Дак

                Дак
              Рассказ

Димка очень хотел иметь щенка.
Когда он оставался дома один, его каждый раз охватывало чувство скуки и одиночества. Вот чтобы у него был братик или сестричка, – тогда бы он иначе чувствовал себя, тогда не возникало бы никаких проблем с проведением времени. А еще лучше, если бы у него был и брат, и сестричка.  Он с ними коротал бы время интересно и весело – играл бы на улице, ходил  в кино, катались бы на лыжах, – да мало ли чем можно было заняться, когда рядом с тобой родственная душа… А тут – никого рядом, хоть волком вой от скуки.
– Бать, а бать, ну купи мне собачку, а…
Отец оторвался на мгновение от своего занятия – чинил утюг, что перегорел несколько дней назад, посмотрел на Димку:
– А кто же, сын,  за ним присматривать будет? Его же нужно каждое утро выводить на улицу, а ты крепко спишь в это время… Кормить его нужно, брать на себя, понимаешь, ответственность за него.
Сын опустил голову, чувствуя, что и отец говорит правду, но все равно стоял на своем:
– Да знаю… Справлюсь. Купи, а?
Отец не знал, как отвязаться от сына, и первое, что пришло на ум, сказал:
– Вот когда избавишься, понимаешь, от своих «троек» по учебе, тогда будем и говорить.
– Правда, отец? – загорелись радостью глаза у мальчишки. – Не обманешь?
– Не обману.
У отца на этот счет были свои суждения и соображения: за живым существом нужен досмотр. Вон сколько на улице оставленных  и бездомных собак бегает – наиграются дети, натешатся, перегорит у них радость общения с живым существом, и уже не радует, а раздражает четвероногий друг… И потом родители выгоняют его на улицу. Живи, как хочешь, ищи пропитание сам. А другие, кто взял в дом собаку, и прокормить его не могут. Вон какая сегодня жизнь – каждую копеечку считаешь, вычисляешь, как распределить все экономно и не умереть с голоду.
Втайне надеялся Петр Семенович, что со временем остынет сын в своем желании, да и к учебе он не очень тянулся, – так что проблема должна отпасть сама по себе.
Димка подошел к окну, смотрел, как  во дворе падал густой снег, а на глаза наворачивались слезы обиды. К матери он и вовсе не обращался со своей просьбой, – она в последнее время стала какай-то злой, раздражительной, беспричинно кричит – на отца и на его, Димку. Но чаще всего бывает злой, когда пойдет по магазинам, чтобы что-нибудь купить. Цены «кусаются», и мать приходит почти с пустой сумкой…
Он заранее знает, что она ответит ему, когда сунется к ней со своей просьбой…
Всё понимал сын, и потому не осуждал ни мать, ни отца. Он же, отец, не виноват, что ему не платили полгода зарплату, а потом и вовсе сократили на работе… Устроился на новую – сторожем на автобазе… Но мать всеравно не перестает его «пилить», упрекая, что приносит домой мало денег.
В душе сидела заноза обиды и своей ущербности,  она не оставляла его ни на минуту. Он завидовал тем, у кого были богатые родители, они могли позволить себе и породистого щенка, и модные джинсовые брюки…
Как был удивлен отец, когда под Новый год сын показал ему свой дневник. За четверть у него не было ни единой «тройки». Петр Семенович цокнул языком, покрутил головой:
– Ты смотри, даже не верится…
Димка стоял рядом, почувствовал, что имеет сейчас право спросить о главном.
– Ты обещал, бать… Я свое слово сдержал. Теперь очередь за тобой. И вот что я скажу тебе – сейчас я буду учиться только на «четыре» и «пять».
Отец внимательно посмотрел на сына, заметил в нем перемену. Он как будто стал взрослым, рассудительным.
А сын ожидал ответа. Петр Семенович хмурил брови – никак не мог признать свое поражение, и уже сожалел, что легковыполнимое условие поставил сыну.
– У тебя же вон и шапки, понимаешь,  нет хорошей, – нужно купить, и ботинки прохудились…
– Ничего, мне и в старой тепло. Купи лучше щенка.
Отцу не хотелось выглядеть перед сыном болтуном, поэтому, вздохнув, произнес:
– Что ж, будет у тебя четырехногий друг. Хорошо.
Каждый день ожидал Димка прихода отца с работы. Ожидал, когда тот сдержит свое слово. С волнением прислушивался, когда отец старался попасть ключом в щель замка, когда открывал двери, – и, разочарованный, слышал, что маленькое существо не подавало голоса. Сын набрался терпения, не приставал больше к отцу – дал же слово, а раз дал, то должен сдержать его.
То случилось в пятницу.
Глава семьи пришел домой поздно, почти в полночь. Димка  лежал в кровати, но сон почему-то не шел к нему. В школе поссорился со своим лучшим другом Антоном – тот приставал с заковыристыми вопросами о собаке, сказал, что не увидит Димка ее, как не увидит вчерашней ночи. Издевался, конечно же, чтобы позлить его, вывести из себя.
Сквозь дрему показалось, что на улице, под окном, заскулил жалобно чей-то щенок. Жалостно так, как просил помощи. Прислушался еще внимательнее – нет, кажется, не на улице, где-то ближе. Тогда – где же?
Не догадываясь о радости, которая осветит его через минуту, вышел в коридор. Сам не знал, чего вышел, просто так, – чтобы воды попить. На газете, которую положил на пол отец, сидел щенок и лакал из блюдца молоко.
Димка не поверил своим глазам – подумал, что все это ему снится. Потому что не раз приходил в его сны вот такой собачонка, рождая в его душе радость и счастье. И вот он, щенок, из его снов, стал явью.
– Папочка, спасибо, – прислонился Димка к плечу, обнял отца, и не знал, какие еще ласковые слова благодарности сказать ему.
Что щенок был не породистый, Димка понял сразу же, но это уже не имело абсолютно никакого значения. Они подружатся, найдут общий язык, между ними будет взаимопонимание… Теперь Димке будет кому высказать свою душевную боль, детские сомнения, поделиться своей радостью или горем, – по любым жизненным вопросам можно будет посоветоваться со своим другом… А есть же вопросы, которые не доверишь даже матери и отцу – почему Мир такой большой, почему болит душа и охватывает неожиданно обида от несправедливости, отчего нет спокойствия в семье, почему мать ежедневно ругается и ворчит… Почему, почему, почему… Тысячи «почему», и никто не даст ему вразумительный ответ.
Шли дни, месяцы. Из неуклюжего щенка выросла красивая и верткая, с умными глазами, собака. Она спала на старой шинели, в которой когда-то отец пришел из армии.
Димка утром, до школы еще, выбегал с ней на улицу, кормил, досматривал.
Изменился сын. Стал более аккуратен, собраннее, серьезнее. И в школе у него шли хорошо дела – учительница не могла нарадоваться, удивлялась только такое перемене  ученика, который ходил в середняках, а теперь к отличникам подбирается.
Как назвать своего друга, долго не думал. Старшекласники между собой хвалились новыми фильмами, бравировали новым словом: «А у тебя есть видак? Посмотрим сегодня видак?..» Это была уже недостижимая мечта, о ней и не заикался Димка, знал, что больших денег стоит видеомагнитофон. Это только у сына директора мясокомбината он был, у тех, у кого родители имели большие «бабки»…
Но половину мечты Димка мог осуществить. Видак? А когда взять половину этого слова, то и будет называться его друг – Дак. А что – звучит? Да и позвать его легко, когда отойдет далеко: «Да-аак! Дак, ко мне!..»
Весной, когда потеплело, мальчишка поселил своего друга в будке, которую смастерил отец.
Дак провожал своего хозяина даже до школы, а потом возвращался к будке. Научился определять время – знал, когда его друг возвращается со школы, – бегал встречать.
Потом пришло лето. Целое лето вместе – и днём, и ночью. Дак понимал каждое слово, обращенное к нему, только вот ответить, к сожалению, не умел.
Первого сентября в школу вновь пошли вместе. Когда Дима стоял на школьной линейке, Дак спрятался за пристройку к гаражу – оттуда наблюдал за школьным праздником.
Встречал своего хозяина и воспитателя радостный и возбужденный – скучал без него.
Теплой была осень. Потом неожиданно, сразу после октябрьских праздников, выпал  снег. Каждый день прибегал Дак к школе и ожидал, когда распахнутся настежь двери и с радостными возгласами выплеснутся дети на улицу…
И каждый раз встреча была радостной и веселой.
Теплело на душе у Димки, не посещали его больше невеселые мысли. Он часто улыбался, и готовился к урокам с большой охотой и желанием. Все меньше и меньше у него было «четверок», – больше получал отличные оценки.
Радовались его хорошим переменам отец и мать.
Ударили первые морозы. Но Дак, видимо, ожидал их, «подготовился», – на нем была толстая и пушистая шуба, и он не боялся мороза, мог сколько угодно лежать на снегу и не замерзнуть.
А однажды  не встретил Дак Димку – не было его на привычном месте.
Что-то нехорошее подкатилось к груди, непонятное горькое предчувствие опалило детское сердце.
И в будке не было Дака. Не было его и в доме – подумал, что может его закрыли случайно. Дима оббежал весь городок, все улицы – и следа нигде не нашел. Расспрашивал всех, даже объявленьице написал и расклеил на столбах, как это делали другие, кто терял собак или кошек, – никто не откликнулся.
– Не переживай, сын, – успокаивал отец, прислоняя его к себе, – может, где под машину попал, понимаешь, да мало ли что могло случиться… Нужно уметь переживать несчастья.
В голосе отца сочувствия и понимания сыновьего горя не было, как будто бы знал, что такая судьба была уготована Даку.
– Не мог он попасть под машину, – не соглашался Дима, не мог сдержать слез, – я его научил бегать далеко от дороги… Он все-все понимал.
Сын плакал все больше и больше, чувствуя, что ничего нельзя вернуть, что его счастливое время окончилось, что впереди его ожидают черные и страшные дни одиночества. Очень болезненно переживал потерю своего малого друга.
Остыл к учебе. Не радовали его хорошие оценки, он стал безразличен ко всему.
– Мой знакомый пообещал тебе, понимаешь, хорошую шапку пошить, – ни с того ни с сего промолвил Петр Семенович, – вон какой мороз на улице – до тридцати градусов доходит…
У сына вздрагивали плечи. Перед глазами каждый день стоял Дак и умным взглядом смотрел на него, как будто что-то хотел сказать или объяснить…
Дак потом опять начал приходить в сны. И они вместе бегали по цветущему лугу, играли в прятки. Догоняли один одного, купались в реке…
А в последнюю ночь приснилось что-то невообразимое. Дак бежал рядом, радостно скулил, подпрыгивая, а потом неожиданно превратился в шапку-ушанку, спросил, нравится ли он таким.
– Ты где, Дак? – спрашивает Димка, глядя на него. – Ты где?
– Да здесь я, разве не видишь? Это же я перед тобою… Зато тебе будет тепло, Димка. А за меня не переживай…
Дима сразу же проснулся. Долго не мог понять, почему такой сон приснился ему. В душе от сна осталась и радость, и горечь…
Вечером в дом ввалился отец. Был он на хорошем подпитии, веселый, говорил и размахивал руками. От несло несло водкой и чесноком.
– Ну, сын, радуйся! Теперь не будет, понимаешь, холодно твоей голове, – Петр Семенович пошатнулся, идя к нему, вытянул из сумки пышную шапку. – На, бери, носи в свое удовольствие. Теперь никакой мороз тебе не страшен. Это дед Мартин сшил тебе такую красоту. Носи.
Мальчишку как током пронизало всего – с головы до ног: он узнал ту шапку, которую видел во сне. Точь в точь. Шапка вместо Дака.
Что-то больно обожгло в левом боку, в груди, потом остро пронизало виски – и все зашаталось перед ним, закружилась перед глазами комната…
– Это ты… это ты убил его!.. Это же Дак, а не шапка. Вон его белое пятнышко с черной черточкой. Это ты убил моего Дака, ты! – закричал со всей силы Димка, замахал руками и не знал, куда подеть себя и что делать. Он уже не помнил себя, не помнил, что говорил, только шептал сквозь слезы: «Дак, мой Дак… Дак, мой Дак…»
Горе отняло у него чувство реальности.
– Что ты плетешь? – обиделся Петр, и тут же, как будто что-то понял, запоздало обнял сына, прислонил к себе сына, который бился в детской горячке и истерике, хотел забрать у него боль, притушить хотя бы, – но то никак не удавалось сделать… – Успокойся, сын, успокойся…
С сыном делалось что-то непонятное и странное. У него закатились глаза, и он осунулся на пол, тяжело задышал…
Мать перепугалась, не знала, как помочь сыну. И ничего лучшего не могла придумать, как вызвать «неотложку».
Доктор, пожилой человек, в очках, сделал успокаивающий укол. Поинтересовался, что случилось, по какой причине мальчишка потерял сознание.
Хозяин вынужден был признаться во всем.
– Эх, Антонина Ивановна и Петр Семенович! Вы нанесли сыну непоправимую душевную травму, – вздохнул врач, глядя на мужа и жену, – не знаю только, все ли обойдется… Во взрослых это – инфаркт. Вызывайте потом участкового врача. Без больницы ему не обойтись…
Петр Семенович сел на табуретку, обхватил голову руками.
Антонина плакала, сидя рядом с сыном.
За окном, во дворе, подала голос чья-то собака. Но ее голоса Димка не слышал. И хорошо, что не слышал.
Когда было уже за полночь, отец подошел к вешалке, снял с крючка  черную шапку. Повертел  в руках, подошел к окну. Раскрыл настежь форточку и со всей силы швырнул ее в темноту, на улицу, произнёс:
– Вот беда какая, понимаешь… Если бы я только знал, что все так обернется… Эх, дурья моя башка, понимаешь…
Потом еще долго стоял у окна, курил, вздыхал, думая о чем-то своем и не знал, как вымолить у сына, когда тот поправится, прощения.
Впервые в жизни он почувствовал, что ненавидит самого себя.