Время империй

Я получился из 75 единиц пищи и 60 золота. На моем коне всюду сверкали золотые доспехи. Я с трепетом оглядел щитки и забрала, погладил коня по железному загривку и приготовился к бою. Вполне определенно, впереди меня ждала смерть, а может быть и нет, если уж очень повезет. Хотя на это рассчитывать не приходилось. Интуиция подсказывала, что смерть неизбежна, причем быстрая и, вероятно, почти безболезненная смерть. Вокруг меня толпились такие же паладины – все в золоте и синей парче. Каждый из них, наверное, тоже понимал неизбежность, но был полон решимости прожить свою жизнь весьма достойно, чтобы запомниться верховному вождю. Скорее всего, вождь не воспринимал нас, как личностей, вероятнее, как группку вояк для выполнения какого-то конкретного задания, но это, по большому счету, не имело значения.
Рядом со мною на переминающемся коне сидел паладин. Я с удивлением обнаружил, что у него нет обоих глаз.
- Здравствуй, воин, - обратился я к нему. – Как ваше боевое настроение?
Тот поднял голову и пристально посмотрел на меня тем местом, где у него, по идее, должны быть глаза.
- Вполне неплохо, - тихим голосом ответил он.
- Готовы ли вы к тому, чтобы выполнить задание по любому, даже случайному, клику мыши? – спросил я, все еще не решаясь задать интересующий меня вопрос.
- Вполне да, - ответил он и, едва заметно улыбнувшись, добавил. – Вас вероятно интересует отсутствие глаз на моем героическом лице?
Я, сделав вид, что совершенно не удивлен его сообразительностью, равнодушно бросил:
- Если вас это не смущает.
Безглазый отбежал на несколько метров, постоял пару секунд, потом вернулся.
- Случайный клик, - заметил он, - как вы и говорили. А насчет глаз, так это просто монитор голимый. Китайцы…
Последнее слово было сказано с таким ярко выраженным презрением, что ничего пояснять не требовалось.
- Безглазый, - представился безглазый. – Мое имя слишком длинно и трудновыговариваемо, чтобы пытаться его запомнить, а так вам будет проще.
- Ганс, - ответил я и протянул руку. – Обычное тевтонское имя.
Вокруг стало чуть душновато – паладины все образовывались и образовывались. Я стоял с краю, поэтому имел возможность оглядеться по сторонам, точнее по трем сторонам, потому что с четвертой стояла, закрывая видимость, конюшня. Запах, который шел от нее, был совершенно не типичен для большинства советских конюшен. Пахло хлебом, молоком, пивом, плавящимся металлом, потом – всем, только не навозом. Хотя если задуматься, то можно предположить, что все эти запахи и есть, на самом деле, запах виртуального навоза. Потому что все в нашей жизни, по большому счету, пахнет навозом. Правда, мы обычно об этом даже не догадываемся.
Справа стояла церковь, возле которой крутились два монаха. Мне показалось, что один из них был сильно пьян. Не совсем понятно, откуда эти монахи умудрялись добывать бражку – это в «Фараоне», «Цезаре», а здесь откуда? За церковью виднелся городской центр, вокруг которого перстом невидимого вождя были разбросаны семь или восемь ферм. Впереди меня крестьяне валили лес, занося дрова в находящуюся тут же лесопилку. Я приметил, что на окне в лесопилке стоит бутылка «Спрайта», на две трети заполненная чем-то черным. Я обернулся: за моей спиной не было никого кроме пары паладинов. От этого было немного страшновато. Я еще раз глянул назад и… обомлел. Из-за рощицы и кучи камней в нашу сторону шли вооруженные «красные» - я успел увидеть несколько пикейщиков, арбалетчиков и два требушета.
- Вперед, ребята, - крикнул я так громко, как только мог и показал своей саблей в сторону врагов.
Мы рванули к камням. Создалось впечатление, будто мы сами можем управлять собственными действиями. Трудно вспомнить, что было дальше. Цокот копыт, стук сабель, ржание падающих замертво лошадей, звук летящих огненных шаров…
Я пришел в себя около монастыря. Пьяный монах лечил меня своими странными заклинаниями. С каждой его фразой количество единиц жизни у меня прибавлялось, раны на боку зарубцовывались, а откровенные дырки в области затылка исчезали. Только полностью очухавшись, я заметил, что Безглазый стоит совсем рядом со мной. Он тоже был ранен.
Заметив мой вопрошающий взгляд, Безглазый устало махнул правой рукой (характерно, что махнул именно правой, потому что как раз в ней он держал тяжеленную саблю, когда левая рука была ничем не занята) и равнодушно произнес:
- Лохи эти «красные». Пикейщиков вперед пустили, своими же онаграми их и долбанули, нас тоже, правда, но не до конца. Еще вперед дернулись тогда, требушеты ломать, помнишь?
- Нет, - честно ответил я, - не помню. Наверное, как камнями шарахнуло, так и… Что дальше-то было?
- Дальше верховный нас направил онагры разбить. Ты еще тогда на английском чего-то забазарил. «Уот из ё нэйм? Май нэйм из Ганс. Хау олд а ю? Айм файв минэтс».
Про английский я совсем ничего не помнил. Видно, чересчур сильно камнями стукнуло. Спасибо монахам - вылечили. Почувствовав прилив свежих сил я решил немного пробежаться в сторону леса, где вовсю трудились крестьяне. Я прибежал туда, с трудом избавляясь от странного ощущения, будто я сам решил туда прибежать. Крестьяне валили лес: мощные, молчаливые, мускулистые… У одного из них на правом боку была татуировка, плавно переходящая на спину и живот. Текст был такой: «Ну что ж ты зыришь, козел?». Слегка оскорбившись пренебрежением дровосека, я замер. Только тут до меня дошло, что конь, находящийся подо мной, и я представляем собой единое целое. Мои ноги, как бы вросшие в туловище коня были своего рода продолжением моего гнедого, плавно перерастая в мое туловище, а затем в голову. Вот почему, оказывается, если убивают твою лошадь, вместе с ней замертво падаешь и ты. Размышляя на эту тему, я слегка отвлекся от происходящего вокруг. Правда, ненадолго. В действительность меня вернул дикий женский вопль, звуки стрельбы и еще какой-то грохот неясного происхождения. Мимо меня, теряя жизненные проценты, на невероятной для человеческого организма скорости промчалась, одетая в некий металлический полускафандр-полубикини, девушка неопределенного возраста (может три минуты, может два часа – все зависит от того, когда запустили игру). За ней, дико скрипя всеми своими железными костьми, промчался эдакий гибрид терминатора и трактора «Беларусь». Я сразу узнал его: это был Танк Младший из третьего «Квайка». Он частенько пробегал мимо, видимо, оттого, что наш комп входил в сеть, на одном из компов которой любили погонять виртуальных монстров (интересно, откуда пошло это слово, ведь оно вполне могло звучать и «шмонстр» и «херонстр»). Я не смог узнать, догнал ли Танк Младший эту чувиху. Они промелькнули мимо и растворились в лабиринтах «ЭйджОфИмпаирского» ландшафта.
Вот жизнь, мелькнуло в моей голове. Бегаешь себе, стреляешь, но только тогда, когда это тебе позволяет указательный палец верховного вождя, кликающий на иконке, обозначающей твою игру. Впрочем, у нас то же самое. Все зависит от неизвестного владыки. Ты бежишь, куда ему вздумается, дерешься, помираешь. Конечно, это плохо, хотя бы потому, что ты не свободен. Ведь все твои действия координируются откуда-то сверху. А сам ты ничего не можешь. Плохо, но не совсем. Хорошее в этом есть, хотя бы то, что тебе абсолютно не надо ломать голову, куда бежать и зачем. Основное правило игры – беги и не думай. Потому что, если начнешь думать - ничего хорошего из этого не выйдет.
Между тем стояла замечательная погода: сияло солнышко, небо было потрясающей чистоты, пели птички. Мой конь, то есть конь во мне, неторопливо жевал травку. Видно травка была что надо, потому что уже через несколько минут я забалдел. Мой мозг наполнился туманом и я стал думать…

- Мы это можем, товарищи! - кричал невидимый оратор. – Мировое господство - вот цель нашей партии!
- У-у-у-р-р-р-а-а-а! – взревела толпа.
- Впереди, товарищи, счастливое будущее! Но чтобы оно было нужно много и плодотворно работать! Счастье обеспечится войной, потому что в войне счастье!
- У-у-у-р-р-р-а-а-а! – вновь заревела толпа.
- Хайль Гитлер! – восторженно воскликнул оратор.
- Хайль Гитлер! – неистово вторила толпа.
- Да хайль ён здохне, - злобно прошипел кто-то.
- А, это вы, Штирлиц, - устало сказал невидимый  глазу товарищ. - И опять пьяны. Разве такое может позволять себе немецкий офицер?
- Не знаю насчет немецкого офицера, - иронично прошептал Штирлиц, - но генерал Исаев может.
- Как, генерал? – удивился голос. – Уже? Еще недавно полковником были.
- Недавно полковником были, а теперича генерал. Вас это, Борман, смущает что ли?
- Нет, - грустно ответил Борман. – Не смущает. Просто я понял, почему мы вам проиграли. Невозможно победить страну, лучшие агенты которой бухают напропалую, совершенно себя не скрывают, а при этом еще и получают новые должности.
- Борман, вы такой умный. Наверное, еврей? Да? Колитесь Борман. Я никому не скажу.
-  У самого фамилия Штирлиц, а еще говорит чего то, - обиделся Борман.
- Ну, Штирлиц, это во-первых псевдоним, - уверенно сказал Штирлиц. - Я им подписываю нецензурные стишки про Сталина. А вообще я Иванов. Вася Иванов.
- Вася Иванов? - ехидно переспросил Борман. – А почему у вас нос с горбинкой и ермолка с пейсами?
- Ах ты, черт, - огорчился Штирлиц. – Снять-то и забыл.
- На этот раз не выкрутитесь, Штирлиц, - довольно потер руки Борман. – Вы еврей. Вот я вас и раскрыл.
- Ни фига, - захохотал Штирлиц. – Я просто выполнял сверхсекретное задание германской разведки на территории Израиля. Сегодня утром только вернулся. Кстати, Борман, вы когда в Израиле были, «МакДональдсы» там видели?
- А нос? – заскрипел зубами Борман, понимая, что Штирлиц, кажется, опять выкрутится.
- Нос… Видишь ли, Борман… Ты не был никогда на русской свадьбе? Есть такая традиция. Она уходит корнями глубоко внутрь русской земли: бить морды после застолья. Короче, не увернулся разок.
- Так, а кто вы, Штирлиц?
- Я? Чистокровный белорус. Родился в Калинковичах. Хороший такой город. Русская народная «Калинка-малинка» именно оттуда родом.
Борман смолк и тупо уставился на сцену. Штирлиц где-то исчез в толпе.
- Жоппен морген, товарищи! – бодро поприветствовал толпу очередной оратор.
- Жоппен, - вторила толпа.
Действие травы закончилось, ибо все когда-то заканчивается в этом тленном и бренном мире.

- Ганс! – окликнул Безглазый.
Я поднял голову. Вокруг все было точно так же. Все тот же лес, те же крестьяне. Безглазый стоял рядом и смотрел мне в глаза. Чем он смотрел, я, правда, не понял.
- Ганс, ты травы нажрался что ли? – испуганно спросил он. – Слава Богу, что именно здесь, а то если б в лес зашел – труба. Там трава какая-то особенная…
Голова трещала и как бы собиралась разломаться изнутри. Но я тем не менее уловил смысл сказанного Безглазым.
- Она особенная, - сказал я, - потому что на нее крестьяне ссут. Я это знаю. А ты знаешь, друг мой, что в их моче содержатся эритриногенофицин и ксилодондренопародонтозис? Если эту траву сожрать, то это… это… жоппен морген. Обеспечивается полный психодермоанальный циклический контакт.
Безглазый замер, пораженный моими глубокими познаниями. Я удивился тоже. Травка открыла во мне дверь к чему-то неизвестному и, видно, очень умному.
- Откуда ты это знаешь? – не понял Безглазый.
Я промолчал.
К нам присоединились еще пять паладинов, несколько конных лучников и два онагра. Я понял, что верховный вождь решил направить нас на СМЕРТЬ. Перспектива смерти меня совершенно не пугала. После травы мне уже все было побоку. Мы побежали. Я опять подумал о том, что все мы настолько зависимы, что не можем самостоятельно сделать и шаг в сторону. К мозгу каждого из нас ведет тончайший проводок, по которому и передаются в твой же мозг те действия, которые ты должен совершить.
Бежали мы наверное с полминуты. Затем остановились. Впереди, на достаточно приличном расстоянии виднелись каменные стены, перемешивающиеся со стреляющими крепостями и воротами. На одной из стен я успел заметить надпись: «путь Чаушеску». Наши онагры, чуть приблизившись, стали закидывать камнями ворота врага. Ворота постепенно разрушались, а «красные» все не появлялись. Мне казалось, что вот-вот и я начну панически бояться, однако, трава, видимо, убила во мне такое чувство, как страх. Мне было совершенно все равно, убьют меня или не убьют, ранят или не ранят. Когда ворота были полностью разрушены, онагры развернулись и поехали к своим, а мы побежали внутрь. Не знаю, что на меня нашло, но я первым решительно влетел в «красный» город. Моей смелости, наверное, хватило бы на десяток паладинов. Но то, что я там увидел, поразило меня больше, чем словосочетание «психодермоанальный циклический контакт». Во-первых, там было много всяких построек: ферм, конюшен, церквей. Во-вторых, там не было никого живого. Ни воинов, ни крестьян. Видимо, верховный зачем-то созвал их всех в одну точку, а затем случайно уничтожил, нажав кнопку «Отпустить юнит».  Мне стало жутко, как никогда.
Сетевая игра закончилась, как заканчивают когда-то свое существование все великие империи.