Беличьи бега из жизни околопсихологической тусовки

Татьяна Суворова

Беличьи бега

Настроение было таким же поганым, как вид мартовской улицы. Сергей пнул грязную, почти до конца обтаявшую бутылку из-под «пепси». Чертыхнулся. Супермаркет с массой вкусных продуктов уже остался позади – на расстоянии целого квартала.  Но мечта о колбасе сидела в голове, как заноза.
А как ее, эту самую мечту, осуществить?! Работодатель изволил заплатить лишь пятьдесят процентов от обещанной суммы. Мотивировал это тем, что заказ сдан на два дня позднее оговоренного срока. И объяснение уважительной причины (т. е. рассказ о сильной головной боли) было бесполезным.
Тут в голове совсем некстати всплыл голос Верки: «А почему твой муженек свою башку не лечит?» Сергей от этого воспоминания сжал кулаки и стал озираться в поисках еще чего-нибудь типа бутылки. Но пнуть было нечего. Оставалось прошипеть сквозь зубы и похвалить себя за то, что удалось убедить Машу, свою жену, уволиться с той работы. И тем самым разорвать контакты Маши и Верки. Последняя дама сидела в одном офисе с наивной, временами глуповатой Машей, и вдалбливала ей в мозги всякую фигню. В том числе и фигню на тему его, Сергея.
Мимо шли люди. Большинство из них торопилось, и было одето гораздо лучше Сергея. Какая-то нервная, молодящаяся женщина чуть не налетела не него, но вовремя шарахнулась в сторону. С негодованием поглядела, но смолчала и понеслась дальше. Сергей опять прошипел ругательство и побрел дальше, домой.
Как по заказу, на пути попадалось много соблазнительных вещей – например, компьютерные магазины. Но апгрейд* компьютера маячил в весьма неопределенном будущем. И даже на диски с новыми версиями дизайнерских программ денег не было. Все, что Сергей успел присмотреть в последнюю неделю, на практике оказалось вне его финансовых возможностей.
«Ну как тут нормально работать и вовремя выполнять эти треклятые  заказы, когда приходится работать на всем устаревшем?»
Сергея схватили за рукав плохо выстиранной куртки:
- Нализался?! Куда прешь? – менее чем в полуметре от Сергея проскочила чистенькая иномарка. Мелькнуло белое, полумертвое от страха лицо водителя.
- А если б тебя сбило, алкаш, а?
Сергей зло повернулся к высокому, парню с сердитым голосом. По привычке глядя не в лицо, а в живот собеседника, зло сказал:
- Я не алкаш.

Фраза получилась хорошей, сказанной с весомыми интонациями. Они должны были показать культурность и ум оскорбленного человека. Чей-то старческий голос сбоку проквакал:
- Совсем с водкой своей ошалели. На красный свет прут, да ишшо огрызаются, когда их от могилки-то тащат.
Старуха – это не молодой парень. Тут можно и огрызнуться по-настоящему:
- Заткнись. Самой в могилу пора. Чтоб ты сдохла.
Оплеуха была неожиданностью – как и слишком многое в этом треклятом мире.
- Сам заткнись, дерьмо. Мамаша, не обижайся на дегенератов, - голос тот же. А вот за рукав уже никто не держит. Эх, врезать бы, да сил… Лучше пойти вперед – правда, на этот раз уже взглянув на светафор.


* - замена части старых деталей на более новые

Маразм. Нет, чтобы вежливо остановить его, Сергея. Так нет, надо при этом оскорбить. И старухе надо при этом ввязаться совершенно не в свое дело. А уж оплеуха в ответ на вполне нормальную реакцию человека, который уважает себя, и никому не позволит себя оскорблять… Сергей вздохнул. Обидно, что его регулярно принимают то за пьяного, то за наркомана. А откуда он возьмет деньги на приличную одежду – которая, кстати, ему совершенно не нужна? Одежда – это одна из условностей общества, не умеющего ценить ум и талант. А то, что Сергей регулярно начинает пошатываться во время ходьбы – так это плохая координация движений. Им бы перенести все, что он перенес… Дебильная планета. Дебильное время.
А ведь некогда, как он вспомнил, он был Верховным правителем Земли. Но силы Зла… Тут некстати в голове опять зазвучал голос Верки. Сергей на ходу замотал головой, но избавиться от него не смог – как никогда не мог избавляться ни от одного из всплывающих воспоминаний. Как он их ненавидел, как боролся сними, но эффекта… А Верка из прошлого вещала: «Да мне на все его реинкарнации …. (мат). Плевать, выдумка они или правда, мне важно одно. Сейчас твой муженек – (мат). И важно только это настоящее. А тыщи лет назад – это не в счет, господа.» И все это говорилось при нем, Сергее! Но не ему, а Маше. А он стоял, как офисная мебель. Не мог от возмущения слов подобрать. Ведь он только что популярно объяснил, кто он такой на самом деле, и почему его надо уважать.
Культурный человек не матерится. Верка – материлась. И хоть она была зав. отделом рекламы (а Маша – компьютерной машинисткой), Маша гораздо более продвинутый человек. Потому что говорит на чистом русском языке. Но из-за преступников, правящих обществом, Верка живет лучше талантливых и продвинутых людей.
Сергей остановился посередине трамвайной остановки, невидяще уставился себе под ноги. Да, все правильно. Верка пользуется своим здоровьем, и поэтому пашет по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Карьеру делает, стишки модернистские пописывает. Может, еще чем-то занимается. А вот у Сергея здоровья нет. И на этой планете слишком плохая медицина, чтобы вылечить хроническую головную боль. Так что не стоит даже пытаться идти к врачу.
Сергея грубо толкнули:
- Что врос, чувак?!
Кулаки опять сжались сами собой, Сергей возмущенно огляделся. Оказывается, к остановке подошел трамвай, и Сергей помешал кому-то из безликой массы садящихся пассажиров. Так, а какой номер у трамвая? Оказывается, нужный. На нем можно доехать домой.
В трамвае полоса невезения наконец-то кончилась. Какая-то старуха с возмущением рассказывала о своей молодой соседке по лестничной площадке. Так что Сергей смог совместить срыв своего плохого настроения и благородное дело. Он навис над худенькой бабкой и начал занудно желать ей смерти. Бабка сжалась на сиденье и часто-часто моргала. Сергей был доволен – он причинял боль, и делал это ради морального прогресса общества. Тех субъектов, которые давят передовую молодежь, надо учить, и учить очень больно (для них больно, разумеется).
Все прошло отлично – настоящих психов, как тот парень (который оплеуху отвесил) в обществе мало. Трамвай равнодушно молчал, и Сергей вышел из него почти в хорошем настроении.
Дома удовлетворение от праведного дела было несколько притушено – пустыми полками холодильника. И запиской от Маши, что ее дядя просил начать отдавать долг. А с чего его отдавать, этот долг? Высокие заработки компьютерных дизайнеров – это враки. В хороших фирмах такие деньги, конечно, получишь, но устроиться туда… нереально. Вот и живешь разовыми заказами во всевозможных полудохлых конторах. Там не уважают работающих людей: платят мало, выгоняют и берут на работу легко, мало на что глядя.
Блин, опять Верка – только уже голосом Маши, пересказывающей разговор: «А в нижних слоях рынка вакансий так и есть. Такие работодатели – не ослы, они знают, что специалист на их деньги не пойдет. А больше платить не могут. Тем более, что в легоньких профессиях предложение настолько превышает спрос, что шеф фирмы только свисни – тут же слетятся.» 
Ох, как хочется убить эту дрянь! Сергей даже обдумывал, как подстеречь ее на выходе из фирмы и капитально избить – чтобы почувствовала, что такое боль. Чтобы перестала презирать тех, кому больно, кто старается привести себя в хорошее состояние, но слишком потрепан плохими людьми. Но… Верка – двухметровая каланча, и далеко не худенькая. Вначале надо физически восстановиться, а уж потом заставить эту даму заплатить за все то, что она несла про него, Сергея. Это рационально – сначала набрать сил, а потом расквитаться. И никто типа Верки не понимает, что такая расплата возможна.
Пусть этот тип людей делает что хочет. Есть способ получить сразу все – и без усилий, и без труда. Надо только хорошенько подумать, и найти этот способ. Или вспомнить. Ведь когда-то, в прошлых жизнях, еще до своей деградации, люди это умели! И не мучались, ничего не в силах сделать.
Сергей лег на кровать, которая хронически не заправлялась, посмотрел в экран выключенного телевизора. Телик хороший, хотя уже и устарел. На него и на новый комп пошли все деньги, вырученные за продажу дома матери. Но наследство, увы, кончается… И если бы не умершие родители Маши, не было бы и этой квартиры… И его, и ее родители были сволочами. Но хоть сколько-то на их деньги удалось пожить, как людям…
Мысли скакали. Надо пойти на кухню и выпить кофе. Ах, опять Верка голосом Маши: «Пеле» - это не кофе, а помои». Ха, посидела бы она на таких деньгах, как Сергей, и «пеле» начала бы пить…
Да, надо сегодня опять повспоминать свои прошлые жизни. И пусть Верка кроет это «глюками». Какие интересные там картинки, не хуже, чем в голливудской фантастике. Одно удовольствие в них всматриваться. А потом – думать о них. Крутить так и эдак, как все нравящееся оттуда можно использовать. И как и кому можно отомстить за ненравящееся… А потом построит машину времени, вернуть все на сотни лет назад и переиграть часть истории человечества, вернуть СССР, построить будущее Ивана Ефремова… Блин, опять Верко-Машин голос: «Он что, не понимает, что с такими самопальными зондажами подсознания к Васнецову попадет?! То-то Сашке материалу будет!»
Александр  Васнецов – это заведующий охраны психушки, а одновременно - писатель-прозаик. С ним Верка пару раз водку пила. Вообще-то, по словам Маши, Верка спиртное не любит, но из дипломатических соображений может пить наравне с грузчиками – и при этом совершенно не пьянеет. Тоже по каким-то методикам с психикой работает. Это же сейчас модно – тренинги, медитации, так далее.
Верка имеет результаты. И презирает Сергея, который результатов не имеет. Ей бы досталось так, как ему доставалось! Раз в месяц его пороли. А ее, очевидно, нет. И Маша, дура, рассказала Верке о том, что Сергей мечтает воскресить своего отца и избить его – за все то, что он перенес в детстве. Ну и что, что били за двойки в школе? Во всем же были виноваты учителя. Они плохо объясняли, и поэтому Сереже не нравилось учить уроки. И, в конце-концов, это обязанность учителей – возбуждать у ребенка интерес к знаниям. Это учителя виноваты. И отец.
Сергей вздохнул. Чем больше он думал о прошлом, тем яснее ощущал, до какой же степени он – жертва. Нет, до тех пор пока эти люди не искупят своей вины, он им не простит! Если искупят и станут разумными, станут уважать его, Сергея – простит. Он же не злой, а просто справедливый. Око за око – иначе никого не научить. Пусть люди отвечают за свои поступки.
Ведь из-за них Сергею так плохо. Взять, хотя бы, прошлого начальника. Ну, просрочил Сергей заказ (ох, беда с этими сроками, всегда беда, нельзя же их делать такими маленькими!). Ну и что. Не смог. И при чем тут штраф, который заплатила фирма? Сергей же не виноват, виноват папа, который его бил в детстве. Именно так все Сергей и объяснил своему прошлому шефу. А тот матом наорал. Выгнал, не заплатил за работу. Еще жалел, что с Сергея нельзя полную сумму штрафа фирмы удержать – не с чего удерживать. А «ребят» посылать для вытрясения долга – так за «услугу» больше заплатишь, чем возьмешь с Сергея. Так, по крайней мере, орал тот шеф (блин, уже и имя, и его лицо забыл – хотя прошел всего месяц; как же теперь ему отомстить при случае?).
Тупица! Сергей же разъяснил ему, кто на самом деле виновен в ситуации. А в ответ – мат, угрозы.
Ну не ценят Сергея на этой – бывшей его! – планете. И опять Верка-Маша: «Месяцами болтается без дела. А ты пашешь. Уж не знаю, чего стоят его технические изобретения, но все его философские и психологические построения – бред. Кстати, почему этот твой гениальный изобретатель свои изобретения нигде никому не предлагает? А?»
Не Веркино  это дело, почему! У него, Сергея, куча подсознательных барьеров, и неизвестно что с ними делать. Работать так, как предлагают разные психотехники – больно, долго, тяжело. А надо – без боли и мигом. И нужно понять, как это сделать. А для этого достаточно просто полежать, хорошенько подумать. И выход будет найден…
Ох, сколько раз этот выход уже был, вроде бы, изобретен! И каждый раз – ничего не срабатывало. И опять – на диван, думать и думать. «Нельзя научиться писать, только думая о том, как этому научиться быстрее. Только до глюков додумаешься,» - это Верка. И та сцена, когда она его реинкарнации обесценивала, перед глазами. Все воспоминание как в тумане, а вот боль от слов Верки – очень отчетлива. Да, те давняя память о прошлых жизнях гораздо более отчетлива, чем то, что сейчас видишь глазами в этой выцветшей эпохе… А во всем виновата та война, которая была 75 миллионов лет назад, которая лишила его кресла Верховного правителя…
«Машка, ворона ты этакая, сейчас на твою голову атомная бомба падает? Нет. И когда ты берешь ложку, ты берешь ее теми руками, которые у тебя сейчас. Так? А раз так, то зачем тебе воображать, что твои нынешние руки – обугленные обрубки? К тому же все это  то ли было, то ли нет, то ли с тобой, то ли с другими… Ты смотри не то, что вокруг тебя, и не пользуйся ты ночными кошмариками как своими инструментами…»
Сергей забурчал, заворочался на жесткой постели. Голос Верки был так отчетлив, будто бы она была сейчас в комнате. И с этим голосом нельзя было ничего сделать – как нельзя ничего было сделать с самой Веркой, сидевшей тогда в кресле. Гипноз прямо какой-то был!  «А за что тебя уважать вообще-то? Только говори не об эпохе динозавров, а о твоих сегодняшних делах! О том, как в советское время тебя папаша на последние деньги от статьи за тунеядство отмазывал!»
Сергей зло встал с постели, стал ходить по комнате. Опять ее голос! И вдобавок воспоминание, что дура Машка проболталась о тех давних взятках. Нет, сегодня явно Веркин день! Бывают дни родителей, дни кого-либо из особо гадких его бывших шефов. А сегодня вот эта скотина привязалась. Ну как она не понимает, что Сергей был Верховным правителем – и за это его надо уважать?! Просто его, Сергея, страшно потрепали силы Зла. А то, что он в свое время вылетел из вуза, - так это совсем не связано с тем, что он не может получить места. Он же самостоятельно освоил компьютерный дизайн – да-да, отлично освоил!
Вспомнив давние домашние скандалы, тарелки, которые мать била об пол, ее визгливые вопли, Сергей удовлетворенно ухмыльнулся. И все-таки решил выпить кофе. Ведь он тогда не сломался. Не пошел учиться в нелюбимый вуз, не пошел вкалывать на завод, не убил свой талант и интеллект…
В коридоре завозились. Ага, Маша! Точно она.  Стоит на пороге комнаты, бледная, уставшая. Дешевый джинсовый костюмчик, короткие волосы собраны в «хвостик» - денег на парикмахерскую нет уже который год:
- На работе плохо?
- Ага.
- Кофе выпей.
- Правильно.
Маша идет ставить чайник с водой. Сергей снова заваливается на постель. И пытается вызвать воспоминания миллионолетней давности. Там интересно: бои, совсем как в «Звездных войнах». Верка говорила, что это явные глюки. Дура Маша, из хорошего отношения к начальнице попыталась ее, убогую, втянуть в мир Сергея… Да какая разница, глюки или нет, если на них смотреть интересно, хорошо, не больно… «Белка в колесе тоже считает, что движется к цели!» - это опять Верка. Но на ее смутно помнящееся лицо наслаиваются какие-то неприятные, получеловеческие морды. Ага, вот истинная суть Верки – эти морды! Так, посмотрим, с чем ассоциируется Маша? Забитое, несчастное, но в целом неплохое существо, миллионы лет подряд пытающееся выбраться из-под власти негодяев. Ничего, с помощью Сергея выберется… А сейчас надо еще посмотреть на то, что же чем на самом деле является, что скрыто под маской обычных предметов и людей…
Нет, какая мощнейшая вещь – психотехнологии!…

Маша заглянула в комнату, постаравшись не наступить на валяющиеся на полу книги – они упали со стола, и Сережа с самого утра собирался подобрать их. Пепельница опять полна окурков. И пыль с телевизора и компьютера надо стереть…
Муж спал, постанывая во сне. Лицо его все время дергалось. Из-под подушки торчали пожелтевшие листы распечатки какого-то материала, еще в пору финансового благополучия скаченного из Интернета. Вроде бы, там рассказывалось о древней истории Земли…
Женщина вздохнула. Как жалко, что Вера не захотела к ним примкнуть – она, с ее энергией, смогла бы пробивать все труды Сережи, но…
Вот именно: «но». Маша еще раз тяжело вздохнула и медленно пошла на кухню – к своей чашке «пеле». Стала пить его большими, нехорошими глотками.
Тяжело. Как тяжело. Может, все же послушаться Сергея и пересилить свою лень, заняться зондажем своего подсозанния? Может, тогда исчезнут из памяти глаза, с какими Вера подписывала ей обходной листок на увольнение: «Ты же сильная. Зачем тебе беличье колесо, зачем смотреть на мир, как твой Сережка? Хочешь, заплачу за тебя в долг двести баксов, чтоб ты прошла хоть начальное психотехническое обучение? Нормальное?» Блин, как на покойницу смотрела! И что-то там еще очень нехорошее говорила, о том, что может случиться… Что Маша тут же постаралась забыть и забыла…
Из соседней комнаты послышался сдавленный полукрик. Маша вскочила с полусломанного стула, кинулась в комнату.
Сергей истово бил своей самодельной «финкой» в подушку.
- Ой!
Муж вскинул голову, по-дикому взглянул на жену. Кинулся к ней в ноги, обхватил их руками. Машу впервые в жизни действительно парализовало. Она не понимала, что происходит.
Сергей поднял голову - изо рта у него, как у соседского сеттера,  текли слюни:
- Мама, мамочка, защити! Господин офицер, я к вам прошу…