К вопросу об истоках антисемитизма

От автора: то, что ниже – чистый «стеб», никакого «разжигания религиозной розни». Но если Вы – ортодоксальный иудей, то лучше все равно не читайте: настроение не хочу портить никому. Обвинения в антисемитизме, антииудаизме и прочих антиизмах не принимаются.


Вавилон, пятый век

Старый Аши подковылял к стене и шумно задышал багровым возмущением: стена была сплошь исписана похабными и трефными изречениями студентов академии, тех самых лицемерных шлемазлов, что так преданно и истово смотрят в глаза на занятиях, изображая тягу к мудрости.

«Козлу Рав Аши - место у параши!»

«Рав Аши – талмудозвон и тараТорщик!»

«Засунь свою Мишонку в Гамарой!»

Была и песенка, начинавшаяся со слов:
«В эту ночь решили амораи перейти священный Иордан…»

«Почитал Танаху я – и не понял ни…чего!»

В соседнем опусе подобным же манером осквернялась Галаха.

Старый Аши попробовал, было, поскрести грязные надписи ногтем – но руки дрожали от гнева. 
«Шлемазлы! Г-споди, дай мне счастье  умереть от радости на их похоронах!»

Дома было еще хуже.
- Эсфирь, сходи, дармоедка, на базар и купи чернил! – вежливо попросил дочь старый Аши. – Много чернил! Я буду переписывать Книгу!
- Папа, кому нужна эта ваша книга? – дочь уныло закатила глаза. – Это какая-то книга жалоб и предложений: ни сюжета, ни персонажей. Это не литература, папа! Это просто аморайно! Учитесь у Гомера: вот там – литература! Или вот Гильгамеш – тоже сильно!
- Эсфирь! – Аши повысил голос. – Я прокляну тебя, если будешь так говорить!
- Папа, да проклинайте на здоровье, если вам от этого легче! Мне-то точно не будет тяжелей!
Вошел сын, напевая «Этот город – это Вавилон». Привычно ухмыльнулся:
- Папаша опять своим клоподавом бредит!
- Ты уже проклят, Исаак! – мрачно напомнил Аши.
- Три раза! – уточнил сын. – Папа, бросьте страдать фигней: мы живем в Вавилоне, живем клево, и не надо снова разводить всю эту бодягу!
- О Г-споди! – Аши заломил руки и воздел взор так рьяно, что хрустнули позвонки. – О, Г-споди! Прости им их уб-жество, ибо я простить не в силах! Для того ли мы лишились нашего Храма…
- Два раза! – едко вставил сын. Аши его не слушал:
- …для того ли пали пятьсот тысяч воинов, оборонявших Ершалаим от римских орд…
- Папа, а сколько было римлян? – ехидно поинтересовался сын.
- … чтобы мои уши услышали подобное!
Дочь, как можно примирительней, взяла отца за локоть:
- Папа, ну зачем поминать прошлое? Мы тоже рушили города и убивали жителей – время такое было, жестокое!
- Прочь! – рявкнул Аши, выдирая локоть – и закашлялся. – Не смей равнять нас с ними, ибо придет Машиах – и он-то все припомнит!
- Уже было! – заявил сын.
- Валаам из Назарета?! – глаза Аши выкатились, словно пытаясь разглядеть вздувшиеся вены на лбу. – Ты мне не сын! Ступай к своим гоям! Ступай к своим блудницам!
- Спасибо за благословение! – сын усмехнулся и действительно вышел, насвистывая модную оперетку со словами «Зороастра мне вчера толковал Авесту до утра. Тили-тили-тесто, жених и Авеста!»

Поздно вечером Аши заперся у себя в каморке наверху и ругался по-арамейски. «Это даже не сволочи, не то, что дети!» - повторял он и потрясал сухими дряблыми кулачками.
Внезапно его осенило. Он сел за стол, распахнул Книгу и, вдохновленный, принялся сладострастно черкать коротенькие комментарии, лихорадочно перекидывая тяжелые листы…

Месяц спустя, царский дворец.

Не оставивший в истории следов Сасанид,  прозванный за суровость нрава и крайность суждений Ортоксерксом,  принимал одного из своих сатрапов, чиновника по, скажем так, особо деликатным поручениям.
- О луноликий! – коленопреклоненный сатрап изогнулся благоговейной волной, ласкающей царственный взор столь же почтительно, как голос ласкал слух. – Да пребудет твоя милость с ничтожнейшим из рабов твоих, что осмелился распахнуть златотканый полог опочивальни твоего драгоценнейшего покоя своим презренным языком…
Царь поморщился:
- Давай короче, без дешевых метафор!
Сатрап усмехнулся, покашлял, поднялся и отряхнул колени.
- Короче, дело такое. У этих, которые, типа, беженцы из Палестины, есть, типа, священная книга…
- Они умеют читать? – удивился Ортоксеркс.
- Писать точно умеют! – губы сатрапа скривились парфянским кинжалом. – У них, типа, есть своя литература, к коей они относятся очень бережно: к обеим книгам... Дык вот, я про ту, которую недавно закончил этот чокнутый их «профессор», Рав Аши. Презанятные, доложу я тебе, там местечки встречаются! «Даже лучшие из гоев должны умереть!» Каково завернуто, а?
- А кто такие «гои»? – Ортоксеркс нахмурился.
- А это, типа, мы все, кто ихнему богу не поклоняется! А вот еще: «Только евреи являются людьми, гои – это животные». Или: «Плоть гоев – это плоть ослов, а выделения их похожи на выделения лошадей». Круто, да?
- Гхм! – междометие пророкотало по гортани и вырвалось через расширившиеся ноздри. Взгляд Ортоксеркса не предвещал ничего хорошего…

Старый Аши умирал с улыбкой – он знал, что умирает отомщенным…