Дорога в ночь

.
Дорога в ночь.

Пятый окурок облегчённой сигареты, за последние пол часа, был вдавлен в уже и без того заполненную пепельницу, выпирающую угловатой челюстью из автомобильной панели.
- Что же за собачья штука жизнь. Почему Лена меня не понимает, или я не понимаю её? Это началось после свадьбы. Нет раньше. С того момента, когда уже было определено время свадьбы и встретились родители. Как чёрная кошка пробежала между нами. Потом появилась Полина, и все стало ещё хуже. Сколько уже было ссор, оскорблений, а потом раскаяний, слёз и безвозвратно растраченных душевных сил. Вот и сегодня уехал, на ночь глядя. Просто нашёл повод не продолжать бессмысленную ссору. Можно было заказ продиктовать по телефону и не мчаться за двести километров, чтобы оформить его в офисе. Машину всё равно будут загружать не раньше двух часов ночи, а моя подпись на бланке заказа всего лишь никому не нужная формальность. За два года работы таких машин отправленных только по моему звонку было не один десяток, а то и сотен. Это приятно когда доверяют твоему слову, это помогает чувствовать себя человеком, это бальзам на раны. Рваные раны, которые остаются в душе после каждой домашней ссоры. Ссоры с женой, которую люблю. Ради которой пренебрёг мнением родителей. Которая родила мне дочь. Сегодня Лена не в первый раз дала понять, что моё мнение и моё слово ничего не значат. Почему? Зачем мне это надо? Зачем нам быть вместе? - Так думал Сергей, прикуривая шестую сигарету подряд.
В салоне служебной четвёрки торгового представителя Мещерякова Сергея было прохладно. В приоткрытое окно залетал декабрьский ветер вперемежку с мокрым снегом. Ветер создавал свистяще шипящий звук, который смешивался с гитарным акомпониментом Розенбаума, извлекаемого двумя динамиками задней панели автомобиля. Казачьи мотивы питерского барда были подстать настроению Сергея, будто специально были написаны для прослушивания на сцене ночной дороги, а мерзкая, зябко-сырая, погода создавала соответствующие спецэффекты. Дворники едва успевали сдвигать набухшие хлопья на край лобового стекла, где уже образовалась ледовая корка. Встречные КАМАЗы бросали на жигулёнок потоки жёлто коричневой жижи, поднятой мощными скатами с бетонки. Зима была тёплой. Дорога была дальняя. Двести километров отделяющие родной город от Тамбова, Сергей преодолевал обычно за два часа с небольшим, но по сухой дороге. Сегодня он мог позволить себе не больше двух с половиной часов, позже офис закроют, и заказ не будет принят. Двух полосная бетонка была хорошо знакома, поэтому крутые повороты, участки с разбитым покрытием, пост ГИБДД, как теперь стали называть ГАИ,  встречались заблаговременно снижением скорости и обильным орошением лобового стекла из омывателя. На других участках дороги, благодаря четырём шипованным колёсам, можно было бы делать больше сотни километров за час, но ночь и мокрый снег, валивший с неба без остановки, сильно ограничивали видимость. Время поджимало. На стрелки часов не действуют время суток и капризы погоды, они всегда тупо отсчитывают по шестьдесят секунд за одну минуту и по шестьдесят минут за час, ни больше, ни меньше, как заведённые. Оставалась надежда, что ближе к Тамбову не будет этой плаксивой метели, тогда время можно будет обмануть за счёт скорости.
Как я устала! Как я хочу выспаться! Как мне хочется, чтобы все оставили меня в покое и не домогались с вопросами, просьбами, желаниями и чёрт знает, чем ещё. – Такие слова в полу забытьи шептала Лена, продолжая укачивать на руках годовалую Полину. – Неужели Сергей не видит, что мне нужна помощь. Нет, мне просто нужно выспаться. Хотя бы одну ночь на мягкой постели под одеялом и не вскакивать с мокрыми пелёнками. Сергей даже не слышит, когда Полина плачет ночью; только иногда ворчит, не успев заснуть, что ему рано вставать и куда-то ехать. Ему всегда нужно куда-то ехать, как будто он убегает от меня, от Полины. Куда же мне убежать? Когда я смогу уехать? Пусть он мне ответит раз он такой!.. Конечно, ему проще хлопнуть дверью и сесть в свою машину. Конечно, машина не описается в постели, не заплачет во сне, у неё не заболит животик ночью. Ночь? А ведь вот так в ночь Сергей ещё ни разу не уезжал. – Лена подошла к окну, слегка отведя плотную штору, взглянула туда, где должен был быть небольшой дворик, да крыши соседних домов над старым забором. Но вместо этого она увидела мокрое стекло, которое из бесконечной темноты десятками таранили огромные липкие снежинки. Снежинки разбрасывали по стеклу свои ледяные руки-крылья, цеплялись за стекло, но лёд становился водой и крупными каплями опускался вниз как слёзы по щекам. Лена стояла неподвижно, не чувствуя слёз и не заметив, что Полина давно спит у неё на руках.
Половина пути пройдена. Сергей определял это уже баз спидометра, просто по памяти. Пачка сигарет и кассета в магнитоле были заменены на новые по мере своего завершения. Видимо за компанию снег тоже прекратился, но сменить ночь и сырую дорогу было невозможно. Сергей остановил машину на расчищенной площадке у безымянного придорожного кафе. Нужно протереть лобовое стекло и фары, теперь можно будет прибавить скорость. Бетонка всего лишь мокрая, а ведь в феврале на этом же самом мести были страшные заносы, тогда снег за неделю перевыполнил годовой план возведения сугробов. Теперь об этом напоминали только вертикальные, ровно отштукатуренные снегоуборочными машинами, стены бордюров по краям дороги. Своей высотой и прочностью, эти ограждения, приближаясь к ледяной крепости выстроенной детворой во дворе школы. За этими стенками был кювет занесённый снегом, за кюветом стройные шеренги лесополос, а дальше поля. Колхозные или совхозные, фермерские или брошенные сельхозугодья под снегом выглядели одинаково, все одинаково тянулись к горизонту, такому же одинаковому. Сегодня Сергей ничего этого не видел, он просто знал, по памяти. Участок дороги, освещённый фарами, да подсвеченная панель спидометра это всё что нужно было сейчас видеть. Участок дороги менял свою длину в зависимости от дальнего или ближнего режима света фар, а стрелка спидометра держалась в районе деления обозначающего скорость сто двадцать километров в час. – Теперь в офис попаду вовремя. – Думал Сергей, уверенно обходя редкие попутные машины.
Полина проснулась раньше, чем очнулась Лена. Чёрный прямоугольник окна, будто наркоз, может замораживать тяжёлые мысли и расстроенные чувства, отключая у человека ощущение времени. Видимо Малевич свой знаменитый квадрат увидел в таком же окне, но его картина это всего лишь чёрно-белая копия, утратившая мистическую силу оригинала. Поэтому люди могут без риска для себя рассматривать эту картину, выставлять на выставках и продавать с аукционов, превращая своё время в деньги, не теряя ни того ни другого. Затёкшими руками мама положила ребенка на постель и вместе с возвращающимся ощущением реальности почувствовала потливую влагу на тельце дочери. В комнате было душно. Бутылочка с водой утолила жажду, а нежный шёпот прогнал тревоги у обеих женщин, и через пару минут они уже мирно спали, откинув одеяло.
Неожиданно черный цвет мокрой бетонки сменился на грязно белый оттенок каши из воды и снега. В этом месте не было лесополосы вдоль дороги. Сергей это помнил, но не мог предполагать такой протяжённый снежный перенос, именно так называют участки дороги, покрытые снегом, нанесенным ветром от одной обочины к другой. Иногда переносы бывают высокими и узкими, иногда продолжительными стелящимися по дороге как подтеки белой краски, но всегда опасными и коварными. Под снегом не видно края обочины, там может быть выбоина или лёд всё это плохо действует на автомобиль, и ещё хуже на водителя особенно при скорости больше сотни. Знобящее ощущение в одно мгновение поднялось, откуда-то из низа живота к затылку. - Плавно отпустить педаль газа, никаких резких движений рулём, ни в коем случае не прикасаться тормоза, двигатель на включённой передаче снизит скорость движения, главное не потерять ощущения сцепления колёс с дорогой – Такие мысли последовательно, как заученный алгоритм возникали у Сергея и тут же точно исполнялись на практике. Опыт вождения на скользкой дороге был. Выводить автомобиль из заносов Сергею приходилось и раньше и пока это ему удавалось. Стрелка спидометра почти опустилась до девяноста километров в час. Ещё немного и можно переключить коробку скоростей на третью передачу, чтобы двигателем погасить скорость до безопасного уровня. Тепло в теле начало появляться вместе с чувством уверенности. Рука уже потянулась к рычагу переключения скоростей. – Пронесло! – пронеслась мысль в голове, и в тот же миг неожиданно пропало ощущение связи с дорогой. Передние колёса скользили влево к центру бетонки, а задние продолжали двигаться вперед, будто хотели догнать передние. Машина пошла юзом. Не было времени чтобы понять, почему это произошло, нужно выравнивать. – Выравнивать! Ах если бы передний привод, тогда руль вправо и добавить газу, мощности бы хватило вытянуть передок! А что делать на заднем? – Ответ пришёл мгновенно. – Тормозить только задними колесами через двигатель и коробку передач! Быстро третью передачу! Нет, вторую! Нет … - Но было поздно. Машина скользила боком, пересекая дорогу по длинной диагонали явно направляясь к обочине встречной полосы. Всё-таки задние колёса имели твёрдое намерение быть первыми. – Что теперь? Если колёса поймают выбоину, то машина перевернется и покатится по бетонке. Тогда всё!.. Есть! Есть надежда затормозить о высокий снежный бордюр встречной обочины, он мягкий и погасит скорость. Пускай зароюсь в снег, но остановлюсь! Нужно только поставить машину параллельно, и большой плоскостью встретить бордюр, чтобы не протаранить его насквозь. Скорость на нейтралку, задние колёса будут вращаться в обратном направлении. Теперь только руль! Резко вправо, увеличить трение. Есть! Влево, главное поймать направление движения. Ах, если бы передний привод!.. – Машина дёрнулась, но всё-таки как будто поняв что от неё требует хозяин прекратила вращение и двигалась параллельно обочине, пусть задом на перёд но уже катилась а не скользила. - Есть! Послушалась, стерва! Давай милая об бордюр – потихонечку. Ну? Ну, где эта обочина, где этот бордюр? – Удар был не сильным скорее даже не удар, а толчок в правый бок. Но машина не зарылась в снег, как ожидал Сергей, а как бы споткнувшись о снежную стену, сделала боковое сальто, слегка коснувшись крышей снежного наста на кюветном склоне, и мягко приземлилась днищем в глубокий снег, слегка накренившись на правый бок.
Толчок был не сильным, скорее даже не толчок, а удар маленькой ручкой ребёнка в левый бок. Полина лежала с открытыми глазами и смотрела на маму. Лена поняла, что её разбудила не дочь, а какое то необъяснимое чувство тревоги. Девочка была сухая и не просила пить, а просто смотрела на маму широкими карими глазами, которые ей достались от папы, так она ещё никогда не просыпалась.
- Полиночка, что случилось? – Беспокойно зашептала Лена, обнимая ребёнка.
- Папа скоро приедет. – Сказала, Полина, повернулась на левый бок и через несколько мгновений безмятежно засопела во сне.
Чувство тревоги исчезло и Лена уснула точно зная, что Сергей приедет. И наверно скоро.
В салоне четвёрки, несколько мгновений, летал пепел от сигарет, кружились записки, лежавшие обычно на панели прижатые магнитофонными кассетами. Кругом были разбросаны бумаги, кассеты, инструменты, перелетевшие из багажника через сиденья. На переднем пассажирском сиденье удачно примостилась канистра с незамерзающей жидкостью для омывателя. Сергей в течение всего пируэта описанного машиной не почувствовал даже намёка на удар. Толи благодаря центробежной силе, толи ремню безопасности, а может из-за мёртвой хватке обеих рук за руль, он даже не изменил своего положения в сидении. Оцепенение длилось недолго, первым вернулся слух, который различил музыку несмотря ни на что издаваемую, правда, уже одним динамиком. Затем Сергей ощутил запах сигаретного пепла, машинного масла видимо вытекшего из канистры и, наконец, смог определить, запаха бензина в салоне нет. Когда вернулась способность двигаться, он отстегнул ремень, стараясь двигаться как можно осторожнее. Сергей ощущал, что машина стоит на колесах, но как-то накренившись на правый бок. Из-за темноты и снега на лобовом стекле невозможно было определить, где она находится, если на краю оврага которые встречаются в этих местах, то от неосторожного движения кульбиты могу повториться, а испытать это неповторимое ощущение вновь не было ни малейшего желания. Нащупав сумку-оргонайзер, где были документы и деньги, рядом попалась пачка сигарет, Сергей захватил их правой рукой, а левой медленно потянул за ручку двери. Дверь на удивление легко открылась, и он медленно вывалился наружу, поднявшись на ноги не оглядываясь, стал подниматься по склону. Можно сказать, он отбежал от машины, если передвижение человека по снегу глубиной выше колен назвать именно так. И только ощутив под ногами твёрдую мёрзлую обочину, Сергей оглянулся. Ночь уже не казалась такой тёмной. Машина стояла на ровной площадке, в самом низу кювета правым боком по стёкла зарывшись в снег. Свет левой фары стелился по снегу параллельно дороге и вряд ли мог быть увиден водителями других машин. Со стороны Тамбова показались две приближающиеся светлые точки фар. Сергей ещё не знал что делать, но понимал, ему нужна помощь. Он поднял руку, как будто хотел остановить такси. ЗИЛ даже не притормозил, проехав мимо и обдав Сергея потоком холодного воздуха смешанного с водяной пылью. Возможно, водитель просто не заметил одинокую фигуру стоявшую на краю обочины. Следующей машиной оказалась Газель, остановившаяся метров за двести от того места, где стоял Сергей. На ватных ногах Сергей подбежал к автомобилю со стороны пассажирской двери. Дверь была заперта, но стекло медленно опустилось. В салоне было двое водитель и женщина.
- Здравствуйте. – Прохрипел сорвавшимся горлом Сергей. Он не представлял, что нужно сказать этим двум чужим людям.
- Здравствуйте. – Не менее растерянно  ответила женщина.
- Я перевернулся. Машина в кювете.
- В машине кто-нибудь есть? – Уверенным тоном спросил водитель газели. Эта уверенность передалась и Сергею.
- Нет, я был один.
- А где машина? С дороги ничего не видно, да и тебя  жена случайно в последнюю минуту заметила.
- Я перелетел через бордюр, перевернулся и зарылся в снег.
- Какая машина?
- Четвёрка.
- Нужно ещё пару мужиков. Вдвоем мы с тобой её не поставим на колёса. – Уверенность и рассудительность этого человека удивляли, как будто он каждый день переворачивает машины, слетевшие с дороги.
- Переворачивать не надо. Я перекатился через крышу и стал опять на колеса.
- Тогда чё ты дергаешься? – Сказал водитель Газели, включив аварийные огни и выходя наружу. – Пойдём, посмотрим. У тебя трос есть?
- Трос? Да был. – Ответил Сергей, провожая специалиста по переворачиванию машин к месту своей аварии.
- Ничего себе в снег зарылся. Тебя тут КАМАЗом тащить надо. Как же ты говоришь, перевернулся? Может, ты просто съехал с дороги? Вон у тебя все стёкла целы и даже зеркала боковые не отломаны.
- Не знаю, так получилось. – Будто оправдывался Сергей.
- Ну, я тебе тут не помощник. Останавливай КАМАЗ или МАЗ и вперёд. А с моей каракатицей тут ловить нечего.
В это время к обочине прижался зелёный москвич. Из него вышли двое в милицейской форме. Первым, придерживая рукой на голове форменную шапку, подбежал капитан лет сорока.
- Что случилось?
- Да вот автолюбитель в снег заехал. – Кивнул в сторону Сергея водитель Газели. – Ну ладно некогда мне тут с вами, груз ждёт. – Добавил он и, не прощаясь, направился к своему транспорту.
- Как же ты? Уснул что ли?  - Обратился к Сергею капитан.
- Нет. Поскользнулся.
- О как! Ну да ладно вытаскивать надо. Эй, Миша возьми там, в бардачке жезл был. Тормозни вон, кажется, КАМАЗ катит. - Крикнул капитан второму милиционеру.
- А мы в Тамбов в управление едем. Смотрим Газель с аварийкой, твою то машину с дороги не видно. Ты то куда ехал?
- Тоже в Тамбов. Машину просто на дороге развернуло, поэтому нос в другую сторону смотрит.
- Ты фары то погаси, аккомулятор посадишь, да и музыку приглушил бы, вижу тебе и без неё весело. Ну полезли, посмотрим, что там у тебя.
Капитан первый залез по колени в снег и стал пробираться к машине. Сергей следом перебрался через снежное ограждение и, стараясь идти по старым следам, направился к своему автомобилю. Выключив зажигание и магнитофон, он оглядел машину снаружи. Действительно сильных повреждений заметно не было. Боковые зеркала сложились, как будто пес прижал уши, сзади должен быть по логике поджатый хвост. Словно желая это проверить, Сергей обошёл машину сзади.
- У тебя лопата есть? – Спросил капитан, выглянув из-за машины. – Нужно передок откопать, а то не видно за что уцепиться. Повезло тебе. Пролетел метров тридцать и только крышу немного замял.
- Да уж повезло как утопленнику. Есть лопата и трос.
- Ну, давай раскапывайся, а мы пока тягач организуем. – С этими словами капитан стал выбираться наверх, где его напарник останавливал КАМАЗ.
Через полчаса машину вытащили на дорогу с помощью КАМАЗА и двух связанных между собой тросов. Водитель КАМАЗа был уроженцем Кавказа и говорил по-русски очень плохо, но очень хорошо понимал, что нужно делать. Когда его остановил милиционер, он как-то сразу догадался, что документы спрашивать не будут и без лишних слов, достал свой трос, сам сцепил его с коротким тросом Сергея, произнеся всего два слова с акцентом – «Садыс, вируливай». Потом когда он отвязывал трос, Сергей протяну ему деньги: -  «Ненада». «Спасибо!» - сказал Сергей и, помедлив, добавил, - «брат!». Он не любил такое обращение, а особенно когда слышал его от кавказцев, но сейчас лучшего придумать не мог. «Ненада» повторил кавказец и ухал, ничего больше не ожидая.
- Ну что? Сам, как ехать сможешь? – Спросил капитан, оттирая снегом замазанные руки.
- Смогу, спасибо вам!
- Спасибо! Спасибо скажи, что когда ты крутился, встречных не было, а то тогда и говорить может, не пришлось. Ну да ладно хорошо то, что хорошо кончается. Значит доедешь! Будь повнимательней. – С этими словами он сел в москвич и уехал.
Сергей остался один на пустой дороге. В кармане куртки он нащупал пачку облегчённых сигарет. Курить не хотелось, хотелось вернуться домой. Помедлив ещё несколько минут, Сергей завёл двигатель, прикурил сигарету и поехал в Тамбов. Домой он вернётся завтра, но вернётся точно и, наверное, навсегда.