Не всем дано так щедро жить

Согласитесь, что сейчас нашим улицам, объектам социально-культурного назначения редко присваивают имена собственные. Если же такое случается, то, как правило, увековечивают память выдающихся артистов, художников, писателей. В Набережных Челнах такой чести удостоился бывший первый секретарь горкома партии Раис Киямович Беляев. Уже сам этот факт говорит о незаурядной личности руководителя партийной организации города в период строительства КАМАЗа.
В моем материале отсутствуют какие-то «исторические обобщения», хронология грандиозных свершений. Мне хотелось бы ограничиться, скажем так, нанесением нескольких штрихов к портрету этого человека. Показать его таким, каким он остался в моей памяти.
Сегодня Раису Киямовичу исполнилось бы 63 года.
Я счастлив, что близко знал этого замечательного человека, невероятной работоспособности которому можно было только позавидовать. Всегда подвижный, как говорится, моторный, он невольно передавал свой оптимизм, энергию, настрой собеседнику. Как не хватает нам сегодня таких людей.
Порядочный человек, непременно уточнял он, если хотел дать кому-то хорошую оценку.
Искренне сожалею, что упустил возможность общаться с Р. К. Беляевым больше, чем довелось. Увы, меня подвела боязнь оказаться неправильно понятым им.
1975 год. Я, делающий первые шаги партийный работник КАМАЗа, гостил у своей тети в Уфе, где познакомился с ее лучшей подругой - Надией Исмагиловной Габбасовой, родной сестрой жены Беляева Фаины Исмагиловны. В день своего отъезда Надия-апа попросила зайти к Раису Киямовичу и лично передать ее приглашение приехать с детьми в Уфу на семейный юбилей Габбасовых. «Он очень занят, - добавила она, - Фаине вряд ли будет удобно отрывать его от дел. Вот поэтому прошу тебя встретиться с ним и все рассказать. Я пообещал.
Иду по коридору горкома партии, а в душе сумятица: вдруг Раис Киямович решит, что я из молодых да ранних - для своей карьеры стараюсь? В это время открылась дверь приемной, и ко мне подошел пожилой помощник Беляева, представился: «Моя фамилия Носатик, что вы хотите?». Я ответил, что ничего - и пулей вылетел на улицу.
Прошло 16 лет. Будучи секретарем парткома транспортного управления КАМАЗа, завотделом горисполкома, я неоднократно встречался с Беляевым, но наши отношения не выходили за рамки строгой субординации. Случай рассказать о том, как я не выполнил просьбу Надин Исмагиловны, представился, когда Беляев уже работал в Казани, ректором академии. Раис Киямович с досадой хлопнул рукой по столу и, с укоризной посмотрев на меня, отчитал: «Ну что ты, иптяш Вахитов, наделал! Ведь мы уже давно были бы хорошими друзьями. Жаль, очень жаль...».
А мое отчаяние и словами нельзя было передать. Из-за своей глупости и закомплексованности сам себя лишил общения с человеком, у которого было чему поучиться. Вот лишь некотооторые эпизоды, характеризующие Р. К. Беляева.
Вспоминая как-то бывших партийных работников КАМАЗа, Раис Киямович с особенной теплотой и гордостью отметил: "Я рад, что большинство из них сегодня занимают высокие должности, отлично справляются с новой для себя работой. Партийная закалка - это великая вещь".
И стал, как бы в подтверждение сказанному, перечислять имена -это Николай Михайлович Суханов (генеральный директор фирмы «КАМАЗ-МОТЕКО», Наиль Саитович Нурмухаметов (президент Фонда по созданию рабочих мест и поддержки предпринимательства КАМАЗа), Фарит Рафикович Газизуллин (министр Госкомимущества России), Альберт Николаевич Оленин (начальник государственной налоговой инспекции города) и многие другие.
"Очень рад, что мы не упали духом и нам посильна любая работа", - добавил он.
Честно говоря, всегда поражался его феноменальной памяти. Судите сами. Одновременно с автогигантом строился город. Горком гудел, как улей - штабы, заседания, совещания... Но первый секретарь выкроил часок, чтобы заглянуть на комсомольскую свадьбу поварихи и сержанта милиции. «Ну-ка, Баязит, дай и мне поздравить молодоженов, - с ходу берет слово Беляев. - Наши уважаемые Лиля и Евгений, от всей души...». И далее последовало короткое напутствие. Минуло 17 лет. Беляев приехал в Челны на сабантуй. Шел, пробираясь сквозь толпу людей, как вдруг неожиданно остановился у группы милиционеров, удивленно и радостно воскликнул: «Женя, ты уже полковник?!».
Он запоминал не только имена, но и увлечения людей, особенности их характера. Любил на досуге оживить в памяти пережитое.
Долго и заразительно смеялся, когда я рассказывал ему о своем неудавшемся переходе на работу в Автозаводской райком партии.
Дело было так: о предполагаемом повышении я узнал, когда находился в отпуске. И, чтобы успеть на собеседование, решил не переодеваться. Так и заявился к бывшему тогда инструктору горкома Р. 3. Алтынбаеву - в рубашке с украинским орнаментом и брюках-клеш с помпончиками. После беседы с ним понял, что провалился. Потом узнал подробности: Рафгат Закиевич пригласил рекомендовавшего меня руководителя и отчитал за выдвиженца - «какого-то ковбоя, только пистолета сбоку не хватает».
- Ну и как урок? - спросил Беляев.
- В баню с тех пор в галстуке хожу, — улыбнулся я в ответ, зная, что он любит юмор и всегда поддерживает шутки. И не ошибся: Раис Киямович засмеялся, а затем сказал: «Да, мы и на это обращали внимание. Помнишь ведь, что такого наплыва иностранных специалистов почти из всех ведущих государств мира не было еще ни на одном заводе, ни в одной республике. В их глазах мы должны были выглядеть и прекрасными специалистами, и интеллигентными людьми как по форме, так и содержанию».
- А урок тебе Рафгат Закиевич преподал хороший, -заметил Беляев и добавил: -Алтынбаев - это хваткий и работоспособный человек. Так что запомни это, «ковбой».
Помню и такую его оценку своей персоны. «Многодетный кандидат в секретари парткома», - так представил меня Беляеву Ф. 3. Бакиев (он назначался председателем Автозаводского райисполкома и рекомендовал меня на свое место). «Если он умудрился наштамповать столько детей, являясь замом по оргработе и пропадая при этом день и ночь в автохозяйствах, то он смелый мужик. "Согласен", - рассмеялся Раис Киямович.
Не терялся он и в непредвиденных ситуациях. Беляев по утрам совершал пробежки по парку. Однажды, одетый в спортивную форму, он пересекал проезжую часть, как говорится, в неположенном месте. Тут раздался свисток - и путь первому секретарю преградил милиционер, приказавший повернуть назад и перейти дорогу там, где положено. Беляев начал объяснять, что очень торопится, да и машин близко не видно - нет смысла делать крюк. «У меня через полчаса совещание, надо успеть переодеться», - и прибавил: «Я - Беляев». «А я - старшина Ягафаров!» - парировал милиционер. Раис Киямович обнял постового и долго смеялся.
Он обладал великим умением любить и уважать людей. В приемной ректора академии культуры многолюдно: солидные преподаватели,студенты, посетители. Среди них и я. Беляев задерживался в Кабинете Министров. Вдруг резко открывается дверь, и в приемную влетает (другого слова не нахожу) Раис Киямович. На ходу расстегивает пальто, весь запыхавшийся, однако первым делом извиняется и секретарю: «Лариса Борисовна, угостите, пожалуйста, всех чаем». И снова в нашу сторону: «Чай она готовит изумительный». И, конечно, не ушел, пока не принял всех.
Отзывчивость, доброта, желание бескорыстно помочь каждому - такое встретишь не часто. Мой младший сын надумал поступать в Новочеркасскую школу милиции (обучение там с 15 лет). Я знал, что это бесполезная затея, так как никто в семье в милиции не работал, к тому же там отдают предпочтение детям руководящего состава МВД. И все же в один из приездов в Казань рассказал о мечте сына Раису Киямовичу. Он, казалось, не слушал меня - что-то писал, не поднимая головы. Я сделал вывод, что пришел не вовремя и собрался уходить. Но тут Беляев положил ручку и говорит: "Я написал ходатайство, отпечатай сам, однако черновик не выбрасывай - покажешь кому следует". Почерк Беляева имел силу и авторитет гербовой печати. Первый вице-мэр Р. Гафаров, правда, спросил:
- Слушай, а ты кем приходишься Раису Киямовичу?
- Никем, просто попросил его помочь.
Через два года Беляев сам поинтересовался, как учится мой сын, и есть ли еще просьбы. Я вкратце напомнил, что после смерти жены остался с тремя малолетними сыновьями, младшему был всего год. И если бы не одна воспитательница детсада-яслей, не знаю даже, что я бы с ними делал. И вот через 14 лет узнаю: она сама попала в переплет, из-за мужа-подлеца осталась с двумя детьми без жилья. Ради квартиры пошла работать в милицию, но очередь движется медленно, хотя минуло пять лет.
Лицо Беляева помрачнело. Возможно, потому он и ушел рано из жизни, что принимал близко к сердцу чужие беды.
- Давай сделаем так: через неделю я буду в Челнах н организую встречу начальника УВД и вице-мера. На месте и ришим как быть.
Через неделю мы с ним созвонились. Раис Киямович пообещал, что приедет, но чуть позже. А через два дня после нашего разговора его не стало... До сих пор в ушах звучат его слова: «Раил, я эту женщину не видел и не знаю, зато вижу твои глаза. Буду до тех пор стоять у здания УВД, пока не решу ее вопрос».
Как это не удивительно, а Беляев предрек себе адрес вечной прописки - проспект, на котором находится милиция, носит теперь его имя.
Буквально сразу после выхода моей первой статьи о Р. Беляеве в «Вечерних Челнах» ко мне в трамвае подошел один из знакомых: «Читал твою прозу, а вернее, прозу жизни о Беляеве. Написано слащаво». Слово «слащаво» он как бы раскладывал по полкам, растягивая его по слогам с какой-то ноткой вызова. Не хотелось с ним дискутировать, и я вышел на первой же остановке. Но в душе как будто образовалась пустота.
Возможно, и вторая моя публикация о Раисе Киямовиче будет «слащавой», но у меня почему-то нет желания вспоминать о тех людях, которые пеклись о своей Карьере, обливая попутно грязью других. Да простит их Бог. Я хочу, чтобы люди помнили и знали о Беляеве больше. В который раз я проклинаю себя за то, что сравнительно мало общался с этим удивительным человеком, имея при этом такую возможность. Но даже тем немногим, что я успел о нем узнать, увидеть, хотел бы поделиться с другими, рассказать, - это мой долг.
Однажды я сделал для себя открытие, что старательно ищу одну из самых главных отличительных черт Беляева, что лично меня к нему притягивает, манит и восхищает. Десятки лет спустя я понял — это щедрость его души, открытость для всех: подходи и бери! Содержание установленного при въезде в наш город в те годы, плаката: «Не всем дано так щедро жить - на память людям города дарить», думаю, теперь вполне оправданно относится к самому первому руководителю города того времени - Раису Киямовичу Беляеву.
Раис Киямович не был чинушей. По натуре своей он человек неординарный, при этом, как и все, со своими плюсами и минусами. Были у него и просчеты, но на фоне того большого, что он делал для людей, маленькие его недостатки и ошибки как бы затушевывались, отодвигались на задний план, прощались.
Друзей он не выбирал. Он мог одинаково встретить и неоперившегося юнца, и уважаемого, солидного аксакала. Если часто обращался к любому на «ты», это ничуть не было заигрыванием. Он был прост по натуре, бескорыстен, и, казалось, характер его просвечивался насквозь. Беляева, ставшего еще при жизни легендой, окружали люди-легенды, они были и остались его лучшими друзьями, соратниками.
Мне хотелось бы сказать несколько слов о Бибишеве. Марат Шакирович занимал большую должность и, являясь главным строителем города на Каме, осмелился, а вернее, сам подписал себе приговор, критикуя на партактиве некоторых работников ЦК КПСС. Во времена «застоя» и в присутствии членов ЦК и обкома быть несогласным с мнением руководителей партии и правительства, бросить вызов - это действительно было смерти подобно. Только его огромный опыт строительства, авторитет и, прежде всего, поддержка Р. Беляева, который тем самым и сам шел на большой риск, дали возможность Бибишеву отделаться строгим выговором с занесением в учетную карточку. А что это такое, многие знают и помнят. Некоторые деятели от партии предлагали исключить Марата Шакировича из партии.
Наступили другие времена, в стране начались перемены, пошло гонение на коммунистов. И вот этот «бунтарь-самоубийца» сохранил на своем предприятии парторганизацию, регулярно принимает самое активное участие в заседаниях партбюро, являясь его членом, выступает на партсобраниях у себя и в городе. Что удивительно, он всегда носит при себе свой партийный билет. В Бибишеве преданность и постоянство характера - одни из отличительных черт, это человек, не умеющий изменять и предавать свои идеалы.
«Раис Киямович, как никто другой, видел ошибки и просчеты партии, но не ввязывался в драку. Он должен был предвидеть, к чему мы придем, идя слепо за Горбачевым и ему подобными. Но, несмотря на это, он интересный, всегда сильный, добропорядочный человек, действительно заслуживший своим беззаветным трудом вечную, благодарную память людей, знавших его», - вот такой была оценка М. Бибишева.
Эту память, видимо, сохранят и те, кого Беляев обидел незаслуженно. Я был шокирован не столько тем, что дни рождения Раиса Киямовича отмечают, оказывается, каждый год, там собираются почти все руководители предприятий и организаций города и республики, приезжает Табеев, -бывший первый секретарь обкома партии и другие, а то, что спонсором этих мероприятий выступает Л. Д. Штейнберг.
И действительно, есть чему удавиться. Многие челнинцы помнят «пивной путч» в начале восьмидесятых в нашем городе. После отмены «сухого закона» у злачных мест стали скапливаться бомжи, пьяницы. Однажды вечером группа пьяных завсегдатаев учинила дебош на одной из таких «горячих» точек. Оперативная группа милиции стала разнимать разбушевавшихся пьяниц, а кого-то погрузили и увезли. К этому времени толпа зевак разрослась, кто-то спросил, что случилось. «Да здесь сейчас милиция била нашего кореша!» — прокричал один из пьяниц. Кому-то послышалось «убила», кто-то подхватил это слово, и группа охмелевших кинула; «Убили! Бей милицию! Все на УВД!» Погрома здания УВД тогда было не избежать, если бы не огромный авторитет Беляева, его смелые и оперативные действия.
После этого бунта, подводя итоги, анализируя случившееся, Раис Киямович снял с работы Штейнберга, работавшего тогда заместителем начальника УВД. Если он прощал ошибки, недоработки, просчеты в работе многим, проявляя при этом лояльность и либерализм, то к близким и друзьям он порой был очень требователен и строг. С Леонидом Дани-ловичем Беляев дружил еще в студенческие годы в Казани, затем Раис Киямович поддерживал и рекомендовал Штейнберга для работы в органах МВД. И вот он его же снимает с работы первым. Казалось бы, у любого осталась бы обида. Но по отношению к Беляеву друзья, да и просто хорошо знающие его люди, не могли долго держать камень за пазухой.
Мне кажется, что вокруг Беляева сплачивались люди не просто одних взглядов и убеждений, но даже схожие характерами, манерами, поступками. Такой вывод я сделал, встречаясь с его друзьями, близкими людьми.
Будучи в Москве, решил зайти к Газизуллину Ф. Р. (сейчас он работает министром, председателем Госкомимущества России), а тогда был первым заместителем председателя. Сижу в приемной и ругаю себя за наглость напроситься на прием к такому большому начальнику. Я для него, как говорится, ни брат, ни сват, а то, что когда-то в Челнах раз в неделю встречались на аппаратном совещании у председателя горисполкома, не говорит ничего. Быстрый взлет его с председателя Комсомольского райисполкома нашего города до таких высот должен был вскружить голову Фариду Ра-фиковичу. Но вот открылась дверь, и. ко мне с распростертыми руками, радостно улыбаясь, подходит Фарид Рафи-кович, обнимает меня по-отечески и что-то весело говорит. Я не ожидал такого приема, растерялся. И не слышу его слов, но смутно начинаю понимать, что он приглашает в свой огромнейший московский кабинет. Моя скованность постепенно проходит, так как Фарид Рафикович добродушно, словно встретив годы спустя самого близкого и родного человека, расспрашивает: где я и чем занимаюсь, благодорит меня за визит. Затем мы переходим к воспоминаниям общих знакомых, и когда я заговорил о Беляеве, мне показалось, что глаза Газизуллина наполнились грустью.
«Очень сожалею, что не смог приехать попрощаться с ним, очень жаль, - тихо произнес он, - каким гигантом был, какой души человек».
Сейчас под руководством писателя-публициста Фаяза Дуная готовится сборник воспоминаний о бывшем секретаре Набережно-Челнинского горкома партии Раисе Киямовиче Беляеве.
Хотелось бы, чтобы и мои небольшие статейки вошли в эту книгу, чтобы они были бы моей данью памяти этому незаурядному, большой души человеку.
Многие знаменитые люди пишут о себе мемуары при жизни. Раис Киямович ни строчки не оставил о себе сам, о нем писали, пишут и будут писать другие не только красиво, но и объективно. Чтобы помнили!
После публикации второй моей статьи о Беляеве Раисе Киямовиче, в газете "Вечерние Челны", я решил заглянуть к Фаязу Дуная по двум причинам: во-первых, попросить, чтобы он включил мои материалы в сборник воспоминаний о Раисе Киямовиче; во-вторых, мне интересно было посмотреть, на живого, как говорится, писателя в рабочей обстановке, увидеть как они творят. Фаяз-абый встретил меня радушно. Выслушав мою просьбу и сетование на то, что в газете не все смог поместить о Беляеве, он улыбнулся: "В газете каждая строчка запланирована, твоей статье, значит, отвели столько, сколько было места. Так что пиши и пиши дальше, кто тебе запрещает. О Раисе Киямовиче надо писать всем, кто с ним общался, надо чтобы о нем знали больше, все стороны его жизни и работы".
"И еще”, добавил Фаяз-абый - "Не скромничай, пиши о себе. Ты ведь не чаи гонять приходил к Беляеву, а по делам; четверть века работаешь в нашем городе, месил грязь, начинал на РИЗе - первенце КамАЗа работать. Ты видел первого секретаря горкома в кругу эаводчан, рабочих. Прошел горнило кадровой подготовки Беляева. На КамАЗе кадры и особенно руководящий состав, партийные работники были главным костяком, боеспособными, работали без выходных и проходных, фанатичными в своем порыве созидания. А это не так просто. Так, что пиши все, что знаешь, видел и не бойся, давай свою оценку, сто людей и должно быть сто мнений - в этом суть познания истины. Договорились? - улыбнулся Фаяз-абый, - а по-первому вопросу - считай, что решено.
Да, Фаяз-абый был прав. Беляев на первое место ставил кадровый вопрос, людей.
Раис Киямович часто с лету решал многие сложные вопросы, дорожил минутами. Но когда дело касалось судеб людей, вопросы кадров, он не жалел времени, не торопился с выводами.
Я впервые столкнулся и был удивлен тем, как Беляев поставил в горкоме вопрос подбора кадров и эта практика передавалась в низовые партийные организации. Моя фамилия была в списке кандидатов в будущие заведующие транспортного отдела горисполкома.
Руководителей отделов, управлений, заместителей председателя горисполкома утверждал горком партии. В то время заведующим орготдела горкома работал Долганов Александр Петрович.
Мы когда-то учились на одном потоке авиационного института. И, конечно, он меня информировал. В том списке на эту должность заведующего, кроме моей кандидатуры, были еще 14 человек. В течении двух месяцев Раис Киямович изо дня в день рассматривал этот список. К концу второго месяца в списке остались двое, в том числе и моя кандидатура. Выдвижение руководителей любых рангов в те времена "застойные" отличались, как небо от земли, с теми, с которыми мы сталкиваемся сплошь и подряд сегодня. В мэры, губернаторы и даже в президенты, "баллотируются" и проходят успешно люди с криминальным прошлым, авантюристы, о которых народ и слухом не слыхивал раньше. И не удивительно, что плохо живем, если наши судьбы решают типа Климентьевых, Илюмджиновых и им подобные.
"Раил", - позвонил мне, в очередной раз, по своей инициативе, Долганов, - пройдешь ли не знаю - чаша весов уравновешена. Не переживай, Раис Киямович думает пока. У тебя, в отличие от твоего соперника, за спиной армия. Челябинский тракторный, ВАЗ, КамАЗ. А он предпочтение отдает людям, прошедшим школу жизни.
Поэтому не удивительно, что Беляев знал и помнил хорошо секретарей парторганизаций, руководителей заводов, управлений, служб и организаций города. Тем более, если учесть, что у него была феноменальная память. У него она была, что дорога в Полтаве (или в Челнах в начальный период строительства КамАЗа) - каждый калошу оставит. На агрегатном заводе шла партконференция, а на РИЗе ее еще предстояло подготовить и меня, как молодого инструктора парткома, направили к соседям поучиться. До этого пару лет назад случайно столкнулся с Беляевым в парткоме РИЗа. Буквально на секунду я зашел в кабинет секретаря парткома. Раис Киямович сидел в кресле боком и, кажется, даже не взглянул в мою сторону. Я положил бумаги Шуранову Р.В. - секретарю парткома завода, извинился и вышел. И вот, через столько времени, проходя мимо меня, он узнает и первым здоровается со мной рядовым инструктором и спрашивает: "А что ты тут делаешь на чужом заводе?" В памяти у него как в компьютере, хранились не только имена, фамилии, но и отличительные черты, увлечения. Он, только в его удивительной манере, наиболее точно и образно, и в шутливой форме давал характеристику тому иди другому, помнил курьезные случаи из их жизни.
В один из посещений академии мне повезло: Раис Киямович располагал немного свободным временем и, пригласив в свой ректорский кабинет, в его беляевской манере, попросил рассказать о новостях в Челнах. "Я сегодня богат и располагаю уймой свободного временив - говорит он, видя что я погладываю на часы и не хочу отнимать у него драгоценные минуты. Зная, что он с превеликим удовольствием может слушать о первостроителях КамАЗа, буквально перечисляю фамилии. Когда назвал фамилию Галиуллина Найля Фатыховича, бывшего зам. секретаря парткома КамАЗа, глаза Раиса Киямовича засветились весело и тепло: "Нравится он мне, интеллигент до мозга костей, таких мало". И он с интересом стал слушать историю, произошедшую с Галиуллиным в Москве в аэропорту 31 декабря.
А дело было так: Наиль Фатыхович купил билет на последний рейс и должен был встретить Новый год в Челнах в кругу семьи. Накупив подарки, заранее занял первым очередь на регистрацию билетов. Когда началась регистрация Наиль Фатыхович пропустил впереди себя женщин с детьми, затем дал пройти каким-то старикам и в конце концов оказался последним. Но этот рейс, по закону подлости, один билет был продан лишний. Ему отказали в регистрации и осталось только позвонить домой и сказать, что Новый год он встречает в аэропорту.
"Как там этот хулиган поживает и чем занимается?" - смеется Раис Киямович, услышав фамилию Бакиева Фарита Зинатулловича (ныне начальник трамвайного управления). Я не знаю почему он так его "окрестил", но в душе я с ним был согласен. Фарит Зиннатуллович, на каких бы высоких постах ни работал, а в разговоре, в манере общения с людьми держится залихватски, свободно, иногда выкидывает в шутливом тоне мат. Как-то идем после работы с Ларисой Гавриловной Безруковой - замом Бакиева. "Как день прошел?" - спрашиваю ее. - Плохо, Шеф не в духе был сегодня - смеется она - сам подумай, за весь день от него не услышала ни одного мата и даже ни одного нового анекдота.
"Джавдед, Махмут, Минзагит, Ринат - аксакалы КамАЗа, опытные, у них есть чему поучиться", - с отеческой теплотой говорит Беляев, вспоминая секретарей парткомов заводов, управлений и служб КамАЗа. О Рамазанове - директоре ПТУ-64, Яппарове- начальнике УЭГиО, Гимадееве -зам. начальника пожарной части КамАЗа, Мингалимове - зам. директора литейного завода.
Давненько не видел Бориса Константиновича, Сергея Лобанова - продолжает Раис Киямович и на короткое время задумывается.
Мне, кажется, перечисляя фамилии людей того времени, он мысленно вновь возвращался к тем незабываемым временам, где действительно свершался подвиг на Каме, и вел на эти подвиги пламенный комиссар города будущего - Беляев.
Набережные Челны был и остался городом Беляева. "Я - "Челнинец", - с гордостью говорил он сам о себе.
И мне вспомнился рассказ бывшей студентки академии культуры (ни фамилии, ни имени уже не помню, она тогда работала в Тукаевском райисполкоме). В академии закончились приемные экзамены и всех абитуриентов из Челнов пригласил к себе Беляев. От души поздравляя с зачислением их в студенты сказал, что он очень рад за челнинцев, которые всегда были примером в работе и учебе. -Я был и считаю себя челнинцем, - с гордостью сказал Беляев, - и если у кого-то из вас возникнут вопросы, связанные с учебой, стипендией, общежитием или по другим вопросам, заходите в любое время ко мне, не стесняйтесь, я буду только рад помочь Вам.
- Ну и приходилось обращаться? - интересуюсь я. - Да, - улыбается она - надо было решить один вопрос и вот сижу в приемной ректора. Жду час - другой, секретаря не было и я не знала как быть. Сидела в приемной долго и решила: была ни была - открываю двери, заглянула в кабинет и ахнула - там шло совещание.
Пожилые профессора о чем-то спорили. Я от испуга замерла, как вкопанная, но опомнившись хотела закрыть двери, как меня заметил Беляев. "А ну давай заходи, чего там застряла?!" - весело смеется Раис Киямович. В нерешительности, как провинившаяся первоклассница, я застыла у дверей. "Знакомьтесь", - обращается Беляев к преподавателям, - моя землячка, челнинка, а главное холостая, так что имейте это ввиду товарищи профессора. Все дружно хохочут, и удивительно, что это дружное веселье меня успокоило как-то.
"У меня секретов здесь нет, и выкладывай быстренько - что привело?" - говорит Раис Киямович дружески и как-то доверительно, и я изложила суть просьбы.
"Ну, товарищи, как решим вопрос этой красавицы челнинской?" - опять весело обращается он к, сидящим в кабинете преподавателям.
"Мы - за!" - улыбаются все и дружно поднимают руки.
Я часто вспоминаю Беляева как оптимиста, любящего юмор и шутку, умеющего как некто другой разрядить обстановку шуткой даже в серьезных и казусных ситуациях. Вот два примера:
1976 год. РИЗ - первенец КамАЗа приехали артисты драмтеатра Галиаскара Камала. Организовать встречу поручили мне, инструктору парткома: мол артисты будут выступать по-татарски, кому как не татарину их сопровождать. Мой первый дебют, в роли "культуррегера" оказался успешным. Настроение после концерта было приподнятое. И когда в кабинете парткома зазвонил телефон, я игрив представился: "йптеш Раил тынлай (слушает) ". На другом конце провода мне в тон ответили: "Иптеш Раис эйтэ (говорит) ". И поинтересовались как прошла встреча с Камаловцами. Я догадался с кем имею дело, стал извиняться, но Беляев в той же шутливой манере успокоил меня и сказал, что он доволен и рад, что РИЗовцы, как всегда, были на высоте.
Обычно я с Беляевым разговаривал по-русски.
Однажды, видя, что с ним сослуживцы по академии в основном общаются по-татарски, я извинился перед Раисом Киямовичем, что плохо говорю и каверкаю татарские слова и поэтому мол и разговариваю по-русски (мол не подумайте, что я пренебрегаю своим вторым родным языком). А в оправдание свое стал объяснять, что я рос и учился в русском поселке, а дома разговаривали на родном башкирском языке. Вот поэтому мол и разговариваю с ним всегда по-русски. Раис Киямович в ответ весело спрашивает меня: "А ты знаешь кто такие башкиры?" - и сам же улыбаясь отвечает, - башкирин - тот же татарин, но только на коне. И сразу же снял с меня эту неловкость перед ним.
Короткая, но огромная и красивая жизнь Раиса Киямовича Беляева.
Как молния, сверкнув ярко и расчертив все небо разноцветным фейерверком, погасла быстро, красиво и печально.
Жизнь Беляева была соткана из ярких красок, броских, привлекательных, успокаивающих. Если даже некоторые карьеристы и завистники пытались наносить на эту ткань черные полосы. Как ни пытались, а время показало и доказало, что грязь не прилипла к доброму имени Беляева, хотя и оставляла кровавые рубцы на сердце этого добрейшего человека. Сегодня даже самый яркий злопыхатель не станет отрицать того, что вся история строительства города и завода - гиганта, становление и мужание сотни и тысячи людей, их судьбы и жизнь связаны с именем Беляева, что ради этого, ради людей он не жалел себя.