black out

у моего чёрного отражения лаконичная стрижка и конопляный венок на шее.
за спиной толпятся наглые, навязчивые сны.

curly sue барахтается в снежных комках.
наши пальцы сливаются в общий фрагмент -
я хочу вырвать её из сугроба. я кричу,
что под столом спать теплее.
за открытой дверью до *** водки.
несколько шагов. держись за меня.
она поднимается… какая хватка.
снег забивает дыры на лице… белое пятно улыбки.

 (black out)

опухшие глаза светятся кровью. я вспоминаю другое имя и другой год.
она говорит "верь мне!"
она хрипит "верь мне, ему не похуй!"
она раздражённо требует положительного ответа
"ты мне веришь?"
и царапает мои замёрзшие руки еловыми ветками.

над ночным морем и над крестом ревут колокола.
на кресте – на изрезанных скамейках, на мостовой,
на ступеньках – на кресте
распяты сотни мелких, мышастых фигурок.
по гвоздику на задницу, по красной гвоздике на железобетонный гробик.

"прости, я не верю тебе больше."

на сучке-крючке вламывающегося в зимнюю реальность
дерева висит джинсовая куртка.
я видела её на сучке. любимая куртка сучки…

я шарю по чужим карманам и извлекаю зажигалку.
щёлк. огонь выпадает из холодного горла, топит снег.
топлёный, сладкий снег убегает в море.

 (black out)

(варёная сгущёнка рассвета течёт по стеклам)

(тёплое мо-ло-ко на губах. утро. слизывай.)

в квадрате неба с трудом умещается солнце.
единственным, чистым глазом расстреливает песок.
жарко.
в тени я грызу солнечные пули как семечки.
голос боба в каждом актуальном ритме,
извечный запах марихуаны в каждом дымке.
танцуй, танцуй...
верь мне, я не верю.


(ещё одна порция ***ни, товарищи... вы привыкли, а у меня есть дополнительное оправдание - температура и весна-в-одиночной-камере)