Анна Михайловна

Звали её Анна Михайловна.
Однажды в очереди за хлебом Анна Михайловна услышала, как одна старушка жалуется другой на то, что забирают у неё огород. Рассказала старушка, как сразу после войны всем поселком раскопали поле перед лесом, поделили землю между дворами и стали каждый год сажать картофель. Через несколько лет часть огородов занял новый микрорайон. Оставшуюся землю тоже грозились отобрать, мотивируя это тем, что территория была занята незаконно и принадлежит государству. Но руки у властей до огородов и их хозяев всё ни как не доходили, так что местные жители, со временем, стали считать землю своей собственностью. Огороды продавали, сдавали в аренду и даже дарили. Продолжалось это много лет. А тут решили данную территорию распределить и раздать людям – пусть строят себе жильё. Претендентов объявилось множество. Но старушка очень сомневалась, что кто-нибудь из простых смертных получит там себе землю. Она де слышала, что у директора одного из местных предприятий сын женился. Так папаша ему решил на месте старушкиного огорода дом построить.
Подошла очередь Анны Михайловны. Быстро скупившись, недослушав причитания старушки, она поспешила домой. А в голове одна мысль. Это шанс.

Анна Михайловна жила в одной из многоэтажек того самого микрорайона, что соседствовал с огородом старушки. И хоть была она не местной, но историю с огородами знала. Знала она и директора, на которого так грешила старушка. Её муж работал с ним в одной бригаде. И в той аварии, в которой погиб её муж, тот директор, а тогда еще не директор, а простой бригадир, получил тяжелую травму, после которой больше года лежал в больнице.
Вместе с Анной Михайловной жил её сын с невесткой и трехлетней дочкой. Дома постоянно накаленная обстановка. Сын любит выпить. Придет выпивши, Анна Михайловна не знает, чью сторону принять, если сына – невестка неделю с ней не разговаривает, если невестки – сын, а уж если нейтралитет соблюсти, то оба волками смотреть будут. Сына жалко. Работа у него тяжелая, а невестка дома сидит, зарплату у сына заберет, чтобы тот, мол, не пропил, а сама всякие бирюльки себе покупает, косметику, шмотки дорогие. А сыну не всегда на тормозок и сигареты денег хватает. Пыталась она поговорить с невесткой. А та наглая, в ответ – не ваше, видите ли, дело; вы семью разбиваете; достал он меня своим пьянством; я ребенку самого необходимого купить не могу, если б не мои родители, ходил бы он без памперсов.
Посему старалась Анна Михайловна поменьше времени дома проводить. То в гости к соседям пойдет, то в магазин, тот, что подальше, в другой конец района. А то на работе, в стройцехе, подольше задержится. Составит бабам компанию, пока те водку пьют. Хотя сама к спиртному ни-ни.
Услышав, что распределяются места под строительства домов, Анна Михайловна сразу поняла – это шанс для неё и сына. Если получить место – это, во-первых, займет сына и, следовательно, он будет меньше пить. Ведь когда пить? Дом строить надо, а потом его обустраивать. Во-вторых, невестка не сможет так транжирить деньги. Ведь стройматериалы то ох как дороги. Да и должен у неё появиться интерес в дом покупать, а не абы как. Ведь своё же, не свекрови. В третьих, сама Анна Михайловна сможет провести старость в такой, до недавнего времени, любимой однокомнатной квартире со всеми удобствами.

С мечтами возвращалась Анна Михайловна домой. Представляла дом сына. Двухэтажный, слева гараж, лавка перед домом. И сидит она на этой лавке, а рядом, на лужайке, внуки играют… Круто остановилась перед подъездом. Мечтать будем потом, сейчас нужно действовать. И сложился в голове Анны Михайловны план. Перво-наперво нужно идти к тому самому директору, авось вспомнит он Ваську и ту аварию, и поможет в этом деле. Потом надо ехать в город к сватам, их тоже требуется заинтересовать, без их поддержки ничего не получится. Нужно, чтоб они подействовали на невестку, а то если та заупрямится, пиши - пропало. Для неё должно всё выглядеть так, будто это не Анна Михайловна придумала дом строить, а её папенька и маменька.
По дороге к директору Анна Михайловна думала, что вот хорошо, до пенсии еще целый год, смогу сыну хоть самую малость стройматериалами помочь. Договорюсь со сторожем и вечерком то ведро песка вынесу, то доску какую-нибудь. Еще Анна Михайловна думала о том, что надо у соседа забулдыги аппарат самогонный купить. С ним стройка в разы быстрее пойдет. Много чего успела передумать Анна Михайловна за те сорок минут, покуда шла в управление.
В приёмной у директора сидело человек пять. Это если не считать секретаря. Все потихоньку рассказывали о своих проблемах, жаловались на жизнь. Анна Михайловна не слушала – мечтала о сыновнем доме. Очнулась когда секретарь, молоденькая девчушка, подошла к ней и вежливо, хоть и в третий раз, сказала: «Женщина, проходите». С опаской, узнает - не узнает, зашла в кабинет. Директор сделал вид, что не узнал. А когда напомнила про мужа, сказал что да, помнит, был такой. Но помогать отказался, сославшись на то, что места распределяет профком.
Из кабинета директора Анна Михайловна вышла чуть не плача. В приёмной никого не было. Если секретаря не считать, конечно. Анна Михайловна, никого и ничего не замечая, направилась не к выходу, как положено, а к двери главного инженера. То, что дверь была закрыта, стало для неё последней каплей. Она тихо расплакалась.
К ней подошла секретарь. Стала успокаивать, воды налила в стакан, предложила чаю с печеньем. Анна Михайловна рассказала ей свою историю. Не в надежде на помощь и утешение, а чтоб успокоиться и без слез уйти из приёмной. Секретарь ей сказала, что идти с просьбой к старому дураку, её боссу, бесполезно. Не поможет. Вот есть в управлении одна дамочка, говорят директорская любовница; и должность у неё вшивенькая, а такие вопросы решает… Вот к кому идти надо. Больно она презенты разные любит. Да и не вредная она совсем, как злые языки говорят; наоборот, простая и отзывчивая. Многим помогла. Так что, тетя, бери бутылку шампанского, коробку конфет и прямо к ней, скажешь от меня. Авось и на твой вопрос положительное решение найдется.
Ещё на один визит в этот день сил Анна Михайловна не нашла. А на следующий, с утра пораньше, благо отпуск, отправилась она в город. Приобрела там все, что положено, да ещё и килограмм бананов вдобавок прикупила на рынке. Дамочка её выслушала, от презента сильно не отказывалась и ничего конкретного не обещала, но пообещала посодействовать. Сказала, что от неё мало чего зависит, но чем сможет, тем поможет.
Особой надежды после этой встречи у Анны Михайловны не зародилось, но попытка - не пытка, поэтому она приступила к следующему шагу своего плана. Снова поехала, она в город, теперь чтобы навестить родителей невестки, что, кстати говоря, случалось нечасто.
Те были людьми с виду простыми, а на самом деле с претензией. Анну Михайловну они недолюбливали и всерьез не воспринимали. Дочь вышла замуж наперекор родителям, а теперь постоянно жаловалась на мужа и свекровь. Причиной всех нынешних бед дочери они считали зятя, который, по их мнению, соблазнил их солнышко, а теперь постоянно обижает жену, пьёт, денег в дом не приносит и прочее и прочее…
При всём том они считали, что у дочери плохой характер, и, намучавшись с ней в детстве и юношестве, были рады отдать её замуж. Да только вот не за такого же простака и недотёпу, каким им виделся сын Анны Михайловны.

Анна Михайловна стояла перед ларьком и думала, что же купить, прежде чем заявиться в гости. Сватов она побаивалась, потому никак не могла принять решение. Придешь с пустыми руками – скажут, раз в сто лет в гости выбралась и копейку пожалела на гостинец. Спиртное купишь – скажут, что алкашка. Конфеты – так у них диабет. Полчаса стояла Анна Михайловна в раздумьях перед ларьком. Наконец решилась купить то, чего самой хочется, а именно палку сырокопченой колбасы и триста граммов сыра.
Медленно поднялась на четвертый этаж, возраст, как-никак, ноги болят и отдышка. А родственнички встретили хорошо, только долго удивлялись принесенной колбасе и сыру. Хоть не отказались от принесенного и не высмеяли. Анна Михайловна не умела начинать беседу издалека. Поэтому сразу сказала, что приехала не просто так, а по делу. Сваты ничего конкретного не ответили. Единственное что поняла Анна Михайловна, им нужно время, чтобы подумать. Долго в гостях она засиживаться не стала. Сославшись на то, что нужно успеть на последний автобус, быстро распрощалась, ушла. Чувствуя, что не готова так сразу ехать домой, ещё час ходила по городу. А в голове никаких мыслей, только горечь какая-то непонятная от неудач и разочарования и еще воспоминания. Множество различных воспоминаний: детство, родители, муж, как сына рожала, как пришли и сказали «твоего убило»…
Вернувшись домой, Анна Михайловна постаралась выбросить из головы и огороды, и дом, и все то, что случилось с ней в два последних дня. Вычеркнуть всё это из жизни, забыть. Сначала не получалось, а потом, со временем, забылось. И если в первые дни она каждую минуту снова начинала мечтать о доме для сына, то через неделю только изредка появлялся неприятный осадок от пережитого унижения.

Прошел месяц. Анна Михайловна стирала в ванной, а сын с невесткой ужинали на кухне. Тут слышит она, как невестка спрашивает у сына, когда будет собрание профкома, на котором решится вопрос о распределении участков, а потом с ехидной подковыркой говорит, что родители её обещали посодействовать и что вполне возможно один участок достанется им, молодым. Екнуло что-то у Анны Михайловны. Но не было в её сердце обиды на сына, за то, что он не сказал ей о заявлении в профком и решении строить дом. Как не было и чувства окрыляющего счастья, такого чувства, какое на секунды появлялась в сердце Анны Михайловны месяц назад. Была просто радость за сына и надежда на то, что жить станет лучше.

Когда началось строительство дома, Анна Михайловна лежала в больнице. Прихватил радикулит. Да так, что она сто метров пройти не могла. Невестка часто навещала её. Фрукты приносила, супчики разные. Такая добрая вся. Только жаловалась всё, что участок под дом ей не нравится, маленький и лес под боком. Пару раз и невесткины родители появлялись. Всё вели разговоры о том, что вот они молодым помогают, чем могут, и Анне Михайловне нужно быстрей на работу. Ведь работает она в стройцехе, а там так много всего, что сейчас ох как необходимо молодым.
По возвращении из больницы, Анна Михайловна обнаружила, что обстановка в доме разительно переменилась в лучшую сторону. Сын перестал пить, они с невесткой практически не ссорились. Отношения между Анной Михайловной и невесткой складывались очень даже дружелюбные. Всё свободное время молодые проводили на стройке, сын работал, невестка командовала. Анна Михайловна редко им составляла компанию. У неё сильно болела спина и ноги после работы в стройцехе, которую она не могла бросить, так как почти каждый день заносила на стройку чего-нибудь полезного. То цемента мешок, то гвоздей в ведре. Сын с невесткой очень даже ждали того момента, когда Анна Михайловна возвращалась с работы. И были недовольны, когда видели, что она идёт с пустыми руками. У них самих денег на стройматериалы не хватало. Сыну зарплату давали нерегулярно. И чем дальше, тем реже. А тут ещё моду завели выдавать не всю сумму, а часть. То двадцать процентов, то тридцать.
К зиме был заложен фундамент, почти закончилось строительство летней кухни и подсобных сооружений. Полностью был отстроен гараж, в который, правда, ставить было нечего. С началом холодом строительство замерло. Анна Михайловна снова попала в больницу с радикулитом, а посему помогать стройматериалами не могла. А у молодых денег едва хватало на еду. Пробыла в больнице Анна Михайловна несколько месяцев. На этот раз невестка проведывала её редко. Приходила с пустыми руками и жаловалась на отсутствие денег, на то, что муж стал выпивать. Сын тоже был нечастым гостем у Анны Михайловны. Но это не сильно огорчало мать. Не нравилось ей видеть мрачного и обозлённого сына. В больнице кормили плохо. И если бы не соседки по палате, Анна Михайловна протянула бы ноги с голоду. Пенсию ведь она отдавала сыну, а тот жене.
По возвращении домой, Анна Михайловна увидела в доме атмосферу хуже той, что была до начала строительства дома. Сын несколько месяцев не получал зарплату, внучку отдали в детсад, а невестка устроилась на работу, продавцом в ларёк. Из стройцеха Анну Михайловну рассчитали, посему она целый день проводила дома, чаще всего лежала и смотрела телевизор. Даже в магазин ходила редко. Сильно болела спина и, особенно, ноги. Поход в ближайший магазин, который раньше занимал полчаса, теперь требовал от неё полдня. Через каждые двадцать шагов она останавливалась и несколько минут стояла, ждала, чтобы боль в ногах отпустила.
С приходом весны строительство дома возобновилось. Правда, вяло. Достроили летнюю кухню, принялись за забор. А тут, как назло, объявились воры. Ночью вытащили из сарая припасенные для забора доски. Зашел в семьё разговор, что, мол, надо, чтобы кто-то ночевал на стройке. И без намеков невестки Анна Михайловна поняла, что придется ей. А кому ж ещё? С тех пор началось переселение Анны Михайловны на стройку в летнюю кухню. По началу проводила она там только ночь. Вечером, поужинав, уходила, рано утром возвращалась. В кухоньке было только самое необходимое: табурет, кухонный стол, старенький диван. Вода и электричество подведены не были. Время шло, и Анна Михайловна всё больше времени проводила на стройке. Не хотелось ей возвращаться домой, особенно в то время, когда там была невестка, окончательно разочаровавшаяся в жизни, муже и его матери; не хотелось наблюдать ежедневные скандалы. За бутылку самогона сосед сделал в кухне печь, и Анна Михайловна перестала зависеть от своего, теперь уже старого, дома и не было у неё с тех пор необходимости ходить туда каждый день.
Сыну окончательно перестали платить зарплату. Он был вынужден рассчитаться и уехать на заработки. Анна Михайловна ходила в гости к невестке всё реже и реже. Внучке гостинец отнести да что-нибудь из своего скарба забрать. Сын приезжал редко. Вначале хоть звонил домой раз в неделю, а потом и звонить перестал. Невестка загуляла. Дочку отдала своим родителям, чтоб не видела её позора. А потом сбежала со своим хахалем. Уехала в большой город.

Анна Михайловна думала вернуться в свою квартиру. Да жалко ей было бросить недостроенный дом. Развелось в районе разного нехорошего люда: наркоманы, пьяницы. Вмиг всё растянут и разломают, что осталось без присмотра. Однажды ночью залезли в гараж, вытащили всё, что там было. Даже ворота сняли, чтоб на металлолом сдать, наверное. Анна Михайловна слышала, да выйти побоялась. До ближайших соседей далеко, рядом лес. А тут ещё история давеча произошла, бабку за алюминиевую кастрюлю убили. В квартиру Анна Михайловна думала пусть квартирантов, но желающие не нашлись. В поселке треть домов пустовала; в микрорайоне, глянешь, в окне штор нет, пустует, значит, квартира. Те, что помоложе, разъехались кто куда, одни старики остались.
Так и жила Анна Михайловна. Вот только электричества не было. И телевизор не посмотреть, и радио не послушать, и холодильник не включить. Да и вечером без света плохо, особенно зимой. Очень тяготило её отсутствие водопровода. Ближайшие соседи как раз были хозяевами тех огородов, на месте которых стоял недостроенный дом и кухонька. А посему они не сильно жаловали Анну Михайловну, и той приходилось ходить за водой к общественному колодцу, который располагался достаточно далеко. Летом колодец пересыхал. Анна Михайловна рано вставала, чтобы успеть первой и набрать полведра мутноватой воды, которую потом она очень экономно расходовала. О том, чтобы полить чахлые кустики помидор речь не шла.
Иногда, сидя теплыми летними вечерами на лавочке перед кухней, представляла себе Анна Михайловна достроенный дом, лужайку с играющими внуками, сына возвращающегося с работы. И была она в такие минуты почти счастлива.
Пока было тепло, Анна Михайловна жила хорошо. Если не считать проблем с водой, конечно. Пенсию платили без особых задержек. Небольшой огородик давал картошку, другие овощи. Анна Михайловна, по молодости не любившая животных, завела собаку – беспородную шавку.
Здоровье шалило. Побаливало сердце и желудок, но больше всего болела спина. Были дни когда, она целый день лежала на диване не в силах подняться. Но были и такие, когда она забывала про боль. В такие дни она чувствовала себя молодой, хотелось, чуть ли, не танцевать.
Есть Анна Михайловна готовила на печке. Летом она топила печь дровами, которые тепла не давали, но суп сварить было можно. Хуже было зимой – нужен был уголь, чтобы прогреть помещение. За дровами Анна Михайловна ходила в лес. Лесники гоняли её, грозились сдать в милицию. Но делать нечего, положенную норму угля не привозили, а денег на покупку хватало не всегда.

Последняя зима в жизни Анны Михайловны выдалась очень суровой. Купленный осенью уголь закончился в начале января. Пенсию, как назло, задерживали. Принесенные из лесу дрова слабо согревали хоть и небольшую кухоньку. Тогда посоветовали ей добрые люди ходить на железнодорожную станцию, собирать просыпавшийся из вагонов уголь. Каждый вечер Анна Михайловна тепло одевалась, брала старенькое ведро, больше не унести, и шла на станцию. Собрать даже маленькое ведро занимало часа два. Потом домой. А по дороге одна мысль: «Дойду – не дойду?».

В начале лета приехал сын в гости, денег привез, подарков. Рассказывал, что хорошо устроился, женщину нашел с квартирой и ребёнком, живёт теперь у неё. Обещал матери, что если наладится в поселке с работой, вернётся домой, дом достроит. Через неделю уехал. Больше его Анна Михайловна не видела.
После приезда сына легко как-то стало житься Анне Михайловне. Может, надежда появилась, а может, уставши от проблем, отодвинула она их на задний план, больше замечая хорошее, не принимая близко к сердцу плохое. А может оттого, что жила она с тех пор воспоминаниями.

В конце лета Анна Михайловна выкопала картошку, а после, возобновила свои походы на станцию за углём, в страхе, что следующая зима будет для неё такой же, как и предыдущая.
Погибла Анна Михайловна поздней осенью. Внезапно тронувшимся поездом ей отрезало ногу. Рано утром её обнаружил обходчик, она была ещё жива, но без сознания. До приезда скорой Анна Михайловна не дожила.
Хоронили её улицей, так как никого из родственников, которых, по правде, было крайне мало, ни вызвать, ни найти не смогли. На кладбище было несколько старух, из тех, что могли дойти, да местные алкаши, которые и закопали тело Анны Михайловны в землю.