Никому не нужные... мысли

В это время народу мало. Почти никого. Поезд несется по тоннелю, все дальше и дальше увозя от…

Деревянный стол с пятном света от лампы. Сидим вдвоем и болтаем о всякой ерунде, чтобы заполнить ожидание. Время от времени замолкаем, слушая что-то старое-старое, которое звучит полузабытым шуршащим голосом Утесова с пластинки. Сигаретный дым бабочкой бьется под колпаком, обнимая желтую лампочку.
- Ты уверена. Что они придут?
- Должны – обещали…. – а с пластинки «..тюх-тюх-тюх-тюх.. разгорелся наш утюх…»
- Девушка, еще два мартини, пожалуйста…

Мартини – хорошо, только лица малочисленных пассажиров почему-то расплываются. На станции залетела стайка веселых хохотушек. Щебечут и смеются, рассматривают попутчиков, обсуждая увиденное и не подозревают о том, что в чьем-то недавнем прошлом…

Потолок с обвалившейся местами штукатуркой. Темные, как после пожара стены. Трогаю рукой – нет. Это краска. На стене выцветшая фотография в рамке без стекла. Восемь мужчин в форме. Кто? Зачем? Не знает никто, разве что только остановившееся время.
«.. Ты не только съела цветы…»
- Может, пойдем? Никто не пришел..
- Девушка, еще мартини и «Гиннесс», пожалуйста….

Веселушки выпорхнули из вагона, смеясь над чем-то своим. Птичьим. Сумеречный работяга осоловевшим взглядом посматривает из-под бровей. Руки, твердые даже на взгляд, вяло сжимаются и расслабляются. Кажется, что бутылка лопнет и рассыплется пивными осколками, если он посильнее сожмет ее…

- Жаль, что я сейчас не пью пиво
- Почему?
- Люблю темное…
- Угу…
Барная стойка возвышается разделом полумрака и играющих на бутылках бликов света. На ней – старые весы, древний черный телефон. У меня такой дома – от бабушки остался, только не работает он теперь. Рядом с границей полумрака и бутылочных бликов стоит пианино, обнажая поднятой крышкой белое и черное клавиш.
- Долго еще ждать?
- Кафе работает до двадцати трех…

Парень напротив, резко дернув головой, проснулся. На лице растерянность и как будто следы слез. Или показалось, потому что у него красные глаза от сна? «Осторожно, двери закрываются…» - металлом по стеклу. Парень вскочил и, задержав двери, выбежал из вагона…

Из-за границы мрака-бликов выскользнул карлик и пошел к пианино. Утесов замолчал, оборванный на полуслове. Чуть сутулая спина, лысина, серый свитер и руки. Легкие и чуткие руки, заставившие ожить черное и белое клавиш. «..Лишь только вечер затеплится синий…» Притихли иностранцы за соседним столом, на столах появились теплые свечи…

Пожилая пара неодобрительно смотрит на парнишку в кожаной косухе с множеством заклепок. В ухе – серьга. На голове – потрепанный хаер. Стеклянный взгляд равнодушных глаз на схему метрополитена.  Вот, о чем-то пошептавшись, они чинно вышли из поезда недовольно покачав головой на ввалившуюся хмельную компанию…

«Не! Здесь мест нет! Пошли отсюда!» – дверь закрылась, качнув сигаретный дым. Карлик закончил играть и пошел обратно из полумрака к бликам. Карлик? Не карлик вовсе. Чуть, правда, низковат и руки длинноваты, но вполне нормальный мужчина… видимо, дымчатый полумрак попутал. И снова пластинка.
- Ладно, еще по мартини с пивом и пойдем… Девушка, повторите пожалуйста…
- Хорошо… я сейчас подойду.
«Все хорошо, прекрасная маркиза…». Свеча, плавясь своим огоньком, трепещет на сквозняке…
- Ну и где она?
- Не знаю, наверное ушла.
- А ты когда пришел?
- Минут двадцать восьмого…
- И?
- Не было….

«Ты прикинь – не было «Петровского» - сплошная «Балтика»… я еще не совсем чокнутый, чтобы пить эту мочу…» - размахивая руками на весь вагон вещал молодой тип в дохе. Да и вообще он весь был какой-то нелепый – высокий, широкий и лопоухий. Широко поставленные глаза и ненормально большие зубы навеяли в моем нетрезвом мозгу мысль об оборотнях и прочих ужасах.

- Ладно, допивай пиво – пойдем.
- Погоди, зачем спешить?
В левое ухо врывались слова-пароли, открывая истину – это они, кого я сегодня ждала в этом месте и могла так и не встретить. Сотовый на столе неожиданно противно и громко напомнил о своем существовании, выгнав меня в реальность города и времени. «Извини. Я сегодня не могу подъехать – только что в город въехал – валюсь с ног. Давай ты мне в понедельник или вторник звякни, хоккей?» - «Да, конечно же. Позвоню. Спасибо, что предупредил. Пока…» И быстро обратно в полумрак облаков дыма и свечей.
- Привет!
- Ой! Привееет… как это…
- Ну как-как… спиной к спине – лица не увидать – вот так.
- Да уж…
Замешательство, судорожное знакомство, обрывочные фразы, пересаживания….

Вот и пора на выход. Подальше от этого нелепого с зубами, который не пьет «Балтику», чтобы не схватил и не уволок в тоннель, вгрызаясь своими зубищами в шею. Свет искусственного дня метрополитена режет по глазам, хочется спрятаться в темный уголок, посидеть в нем и не отпускать от себя этот вечер…

«..У самовара я и моя Маша..» - шуршат слова. А я думала, что у тебя глаза темные, но вижу, что ошиблась. Интересный ты, ох, интересный. Шальная мысль о том, что я поздно появилась на свет исчезла так же внезапно, как и возникла. Волосы непослушно топорщатся на голове – не привыкли к стрижке. Нет. Нисколько не портит. Даже наоборот хочется взъерошить их может быть еще.
- А она придет?
- Она-то точно придет – никуда не денется…
Бордовый свитер, воротник-стойка. Слегка заикается и тушуется. Вот пить бы тебе чуть меньше – лицо инструмент тонкий – многое выдает. Волосы вьются. Руки беспокойно теребят то рукав свитера, то крутят бокал с пивом.
- Девушка, еще Гиннесс, пожалуйста, и мартини…

Какой же этот эскалатор все-таки длинный! Хорошо, что сумрачный – я поняла, что сегодня я ненавижу свет. Раньше я его не любила, а сегодня ненавижу его и все…

- А что …
- Ну как сказать…
- Это было не ….
- Да что ты говоришь…
Светлая рубашка и жилетка. Красная. Нет. Свет обманчив, скорее малиновая… не все ли равно? Странно, почему я считала, что у тебя темные глаза? Смех. Тихий, спокойный, как будто это кто-то у тебя за спиной смеется. Лицо… лицо хронически уставшего человека. Тебе не здесь бы сидеть, а куда-нибудь за город рвануть на выходные. Одному.
«..Ямщик, не гони лошадей…»
Успокоился немного и расслабился. Руки уже не такие беспокойные. Голос громкий, заполняющий пространство.
- Извини, я должен тебе был свечи передать – меня попросили. Забыл.
- Да ничего – я знаю, что обещанного три года ждут, так что у тебя есть время.
И заметь – никаких ведь беременных официанток и ни одной крысы. Разве что кошка трется об ноги. Две кошки у тебя, говоришь? Похоже. Может быть, смутный запах, который витает в квартирах, где живут кошачьи. Еще в коммуналках так пахнет порой. Хороший профиль у тебя. Правда.

Улица. Темно, неуютно. С неба посыпалось что-то мелкое и влажное. Несколько компашек стоит у выхода. Темные, ссутулившиеся, молчаливые. Невольно оглядываюсь, осматривая пути отступления. Свернуть за угол налево, метров сто по прямой и перейти дорогу наискосок. Там стоит машина. Зачем? Неужели мне надо куда-то ехать? Я спать хочу.

- Она?
- Нет. Не она…
- Ну как же не она – на лицо посмотри…
- Да ну вас – не она это…
Черное и белое клавиш опять ожило Битлами. Руки расцвечивают их джазовыми импровизациями. Посетители потихоньку уходят, оставляя нас с низко висящей лампой, свечкой и ожиданием. Вкусом вишневой косточки пиво на губах. Ты качнул лампу по диагонали стола и она вернулась к тебе, разогнав плотность дыма. Забавно, но все, кто ни сидит здесь, обязательно качнет колпак.
- Вот это точно она…
- Нет…
- Может она пошутила?
- Нет…
- Ладно…
- Девушка. Еще два мартини, пожалуйста…

Едем в «Корсар», потому что из «Визита» всех выгнали. Мне в общем-то уже все равно. Я отказываюсь принимать реальность происходящего и молча слушаю «…Кучка ковбоев, танцуя на грани. Те кто не с нами – тот просто устал…» Сегодня меня никто не ждет.

Дверь открылась, впустив немного вздернутую, малость взъерошенную тебя. Не привыкнув  к сумраку ты не сразу нас заметила.
- Ну, приветики.
- Привет.
- Мы уже тебя заждались.
- Я старалась. Я спешила. Соку… дайте мне соку…
- Знакомься…
- Да, знакомлюсь…
- А ты угадай – кто есть кто.
Как романтично. Угадай. Посмотрела на одного, на другого махнула рукой и заказала кофе и сок. А ты удачно сидишь – можешь желание загадывать теперь. Оно сбудется, честно-честно. Вот загадай, чтоб у тебя глаз перестал быть красным, провернись на табуретке три раза и все получится. Интересно, а что ты все-таки делаешь на работе. Ведь мы так и не выясняли эти вопросы. Да и не надо, наверное. Так – о погоде, о природе, о футболе о надвигающихся со скоростью лавины праздниках. Ни о чем, в общем-то.
- Пойдем, потанцуем… или ты откажешь даме?
Немного удивлен, но мы танцуем. Что-то медленное вроде. Чем от тебя пахнет? Непонятно – слишком тонко. Интересно – когда ты брился в последний раз? Щетина, наверное, жесткая. Не много ли вопросов?
«… Когда простым и нежным взором…»

Шумно, накурено, холодно и неуютно. Народ колобродит. Мерзко, одним словом. Еды не надо… водку пожалуйста, водку с соком, вот это вот с соком и чай с лимоном. Из колонок рвет  рок. Мечется по низким сводчатым потолкам, отражаясь многократно, и лезет назойливо в уши. Потанцевать пойти?

Свеча на столе почти догорела, слепив из воска непонятную фигурку какого-то существа. То ли монстра, то ли ангела с одним крылом. Ты снова качнул колпак. Кроме нас пятерых никого нет. Разве что только усатый со штофом водки и рыбкой на закуску за соседним столом. Мрачный, пьяный, задумчивый.
- Что – танцы закончились?
- Иди, потанцуй – ты молодой.
Крепкая надежная рука легла мне на спину, другая так же надежно держит мою руку. Уверенно, хоть и немного смущенно двигаемся по кафелю. А тебе идут такие высокие воротники… или мне кажется? С тобой можно не бояться упасть – удержишь. Знаешь, как я устала от неуверенных партнеров? Хотя, зачем тебе это знать?

Зачем кому-то знать о том, что так сложно удерживать волшебство в реве электрогитар и грохоте барабанов. Чем дольше здесь сидим, тем дальше оно уходит, оставляя лишь странное послевкусье, так похожее на горечь вишневой косточки. Надо просто добраться до дома и лечь спать, может тогда оно вернется хоть ненадолго очередным странным сном…

«… Призрачно все в этом мире бушующем. Есть только миг, за него и держись…»