Третья сторона

На белом экране плакал режиссер. Т.е. режиссера там не было, но было ясно, что ему плохо. И страшно. Ему нельзя помочь, потому что он там, за кадром. В экране. Как в другом мире, плоском и двухмерном от боли. Но что-то, что стоит над всеми этими x-y-z, над измерениями, над самой реальностью, заставляет чувствовать. Чувствовать здесь и сейчас то, чего никогда и ни с кем не могло быть в нашей трехмерной жизни. Не могло и все. Не могло просто потому, что она такая большая, запутавшаяся в собственных гранях и запутавшая нас. Она не дает нам ничего разглядеть, понять, прочувствовать, она мешает черное с белым, она не думает о нас, ей не важны наши чувства, наше стремление к определенности… Она такая. Такая, как она есть. Такая, что нам проще не думать о третьей стороне, забыть об этой лишней, неуютной  стороне и смотреть только на две, которые собрали в себе столько чувства, которые нам проще и понятнее.
Две стороны на экране перед нами. Только две. Потому что третья – это мы.