Завороженная танцем

Как-то летом мне позвонил знакомый и пригласил на концерт в Измайловский парк. Сообщил: «Там будут выступать наши артисты: певцы, танцоры». Понял, что «наши артисты»- это татары или башкиры. Пообещал быть, так как люблю бродить по этому парку и летом, и зимой. Здесь лес относительно богат разнообразной растительностью, в нем редкая тишина, воздух чист и свеж.
Этот парк расположен чуть ли не в центре Москвы и по площади ему нет равных в Европе. Здесь, на большом и красивом пруду, летом находят пристанище дикие утки. Здесь когда-то молодой царевич Петр устраивал морские баталии. Теперь, уже шестой год подряд, здесь устраиваются другие баталии - «Сабантуй» - праздник завершения сева. Это любимое место отдыха татар и башкир. По субботам и воскресеньям (с ранней весны и до глубокой осени) то там, то здесь слышны мелодии их песен. На обустроенных площадках и просто на асфальте танцующие «басалей» пары: и мал, и стар, выписывают ногами такие «кренделя», что зрители других национальностей с любопытством лицезреют незнакомый им ранее танец.
В шестидесятых годах, на сцене ДК «Нефтяник» в Уфе, выступал Махмуд Эсамбаев (некоторое время я увлекался хореографией). В конце концерта его спросили: «Танец какого народа СССР Вам труднее всего было разучить?» Веселое лицо знаменитого танцора-легенды стало серьезным. Он обвел своим орлиным взглядом огромный зал и сказал: «Башкирские танцы- самые сложные». По залу проплыл восхищенный гул, сопровождаемый бурными аплодисментами.
- Очень прошу вас, не подумайте, что так я говорю об этом только из понятий этикета или доброго подхалимажа перед башкирским народом, - громко сказал Махмуд Эсамбаев. - Так же я говорю и на сцене других республик, за рубежом и даже в Индии. Хотя индийские танцы тоже очень сложны.
Видимо, сегодня, думал я, когда буду смотреть в Измайловском парке татаро-башкирские танцы, то вновь представлю Эсамбаева, танцующего на сцене ДК «Нефтяник», его слова. Вот и парк; через пятнадцать минут мы доходим до пруда. Недалеко от этого пруда, в одном из зданий, мы и собрались. В зале, куда нас провели, вдоль стен стояло около десятка столов. На столах приборы, напитки, включая бутылку горячительного, богатая закуска и вазы с набором конфет. За столами сидели посетители и оживленно беседовали между собой. Как мне объяснил мой знакомый, здесь в основном собрались завсегдатаи этих мероприятий и многие знают друг друга не первый день, сдружились.
- Так что будь, как дома, - улыбнулся знакомый мне, - и готовь двести рубликов за стол, музыку и концерт.
В это время в зал вошла женщина с двумя девочками, лет пяти и двенадцати. Они прошли к свободному столику напротив нас и стали рассаживаться.
- Вот и первые артисты, - с улыбкой кивнул в их сторону мой знакомый. - А скоро и певцы подойдут.
Я взглянул на самодеятельных артисток и обратил внимание на их костюмы. Они не только хорошо сидели на девчушках (были хорошо подогнаны умелыми руками), но и радовали глаз своей красотой и изяществом. Тот, кто создавал этот комплект костюмов: одежду, головные уборы, украшения и другие предметы туалета, понимал, насколько эти атрибуты необходимы при создании сценического образа, его характеристики. Словно прочитав мои мысли, мой знакомый опять кивнул в сторону той женщины с дочерьми-артистками и уточнил: «Костюмы своим девчатам шьет их мать. Большая мастерица!» Она мечтает сделать из старшей дочери танцовщицу, а сейчас они готовятся к выступлению по центральному телевидению. У старшей- талант, а младшая... так, для времяпровождения приходит.
- Но они же и по возрасту намного отличаются, - не согласился я. - По мастерству младшая со временем, возможно, еще и обойдет в мастерстве сестру!? - продолжил я, не столько от уверенности или больших познаний в хореографии, сколько от желания скоротать время ожидания начала концерта и как-то поддержать беседу.
- Не скажи! - улыбнулся мой оппонент, - когда старшей было столько же, сколько сейчас младшей, она уже танцевала на концертах не хуже, чем сегодня. Обе занимаются танцами с четырех лет. У старшей несомненный талант и... не спорь со мной.
- Посмотрим, - неопределенно улыбнулся и я ему в ответ. Хотя поводов для сомнений у знакомого почти не было: во-первых, он когда-то сам танцевал и обожествлял хореографию, во-вторых, дружил с этой семьей, хорошо знал девочек с детства, часто любовался их танцами и прежде всего, выступлениями старшей.
Мать, конечно же, больше надежды возлагала на старшую дочь. С младшей - она занималась, как говорят, «постольку-поскольку». Мой знакомый стал подробно рассказывать о старшей, как она легко и быстро схватывает новые танцы, где и когда выступала. Я слушал его и непроизвольно рассматривал этих маленьких артисток, сидящих напротив нас. Вот маленькая что-то шепнула матери и указательным пальчиком показала на вазу с набором конфет. Мать незаметно убрала руку дочери, и кивнув головой в сторону других столов, что-то прошептала дочери на ушко. Видимо, она сказала: видишь, никто за другими столами еще не ест, а потому и мы должны вести себя здесь красиво и прилично. Девочка пристально оглядела дядь и теть, перед которыми тоже стояли вазы с конфетами и другими сладостями и которые, пока, сидели чинно и даже не смотрели на эти сладости на их столах.
Скоро пришли певцы, баянист с пианистом, продолжали подходить опаздавшие приглашенные и рассаживаться за свободными столами. Время от времени, та маленькая артистка, нет-нет, да и посматривала, то на заманчивые лакомства на столах, то на мать; глубоко и с сожалением вздыхала. Мне было и смешно и любопытно наблюдать за этой маленькой танцовщицей.
Наконец ведущий взял слово, представил нам артистов и объявил о начале концерта. Затем он подошел к столу, где сидела женщина с дочерьми-танцовщицами, нежно взял меньшую за ручку и вместе они вышли в центр зала. Сказав, что нашему взору представляется индийский танец в исполнении самой юной артистки, ведущий махнул рукой в сторону музыкантов.
Для ее возраста танец был исполнен на «бис». Хотя и не было еще мастерства, отточенности, но движения ног, рук, головы и корпуса тела маленькой танцовщицы органически сочетались, подчиняясь единому ритму, плели танцевальный узор. Глядя на ее личико, можно было догадаться, как она старается, чтобы ее танцевальный образ воспринимался зрителями как непосредственно, так и в сочетании с другими выразительными средствами, прежде всего мимикой.
- Смотри, как она танцует!? - толкнул я знакомого в бок. - Она же переплюнет свою сестру... голову отдаю на отсечение!
- Она просто копирует, машинально повторяя движения, которые ей показывали, которым учили, - отмахнулся он рукой. - Посмотришь, как будет танцевать старшая.
- Да, кстати, знаешь, как Игорь Моисеев создавал лучший в мире Ансамбль песни и танца СССР? - улыбнулся я знакомому.
- Как же?
Я стал ему рассказывать об этом корифее танца, продолжая наблюдать за девочкой. А происходило это так. Он приглашал к себе, пар десять индийских или африканских и тому подобных танцоров из числа иностранных студентов, обучающихся в московских вузах, вручал им сразу наличными энную сумму денег и те, месяц или два, в зависимости от сложности танца, «отрабатывали» определенный танец, определенного народа. А в это время столько же пар танцоров из его группы должны были смотреть, запоминать все до мелочей и мысленно танцевать. При этом каждая моисеевская пара закреплялась за конкретной иностранной танцующей парой. Изо дня в день наши танцоры только смотрели на танцы своих пар, запоминая каждый штрих, каждую, чуть заметную мимику. По истечении срока контракта, Моисеев вручал танцорам- иностранцам «премиальные» и отпускал их восвояси. Они ему больше были не нужны. В тот же день, без предисловий, Моисеев ставил своих «дублеров», которые с ходу начинали танцевать тот или иной танец, один к одному, как иностранные танцоры.
- Откуда у Моисеева могли быть такие деньги, чтобы платить иностранцам валютой? - недоверчиво посмотрел на меня мой знакомый. - И... вообще, ты-то в столице... как без году неделя, а рассказываешь так, будто сам танцевал у него в ансамбле?! - по-дружески, хоть и не совсем доверчиво, улыбнулся он.
- Игорь Моисеев пользовался большим авторитетом и доверием у Фурцевой, - улыбнулся и я ему в ответ, как бы говоря, что и мы... «не лыком шиты». - А сама она... полным доверием у Никиты Сергеевича.
Зная, что мой знакомый может усомниться в моих познаниях, я рассказал ему, что когда-то в наш город специально приезжал ученик Моисеева с целью подготовки группы танцоров для выступления в Москве.
- Не хочешь ли ты сказать, что Моисеев не сам ставил танцы и что так просто можно создать лучший в мире ансамбль? - спросил мой знакомый, в голосе которого чувствовался и вопрос и категоричное несогласие.
- Этого я не утверждаю, но доподлинно знаю, что он мастерски пользовался такими услугами, - ответил я ему. - Моисеев приглашал в свой коллектив не новичков, а уже подготовленных танцоров, окончивших хореографическое училище. У него была жестокая, именно жестокая, а не жесткая дисциплина, - улыбнулся я и, видимо, не ахти как к месту, так как мой знакомый вдруг заерзал на своем стуле и посмотрел на меня не очень-то дружелюбно. Я знал, что он боготворил Моисеева, но необдуманно продолжал «наступать на его больную мозоль»: «За опоздания на работу, даже на одну минуту, Моисеев тут же увольнял человека, не разбираясь в причине, не считаясь с прежними его заслугами. Он был жесток!»
И еще. Обычно репетиции Моисеев проводил в огромном зале, в точно назначенное время. Минута в минуту все должны были стоять у снаряда и ждать его команды к началу репетиции. Бывало иногда так. Проходили минута-вторая, а его нет. Конечно, кто-нибудь да начинал перешептываться с соседом, кто-то поворачиваться и улыбаться, как бы радуясь представившейся возможности хоть чуточку расслабиться перед изнурительной, многочасовой репетицией, по напряженности и физической нагрузке, не уступающей тренировкам спортсменов-олимпийцев. Вот тут-то, как нельзя не кстати, открывалась дверь и в зал входил Моисеев. Все тут же замирали, как изваяния. Он подходил к тому, который только что перешептывался с соседом у снаряда и, ткнув своим длинным, красивым пальцем в грудь «нарушителя», произносил: «Вы уволены!» При этих словах лицо танцора становилось белее снега, а в глазах застывал немой вопрос.
- Вы тоже можете забрать в отделе кадров свою трудовую книжку! - тихо говорил он, подойдя уже к тому, который перед его приходом вертел головой и чему-то улыбался.
- Он, что... в замочную скважину что ли подглядывал? - удивленно спросил меня знакомый, в голосе его чувствовалось недоверие.
- Нет, да и не солидно было бы это для такого человека, - ответил я на его вопрос. - Никто долго не мог понять, каким же это образом он сразу определяет «нарушителя»? - Со временем, конечно, узнали его хитрость.
- И в чем она заключалась? - наконец-то, искренне заинтересовавшись, спросил меня знакомый, видимо, все-таки любопытство взяло вверх.
- Перед началом репетиции Моисеев поднимался на балкон второго яруса, где было темно и освещение включалось только во время концертов и вел оттуда свои наблюдения. Снизу его никто не видел, но зато весь зал внизу был у него, как на ладони.
- Да, интересно, - неопределенно улыбнулся знакомый.
- У Игоря Моисеева много учеников, поклонников и сподвижников, - продолжал я, - но у него, я думаю, не было и нет настоящих друзей и товарищей.
- Без дисциплины управлять таким большим и знаменитым ансамблем невозможно, - опять недобро посмотрел на меня мой знакомый. - Моисеев был и остается талантливым артистом и организатором!
- О чем и я толкую, - примирительно посмотрел я на своего оппонента, - он- великий организатор. Я знал, к примеру, одного директора банка, который многие годы успешно вел свою работу, банк процветал и давал только прибыль, хотя при всем при этом он знал из плана счетов только три: приход, расход и касса. До этого он работал начальником колонны в автобазе, имел техническое образование и на работу банкиром устроился по блату.
Знакомый посмотрел на меня так, как бы спрашивая: а причем тут банкир?
- Он был хорошим организатором, а это- главное для руководителя! - я поднял указательный палец вверх. - И, конечно же, не малую роль при этом играют чувства уважения, сострадания к людям. На что бедноват твой любимый Моисеев. Это не я так считаю, а Базаров- лучший его ученик и сподвижник.
Пока мы с ним дебатировали, закончился танец младшей девочки. Она, вернувшись, села рядом с матерью за стол. Старшая же ждала своей очереди, а пока выступали певцы. Младшая что-то сказала матери, видимо, спросив, как показался исполненный ею индийский танец. Мать нежно приобняла младшую дочь и что-то сказала ей в ответ. Видимо, похвалила, так как дочь засияла в радостной улыбке. Певцы, один за другим, выходили на сцену, исполняя свой номер. Слушал их, я продолжал наблюдать за этой семьей, а вернее за двумя сестрами. Старшая о чем-то говорила с матерью, а младшая, опять, нет-нет да и посматривала нетерпеливо на угощения, которые лежали совсем рядом, но в тоже время были так недоступны ей. В одно время она даже потянула мать за рукав, показывая глазами на те заманчивые конфеты, но вновь, как и в первый раз, мать отрицательно покачала головой.
Наблюдая за этой, слегка смешной, картиной, я и не слышал, как ведущий объявил следующий номер концерта. И лишь когда старшая сестра вышла из-за стола и прошла в центр зала, я приготовился внимательно посмотреть второй индийский танец, но в исполнении уже старшей сестры. Но, к своему великому удивлению, заметил, что внимание мое приковано было не столько к танцу старшей, сколько к состоянию младшей, в котором та пребывала с момента начала танца. Она вся была во власти танца старшей сестры, она мысленно копировала каждое движение старшей, порой непроизвольно сопровождая их движениями рук и мимикой лица. Вот танец закончился, раздались бурные овации в честь танцовщицы, в то время, как ее сестренка сидела как завороженная и не аплодировала сестре; она как будто бы находилась в шоковом состоянии.
Она еще не пришла в себя, как старшая вновь закружилась в вихре второго танца. И опять все вокруг для младшей девочки перестало существовать все, кроме мира танца. Я же, наблюдая за ней, видел, как меняется выражение ее лица; как еле заметными движениями рук, пальцев, легкими поворотами головы и детского тела она непроизвольно копирует движения сестры.
Я слегка толкнул знакомого и указал в сторону девочки.
- Прошу, понаблюдай-ка за младшей девочкой, - попросил знакомого, который не совсем понимал, что же я от него хочу.
Налив в фужер минералки и, медленно попивая, знакомый стал следить за танцем старшей девочки, одновременно поглядывая в сторону младшей сестры. И только тут я обратил внимание, что за всеми столами уже давно тихо шла беседа, люди пили, закусывали, смотрели за выступлениями самодеятельных артистов. Вон и мать тех девочек-артисток налила себе сок из графина, выбрала несколько конфеток в ярких обертках и положила их в руку младшей дочери. Девочка никак не отреагировала на это; конфеты так и остались лежать на ее раскрытой ладошке, а вскоре и вовсе скатились под стол. Она опять вся была во власти танца, танца ее старшей сестры. В свою очередь, с неменьшим любопытством, мы со знакомым наблюдали за ней.
- Наверное, действительно, она обойдет свою старшую сестру, - сказал мой знакомый, когда мы возвращались домой. - Конечно, старшая более талантлива, но младшая... в ней сидит... Он так и не досказал свою мысль о младшей девочке, так как мы были уже в метро и нам надо было ехать в разные стороны.