И дом или Пьяная-2

Я снова дома и подд… пья… вдупе… нет, просто пьяна. От правой руки идет потрясающий, ошеломляющий запах сигарет вперемежку с маслом мимозы. От волос… уууу… обалденный аромат улицы, укладочной пенки, чуть-чуть сигарет. И радует уже то, что волосы отросли достаточно для того, чтобы их можно было понюхать; а так же Розенбаум из колонок и собака, лижущая ногу. И какие-то идиоты звонят в домофон просто так.
И смысл жизни так ясен. Он лежит передо мной так, как, видимо, лежал бы пьяный мужчина: открыто открыт и  беззащитно беззащитен до тех пор, пока пьян. И опять матерят какие-то мальцы в домофон. Спуститься к ним, что ли?
И так, так, так хорошо и спокойно. «Марк Шнейдер был маркшейдер, когда пришла зима…».
Мы часто смеемся, и многим непонятно, почему. А меня свербит одна мысль: когда мы перестанем над этим смеяться, значит, выросли, значит, потеряли. И снова нюхаю волосы.
А сегодня молодой учитель читал нам стихи Верлена. Читал их вслух. Так, как, наверное, читал их своей жене… И очень хочется добавить.
И лицо Камилы, отличной непьющей Камилы; которую вряд ли увижу в другой жизни и по которой, дай мне, Бог; с которым люблю говорить в окно и в потолок; буду очень, очень, очень скучать. Буду скучать, но начинать еще рано: еще полтора года. И главное, Бог, дай мне, чтобы я скучала по ней, такой, какую чувствую ее сейчас.
А все-таки очень хочется добавить.
За здоровье родителей и семьи; за то, чтобы всегда возвращаться домой…
Эх. Столько сказала, столько написала, стольких люблю. А жить еще… Хорошо бы жить долго. Долго-долго красить глаза по утрам. И чтоб всегда знать, зачем.
И так любить себя и любить многогранную, как стакан, и красивую, как люди, жизнь. И любить маму с папой и сестру, и детей вообще, и ее детей, в частности, безумно, и учителя по истории, и Сашу, и того молодого, который читал сегодня стихи Верлена вслух, так, как читал их, наверное, своей жене. И тех, по чьим лицам буду безумно скучать в другой жизни. И дом, мой дом.
Да.