Блудный сын версия - глава 5

                V.


Бездонный туман точно грязная вата… Пространство без направлений и расстояний… но зыбкая неопределённость расползается и яркими вспышками в глаза, уши, рот, в темя врывается ослепительная ясность, свободная от внешних воздействий, и в ней - отдельный номер плохого ресторана и Философ, умирающий от пьянства, и маленький чёрт с чёрными усиками и пронзительным взглядом, почему-то в одном жилете на голое тело, и сам Марк - пьяный и созвучный им - и этой маленькой комнате, и тарелкам на столе, и отблеску светильника в хрустальной пробке графина. Ему внятны неслышные мелодии и насмешливый взгляд чёрта, и мороз в горле, и мутный осадок на дне рюмки, которую он только что выпил…

- Хочешь убедиться в результате? - спросил он чёрта.

- Всякая инъекция может быть болезненна, - ответил тот, продолжая наблюдать, - но ты преодолел…

- И что же? Я теперь полностью здоров?

- Никто не здоров полностью, а ты просто впервые по-настоящему открыл глаза…

- А что было до этого?

- Просто одна из проекций реальности. Люди глупы. Им достаточно знать, что они вот так: здесь и сейчас, и дым сигареты растворяется в воздухе, а пиво – лишь перебродивший и сваренный овёс, и неважно, что это всего лишь одна из множества действительностей, и что даже здесь и сейчас каждый из них видит реальность по-своему, а значит это уже не одна, а множество реальностей, которые не становятся одной от того, что их называют одними и теми же словами…

- Я не просил этого, - глухо сказал Марк. - Мне было хорошо в моей реальности.

Чёрт сделал нетерпеливый жест, и Марк понял, что его мнение не играет роли в спектакле, который ставит великий режиссёр.



Он проснулся от удара в плечо и открыл глаза.

- Вставай, вставай! - шумел Слим. - Уже второй час, б…! Забыл, что у меня работаешь?

Марк повёл непослушной рукой, стараясь отстранить его, но промахнулся, а Слим подхватил его подмышки и посадил на противно скрипнувшей кровати.

Знакомая комната поплыла, и пришлось широко открыть глаза и напрячься, чтобы остановить её. Вокруг царил разгром. Заляпанные вином стены, бутылки, окурки, битая посуда, огрызки, обрывки, разломанный вдребезги стул, зловонная лужа у окна и скомканная скатерть в ней… Философ понуро сидит на диване с бутылкой в руках…

Импульс невыносимого похмелья сбросил Марка с кровати - мимо отшатнувшегося Слима - к дивану. Он тяжело опустился рядом с Филом, отобрал у него бутылку и жадно приложился к горлышку.

- Ну, вы даёте, ребята!

Слим прошёлся по комнате, расшвыривая ногами бутылки.

- Ну, я понимаю - запой. С кем не бывает. Но чтобы вот так – четыре дня подряд, в возрастающем темпе. При всём моём уважении - это уж слишком.

- Да, уж…, - просипел Философ и зашёлся кашлем.

- Четыре дня?! - ужаснулся Марк. - Я же должен был… Дьявольщина! Четыре дня! Ни черта не помню.

- Ну, и ладно, - заключил Слим. - Не помнишь и не надо. Поехали, буду вас выводить.

Через пару часов, в бассейне како-то частной бани, после парилки до звона в ушах и ледяного бассейна Марк начал приходить в себя. Фил уже блаженствовал, лёжа в шезлонге с бутылкой пива в руке. Марк выбрался из бассейна, завернулся в простыню и сел рядом. Он чувствовал себя почти нормально, но эта нормальность была какой-то непривычно новой. Впервые подобное состояние он ощутил перед дракой в столичном ресторане, и описать его можно было несколькими словами: всё плохо и мерзко, но это в порядке вещей, теперь он - над этим, и он - не один из них…

Однако события последних дней упорно не хотели вспоминаться, и это было неприятно. Как он не напрягал память, она отвечала только колющей в виски болью.

- Ну, рассказывай - что было в эти четыре дня?

- Ничего особенного, - задумчиво сказал Философ. - Ничего такого, что ещё не происходило бы на нашей грешной земле. Активно похмелялись, потом снова пили, шлялись по кабакам, ездили к девочкам. Никаких конфликтов с властями. Я-то вроде всё помню, в основном, а вот тебя, по-моему, подкосил тот тип с кокаином.

Марк обречённо вздохнул.

- Какой тип? Не помню.

- Потому, наверное, и не помнишь. Мы были в «Чёрной дыре», в Лабиринте. Ты пил и грозился разгромить какой-то Орден. И тут появился этот жучёк, чёрненький такой, с усиками, в жилетке. Не помнишь? Так он и стал предлагать марафет. Говорит: вместе с водкой - это напиток героев. Ты его сначала послал, а потом вроде купился.

- И что, смешал водку с кокаином?

- Ну, да.

- И что?

- Сначала - ничего особенного. Ты замолчал, как будто ушёл в себя. Ничего не делал, но словно горел внутри, у тебя даже глаза светились.

- Ой, брось мне лепить, - поморщился Марк, - быть такого не может.

- Ну, я, вообще-то тоже попробовал…

Слим засмеялся.

- Класс! Наркоман наблюдает наркомана. Описание чужого прихода через свой собственный. Слушай, Фил, а черти по нему не бегали?

- Черти не бегали, - отмахнулся Философ, - но потом он долго ни на что не реагировал. Не спал, не терял сознания, но точно отключился.

- М-да, скверно, - пробормотал Марк. Он потянулся за бутылкой пива, но на пол пути передумал и взял содовую. - От ступора до комы - один шаг. Это я вам говорю! Как специалист по парафреникам. На хер такие эксперименты!

- Молодец! Всё правильно! - подытожил Слим. - Сейчас тут заканчиваем, потом плотный ужин без спиртного, здоровый сон, и с утра на работу.



*   *   *



Первый месяц работы в ювелирной фирме у Слима долго вспоминался ему непрерывным кошмаром.

Изгнание из Креатуры сразу сделалось далёким и малозначительным, как только он погрузился в мрачную клоаку бизнеса. Если в Креатуре он всегда боялся потерять должность, то теперь над ним постоянно и неумолимо нависала тюрьма. Марк совершал преступления с утра до вечера. В своих законах, жадных и противоречивых, Государство, прежде всего, стремилось к быстрому наполнению казны, из которой кормились политики и чиновники. Их скоротечные карьеры требовали максимально использовать благоприятное время, и поэтому, едва возникшие предприятия, гибли сотнями от несоразмерных налогов, штрафов и откровенных поборов.

Марк вошёл в стеклянный тамбур клуба, где временно располагалась контора их фирмы. Прежний арендатор скрывался от кредиторов за границей, а государственный менеджер клуба, не обеспеченный Городом ни зарплатой, ни средствами на содержание здания, предавался очередному запою в своём кабинете с замёрзшими окнами на третьем этаже.

Прозрачная, похожая на ангелочка секретарша Ева уже сидела за своим столом. Слима и бухгалтера не было. Из угла дула горячим воздухом отопительная система, похожая на большую пушку -центральное отопление давно уже было отключено за неуплату.

- Привет, Ева. Что новенького? – привычно спросил Марк.

- Привет. Всё старенькое. Реализаторы жалуются - зарплату задерживаем. Вчера, когда ты ушёл, припёрлась старая грымза - камень у неё из серёжки выпал. Небось швыряла их, как хотела… Пришлось взять в ремонт. Бесплатно. Сырья нет, шеф опять внёс пол кило. Влетим, в конце концов.

Несмотря на внешнюю хрупкость, Ева нередко брала на себя дела в случаях непредвиденных обстоятельств, вроде наезда очередной проверки, или визитов недовольных покупателей.

Марк прошёл в свой кабинет, сел за стол и стал перебирать бумаги, в который раз пытаясь придумать, как разрешить неразрешимые проблемы: найти сырьё, свести официальную бухгалтерию и чёрный сбыт и при этом не сесть глубоко и надолго. Город не продавал им сырья для производства, но строго запрещал самовольную скупку. Эту неразрешимую задачу Слим решал, посмеиваясь - покупал золотые слитки на чёрном рынке и вносил их в основной фонд, как вклад учредителя. Внешняя правильность такой комбинации вполне удовлетворяла Город, но бесконечно продолжаться это, конечно, не могло.

Исходя из опыта многочисленных «посадок» деловых людей, Марк искал способы полностью легализовать их бизнес, но Слим считал, что и так, в полутени, можно держаться вечно. Нахмуренные, с печатью государственной мудрости на лицах, чиновники, по сути, были бессильными, и неспособными на что-нибудь, кроме придирок, которые оканчивались сразу после влиятельного звонка или взятки.

Ему вспомнился недавний случай наезда службы благоустройства Города. Мелкий чиновник этой нищей организации вошёл в офис и потребовал предъявить разрешение на рекламное панно на фасаде клуба. Оно осталось от прежнего арендатора, и никакого отношения к фирме Слима не имела.

- Тогда вы обязаны его снять, - безапелляционно заявил чиновник.

- Я его не вешал, - возразил Марк, - и снимать не буду. Обратитесь к менеджеру клуба. Между прочим, панно закрывает дыру в стене - там обвалилась плитка и выкрошилась  штукатурка. Хорошее будет благоустройство, когда всё это откроется.

Забавляясь, он проводил чиновника на верхний этаж, и имел удовольствие наблюдать односторонние переговоры, в которых вторая сторона участвовала полулёжа, издавая нечленораздельное мычание и поминутно роняя голову на грудь. Чиновник ушёл взбешенный, но на следующий день явился снова. Марк плюнул и решил снять панно. Тогда он впервые испытал злорадное удовольствие, увидев жалкий взгляд чиновника, застывшего перед безобразной дырой в центре фасада. Без панно, и так обшарпанное здание приобрело вид совершенной развалины. Однако визиты прекратились - служба благоустройства сделала своё дело.

"- На что я трачу время? - уныло думал Марк, перекладывая бумаги на столе. - Что я вообще тут делаю, кроме этого муравьиного копошения?!". Утренний запал работоспособности быстро прошёл, и он уже подумывал сходить в бар напротив, пропустить рюмку-другую, когда в офис вошла пожилая, строго одетая женщина. Сквозь волнистое стекло двери он увидел, как она с полупоклоном обратилась к секретарше и та, приветливо улыбаясь, кивнула в сторону его кабинета.

Предполагая заказ, Марк встретил посетительницу с деловым радушием, предложил стул, кофе, сигареты.

- Нет, нет, - с какой-то сочувственной улыбкой сказала женщина, садясь напротив. - Я пришла от православной общины. Вы верующий?

- М-м-да, - неуверенно ответил Марк.

Женщина заговорила о начавшемся строительстве храма, о скудности средств и о благосклонности Божьей к жертвующим на святые дела. Он слушал и кивал головой. Вот так прийти и запросто попросить несколько тысяч?! Круто! Конечно, она просит не для себя, думал Марк, для эфемерного Бога, существование которого всегда было под вопросом. Но, похоже, не для неё. Она-то искренне верит и, как будто, не просит, а предлагает. Предлагает совершить нужный поступок, сделать что-то во благо, обещает милость божью. Это как: в обмен на деньги?! Но ты же хотел сделать хоть что-то полезное?! Мысли толкались и теснились, и раздражение тихо боролось с непонятным стыдом. За себя или за неё? Денег у меня всё равно нет, подумал Марк. А, если бы и были - чего это я должен оплачивать какое-то сомнительное строительство?! Да может быть она вообще мошенница.

- Видите ли, - заговорил он, отводя глаза. - У меня лично денег нет. Я ведь здесь только наёмный рабочий, хоть и директор… Хозяина фирмы сейчас нет, и я не знаю, когда будет. Мне не докладывают.

Этот унизительный лепет вдруг обозлил его самого. Он сердито кашлянул и закончил:

- Но, честно говоря, я сомневаюсь, что и он сможет чем-то помочь. Дела у нас сейчас идут неважно.

- Господь никогда не ждет от человека жертвы большей, чем тот может принести, - ответила женщина. - Позвольте мне его подождать.

- Ждите, - неохотно ответил Марк. – Может быть вам удастся…

И он с сомнением покачал головой.

Женщина пересела в угол кабинетика и затихла, но всё равно мешала ему. Теперь невозможно было пойти и выпить в баре напротив, и уж тем более он не мог сосредоточиться на работе. Раздражение росло. Марк уже подыскивал удобный предлог, чтобы выставить нежеланную гостью, и почувствовал огромное облегчение, когда в офис быстро вошёл донельзя деловой и деятельный Слим.

Он терпеливо выслушал женщину, и Марк увидел, как его лицо на мгновение стало виноватым и растерянным, но тут же затвердело в деловой гримасе.

- Поверьте, я бы с радостью, - сухо сказал Слим. - Но сейчас никак не могу. Мы и так еле держимся. Нет, не могу. Может быть потом, позднее…

Он повернулся к Марку, словно собираясь заняться делами.

- Господь никогда не требует больше, чем может человек, - повторила женщина. - Но вам виднее. Благослови вас Бог.

Слим крутнулся на месте и с размаха ударил кулаком в раскрытую ладонь.

- Бог забыл о нас, - жёстко сказал он. - У нас прόклятая страна и всё в ней не от Бога, а от чёрта.

- Может быть вы и правы, - по-прежнему спокойно ответила женщина. - Но что мы делаем, чтобы это изменить?

Она слегка поклонилась и ушла. Марк сразу почувствовал себя легче, и с усмешкой посмотрел на Слима, который в замешательстве прошёлся по кабинету, почесал затылок, посмотрел на дверь виноватыми глазами, потом глубоко вдохнул и громко выдохнул носом.

- И зачем только она пришла, - сказал Марк, внимательно наблюдая за этой игрой чувств. - Растревожила душу, сдвинула привычное понимание, что место бога в церкви. Там же и всякие кружки и коробки для пожертвований. Туда так хорошо положить одну-две мятые десятки, среди мелочных подаяний, и уйти с ощущением своей щедрости и выполненного долга.

- Ты циник, - сердито сказал Слим.

- Да, нет. Это я пытался прочитать твои мысли.

- Н-да, считай, что удалось, б…





*   *   *



В один из похожих дней работы, телефонный звонок вывел его из бездумной меланхолии. Позвонил менеджер клуба из своего кабинета на третьем этаже. По знакомому шипению и замедленной речи Марк понял, что тот основательно пьян и позавидовал ему. Этому типу нечего было терять, однако и спрашивать с него было нечего, и этот своеобразный статус иногда казался Марку завидным. Вот так напиться среди бела дня мог только совершенно свободный и беззаботный человек. Или совершенно выгоревший алкаш, подумал он.

Марк вышел из офиса в стылый холл клуба и поднялся на верхний этаж. Широкий коридор с немытыми окнами и засыхающими от холода растениями в кадках, заканчивался дверями в кабинеты менеджера и Слима. Марк едва вступил в коридор, когда первая дверь открылась, и менеджер попытался шагнуть наружу. Его плавно водило из стороны в сторону, пока не прислонило плечом к дверному косяку. После этого он стал качаться взад-вперёд. Уставив на Марка полусогнутый, грязный палец, бедняга силился что-то сказать, шевелил губами, отдувался, потом махнул рукой и почти упал за дверь внутрь кабинета.

Марк заглянул следом. Менеджер ворочался на диване, похожий на полупустой, сморщенный мешок. Измятый, покрытый пятнами костюм и такое же мятое, нечистое лицо. Жалкое, мерзкое существо, подумал Марк. Серый воздух зримо обволакивал пространство прокуренного кабинета. Разбросанные бумаги на столе, пустые бутылки и тарелка с присохшими объедками, рваные салфетки…

Марк закрыл дверь и прошёл дальше по коридору. Дверь Слима была отделана кожей и сияла золотистой ручкой и табличкой с надписью: «Президент» - Слим заботился о своё престиже. Марк без стука открыл дверь и вошёл.

Слим сидел в кресле у журнального столика и просматривал какие-то накладные. Разбросанные и скомканные бумаги, всклокоченная шевелюра и опорожненная наполовину бутылка виски ясно показывали, что концы опять не сходятся и выход пока не найден. Он кивнул Марку на свободное кресло напротив, бросил на стол очередной смятый лист, глубоко вздохнул и неожиданно улыбнулся.

- Ну, вот. Тонем, как всегда.

Марк сел и налил себе виски. О легальном состоянии фирмы он знал не хуже хозяина, но в свои теневые проекты Слим его не посвящал.

- Ничего, прорвёмся, - со вздохом сказал Слим. – Я скоро еду за границу… Кое-что отвезу и кое-что привезу…  Будем!

Они звякнули бокалами и выпили.

- Не знаешь, чего ему надо? – Марк кивнул на дверь. – Звонил.

- Не знаю.

Слим сложил бумаги и со вздохом убрал в папку.

- Не получается честная жизнь? - спросил Марк.

- Получится. Сейчас главное продержаться. Всё стабилизируется, вот увидишь. Будем работать по белому, и никакого криминала.

- Ты знаешь…, вот сколько мы знакомы - года три?

- Два.

- Ну, пусть. А ничего ведь не меняется, и не менялось раньше, не стабилизировалось… Как было, так и есть, даже вроде похуже стало. Мы не столько работаем, сколько выкручиваемся. Отбиваемся. У кого-то свои игры, у нас свои… Мне кажется, кому-то просто невыгодно, чтобы всё стабилизировалось и стало по белому.

- Это ты о чём? О наших чиновниках, что ли? Ну, им-то точно не выгодно, да с ними-то мы справимся. Нам бы сейчас партнёров хороших или спонсора.

Спонсора, подумал Марк, а ведь  э т о  бы помогло. Не только же людей убивать. Но э т о давно молчало и он робко начинал надеяться, что - навсегда.

- А к стати, - сказал Слим. - Ты слышал, что случилось в Столице, в центральном налоговом? Нет? Послушай. Они там «достали» одного парня до самых печёнок, ты знаешь, как они это умеют. Кололи на взятку или ещё чего, не знаю. Закрыли производство, арестовали бумаги, короче, перекрыли кислород по полной программе. И, главное, всё застопорилось - ни в суд, никуда. Стоит дело и всё, убытки, завал. Он к ним две недели ходил и, наверное, крышей поехал. Пришёл последний раз, облил всех бензином, и себя тоже, и поджёг. Весь отдел сгорел - семь трупов.

- И что?

- И ничего! Эти-то всегда отоврутся.

- А следствие?

- Было и следствие. Списали всё на сумасшествие и дело замяли. А что парня довели - так об этом - ни слова.

- Проклятье! Не надо было ему себя… Отстрелял бы этих по одиночке.

- Тогда знаешь, откуда надо было бы начинать? - сказал Слим, поднимая глаза.

В это время в коридоре что-то упало, послышалась возня и бормотание менеджера. Он явно не решался войти в кабинет и, как мог, пытался привлечь их внимание.

Слим болезненно поморщился и встал.

- Подожди минутку, я сейчас.

Марк плеснул себе виски и выпил. Не хотелось мириться с обречённостью но она побеждала, и мир вокруг становился всё хуже.

Слим ворвался в комнату, отшвырнув дверь так, что она ударилась о край дивана, отскочила назад и с треском захлопнулась.

- Он опять требует денег! И напился для храбрости… Да ещё перебрал, сволочь! Где только водку берёт?!

Лицо Слима, и без того красное, побагровело до бурого оттенка. Тихо, но внятно ругаясь, он быстро подошел к сейфу, нетерпеливо отбросил в сторону драпировку и открыл дверцу. Его толстая спина и широкие бедра  закрывали  обзор, но Марк  ясно  услышал металлический лязг оружия.

- Ты что затеял? - с весёлым удивлением спросил он. Виски уже действовало, и реши теперь Слим пристрелить пьяного менеджера, он, пожалуй, расценил бы это, как нечто забавное.

- Да нет, только припугну, - сказал Слим, оборачиваясь.

 Винчестер, который Марк раньше видел только разобранным, теперь, в полном сборе представлял агрегат ужасающего вида. Гипнотизирующее отверстие толстого ствола, мощное цевьё и чёрный изгиб предохранительной скобы, в котором нервно сгибался и разгибался толстый палец, производили серьёзное впечатление, а когда Слим эффектно передёрнул затвор, прозвучал такой набор клацающе-лязгающих звуков, что Марк со смехом вскинул руки вверх и сдался без боя.

- Купил на крупного зверя, - усмехнулся Слим, - да всё никак не выберусь… Придётся попробовать на этом хорьке.

А на кой чёрт ему вообще жить, подумал Марк. Он прошёлся по кабинету и снова выпил. А может быть эта попрошайка была права? В её жизни, похоже, гораздо больше смысла.

Вернувшись, Слим жестом заправского ковбоя дунул в ствол винчестера и бросил его на диван.

- Даже не интересно, - пожаловался он. - Тот же эффект, что с тобой: руки в небо и с копыт долой.

- А ты чего хотел? - ухмыльнулся Марк. - Перестрелки?

- Нет, но всё-таки…

- А, в сущности, стоило бы его угрохать, - задумчиво сказал Марк, искоса поглядывая на друга. - Ну, зачем, спрашивается, он живёт. Детей, наверное, уже родил, дом построил и дерево посадил, а на большее его уже не хватит. Живёт, как пиявка, только другим мешает.

- Вот именно, - буркнул Слим, наливая себе виски.

- Так, может быть, давай?

Слим удивлённо посмотрел на него и покачал головой.

- Иди к чёрту! Шуточки у тебя, те ещё.

«- Я не шучу», - хотел сказать Марк, но передумал.

Они сидели долго, пили и молчали, как люди, между которыми всё давно сказано и остаётся только ждать наступления чего-то нового, может быть импульса от очередной порции спиртного, рождения оригинальной идеи или другого вдохновительного воздействия. Однако на этот раз импульс не возникал, и ничего нового не происходило. Марк отяжелел и теперь просто наслаждался бездумием, рассеянно следя, как расползается в прокуренном воздухе дым от сигареты. Слим сидел, глубоко задумавшись, иногда нарушая тишину длинными прерывистыми вздохами.

- Знаешь, - вдруг сказал он. - Я иногда тебе завидую. Точно! Хоть тебе и досталось, но ты свободный, как птичка… Понимаешь? Ничто тебя не… как бы это сказать? Не отягощает. С голоду не умрешь, без крыши не останешься, а терять нечего… В смысле: денег, имущества… Капитала, б…! А я повязан. Прикинь: влез в кредиты, нахватал барахла - использовать с выгодой не получается, продать - дёшево, бросить жалко, а иногда так хочется. Чтобы засыпать и не думать, что платить рабочим нечем, и они воруют понемногу, оборудование устаревает…, или вдруг склад ограбят… А главное - вдруг проколюсь где-нибудь и всё конфискуют. У них это быстро: строить не могут, а ломать - на раз! Я всем этим повязан, как арестант, как раб… Осточертело, сил нет!

Он замотал головой, разбрасывая по плечам рыжие пряди.

- Да если бы не было у меня этого цеха, да склада, да этих ломаных машин, если бы можно было всё это продать за хорошие деньги, рванул бы за границу, только бы меня здесь и видели!

- А там тебя так и ждут, - усмехнулся Марк. - Везде и всегда что-то не так, и везде одно и то же. Ты вытянул свою карту - теперь терпи. Вот тебе станки, которые ломаются, изделия, которые не продаются, и чёрный рынок, и чиновники, и бандиты. Это твой мир, твой жребий. Но ты почему-то думаешь, что он единственный и, если он разобьётся, расколешься и ты, как муха в куске льда… Я всё это уже прошёл, когда вылетел из Креатуры. И, знаешь, ничего страшного. Разбилось одно зеркало, и больно было только отражению в осколках. А я просто перестал себя видеть, на время.

Марк глубоко затянулся и прилёг на спинку дивана.

- Знаешь, это здорово - перестать себя видеть… Многое начинаешь понимать. А потом появилось другое зеркало, и я снова себя увидел, но уже другого. Нельзя одинаково отразиться в разных зеркалах. А их много, как в комнате смеха. Потому, что он любит играть и мы его любимые игрушки.

Марк помолчал.

- А завидовать мне неправильно. Никому нельзя завидовать, даже самым богатым, самым знаменитым, потому, что нет критериев, и никто не знает, в каком зеркале он отразится в следующий раз.

- Ну, это ты что-то мудрёное загнул, - улыбнулся Слим. - Тебе бы лучше с Философом об этом порассуждать. Кстати, давно не виделись.

- А нечего тут рассуждать, - неожиданно для себя Марк почувствовал уверенность, как будто принял какое-то решение, хотя никакого решения ещё секунду назад у него не было. - Есть белое, и есть чёрное, и ты можешь быть только на одной стороне.

- Но есть и оттенки, - усмехнулся Слим. - И можно быть посередине. Мне кажется, мы все сейчас посередине… Подожди, а о чём это ты?

- Не всегда можно быть посередине, - заключил Марк. - Вернее, можно, но не долго.

 «- Ему не понять, - подумал он. - Счастливчик!»



*   *   *



Оставив служебную квартиру, Марк поселился у Наи, и долго не мог ей этого простить. Слим на радостях назначил ему оклад, вдвое превышающий лейтенантское жалование. И у него был отдельный стеклянный кабинет и звание директора. И, хотя и здесь сомнения порой неприятно щекотали его самолюбие, Марк быстро убедил себя в их неосновательности.

Главное, считал Марк, покончено с проклятой службой, и ещё, надеялся он, вместе с Креатурой осталось в прошлом змеиное переплетениями противодействий, злобный голос и проклятые, измучившие его нити. Он просто отвернулся от них, стал спиной, перестал видеть и участвовать. В том, что такие мысли напоминали трусливое детское самоутешение, он не хотел себе признаваться даже в глубине души.

Вернувшись с работы, он увидел на столе повестка в Креатуру.

- Принёс посыльный, утром, когда ты уже ушёл, - сказала Ная.

Марк молча кивнул. Никому, даже друзьям, он не давал своего нового адреса и вообще стыдился говорить, где живёт. Значит, следят и не оставят в покое - и это всего хуже. Вызов был на завтрашний день, и не пойти было нельзя. Не хватало ещё привода или ареста.

Снова взвились невидимые нити. Теперь они сплетались в сеть и непреодолимо тащили его к финалу комедии. Недолго же ему удалось побыть посередине. Завтра, подумал он, завтра посмеёмся.

 

Знакомые лестницы и коридоры Креатуры не вызвали у Марка никаких эмоций, но, у двери Прокуратора он почувствовал отголосок знакомой тревоги, и постарался настроиться агрессивно. И навстречу этому желанию изнутри поднялась волна задиристой самоуверенности, и, казалось, она связана с какой-то мелодией, которая нарастает вдалеке и гонит впереди себя ощущение неизбежности: тихий гул смычков и неслышный рокот ударных ощущались вибрациями вокруг головы, мелко сотрясая эфир.

Марк коротко стукнул в дверь и вошёл. Прокуратор, как всегда, сидел за своим столом, и, как всегда, бросив на Марка косой взгляд, пробурчал неразборчивое приветствие. За прошедшие месяцы в кабинете ничего не изменилось. И сам Прокуратор казался неизменной частью казённой обстановки. Марк сел на знакомый стул напротив стола и стал смотреть, как Прокуратор делает вид, будто занят своими бумагами.

"- Сволочь! ", - привычно подумалось Марку. И мелодия снова стала расти, надвигаться: в нервное жужжание смычков спиралями вплетались звуки медных духовых - спорили корнет и альт,  и мягко успокаивала валторна…

Несмотря на дурные предчувствия, Прокуратор не стал играть в бесполезную любезность.

- Из Верховной Креатуры поступил приказ, - начал он, - провести проверку и решить вопрос о возбуждении расследования по факту смерти Квестора, Куратора Верховной Креатуры и двух граждан, которые, якобы, напали на вас в Столице…

- Якобы? - переспросил Марк.

- Я передаю приказ дословно, - не меняя тона, продолжал Прокуратор. - Мне поручено получить от вас объяснения и принять решение.

- А покушение на меня в психушке и убийство полковника Кларка Верховку уже не интересуют? - язвительно поинтересовался Марк.

Мелодия приближалась и крепла: насмешливо заигрывает фагот, шутливо вступают флейты, и арфа обвивает мелодию потоками уверенности и силы.

Прокуратор давно разучился смущаться.

- Об этом после. Тем более сведения сумасшедшего полковника вы уже изложили в своём рапорте, - сухо сказал он. - Расскажите об обстоятельствах смерти Квестора.

- Об этом я тоже излагал, и неоднократно, и добавить мне не чего.

- Тем не менее! Вы знаете порядок. Вы обязаны дать объяснение и подписать.

- Ладно, пишите, - пожал плечами Марк.

Он коротко пересказал процедуру и последствия допроса Квестора, историю с Куратором и обстоятельства драки с напавшими на него бандитами.

Прокуратор записывал молча, но по едва заметным сменам выражений Марк видел, как рождаются в нём вопросы.

- Согласно показаниям секретарши Нерои, - заговорил Прокуратор, когда он закончил, - вы произнесли проклятие и при этом внимательно смотрели на Куратора, и сделали рукой жест в его сторону. Так это?

- Если и так, то в уголовном порядке не наказуемо.

- При условии, если человек обладает какими-то особыми качествами - наказуемо! - торжественно заявил Прокуратор. - А какие качества помогли вам убить голыми руками двух вооруженных бандитов, ночью, в полной темноте? По моим сведениям со времени начала службы в Креатуре вы никаким спортом не занимались, спецтренеровок не посещали?

Марк улыбнулся и отрицательно покачал головой. Суетливое вступление скрипок, та-та-там! Блеск занесённых для удара литавр… гробовая пауза перед…  Нет, рано, подумал Марк. Сейчас пианиссимо, ещё не время.

Охотничий азарт позволил Прокуратору забыть страх, и теперь он увлечённо работал на изобличение.

- Предположим, Куратор естественно умер, поскольку страдал сердечной недостаточностью. Но Квестор был абсолютно здоров. По заключению экспертов физиологические изменения, вызвавшие инфаркт, возникли внезапно и по времени совпадают с моментом вашего допроса. Как вы это объясните?

Матёрый волк, учуявший добычу…, бег по душистому следу жертвы, предвкушение крови, слюна на зубах… и вместо сочного, кровавого мяса - смертельный лязг капкана, удар в ноздри запаха смерти…

Прокуратор вдруг почувствовал жуткую мелодию, которую слушал Марк, и понял, что это его последний приход. Нарастает рокот - от неслышной вибрации малых ударных до грохота сотен больших барабанов, гремит фортиссимо всех инструментов и рвётся из него сольная партия обезумевшего кларнета. Кода! Выбор! И словно откат уже ненужной, уже убившей обоих, волны. Последними затихают сумрачные виолончели, и в предсмертной агонии взвивается к небу вопль умирающего альта.

- А ты как думаешь? - спросил Марк.

Хватит притворяться, подумал или услышал он, глядя на Прокуратора с выражением вынесенного приговора. Наткнувшись на него, как на нож, Прокуратор поперхнулся и промолчал; остывая, откинулся на спинку кресла. Настроение азарта пропало под нечеловеческим выражением глаз напротив, и ужас, который он тщетно давил в себе, затопил сознание.

- Вот так! - резко и совершенно не в тон предыдущему разговору сказал Марк. - Умный, глупый старик. И чего же ты добиваешься этим допросом? Какие признания хочешь получить? Ну, вот он – я! Признаю! Признаю всё! Не слишком ли это много для тебя, Прокуратор?!

 Он впервые увидел, как может бледнеть его бывший начальник. Кровь отлила от лица Прокуратора ровной линией сверху вниз, как вытекает жидкость из стеклянной трубки, и обычный нетелесный цвет лица сменился голубоватой трупной белизной. Стал виден не заметный шрам у виска, и глаза проступили тёмными и страшными пятнами.

- Ты мне угрожаешь?! - по инерции стараясь сохранить тон, проговорил Прокуратор.

- Я говорю о том, что происходит, - всё так же насмешливо ответил Марк. - Ты прозорливый старик. Но, сам посуди, если всё, что ты предполагаешь, даже в общих чертах, правильно, то что дальше? Понимаешь ли ты, куда залез своими любопытными ручонками? Ну, ну, продолжай… Сверхъестественные способности…, инфернальные контакты… Всё правильно, и ещё много такого, что тебе и не снилось. И что дальше?

Марк вместе со стулом вдруг оказался вплотную к столу. Он наклонился вперёд, навалившись грудью, и, не отрываясь, давил взглядом Прокуратора.

- А дальше - твоё время истекает, Прокуратор…, - с жуткой неотвратимостью, слегка на распев звучал словно не его голос. - Вот начинает останавливаться твоё сердце: сейчас оно пропустило один удар…

Прокуратор судорожно схватился за грудь, и скорчился от боли.

-…а сейчас - в нём тупая игла…

Тело Прокуратора дёрнулось и тяжело навалилось на стол, сквозь стиснутые зубы вместе со стоном потекла слюна.

- Я ненавижу тебя! - Марк наслаждался своей властью, зло истекало из него, доставляя почти физическое наслаждение. Прокуратор - его мучитель, его вечный страх и унижение, корчился перед ним, стонал и пускал слюни.

Мелодия победно звучала внутри завоёванного пространства, выбор сделан, и Марк вдруг почувствовал огромное облегчение: лёгкость скалолаза, переставшего наконец бесполезно цепляться за ускользавшую скалу - разжались судорожно скрюченные пальцы и расслабилось до боли напряжённое тело… Нет вариантов, остаются только жуткие, сладкие секунды падения… Нет страха: вниз, в бездну, с обрыва, с трамплина, с катушек!… Смачное ощущение злой свободы, из которой нет возврата, а можно только вперёд и вниз, разрушая всё, что ещё связывает с прошлым. Это нераскаяние преступника вне людей и закона, который знает, что прощён уже быть не может, и, взвинчивая себя, принимает падение - невозвратное и бесконечное. И-и-и-ех!… ЭТО отбрасывало в полную неважность какие-то дипломатические, этические и эстетические, идиотические условности - все условности вообще… Га-ла-ла-ла! Трам-та-ра-рам!… ЭТО настолько выше и сильнее… Ба-ба-ба!… важнее, и весь мизер человеческих отношений становился просто смешон… Ху-ху-ху! ЭТО бушевало в нём, ликовало и праздновало…

Марк поднялся, посмеиваясь.

- Я не требую, чтобы вы забыли обо мне, ты и твои хозяева. Всё равно это невозможно. Бойтесь меня, но не пытайтесь причинить вреда. Так и передай…, если выживешь.

Он оставил Прокуратора растирать замирающее сердце и вышел из кабинета.

Контролёр, попытавшийся задержать его с неподписанным Прокуратором пропуском, умер от кровоизлияния в мозг.



*   *   *



- Так, значит Прокуратор и, за компанию, контролёр, - задумчиво проговорил Магистр. - Всё сходится.

Он ожидал чего-то подобного, но когда это случилось, и магнитная запись допроса подтвердила его предположения, Магистр почувствовал себя неуютно. К мистике он относился как к неизбежному атрибуту своей власти; предания о проявлениях инфернальных сил всегда воспринимал, как нечто, придающее существованию Ордена особый привкус таинственности. Но происходящее не было слухом. Жуткое чудо совершалось рядом, на его глазах, при его участии, и, пожалуй, был только один человек, способный подсказать ему правильный выход из положения.

"- Старый колдун, - с неприязнью думал Магистр. - Опять просить его помощи…"

Последняя встреча с Учителем окончилась неприятной  размолвкой и ещё одним поражением в их постоянном споре. Чувствуя превосходство Учителя по многим аспектам, питающим основную идею Ордена, Магистр внутренне злился, потому что такие споры подрывали его уверенность в себе. В тот раз они поспорили о способах привлечения молодежи к идеям Ордена.

- Великая сила Ордена, - назидательно говорил Магистр, - состоит в его тайне. Не подобает, чтобы он выступал открыто, и не подобает открыто проповедовать его деятельность.

- Тайной Ордена является его истинная цель, а не факт существования, - возразил Учитель. - И привлечение людей в Орден - есть одно из воплощений этой цели.

- Не забывайте, что Орден представляет собой аппарат воспитательный, но имеющий ту особенность, что воспитатели остаются в тайне от воспитуемых.

- Я не воспитываю от имени Ордена, - пожал плечами Учитель. - Я вношу его основные идеи в головы учеников в виде проповеди неизвестной прогрессивной религии. Люди глупы. Им нужно придумывать названия для истин. И чем больше названий, тем больше религий и тем дальше они от истины. Чем больше реальностей, тем больше разобщённость и непонимание, и тем проще объединить толпу в этом непонимании. Именно просвещением мы достигли, например, того, что слово «молитва»  воспринимается молодёжью, как скучное суеверие, но слова «заклинание» и «магия» вызывают болезненный интерес.

Ему не удалось переспорить Учителя, и Магистр постарался принять вид снисходительного согласия с мнением советника, каковым он его именовал.

 

Учитель вошёл, и Магистр коротким жестом отослал секретаря. Он бесстрастным взором наблюдал, как Учитель, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло напротив стола, непочтительно закинул ногу на ногу и закурил какой-то вонючий табак. Оставаясь наедине, оба не скрывали неприязни, поэтому, не тратя время на приветствия, Магистр коротко рассказал Учителю о Марке и выразил свои опасения.

Учитель долго молчал, и Магистр не торопил его, хотя с лёгким раздражением относил эту паузу к одному из очередных капризов недруга. Всё также задумчиво Учитель выколотил догоревшую трубку на ковёр, сунул её в карман и заговорил, словно размышляя вслух.

- Я думал…, надеялся, что ошибаюсь. Но нет. Я видел этого человека, говорил с ним, и уже тогда улавливал признаки одержимости.. Похоже, в то время он ещё и сам не уяснил до конца своих возможностей. Я думаю, он конченный человек: человеческий разум не в состоянии долго выносить перегрузки запредельных воздействий… Но перед окончательной гибелью, он может причинить нам много хлопот.

- Я тоже это чувствую, - сказал Магистр. - Но что же дальше? Прийти к нему с покаянием - прости, мол, хотели убить, да не смогли...  Или ждать, пока он осознает свою силу? Мне нужен совет, а не прогнозы.

Учитель долго молчал, а когда заговорил, Магистра передёрнуло от его менторского тона.

- А почему, собственно, он должен быть против нас?! Полагаю, следует войти с ним в контакт. Не помешает напомнить, что сила на нашей стороне.

- А это так? - язвительно  усомнился Магистр.

- Да, главное - он должен почувствовать силу организации, - не слушая, продолжал Учитель. - Немного власти - пусть его задержат на улице, эффектная встреча с одним из посвящённых… Немного сочувствия, лести - в конце концов, отстранили его неправильно. Немного угроз, в том смысле, что его дар может быть разрушительным для него же самого, много обещаний…. Не обязательно вспоминать о покушениях. Если он знает сам, это будет видно, если нет - тем более…

Магистр некоторое время сидел, задумчиво глядя перед собой, потом утвердительно кивнул.



*   *   *



Марк шёл по заснеженной улице, направляясь в один из магазинов, где подозрительно плохо продавался их товар. Снег скрипел и скользил, а на спуске в метро Марк едва не упал, поскользнувшись на обледенелых ступеньках. В толчее у эскалатора его безобразно прижали справа, а, когда он сердито повернулся к пузатому типу с красной натужной физиономией, слева под ребра ему вонзился острый локоток вертлявой пигалицы, которая, противно попискивая: "простите, простите", нахально протискивалась вперёд. Он дождался поезда и, напористо толкаясь, занял удобное место у окна. Станция дёрнулась и поплыла в сторону, свет в окне сменился тёмным отражением Марка и обступивших его людей на фоне мелькающих за стеклом рёбер туннеля.

Становится просто скучно, думал он. Без обеспечений и кредитов, без серьёзных заказов, наконец, без инвестиций ни черта у них не получится. Так и будут топтаться на месте от продажи к продаже, выбивать деньги из жуликоватых реализаторов и ездить на подземке.

Марк стал смотреть в глаза своему отражению в стекле, стараясь убрать из обзора другие предметы. Такую игру он придумал себе давно, и она помогала коротать время в скучной тесноте вагона. Постепенно туманный ореол, окружая его голову, сужался, мутнея краями, и в голове начала появляться приятная пустота, потом растаяли руки и плечи… Внимание всё чётче выделяло глаза под сдвинутыми бровями, кончик носа и сжатые губы… И в тот момент, когда лицо почти уже растворялось в зоне невнимания, отражение вдруг исказилось жуткой гримасой, подмигнув ему правым глазом и углом рта. Ухмыльнулось как-то особенно гадостно и глумливо, поразив, как удар грязной тряпки.

Марк вздрогнул так, что толкнул прижатого к его плечу старичка, и тот посмотрел на него с покорной укоризной. Наваждение исчезло. Он снова отражался в окне, стиснутый толпой, а из темноты уже выплывала светлая платформа, забитая людьми. Марк выбрался из вагона и пошёл к эскалатору, встал на ступеньку и поехал вверх… Сомнений не было… После смерти Прокуратора прошло и так слишком много времени, и он уже начал удивляться медлительности вселенской мелодии, включившей его в свой ритм…

Его остановили сразу на выходе их подземки.
- Стоять! - команда прозвучала негромко и внушительно. Сзади подходили двое чёрных полицейских. Толстые куртки, тупые морды, дубинки наизготовку.

Забавно, подумал Марк и изобразил полную готовность к повиновению:  глуповатая улыбка, руки вверх и ладони вперёд…

- Ладно, ладно. Я законопослушный гражданин и при документах.

- Пойдёшь с нами, - сказал старший. Второй быстро ощупал Марка со всех сторон и толкнул в спину.

- Пойду, пойду! Куда же мне ещё?!

- Заткнись!

Марк по опыту знал: задавать вопросы и, тем более, возражать сейчас бесполезно. Решительный, хотя и непонятно напряжённый вид полицейских не оставлял места сомнениям.

Для сомневающихся на широких поясах показательно болтались наручники и пружинные кляпы. Он молча сел в арестантское отделение машины, один из полицейских забрался следом и сел рядом с ним. Машина тронулась, и новое - очередной волной дьявольской мелодии подхватило его, предвкушение забавы вскипело в животе и ткнулось в горло коротким смешком. Полицейский посмотрел на него и опасливо отодвинулся.
Марк попытался по остановкам на перекрестках и поворотам машины определить, куда они едут, но скоро сбился и бросил.

- Куда вы меня? - на всякий случай спросил он, но ответа не получил.

Ехали не долго, и по множеству поворотов Марк предположил, что машина крутилась где-то в центральном лабиринте старого города. Полицейский из кабины опустил переднее стекло и кивнул напарнику. Марк успел увидеть открытые ворота и надвигающуюся серую стену. Потом ему на голову натянули эластичное матерчатое кольцо, закрывая глаза и уши.

- Не вздумай снять, - буркнул полицейский.

   Машина остановилась и его под руки повели по невидимой лестнице с широкими ступенями, через противно заскрипевшую дверь на втором этаже, сквозь запах сырого дома - в кондиционированное тепло гулкой комнаты. Потом бесшумный лифт мягко поднял их на неизвестный этаж. Марка подхватили под локти и провели несколько шагов вперёд по мягкому покрытию.

Крепкие пальцы сзади сорвали повязку, больно дёрнув за волосы, и Марк увидел, что он стоит лицом к стене из гладкого матового стекла, а по обе стороны его замерли два громилы в строгих чёрных костюмах.

Стена вдруг раздвинулась в стороны, и перед ним открылся вход в ярко освещённый кабинет. Марк шагнул вперёд, и стена за ним бесшумно закрылась.

В кабинете никого не было, и Марк понял, что ему дают время осмотреться. Слева он увидел огромное, во всю стену, окно, за которым во всём великолепии весны сиял радостный горный пейзаж. Лёгкий ветерок доносил с гор запахи альпийских трав и тихий шелест небольшого водопада. Солнечные лучи беспрепятственно освещали кабинет, наполняя его живым теплом. В центре комнаты располагался стол в форме полукольца с выдвижным экраном компьютера и какими-то приборами неизвестного назначения. На правом его конце прямо из столешницы рос живой розовый куст, а слева - изящно изгибался и уходил в потолок водяной столб с плавающими в нём разноцветными рыбками.

У противоположной стены напротив окна Марк увидел просторный уголок отдыха с чёрным замысловатой формы столиком и глубокими креслами вокруг. Больше в комнате ничего не было. Если не считать каких-нибудь встроенных штучек, подумал Марк.

Он подошёл к водяному столбу, коснулся его пальцем, потом погрузил всю кисть. Рыбки испуганно бросились врассыпную. Марк вынул мокрую руку, и при этом ни одна капля из водяного столба не пролилась на пол.

Да, Кларк был прав, думал Марк, прохаживаясь по кабинету, мир разделился. Кабинет Галена, с его стилем «геометрик», экранами в стене и выдвижной мебелью, был жалким подобием всей этой фантастики.

Он подошёл вплотную к окну, пытаясь найти признаки подделки, протянул вперёд руку, а потом, сколько можно было, высунулся из наружу. От подоконника вниз шла каменная стена, и прямо от её основания начинался склон горы. Иллюзия была полной.

Марк вернулся к столу, обошёл его и сел в изящное кожаное кресло. Оно тут же дрогнуло и стало менять форму, приспосабливаясь к его телу. М-да, это круто. Он наугад потыкал пальцем в какие-то кнопки, и компьютерный экран вдруг осветился, показав пожилого мужчину сенатоского вида с загорелым, гладким лицом и серебряными висками.

- Прошу извинить моё опоздание, - низким баритоном сказал он. - Через несколько минут буду к вашим услугам. Позвольте пока предложить вам напитки, там - за чёрным столиком. Реагирует на команды голосом.

Экран погас раньше, чем он успел ответить. Ну, и чёрт с вами, подумал Марк, решили меня удивить, так - хер вам! Он лениво перебрался в одно из мягких кресел и, слегка наклонившись над столиком, сказал:

- Коньяк.

Один из мозаичных квадратов опустился вглубь стола и тут же вернулся с круглым бокалом, на дне которого покачивалась джентльменская порция напитка. Марк усмехнулся.

- Двойной коньяк, - потребовал он, и столик послушно выдал второй, более полный, бокал. Марк слил всё вместе и выпил. Коньяк оказался отличным и приятно ополоснул ему рот. Пожалуй, можно и начинать, подумал он.

- Я к вашим услугам.

Мужчина с седыми висками сидел за своим столом. На нём был прекрасно сшитый костюм благородного, стального с синевой цвета. Аккуратная причёска, беспокойные белые пальцы, доброжелательная мина холёного лица. Вот только человеком от него не пахло.

- Прошу извинить, если организация этой встречи причинила вам некоторые неудобства, но встреча была необходима.

Марк развалился в кресле и достал сигареты.

- С кем имею честь? - он говорил спокойно, но раздражение уже начинало щекотать изнутри.

- Называйте меня господин Аспин, тем более, что так меня действительно зовут.

Марк не спеша закурил, и на поверхность столика тут же выскочила хрустальная пепельница.

- Я догадываюсь, зачем вы меня, э-э-э, пригласили. Знаю, что ваша организация таинственна, но не предполагал, что она ещё и труслива. Идите-ка сюда живьём, господин Аспин. Я не намерен вести переговоры с голограммой.

- Вы проницательны, - улыбнулся Аспин. - Но поверьте, применение голограммы вызвано, отнюдь не страхом, а моей исключительной занятостью. Впрочем, через несколько минут я лично буду к вашим услугам.

- Вот тогда и поговорим, - ответил Марк, стряхивая пепел на ковёр.

Голограмма ещё некоторое время глуповато торчала за столом, затем пропала, а в кабинет, прямо из сияющего горного пейзажа вышел господин Аспин лично.

Марк недовольно поморщился.

- Бросьте ваши штучки, они только раздражают. Не надо производить на меня впечатления. Я достаточно впечатлён вашей организацией, и, думается, знаю о ней достаточно, чтобы правильно ставить вопросы.

- А вы считаете, что в праве задавать здесь вопросы?

Марк ощутил исходящие от него слабые эманации, но как-то сразу наплевал на это. Аспин, между тем, непринуждённо уселся в кресло напротив и заказал мартини.

- Не стройте из себя крутого, Аспин, - проговорил Марк. - Я не напрашивался на эту встречу. Это вам что-то от меня надо, и я догадываюсь, что именно. Вы поломали мне жизнь, когда я оказался на вашей дороге. Вот только я немного изменился с тех пор, и убить меня вам не удаётся. При таких обстоятельствах вы можете успокоиться, только заполучив меня в свою банду.

- Я не хотел бы продолжать нашу беседу в таком тоне, господин Марк. Возможно, мы допускали ошибки, и готовы это признать, принести извинения и компенсировать… Но наша конфронтация не может продолжаться постоянно.

- Почему?

- А вам бы этого хотелось?

- Мне наплевать.

- В таком случае, почему бы нам не сосуществовать мирно?!

- После всего, что вы со мною сотворили?

- Вы что же, объявляете нам войну?!

- Да плевать мне на вас. Я не хочу связывать себя никаким договором, никакими обязательствами. Я буду поступать так, как мне захочется поступать в следующую минуту.

Он бросил сигарету на пол и заказал ещё один коньяк.

- Если бы вы прислушались к своему внутреннему голосу…, - вкрадчиво начал Аспин, но Марк перебил его:

- Я уже прислушался: он смеётся. Ему забавно как мы выйдем из этого положения.

- Идеальный вариант – это сотрудничество. Вы не можете отрицать, что ваш дар требует изучения, контроля…

- Ещё чего?! - возмутился Марк.

- Поверьте, даже анализ отдельных событий позволяет сделать определенные выводы. Ваш дар нужно исследовать, может быть - использовать. Но это вторично. Главное: нельзя оставлять его без контроля - может разрушить психику. Ваш дар…

- Это не дар, это проклятье! - со злостью перебил Марк и громкими, злыми глотками выпил коньяк до дна.

- Возможно! - как будто обрадовался Аспин. - Но тогда - тем более… Послушайте, вы опытный, талантливый чиновник… С вами обошлись несправедливо. Но всё поправимо. Ваши способности открывают совершенно новые горизонты, да что там горизонты, - бесконечность… Государство заинтересовано… Да что там Государство - весь мир…

"- Вот, значит как - весь мир", - подумал Марк.

- А вы здесь как: от Государства или от всего мира? Похоже, Ордену становится тесновато? - спросил он вслух, чувствуя, как уже привычно вскипает в груди энергия.

Аспин нахмурился и взглянул на него с плохо скрытой тревогой, потом отвёл глаза и сделал большой глоток из своего бокала. "- А ведь он чувствует, - подумал Марк, - и боится. Ну, что ж, так даже забавнее".

- Возможно, вы не будете так иронизировать, если уясните себе некоторое положение вещей, существующее в нашем мире. Могу я попросить несколько минут вашего внимания?

- Можете, но я не уверен, что получите. Кажется, мне это уже начинает надоедать.

- Всего несколько минут, - заторопился Аспин. - Я хочу рассказать вам о Новой гармонизированной системе мира. Она уже существует, хотя знают об этом только посвящённые.

"- Ну, ну, - подумал Марк, - новая система из старого дерьма".

Аспин нервно хрустнул пальцами рук и поднялся.

- Основой, базисом любого общественного устройства являются экономические отношения, то есть отношения, чётко построенные на производстве материальных ценностей и системе обмена ими, так называемые - товарно-денежные отношения, как определил один из крупнейших теоретиков нашей организации.

Постепенно этот принцип абсолютизируется и становится превалирующим в системе человеческих взаимоотношений. Это объективно. Не вдаваясь в эмоции, следует признать, что любому предмету и явлению в системе человеческих ценностей находится стоимостное выражение

- Говорите попроще, Аспин: всё продаётся и всё покупается! - усмехнулся Марк. - Здесь вам не первый курс колледжа.

- Ещё более древним, можно сказать первоначальным законом природы в области межличностных отношения между людьми является закон естественного отбора. Побеждает сильнейший. Но, в отличие от животного мира, человек обладает разумом и целым рядом качеств, которые помогают ему выживать и побеждать себе равных…

- Например, подлостью, жестокостью, алчностью…, - вставил Марк.

- Качества эти, - не слушая, продолжал Аспин, - позволяют избегать жестокой звериной борьбы за выживание. Уже помогли. Мы с вами живём в достаточно обеспеченном обществе, где прозябают только те, кто не хочет работать. Общество неизбежно расслаивается, и это действие того же закона естественного отбора. Но мы научились управлять этим законом и создаем новый мировой порядок.

- Novus Ordo Seclorum?- вспомнил Марк.

- Термин несколько устарел, но по сути остался верным. Именно. Всеобъемлющий и оптимальный порядок устройства мира. Новая гармонизированная система, как мы её теперь называем.

Основные составляющие общества - элита и масса. При этом заметьте: прежние концепции множества элит для новой системы устарели. При гармонизированной системе не требуется военная, политическая или, там, медицинская элита - все они призваны обеспечивать нормальную жизнь массы, и поэтому сливаются с ней. Задача элиты состоит в том, чтобы обеспечить регулирование нормальной жизни массы. Внутри себя масса разделена на всякие там классы, касты, профессии, и в ней также действует закон естественного отбора. Поэтому нужно наблюдать за соблюдением законов и контролировать власть, чтобы не допускать серьезных конфликтов. Миру больше не нужны революции и войны, шовинизм и геноцид. Теперь историю делают большие деньги. Основной принцип управления: devide et impera , при новом порядке осуществляется иначе - не разделением мира на мелкие враждующие государства и группировки, а путём стирания границ между ними, уничтожения государственности, национального единства, объединения их под незаметной, но реальной властью Мирового правительства - тех, кто умеет управлять. Мировое правительство руками всяких там президентов, председателей и канцлеров может предотвратить любой военный конфликт, ликвидировать кризис, восстановить порядок.

Всё, что говорил Аспин, прекрасно дополняло недосказанные откровения полковника Кларка.

- А назначать этих президентов и прочих будет тоже Мировое правительство? - спросил Марк.

- Естественно! Но, безусловно, тайно. Такие дела не следует пускать на самотёк. Знаете, - Аспин усмехнулся. -

Мы тут в порядке эксперимента оставили без внимания одну маленькую страну, которая решила, что стала независимой. Так вот теперь забавляемся от души. Первый же премьер-министр тут же удрал с половиной государственной казны, остальные воруют всё, что могут. Коррупция, бюрократизм. На пустом месте появляются миллионеры и миллиардеры, как правило, из числа правителей и их близких, и никто не спросит, а откуда же эти миллионы? В парламенте драки и сведение счётов между фракциями - управлять государством некогда. Всё это, конечно, смешно, однако, согласитесь, оставлять так нельзя. Появляется хоть и небольшая, но реальная опасность, что масса законфликтует. Но мы уже принимаем меры.

- Интересно, какие?

- Инвестиции, займы, объединение экономического и политического пространства. Создаётся собственная элита. Вступающие в ордена поддерживаются материально и политически, и вскоре становятся надёжной опорой Мирового правительства. Способов много.

- А кто выбирает это Мировое правительство? - спросил Марк.

- Странная постановка вопроса, - нахмурился Аспин. - По-моему, вы снова иронизируете.

- Скорее драматизирую. Значит, путем естественного отбора возникла элита, создала Мировое правительство и теперь разрешает жить всем остальным людям на земле так, как она, эта элита считает нужным?!

- Марк, вы не можете отрицать необходимости управления обществом. Новая гармонизированная система только совершенствует систему этого управления. Для массы созданы нормальные условия обеспеченной жизни, все желающие имеют работу, могут заниматься политикой, спортом, бизнесом, имеют массу развлечений.

- А развлечения вы тоже для них подбираете? Такие, знаете, чтобы народ не очень умнел?

- У нас свободный мир, и каждый волен выбирать то, что ему нравится.

- Например, порнуху, насилие, идиотские шоу, наркотики, алкоголь, которые вы им подсовываете на каждом шагу?

- Вы не называете классическую музыку, балет. Я, например, очень люблю оперу. А живопись, скульптура… Не наша вина, что народ мало уделяет всему этому внимания. Но, видимо, высокое искусство всё же удел элиты. У людей, не обладающих тонким пониманием, оно может вызвать мысли о своём несовершенстве, нежелательные эмоции, депрессию…

- Лихо! - зло воскликнул Марк. - Куда лучше массовые психозы подростков на шоу ваших звездунов, алкоголь и наркотики для подогрева, драки фанатиков, переполненные полицейские участки и психушки!

- Всё тот же естественный отбор. Ведь не все же кончают плохо. В большинстве масса остаётся нормальными производителями, ну, а отпадают слабые.

- А как насчёт того, что этих отпавших становится всё больше? Знаете статистику преступности, наркомании? Нет?

- Ничего, народа у нас много. Однако, наш разговор теряет предметность. Как вы, видимо, догадались, как раз вам мы предлагаем подняться от массы в элиту. Поверьте, подобных предложений практически не делается. Обычно элита растит себя сама.

«- Элита! В гроб, и в душу и в мать! - подумал Марк. - Я тебе покажу элиту!» Он чувствовал, как злыми узлами напряглись мышцы живота и хрустнули сжатые кулаки.

- Но об этом - позднее, - вдруг заторопился Аспин. - Сначала, если позволите, хочу вам доказать, что ваш э-э-э… феномен требует контроля и изучения. Это возможно только при нашем участии. Могу вам сообщить, что наши учёные вплотную подошли к проникновению в тонкий мир…

- А нечего тут доказывать, и нечего изучать, - с трудом сдерживаясь, заявил Марк. - Феномен требует применения. Всё просто - я обречён, и со мной кое-кто ещё…

 Слегка сжавшись, он искоса посмотрел на господина Аспина, но мысли неожиданно приняли другой оборот.

"- Да на кой чёрт они мне?! Жалкие погибшие сущности… Одним пальцем, одним взглядом…"

В том, как, несмотря на внешнюю невозмутимость, напрягся Аспин, Марк почувствовал подтверждение своему ощущению. Тот замер в кресле, не касаясь спинки; остановились и сделались плоскими глаза, побелели и вмялись в подлокотники тонкие пальцы.

"- Просёк! - злорадно мелькнуло в сознании. - Сейчас в штаны наделает!"

Но ярость вдруг прошла, и он почувствовал усталость и скуку.

- Я подумаю, - сказал он, поднимаясь, - и сообщу по телефону. Только не надо меня больше убивать или посылать за мной полицейских. Могу рассердиться.





*   *   *



Утром Марк пошёл в офис, но ни на какой работе сосредоточиться не мог. Временами в голове, заглушая внешние звуки, возникал назойливый, звонкий гул. Мысли накатывали и переплетались, и всё труднее становилось их разделять, и всё сильнее укреплялось в нём что-то чужое, и всё более он покорялся этому.

Появление налоговой полиции оказалось как нельзя к стати. Сквозь волнистое стекло он увидел, как Ева тревожно вскинулась навстречу трём чиновникам в синей форме, решительно окружившим её стол.

Прежде, чем Марк успел выйти из кабинета, один из них за локоть вытащил Еву из-за стола, второй начал выдвигать ящики, выкладывая содержимое, третий принялся опечатывать сейф.

Знакомая полицейская наглость, на этот раз направленная против него, вызвала короткое раздражение, но оно тут же сменилось гаденьким предвкушением.

- Здравствуйте, господа! - радушно сказал он. - Пожалуйста - направление на проверку, документы…

- Оставаться на месте! - перебил его один из полицейских, кряжистый, с наглым лицом морского разбойника, и попытался отстранить Марка  рукой.

- Как же я могу оставаться, если вы толкаетесь? - удивился Марк, не трогаясь с места. - Вы уж определитесь, чего хотите.

- Сейчас, сейчас…, - угрожающе бормотал разбойник, обходя Марка кругом. - Во всём определимся, всё сделаем…

Марк быстро отступил к евиному столу.

- Не оступитесь, - участливо сказал он.

Разбойник открыл дверь его кабинета и шагнул, было, внутрь, но тут его левая нога неизвестно почему заскользила по шершавому ковролину, взлетела вверх, увлекая за собой увесистый зад. Чиновник уцепился рукой за дверь, но она вдруг с хрустом сорвалась с петель и стеклянным своим верхом обрушилась ему на голову. Хруст и злой звон осколков зеркального стекла, крик боли, тупой удар упавшего тела, и кровь - толчками из ран изрезанной головы… вскрики удивления и испуга…

Оторопевшие чиновники бросились вытаскивать из-под обломков своего поверженного товарища, а Марк спокойно присел на край стола и закурил. Злорадство кипело в нём, щекотало гейзерными струйками.

- Вот видишь, Ева, - назидательно сказал он перепуганной девушке, - что бывает, когда человек спешит.

- Вызовите скорую! - крикнул полицейский, поднимая к нему покрасневшее лицо.

Марк быстро положил руку на плечо дёрнувшейся к телефону Евы.

- У нас телефон не работает, - жёстко сказал он. - Управляйтесь сами…

Марк наклонился за боковую стенку стола и вырвал провод из телефонного гнезда. Выпрямившись, он встретил свирепый взгляд полицейского и широко улыбнулся в ответ.

-  Могу быть вам ещё чем-нибудь полезен? - любезно спросил он.

- Ты специально… Сволочь! - прохрипел полицейский, бесполезно размазывая платком кровь по лысине разбойника. - Вызови скорую!

- Хорошо, - Марк перешагнул через пострадавшего и прошёл в свой кабинет. Неторопливо надел плащ, запер сейф и ящики стола, выключил лампу и снова вышел в холл. Разбойник явно истекал кровью. Кроме порезов головы, у него была глубокая рана у основания шеи, и второй полицейский зажимал её концом своего шарфа.

- Где тут ближайший автомат, Ева? - спросил Марк. Он достал пачку сигарет и протянул плачущей девушке. Она испуганно взглянула на него и отрицательно покачала головой.

- Не знаю, - прошептала она. - Может быть на углу…

Марк кивнул и порылся в карманах.

-  А жетон у тебя есть? - снова спросил он. - У меня нет.

- Эта сволочь издевается, - выкрикнул полицейский, комкая мокрый от крови платок. - Я сам…

Он вскочил и бросился вон.

- Да что вы?! Я же хотел помочь, только не знал как, - весело прокричал Марк ему вслед. - Я ведь знаю уголовный закон - неоказание помощи карается …, - добавил он тише.

- Так помоги, помоги … хоть ты, девушка! - хрипло бормотал второй полицейский, тщетно пытаясь поднять повыше голову и плечи раненного.

- Я не могу! Я боюсь!! И я не умею!!! - истерически выкрикнула Ева, отступая в угол.

- Вот, вот, - подхватил Марк. - Я тоже рад бы, но не могу, боюсь и не умею.

Когда, через несколько минут, вернулся с машиной бегавший за помощью полицейский, разбойник не подавал признаков жизни, а кровавая лужа на полу не расползлась разве только в дальние углы комнаты.



*   *   *



- Ты себе не представляешь, как нам повезло! - говорил Слим, меряя свой кабинет нервными шагами. - Как раз вчера, оставил в сейфе бестоварные накладные и ещё… страшно подумать! Но как же это получилось? Как он умудрился поскользнуться на этом паласе?

Марк безразлично пожал плечами.

- Откуда я знаю?!

Слим, потрясённый едва не случившейся катастрофой, теперь наслаждался облегчением, и ему было не до анализа.

Однако, Ева…

В тот вечер, после ухода полиции, она  подняла к нему глаза, полные слёз и непонимания.

- Ты что делаешь?! - спросила она. - Что за садизм? Зачем эти финты с телефоном… и вообще…?

Марк тогда тоже пожал плечами, демонстрируя безразличие.

- А почему я должен помогать этим грабителям. Ты же видела: ворвались по хамски, стали тебя хватать, толкаться… А цель-то ясна - ободрать нас, как липку, может быть - закрыть производство, набрать взяток по уши! Да ты сама знаешь.

- Ну, это всё так! - продолжала сердиться Ева. - Но кто тебе мешал вызвать скорую? Ведь он, наверное, умер! Понимаешь, умер!!

- Ну, и что? Приехала бы скорая, этого увезли, а остальные ещё с большим усердием стали бы нас иметь?! Ты считаешь, я должен оказывать помощь бандиту, который меня нахально грабит?! Почему? Ну, мне, конечно, жаль, что он пострадал, но помогать им - это уж слишком.

Впрочем, оправдывался Марк только для Евы. Его лично разбитая голова налоговика и его смерть вполне устраивали, слегка уравнивая длинные счёты с самой ненавистной службой Государства. Никакого сожаления он не испытывал и, даже больше - ощущение могущества разрасталось, крепло, доставляло всё больше удовольствия.



*   *   *



- Ну, это просто… песня! - кричал Слим, ударяя кулаком в ладонь. - Не могу поверить! Беспроцентный кредит! Такого просто не бывает!! Ты гений!!!

Марк только что вернулся из банка. Он развалился на диване, задумчиво глядя в пространство. Перед глазами ещё стояла глуповатая улыбка директора, когда он, словно удивляясь сам себе, подписывал контракт: белая лысина с россыпью крупного пота,  дрожащая рука, золотое перо над листом бумаги… и звучание своей последней фразы: "- Полагаю: подробности нашей беседы останутся между нами. Это в ваших интересах!"

- Ну, теперь мы раскрутимся! - продолжал ликовать Слим. - Теперь мы им покажем!

- Ты вот что! - лениво сказал Марк. - Ты введи меня в курс всех твоих дел, ну…,  и делишек. Я, кажется, по-настоящему вошёл во вкус. Мы действительно можем раскрутиться, но я ещё не очень представляю как. Наверное нужны связи, влиятельная поддержка, инвесторы, серьёзные партнеры… Наверняка, кое-что у тебя уже есть. Колись. Я ведь не продам.

- Нет, ты не подумай, будто я от тебя что-то скрываю, - заоправдывался Слим. - Просто не было надобности. Ты вёл свою часть, я - свою.

- Ладно, ладно, всё правильно. Я ведь не в претензии, но теперь, по-моему, кое-что изменилось. Я чувствую - что-то у меня получается.

Марк поднялся и в задумчивости прошёлся по кабинету.

- И для начала вот что: сведи меня с бандитами.

- Хорошо, - пожал плечами Слим.

Бандиты захаживали к Слиму по каким-то неизвестным Марку делам, и он не стремился узнать, по каким именно. Отношение преступного мира к полиции и Креатуре, несмотря на частые смычки, всегда было однозначным. Выходя в отставку, чиновники старались убраться в другие районы и не афишировать своих прежних заслуг, а, попадая под суд, твёрдо знали, что дни их сочтены. В зонах заключения они неизменно погибали в первые же дни, как правило, от несчастных случаев, услужливо организованных уголовниками.

Марк справедливо полагал, что его личность не была широко известна в преступных кругах. Так уж сложилось, что карьера его ограничивалась одиночками, вроде Циколича или воришки-наркомана. Такие дела он расследовал быстро, не слишком задумываясь, и пачками передавал в трибунал. Именно за это его ценили. Организованными группировками он занимался лишь постольку, поскольку работал в следственных группах с «важняками» из Верховки. Уже тогда, выполняя отдельные поручения по делам, он отметил странную деформированность логики «важняков», о которую часто разбивались многие его инициативы. «Горячие» следственные действия неожиданно откладывались на неопределённый срок, дела дробились на эпизоды, которые затем выделялись в отдельное производство и благополучно прекращались. Был случай, когда «важняк» сам передопросил, с прямо противоположным результатом, уже расколотого Марком рэкетира. Тогда Марк, по обычаю, струсил, ожидая разгона, но «важняк» не разу даже не упомянул об этом случае.

- Ты им платишь? - спросил Марк.

- Ничего не плачу, - снова пожал плечами Слим.- Да, они и не наезжают. Знают, что взять с меня нечего. Так, иногда прикупаю камушки, золотишко, или переплавляю в слитки.

- А ты никогда не думал о совместном проекте? - задумчиво спросил Марк.

 

Дела фирмы завертелись по восходящей спирали. Полученный кредит позволил обновить основные фонды, дать, кому нужно, взятки, расширить сбыт. «Совместный проект» с бандитами успешно устранял конкуренцию. Были проведены встречи с рядом крупных дельцов Государства. Переговоры, как правило, Марк вёл сам. Он беседовал с партнерами визави, и обычно заканчивал разговор полюбившейся фразой: "- Полагаю: подробности нашей беседы останутся между нами. Это в ваших интересах!"

Его мало волновало, что при встречах партнеры не могли скрыть своего страха, и даже Слим стал бросать на него исподтишка испуганные  взгляды…

Не прошло и полугода, как возник мощный Концерн «Цитадель», возглавляемый советом директоров.



*   *   *



- Ты дура, что не захотела поехать, - сказал Марк. Он пребывал в состоянии благодушной снисходительности, готовый прощать и осчастливливать. - Там были Большие люди…

- А я не хочу знать Больших людей, - с огорчением глядя на него, сказала Ная. - Твои связи, богатство и власть - это не для меня. Они… - не от Бога.

- Чего ?! - усмехнулся Марк.

- Всё очень просто, Марк, как любая истина: в нашем мире, в природе всё от Бога, или от дьявола. Третьего не бывает. Подумай! Постарайся понять! Любое богатство, слава, власть - или от Бога, или от чёрта! Как мне достучаться до тебя?! Или - или. Вариантов нет. Могут ли твои успехи быть от Бога? Опомнись, Марк! Ну, пожалуйста, только подумай.

Марку была неинтересна её пустая, истеричная болтовня. Он просто не слушал её, но в груди медленно и лениво начинало закипать привычное раздражение.

- Кстати, я открыл счёт на твоё имя в Центральном банке, -  он небрежным жестом достал и бросил на стол новенькую чековую книжку. - Пока только на …

- Я в этом не нуждаюсь, - запальчиво перебила Ная. - Забери их себе!

- Счёт на твоё имя, и никто, кроме тебя, снять с него деньги не может. Так что цени и не будь дурой. Неужели тебе не надоело…

- Не надоело! Мне нравится моя жизнь. А вот ты болен. И не хочешь не только выздоравливать, но и понимать свою болезнь.

Ная бессильно замолчала. Он смотрел на неё неподвижным взглядом, чувствуя в себе отчаянное, непримиримое недовольство всем, что она говорит, а внутри его бесилась и взвивалась к горлу нарастающая злость. "- Дай ей! Дай!!", - визжал голос.

Марк быстро повернулся и вышел.