Подражание Владимиру Набокову

Он понял теперь окончательно, что все было фарсом с самого начала. Её длинные ногти, выкрашенные в ядовито-красный цвет, который заставлял его думать о заходящем солнце и никогда не существовавшей в нем любви к родине, резкий смех и торопливая, бегущая походка – все было неправдой. Она сама была ненастоящей и сквозь то, как она говорила о разных вещах, как держалась в обществе, как нежно брала его за руку просматривалось теперь какое-то расчетливо-прохладное подозрение.  Он не верил ей  с первого дня их знакомства. То, что она говорила о матери, живущей почему-то в Бостоне, о темноволосом отчиме, годящимся ей в братья, о десятилетнем братишке – все порождало в нем недовольство и какую-то тупую, расчетливую ярость. Он каждый раз хотел прервать её рассказ резким замечанием, чтобы смутить  и заставить её быть с ним немного искренней, но каждый раз  пугался своего слепого неверия и доверчиво слушал рассказы о том, какая обманчивая в Бостоне погода и как там легко простудиться. Она никогда не спрашивала, почему он не торопиться домой, почему именно сегодня им лучше не видеться и почему у его жены настойчивая привычка звонить каждые два часа и спрашивать, как он проводит время на работе и к какому часу  готовить ужин. Её словно и не волновало вовсе, чем он живет. Она спокойно заходила в его кабинет и говорила: «Я хочу перекусить. Отведи меня в ресторан с французской кухней, -  а затем, словно извиняясь, добавляла. – Моя бабушка после революционных событий несколько лет жила в Париже. Наверное, оттого я люблю пообедать с французским шиком. Тебе кажется это диким?». Он безостановочно мотал головой, пытаясь убедить её, что не считает её пристрастия безумством, а сам в это время думал о том, можно ли будет отвязаться от неё через час и забежать домой. Отдохнуть от этого французского шика и запаха её дорогих, сладковатых духов…
Их роман вяло начался в июле прошлого года. Она пришла устраиваться на работу вся в черном, чем порядком его удивила. На дворе во всю играл май, и начинали цвести яблони. Асфальт припекало солнышко, а вода в окрестностях города нагрелась до той самой температуры, когда детишки могли  плескаться в неглубоких «лягушатниках», а взрослые, поспешно окунувшись,  выбежать на берег или просто постоять по пояс в воде. А она пришла в черном… Он смотрел на неё слишком удивленно. Она перехватила его странный взгляд и засмеялась. Он поинтересовался, не имеет ли она привычки курить в помещении. Она сдержала еще один смешок и ответила отрицательно. Через два месяца после знакомства они решили, что настала самая пора немного побыть вместе. Она сетовала на свое бесконечное одиночество и на «преступную» (она именно так и выразилась) любовь к нему, а он на истерические припадки жены, на её бесконечные полки с кремами от морщин и на её неумение готовить. Ну и, разумеется, на такую же не менее «преступную» (ей понравилась тогда его подражательная фраза)  любовь к ней. Он имел неосторожность поверить ей тогда, поверить от усталости, вызванной волной накатившего на него вдруг разочарования и невезения. Ему было тридцать лет, он был исполнительным директором строительной компании и жил с нелюбимой женщиной, которая постоянно чего-то требовала, так до конца и не понимая, что женился он на ней исключительно из жалости, и что ему не доставляет никакого удовольствия выполнять её абсурдные просьбы. Она не понимала его, а за окном так призывно бушевала весна, и хотелось чего-то нового.
 Потом началась подарочная пора с шуршащими пакетами, шоколадными конфетами и красивыми нарядами, на золотых вешалках, которые были выстроены в её шкафах ровными рядами, подобранные по цвету  по вкусу, по настроению; красивая пора, каждый день из которой заканчивался вопрошающей фразой жены: «Тебе не кажется, что в последнее время мы тратим много денег?». При этом её взгляд рассеянно блуждал по его воротничку, на котором она надеялась найти следы чужой помады, чтобы устроить красивый скандал со слезами и битьем старинной посуды, скандал, в котором она нуждалась вот уже несколько месяцев и который никак не мог возникнуть на ровном месте.
А потом он встретил свою любовницу на небольшой презентации в компании какого-то незнакомого темноволосого мужчины. Он, предчувствуя какую-то невидимую опасность, поспешно покинул здание, надеясь, что она его не заметит. На следующий день она, словно невзначай сказала: «Ко мне приезжал отчим. Мы были на презентации французской косметики. Такая прелесть». Теперь он мучился недосказанностью и недопонятостью и ругал себя за чересчур быстрый уход. Его терзал единственный вопрос, ответ на который никогда не мог быть получен: заметила ли она его появление, сказала ли это специально, чтобы успокоить или действительно в толпе не разглядела его внезапного прихода и такого же внезапного бегства. Он решил, что и в этот раз он попробует ей поверить. В конце концов летают же из Бостона самолеты. Даже в Россию, даже в Москву, даже вчера. В этот же вечер он позвонил в кассу аэропорта и, задав несколько кратких вопросов, выяснил, что никакого самолета из Бостона на прошедшей неделе не было, но если товарищ желает заказать билет… «Нет необходимости», - кратко отрезал он и положил трубку.
А еще через две недели, когда эта история немного подзабылось, в его дверь постучали. Вошедший спросил ни кого бы то ни было, а именно её. … Темные волосы, знакомый профиль….
- Простите, кем вы ей приходитесь?
- Я её муж. А что?
- Просто так. Нелепо все вышло.
- Вы собственно о чем?
- Нет, нет, извините. А почему вы именно ко мне?
- Не знаю.