125. Покайся, Влас!

Во сне писателя К. Ропоткина как всегда донимали клопы. С достойным удивления постоянством в ночь под среду и воскресенье виртуальные кровососы выползали из-за грани актуального сознания и бессовестно вгрызались в его добропорядочное, ухоженное либеральными литературными критиками писательское тело. Психоанализ, и самые радикальные психиатрические средства, увы, не помогали. Атавизм, генетическая память, психоневроз… Что толку в этих объяснениях, когда вдруг в самый ответственный момент колонна кровожадных мерзавцев устраивает гнусный демарш по самым заметным частям туалета! Позор! Скандал! Кому сказать, даже ради вручения Нобелевской премии они не сделали исключения…
В сегодняшнем сне (от 15 января 2002 г.) Ропоткину присуждалась всего лишь Государственная премия — мелочь, как говорится, но приятно. Он уже почти что принял из рук Президента набитую деньгами коробку из-под ксерокса… и вдруг был публично атакован… Что-то громко кричал Президент; что-то про санэпидемстанцию, но Ропоткин не слышал: сжигаемый стыдом, он мчался прочь сквозь анфиладу комнат, распахивая бесчисленные двери.
Открыв очередную, он оказался внутри неизвестного космического аппарата. В этот момент его пребольно укусил клоп, и тут же кое-что прояснилось: по крайней мере он понял, что находится в рубке стратегической крылатой ракеты Tomahawk. Помещение скорее напоминало небольшой, овальной формы кабинет, потому как в центре вместо пульта управления располагался солидный письменный стол, а возле него — мягкое кабинетное кресло, в котором кто-то сидел. Ропоткин видел лишь ухо пилота и его правую руку, энергично вальсирующую по столешнице. "Что за вздор, эта штуковина не более полуметра в диаметре?" — Ропоткин сунулся памятью в соответствующую часть писательского архива, но там оказалось закрыто: пытливая ропоткинская мысль воспроизвела лишь огромных размеров висячий замок… "Хрен с тобой", — ругнулся писатель и мелкими шажками двинулся к креслу пилота. Тот же целиком погрузился в процесс управления и десятью пальцами исполнял адажио на пульте. Пульт показался Ропоткину несколько странным, потому как представлял из себя большой лист бумаги с цветными картинками. Короче говоря, все атрибуты управления ракетой были просто элементами лежащей на столе цветной репродукции. Но, собственно, не это удивило писателя. Он узнал сидящего в кресле человека и, надо сказать, несколько оробел. Более того, им овладела боязливая истома. "Я и он в одном кабинете?", — литератор даже поперхнулся от несмелых предчувствий невозможного. Пугливый звук ропоткинского кхеканья коснулся уха хозяина овального кабинета, он вздрогнул и резко обернулся.
— Вы кто? — проскрежетал он, искривив гневной гримасой свое простоватое треугольное лицо техасского ковбоя. — Это секретный эксперимент! У вас есть допуск?
Допуска у Ропоткина не было… "Но это ведь мой сон, и я имею право…" — попытался он было мысленно сформулировать основания для собственного здесь присутствия, но увидев, как тугими луками изогнулись линии бровей хозяина, смалодушничал и пробормотал:
— Прошу великодушно простить, я известный писатель К.Ропоткин, автор нашумевшего цикла романов о дотошном враче-проктологе Ф.Эразмове…
Ропоткин бесконечное число раз писал эти слова, и поэтому произнес их без затруднений, но вот дальше совсем заробел и осекся…
— Вы меня знаете? — строго вопросил пилот и пронзил писателя жестким взглядом.
Ропоткин испуганно втянул голову в плечи.
— Нет? — пилот несколько расслабился и луки его бровей распрямились. — Меня часто путают с сыном моего отца.
— С Джебом? — выпали Ропткин и с ужасом понял, что выдал себя.
— Причем тут Флорида? — возмутился пилот и указал пальцем в потолок: С другим! Тем! А вы… — он осекся, — откуда знаете про Джеба?
У Ропоткина начался сердечный спазм и он почувствовал, как позорно ретируются в подсознательную преисподнюю испуганные клопы…
Пилот меж тем пошевелил бровями и махнул рукой.
— Ладно, раз уж вы здесь, значит имеете право кое-что знать…
Ропоткин облегченно перевел дух, а хозяин овального кабинета довольно добродушно продолжил:
— Но запомните: зовут меня, не так, как вы предполагаете. Я, э-э-э…
— Может быть, Влас? — угодливо предположил Ропоткин.
— А что? Врас так Врас.
— Влас, — робко поправил Ропоткин.
— Без разницы, — махнул рукой новоиспеченный Влас, — так вот, писаки пишут вздор про наше точное оружие: мол, лазерные прицелы, спутниковое наведение. Чушь! Вот оно точное наведение — хозяин сначала ткнул в грудь себя, потом в бумажный лист на столе. Когда в каждой ракете Первое Лицо за пультом — промашки не будет!
— Но это невозможно, вы же один? — несмело возразил Ропоткин.
— Вздор, достижение нашей науки безмерны. Про клонирование слышали? Сегодняшний эксперимент — это только начало, через год в каждую ракету сядет опытный пилот. Каждой ракете — э-э-э… по Власу! Такой наш девиз. Как верховный главнокомандующий, предлагаю вам участвовать в проекте.
—Меня? Я? — зашелся в восхищении Ропоткин, ему тут же нарисовалась перспектива своего участия: сотни, тысячи писателей Ропоткиных творят во все мире нетленные романы о проктологе Эразмове… "Да я их всех переплюну! — ужаснулся Ропоткин — И Бальзаков, и Толстых…"
— Согласен! — скромно кивнул писатель и в знак благодарности протянул Власу пакетик с солеными крендельками (больше ничего подходящего в карманах у него не нашлось).
Влас принял и сообщил:
— Ждите сигнала. Когда НАЧНЕТСЯ, пошлете электронной почтой сообщение; что-нибудь парадоксальное, например, призыв к действию, которого я никогда не сделаю. За вами прибудет корабль.
— Разумно, — согласно кивнул Ропоткин. Он почувствовал, что между ним и Власом установились трогательные, доверительные отношения и умилился.
— Прощай, друг Влас!
— Прощай, друг Ропоткин! — Влас махнул рукой и напоследок добавил: только бы не слечь, чувствую пневмония у меня зарождается, нетипичная какая-то…
Через четырнадцать месяцев, когда НАЧАЛОСЬ, Ропоткин судорожно вскочил с постели и оправил по электронной почте короткое сообщение, всего из двух слов: "Покайся, Влас!"