Несколько слов

  …Даже когда собака попадает в безнадёжную ситуацию, она может укусить. Вот она уже закрыта. Вот она отступает в отдалённый угол. Она смотрит доверчивыми глазами, она готова лизнуть руку. Она готова присесть, прилечь. Она смотрит  напряжённо. Лом занесён над головой собаки. И ничто не может уже измениться. И вот тогда собака может кинуться и тяпнуть за ногу. Но может и не тяпнуть…
Что же говорить о человеке у которого отобрали всё?
А если у человека есть всё, разве отдаст он своё кому-нибудь.
  Работал Рувим комсомольским работником. Хорошо ел, хорошо пил. Когда надо было – активно болтал языком. А так, всё остальное рабочее и свободное время занимался  он молодёжными приключениями с выпивкой и нерегулируемым сексом. И жил бы он так долго, может быть всю жизнь. Знал как играть по правилам где урвать и куда без мыла пролезть. После комсомола попал бы в партийный кабинет, окончил бы ВПШ. А там – там язык не даст помереть с голоду. Лишь повторять надо, что положено надо повторять. Но свершилась великая чиновничья революция – Перестройка. Как и предсказывал т. Троцкий, захотели большие чиновники избавиться от идеологии и из скрытых буржуев превратиться в явных. Стагнация достигла своего апогея. Двери открылись. Запреты и замки спали. Вот и иди вперёд – используй свои знания и связи для личного обогащения. И тогда пошли чиновники, законодательно себя обезопасив, рвать общий пирог оптом и в розницу.               
Ну, а если нет знаний, и связи ещё не достаточно разветвились для “Дела”, тогда один выход открывался для бывших “комсомольцев” и молодых “партийцев”. Рувим стал бандитом.
Кто-то осторожно спрашивал Рувима: “А не опасно ли то дело, которым он занимается”. Но Рувим-то знал, что “партийцы” всё предусмотрели и законодательство одинаково хранит его и того кто Наверху занимается более серьёзным “делом”.
Делёж территории и сфер влияния, только первое время казался кровавым и зловещим. На самом деле ни сам Рувим, ни те с кем ему приходилось “бомбить” несогласных, не знали, что все разборки со стрельбой, погонями, заказами и засадами планировали их более старшие “товарищи”, у которых переворот в мозгах замечательно сплюсовался с отсутствием элементарной совести и приоритета государственных интересов в решении деловых вопросов над личным карманом.
Да и о чём можно было рассуждать, если даже самый последний “карманник” отстёгивал начальнику УВД мзду за то, что бы заниматься своим “профессиональным” делом. А что бы копать на высших этажах – Рувим о том, даже не задумывался.
Появились деньги. Фирмы платили, платили и лохи.
Да вот только масштаб не удовлетворял Рувима. Ну что там машина, квартира и бабки каждый день, которых хватит на любой кабак – душа просила размаха. Там где эшелонами уходит цветной металл, где под видом лома продаются военные корабли, где наркотики грузовиками транзитом идут от одного выживающего к другому жиреющему, где идёт торговля детьми и человеческими органами – там деньги. А где деньги, там влияние. Где влияние – там выбор и Свобода.
И двинул Рувим в большую группировку, где контакты налаживались на уровне серьёзных решений, а не масштабами позапрошлого дня, когда мясник должен отстегнуть и часовщик должен отстегнуть. А с бабки, что кульками торгует, и так за место возьмут, а деньги попадут в общую кассу. И не директор рынка стал интересен Рувиму, а директора банков и президенты компаний.
Толкаться плечами в группировке Рувиму пришлось не меньше, чем раньше раскидывать шалупонь и ставить “в стойку” директора “Облэнерго”, который отказался “отстегнуть”.
Как-то ехал Рувим рано утром по городу на своей новой машине. Возле автостанции, на скамейке той самой остановки, откуда ходил автобус в сторону родного микрорайона, где провёл все свои юные годы Рувим, увидел нынешний “крутняк” знакомые ноги, скорчившуюся фигуру и одиноко стоящую, рядом со скамейкой, сумку, которую уже проверили” и выпотрошили.
Рувим затормозил.
На скамейке лежал его “земляк”, - в общем-то полный неудачник, любивший выпить и пошататься по заведениям не самого первого класса. Но Рувим уважал этого маленького человека – ведь при советской власти этот маленький человек был самым умным в ихнем большом микрорайоне, а его научные работы и достижения часто упоминались в комсомольских и советских средствах массовой информации.
Рувим остановился. Вышел из машины, подошёл к скамейке. Миня лежал, как ребёнок в люльке. Правда, был он грязен и подпахивал явно не одеколоном. Что с ним делать?
Рувим открыл багажник, загрузил Миню между запаской и запасной канистрой. Туда же положил Минину сумку.
Отмывшийся и слегка протрезвевший Миня сидел на кухне у Рувима и пил пиво.
Рувим сидел напротив него, крутил в руках полукилограммовую золотую цепь, курил и весело рассказывал:
- Лежишь ты, значит, Миня, конкретно, и сны смотришь. Понял?
- Ну, да, - кивал головой Миня и пил пиво из банки.
- Ну ты, в натуре, пля, опустился. Я – посмотри на меня. Я квартикру подкупил за ЗОО тысяч баксов у Белорусского вокзала. Машинку хорошую купил. А ты как? Пьёшь, как говно подзаборное… Да ты не слушай, не смущайся – пей. Я так шучу. Я тебя уважаю. Я помню кто ты такой.
Они сидели. Курили. Рувима тянуло на откровения. Благо, что и рас
Казать о своей жизни больше никому он не мог. Специфика работы такая была.
- Слыш, Минь. А я сейчас и выборами занимаюсь. В натуре – как избирательная комиссия. Выбирали, как-то недавно в Дедовском районе главу местной администрации. Собрались тройкой на совет. Выбрали директора ихней автоколонны. Хороший мужик был. Переговорили с ним. Он отстёгивать обещал. Радостный такой. Чуть в ладоши не стучал. Ну мы выпили бутылку водки, а потом все втроём его в очко натянули. Ничего – работает теперь. Отстёгивает регулярно. Да ты пей, Миня, пей. Пиво на законные деньги куплено.         
А потом Рувим шагнул ещё дальше. Международные фирмы, отправка драгметаллов и осетровой икры в гробах, отошли в прошлое. Занялся Рувим нефтью и газом. Крутой разворот требовал крутых решений. И многие за границу слиняли из “ухвативших”, а кто и в землю переселился, между делом.
Делили наверху аллюминевые заводы, никель и нефтяные вышки. Да что-то денежки грели на испанских пляжах совсем других людей. А кто делил – где они?
Голодные дети, голодные старики, нищая медицина и образование. Обворованные предприятия. Инфляция и бестаможенная торговля. Опущенная на колени страна. Да и надо ли об этом думать бывшим “партийцам” и “комсомольцам”? Они своё урвали. И где они теперь? Сэры и мистеры, сеньёры и баи. У них всё хорошо. Свой личный коммунизм они уже построили.
Рувим две недели пролежал в своей новой квартире. Когда стало совсем нетерпимо подпахивать, и была выломана бронированная дверь, то прибывшим оперативникам нечего было расследовать. Следов насильственной смерти не было обнаружено. Впрочем, как и мотивов естественной.
И только кто-то, где-то слышал,- а может и померещилось тому, кто слышал,- что не поделил Рувим акции “Юкоса” с Самим наверху. Так и окончилась его карьера “комсомольского вожака”. И осталось от Рувима только несколько слов на его могиле: кто, когда родился и приблизительно когда умер. И больше ничего.
Даже собака, когда попадает в безысходную ситуацию, может тяпнуть за ногу. Что же говорить о человеке? Он-то своего уж точно никому не отдаст за просто так. Даже если когда-то чистосердечно утверждал:”Слава КПСС”, “Партия честь и совесть нашей эпохи” и “Мы придём Ленинским курсом к победе коммунистического труда”.