Вина и грусть

-А как  же вечером? Вечером  мы  можем  поговорить? – говорит Грусть…
-Нет… Не можем…Пойду  на  собрание, - вянет Вина.
-На  собрание? Издевательство. После  всего… - Грусть грозит горем. – Не ходи.
Мы  же  договаривались. И ты сделаешь для меня  все!
-Ну прости, прости.. Ну  надо, понимаешь. – Вина готовится  к казни.
-Не понимаю. И не  хочу  понимать. – Грусть отчаивается.
-Послушай… - голос Вины сгущается в  шопот. – Это же не значит ничего. Ну, завтра… Ну, что  значат несколько  часов, когда  впереди  целая  жизнь…
-Завтра! Смерть зовется  Энгельхен! Вот что  завтра! Целая  жизнь  без  тебя -  это полная  чушь.
-Если это правда, то это такой дар… Даже  страшно. Слушай… - Вина пытается  звучать  как  можно бархатнее.
-Ничего не  слушаю!  Ты… Ты  щекочешь мне  ухо.
-Да я  шепчу в  трубку,  чтобы  быть ближе…
-Вот и не  слышно ничего!  Тебя  что,  слушает  кто-то?
-Ты. Только  ты.
-Нет!  Тебя  слушает все  собрание…
Они  без конца  меняются  ролями. Кто  натворит, тот и  Вина. Кто пострадает, тот  и Грусть.

                ***


-Неужели  ты? Откуда? – Вина так и  звенит, так и трепещет. И от того, что она  растет, становится  совсем  тревожно.
Грусть - на  углу перед старинным домом, в  котором  назначено собрание.
-Я знаю, это риск. Здесь меня могут  увидеть… Мещанство и Злоба ходят…
-Ходят. А пусть смотрят. Выгнать не смогут, тут не их власть.
Грусть и  Вина  опять рядом. Они  рядом  в громе чужих  речей, не  погружаясь в них, не  тонут.  Вина  то и  дело  себя  выдает нервозностью и  повышенным тоном голоса. Она  бросает лишь несколько реплик, но все  оглядываются  на нее.
Грусть молчалива. Она  что-то рисует на  листочке, низко опустив  голову. Мещанство и Мораль презрительно кривят  рты. Они вне  себя. Как только эти посмели появиться  рядом – здесь, в  старинном  доме, где любят классику,  все так  чинно и респектабельно. Цель собрания – доказать, как  все  плохо  теперь, и  как намного  хуже  будет в  будущем. Грусть и  Вина  не  хотят с этим мириться. Грусть показывает Вине  листок с вязью стихов. Вина чуть заметно улыбается.

                ***

Поздно, городская  улочка, утонувшая в снегу. Ночь  смотрит на  них, но они не  чувствуют Ночи. Только бы подальше от Мещанства, Марали и прочих господ. Непереносимая Жажда Слов  оборачивается Немотой. Грусть помогла избыть  Вину,  она растаяла, теперь только две Грусти. Они  идут быстро,  молча, задыхаясь от колючего вихревого  ветра. И как  только попадается темная  Арка, они бросаются туда, чтобы еще  раз  убедиться с ними  ли  еще их Тайна. Что они только ни  делают  друг с  другом, каких только глупостей ни творят. Мы знаем, мы  сами  творим  все это. Ветер  залетает в  Арку,  сбивает с них головные  уборы,  задирает легкие  куртки, леденит руки. Две  вечные бродяжки, которым так  трудно  среди людей. Но губы их горят, глаза закрыты, огонь нездешний их палит, и они уже другие. Не Вина и Грусть они, а Торжество и Наслаждение. До комка в  горле, до  истечения Ночи дня и Дня жизни, до того  как они сами  исчезнут – с ними все еще  их Тайна.