один оборот солнца вокруг земли

1. Четыре. Сказка.

Песок. Почти белый, слепящий, обжигающий, бескрайний...
Где-то там море, но до него далеко, а пока пустыня стелится у моих ног. Немилосердно жалит солнце и песок беззастенчиво проникает в сандалии. У дороги густой кустарник, но он не дает тени, а лишь ощетинившись, как еж, подставляет небу свои колючие ветви. Здесь нет жизни. Здесь царство песков и острых, как бритва, солнечных лучей. У горизонта воздух колеблется, дрожит, готовясь через секунду показать миру свои сказочные чудеса: окруженные пальмами великолепные дворцы с белыми куполами и минаретами, стремящимися в лазурную высь; караван, нагруженный диковинной поклажей; одинокого сарацина с горящими черными глазами верхом на великолепном коне. Но нет. Пустыня хранит свои секреты. Миражи, только возникнув, растворяются в мареве. И нет границ у белой смертоносной равнины.
Вдруг – море. Синее, ласковое, нашептывающее свою древнюю песню. Я буду долго-долго стоять в прохладной воде и ощущать как легкий бриз шевелит мои волосы. А когда солнце медленно покатится к горизонту и утонет в сияющих волнах, я вернусь в наш маленький, обшарпанный домик. Ночь бархатным одеялом укроет небо, зажжет на нем миллионы южных звезд. Я посмотрю на горы и увижу как загораются и умирают там огоньки. Почувствую как пахнут диковинные цветы и еще что-то – горьковато-соленое, наверное море... 

2. Тринадцать. Почему?

Открываю глаза. Надо мной синий купол неба. Июль. Трава почти в человеческий рост. Уже жарко, наверное приближается полдень. Собираюсь и иду с пляжа домой.
Кажется, что это лето не закончится никогда. Я дала себе кучу обещаний, но , Боже Мой, как их трудно выполнить. Почему должна меняться я, а не этот дуратский мир? Почему всегда так сложно? Нельзя просто хорошо относиться друг к другу, просто сказать все, ничего не скрывая, смотреть как проплывают облака и знать, что мы думаем об одном. Для чего все эти «надо», «ты должна», и «потому, что так принято»? Хочется раз – и  навсегда. Никому не желать зла, смотреть на людей и улыбаться, подставить щеку и не получить пощечины. Мечтаю, чтобы все было правильно...
На веранде горячо от солнца. В кружку холодного чая – и жизнь прекрасна. Но с востока, погромыхивая, уже наползает черная туча. Будет гроза. Холодно, не уютно в неприветливом грязном мирке.

3. Шестнадцать. Он.
 
Мы идем по лесной тропке. Кроны деревьев защищают нас от палящего солнца. Здесь правит бал прохлада и тень. Под зеленым пологом леса копошатся маленькие зверюшки, птицы, перелетая с ветки на ветку, виртуозно выводят свои трели. Каждый листок, каждая травинка – все дышит. Тропинка приводит нас в сосновый бор. Под ногами мягкий ковер из хвои, по нему приятно и боязно ступать. Деревья высокие и стройные, как мачты. Все янтарно-желтое, пахнет летом и смолой. В кронах сосен , как в старом, но любимом одеяле, много прорех, и солнце бесспроса врывается в лесную прохладу, играет и шалит.
- Чего бы тебе хотелось? – спрашивает он.
- Море шампанского! – смеюсь я.
- А попроще?
- Чтобы солнце перестало светить в глаза!!!
- Это легко устроить. – И, сняв с себя кепку, одевает ее на меня.
В мире растворено ощущение счастья. Он и лето – чего еще можно желать?

4. Девятнадцать. Финал.

Последний день в Москве выдался жарким. Чудный город не хотел выпускать меня из своих объятий. Вокзал. Ночной поезд. Спиртное и разговор до утра. Всего час на сон. Перед моим мысленным взором мелькают события прошлой недели. Восхитительный фонтан, оставляющий янтарные блестки на моем лице. Древние мостовые вечного Кремля. Белокаменные церкви и дуб, посаженный Петром. Задумчивый жираф и рыжие мартышки. Узкие, извилистые улочки. Стеклянные великаны-дома. Река Москва и высящийся над ней тиран. Странные фигуры из черного металла и рябиновая роща деревянных людей. Все это убегает от меня, как песок сквозь пальцы, под мерный стук колес. Стою на вокзале родного Питера и жалею лишь об одном, что не сказала последнего прости великому и такому не похожему на Санкт-Петербург городу.

5. Двадцать. Точка.

Еще одно зимнее утро. Босиком по холодному паркету к окну. Резким движением распахиваю штору. Со свинцового неба сыплется снег. Хмурые и одинаковые в своей серости люди куда-то спешат по гулким тротуарам, ведущим в никуда. Грустно и скучно. Коварная тоска крадется из-за угла, я вижу ее бесцветные глаза и ничего не выражающее, гладкое, как чистый лист бумаги, лицо. Уходи! Ведь я еще помню море и как легкий бриз играет с моими волосами. Ощущаю горячий от солнца пол веранды. Вижу его синие с искорками глаза. И слышу как замирает эхо шагов в извилистых переулках Москвы.