Протест в телятово

ПРОТЕСТ В ТЕЛЯТОВО

-Валь, а Валь, завтра митинг,-толкнул жену в бок Степан.
-Какой еще митинг? Дай поспать,-сонно ответила Валентина.
-Ну, супротив войны с этим самым, с Ираком.
-И чего?
-Так надо сходить.
-Я тебе схожу,-вылез из под одеяла кулак.-Знаю я ваши митинги. Опять нажретесь, как поросята. Потом бегай весь вечер, отлавливай.
-Да ну тебя. Скажешь тоже, нажретесь. Тут дело другое. Международное. Неудобно не ходить. Чай, телевизор смотришь. Во всем мире протестуют.
-Когда мне его смотреть-то? То корова, то хозяйство. Своих забот хватает. Спи лучше, ходок,-повернулась задом к мужу Валентина.
-Валь, а Валь. А ведь войной пахнет.
-В смысле?
-В прямом. Сегодня агитатор из райцентра приезжал на митинг звать. Говорил, что ежели завтра мы не выйдем и не покажем, как его, объединения с иракским народом, то послезавтра американцы на нас нападут.
-О, Господи. Ирак этот где?
-Хрен его знает. Где-то на юге.
-Ну. И как они послезавтра до нас доберутся? Да и кому наше Телятово вообще нужно?
-Это ты со своей бабской колокольни рассуждаешь,-вздохнул Степан.-А другим, может, и нужно. Политика - дело тонкое.
-Уймешься ты или нет, политик хренов?!-прошипела жена, взбивая подушку.
-Валь, ты знаешь, а я пойду. Ты, как существо неразумное, можешь и дома сидеть. А я так не могу. Война все-таки. Она и в Ираке война. Все пойдут, а моя хата с краю?

К полудню на центральную поляну подле развалившегося сельсовета заканчивали подтягиваться митингующие с окраин и из соседних с Телятовым деревень. Форма одежды у всех была праздничная в духе «завоз хлеба» или «приезд артистов». Некоторые держали привезенные агитатором иракские флажки и  политические требования. Народ нетерпеливо топтался, обсуждая между делом последние сплетни.
Степан припоздал, поскольку долго размышлял, в каком головном уборе он смотрится весомее. Шляпа в сеточку, безусловно, придавала ему солидности и очень шла к костюму, но на улице лежал снег. Утепленный же картуз был слегка велик, а потому его обладатель смотрелся, как мальчик-пастушок. В конце концов, Степан решил плюнуть на красоту, и, напоследок назвав жену несознательным элементом, отправился митинговать. К импровизированной трибуне в виде двух здоровых чурбаков и стоящему рядом столу с наброшенной на него красной клубной скатертью уже было не протолкнуться. Пришлось становиться в конце толпы.
Ровно в двенадцать на чурбаки влез агитатор и обратился к собравшимся с не очень понятной речью на предмет агрессивной политики Америки. Некоторое время Степан пытался вникнуть в суть происходящего, но каких-то слов он не знал, а какие-то успевал относить ветер. Поэтому вскоре стало скучно. К тому же начали мерзнуть ноги в новых осенних ботинках.
Единственным развлечением являлся фотограф районной многотиражки, который сновал вокруг и с различных ракурсов щелкал народ. Но и это удовольствие вскоре прервал Петька Громов.
-Эй, Васька,-окликнул он фотографа.-Ты щелкай нормально. А то прошлым летом меня в поле так сфотографировал, что я жене доказать не мог, что в ночную на тракторе пахал. До сих пор не верит. Так что смотри. Если опять не поверит, что на митинге был...
И для убедительности Громов показал здоровенный кулак. Видимо Василий был не уверен в своих силах, а потому спрятал фотоаппарат и обиженный ушел к трибуне.
  -Слышь, Кузьмич,-толкнула Степана в бок бабка Авдотья, держа над собой плакат «Буш! Убирайся в Америку!».-А когда деньги выдавать будут?
-Какие деньги?-удивился тот.
-Да ты чего, не в курсе? У меня дочка в городе живет, так она рассказывала, что теперь за каждое участие в митингах плотют. За участие от двадцати до пятидесяти дают, за подпись рублей по пятьдесят, да за плакат еще по двадцать набавляют. Она теперь постоянно узнает, где кто собирается, и ходит. Час или два помитингует, а до ста рублей заработает. Это тебе не кирпичи таскать. Вот я и думаю, по сколько нам-то давать станут. Все ж деревня, а не город. Слушай, Кузьмич, а может водкой? Натуральный продукт. Водкой оно даже и лучше бы...
-Да помолчи ты,-цыкнул на нее Степан.-Вон там какое-то оживление наблюдается.
Агитатор закончил свою речь, и на пенек взобрался глава райцентра Семен Игнатьевич.
-Товарищи,-забасил он.-Пришла пора сказать «нет» агрессивной политике Америки. Нам надобно сейчас собрать подписи под нотой протеста американскому правительству. Потому подходите по одному и расписывайтесь.
-А с какой такой радости?-прищурил глаз дед Егор.-Еще неизвестно куда наши подписи пойдут. Вон, Палуха Громов в тридцать седьмом закорючку поставил, до сих пор ничего о нем не известно.
Толпа одобрительно загудела.
-Товарищи, проявляйте же сознательность,-попытался успокоить людей глава райцентра.-Все собранные подписи с нашего района мы направим в Москву, откуда они пойдут прямиком к товарищу Бушу. Отрапортуем, так сказать, что Чмаровский район вместе со всей страной не одобряет захватническую политику Америки.
-А почем платить будете за подпись?-пролезла вперед Авдотья.
-И-эх, вы,-покачал головой Семен Игнатьевич.-Годы идут, прогресс, понимаешь, движется, а вы как темными людями были, так ими и остались. Платить им за подпись! Позор!
-Да поймите же,-встрял агитатор.-Сегодня мы вот так наплевательски отнесемся к беде иракского народа, а завтра и до нас дело дойдет. Весь мир это осознает, а в Чмаровском районе не понимают. А вот когда сюда американские оккупанты придут, тогда пожалеете о своем безразличии, да поздно будет.
-До наших мест даже немец не дошел,-хмыкнул дед Егор.-А тут американец. Чаво он тут позабыл?
-Не волнуйтесь, дойдет,-успокоил его агитатор.-Политика Штатов направлена на порабощение всего мира. Третья мировая неизбежна. И если сегодня мы отмолчимся, то завтра будем не вправе рассчитывать на поддержку иракского народа. А только сплочением всего человечества можно остановить эту наглую угрозу.
-Так чего это, платить не будете?-сделала вывод Авдотья.-Тьфу ты, леший задери. Зря только час простояла на холоде. Обманщики, язви вас в душу. Еще и с херовиной этой промаялась.
Старуха с остервенением воткнула в снег свой плакат, перекрестилась на церковь и побрела прочь.
-Вот, полюбуйтесь!-указал на спину Авдотьи агитатор.-Сейчас она ушла. А завтра, когда война придет в ее дом, первая прибежит просить защиты. А только будет ли она иметь моральное право на эту защиту?
-А куда это она поковыляла?-всмотрелась вдаль Манька Соколова.-Ну, точно, в магазин. Не иначе, как спичками и солью к войне запасаться. А мы тут все промитингуем?
Толпа оживилась.
-Да давайте распишемся, и дело с концом,-пробрался наконец вперед Степан.-Что мы, не человеки? Может, действительно поможет войну остановить. Где закорючку ставить?
За Степаном потянулись остальные. Первыми выстроились женщины и, ставя подпись, сразу же бежали к магазину. Мужики расходиться не торопились, а, расписавшись, кучковались в сторонке.  Попыхивая папиросками, они обсуждали правдивость слов агитатора, до какого возраста будут призывать в случае войны, кто вообще такой этот Саддам, и разочарованно сетовали на отсутствие буфета с концертом, как в прежние годы.
-Товарищи,-обратился к оставшимся Семен Игнатьевич, когда дед Егор последним увековечил себя среди борцов за мир в Телятове.-В заключение нашего митинга предлагаю не ограничиться одними подписями и пустыми словами. Пусть в этой Америке знают, что и в Чмаровском районе народ не лыком шит. Считаю, что надобно нам выставить пикет против надвигающейся войны. Требуется три добровольца.
-Это ишшо чего такое?-крякнул дед Егор.
-Мы разобьем здесь палатку, где три представителя Телятова будут протестовать до полного отказа правительства товарища Буша от своих захватнических планов.
-А ежели не откажутся?-хихикнул дед Егор.
-Непременно должны отказаться,-уверенно ответил агитатор.-Конечно, от одного вашего протеста толка не будет. А если по всему миру, в каждом Телятове поднимутся люди? Вот тогда человечество скажет свое веское слово.
Мужики притихли, осознавая масштабность сказанного, но вступать в ряды пикетчиков никто не торопился.
-Ну, давайте я, что ли,-неуверенно заявил о себе Степан.-Дело-то важное.
-Вот, товарищи, один доброволец уже есть,-радостно что-то пометил в своем блокноте агитатор.
-А надолго это?-спросил Тимофей Воробьев.
-Думаю, что нет. Волна протеста все больше охватывает мировое сообщество,-с горящими глазами ответил агитатор.
-Ну, тогда меня пиши,-подошел к столику Тимофей.-Все лучше тут посидеть, лясы поточить, чем дома навоз вывозить.
-Это, значит, вам для сугрева,-вытащил Семен Игнатьевич из агитационного автобуса пол-ящика водки, три стопки и буханку хлеба для добровольцев.-А то не май месяц. Застынете еще.
-Тогда и меня записывай,-хором рявкнули остальные мужики.
-Нет, товарищи. Понимаю всю вашу ненависть к войне, но требуется только один,-развел руками агитатор.
Возникло небольшое замешательство, в ходе которого Игнат Семенов получил в глаз от Тольки Градусова, Тимофея со Степаном обозвали хитрозадыми, а Петька Громов, воспользовавшись здоровыми плечищами и возникшим возмущением, записался третьим добровольцем.
Митинг закончился. Фотограф Василий с пикетчиками разбивал палатку. Агитатор жал руку Семену Игнатьевичу, делая в перерывах краткий отчет о выполненной работе в своем блокноте. Мужики неторопливо расходились по домам, злобно зыркая на трех счастливчиков.
Спустя минут двадцать гости из райцентра сфотографировались на память с пикетчиками, пожали им руки, выпили за мир во всем мире и, погрузив в автобус агитационное имущество, отправились восвояси. Трое протестующих остались в гордом одиночестве возле палатки с надписью «Нет войне в Ираке!».

Подходила к концу третья бутылка.
-Вот жмоты,-занюхал рукавом Тимофей.-Хоть бы закуси побольше оставили. С одной буханкой хлеба особо не напротестуешься.
-Я вот думаю, а если Буш не узнает про нас. Что нам тут до смерти куковать?-почесал в затылке Степан.
-Да чего там куковать. Ясен перец не узнает,-закурил Петька.-Вот допьем и разойдемся.
-Нехорошо это,-покачал головой Степан.-Мир на нас надеется.
-Да мир о тебе и знать не знает,-хихикнул Тимофей.-Глядите-ка, Авдотья топает.
-А где агитатор ентот?-запыхавшись остановилась старуха возле пикетчиков.-Хочу претензию высказать. У меня, пока я на митинге была, чугунок с забора сперли. Новый ишшо.
-Эвон хватила,-ответил Петька.-Тут война надвигается, а она про чугунки думает.
-Война ваша неизвестно будет, али нет. А чугунок чичас увели,-фыркнула Авдотья.-А вы чего тут делаете?
-Протестуем,-икнул Тимофей.-Как уполномоченные районным начальством. Сидим до победного конца, пока не установится мир во всем мире.
-А-а-а, так вы уполномоченные,-хитро прищурилась старуха.-Тогда вертайте взад мой чугунок. А не то я свою акцию протеста устрою. Мало того, что денег не заплатили, так еще и имуществом жертвуй.
-В плане чугунков мы как раз не уполномоченные,-пояснил Тимофей.-Хочешь, поезжай в райцентр, а нам протестовать не мешай. Только из чувства сострадания можем бутылку дать. В качестве компенсации. Чугунок помянешь.
Обрадованная старуха засунула за пазуху поллитровку, прокляла весь американский режим вместе с непорядочными агитаторами и, перекрестив пикетчиков, отправилась восвояси.
-Вот что у этих баб на уме?-хлопнул еще одну стопку Степан.-Тут такое творится, а им все до лампочки. Только о своем думают. Нет, непутный народ эти бабы.
-Блин,-вздохнул Тимофей.-Вот вам хорошо. А мне этой весной изгородь чинить. Хотел еще в прошлом году, да поленился. Упала все-таки. Урожай картофеля насмарку. Все кабаны перерыли. Думали сдать, Нюрке пальто на зиму прикупить, а и сдавать-то нечего. Ничего не осталось. Вот думаю, что одному мне не потянуть. Может, поможете?
-Смотря за что,-ответил Петька.-Коли угощение организуешь, так отчего ж не помочь?
-Слушай, а может ты за угощение мне и на тракторе поле вспашешь?-обрадовался Тимофей.
-Не, за угощение не пойдет. Трактор-то не мой. Солярка опять же,-помотал головой Громов.-Тут если за деньги, то пожалуйста. Топливо оплатишь, да за работу.
-Мелочный ты человек,-надулся Воробьев.-Чуть что, сразу о деньгах.
-Хорошенькое дело,-хмыкнул Петька.-Я напашу ему за так, он урожай продаст, пальто бабе справит. А моя Галька, значит, без пальта ходить будет?
-Вот я и говорю, что мелочный,-разлил по стопкам оставшуюся в бутылке водку Тимофей.
-Да кончайте лаяться,-вставил слово Степан.-Вы зачем сюда пришли? Против войны выступать. Развели тут проблемы никому не нужные.
-Это тебе не нужные,-огрызнулся Воробьев.-А меня они очень даже тревожат.
-Ну и тревожься потом. А сейчас все равно, что на поминках частушки матерные петь,-ответил Степан.-Шарахнут бомбой по твоему огороду, никакая изгородь не понадобится.
-Ладно, молчу,-опрокинул стопку Тимофей.-Тихо, мужики. Будем про Ирак думать.
С минуту посидели молча. Неожиданно Тимофей загоготал.
-Витьку Чепаловского знаете?-спросил он, насмеявшись.-Попал парень. С год назад женился. Девка так, ничего, в соку. Ревновал ее жутко. Никого за сто метров близко не подпускал. А она тут родила парнишку с глазами раскосыми. У Витьки глазища навыкате, у бабы его во все лицо, а паренек узкоглазый. Скандал был. Баба евоная кричит, что не изменяла. Витька на нее чуть не с топором. А потом покумекали. И правда. От кого паренек-то может быть? Видать, когда-то тут монголо-татары попортили девок местных. А теперь через столько лет басурманская кровь и выплыла. Мда, бля.
-Это ты к чему сказал?-удивленно посмотрел на Воробьева Степан.
-Да думал про Ирак. Они же нехристи. Ну и припомнилось,-пояснил Тимофей, подавляя в себе остатки смеха.
-Очень смешно,-мрачно подвел итог Степан.-К чему ляпнул? Там люди погибнуть могут, а он байки травит. Да еще и нехристями обызвает.
-Ну так басурманы же,-непонимающе пожал плечами Воробьев.-Ну, и ладно. Давай еще выпьем тогда.
Вскоре над палаткой вновь воцарилась суровая тишина протеста.
-А я вот чего думаю,-сказал неожиданно Петька.-В этом году паводок сильный обещают. Наверняка дом мой затопит. Вам хорошо на горушке. А я у самой реки. В прошлом-то году едва не смыло. Обещали же еще тогда чего-нибудь придумать. Год прошел, и не хрена.
-Тут не до тебя,-пояснил Степан.-Что твой дом в мировом масштабе?
-Интересно, как им до моего дома, так дела нет, а мне, стало быть, до их войн должно быть,-сделал вывод Громов.-Сижу здесь, как сыч в сугробе. Протестую против чего-то. А сам не сегодня-завтра без жилья останусь. Нет, как экскаватор прислать, дом обкопать, так кто такой этот Петька?  Мелкомасштабная букарака. Ни одной сволочи до меня дела нет. А как мир охранять, так пожалте, Петр Алексеевич. Без вас не обойтись. Эх, начальнички. Ну вас к черту, с вашими протестами. Вы, мужики, как хотите, а я пошел. Очень мне обидно стало за себя.
Громов хлопнул еще стопку, чертыхнулся и, не попрощавшись, побрел по синусоиде к дому.
-А я с ним согласен,-задумчиво сказал Тимофей.-Людей на войне, конечно, жалко. Но себя жальче. Сидим тут, как дураки. И никому до нас дела нет.
-Как это нет?-возмутился Степан.-Тебе же сказали, что о нас сообщат.
-Ну и что? Даже если и сообщат. Свои-то нас ни во что не ставят. А ты хочешь, чтобы Америка тебя испугалась. Опять же. Вот сидит какой-нибудь американец сейчас, или француз. Протестует против того, что Петькин дом затопит. Если протестует. Ты и не узнаешь никак. А Петьке, думаешь, легче от этого? Ерунда полная.
-Конечно. Вот ты так считаешь, Петька считает, Авдотья, Валька моя. А в итоге и получается, что всем начихать.
-Да ладно тебе,-вздохнул Тимофей.-Правильный ты у нас. Ну и сиди себе. Высиживай у моря погоды.
-Ах, вон ты как? Да война в сотни раз хуже, чем дом затопленный. Давай, вали домой,-искренне разозлился Степан.
-Не, домой не пойду,-покачал головой Воробьев.-Там Нюрка с навозом. А вот протестовать с тобой больше не желаю. Лучше я сам по себе против безобразия с Петькиным домом протестовать буду. Дай бутылку, пойду отсяду от тебя подальше.
-Ну, уж нет,-загородил собой водку Степан.-Это горючее для борцов за мир. А для мелочных забастовщиков водки не полагается.
-Дурак ты,-сплюнул Тимофей и отвернулся.
Несколько минут мужики обиженно пыхтели друг на друга.
-Вот вы где?-раздался голос Нюрки Воробьевой.-Петьку бы не встретила, век не догадалась. Сидим, значит? Водку хлещем?
-И ничего мы не хлещем,-стал оправдываться Тимофей.-Мы протестуем. Правда, каждый по своему поводу.
-А ну пошел домой, протестант!-заехала платком мужу по спине разгоряченная Нюрка.-Дом полон говна, а он за человечество протестует. У себя порядок наведи. Ишь, борец нашелся. Только бы не работать. И дал же мне Господь мужика непутного. Давай живо, пока не стемнело.
Тимофей опустил голову и виновато потрусил к дому.
-И Вальке твоей скажу про пьянку вашу,-крикнула напоследок Нюрка Степану.-Пусть идет, забирает. Митингующие, ети мать!
Степан посидел какое-то время в одиночестве, выпил еще две стопки. Затем вылез из палатки и посмотрел на темнеющее небо.
-А и ну вас, с вашей войной,-махнул он рукой.-Так и замерзнуть недолга. Что я могу супротив целой страны? Ничего. Пустое это.
Степан забрал оставшуюся водку и, шатаясь, отправился домой. Вдалеке показалась Валька с хворостиной в руках...

К следующей субботе вышел очередной «Чмаровский вестник». Весь номер был посвящен антивоенным митингам, охватившим район. Среди массы расплывчатых фотографий в центре была запечатлена знаменитая палатка с подписью «Телятово пикетирует администрацию США». Особую благодарность за поддержку мировой общественности областная администрация выражала главе района и какой-то партии, принявшей участие в данной кампании.
А еще через несколько дней началась война в Ираке. Степан не смотрел телевизор. Стыдился.
-Вот из-за таких, как я,-думал он, сидя на лавочке перед домом,-теперь люди страдают. Слаб духом, чего уж говорить. Поддался на поводу. Не довел протест до конца. А вдруг добился бы чего?
С Тимофеем Степан так и не разговаривал. Он не мог простить Воробьеву шкурнических рассуждений, а тот навсегда завязал памятный узелок на предмет водки. Брошенная «палатка протеста» той же ночью исчезла благодаря чьим-то хозяйственным рукам. Да и не искал ее никто из райцентра.
А к моменту свержения режима Хусейна дом Петьки Громова скрылся под водой по самую крышу...