или непосредственной склонности, чем убеждений. Её можно обозначить глаголом – ценить, уважать. Здесь преобладает, по-видимому, рассудок над чувством. Это любовь безотносительно к чувственности и сердечности, скорее её рассудочно-моральный аспект, не включающий идеи об охотном, из сердца идущем действии.
По Аристотелю, филиа – склонность, соединённая с самим любимым лицом, вызванная близкой совместной жизнью и единством во многих вещах. Агапе соединена, скорее, не с самим лицом, а с его свойствами, поэтому склонность несколько безличная, абстрактная. Это любовь, управляемая волей, как ни странно это звучит для нас. Сторге же – чувство, по преимуществу, родовое ( в отношении лиц, с которыми существуют бытовые, корневые связи), тогда как три другие вида любви – личностны. (П.А. Флоренский «Столп и утверждение истины»).
Как совмещаются эти виды любви в каждом конкретном случае решают индивидуальность любящего и особенности  ситуации…
Любовь милосердствует, любовь прощает. Все мы помним эти  прекрасные слова апостола Павла. Симфония двоих на земле. Будь то любовь или дружба,  - это победа над самостью. Она достигается, хотя и не достижима полностью, а мера её достижения есть вместе с тем и мерой кротости любящих. «Всякий внешний  ищет моего, а не меня; Друг же хочет не моего, но меня…. Получать от полноты – легко: это значит жить на чужой счёт. И давать от полноты не трудно. Получать же полноту трудно, ибо нужно сперва принять самого Друга, и в нём найти полноту, а Друга нельзя принять, не отдавая себя; давать же себя трудно»(Флоренский).
Может быть, эти взгляды устарели, ведь цитируемая книга П. Флоренского написана в 1914 г.? Откроем книгу современного мудреца, наиболее известного широкой публике по экранизированному роману   «Женщина французского лейтенанта». Итак, Джон Фаулз «Аристос» об отношении современного человека к старению: « С ослаблением веры в загробную жизнь и сопутствующим ему ростом требований равенства общечеловеческая тенденция сводится к уклонению от смерти и возраста, в котором она наступает. Во всех сферах духовной жизни наших сообществ – от искусства до рекламы – мы сталкиваемся с культом и жаждой вечной юности… а значит, страсти… Вопреки мужскому мифу о женской суетности, именно мужчины наиболее упорно преследуют химеру вечной молодости… Обычное современное желание 40-50-летних мужчин отделаться от своих ровесниц-жён и завести интрижку или заключить новый брак с девушкой, которая годится им в дочери». Фаулз подчёркивает, что для оставленных женщин, которые сидят дома и страдают, это означает фактическое рабство, ещё более изощрённое, чем то, которое существовало прежде. Страсть, интимные отношения прекрасны, как всё естественное. Но страсть и страстный период брака носят животный характер; человеческий брак отличает гармония.  Именно женское начало: терпимость и скептицизм в отношении адамовой веры в право силы – наиболее ценны для общества. Мать – эволюционная система в миниатюре: ей ничего не остаётся, как только любить своего ребёнка, каким бы он ни был. Материнство – важнейшее упражнение в терпимости, этой самой важной из человеческих премудростей. Вывод Фаулза: все прогрессивные философии феминистичны, будущее, если оно есть у человечества, - заключено в женском начале. Носителем этого начала могут быть и мужчины, вспомним опять поэтов, в которых женское начало сильно. Они, понимающие женщину, единственные, кто умеет любить (М. Цветаева).  При этом они могут быть поэтами только в душе, не написав ни строчки за всю жизнь. Секс – обмен удовольствиями и потребностями, любовь – безвозмездный дар ( Дж. Фаулз).
Погоня за эросом в современном  мире рушит основы человеческого, человечного супружества… Супружества – каждодневного тихого подвига, подвига терпения и прощения, о котором говорил П. Флоренский. Сочетание всех видов любви, сохранение её, когда ослабевает напряжение эроса, благодаря усилению других видов, в том числе и с помощью разумных волевых усилий, это возможно?
Такая разная бывает любовь в жизни: неразделенная любовь и любовь–взаимность, любовь к родителям и любовь родителей к детям... Страшно: кажется, мы всегда отрываем кусок от  нашей любви, чтобы отдать его другой любви. Женщина полюбила вторично, и, незаметно для нее, она начинает обделять любовью ребенка от первого мужа, бывает ли такое? Почему? Потому, что она подсознательно связывает его с отцом или потому, что существует неумолимый закон сохранения любви, ну, как сохранение любой энергии ?..
А если мать – художник по призванию, не в ущерб ли проявление её творческой энергии заботе о собственном ребенке? И тогда, можно ли оправдать даже гениальным творчеством, которое нужно многим людям, жертвование судьбой, счастьем собственного ребенка – вопрос, который сопоставим со “слезой ребенка” Ф.М. Достоевского? Неужели для женщины и на самом деле всегда существует такой ужасный выбор? И ведь, знаем, знаем в жизни женщин, которые именно из-за этого боятся иметь детей…
Любовь в своей семье, к самым близким людям естественна. Людей связывают кровные родственные чувства или молодая пылкая любовь. А если этого нет, сумеет человек любить?
Вечер символами плен,
Только имя уловы...
Ночь стирает всю палитру,
Купиной неопалимой
Проступает контур сути,
Отступает суета...
Если так
Стирает старость
Буйство красок
Сладострастья, -
Может там,
За гранью пола,
Тайна истинной любви?..
Любовь к друзьям? Может быть, мы утратили возможность по- настоящему дружить, когда ни одна корыстная мысль не загрязняет родниковой ясности чувств? И насколько усложняются отношения друзей, если они - художники, если начинает разгораться соперничество? Мы еще можем дружить с художником, чей талант мы снисходительно лелеем, но если мы поймем, что его творчество может затмить наше – тогда неискренность приходит на смену бывшей привязанности… 
 Не случайно  философы ХХ столетие настаивают на том, что только через Другого человек может создать себя как образ Бога. Только через Другого открывается человеку понимание единства всего человечества, возникает стремление понять каждого человека около тебя...
Может быть, нет только одной разновидности любви - несчастливой. Человек, который сумел полюбить, не может быть несчастным. Как прекрасно сказал Ф. Тютчев:
Когда на то нет божьего согласья,
Как ни страдай она, любя, -
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя...
 Жизненный пример такого сотворения собственной творческой чуткой души  художника благодаря неразделенной, утраченной любви даёт нам русский писатель М. Пришвин в автобиографическом романе “Жень – шень”. Охотник скрывается в шатре орехового дерева, опутанном лианами, -  и вдруг, дикая ланка, обрывая виноградные листья, просовывает к нему маленькие изящные копытца. «Всякий охотник поймёт моё почти неудержимое желание схватить зверя и сделать своим. Но во мне был ещё другой человек, которому хотелось сохранить это мгновение нетронутым и так закрепить в себе навсегда». Но потом, сколько раз в своей жизни восклицал он про себя: “Охотник, охотник, зачем ты упустил ее и не схватил за копытца?”
Зачем бояться, избегать печали в жизни? Она превращает человека в поэта...

У Пришвина оно
с глазами лани -
желание…
Не сбудется – желание.
Вот женщина,
устала, пожилая,
а все дела.
Привычные дела.
Печаль.
Ее не сразу приняла я,
и оттого роднее поняла.

Любовь художника, поэта, музыканта - творца… её своеобразие. Об этом писали и продолжают писать. Жадность в любви: я – люблю и не мешайте мне, будь то даже ответное чувство любимого. Я – люблю и мне для полноты ощущений нужна вся любовь, я не могу её делить, даже с любимым ( Марина Цветаева). Утонченные письма о любви поэта Райнера Мария Рильке... Хорошо – любить, потому что любовь трудна. Любовь к человеку, быть может, самое трудное из всего, что нам предназначено, это последняя правда, последняя проба и испытание.
Общественная мысль всегда склонялась к тому, чтобы видеть в любви удовольствие, и должно было устроить всё очень легко:  дешево, безопасно и надежно, как устроены все прочие общественные удовольствия...
Любовный бред. Друг к другу - вброд.
Попытка - вплавь. Попытка - с полета.
Никчемный щит. Ничейный счет.
Дифракция луча сквозь слезы.
Не дорасти, не досиять -
Сквозь мрак внутри, тягуче-плотный.
Обоим слишком - до себя.
Обоим - плохо.
Молодые люди еще не умеют любить. Торопливо и жадно стараясь найти настоящую любовь, они расточают себя, тратят всё, но при этом отдают друг другу только собственные мрачные мысли, собственную неуравновешенность и тревогу. В них ещё нет того, что можно на самом деле отдать любимому. Каждый из них теряет себя ради любви, но теряет и самую эту любовь....
Чрезмерное сластолюбие, алчность, хмель и тревога, которые часто встречаются в мужской любви, и, в особенности, надменность этой любви унижает, даже убивает любовь...( «Письма к молодому поэту»).
Поэт одиночества, которое он считает необходимым условием духовного роста, Рильке и любовь определяет как два одиночества,  оберегающие, защищающие, приветствующие друг друга. Бесконечно бережная, тихая, добрая, ясная любовь, и в сближении, и в разлуке: “осторожность жестов несмотря на силу торсов... руки, легко положенные на плечи: любовь и разлука... только так дано нам касаться: против более сильного - боги “ ( “Дуинские элегии”).
Близорукими глазами
Контур улови.
От сплошного бормотанья
Строчки оторви.
Так и будет: вечер, тайна,
Не черты, а очертанья,
Контуры любви.
В современном мире, где все более теряются настоящие живые связи между людьми, властвует откровенная польза, жадность к наслаждениям тела или к утонченному холодно-ироническому наслаждению интеллекта собственным превосходством над другими – в этом мире единое спасение – это любовь. Трудный и узкий путь, но единый....