Никто не ответит

Лена целый вечер думала о нем.… Зачем и почему? Она не знала. И кому она сейчас вдруг решила написать что-то? Она сидела за компьютером, играла грустная песня, и воспоминания медленно начинали проплывать в ее памяти. Лена сидела и быстро печатала. Она писала все, что думала, ни сколько не стесняясь своих мыслей, представляя, что разговаривает с Валей, молодым человеком, по которому скучала, о котором думала ночами, о котором писала стихи. Конечно, ей хотелось, чтобы Валя знал, как она страдает, но Лена знала, что никогда ему не скажет того, что сейчас проносилось в ее голове, понимала, что будет хранить эти мысли глубоко в себе, своем сердце. Ей было и грустно, и больно вспоминать, сколько раз они виделись в этом году, уже подходившем к концу. Они встречались где-то около десяти раз, даже меньше, она как-то считала.
Вспомнить можно было многое, но разные моменты почему-то очень быстро забываются. Когда Лена вспоминала, что между ними было, она сначала спрашивала себя: «А не приснилось ли мне это?», потом понимала, что это что-то между ними все-таки было, и, может быть, было и не менее важным, чем все остальное, чем… да, наверное, не было и дня, когда бы она ни вспомнила ту ночь третьего февраля…, когда между ними все было сказано. Нет, она вспоминала не ночь, а глаза своего любимого и его самого, как он смотрел на нее тогда.
- может, это я сама только так решила, что ты меня любишь? Но мы так смотрели друг на друга: мы оба забыли, (я знаю, ты тоже), что кроме нас кто-то есть, и было нам совсем не важно, видит нас кто-то или нет, а мы все стояли и смотрели…, - думала Лена, продолжая быстро стучать по клавишам клавиатуры.
Ее глаза начинали медленно наполняться слезами. И, действительно, тогда казалось, что весь мир прекратил вращаться, что в нем никого не было, кроме них; и оставались одни лишь звезды, но и их они не замечали – обоим это было не нужно, ведь и в их глазах, зовя и маня вдаль за собой, отражались звезды – такие искристые и прозрачные. А они все стояли и смотрели, смотрели друг другу прямо в глаза, будто знали, что не встретятся теперь очень долго. И вот сейчас она сидит совсем одна, слезы медленно бегут по лицу.
Она несколько раз пережила то время, которое считала вечностью. Казалось, что вечность не может длиться так долго, а время для нее тихо продолжало ползти вперед, иногда забывая тянуть ее за собой и оставляя в том феврале.
Прошел уже почти год, а ей так ни разу и не представился случай посмотреть в его лучистые глаза. Оставалось только вспоминать. Разве могла она тогда знать, что тот длившийся всего несколько секунд момент останется с ней, что дороже его в жизни ничего не будет?
Не поднимая глаз, которые ничего не замечали, кроме мигающих кнопок клавиатуры, Лена печатала дальше: «Вот он, тот «миг», про который поется еще в старой песне. «Есть только миг, за него и держись»… а как за него держаться? Неужели недостаточно того, что каждую ночь я вспоминаю тебя, плачу, а когда засыпаю, только в снах ты меня любишь, жалко, что ты мне редко снишься. А сегодня вот приснился…. Ты был почему-то с короткой стрижкой, хотя таким ты никогда не был. Я спала и знала, что это сон; я говорила себе: «Не посыпайся, Лена … не надо … увидь его хотя бы во сне … пусть он здесь и немного другой, … да и не он это совсем … он (настоящий) где-то и с кем-то и о тебе не помнит, … но ты спи, … ведь это ТВОЙ сон, … пусть здесь будет все так, как ТЕБЕ хочется, … ты спи, спи, … не скоро он тебе опять приснится, … а когда, Лен, ты увидишь его…? В этом феврале, скорее всего, нет,… а потом…, потом … ты переступишь себя два раза, целых два раза (!) и … увидишь его только в сентябре…»». Но она проснулась. Это было сегодня утром. А ее Валя продолжал «сниться» ей весь день.
Зачем она сейчас плачет? И ничего сейчас уже не изменить, как бы не хотелось. И, может, она бы могла что-то сделать, «но что может человек, который не видит того, которого любит … да, наверное, любит». Лена удивилась, когда написала, что любит его. Слово «любовь» она понимала в самом широком смысле этого слова. И она любила его. Она очень сильно любила своего Валю, любила так, как она сама для себя понимала это чувство. Это была настоящая любовь.
А пальцы ее продолжали стучать все быстрее и быстрее: «Я первый раз написала так про тебя……или это уже про нас? Где та черта, которая разделяет меня от тебя? А, может, ее и нет? Неужели вот это и есть Она, Любовь? Неужели это тогда, когда один человек любит и плачет в подушку, а другой….. да что другой? Он этого и не знает, ему вообще всё все-равно…»