Отражение лета

Пыльно и жарко, над головой бубнит какой то мерзкий старик, об уважении к старшим, поднимаю глаза, неряшливая, зеленая кофта, на ней поношенный пиджак с орденскими колодками, выцветшие голубые глаза. Его слова доносятся до меня будто бы во сне. В свете яркого солнечного света, прерываемого грузными и потными телами пассажиров, слюна из его рта повисает тончайшей бриллиантовой пылью в жарком салоне автобуса. До меня доносится запах его одежды, его волос, гнилостный и сладковатый. Старик отвлекается от меня и бездумно смотрит в окно. Высохшие липы и тополя, посаженные вдоль трассы, на мертвых листьях застывшая чернь выхлопных газов. Следующая моя и не только остановка. На остановке, меня встречают двое. Женщины. Они не улыбаются и не плачут, берут у меня из рук легкие сумки и медленно идут по направлению к гнилому леску, равнодушно вынимают из сумок мои вещи, трусы и носки повисают на ветвях как елочные украшения, отмечая наш путь, женщины одеты в глухие синие платья, а на головах у них коричневые платки. Впереди обширная свалка, части механизмов, ржавые бидоны и пара разбитых грузовиков. Женщины стелют разорванную коробку на землю, я медленно ложусь. Одна из них черпает горсть земли пополам с мусором и стеклами и сыплет мне на голову, вторая расстегивает мою рубашку и начинает водить руками по обнаженной груди. Вынув, из какого то механизма стальные прутья, женщины втыкают их мне в ладони, прикрепляя к земле, ноги тоже оказываются пришпилены. Куском стекла, они украшают мое лицо свежими царапинами и натирают его грязной почвой. Лицо саднит, я чувствую, как царапины превращаются в темно синие борозды, женщины разжимают гвоздем рот и щедро насыпают туда землю. Солнце весело щурится  через верхушки сосен. Женщины собираются уходить. Поворачиваю голову и смотрю на них, идут они очень легко и торжественно, отводя в стороны низкие еловые ветки. Платки они сняли, и на их головах совсем нет волос. Черепа обтянутые молочно-белой кожей, не сверкают под солнцем, они матово светятся. Я смотрю на этот свет и понимаю, что больше ничего не настанет.