Страна, где победило добро

…И вот я вернулся на родину после долгих лет жизни в сытой и теплой «загранке». Замучила ностальгия. Я решил – если что, останусь. Я не был обременен семьей, ничто не держало меня на одном месте. Денег у меня было достаточно, даже для того, чтобы жениться.
Я остановился в одной их самых роскошных гостиниц Москвы, отдохнул, чуть-чуть поел и отправился бродить по городу.
Да, конечно, я видел по телевизору, как преобразилась моя страна после того странного переворота, но думал, что журналисты, падкие до сенсаций, как обычно, сгущают краски. То, что я увидел на улицах, оказалось страшнее телерепортажей.
Серые, серые ряды. Никаких сотовых телефонов – только рации. То там зажужжит, то сям. Вооружение – от дубинок до РПК. Лиц почти не видно, все в касках. И нашивки на форме, у всех одинаковой, гласящие, к какому подразделению милиции принадлежит та или иная группа серых людей. Ибо одиноких милиционеров не было, группа состояла как минимум из трех человек.
Транспорт был в основном милицейский. Патрульные машины, патрульные мотоциклы, патрульные машины расширенного типа (бронированый автобус с решетками на окнах, куда, как я предположил, наши милицейские мастера, с их умением в обычный «бобик» запихать двадцать человек, пожалуй, могли бы поместить как минимум две сотни).
Кое-где посреди серого великолепия проскальзывали черные лимузины, возившие высоких чинов и немногих уцелевших коммерсантов, превратившихся теперь в магнатов, державших полный контроль над промышленностью и торговлей. Если вдруг такой лимузин останавливался у какого-нибудь магазина, то вокруг него быстро образовывался живой серый барьер, который стоял до тех пор, пока жене воротилы не наскучит копаться в модных тряпках.
Я устал от серого зрелища и зашел в ближайший бар. Там, подкрепившись кофе с бренди в окружении все тех же серых, решил разузнать, как и где живут те, кого во все времена называли простыми обывателями. Ибо таковых на улицах некогда родного города я не встретил. Но должны же они быть – не сами же бизнесмены работают на своих фабриках! В сказки про то, что кроме ментов и заключенных, в стране никого не осталось, я не верил.
Выйдя из кафе, я сел в метро (благо, оно сохранилось!), патрулировавшееся, как во время ядерной войны. «Да и во время войны было бы, наверное, полегче», - думал я, глядя на неподвижные серые статуи.
Я доехал до конечной. Вышел. Когда-то это была окраина города. Сейчас это напоминало концлагерь. Бетонная стена, колючая проволока. Все серое. Меня уже начал доставать этот вездесущий цвет.
Не успел я сделать пару шагов по направлению к стене, как меня остановил окрик:
- Стоять! Руки за голову, лицом к стене!
Я встал, как было сказано. Меня не очень-то ласково погладили резиновой дубинкой и принялись лазать по карманам.
Вытащив и рассмотрев мои документы, мне задали вопрос, логично-ментовский в данной ситуации:
- Ты кто?
- Интурист, - ответил я, поворачивая голову, за что сразу был наказан ударом по уху.
- Стоять не шевелясь! Отвечай на вопросы! Какого … ты здесь делаешь?
- Приехал на родной город посмотреть, знакомых навестить.
- Каких знакомых? Имена, адреса местожительства!
Я перечислил. За спиной посовещались.
- Делаешь так. Сейчас идешь домой. Где ты там остановился? Ого, богатый! Платишь штраф в десять тысяч за незаконное проникновение на территорию гетто…
Я попытался возразить:
- Я никуда не проникал!
Очередной удар по почкам доказал мне, что я не прав. За спиной снова взревело:
- Молчать! Сотрудников органов милиции не перебивать! Оштрафован будешь за попытку проникновения плюс еще две тысячи за пререкание с сотрудниками милиции. Идешь завтра в отдел. Там составляешь заявление с перечислением лиц, которых желаешь увидеть. Отваливаешь бабки. Приезжаешь, предъявляешь пропуск – и валяй, общайся с отбросами. Пшел!
Мне вернули документы, кредитную карточку (я возблагодарил богов за светлую мысль не брать с собой наличку) и отправили с миром.

В ушах звенело. То ли от зычного голоса, оравшего за спиной, то ли от оплеухи, подаренной щедрым на это дядей-милиционером. Ехать на метро сил не было, и я взял такси.
В гостинице, увалившись в постель, я долго ворочался с боку на бок. Спать было еще рано, да и сказывалась разница в часовых поясах. Я включил телевизор.
По первому каналу шла какая-то очередная старинная американская картина, никому не нужная в Штатах, и поэтому проданная России. По второму шли «Вести». Я решил поглядеть, что же творится сейчас на родине-матушке.
Дикторша (меня слегка удивило, что она была одета во вполне симпатичный и женственный костюмчик, а не в серую форму) вещала о бесконечной войне в Чечне, о начавшемся повальном бегстве русских из Краснодарского края – предвестнике еще одной войны, затем перешла к новостям страны:
- В результате многочисленных забастовок рабочих Курской области правительство решило пойти на уступки и построить семейное общежитие на месте одной из секций женского гетто…
Меня в этот момент поразила одна догадка, от которой я аж вскочил с постели.
«Фашизм победил! Они даже слово позаимствовали – гетто! И дискриминация – не расовая, а социальная. Если ты не мент, то ты – никто и живешь в гетто! В бараках! И работаешь не за деньги, а за пайку жратвы. И не имеешь никаких прав, кроме права работать и дохнуть. Да еще – рожать таких же рабов, как и ты сам!»
На экране появилось лицо президента. Он был в форме генерала милиции.
Я выключил телевизор и принял снотворную таблетку.
Спал я без снов. Утром, стараясь разогнать головную боль, оставшуюся от снотворного, а может, от родной милиции, мне помогла чашка смертельно крепкого кофе. Позавтракав, я пошел в отдел, выполнил все предписанные вчера формальности, в том числе, и уплату штрафа.
Сжимая в руке цветной кусочек картона, я ступил на территорию гетто. Меня встретил улыбающийся серый человек – начальник.
- Пройдемте, - дружелюбно сказал он мне, и мы прошли в его кабинет. Там он сел за внушительный письменный стол, предложив мне не очень удобный посетительский стул, и пробежал глазами мой список.
- Да-да, вы совершенно правы. Эти люди действительно проживают на территории ввереной мне рабочей базы. (Я отметил про себя замещение режущего слух слова «гетто» более мягким определением. Видимо, начальник был в своем роде эстетом.) Но, к сожалению, не все. Вот этот, - он черкнул ногтем по списку, - отправлен за непослушание в тюрьму (Боже, - ужаснулся я, - да здесь вся страна – тюрьма, куда же еще отправлять?!), а этот – еще одна отчеркнутая строчка, - умер год назад. С остальными вы можете повидаться. Вам будет отведена отдельная комната, где вы пообщаетесь со своими знакомыми. Хотя, вот мое мнение, - он нагнулся через стол прямо ко мне, - вряд ли вам доставит удовольствие это свидание. Видите ли, все это – криминальные элементы…
Я перебил его:
- Это мои друзья. Или были ими много лет тому назад. Я знаю, как живу я. И хочу узнать, как живут они. Это мое право. Иначе я уеду и расскажу прессе и телевидению, что в России не соблюдают права человека.
И это была святая правда. Их здесь действительно не соблюдали.
Начальник утих.
- Да, конечно, это ваше право. Как желаете видеть – сразу или по отдельности?
- Всех сразу, - твердо сказал я.
- И еще раз, - с нажимом произнес начальник, - предупреждаю вас об опасности, исходящей от этих людей. Видя вас, живущего так, как подобает жить честному человеку, видя ваш хороший костюм и золотые часы, они могут просто озвереть от зависти. Конечно, вас будут охранять. Но не всегда охрана успевает предупредить нападение… - он многозначительно посмотрел на меня.
«Отпугивает», - понял я. И спросил:
- И часто происходят нападения на посетителей?
Начальник замялся:
- Честно говоря, посетители бывают крайне редко…
Но я давил:
- И все-таки? Когда посещают?…
Он обрел прежнюю твердость:
- Моя рабочая база – одна из образцовых. Люди не имеют причин жаловаться на жизнь. И нападений у меня не было ни разу.
«Обрел-таки почву под ногами», - подумал я и решил смягчиться:
- Я благодарен вам за столь любезное предупреждение, свидетельствующее о ваших высоких моральных и управленческих качествах.
Начальник вновь расплылся в улыбке:
- Благодарю вас. Не будем терять время.
Он провел меня бесконечными серыми коридорами в серую же комнату. Из мебели в комнате был один стул и множество охранников по периметру.
- Это вам, - сказал начальник, указывая на стул. И ушел. Лязгнули замки, и в помещение вошли те, кого я знал с детства, с кем делил буйную юность.
Сашка, Серега, Денис, Пашка… Я еле узнал их в этих изможденных (не физически, морально) людях. Я не мог сидеть. Я встал и подошел к своим друзьям. Охрана тут же зашевелилась.
- Близко не подходи, - предупредил Серега. – Не положено.
- Пацаны, - в горле стоял ком. – Как это, а? Почему?
- Ты уехал – считай, повезло, - сказал Сашок. – Иначе тоже жил бы здесь.
- Но… разве вы воевали?
- Нет. Не в этом дело. Все равно в этой войне мы оказались побежденными.
- Почему?
- Мы – на стороне зла. А победило добро. Добро всегда сильнее, - сказал Денис. Он всегда был философом.
- Добро?!
- Да, оно самое, добро в ОМОНовской форме и кованых ботинках. Мы – союзники зла – как всегда, в меньшинстве.
- Ничего себе, меньшинство, - оторопел я. – Да если б вы подняли бунт, отказались работать…
По грустным улыбкам товарищей я понял, что пробовали. Поднимали, бастовали. Были биты. Бастовали снова. Были брошены в карцер. Но сломались только тогда, когда взялись за их жен… любимых… детей… Теперь они – криминальные элементы, опасные для общества, потенциальное Зло. И Добро сковало их цепями, стенами и проволокой под током. Добро в серых одеждах. Серые ангелы с огненными мечами.
Я попрощался с друзьями. Я вернулся в гостиницу. Собрал немногие свои вещи. И купил билет на ближайший рейс. Так как я тоже был на стороне Зла. И не хотел жить в стране, где победило Добро.