Мнение сарого еврея

В авторемонтной мастерской с самого утра неспокойно. Здесь ни одно событие не проходит без обсуждения, никто не остается равнодушным. А тем более сейчас, когда речь идет о предстоящей помолвке хонинговальщика Закия. Не он первый и не он последний женится. Стоит ли из этого делать проблемы?! Эка невидаль! Все женятся, многие расходятся - пора бы и привыкнуть. Ан нет, спорят зачем-то, кулаками машут, злятся друг на друга. Конечно, в мастерской большинство не вчера на свет народились, житейский опыт имеют. Но здесь случай особый. Как ни крути, а Закий ведь не только единственный специалист в мастерской, умеющий «держать» микроны, да и чисто по-людски все хотели ему только добра. А потому и не хотели, чтоб вновь произошла осечка. Достаточно! Хватит и того, что оба его старших брата обожглись на своих женах. Один уже через месяц после свадьбы запил по-черному, «застукав» свою благоверную с бывшим ухажером. Другой, хоть и прожил с женой около года вроде тихо-мирно, но в одно прекрасное утро, сложив самые необходимые шмотки в рюкзак, исчез, как партизан, невесть куда. Все заботы с тех пор легли на молодые, но еще хрупкие плечи Закия: старуха-мать не могла даже себе поесть сготовить, а брат - бомжевал.
К концу дня мнения спорящих разделились поровну. Доводы первой половины были вескими, как аксиомы. Она стояла «намертво» за брак без раздумий, пока молод и пока не «испортился». И аргументировали: «Береги платье с нову, а честь с молоду!» Козырной картой в их доводах была и старуха-мать, за которой необходим постоянный уход и присмотр. В ответ их оппоненты ставили вопросы «ребром»: «Что вам плохого сделал Закий, если вы своему молодому товарищу раньше времени хотите надеть»хомут» на шею?» Противоположная сторона на это парировала философски: «Семья- это ячейка общества!» Один из этой же группы, для пущей убедительности, даже привел пример из фильма «Белое солнце пустыни», где Абдулла говорит таможне: «Хорошая жена, хороший дом, что еще нужно, чтобы встретить счастливую старость?!»
- «Шел бы ты со своим Абдуллой к едрене-фене! - резко бросили ему в ответ, - сравнил кислое с пресным! Парню двадцать лет, а ты - счастливая старость!»
Да тот и сам понял, что перегнул. Даже соратники и те посмотрели на своего единомышленника неодобрительно. Поняв, что философскими рассуждениями перевеса не добиться, перешли от общего к конкретному. Конкретным, разумеется, в данный момент была будущая невеста. Поэтому от вопроса: «А видели ли вы хоть раз живьем невесту Закия?» - «Философы» пришли в некоторое замешательство, потеряв при этом так тяжело заработанные «очки». Те же, чтобы не упустить инициативу и основательно закрепиться на завоеванных позициях, тут же заявили: «Она же... дура набитая! Разве, что ноги от ушей растут». Закий вовсе не обиделся на такую прямолинейную оценку его невесты.
Он знал своих ребят, а они в свою очередь знали, что лучше горькая правда, чем сладкий обман. Здесь так уж повелось - «резать» правду-матку в глаза.
- Послушай, Закий, - обратился к виновнику словесных баталий один из слесарей, - а чем не невеста наша Закия? Она и при фигуре, и добрая, и работящая. На некоторое время в мастерской воцарилась тишина. Не нашлось ни единого человека в рядах спорящих сторон, который бы не согласился с этим простым, но самым верным предложением. Ее здесь все любили и уважали. Она работала клепальщицей. Отреставрированные ею тормозные колодки шофера выхватывали прямо из рук. Они хвалили и ее, и ее работу. Были случаи, когда женихи из других окраинных автохозяйств приезжали к Закие свататься. На что она, весело хохоча и указывая на слесарей своей мастерской, отвечала: «У нас здесь свои женихи. Один десятка стоит!» Не любить такую было бы по крайней мере не справедливо. Это знали все в мастерской. Сейчас, даже самые ярые женоненавистники, своим молчанием выражали согласие по кандидатуре Закии.
- А что?! Закия будет хорошей женой, - хоть и громко, но с опаской быть битым вновь, заговорил тот, который приводил уже пример с Абдуллой.
- Имена уж очень даже поэтические, напевные: Закий и Закия, как Иван да- Марья, - уже более уверенно продолжил он, чувствуя, что его не одергивают.
- Наклепают дюжину закийчат, тем более, что она клепальщица.
На этот раз его соратники довольно заулыбались, как бы говоря: во, молодец! А то... на тебе - «счастливая старость».
Закий тоже улыбался, но как-то уж очень смущенно, видимо представив, как они с Закией будут «клепать» дюжину закийчат. Хорошо еще, что эти слова не слышала Закия - она в это время пока клепала накладки на тормозные колодки. Острая на язык, любящая шутки она бы нашла, что сказать по поводу «клепки». Стеснительный Закий обычно боялся открыто посмотреть ей в глаза. Ему в ней нравилось все: и задорный смех, и ее точеная фигура, не говоря уж о ее карих глазах. Эти карие глаза излучали особое тепло, когда ловили на себе стеснительный взгляд Закия. И это не могло скрыться от посторонних взглядов. Поэтому наверняка, не было бы никаких споров и противостояния в авторемонтной мастерской, объяви Закий о своей помолвке с Закией. Уже и детская коляска стояла бы в мастерской. Почему-то здесь издавна повелось дарить молодоженам коляски, которые, кстати, потом никогда не пустовали. Но Закий почему-то надумал, как говорили в мастерской, скоропостижно жениться на невесть откуда взявшейся длинноногой продавщице. В мастерской зашли в тупик. Но падать духом и идти ко дну, как лом, было рановато. Еще не сказал свое последнее слово Леонидыч. Он у них не соломинка, Леонидыч - спасательный круг!
Леонидычем был прозван старый еврей- слесарь по ремонту редукторов. По имени-отчеству его надо было бы называть, как записано в паспорте: Зелик Леонидович. Но однако все: и стар, и мал привыкли, говорили: «Леонидыч или наш Леонидыч!» Дело было не в паспортных данных, а совсем в другом. А было так. В первый же день президентства нового руководителя страны в мастерской с утра началась баталия. Одни утверждали, что станет лучше, чем при «алкаше». Другие советовали не забывать,что хрен редьки не слаще. Третьи не лезли на рожон и дипломатично чесали затылки: «Поживем - увидим». Вот тогда-то старый еврей и напросился на «комплименты», то есть заработал себе прозвище - «наш Леонидыч». Когда спор о президентах достиг своего апогеи, вмешался Зелик.
- А скажите, пожалуйста, ребятки, сколько князей, царей, генсеков и президентов правили Россией за всю ее историю?- хитро улыбнулся он.
В мастерской воцарилась тишина. Все задумались: одни над тем, куда клонит и на что намекает старый еврей, другие, видимо, не знали, сколько же на самом деле правителей было на Руси?
- А было их родненьких пятьсот двадцать два... с последним, - при этом он многозначительно поднял указательный палец вверх. Все машинально посмотрели в том направлении - в потолок, словно надеясь увидеть там скопом всех наших «родненьких». Наступившую тишину нарушил бригадир. Медленно переведя свой взгляд с высокого потолка мастерской на старого еврея, он то ли спросил, то ли просто сказал с грустью в голосе: «Скоро, видимо, дожди пойдут, а на складе гудрон кончился».
- Так вот! - продолжил свою мысль Зелик Леонидович, когда ушел бригадир, - запомните, что только при Леониде было хорошо простому народу. При нем мы жили... как при коммунизме. Он был... как отец родной!
- А кто возражает-то, Леонидыч?- крикнули слесари с задних рядов, - мы за Леонида, Леонидыч! Мужик он, действительно, был хороший! А вот кому он был отцом родным, не знаем?! Не тебе ли, Зелик... Леонидыч? C тех пор и закрепилось за ним это прозвище, совпавшее с его отчеством.
Сегодня он весь день возился со своими редукторами и лишь иногда загадочно улыбался, слушая между делом спор насчет решения Закия.
- Что вы имеете мне сказать? - спросил Леонидыч, когда спорящие поняли, что окончательную точку можно ставить после его мнения. Только он мог найти верное решение даже в самых сложных ситуациях. Взять хотя бы такой случай. У одного из слесарей в деревне тяжело заболели старые родители. Стоял вопрос, а ехать ли ему туда на постоянное проживание. Одни советовали ехать к старикам. Другие объясняли, что коли у стариков кроме него больше нет рядом детей, надо ехать; это- сыновний долг! К тому же родители успели сосватать ему соседскую дочь, с которой он учился в школе и к которой еще не утратил ту далекую мальчишескую любовь. В письме стариков к сыну была и приписка председателя колхоза, где он лично приглашал его, как хорошего специалиста, в открывающуюся там ремонтную мастерскую. И еще много других доводов приводили они в пользу его отъезда в деревню. Было и обратное мнение. И вот в таких ситуациях, как говорили в мастерской, « на десерт» держали Леонидыча - своего рода- палочку-выручалочку. Леонидыч, тогда, ни слова не говоря, подошел к виновнику споров и положил на его мозолистые ладони половину своей зарплаты.
- Это от меня на твою будущую свадьбу, - улыбнулся Леонидыч, глядя на смущенного коллегу, - надеюсь, не забудешь меня пригласить? Эх и попляшем!
- Я тоже не против поплясать на свадьбе, - засмеялся бригадир, доставая из нагрудного кармана несколько красненьких бумажек. А скоро кто-то из ребят вместе с деньгами протянул и свою фуражку - так много денег было подарено.
- Молодец, Леонидыч, что умеешь говорить кратко, но ясно, - улыбнулся бригадир, когда стали все расходиться.
Поэтому и в этот раз все ждали, что же скажет насчет задумки Закия Леонидыч. Прошла неделя, другая, а он молчал. Коллеги терпеливо продолжали ждать, знали - вопрос не останется без ответа. Чувствовали, что Леонидыч мозгует. Он не имел права ошибиться. На него смотрели как на полководца перед ответственным сражением. В конце третьей недели «полководец» попросил Закия прийти в воскресенье к нему домой и помочь отремонтировать неисправные утюги. Назвал время и высказал желание, чтобы Закий обязательно пришел со своей избранницей, сказав, что он хотел бы познакомиться с ней. Закий пообещал, что обязательно прийдет с ней, а утюги для него - раз плюнуть! Закий уважал старого еврея за его доброе сердце, жалел по-сыновьи - старик потерял жену и жил один уже более десяти лет, восхищался его умом и талантом. Собранный им из «металлолома» редуктор по своим техническим данным не уступал новому.
И вот в выходной день, в точно назначенное время Закий пришел к Леонидычу с девушкой, видимо, с той, у которой «ноги от ушей». Дверь была приоткрыта и гости зашли в дом без звонка. Леонидыч, еще вчера бодро бегавший по мастерской как орловский рысак, лежал на кровати и надсадно кашляя, мученически глядел на вошедших.
- Что с Вами случилось? - спросил, подойдя к нему, Закий.
Леонидыч что-то невнятно промямлил, показывая на небрежно обмотанную банным полотенцем голову. Затем ткнул пальцем в грудь около сердца и вновь закашлял тяжело, по-старчески. Закий ничего не понимая, предложил вызвать «скорую». На что Леонидыч испуганно замахал руками.
- А вы, будьте как дома, - мило улыбнулся он, обращаясь к девушке Закия, -не стесняйтесь, пройдите в другую комнату, посмотрите телевизор, пока Закий будет ремонтировать утюги. Та молча кивнула головой. Хотела сначала снять свою обувь, но, посмотрев оценивающе на пол, быстро процокала каблучками своих лакированных туфель в комнату. Оттуда навстречу ей выбежал мальчик лет трех, и с любопытством посмотрел на незнакомую тетю. Затем, подбежав к кровати, где лежал больной, сходу запрыгнул на него, как лихой ковбой на коня.
- Но-о-о.! - скомандовал маленький «ковбой», весело запрыгав на животе деда.
Леонидыч задвигал вверх-вниз своим костлявым телом, изображая скачущего мустанга. «Конь», радуясь лихости своего седока, даже заржал, но вдруг, словно споткнувшись, резко притих и посмотрел в сторону комнаты, где Закий возился с утюгами, а его невеста, закинув ногу на ногу, смотрела телевизор.Они, занятые своими делами, не обращали внимания ни на молодого «ковбоя», ни на старого «мустанга».
- Леонидыч, я собрал оба утюга, проверил - работают хорошо, - вскоре доложил Закий, подойдя к его кровати.
- Спосибо, сынок, - поблагодарил тот, в очередной раз зайдясь в кашле.
- Но утюги были исправны, - удивленно сказал Закий, глядя на больного коллегу, - они только были разобраны, а у одного- был перерезан провод.
- Надо же, видимо, внук побезобразничал, - Леонидыч лукаво посмотрел на внука, который спрыгнув на пол, побежал в комнату, где стоял телевизор. Войдя туда, он осторожно подошел к тете и, задрав кудрявую головку, приветливо улыбнулся ей. Та даже не удостоила его ответной улыбкой, не оторвалась от экрана. Малыш, продолжая улыбаться, положил одну руку на ее красивые, длинные ноги. Но обладательница этих ног брезгливо убрала руку малыша и положила на ноги свои руки, словно прикрывая свои прелести. В лучах солнца разноцветными точечками-блесками заиграл лак на ногтях длинных ее пальцев. Малыша это заинтересовало и он, добродушно улыбаясь, стал водить своими пальчиками по ее сверкающим ногтям. Но тетя оттолкнула его руку. Но он опять трогал те переливающиеся разноцветным перламутром ее ногти. И каждый раз та резко отталкивала детские руки. Малышу стало нравиться такая игра с тетей, как в «кошки-мышки». Но скоро его улыбка угасла. Он с удивлением посмотрел сперва на странную, красивую тетю, а после - на свою руку. Малыш не мог понять смысл игры тети с ним, блестящие ногти которой, как когти ястреба, глубоко врезались в его ручку. Слезы обиды выступили на его глазах и он выбежал из комнаты. Подойдя к деду, он тихо всхлипнул.
- Что с тобой? - дед посмотрел на внука, а потом на Закия, который тоже успел заметить резкую перемену в настроении малыша. Внук ничего не ответил. Он лишь посмотрел в сторону комнаты, где неприветливая тетя смотрела телевизор.
- Закий, пожалуйста, посмотри заодно и мой старый «Рекорд», - показал Леонидыч на радиоприемник, стоявший здесь же на подоконнике.
- Я вижу, ты собрался тут перечинить все и вся, - недовольным голосом буркнула вышедшая из комнаты избранница Закия, - тогда я пошла, а ты можешь оставаться. Холодно посмотрев на Закия, она вышла и резко захлопнула за собой дверь.
- Подожди, пожалуйста, - бросился он за ней.
- Тетя усла, - с радостью оповестил внук деда.
Закия долго не было, а когда он, наконец-то вернулся, то мимо взгляда старого еврея не ускользнуло изменившееся его настроение.
- Ты уж иди к своей девушке, а приемник - подождет, - тихо произнес Леонидыч,- а то из-за этой моей рухляди она может обидеться на тебя, Закий.
- Пусть обижается, если не желает даже выслушать, - в сердцах сказал Закий. При этих словах старый еврей почему-то улыбнулся и погладил внука по головке. Закий остался чинить радиоприемник.
Где-то через час-полтора в дверь вдруг постучали.
- Да-да, входите! - обрадованно крикнул Леонидыч и даже привстал с кровати, словно увидев, что там за дверью стоял близкий, долгожданный его гость.
Дверь открылась. Взглянув на вошедшую, Закий чуть не выронил из рук паяльник. Громко поздоровавшись со всеми и весело улыбаясь на пороге стояла Закия. Увидев лежавшего с повязкой на голове Леонидыча, она быстро скинула плащ, сняла туфли и подойдя, наклонилась к нему: - Что с Вами, Леонидыч?
- Да вот, - болезненно выдавил тот, показывая на повязку, почти сползшую с головы и которую он тут же поправил. - И тут... что-то, - ткнул пальцем в свою тощую грудь.
- Закий, а почему ты скорую не вызвал? - укоризненно, но не строго посмотрела Закия на своего товарища по работе.
- Хотел, но Леонидыч отказался, - пожал плечами Закий.
- А температуру мерили? - спросила она уже у самого на больного.
- Температура и давление как у космонавта, - улыбнулся больной, - все пройдет, у меня такое иногда бывает.
- Сейчас я напою вас крепким чаем, - улыбнулась в ответ Закия. Обняв за плечи стоявшего рядом малыша, она повернула его к себе. Малыш вырвавшись из ее объятий, как дикий волчонок, недоверчиво посмотрел на нее.
- Ну, давай знакомиться. Меня зовут тетя Закия, - подала она руку малышу.
Но тот испуганно сделал шаг назад и посмотрел на ее пальцы. В отличие от красивых, переливавшихся мелким разноцветным бисером ногтей той первой тети, у этой ногти не блестели и были коротко подстриженными.
- Не бойся тети, Наум, подойди к ней, - с улыбкой кивнул внуку Леонидыч.
- Значит, тебя звать Наумом, - продолжала улыбаться эта тетя, - в следующий раз я обязательно привезу тебе много сладких-пресладких конфет. Хочешь?
Наум вновь подозрительно посмотрел на пальцы этой тети, после чего бросил взгляд на деда, как бы спрашивая его: «А нет ли здесь какого подвоха или западни?» то ли одобряющая улыбка деда, то ли предвкушение поесть те сладкие-пресладкие тетины конфеты, подействовали на Наума. Он сделал шаг к ней и подал свою ручонку для знакомства. Отложив паяльник, Закий с улыбкой наблюдал за этими нелегкими «дипломатическими переговорами», закончившимися обоюдным доверием и согласием. И вот уже обнявшись «дипломаты» пошли на кухню готовить деду чай, откуда скоро послышался их дружный и веселый смех.
Когда чай был готов, Закий и Закия поставили стол ближе к кровати Леонидыча. Закия усадила Наума. Затем что-то шепнула Закию, который быстро накинув на себя пиджак, выбежал на улицу. Пока накрывался стол, вернулся Закий со свертком.
- Вот и обещанные сладости, - Закия достала из свертка конфеты и подала их Науму, который тут же запустил руку в кулек.
- А это твоему дедушке, - поставила она на стол бутылку кагора.
- Это что еще такое и как это называется?! - привстал с кровати дед.
- Это называется народным, проверенным средством от всех болезней, Леонидыч, - засмеялась Закия. Как бы поддерживая ее, заулыбались и Закий с Наумом.
- Тогда только с вами вместе, - сдался Леонидыч на милость победителям.
- Слушай, Закия, что я имею сказать, -здесь посмотрел Леонидыч на нее. (Надо сделать отступление и отметить, что Леонидыч пользовался старо-еврейским говорком в редких случаях: когда он хотел сделать акцент на самом главном, или когда он своим решением как бы ставил точку на вопросе, не требующем дальнейшего обсуждения, а порой- поддержать чью-либо шутку, юмор, настроение).
- И что Вы имеете сказать, Леонидыч? - в тон ему засмеялась Закия.
- Эх! Сбросить бы мне годков эдак сорок, сам бы заслал к тебе сватов, Закия, - засмеялся старый еврей, при этом он почему-то лукаво посмотрел на Закия.
- И я не против, хоть сегодня! Да, Наумчик? - весело смеясь, она приобняла сидящего рядом малыша.
- Да! - улыбнулся Закие Наум и тоже обхватил ручонкой ее талию. Все засмеялись, посмотрев на маленького советчика, уминающего конфеты.
- Кстати, Леонидыч, Вы меня пригласили сегодня, видимо, по какому-то делу? - спросила Закия старика, - не руки же моей просить.
- Спасибо тебе, доченька, что пришла, но моя сноха уже сделала все, - махнул рукой Леонидыч глядя мимо Закии, - зря тебя побеспокоил.
Когда Закий и Закия собрались уходить, стал одеваться и Наум.
- А ты куда это собрался? - засмеялся дед, глядя на внука. Вместо ответа Наум протянул Закие ручонки, от чего засмеялся теперь и Закий.
- Наумчик, в следующий раз я обязательно возьму тебя с собой погулять, - наклонившись Закия поцеловала малыша, - а сегодня тебе надо ухаживать за больным дедушкой... хорошо?
- Холоcо-о, - согласился Наум и нехотя поплелся к деду.
- Может быть кому-то из нас остаться с вами? - посмотрела Закия на Леонидыча, - или все же вызвать врача, пока мы здесь?
- Не-не, не надо! - замахал руками Леонидыч, - с минуту на минуту должны подойти сын со снохой. И так много сделали, не знаю как и отблагодарить?!
И, видимо что-то вспомнив, он показал Закию на шкаф: «Там два билета в театр лежат- сходите вместе,- кивнул он в сторону Закии,- проподут зря. Сыну и снохе взял, но они отказались - завтра идут в гости к своим друзьям».
-Поправляйтесь скорее, Леонидыч, и не болейте больше, - пожелали старику Закий с Закией, уходя.
Когда за ними закрылась дверь, старый еврей быстро соскочил с кровати и, подбежав к окну, осторожно приподнял нижний угол шторы и стал смотреть на улицу. Вот его гости вышли из подъезда и направились к автобусной остановке. Вот они дошли до лужи, которая накапливалась всегда после проливных дождей. Закий, как эквилибрист, широко раскинув руки перешел лужу по шаткой доске, предусмотрительно перекинутой кем-то. Затем он подал руку Закие и что-то говорил ей улыбаясь. Видимо, предлагал ей последовать его примеру... Леонидыч не мог слышать, но догадывался - иного не могло и быть. Закия подала ему свою руку и засмеялась весело и задорно. Старый еврей, глядя на эту идиллию, улыбался так мило и довольно, словно перед ним поставили мешок денег и не потребовали расписки.
- Я тоже хочу смотлеть, - дернул Наум деда за белые солдатские подштанники.
- Тс-с! - приложил указательный палец к своим губам Леонидыч, отпуская штору. - Что я имею сказать?! - старый еврей наклонился над внуком, крепко обнял его и сказал весело... - вот и хорошо! Наум согласился с дедом: «Холосо-о!»