Дорога

                Единственная песнь моя - голос Ветра...                Единственная отрада моя - мысль о Тебе...

  Чего действительно нет в этом мире, так это покоя. Нет ничего неподвижного, ничего, что бы не изменялось. Взгляни на облака, летящие в небесах, взгляни на вечно беспокойное море, на саму землю, которая меняла свой лик не раз и не два... А еще - взгляни на человека, который никогда не довольствуется тем, что есть, и готов пойти хоть на край света за миражом, за радугой... На человека, который вечно ищет покоя и вечно бежит от него, на того, кто рано или поздно проклянет все на свете, а не сойдет с той дороги, которую выбрал... или которая выбрала его?..
  Дорога... Сколько горьких слез, сколько разлук в этом слове... Как мало добра видел от нее человек... Почему же снова и снова выйдя на большак он делает шаг, другой - и вот уже нет сил повернуть обратно, и одинокая цепочка следов в перемолотой тысячами ног пыли навеки теряется во тьме? Почему чтобы почувствовать себя Человеком нужно однажды оборвать все корни - и уйти к недостижимому горизонту, и вот уж в попутчиках у тебя только ветер вольный, и от любви осталась лишь память сердца, которая, кажется, чуть тронь - закровоточит... А те, что провожали взглядами, лишь завидуют про себя, не решаясь вслух посетовать на крепость собственных корней...
  Он был одним из тех, кого выбрала Дорога. Одним из тех, которых она увела, как в полон, степняцким арканом захлестнувшись вкруг шеи... В один из дней родные стены тесны стали, и он просто ушел - ушел куда глаза глядят, взяв только краюху хлеба, отцовский меч да свирель свою неразлучную... Ушел за счастьем, за любовью, что раз пригрезилась во сне... Путь без конца, где каждый шаг, казалось, лишь отдалял и без того бесконечно далекую цель. И только смутный образ, навещавший его ночами, не давал угаснуть надежде. А в те минуты, когда он, казалось, рад бы был не отличить сон от яви, Дорога поднимала его и гнала все дальше вперед. Сколько времени минуло - кто знает? Лишь цеплявшиеся один за другой, как звенья бесконечной цепи, лады слагаемых в пути песен вели строгий счет годам...
  Немало стран повидал он, немало красот и чудес, еще больше страданий и слез. А вот то, что искал он, жило лишь в его снах. Да и знал ли он, что ищет? Едва ли... В его неполных тридцать лет в кудрях проглянула седина - и дорога вдруг ослабила свою хватку. И вот теперь он возвращался обратно - туда, где его, верно, давно считали погибшим...
  До родных мест было рукой подать, когда ночуя в убогой придорожной корчме он снова увидел Ее. Сон то был, или явь - кто знает... Но хозяин корчмы еще долго судорожно хватался за обереги и, глядя вслед странному путнику, выскочившему в зимнюю ночь в одной кое-как подпоясанной полотняной рубахе, бормотал: "Чур меня, Чур меня!..”
  Он шел сквозь ночь, не замечая ни холода, ни метели. Не видел он и дороги, но что-то - то ли звериный инстинкт, то ли мудрость Богов - не давало ему сбиться с пути. Что вело его - любовь, безнадежная как само отчаяние, или безысходность, безмерная, как сама любовь? А впрочем - осознавал ли скиталец, что все это уже не сон?..
  С рассветом вернулось сознание и ушли остатки сил. Шаг, еще один, и ноги отказались служить. Вместе с бесцветной мыслью о необходимости отдыха он ощутил, что медленно оседает на снег...
  Он сидел у обочины дороги, привалившись спиной к дереву и утонув в снегу почти по пояс. Круг замкнулся, как сказал бы ученый ромей или иудей, странник нашел конец своего пути в двух шагах от родного порога, который покинул немало лет назад... Ушла тревога, ушла надежда - в душе не осталось ничего, кроме, разве что... Пальцы почти не слушались, и все же он ухитрился вытянуть из-за пояса свирель, поднести к губам. Он всю жизнь мечтал уйти так - не с мечом в руках, а с песней в сердце...
  Это был красивый напев, красивый и жестокий одновременно. Напев, порожденный Дорогой и сложенный человеком, возненавидевшим ее. Годы странствий, годы одиночества, своя и чужая боль - все было в нем... Странно звучал он в глухой зимней тишине...
  Ему вдруг стало легко-легко, и песня, оторвавшись от него, будто бы зажила сама по себе, причудливо переливаясь в ледяном воздухе. А снежинки на его веках уж не таяли больше...

  Что это?.. Сон или явь?.. Он ощутил Ее дыхание на своем лице. Он не знал Ее лица, не представлял Ее голоса, но Ее дыхание он не узнать не мог - слишком часто она бывала рядом с ним в снах...
- Отдыхай... твой путь завершен. Дорога больше не держит тебя.
Недоуменный вопрос не успел оформиться - его затушевал нахлынувший покой...

  Изба семьи хлебопашцев-изгоев тускло освещена несколькими лучинами. Посреди стоят двое мужчин и сосредоточенно глядят на третьего, что, закутанный в десяток одеял, лежит на скамье. Один из этих двоих - хозяин, другой - седобородый волхв, знахарь. Хуторянин озабоченно произносит, продолжая начатое:
- Еле отогрели парня. И ведь выжил же, да вот поди ж ты - третий день в забытьи. Все шепчет что-то...- тут он запинается, добавляет вполголоса:
- И улыбается...
Мужик ежится, но волхв хранит молчание.
- Пособи, старче, а уж мы не поскупимся. Жаль парня, видать, горе у него...
Неожиданно старик усмехается в бороду и молча склоняет голову. А полчаса спустя он уже сосредоточенно шепчет древний заговор над травяным отваром...

  Так славно думается под скрип снега под ногавицами... Уже перед самой темнотой оставив гостеприимный хутор, старый волхв направился к своему уединенному жилищу, и мысли, никуда вроде не спеша, потекли так, что и не уследить.
  История странника у него на челе вязью морщин и седины выписана, прочесть - не велик труд. А кто он такой - не так уж и важно. Другое чудно...
  “Жизнь свою он у Мораны песней выкупил, не иначе. И ведь было, ради чего...”
  Не укрылось от старика, что старшая дочь хозяйская задумчива стала, и тоже улыбается невпопад. А уж что от чудом спасенного ни на шаг не отходит - так о том и говорить нечего...
  “Как однако ж все просто... Стоило столько поприщ исходить, чтобы мечту свою на родине отыскать... И почему человеку не сидится на месте?..”
  Знахарь чуть дрогнул и, замедлив шаг, всмотрелся в снежную ленту дороги, вызолоченную закатом. На бесконечное полотно ложилась длинная тень от его рослой фигуры, и было отчетливо видно, как он пожал плечами. Он знал ответ. У него тоже была своя Дорога, и уже лишь поэтому он знал многое... И именно поэтому люди редко слышали от него искренние ответы...
                04.03.97