Всё хорошо будет

Всё бежит, всё пролетает мимо… «Невский, люди какие-то не такие, смотрят не по-людски; вот уже и Мойка, «Идеальная чашка», «Сайгон». А почему Дворцовая такая мрачная? Боже! Да здесь же не люди, а монстры какие-то, что за вурдалаки населяют мой родной Питер?! Откуда они все здесь взялись? Вокруг ничего не видно, сплошная палитра красок, где Зимний? Нева! Вот уже и Нева! Дворцовый мост, на нём меня никто не тронет. Скорее, скорее, почему я не умею летать? А почему... что? Ой, я же лечу! Чёрт, да что же это такое? Я поднимаюсь, я выше всех этих мерзких существ, вон они! Смотри-ка, ха-ха! Получите, вы не достанете меня теперь! Что это за свет? Солнышко, сладкая моя, что? Подойти к тебе? Да без проблем! Всё, гуляйте, упыри, я свободен! Я с ней!»

- Бежал с криками по всему Невскому проспекту, забрался на Дворцовый мост посреди ночи, он был, как раз, разведён. Сбил с ног милиционера. Залез на самую верхотуру, начал нести какую-то ахинею, потом прыгнул в воду. Вскрытие показало наличие в крови первитина. Проще говоря, он успел вмазаться перед марафоном.
- Ужас какой-то! Что ж нам так не везёт? В город приехал такой важный гость, а тут на тебе! Белые ночи, разведённые мосты… И обезумевший наркоман, прыгающий в воду к своему «солнышку»! Что делать-то? Что про наш город подумают? Итак присвоили титул «криминальной столицы».
- Родственников нет. Друзья… наверное, есть, но где их отыщешь? Хоронить кто будет? Жалко парня, закопают как бомжа. Он, вроде, не из бедных. Документов нет, только права водительские нашли. Прелюдин Сергей Геннадиевич. Надо по базе данных посмотреть, может, кто в розыск подавал.
- На квартиру к нему ездили?
- Ездили, как же. Ничего любопытного не обнаружили, наркотиков нигде не нашли. Квартирка весьма приличная, кстати. Что любопытно, так это то, что нет ни записной книжки, ни листика с какими-нибудь телефонами. Соседей спрашивали, они сказали, что вообще никогда его не видели и думали, что эта квартира пустует. Будто бы его никто не знает, будто он и не существовал вовсе.
- Да ну? Не может быть такого, всяко уж кто-нибудь да знает этого Сергея, как, бишь, его там? Геннадиевича.
- Ну, оно понятно, вот найти бы их. Я к нему вот чего прицепился… понимаешь, Андрей Михайлович, найдём его друзей-знакомых – можем выйти и на барыг питерских. Не сам же он себе кокаина наколдовал?! Что могу точно сказать, так это то, что им не каждый второй в Питере торгует. Их всего-то здесь банды три-четыре, не больше.
- Согласен. Но что делать-то будем?
- Так я ж уже предложил, вроде… Надо в базе порыться. Понимаешь, не похоже на то, что его не знает никто и искать тоже, соответственно, никто и не собирается. Он нигде не работал. А денег у него немало было, это уж точно. Может я и не прав, но мне думается, что найдётся человек, который его ищет.
- А с гостем нашим как поступить?
- Скажи, что вы вчера просто психа видели. Ничего про дурь эту говорить не стоит. Просто свихнулся человек, побежал, да и утопился. С каждым может случиться. Советую вообще не распространяться на тему наркотиков, пусть это между нами будет.
- Договорились. В базе поковыряться прямо сейчас прикажу. Как только что найдём, сразу к тебе прибегу.

Этой ночью весь Питер сошёл с ума. Купол Исаакиевского собора со своей высоты смотрел на туристов с каким-то призрением. Казалось, он вот-вот упадёт и раздавит их всех. Даже шпиль Адмиралтейства шарахался от него. Испуганный кораблик его будто хотел уплыть куда-нибудь в район Новосибирских островов, подальше от этого злосчастного собора. Зимний Дворец был неестественно зелёным. Его гигантские окна излучали бледно-голубой цвет, отражая идеально круглую луну. Нева явно хотела выползти из гранитного чехла и понестись быстрыми потоками по всему Петербургу; затопить эти мерзкие и грязные подворотни, забитые крысами и маньяками, что, в принципе, одно и тоже; смыть весь мусор с улиц, бутылки, хабарики и обёртки из-под иностранного шоколада. Хотела вытащить нелюдей, извергов, тварей, убивающих себе подобных, из их тёплых и уютных квартир; запихнуть всю ту отраву, что они продают подросткам, им в организм, впрыснуть всё это в их и без того грязную кровь. Дворцовый мост – главный участник событий – так неохотно поднимался над городом, что, казалось, он в самый ответственный момент возьмёт и упадёт на корабль, проплывающий под ним. Он всей своей гигантской тушей кряхтел и ворчал, но, всё-таки, выполнял свою работу и пропускал судно. На стрелке Васильевского острова сильнее обычного завывал ветер. Он нёс с собой потоки пыльного и горячего воздуха, тополиного пуха, обсыпавшихся лепестков сирени.
Мариша первый раз приехала в Северную столицу. Она же встретила её не весьма радостно. Как будто что-то должно было произойти. Так ведь уже произошло. Ей позвонили накануне и сказали, что нашли Его. Правда нашли мёртвым, но ведь это неважно… для них неважно, они выполнили свою работу и всё, хватит. А что ей делать теперь? Кого теперь любить, о ком переживать, за кого радоваться?  Она не хотела тогда ехать с подругой на день рождения, думала провести вечер с Ним. Но обещание есть обещание, и ничего поделать она с этим не могла. Пришлось отложить приятный вечер на потом. Но его не состоялось, а теперь уже не состоится никогда. Почему он исчез? Куда уехал, а, может, Его кто украл? Убил?! Марина подала в розыск через сутки после злосчастного майского дня. Бывает же такое, его нашли через две недели, нашли в городе на Неве, нашли… убитым нашли. Именно убитым! Он не просто умер, не покончил жизнь самоубийством. Его убили, он не мог прыгнуть с моста, он не был психом. Что-то случилось, она хотела это понять. И всё. Больше ей не нужно было ничего.  Гигантская глыба Медного всадника смотрела на Маришу, сидящую в одиночестве на газоне, с интересом, не отводя глаз. Ещё немного и она бы прыгнула на неё, но девушка встала и направилась в сторону Малой Садовой.
Невский был невыносимо тёмным и пустым. Все старинные здания давили на Марину, не давали ей дышать свободно. Они, как будто, двигались друг к другу, сужали пространство, загораживали ей путь. Наткнувшись на стену раз в шестой, она поняла, что засыпает. Ей стало жутко. Страх пробрался в её тело, в каждую клетку. Он потёк вместе с кровью ко всем органам, сжал грудь и превратил дыхание в невыносимую муку. Что делать? Куда идти? «Девушка, а девушка?…»
«…девушка! Что с Вами?» - откуда-то из глубины своего подсознания услышала Мариша. Она лежала на земле, рядом с ней сидел очень симпатичный юноша. Он просто сидел на грязном асфальте в чистых и модных джинсах. Он протягивал ей бутылку «Пепси» и как-то по-детски мило улыбался. Но что-то было в нём, таком идеальном, не так. Это что-то отталкивало Марину от него. Наверное, это были глаза. Красивые большие ярко-зелёные глаза с разрезом вниз, что придавало им какой-то грустный оттенок, портили неописуемо чёрные и громадные зрачки. Взгляд  пугал ещё больше. Он смотрел в никуда, не на неё, не в воздух, не  просто мимо. Голос же шёл, как будто, откуда-то издалека. Он немного сипел, похрипывал и дёргался иногда, но всё это не мешало ему звучать так сладко, сахарно даже. «Девушка, пойдёмте ко мне, Вы только не бойтесь, я не кусаюсь! А то Вам совсем плохо, я смотрю…»  Дом за спиной молодого человека скорчил Марине гримасу и поплыл, перед глазами пронеслась Нева, Зимний Дворец, Адмиралтейство, Дворцовый мост… всё это перемешалось, стало шуметь, говорить и показывать ей языки. Дворцовый мост, почему-то, стал разводиться на крыше Зимнего Дворца, а судно прорезало дырку в здании и проплыло мимо; кораблик же спрыгнул со шпиля Адмиралтейства в Неву и отправился-таки в дальнее плавание.

- Я же говорил, что буду занят сегодня!
- Я помню…
- Ну и какого чёрта ты ко мне приковыляла?
- Может, ты меня впустишь?
- И не подумаю. Всё, я не люблю тебя больше. Не то, что видеть – слышать тебя не хочу! Прощай, киска, видимо, нам не суждено было отметить годовщину нашей «столь бурной и безумной любви».
Дверь громко хлопнула, сильно ударив по барабанным перепонкам Марины. Потом завопил звонок, который не замолкал минут пять, после на лестнице послышался бешеный голос: «Ну, тварь, я тебе так просто этого не прощу!!!» - и наступила тишина. В соседней комнате кто-то смотрел телевизор. Мариша лежала в какой-то рубашке, укутавшись теплым ватным одеялом, в огромной спальне. Красивые шторы синего цвета с жёлтыми цветами украшали большое окно, на котором стояли цветы в голубых горшках. Рядом с ним стоял гигантский зеркальный шкаф-купе, отражавший вытянутый жёлтый диван и журнальный столик, стоявшие с другой стороны от окна. Также Марина видела и себя в этих здоровых тонированных зеркалах. Справа от кровати находилось кресло, в тон дивана, в котором разместился толстый чёрный котяра, белое пятнышко, на кончике хвоста которого, ослепляло своей белизной. На противоположной от окна стене висела огромная картина, изображающая сморщенного умирающего человека, лежащего на голубой площадке; а рядом с ним стояла кучка людей, показывала на него пальцем и смеялась над его страданиями. Девушку передёрнуло при виде этой картины. Она встала, подошла к окну и ахнула. Перед ней расстилалась бесконечная водная гладь. «Да это же Финский залив! Море, настоящее море! Какая красота… Чайки, небо, облака. Такого не увидишь больше нигде. Как можно не любить Питер? Это единственный такой город. Море.… Но почему в нём живут такие вурдалаки? Здесь рай, тут должны быть ангелы, море.… Но здесь творится какая-то дьявольщина! Где я? Рядом с морем…» Марина решила узнать, что всё-таки происходит, и направилась в другую комнату на звук телевизора.

- Привет, - сказал мальчик, которого она видела ночью на Невском.
- Доброе утро…
- Ха, смешная ты, какое, нафиг, утро? День уже скоро закончится. Кстати, как тебя зовут? А то я до сих пор не знаю, ведь неприлично было бы капашиться в твоей сумке и искать документы.
- Марина, - девушку словно молнией ударило. Она его не знает, он мог сделать с ней что угодно. Она не помнит ничего. А вдруг он маньяк-извращенец? Может, он не хотел убивать её, пока она спала? А теперь позабавится вдоволь? – А ты кто такой?
- Хм, хорошее начало хорошей беседы. Меня зовут Костя, очень приятно. Я тебя подобрал рядом с Малой Садовой практически в бессознательном состоянии. Решил привезти к себе домой. Но ты меня не бойся, я хороший, на самом деле.  Ты хоть откуда? Тебя домой отвезти?
- Нет, меня некуда везти… Я только вчера приехала в Питер. Мне негде жить, я пока не сняла квартиру. Спасибо за гостеприимство, но я, пожалуй, пойду. Мне неудобно как-то.
- Ой, прекрати! Куда ты пойдёшь? Ты же, я так понимаю, город-то наш не знаешь даже. Давай ты сейчас покушаешь, а потом мы поедем на маленькую экскурсию. Жить можешь у меня. Не хочу хвастаться, но, как видишь, квартира у меня не маленькая, поместимся и вдвоём. Трогать я тебя не буду, у меня девушка есть… была…
Мариша не могла ничего дельного на это ответить. Она всё ещё чувствовала слабость в ногах, у неё кружилась голова. Помолчав немного, она развернулась и пошла искать ванную комнату. Ей требовался холодный душ. Костя не обманул. Апартаменты у него на самом деле были «не маленькие» и без его помощи нужную комнату она вряд ли бы нашла. «На эту квартиру, наверное, ушла не одна тысяча долларов». Ванная приняла Марину тепло и гостеприимно. На неё глядели мягкие полотенца нежных тонов, маленький светильничек над зеркалом указывал ей своим лучом прямо на душевую кабинку, перед которой лежал и манил к себе мохнатый коврик нежно розового цвета. Приветливо смотрели на неё большие плюшевые тапки с мордами тигрят, стоящие рядом с круглой ванной-джакузи, в которой ласково и негромко булькала вода, ожидая, когда же девушка войдёт в неё. Костя оставил её и ушёл готовить еду. Марина никак не надеялась на такой приём в Петербурге. Она благодарила Бога за то, что ей так повезло, и решила, что ничего страшного не будет в том, что она немного поживёт в этом раю.

- Спасибо большое за обед! Он был потрясающим. Всё было очень вкусно, ты - прекрасный повар. Даже у меня такая вкуснотища не получается никогда.
- Прекрати, а то совсем меня засмущаешь. Ну что, поехали кататься?
- Поехали. Только мне надо зайти на Московский вокзал и взять свои чемоданы. Ты уверен, что я могу у тебя остаться?
- Конечно, никак по-другому и быть не может.
Они спустились на улицу, где у подъезда их ждала потрясающая ярко-жёлтая гоночная машина. «Откуда у него столько денег?» Мариша увидела в двадцати метрах от себя берег, красивый берег, омываемый заливом. Она никогда раньше не стояла так близко с морем, она вообще его никогда не видела. Это была сказка. Чайки, галька, волны, как в фильме…. Рядом с ней стоит красивый молодой человек, они поедут кататься по красивейшему городу России в новейшей и, пожалуй, одной из самых дорогих машин. Разве это не счастье? Но она почему-то совсем забыла про своего Серёжу, про его смерть, про то, что она хотела в этом разобраться. Ей же ещё нужно ехать в морг, отправить его тело на Родину – в небольшой сельского плана городок недалеко от Смоленска. Она не хотела говорить обо всём этом Косте, зачем ему столько о ней знать? «Сделаю это всё вечером».
Мимо бежали здания, все как одно. Одинаковые окна; стены; балконы, заставленные коробками, банками и велосипедами; дворы с бабулями на скамейках, обсуждающими  глобальные проблемы, вроде спасения мира и подорожания простокваши в ближайшем магазине. Раздолбанные дороги не позволяли машине набрать приличную скорость, да и помимо этого приходилось по полчаса торчать у каждого светофора – видите ли, в город приехал какой-то важный гость, из-за чего перекрыли весь Московский Проспект. К сожалению, с самого начала Питер, оказывается, стали строить неправильно. Московский проходит практически через все улицы города, что, в случае его перекрытия, делает передвижение по Северной столице абсолютно невозможным. Бред. Ну да ладно,  Марине итак всё безумно нравилось. Она смотрела на пыльные тополя и поражалась – они такие здоровые, ведь это же опасно, они могут упасть! Зато это зелень, быстро растут, поглощают углекислый газ и дарят питерцам кислород…
Мосты, реки, огромное количество каналов. Канал Грибоедова поразил своей вредностью, он всё время петлял, не мог идти прямо. Даже сфинксы на Банковском мостике, похоже, были этим крайне недовольны и сидели с обиженными мордами. Дом Книги, наверное, хотел сбросить с себя все леса, облепившие его, и показать всем свою красоту, размер и величавость. Собор Спаса-На-Крови  светился всеми цветами радуги, радуя себя и окружающих. К примеру, Михайловский садик преклонился перед ним и лежал у его подножия, наслаждаясь этим волшебным переливанием цветов. Русский Музей был этим очень обижен, поэтому встал к садику спиной и глядел в сторону Невского, Пушкина и площади Искусств. Инженерный же дворец был настолько стар, ворчлив и постоянно всем недоволен, что решил лучше спрятаться в деревья и покрыться пылью, чем наблюдать этот потрясающий мир памятников архитектуры. Петропавловская крепость укуталась в лесах, подобно Дому Книги, но всё же не стала выглядеть величавее благодаря этому.

- А это вот – самый моднявый питерский клуб. Сюда ходят все, кто более или менее разбирается в музыке, обслуживании, да и вообще соображает, где лучше всего провести ночь. А главное – как провести.
- И часто ты ходишь сюда?
- Да постоянно! У меня и друзья все отсюда. Мы с тобой сегодня сюда сходим, обязательно сходим. Я научу тебя…
- Чему?
- Увидишь, тебе понравится. Обязательно понравится. Ты не захочешь больше ничего, твоя жизнь станет куда лучше.
- Да что ты знаешь о моей жизни? – обиделась Марина.
- У тебя глаза грустные. Это, по-моему, обо всём говорит.
 
Ночь. Тёмное небо, набитое звёздами. Дома, люди, памятники… Всё смотрится по-другому. Не так душно, как днём, свежий ветер обдувает тело, от чего волоски встают дыбом. Портится причёска, но это неважно. Главное, что только для тебя на Неве бегут волны; всё внимание важного и занятого Медного Всадника приковано к тебе; Дворцовый Мост специально для тебя опустился и уступает дорогу; Ростральные колонны светятся от восторга при виде тебя; лёгкое дуновение сметает с твоего пути первый тополиный пух; а свет фонарей выкладывает перед тобой оранжевую дорожку. Зачем вспоминать о грустном, если есть всё это и только для тебя? «Зачем идти на опознание и огорчать Костю? Ведь всё так славно!» 

- Ура! Ура! Ура! У нас есть!!! У нас теперь всё есть, всех посажу! До единого!
- Ты с ума сошёл?
- Что ты, Андрей Михайлович! Мы нашли, мы всё нашли!
- Да что ты как чумной?! Что нашли-то вы?
- Дневник, заныканый под паркетом. Компромат на всех питерских барыг. Ух, всех посажу! Почитай на досуге!

«Боже! Как же я её люблю! Это вечный двигатель, а не девушка. Она просто потрясающая. Как мне могло так повезти? Позвонила ведь! Не обманула… Завтра всё ей скажу, надеюсь, я ей не противен. Будем замечательной парой. Весь в предвкушении!
***
Она меня ЛЮБИТ! Она со мной! Мы вместе теперь!!! Не знаю, что делать! Нужно что-то предпринять! Она сказала: «Знаешь, я сегодня сама хотела с тобой на эту тему поговорить, но ты меня опередил!» Ещё бы. Позвонил, как дурак, ей в десять утра. Разбудил, сказал, что не мог больше ждать и вылил на неё (не проснувшуюся) все свои чувства. Точно надо что-то сделать. Пойду, напьюсь.
***
Хм… Хреново как-то. Не видел её уже неделю. Уехала к маме, в пригород. Ладно, пусть отдыхает. Скоро пять месяцев отпразднуем. Вот праздник-то будет! Как я люблю её. Жизнь отдам, а её тронуть не позволю.
***
Хочу смерти, только смерти. У неё есть кто-то. Я ей больше не нужен. Почему? Я же ей зайца плюшевого подарил, он нравился ей так; говорила, что он хороший очень, жёлтенький… Всё отдал ей, душу отдал, любовь свою, жизнь обещался. Обещал – значит отдам. А…она ведь ей не нужна. Выкинет, побрезгует. Зачем королеве дрянная жизнь слуги? Что я несу?! Какой заяц? Я же мечты своей лишился! Беда. «You and me, we used to be together. Every day together. Always!»
***
Я в Питере. Не знаю, что буду делать. Денег нет, дома нет, прописки нет. Посадят. Ну и ладно, там и умру. Тут красиво очень, на самом деле. Не ожидал. Город влияет как-то. Не пойму, спокойнее мне, что ли, стало. Дома такие большие, не как у нас. Реки. Думаю сходить куда-нибудь, развеяться, забыться. Наверное, стоит… Всё равно спать негде.
***
Встретил мальчика в клубе. Костя. Местный бандюган. Все его знают и все его любят. А за что, спрашивается? Денег у него немерено, вот и любят. А мне всё равно, чуть по лицу его не ударил. Хотел он чего-то от меня, не помню. Сидел спокойно, водку пил, думал о своём. А он подсел и начал ахинею нести какую-то. Говорил, говорил…а у меня башка итак трещит, да он ещё. Ну, я и сказал ему, что думаю обо всём его гнилом базаре. Больше не пристанет, наверное. Спать хочу, к ней хочу…домой. Пойду, кофе попью куда-нибудь.
***
А он на самом деле не такой уж и плохой. Поговорили с ним, рассказал ему о себе, о ней рассказал тоже. Зачем только, не пойму? Ну да ладно. Приютил он меня. Неудобно как-то, но ничего. Места у него много, квартира большая. Будем пока вместе жить. Работать устроюсь. Всё забуду, надеюсь.
Предложил сегодня опять пойти на ночь в клуб. Таблетки пихает какие-то, говорит вещь классная. Колбасить всю ночь будет. Привыкания нет…вреда тоже никакого почти. А почему бы и нет? Терять мне нечего.
***
Ой, хреново, не могу. Спать хочу, а не заснуть. Торможу по жуткому. Костя говорит, что это нормальное состояние. Скоро пройдёт. Хотелось бы верить, а то мне это больно не нравится. Но он всё-таки был прав. Ночью чувствовал себя потрясно! Двигался все шесть часов подряд, без остановки.  Да и подружился со всеми. Здорово! И летал я ещё. Вроде иду, а вроде и пола не касаюсь. Классно, короче.
***
Две недели уже вместе прожили. Хорошо всё, вроде. Предлагает сегодня спидов понюхать. Понюхаю, привыкания нет…вреда тоже, вроде.
Ой, не могу, общения мне надо, двигаться хочу. Пришла облава в клуб, всех выгнали, уроды! Теперь энергию выплеснуть некуда! А Кости, как назло, нету! Пошёл с операми разбираться. У него-то до хрена с собой было. Позвонить бы, что ли, кому. А кому звонить-то?
Костя позвонил сам. Сказал, что будет утром, чтобы я не уходил. Разговор у него ко мне какой-то. Так и не нашёл кому позвонить. Может Маришке звякнуть? Позвоню! Чёрт! Нету её…и вот где она шляется? Фиг с ней, с дурой.
***
Тошнит. Меня тошнит. Воротит всего на изнанку. Что же это такое? Боже! Ей вчера звонил! Зачем? Не помню… Пишу, что дома не было. Повезло мне, однако! Очень даже. Костя сказал, что меня прописать надо где-нибудь. А то нехорошо как-то, беспокойно. Мне-то всё равно. Денег нету, пусть уж сам разбирается, лишь бы не выгнал. Хороший он всё-таки парень! Заботливый…

***
Прописал меня. Не знаю даже где. Но это неважно! Работу предлагает… Продавать травку, спиды, таблетки. А почему бы и нет. Он-то продаёт и вон, сколько денег имеет. Сегодня первый день. Посмотрим, как у меня получится. Костя, вроде, разъяснил всё, как, что и где. В общем, будет видно.
***
Сегодня говорит: «У меня такая вещь есть! Улетишь. Всё забудешь, всё. А то у тебя вид несчастный какой-то. Глаза грустные. Не пожалеешь. Вреда нет, привычки тоже. Не боись. Всё хорошо будет».
***
Если человек совершил ошибку, он не перестаёт от этого быть человеком. Он всё равно хочет жить. Хоть более или менее нормально. Посадите меня, спрячьте. Умерли. Они умерли, маленькие ребята, передоз. А я с ними говорил за двадцать минут до этого… «Вреда нет, привычки тоже». Город, он ест меня. Я хожу, а он давит, всей громадой своей давит. Я убийца. Он только знает это, точно знает. Он изведёт меня за это, изничтожит. Не даст умереть спокойно. Террасы и балконы, будто рушатся, когда я прохожу под ними. Столп Александрийский сегодня меня задавить хотел, а Нева из берегов вышла и прямо в мои окна потоком ринулась. Кстати, Публичная библиотека показала мне сегодня язык. Никто этого не замечает, но Город-то живой. Он дышит, движется. Мне страшно. Он ненавидит меня. Где мне спрятаться, если куда я не пойду – везде есть Город. Костя меня от себя ни на шаг не отпускает, говорит: «На, занюхай, легче будет». А ведь легче-то не становится!
***
У меня есть план. Я убегу, далеко. Убегу я далеко, да…далеко убегу я. Значит, возьму с собой необходимое всё. Тряпочку возьму, красивую такую. В ванной есть у Кости. Там коровки нарисованы, жё-о-олтенькие. Ещё тапочки надо взять. И кастрюлю, а то, как готовить-то я буду? Ну, всё, пожалуй. Положу всё это в мешочек и побегу сегодня. Он спать ляжет и побегу. Та-ак. Ну ладно, думаю…думаю я много что-то, вот. Вспоминаю, знаешь ли. Маленький, помню, был…потом вырос, в год подрастал помаленьку. А теперь и не расту совсем. Жалко как-то. Надо спрятать ещё будет всё. Тебя спрячу. А где спрятать-то? За батарею, может? А за какую? Их много тут…не-ет, найдёт он тебя. В квартире спрячу, в своей. В квартирку-то не ходит никто, вот и спрячу. От всех спрячу. Сегодня с домом говорил. Он странный какой-то, зовёт меня, а потом молчит. Не пойму, обиделся да и пнул его. А, может, он всем расскажет, где я спрятал? Да ну, не расскажет! Откуда он узнает-то?! Ха, вот я всех и перехитрил! Ну, пойду собираться…
Не нашёл пакета! Вот бред какой! В доме нету простого ярко-зелёного пакета, а как же я с другим пойду-то? Придётся потом всё забрать. Я вытащу на лестницу, а потом зайду. Ой. Белое что-то тут…на столе. Порошок какой-то. Понюхать, наверное, надо. Да, Костя говорил, что я сегодня хороший был, весёлый, дал мне за это понюхать. Славно-то всё как! Ну, ладненько…»

Город рвал и метал в предвкушении чего-то ужасного. Огромная туча накрыла его целиком и не выпускала из своих объятий. Поднялся ураганный ветер, особенно ласковый в этот день. Он обнимал каждый тополь, играл с ним, ласкал его крону, ветки и листья, а потом бросал на землю и улетал к следующему. Стёкла хотели привлечь его внимание к себе и потому так безжалостно громко дребезжали. Инженерный замок нахмурился пуще обычного, спрятался за деревья. Вся пыль, грязь, весь мусор – всё это поднялось в воздух и искало себе пару. Найдя – улетало в какой-нибудь тихий угол и, спрятавшись от глаз любопытных прохожих, переходило в спокойный отдых. В Неве разыгрался шторм - давнишний приятель реки, который уже столько времени к ней не захаживал и потому так сильно радовался, выплёскивая воду на берег. Фонари слишком рано легли спать, чтобы не мешать разгулявшемуся ветру пугать спрятавшиеся деревья. Мрак, покрывший город, позволял ему делать это беспрепятственно. Фонтаны радовались поднявшемуся веселью больше всех. Они брызгались водой во всех, проходивших мимо; обливали несчастную траву, обычно мирно спавшую неподалёку, и всячески шалили. Особенно расхулиганился фонтан около Казанского собора, что его сильно разозлило, и он своей громадой окружил его, зажал и не давал воздуха. Вскоре фонтан выдохся и больше не причинял никому вреда.

- Темно-то как. Не видно даже куда ехать! Может, не пойдём сегодня, а? Костя?
- Ну тебя! Пойдём, непременно пойдём! У меня для тебя вещь есть потрясная! Улетишь, всё забудешь. Всё. А то у тебя вид несчастный. Глаза почему-то всё ещё грустные…
- Может не надо лучше?
- Лучше, как раз таки, надо! Да не боись ты, ВСЁ ХОРОШО БУДЕТ…