Попутчики

Роман Николаевич ехал к сыну проведать внуков, сноху; побаловать их деревенскими гостинцами. Он не любил дальние поездки, а тем более с пересадкой в Москве, где надо опять стоять за билетами в кассу. Но раз надо, то надо! До столицы доехал хорошо. В вагоне, где он ехал, попалась добродушная проводница, которая посоветовала покупать билет в специальной кассе, расположенной между Ярославским и Ленинградским вокзалами столицы.
- Там, на втором этаже есть кассы повышенной комфортности и народу бывает меньше, чем в кассах вокзалов, билеты продают на все направления, - сказала она и добавила, - да и два шага от Казанского вокзала... через подземный переход.
Он, как и посоветовала та проводница, быстро нашел эти кассы и занял очередь. Впереди его стояли два мужчины и громко обсуждали каким поездом им ехать, бывают ли сейчас общие вагоны в поездах дальнего следования и во сколько рублей им обойдется билет на «плоскарт», если не будет общего вагона. Только тут Роман Николаевич тоже задумался, а сколько будет стоить билет до Каменки. Сын писал, что билет в один конец в плацкартном вагоне стоит минимум столько-то. Хоть этот его «минимум» и лежал в нагрудном кармане, но мысли о том, а вдруг плацкартных мест не будет, заставляли его непроизвольно вздыхать и с нетерпением ждать, что скажет кассирша тем двоим, мечтающим ехать в общем вагоне поезда дальнего следования.
- Нам два билета до Вологды, - попросил один из них, когда наконец-то дошла их очередь.
- А в общий вагон билеты есть? - добавил неуверенно второй, просяще вытянув шею в сторону окошечка кассы.
Теперь уже кассирша вытянув шею наклонилась в окошечко и смотрела на них недоуменно, словно те не просили, а предлагали ей самой купить у них билет в Вологду. Стоящие в очереди за Романом Николаевичем двое молодых мужчин и хорошо слышавшие все это, засмеялись весело и громко.
- Во, дают вологодские! - кивнул головой в сторону кассы один из них, делая ударение на всех трех ''о» в слове «вологодские», продолжая хохотать.
Стараясь, хоть и незаметно, улыбались в очереди и остальные люди. Глядя на эту развеселившуюся очередь, засмеялся и Роман Николаевич.
- Вам тоже билет в общий вагон? - улыбнулась ему кассирша, когда подошла очередь Романа Николаевича.
- Мне до Каменки, - ушел от конкретного ответа он и протянул свой паспорт с деньгами.
Погасив улыбку кассирша забарабанила по клавиатуре компьютера. Затем, внимательно посмотрев на экран монитора, перевела удивленный взгляд на него. Стоящие за ним в очереди те двое веселых мужчин переглянулись между собой и заулыбались вновь весело, видимо, заранее предчувствуя, что им опять предстоит вдоволь похохотать над очередным чудаком, как над теми вологодскими. Интуиция их не подвела.
- Гражданин, Вам конкретно куда надо? - посмотрела кассирша на Романа Николаевича. Хотя она и спросила его серьезно, но в ее глазах проскочила едва уловимая улыбка.
- Мне? - ткнул он себе в грудь.
- Не мне же! - хмыкнула кассирша.
За спиной Романа Николаевича раздался хохот тех двоих веселых друзей.
- Мне до Каменки... к детям... в гости, - растерянно промямлил он.
- Ну, слава богу, что не на похороны, - улыбнулась та, но на этот раз ее улыбка была почему-то язвительной и нетерпеливой. - Говорите толком и не задерживайте очередь!
- Я... мне... в Каменку, - еще ничего не соображая пожал плечами он.
- На деревню... дедушке, - сказал один из тех двоих, продолжая смеяться.
- Пензенская область, - наконец догадался Роман Николаевич, - дети... в Пензенской... живут.
- Вы читать-то умеете?! - кассирша ткнула пальцем на экран монитора, - в этой области таких Каменок, хоть пруд пруди. Станция какая?
Роман Николаевич прошелся глазами по экрану; действительно этих Каменок в Пензенской области было аж четыре.
- С этими... вологодчанами и пензюками мы и до вечера билет не купим, -вновь засмеялся один из тех двоих за его спиной.
- Где работают ваши дети? - спросил участливо второй, пытаясь спрятать свою улыбку.
- Сын в МТС, а невестка на ферме, - с надеждой посмотрел он на «весельчаков». - Она там занимается, - Роман Николаевич непроизвольно поднял руки над головой при этом растопырив в стороны пальцы. Теперь уже грохнул дружный взрыв смеха всей очереди, не говоря уж о тех двух друзьях. Покашливая в кулак смеялась за стеклом и серьезная кассирша.
- Ясно, твоя любимая сношка наставляет рога сыну с заведующим фермой,
- шутливо вслух подытожили те двое веселых мужчин за его спиной.
- Нет... там разводят оленей... пятнистых, завезенных ни то из... Новой Зеландии, ни то из этой...Новой... Гвинеи, - пожал плечами Роман Николаевич,
- там в Каменке этих оленей сейчас около двух тысяч.
- Теперь все путем, - улыбнулся кассирше один из весельчаков за спиной Романа Николаевича. - Город Каменка, а билет ему надо до станции..., - он назвал станцию.
Кассирша быстро, словно играя на пианино, прошлась пальцами по клавишам и, улыбнувшись чему-то, подала билет Роману Николаевичу.
- Веселый ты мужик, - пожали ему руку на прощание те двое, - главное в дальней дороге- это хороший попутчик, жаль, что нам с тобой не по пути.
Роман Николаевич с двумя огромными тюками тяжело плелся к своему вагону в хвосте поезда и завидовал пассажирам купейных вагонов. Купейные вагоны всегда в середине поезда и не так далеко идти. К тому же хвостовой вагон любого состава сильно раскачивало и он опасался свалиться с верхней боковой полки. Головные вагоны также были плацкартными и также имели свои минусы в отличие от купейных. Он слышал оассказы. что поистолкновении поездов весь удар на себя принимают головные вагоны, а средние вагоны, то есть купейные- меньше.
- К тому же вагон-ресторан рядом, - вслух рассудил Роман Николаевич продолжая идти к своему... хвостовому, словно он собирался сходить туда.
Соседями его хвостового вагона оказались старик со старухой... лет за семьдесят, средних лет мужчина и красивая женщина, видимо, муж с женой. Они весело о чем-то говорили. На боковом месте- сидел интеллигентного, но хмурого вида мужчина лет сорока, с которым ему предстояло ехать на боковых местах, а значит он- его ближний сосед.
Пока Роман Николаевич, с помощью этого хмуроватого соседа, забросил на верхнюю третью полку свои вещи, поезд тронулся со станции. Скоро подошла проводница- молодая девица. Она проверила у всех билеты, собрала деньги за постельное белье (старики отказались от этой услуги) и затем предложила: чай, кофе и пиво.
- Нам четыре стакана чая, - попросил старик.
- Только без заварки! - старушка тут же подняла обе руки в сторону проводницы, словно та собиралась ее ударить.
- Будет... кипяток, - недовольно хмыкнула проводница в ее сторону.
- Мы берем в дорогу свою заварку, - вмешался старик, - так... сподручнее.
- Так... дешевле, - уточнила его старушка.
Роман Николаевич и его интеллигентно-хмурый сосед заказали себе чай.
- Нам пару стаканов черного кофе, - попросил мужчина- «дальний» сосед и посмотрел почему-то вопросительно на свою спутницу. Его спутница мило улыбнулась ему.
- Если можно, то нам бы... и... шесть пустых стаканов? - мужчина просительно посмотрел на проводницу и заговорщически подмигнул ей.
- Приглашаю всех к общему столу! - сказал он тоном приказа, но с приятной и доброй улыбкой на лице, когда проводница, ко всеобщему удивлению, принесла на подносе не только весь их заказ, но и шесть пустых стаканов.
Затем он расставил на столе эти стаканы, две бутылки: водку «Посольская» и вино; выложил рядом коробку шоколадных конфет, мандарины, яблоки, лимон и пачку печенья.
- Ух... ты! - вытянула морщинистую свою шею старушка в сторону всего этого богатства.
Старик же надел очки и взял бутылку с вином в руки. Он долго вертел эту чудную бутылку, плотно обернутую материей, сотканной крупной ниткой льна. На бутылке висела деревянная табличка с изображением сидящего, бородатого старца с раскрытой толстой книгой на коленях, а рядом стояла свеча, видимо, он собирался читать. Поправив очки, старик прочел по слогам, но внятно надпись на той табличке: «Ду-ша мо-на-ха».
- Придумают же! - восхитился старик, - ни разу... не... пил.
- Знамо, такие вина деньжат не малых стоят!? - засмеялась его старушка. - А по какому это поводу такие угощения... нам? - она благодарно улыбнулась этому щедрому и веселому соседу-мужчине и запустила руку в кулек с мандаринами.
- Повод?... - он обвел взглядом соседей, посмотрел опять загадочно на свою спутницу, - за знакомство. - Кстати, меня звать Артуром... как героя Войнича.
- А я буду дедом Парамоном, - старик пожал своей слабой и морщинистой рукой широкую, сильную ладонь «героя Войнича». - Эта моя рухлядь... бабка Мария, - старик кивнул с сторону своей старушки, которая чистила мандарин.
- Ась? - спросила «рухлядь», услыша свое имя.
- Двась! - хихикнул ее старик, - говорю, приехали!
Роман Николаевич тоже пожал всем руки, Его сосед, не вставая с места, кивнул головой каждому отдельно и назвал свое имя. Его звали Вилем.
- А она... Оксана, - улыбнулся Артур, кивнув в сторону сидящей напротив своей спутницы. - Мы с ней сегодня встретились на вокзале, а когда-то учились в одном классе... вот... так.
Почему-то его одноклассница улыбнулась и опустила глаза.
Артур не спеша накрыл стол, взял в руки «Душу монаха» и, подмигнув Оксане, сказал: «Дамам- вино, ковалерам- покрепче!»
Пока он разливал в два стакана темно-розового вина, водку- по остальным четырем граненным посудам, хмурый сосед Романа Николаевича достал из своей сумки бутылку и поставил ее на общий стол рядом с водкой.
- А это от нашего стола вашему, - сказал он, на вопросительный взгляд Артура и впервые в его глазах засветилась улыбка, хотя и с грустинкой.
Старик тут же опять надел свои очки, взял бутылку, что поставил Виль и медленно, по слогам прочел: «А-ги-дель».
- Это- бальзам, хорошо добавлять в водку, вино, чай, а можно... так пить, -объяснил Виль.
- Так пить... это сколько же надо получать? - посмотрела на него старушка.
- Любишь, старая, считать деньги в чужом кармане, - одернул ее старик, -время отнимаешь зазря... чай стынет, - нетерпеливо добавил он, пододвигая к себе почему-то не стынущий чай, а ближайший стакан с водкой.
- За знакомство! - Артур поднял свой стакан.
- За хороших попутчиков! - поддержал его первым старик.
- За... щедрых... попутчиков, - улыбнулась его старушка поднимая свой стакан с вином, - давненько... не пила, прости... господи!
Перезвоном колокольным проплыли звуки шести стаканов, слегка, но дружно ударившихся над одним из столиков плацкартного вагона, где ехали разные по возрасту, характеру, склонностям и взглядам пассажиры. Их теперь объединяло это купе вагона, они были одинаковы, они были теперь попутчиками.
Пили все дружно, каждый рассказывал наперебой разные, интересные случаи из своей жизни; искренне смеялись. Роман Николаевич замечал, что и глаза Виля- хмурного его соседа иногда оживали, в них нет-нет да высвечивалась красивая. Добрая улыбка. «Видимо, неприятности у человека какие? - размышлял он, с сочувствием поглядывая на него, когда вновь гасла у того улыбка».
Когда дружный ужин завершился, дед с бабулей взобрались на верхние полки, отказавшись поменяться местами- нижними полками Артура и Оксаны.
- Ваше дело - молодое, посидите, поговорите, - хитровато улыбнулся им старый дед, а мы свое уже... отговорили.
Скоро освещение в вагоне переключилось на ночной режим, а через несколько минут захрапели в унисон на верху старики. Артур, видя, что Роман Николаевич и Виль еще не собираются спать, поставил перед ними, на боковой столик, недопитую бутылку «Агидель», положил рядом конфеты. Сам присел рядом с Оксаной, что-то шепнул ей, налил остатки вина «Душа монаха». Виль налил себе и Роману Николаевичу бальзама. Выпили молча.
- Веселые ребята! - кивнул Роман Николаевич в сторону Артура и Оксаны. - Жить так легче... правильно делают, а что?! - он посмотрел на Виля, как бы советуясь с ним.
Виль не опроверг мысль своего соседа, но и не сказал в ответ ничего определенного. Он лишь взглянул в тот дальний угол, где тихо ворковала счастливая пара и как-то странно вздохнул... горестно, словно гроб с телом друга опустил в могилу.
- Дома неприятности? - спросил его Роман Николаевич. Старый дока, с большим жизненным опытом он знал, что никакие неприятности на работе или другие дела не могут сломать, согнуть в три погибели мужчину в расцвете лет, погасить огонек в его глазах.
Виль оставил вопрос без ответа, налил словоохотливому соседу и себе остаток бальзама из бутылки. Выпили залпом.
- Вижу, не ахти хорошо у тебя на душе!? - Роман Николаевич по-отечески, с сочувствием посмотрел в глаза Виля. - Поделись думами своими, мыслями... авось, полегчает?!
Виль внимательно посмотрел на него и только тут обратил внимание, что Роман Николаевич внешностью очень похож на его отца... его манера разговаривать и даже голос... ровный, мягкий. Но главное- это глаза... добрые.
Видимо, это, а не от выпитого спиртного, наконец-то Виль, хоть и нехотя, поведал о себе.
Двадцать лет назад его познакомили с одной молодой, красивой девушкой из соседнего поселка. Через неделю поженились. Оба работали на производстве, а все остальное свободное время уходило на хлопоты по дому, по хозяйству. Иногда к ним заглядывали друзья по работе. В такие часы они садились за стол рядышком, разговаривали... поддерживая беседу с гостями. Часто в такие минуты шутили, рассказывали смешные анекдоты, пели песни. Почти все их друзья любили петь, хорошо пели, знали много песен. Виль с женой охотно подхватывали мотив, дружно пели... радовались... веселились. Но стоило гостям уйти, жена замыкалась в себе, в ее глазах исчезали улыбка, веселое настроение, словно их недавние гости унесли с собой все это веселье, оставив после себя в их доме лишь безмолвную, черную пустоту, гнетущую тишину и грусть.
В такие минуты Виль стараясь как-то развеселить свою жену, пытался рассказывать веселые и забавные истории, анекдоты. Но она с раздражением, а порой и ненавистью одергивала его. Виль замолкал, удивленно пожимал плечами: может жене плохо... весь день на ногах?! В праздники Виль покупал жене хризантемы. Он любил их запах, красоту; они долго не вяли и круглый года имелись в продаже. Дома с любовью и специально долго выбирал вазу под этот свой подарок жене в надежде услышать «спасибо», увидеть ее радостно светящие глаза, а возможно, и... поцелуй. Но ни того, ни другого... ни третьего Виль не слышал, не видел, не получал как награду.
Иногда он доставал билеты на концерты или на хорошие фильмы. Жена часто отказывалась от этих мероприятий. А если и ходили, то шли рядом молча, как чужие люди... незнакомые. Однажды на улице он взял свою жену под руки, на что она тут же резко, в сердцах одернула руку: не смеши людей!
С годами большинство друзей переходило в разряд знакомых, а число знакомых катастрофически убавлялось.
А жизнь... шла; надо жить, надеяться. Виль жил и надеялся. А какая жизнь... без надежды!? Она - жизнь эта, у одних бежит как горная река: весело, задорно, смело и без оглядки, ударяясь всей грудью о каменные валуны на своем пути и веселыми, семицветными брызгами, в лучах солнца, щедро осыпая прибрежные травы и кустарники.
Завидует Виль таким горным рекам и речушкам. Все надеется, что их река семейной тоже когда-нибудь достигнет горной местности и тогда забурлит, запоет она, бросившись вниз с высоты. Он все надеется на это, все ждет этого долгожданного дня. Вот уже и дочь их подросла. Живет теперь отдельно, свою семью имеет: зять хороший... веселый... заводной, компанейский. Дочь, в отличие от своей матери, более гостеприимная... веселая. Они с мужем души друг в друге не чают. Любые вопросы решают сообща, прислушиваясь к мнению друг друга.
Глядя на свою веселую и жизнерадостную дочь, Виль радовался, а порой завидовал. Но чаще упрекал себя, ища вину в себе в том, что это он, видимо, виноват в его с женой серой, почти всегда грустной и безрадостной жизни; что это он не может найти ключик к сердцу жены.
Роман Николаевич слушал внимательно этот грустный монолог соседа, кивал головой и лишь иногда задавал вопросы. Когда Виль вкратце завершил свой рассказ, посидели молча, видимо, думая каждый по-своему, но об одном и том же. В их купе было слышно лишь похрапывание стариков с верхней полки и тихий разговор Артура и Оксаны.
- Давай, приеду к тебе... в ваш город и встретимся!? - предлагал «герой Войнича» своей «Джени».
- Ты... что?! Я же... у меня же... хвост! - хоть и тихо, но категорично прозвучал ответ.
Роман Николаевич неслышно кашлянул в свой кулак, усмехнулся в полутьме и даже почесал затылок, видимо, его слегка развеселило слово «хвост».
- Да... брось, это... предрассудки, - махнул рукой Артур. - Муж не стена, можно и отодвинуть.
- Я обижусь! - полусерьезно, полушутливо предупредила Оксана, - помни, что мы - только добрые попутчики.
- Оксанушка! Милая моя попутчица, век Вас буду помнить, ждать и надеяться на скорейшую встречу! - с пафосом произнес он. - Я буду вечно помнить этот наш вечер, Вашу милую улыбку!
Как драматический артист, играющий роль безнадежно влюбленного кавалера, Артур нежно взял в свои руки красивые пальцы Оксаны, прикоснулся к ним губами. Не отпуская из своих рук ее пальцы, он тихо запел. Пел трогательно... хорошо, артистично. Песня плавной, легкой волной докатывалась до слуха Романа Николаевича и Виля:
Если б знал, что так получится,
Я б не дал тебе уйти!
Где же ты, моя попутчица?
Разошлись наши пути.
- Мудрая песня, слова правильные, - кивнул Роман Николаевич в сторону Артура с Оксаной.
- Да... а, - согласился Виль, хоть и сказал он это глядя мимо собеседника.
- Наша жизнь... как этот пассажирский поезд, - с какой-то грустью в голосе продолжил Роман Николаевич. - В этой жизни мы все - своего рода попутчики. Вон... как они воркуют, - показал он опять в сторону Артура с Оксаной. - За какие-то три-четыре часа все мы быстро сдружились, стали близки, словно знаем друг друга сто лет.